VI

– Мы совершаем ошибку, – сказал Михаил Квалин.

Он глядел на экран, где «Призрак» пока был виден только как точка, подсвеченная компом. Вместо исследовательской станции локатор регистрировал множество обломков, и это весьма беспокоило разведчика. Даже несмотря на то что больше поблизости ничего не наблюдалось.

– Почему? – спросил Диранст.

– Нам не надо было бежать.

– И ты теперь это говоришь? После того как сам сквозь заросли протащил меня к кораблю?

– Лучше бы меня остановили, – сказал Квалин.

– Это еще почему?

– Да потому что Мэри… еще немного, и она бы поняла. Она хотела понять, я это чувствовал… я бы убедил ее, что «Призрак» лучше оставить в покое.

– Она бы… я бы… – передразнил Койтль. – Так почему же не убедил?

– Не знаю… Она уже сама почти подошла к этой мысли. А потом ее вдруг переклинило – и опять пошла старая песня.

– А ты увидел ключ – и сам запел то же.

– Я хотел вырвать у нее ключ. Но не смог… сил не хватило.

– И тем не менее ты все еще надеешься ее убедить?

– Я бы попробовал. По крайней мере, ключ уже мешать не будет.

– Я себе это представляю! – ухмыльнулся Диранст. – Ты ее убеждаешь, а она возвращает твои убеждения тебе же взад. Вернее, в зад нашему кораблю, верхом на заграве.

– Ни в коем случае! Она еще не знает, что ключ мы выкинули.

– Тогда все-таки в зад тебе самому. Сразу, как только состыкуемся.

– Ну, может, не так уж и сразу…

– Да ты в нее влюбился, что ли?! – выкрикнул Койтль.

– Не говори ерунды! – вспыхнул Квалин. – Лучше вот что скажи. Допустим, мы сейчас идем на «Призрак», они прилетают следом и прутся за нами. Мы ставим бомбу. Они приходят через десять минут и снимают ее. И толку от нашего похода?

– Объясняю специально для тебя. На этой бомбе особый декон – с усиленным тормозным механизмом. На обычном деконцентрация идет несколько секунд, а этот вытягивает до полутора часов. Я, конечно, меньше поставлю – только чтобы мы успели убежать. Если «интера» начнут ковыряться с механизмом, они могут разве что ускорить процесс. Но не наоборот.

– Ладно, пусть так. Они ее не отключат, но и уйти не успеют. Их же разнесет вместе с «Призраком»!

Диранст пожал плечами:

– Туда и дорога.

Разведчик вскочил и метнул в ученого гневный взгляд:

– Тебе не кажется, что уже довольно смертей?!

– Кто бы говорил…

– Вот именно поэтому! Ты называешь их галактическими безумцами? А мы с тобой чем лучше?

– Да ничем, по правде говоря, – сказал Койтль, тяжело вздохнув.

– И тебя это устраивает?

– Квалин, смотри на вещи проще. Может сдохнуть кучка людей… мы с тобой, кстати, тоже запросто можем. А может прийти кирдык, как вы говорите, всему человечеству. Что ты выберешь?

– Койтль, давай без пафоса. Мэри, между прочим, предлагала мне пойти с ее командой, когда она высадится на «Призрак».

– И когда вы дойдете до источника, они, конечно, будут спокойно стоять и смотреть, как ты устанавливаешь бомбу.

Михаил молчал, внутренне не желая мириться с неизбежным.

– Лучше скажи, что ты думаешь об этом, – Диранст указал на осколки станции, уже обретавшие объем на экране переднего обзора.

– Это не Мэри. Она еще не могла сюда добраться.

– Вероятно. Но ведь и не Хейгорн же сам себя!

– Это был бы полный абсурд, – сказал Квалин. – Я думаю о Кейвоне Хаймсе.

– Вот и я тоже о нем думаю…

– Вряд ли он сам ее взорвал. Скорее, что-нибудь подстроил… как с небоскребом в Кантровске.

– Это сути не меняет. Он ведь и нам так может… подстроить.

– Ага. У меня чувство, что мы с ним еще увидимся.

– Ну, ладно, – сказал Диранст, глядя на экран. – Надо готовиться. Ты как себя чувствуешь?

– Паршивенько, в общем, но бывало и хуже.

– Я понимаю, что бывало… Но нам сейчас понадобятся все наши силы. Те, которые есть, и те, которых нет.

– Где ж нам взять те, которых нет? Койтль повернулся к Квалину:

– Предлагаю тебе стимулятор. Вроде того, под которым ты выносил «Хоэрги». Несколько часов будешь бегать и прыгать, как на мускульниках. Но потом отходняк не меньше недели. Будешь лежать пластом… если доживешь.

– Чего уж там, – сказал Михаил. – «Потом» мне все равно ничего хорошего не светит. Официально я и так уже труп.

– Как и я. И не сомневайся – себе я эту радость тоже введу. Я тут бодрюсь-бодрюсь, а ведь сам едва на ногах держусь.

– Да, видок у тебя неважный, – согласился разведчик.

– Старость – не радость, как вы говорите. Был бы я моложе – мы бы с тобой повоевали.

– Зачем воевать? Есть много более приятных развлечений.

– Ты прав – лучше без войн. Ну, давай. Хватай, что нужно, – и в модуль. О необходимом минимуме не беспокойся, я все подготовил.

Через несколько минут Диранст уже вел посадочный модуль к «Призраку». Металлическая громада росла на глазах.

– Пока есть время – давай покажу. – Он распахнул рюкзак, и глазам Квалина предстала управляющая панель на небольшом квадратном ящичке. – Ремнями с магнитами крепим на объект. Когда она активируется, включается еще и слабый плюс – фиг потом оторвешь.

– Я бы об этом так не беспокоился, – заметил Михаил. – Учитывая «десять-ка».

– Как сказать. Она может разорвать «Призрак» на части, а центральный блок останется целым – и что потом? Нет, надо чтоб рвануло на самом источнике! Теперь смотри: набираешь код, – Диранст щелкнул клавишами. – Запомнил?

– Ага.

– Нажимаю сброс, поскольку сейчас нам ее запускать не нужно. Учти: если после кода нажал старт – сброс уже не действует. Ну, тут еще подстройка времени… Опять-таки: действует только до старта, потом уже все.

– Сколько поставил?

– Полчаса.

– Сурово…

– Я сначала думал о двадцати минутах.

– Нереально. В лучшем случае хватит только добежать до модуля. А хотелось бы еще и улететь.

– Поэтому я в конце концов остановился на тридцати.

– Это все замечательно, – сказал Квалин. – Ты не учел одного. Если «Призрак» испортит нам эту фигню так же, как датчики?

– Об этом нечего даже и думать! Помнишь про уровни воли? Твоя воля – это еще и твоя вера.

– По-твоему, достаточно верить, что это сработает, и оно сработает?

– На твоем месте, Квалин, я бы так не смеялся.

– Я только хочу сказать, что вера и воля есть не только у нас с тобой. Та же Мэри, Хаймс…

– Ну, ты же понимаешь, что абсолютно все факторы учесть невозможно. Надеюсь, удача будет с нами!

– Ты, как всегда, оптимистичен, – заметил разведчик.

– Я становлюсь оптимистом, когда ситуация настолько паршивая, что ничего другого уже не остается.

Улыбнувшись, Квалин принялся облачаться в скафандр. Диранст подготовил для них облегченные костюмы – ничего лишнего, только самое необходимое. Хотя они надеялись, что смогут нормально дышать на «Призраке», Койтль подстраховался и прихватил кислородные баллоны – Михаил его понимал. Из оружия они взяли комбики, набор ручных загравов и ножи. На поясе у каждого висела сумка с необходимым минимумом. Диранст ухватился за рюкзак с бомбой, собираясь закинуть его на плечи:

– Тяжелая, зараза, хоть в середке и минусовая!

– Дай лучше мне, – предложил Квалин.

– Почему тебе?

– Я все ж покрепче тебя буду. Хотя со стимулятором один хрен, но тем не менее…

– Ладно, держи, – Койтль отдал смертельный груз неохотно. – А я возьму это, – он подхватил другую сумку.

– А там что?

– Припасы. На всякий случай.

– Сам же говорил, чтоб ничего лишнего…

– Я подумал, что лучше все-таки перестраховаться. Ничего не забыл?

– Издеваешься? – Михаил почему-то подумал о ключе, который, по уверению Диранста, сейчас болтался где-то в межмерном пространстве. – Койтль, пока мы туда не вошли, хочу попросить тебя об одном.

– О чем?

– Если тебе покажется, что я… веду себя странно, скажи «Катак». Одно имя – Катак. На меня это хорошо действует.

– Договорились.

– Ну тогда пошли.

Они ступили на «Призрак» там же, где и в прошлый раз. Квалин считал, что вряд ли стоит выдумывать что-то новое – лучше всего идти к источнику тем же путем, каким он тогда шел с кумбиэнцами. Возможно, это было его воображение, но сейчас «Призрак» казался еще более пустым, чем раньше. Пустым, заброшенным, покинутым… хотелось добавить «и никому не нужным», но, будь так, им не потребовалось бы его взрывать.

– Отойдем чуть подальше, и можно будет дышать, – сказал Диранст. – Мне почему-то кажется, что так должно быть.

– Наверное, – согласился Квалин.

Он представил, что возле модуля находится еще их обычная, повседневная реальность. Реальность «Призрака» начинается там, где внешней двери шлюза уже не видно. И в этой иной реальности возможно все. Дышать без скафандра – в сущности, мелочь… по сравнению со многими другими вещами.

– Эккумундивный спокоен, как никогда, – заметил Михаил. – Только центральный, и никаких колебаний.

– Аналогично, – согласился Диранст. – Они поняли, что с нами эти игры больше не пройдут.

– Нет. Это мы поняли. Койтль расхохотался:

– Ты прав! Ты быстро схватываешь суть.

– А кто из нас двоих уже бывал здесь? Мне кажется, что не ты!

Пройдя несколько метров, они одновременно схватились за застежки шлемов. Глянули друг на друга, улыбнулись и, перекрыв шланги, оголили головы. Квалин сразу узнал эти грозовые запахи, будто придававшие сил. Хотя чего-чего, а сил у него сейчас было полно… впрочем, их в любом случае не стоило расходовать понапрасну.

– Черт! – воскликнул разведчик, пройдя еще немного.

– Что такое?

– Прошлый раз здесь была дыра. Вот тут, где мы стоим!

– А теперь, значит, ее нет?

– Не издевайся, Койтль! Между прочим, именно через эту дыру мы добирались к источнику.

– А теперь, значит, будем добираться другим путем.

– Чего тебе так весело? – удивился Квалин.

– Наверное, оттого, что я наконец-то здесь. Я видел записи, читал документы… а теперь я сам – своими ногами – стою здесь!

– Это, конечно, замечательно! Но мы здесь, если помнишь, не для того, чтобы прыгать от радости.

– Да, я понимаю… Но ты, кажется, понял суть не до конца. Нам теперь открыты любые пути, Квалин!

– В каком смысле?

– Сейчас увидишь! Закрой глаза ненадолго. Расслабься и постарайся ни о чем не думать.

– Что за детские игры, Койтль?

– Пожалуйста, дай мне попробовать! Хочу убедиться, что это работает и на практике, а не только в теории. Если все получится, то добраться до источника нам будет раз плюнуть!

– Ну смотри, – только сказал Квалин. – У тебя десять секунд.

Он прикрыл глаза и невольно стал прислушиваться к тому, что творится вокруг. Однако слушать было нечего – на «Призраке» стояла тишина. И вовсе не потому, что якобы низкое давление не давало распространяться звукам, а потому что он был мертв – или, скорее, глубоко спал. Единственными бодрствующими существами на нем были Квалин и Диранст.

Единственными ли?

– Открывай, готово! – произнес Койтль.

Михаил взглянул – и тотчас был ослеплен. Ничего похожего на серые стены не осталось вокруг – их заменили сияющие кристаллы самых разных форм и расцветок. Огромные, чуть ли не с самого Квалина в высоту, и маленькие, заметные глазу только благодаря их внутреннему свечению. Прозрачные, как алмазы, алые, как рубины, зеленые, как изумруды… А только ли «как»? – мелькнула мысль. Некоторые – правильные октаэдры и додекаэдры, другие – гораздо более сложных форм: тут были и кристаллические снежинки, и застывшие листья, и подобия кораллов, и большие разноцветные фрактальные деревья… А вот – фигурка, напоминающая собаку… а там – словно карикатура на слона… а здесь будто птичка замерла на ветке…

Не осталось ни стен, ни потолка, ни пола. Некоторые большие кристаллы, смыкаясь, сами образовывали целые стены и уступы. Другие, казалось, зависли в воздухе – Квалин мог поклясться, что их ничего не поддерживало, и тем не менее они не собирались падать. А затем все вдруг пришло в движение. Птичка взлетела и захлопала сияющими крыльями, слон поднял хобот, оторвал от опоры четыре ноги и медленно поплыл ввысь. Деревья захлопали листьями, которые стали расти на глазах, пускать новые ветки и превращаться в новые деревья. Снежинки, поднимаясь высоко над головой, разлетались цветным салютом, а затем каждый кристаллик вырастал и оборачивался огромным алмазом или изумрудом. Драгоценности устремлялись к земле градом, но не достигали ее, вновь распадаясь на маленькие фигурки, – и все повторялось, рождая еще большее великолепие.

Да и земля… была ли земля? Михаил опустил голову – и вдруг пол под ним треснул, распался на множество осколков, которые тут же окрасились в разные цвета. А потом осколки все разом ухнули вниз, и Квалин теперь сам висел в воздухе, как те кристаллы… И он понял, что может теперь идти куда угодно и как угодно. Можно, конечно, по старинке двигаться прямо, а можно сделать кувырок, встать на воображаемом потолке вниз головой и шагать так, и ему совсем не будет неудобно. На место провалившихся в бездну кристалликов поднимались другие – некоторые оставались под ногами, другие уносились выше, где на глазах претерпевали новые изменения…

Михаил оглянулся на Диранста. Тот стоял, завороженный своим творением. Взгляд его был устремлен куда-то далеко, за пределы видимого… может быть даже – за пределы самого «Призрака».

– У тебя камера есть? – спросил Квалин. – Потом ведь не поверят…

– Она-то есть… только боюсь испортить.

– Значит, и я так могу?

– Сможешь… если захочешь. Мне кажется, тебе не очень и хотелось – иначе ты бы еще в прошлый раз сделал что-нибудь подобное.

– В прошлый раз мне не до того было. Я думал только как бы выбраться.

– Тебе и сейчас не до того, – заметил Койтль.

– Верно, черт раздери! Вот я и думаю: мы тратим время на всякую фигню, а надо идти к источнику.

– В этом и разница между нами. У тебя образ мышления простой: есть постановка задачи, есть способы ее решения, и ты выбираешь самый эффективный. А мне интересно все попробовать! Даже те способы, которые к решению никак не ведут. Да и к самой задаче почти не относятся.

– Ага, я помню. Разобрать и посмотреть, как устроено.

– Да, и это. Понимаешь: твой подход, конечно, хорош, но он не позволяет выйти за рамки. Вот как сейчас.

– А надо ли? – спросил Квалин.

– Иногда надо. Иначе люди бы не в космос летали, а гонялись друг за другом с каменными топорами… и еще хорошо, если с топорами.

– И все-таки в первую очередь нам надо идти, – напомнил Михаил.

– Конечно, идем.

Диранст устремился вперед, вышагивая по воздуху и огибая кристаллы, которые, впрочем, ни разу не задели ни разведчика, ни ученого. Квалин чувствовал, как что-то мягкое пружинит под ногами при каждом шаге, и решил не утруждать себя размышлениями о том, что это может быть. На «Призраке» сон превращается в реальность, и сейчас Михаил оказался во сне Койтля – бредовая формулировка, зато объясняет все в несколько слов. А главное – при кажущейся бредовости она максимально близка к действительности. Пусть я и не могу совсем выйти за рамки, подумал Квалин, зато, когда нужно, я легко могу их расширить. Только благодаря этому я не сошел с ума за десять лет службы в разведке.

– А согласись: ведь жалко уничтожать такую красоту? – спросил Диранст.

– Да уж. Лучше бы мы этого не видели.

– Вот опять ты мыслишь с точки зрения цели! А я бы не простил себе, если бы не увидел. Ты представь: ведь когда-нибудь и люди до этого дойдут. Может, через сотню-другую лет…

– Как раз потому ее и надо уничтожить. Чтобы у них был шанс дойти.

– С этим не поспоришь, – согласился Койтль.

Кристаллические фигуры окружали их повсюду – не только впереди, но и позади не осталось никаких следов привычных коридоров. Ориентироваться можно было только по датчику, указывающему направление на источник. Интересно, подумал Квалин, а если бы я сейчас захотел сразу переместиться к центру? Вот точно так же закрыл глаза и представил, что следующий шаг приведет меня к воротам? Он действительно зажмурился, как мог четко представил себе дверной проем, за которым виднелись центральный пульт и труба с фиолетовым кубом. Шагнул, затем открыл глаза… Ничего но изменилось. Те же кристаллы, то степенно проплывающие рядом, то проносящиеся сверху вниз и обратно, меняясь на ходу.

– Интересно, это я опять не смог выйти за рамки? – спросил Квалин вслух.

– Ты о чем?

– Только что хотел переместиться прямо к источнику. Чтобы один шаг – и сразу там.

– Ну, какие-то рамки есть и на «Призраке». Чтобы мгновенно перемещаться, нам нужно менять скорее не его, а самих себя. Те самые точки воли. А это так просто не получится. Во всяком случае, пока не включен источник.

– Пока? – переспросил разведчик.

– Да, а что?

– Звучит, как будто потом он будет включен.

– Ну, Квалин, я не думал, что ты уже настолько на этом зациклен. К словам цепляешься…

– Извини, – сказал Михаил и продолжил идти молча.

Вскоре он заметил, что трансформации кристаллов становятся более однообразными. Только теперь он обратил внимание, что раньше среди них почти не было холодных оттенков – исключительно яркие, жизнеутверждающие. Но сейчас они тускнели на глазах – алое, изумрудное и ослепительно белое уступало место багровому, коричневому и темно-серому. Формы упрощались – сложных многогранных фракталов больше не было, в основном попадались банальные кубики и восьмигранники. Эти кубики все чаще соединялись вместе, образуя стены – и за их формой смутно угадывались знакомые очертания темно-серебристого коридора.