Последнего мента, потного и толстого, Дмитрий догнал и, обвивив локтем тугую короткую шею, в одно движение сломал ее. Вернулся, схватил Алмис за руку, потянул за собой.
      — Скорее, к той тачке.
      Пихнул девушку на заднее сидение, сам сел за руль и газанул с места. Древний «Москвич» прекрасно заводился в любую погоду, но выше стольника не мог выжать даже по летней дороге. Погони, однако, не было. Оставив «Москвич» в соседнем дворе, Дмитий повел Алмис к себе домой. Запер дверь, плюхнулся в одежде на разобранную постель.
      — Ух!
      Алмис стояла посреди захламленной комнаты, склонив голову набок.
      — Снимай пальто, — буркнул Дмитрий, — чаю попьем.
      — У тебя тут кавардак, как у Радкевича.
      Дмитрий где-то слышал эту фамилию. Потом вдруг вспомнил:
      — А, тот, который на балу…
      — Да, — Алмис хихикнула, — до сих пор. Отмыра его кормит.
      — Давай, — Дмитрий сел, потирая виски, — чаю, и мотать отсюда. По тачке меня быстро вычислят…
      — Тебя уже давно вычислили, — Алмис села на постель рядом с Дмитрием, взяла его за руку. — Это не менты.
      — А кто?
      — Агаботы.
      — Первый раз слышу… Точно не менты?
      Алмис кивнула. Дмитрий улыбнулся:
      — Тогда торопиться некуда.
      Скинув пуховик, он подошел к музыкальному центру и поставил диск «Джуси-Люси». Завыла гитара, сопровождаемая глумливым скрипучим голосом.
      — Потише сделай, — попросила Алмис. — Ты точно не знаешь об агаботах, рыцарь?
      — Я не рыцарь.
      Дмитрий сбегал на кухню, вернулся с двумя открытыми бутылками пива. Алмис отхлебнула капельку, Дмитрий в один присест высосал всю бутылку и кинул прямо на пыльный ковер. Свою бутылку Алмис поставила аккуратно на стол, сгребя в сторону кучу каких-то деталек. Вздохнула. Улыбнулась.
      — Я успела. В общем, тут… Ты нам нужен, Тромп.
      — Я не…
      — Нужен, — не дала себя перебить девушка. — Вот ты знаешь, кого едят мыши?
      Дмитрий удивленно помотал головой.
      — Тараканов! — Алмис произнесла это слово очень серьезно, даже с оттенком ужаса. — Теперь, если в доме завелся кот, мышей там не будет. Но появятся тараканы.
      — И что?
      — Ты истребил наших драконов. Теперь во всех мирах кишат агаботы. У нас, во всяком случае… Да и здесь, я уверена. Они еще к тебе заявятся, предложат работу. Но я успела первая…
      — Черта с два. Щетина Тромпа! Да я лучше…
      — Тромп — это ты! Вспомни! — Закричала Алмис.
      — Помню, — спокойно ответил Дмитрий, — и не приду. Именно поэтому.
      — Разумеется! — Алмис презрительно скривилась. — Волчок из Предместий охотится только для себя!
      Дмитрий попытался погладить Алмис по волосам. Она отдернула голову. Дмитрий присел на край тахты, упершись ладонями себе в колени и расставив локти:
      — Значит, так. Волчок из Предместий — это не я. Волчка назвали Тромпом, знаешь, почему? Он был убийцей-маньяком. А Толик знаешь, почему Тромп? Потому что делает оружие. Оружие такое, оружие сякое… Тромп — это вообще не человек. Это символ.
      Алмис сидела, так и не сняв пальто, насупленно молчала. Дмитрий придвинулся к ней чуть ближе.
      — Я хорошенько пошарил по сетям, не торопился. И нарыл кое-что. Институт увлапонского народа, открытый доступ. В закрытом у них то же самое. Выражение такое, «Вызвать Тромпа»… Древнее выражение, вы его позабыли. А увлапонцы помнят. Означает простую вещь. «Вызвать Тромпа» — то же самое, что «совершить самоубийство». Синонимы! Ясно? Вашим там что, жить надоело?
      По щекам Алмис катились слезинки.
      — Что же делать? — Проговорила девушка тихо.
      Дмитрий пожал плечами:
      — А сами как? Князь, армия, рогачи…
      — Князь исчез, как только ты убил Старшего. Рассыпался. Он и раньше был мертвый, мы просто не замечали. А рогачи, армия… Болваны. Илион бушует, уже не только в Предместьях. Весь Ермунград ему платит. Рогачи при Илионе. И при агаботах. Может, кербы помогут? Они пропали…
      — Они здесь, — усмехнулся Дмитрий.
      Алмис удивленно вскинула брови. Дмитрий выудил из кармана сигарету, закурил:
      — На Земле. В Москве, если конкретно.
      Глаза Алмис расширились от ужаса. Дмитрий не выдержал, рассмеялся:
      — Они тут заявились ко мне сами, мол, царь, хотим женщину. Я им говорю: хоть тонну! Легко. Они при переходе слегка… Меняются. Ладно, сейчас покажу. — И Дмитрий мелодично свистнул.
      Из-за занавески выглянула острая мордочка, рядом — еще одна… И на стол вышла вперевалку жирная лиловая крыса. Крыса была трехголовая!
      — Вот, — Дмитрий театрально указал на крысу, — знакомься. Это Кульп.
      — Ты что, князь, птицемора схавал? — Злобно заверещала крыса всеми тремя головами, — я Тертульп, Тертульп я, понятно? А Кульп и Трульп у тебя в правом кармане, в пуховике! Помоги им выбраться, а то задохнутся. — И крыса, подхватив ловкими лапками резистор, перекусила его пополам.
      Алмис перестала плакать. Улыбнулась, наконец.
      — Так ты теперь — крысиный царь?
      — Да! — Радостно воскликнул Дмитрий и, обняв девушку, повалил на постель, — я Дима Фленджер, царь крыс. Мое царство растет, не зная границ. Подданные изголодались по дамской ласке. Скоро в Москве все крысы будут о трех головах!
      Дмитрий поцеловал девушку в волосы, потом в лобик, потом в губки, потом снова в лобик. Она не отстранялась. Наоборот, обняла его, прижалась, тоже поцеловала в щетинистый подбородок. Потом высвободилась, села:
      — А как же агаботы?
      — Проще простого. Любой, у кого перебор с мерностью, в конце-концов зовет Тромпа. — Еще раз поцеловав Алмис в шейку, Дмитрий оскалился. — И я прихожу.