За последние пять лет водой такие проймы намыло. Так что не трасса, а лабиринт с постоянно меняющимся фарватером…
      – Но это опасно…
      – Ещё бы, – ухмыльнулся Максим и включил радар.
      Немедленно отозвался зуммер, обнаружив впереди себя трал.
      – Зачем? – удивилась Света. – Хорошо ведь видно…
      – На "дальнем" я понимаю, что у меня делается на сто метров вперёд. При скорости сто сорок, этот путь я проеду примерно за две секунды. В случае нужды, одна секунда на оценку ситуации и принятие решения. А ещё нужно надавить на тормоз и остановиться. Радиоглаз мне даёт картинку на семьсот метров… Продолжать?
      Но её уже интересовало другое:
      – Говорят, за мародёров большие деньги дают.
      – Да, – неохотно подтвердил Максим. – Дают. Фотка крушения, фотка предполагаемого виновника аварии… кажется, ещё и руку нужно принести. Комитет общественного спасения, по слухам, платит. Сколько народу полегло в этом "бизнесе"!
      Ведь, бывает, достреливают жертву, а потом за голову водителя разбитой машины сами мародёры ещё и премию получают. Двойной навар…
      – Жуть! – согласилась Светлана. – А как ты думаешь, из-за чего всё?
      – Что именно?
      – Беды эти, – Светлана неопределённо махнула рукой. – Неурожаи, дикость, анархия… ты кем был до Обвала?
      – Экологом. Устье Дуная. Вилково.
      – А почему бросил?
      Максим оторвал взгляд от приближающихся огней трала и с удивлением посмотрел на Светлану. Это был очень необычный вопрос.
      – Что значит, "почему"? В связи с отсутствием предмета… – он криво ухмыльнулся.
      – Какая же к чёрту "экология", когда всё поплыло: среднегодовая температура, осадки, освещённость, суточные перепады параметров… Вот тебе трал, – он кивнул в сторону тягача. – Снег на контейнере. В августе! Пока климат не установится, ни о каком экосе и речи быть не может. Всё временное. Всё случайное. Даже мы со своими желаниями и надеждами…
      – Но выход же должен быть?
      – Он и есть. Только без нас. Видно природе стало невмоготу от наших экспериментов. Достал, видать, её "хозяин". Ведь за время своего "царствования" мы умудрились испоганить всё, до чего смогли дотянуться. Причём брали вне связи: надо или нет. Брали, потому что могли, потому что плохо лежит.
      – Это теории, – прервала его Света. – Сейчас следует заботиться практическими вопросами.
      – Теории? Если булка хлеба по цене куска мяса… это ли не практика? Да если бы не вояки со своими стратегическими запасами консервов, мы бы уже давно из кожаной обуви супы варили.
      Максим догнал длинномер и, прибавив скорость, пошёл на обгон.
      Водитель КАМАЗа коротко прогудел, видимо разобрав, что его обогнал "старый знакомый". Но Максим, поморгав аварийкой, только сильнее надавил на "газ", чтобы побыстрее уйти из-под мощных фонарей дальнобойщика.
      – Смотри! – придушенно вскрикнула Света.
      Им навстречу по обочине брели двое путников в плащах и с посохами. Их глаза жутко отсвечивали зелёным в свете фар автомобилей.
      – Бет Нуары, – стараясь не выказать волнения, сказал Максим. – Вакса считает, что верная примета к покойнику…
      – А почему у них глаза светятся?
      – Родопсин на сетчатке… ого! – Максим поразился скорости, с которой Светлана схватила с заднего сидения свою сумку и достала фотоаппарат. – Ты всегда его с собой носишь?
      Но она ответила только после того, как путники промелькнули мимо.
      – А почему к "покойнику"? Их же двое…
      – Логично, – кивнул Максим. – Значит, к двум покойникам.
      – А они отпечатаются? Их фотик снимет?
      – А у тебя нет предварительного просмотра?
      – Нет, у меня обычная оптика… а радар их "заметил"?
      – Не помню, – признался Максим. – Зуммер, вроде, пищал. Только я думал, что это он на трал реагировал.
      – Завидую вам, – сказала Светлана. – Ездите всюду. Видите что-то новое. Кстати, Почему Игоря Синькой зовут? Вот почему "Джуба" – понятно, имя и фамилия. И Рула…
      – Синька как-то про своего шурина рассказывал, – поспешность, с которой Светлана "спрыгнула" с темы, Максиму показалась странной. – А когда спросили, где сейчас его шурин, ответил: "по синьке в чирву въехал". Вот всем и запомнилось.
      – А что это значит?
      – Умер, значит, – неохотно пояснил Максим. – По пьяному делу умер.
      – А Вакса? – не унималась Светлана.
      "Темнит, – понял Максим. – И ведь такой простой вопрос о фотоаппарате"…
      – У Ваксы хронический коньюктивит. Недостаток витаминов. Глаза всё время слезятся. На "мокром" месте. Плакса-вакса. Вот "Вакса" и получился. Да у нас у всех такие болячки. У кого больше, у кого меньше.
      – А у тебя что? – тихо спросила Света.
      – У меня стоматит, – подчёркнуто гордо ответил Максим. – Я целоваться не могу.
      – Ну, это мы ещё посмотрим… – игриво промурлыкала Светлана. – От стоматита "метрогил" хорошо помогает.
      – Ага! А ещё горный воздух и никаких волнений. Где сейчас взять этот "метрогил"?
      Она придвинулась к нему поближе и прильнула к его груди.
      "Очень неудобная поза", – подумал Максим, но отстраняться не стал. Напротив, чуть придержал её правой рукой, цепко удерживая руль левой.
      – А что означает тост "за КАМАЗ"? Когда вы так говорите, даже мурашки по коже.
      Как заклятие какое-то.
      – А это и есть заклятие, Света. Штука в том, что работа фуражира-заготовителя не предполагает смерть от старости. Вот мы сейчас едем, а где-то несётся КАМАЗ, и однажды наши дорожки пересекутся…
      – И поэтому вы говорите "быть ему чистым"? – тревожно уточнила Светлана.
      – Чистым от крови, – согласился Максим. – От этой просьбы ТОТ САМЫЙ КАМАЗ не остановится, но мы надеемся, что встреча с ним произойдёт хоть немного, но позже.
      – А почему именно "КАМАЗ"?
      – Так других грузовиков уже давно нет! На какие машины больше всего запчастей, только те и на ходу… Пока ещё.
      – Грустно как-то, – пожаловалась Света. – И жутко. Бет Нуары эти… покойники…
      – Ну… это всего лишь гипотеза Ваксы.
      – А у тебя – своя?
      – Я думаю, что это местные так развлекаются. Обратила внимание: на столбиках светоотражающего пластика почти нигде нет? – она кивнула. – Рачительные крестьяне ободрали. За каким хреном никто не знает, но представить себе очки из катафотиков могу запросто.
      – Смешно… – невесело признала Светлана. – А Толик? Кто такой Толик? – спросила она, освобождаясь от его объятий и возвращаясь на своё место. – Странный он какой-то. И все его боятся…
      – Почему это "боятся"?
      – А как он Джубу осадил? – с вызовом напомнила Света. – Джуба крепкий парень, а от этого заморыша сник, ни слова против не сказал…
      – Минуточку, – усмехнулся Максим. – А тебе-то это откуда известно?
      – В каком смысле?
      – Да в прямом! Тебя же не было, когда Толик на Джубу "наехал". Ну да. Ты позже вошла. И фотоаппарат…
      Она молчала, и спустя минуту Максим понял, что ответа не будет.
      – Светка, – с неожиданной для себя удалью обратился к своей спутнице Максим. – А ты, вообще, кто?
 

***

 
      Что бы она не собиралась ему ответить, через секунду его больше волновало другое: в зеркале заднего обзора вновь заиграли блики света.
      Максим глянул на спидометр – сто сорок. Придавил "газ", потом отпустил.
      Бесполезно. Если это его "приятели", то, как ни старайся, – догонят.
      Почувствовав его колебания, Светлана спросила:
      – Всё в порядке?
      – Догоняют, – неохотно признал Максим.
      Невесомо, по-кошачьи оперевшись на его плечо, она обернулась к заднему стеклу:
      – А почему ты считаешь, что это они?
      – Да потому что других идиотов в это время на трассе быть не может, – со злостью ответил Максим. – Да ещё со скоростью под двести. У нас – полторы сотни. Смотри как прут. Нет. Это точно они.
      – Там две машины, – сказала Светлана.
      – Жаль, что не одна. Кто-то застрял под Фрунзовкой. Через минуту узнаем имя короля болота…
      Выпрыгнув из-за холма, свет чужих фар ударил Максиму в затылок. Чертыхаясь, он протянул руку к зеркалу, но водитель весьма галантно переключился на ближний.
      – Точно они, – с нескрываемым сожалением признал Максим. – Жаль. Чёрт подери, мне было нужно это зерно.
      Он с ненавистью посмотрел влево, когда фары чужака поравнялись с ним, а потом ушли вперёд: Ауди – Вакса с Толиком. Тут же "проснулся" зуммер радиоглаза.
      – А сейчас узнаем, кто во Фрунзовке в луже сидит! – немного нервно прокомментировал Максим, когда с ними поравнялась вторая машина. – Синька! Я так и знал. Чего его вперёд понесло?! Ехал бы последним, они бы его Хонду до утра выталкивали, чтобы дорогу себе освободить! Жаль, конечно. Не повезло… Но всё равно, спасибо, Светка. Благодаря тебе, у меня почти час гостила надежда. Не твоя вина, что у нас не получилось…
      Вольво вальяжно обошло его, чуть покачивая своими рублеными формами, и попёрло себе дальше.
      – Как пустое место объехал, – пробормотал Максим. – Зараза!
      Но Джуба всё-таки соизволил его "заметить": включил на несколько периодов аварийку.
      "Ну и чёрт с вами, – подумал Максим. – Домой поеду. В общагу. Выкупаюсь, и спать лягу. Со Светкой. И нет мне никакого дела до вашего зерна и её фотоаппарата"…
      – Он его обгоняет, – сказала Светлана.
      – Напрасно. Скверный участок. Неподалеку Елизаветовка. Местные тут крепко с трассой "шалили", глупо так рисковать…
      Ауди, чуть вильнув влево, подцепила колесом смятый в гармошку лист жести. Лист спружинил, поднялся метра на два и, со всего маху, ударил в лобовое стекло Джубы.
      Светлана шумно выдохнула. Максим покрепче взялся за руль и убрал ногу с газа: у Вольво вспыхнули тормозные огни, из-под колёс потянулись отвратительные чёрные ленты, закурились дымком шины…
      Вакса с Толиком унеслись вперёд, а Максим тормозил вместе с Джубой.
      – "Раскачал" машину, – авторитетно заметила Светлана. – Тяжёлая тачка. "740"!
      Задний привод… не удержит…
      Корму Вольво уверенно заносило влево, его несло на бетонное ограждение встречной полосы. Максиму вдруг показалось, что если остановить этот занос, поддержать Джубу корпусом своей машины, то положение исправится. Он отпустил тормоз и чуть прибавил газу.
      – Если он ударит в арку, то может заклинить нам ведущее колесо, – ровным голосом предупредила Светлана. – Перевернёмся…
      На короткий миг две машины сомкнулись. Казалось бы: относительная скорость была ничтожной, но от удара у Максима заныли зубы. Теперь кормой к бетонным блокам заносило его "девятку". Джуба, напротив, будто оттолкнувшись, начал разворачиваться вправо, к обочине.
      Максим давил на тормоз, но останавливаться как-то не получалось. "Будто на санках, – отстранённо подумал Максим. – Мокрая дорога. Старая резина"…
      – Отпусти тормоз! – откуда-то из бесконечности кричала Света. – Газуй!
      "Хуже не будет", – решил он, и надавил на педаль акселератора.
      Время и пространство тут же вернулись в свою обычную колею: "девятка" немедленно выровнялась, а машину Джубы занесло, чуть приподняло, и она сползла багажником в кювет.
      Максим остановился, но не стал разворачиваться – сдал назад, к лучам фар, бьющим откуда-то снизу в чёрное, беззвёздное небо. Он вышел и осмотрел свою машину: на удивление ущерб был незначительным: краска, расколотый правый поворотик, смещённый бампер, треснула фара…
      – Совсем не плохо для брата "ботаника", – признала Светлана.
      – Чепуха, – ответил Максим. – Это твоя заслуга…
      Он подошёл к краю насыпи.
      Джуба уже сидел на лобовом стекле, привалившись спиной к капоту.
      – Опять "Ночную степь" крутят? – крикнул вниз Максим. – Я это кино уже видел…
      Ему хотелось как-то ободрить, поддержать друга.
      "Это от беды, – подумал Максим. – В беде люди становятся друзьями. А если не становятся, значит, это и не люди вовсе. Только прикидывались людьми до времени"…
      Джуба поднял правую руку и неопределённо пошевелил пальцами.
      До его руки было метра три, и Максим, представив себе изуродованную "задницу" Вольво. Поёжился.
      – Сейчас я брошу тебе трос! – крикнул он. – Вытащу оттуда…
      Джуба, наконец, поднял голову и даже полуобернулся к Максиму.
      – Езжай, Макс, – негромко сказал он, но Максим услышал. – Они это специально сделали. Не зря Толик на меня сумрачно глядел… Не надо было мне ехать…
      Сзади послышались шаги. Максим оглянулся: Светка с буксирным тросом. Смотри-ка!
      Разыскала в багажнике! Молодец, девчонка…
      – Лови, Джу. Не стоит тут рассиживаться…
      Джуба неуверенно протянул к тросу руку, ухватился за него и ловко поднялся на ноги… прямо на лобовое стекло. Вольво чуть качнулось, но устояло.
      – Оставь, Макс, – повторил Джуба. – Я машину не брошу.
      Максим смотрел, как он топчет разбитое в трещины лобовое стекло, и никак не мог отделаться от совершенно неуместной мысли: "вот дурак, только вымыл, а теперь – ногами"…
      – Да кто её тут найдёт? Выключай свет, и поехали с нами…
      – Нет, Макс, – Джуба покачал головой. – Может и не найдут, да только я по-другому, без тачки своей, жить не умею. Езжай…
      – Ну, тогда хоть двигатель заведи. Замёрзнешь…
      – Ага, "двигатель"… У меня полбагажника с выхлопной трубой в болоте…
      Максим понял, что оставить машину Джуба не решится.
      – У тебя хоть есть что-нибудь? – упавшим голосом спросил он.
      Джуба непонимающе вгляделся снизу ему в лицо. Потом понял. Кивнул.
      – Спасибо, Макс. Есть, порядок…
      – Я могу дать, Джу, – настаивал Максим. – Тебе нужнее. Вдруг разбойники…
      – Порядок, Макс. У меня дробовик… Езжай!
      Светлана тронула его за плечо. Максим досадливо отмахнулся, но потом понял, что она хотела ему сказать: конец троса был надёжно привязан к столбику отбойника.
      – Джу, – крикнул он вниз. – Я тебе трос оставлю. Он привязан к столбику у дороги.
      Если надумаешь вылезти…
      – Спасибо, – сказал Джуба. – И вот что, Макс. Ты – хороший человек. Только будь осторожнее со Светкой. Это тот же Толик, только в юбке…
      Максиму стало неловко: Светлана стояла в шаге от него и всё слышала. Кроме того, это не могло быть правдой – за две недели знакомства он ни разу не видел на ней юбки.
      – Да ладно тебе, – сухо сказал Максим. – Ты только фары выруби. Там позади эта…
      "зелёная звезда" прёт. Ещё остановится… Не думаю, чтобы водила был в восторге от наших художеств…
      – Круто ты, – одобрительно заметил Джуба. – Там, под Фрунзовкой. Да и здесь неплохо. Дашь мне счёт за ремонт "девятки". Я оплачу… Не ожидал от тебя такой прыти…
      – Это не я, – признался Максим. – Светка…
      – Светка… – неопределённо протянул Джуба. – Вот я и говорю, Макс, будь осторожен…
 

***

 
      – Инспектор министерства чрезвычайных ситуаций Бошкова, – представилась Светлана.
      – В качестве прикрытия – официантка кафе в Кривом Озере.
      Максим пожал плечами:
      – Так это ты за Толиком гоняешься?
      Они были уже километрах в двадцати от места крушения Джубы. Впереди тянулся к небу крутой подъём перед Октябрём. Промелькнул знак ограничения "сорок".
      Максим немного подумал, и сбросил скорость до ста двадцати.
      – За обоими, – уточнила Света. – С Толиком проще: о нём ничего не известно, кроме того, что он – Толик. Налогового номера – и того нет. А вот приятель его, Вакса, он же Игорь Дальченко, – это "нечто". Чемпион по строгости учёта. Все прививки: от яслей до переаттестации военкомата. Всё оценки: от начальных классов до выпускных института. Характеристики, взыскания… Известный пофигист.
      Если бы не Обвал, сидел бы в своём Инет-кафе и по сети какой-нибудь "квейк" гонял с дюжиной себе подобных отморозков. Только с голодом не поспоришь. Машина досталась от отца. От матери – родственные связи с администрацией элеватора.
      Прибился к вам, фуражирам, втянулся, вот и катает…
      – Так что тебе не нравится?
      – Всё не нравится! – жёстко ответила Света. – Полнота социальных сообщений, – это "раз"! Так не бывает. Информация всегда не полная. Обычно от двух до пяти процентов – пустые графы. А тут всё заполнено, представляешь? Будто кто-то очень хотел, чтобы каждый год его присутствия в нашей стране был документально зафиксирован.
      – Ты хочешь сказать, что избыток информации опаснее её недостатка?
      – Разумеется! Избыток – это действующая сеть агентуры…
      – Шпионы?
      – Мы их называем "неаккредитованными наблюдателями", – поправила Светлана.
      – Чьи "наблюдатели"?
      – В том-то вся и суть! Хотелось бы знать "чьи"… Ничьи! Люди ниоткуда.
      Статистически невозможные личности…
      – А "два"?
      – Что "два"? – не поняла Света.
      – Ты сказала, что причин для беспокойства, больше, чем одна, – напомнил Максим.
      – "Два" – это необъяснимый спектр интересов.
      – То есть?
      – Ты сам подумай, Макс, что наблюдателей должно волновать? Энергетика, производство, транспорт, связь, товаропередающие сети и узлы… А эти интересуются посетителями забегаловки Корнеича, причём, как постоянными, так и проходимцами… Могут неделями сидеть на скотном дворе заброшенного фермерского хозяйства и мыть косточки правительству с людьми в зипунах и тулупах…
      – Может, они ищут не информацию, а правду?
      – Правду? – она была поражена. – Что за блажь: искать правду у разбойников, что греются вокруг костра на пустом току…
      – А ты полагаешь, что у бандитов в костюмах от Кардена в уютных креслах правды больше?
      Она с минуту молчала, потом жёстко ответила:
      – Я работаю на правительство, Макс. И твои настроения не способствуют нормализации обстановки.
      – Иллюзии, Светлана, – устало сказал Максим.
      – Что "иллюзии"?
      – "Работа" на правительство – иллюзии. Твои размышления, что способствует нормализации, а что нет, – тоже иллюзии. Это как "высокая волна". Кажется, что всего лишь волнение усилилось, а на самом деле это пароход утонул. И нужно разжать руки. Обязательно отпустить себя от уходящей на дно бывшей опоры…
      – Тем не менее, кто-то должен стоять у руля до последнего, Максим…
      Он хрипло рассмеялся.
      – Ты находишь это смешным? – зло спросила Светлана.
      – Вспомнился диснеевский мультик, – поспешил с пояснениями Максим. – "Маугли".
      Там есть такие кадры: Балу с королём обезьян пытаются вдвоём удержать разваливающийся древний город. И вот всё сыпется и рушится, а они стоят и держат…
      В конечном итоге, оба устояли… и у каждого по кирпичу над головой…
      Она раздумывала несколько минут, потом сказала:
      – Знаешь, подобие с тонущим пароходом не такое обидное.
      Максим пожал плечами и промолчал.
      – Только зачем? – спросила она. – Зачем "отпускать", если всё тонет?
      – Чтобы жить. Державе выгодно зомбировать население на предмет поголовной веры в синомию: "держава" и "жизнь". А жизнь ценна сама по себе. Что с державой, что без неё…
      – Я могу в это поверить, – сказала Света. – Но ты не ответил. Зачем жить?
      – Ну-у, хозяйка… – протянул Максим. – О смысле жизни такие головы ломались, что мне как-то не скромно… Но, может, твои "клиенты" что-то знают? Вот приедем в Преображенку, и, пока они будут с начальством о зерне толковать, мы их и зацапаем…
      – Ирония твоя не уместна, Макс. "Зацапаем" обязательно. И спросим, по всей строгости…
      – Со "строгостью" – понятно. А спрашивать о чём будем?
      – Чем всё закончится, например. Мне почему-то кажется, что эта парочка в курсе…
      – Чутьё сыщика?
      – Оно самое. И я тебя просила не иронизировать.
      – А то, что будет?
      – Укушу.
      – Это тебя в МЧС кусаться научили?
      – Ты не представляешь, каким полезностям обучают в МЧС!
      Максим вспомнил её приёмы вождения и решил воздержаться от колкостей.
      – Знаешь, я тебе и без них скажу, чем всё закончится.
      – Вот как? – усмехнулась она. – Что ж. Говори. Мнению эколога всегда рады.
      – А кончится всё полным развалом, – сказал Максим. – Нам дали попользоваться. Ну, а мы, что смогли – поломали. И за собой тянем всё, чем пользовались. Как утопающий лезет на голову тому, кто хоть немного держится на воде. Может, это у природы рычаги такие: как только нормализуем свою жизнь настолько, что начинаем воевать не за из-за куска хлеба, а из-за спора, чей пирог слаще, так оно всё и рушится… Я думаю, это не в первый раз. Наверняка, с нами и в прошлом также поступали. А может, это какой-то глобальный сифон экосистемы: как только появляется человек, всё летит к чёртовой матери. Не исключено, что к этому сводится основное предназначение человека – на корню губить всё живое. И гибнуть вместе с природой. А после, без человека, всё опять расцветает. Принцип Феникса.
      Глобальный сброс. Обнуление системы. А потом уцелевшие остатки людей вновь карабкаются к вершине пищевой пирамиды, чтобы вновь всё порушить и поломать…
      Цикличность: дикость, расцвет природы, расцвет человека, Обвал, дикость, расцвет, Обвал…
      Несколько минут они молчали.
      – Какой может быть смысл у такого цикла?
      – Бог его знает, – пожал плечами Максим. – Какой смысл в голубизне неба? Или в бирюзе океана? "Работал" бы эффект Комптона чуть иначе, наш мир был бы разукрашен по-другому. Что нам до смысла? Пользуем, что имеем. А что имеем, то и пользуем…
      – Приятно говорить с учёным человеком, – с досадой произнесла Светлана. – Экологом, говоришь, был? Важная, конечно, профессия…
      – Не нужно злиться, Света, – примирительно сказал Максим. – Легко спорить о том, чья профессия важнее: космонавта или музыканта, пока на столе булка с колбасой, а в морозильнике – пельмени… Я же не наезжаю на твою академию: паразиты на теле социума. И законы нарочно такими делали, чтобы без вас ни один спор не обошёлся. Все мы у вас в заложниках ходили…
      – О чём это ты? Мы – не юристы, Макс. Мы – спасатели…
      Её прервал сигнал зуммера. Максим глянул на экран радара и притормозил.
      – Что это? – насторожилась Светлана, присматриваясь к "картинке".
      – Очень похоже на баррикаду, – ответил Максим. – Только непонятно куда Вакса с Толиком делись. Они впереди нас минут на пять… может, десять… Впрочем, сейчас мы всё посмотрим… сейчас мы всё увидим…
      Он не ошибся. Не прошло и минуты, как они увидели: впереди, колёсами кверху, перегородив дорогу, разлеглась Ауди. Максим остановился в метрах десяти от изуродованной машины, уперевшись в неё дальним светом.
      Они посидели какое-то время, открыв окна, прислушиваясь. Потом Максим заглушил двигатель, включил противотуманки и аварийку, достал пистолет, передёрнул затвором и вышел на дорогу.
      Одно из колёс Ауди всё ещё крутилось. Наверное, поэтому, сосредоточив внимание на вращающемся колесе, Максим не сразу заметил человека в ватнике.
      Тот сидел прямо на асфальте, ближе к обочине, к Максиму спиной. Человек что-то бормотал, чуть раскачиваясь в стороны, лёгкий ветер доносил его невнятное бормотание.
      Максим, держа пистолет перед собой, подошёл ближе: -… братику, не дури, – тихонько скулил человек в ватнике. Он прижимал к себе труп, у которого на месте головы была чёрная лохматая тряпка. – Вань, слышь, поднимайся… Тебя Марьюшка ждёт, Степанка и Василиска. Уходить нам надо, Вань…
      Максим огляделся: скрученные кольца троса, вывороченный бетонный столб отбойника…
      Вращающееся колесо Ауди.
      "Тихо как"… – подумал Максим и поднял пистолет.
      Человек обернулся, поднял измазанное кровью лицо и пожаловался:
      – Я сказал: "подожди". А он сунулся. Я ему: "быстро едет, порвёт трос". А он…
      "Трос лопнул и ударил разбойника, – подумал Максим. – А это, значит, подельник убивается, что вместо добычи домой труп везти надо"…
      Он всё ещё держал пистолет и не знал, на что решится. Горе разбойника было столь очевидно, что Максим замер… и смотрел… и слушал…
      А потом сзади подошла Светлана. Спокойно приблизилась к человеку и выстрелила ему в затылок. Тот дёрнулся, взмахнул руками, будто пытаясь взлететь, и, как сидел, нырнул вперёд, на труп своего брата. Светлана сделала ещё шаг и зачем-то ещё раз выстрелила ему в голову. Тот не пошевелился.
      "Будто молотком по доске", – отстранённо подумал Максим. Выстрелы звучали непривычно глухо и тихо. А может от того тихо, что в ушах всё ещё звучали стоны:
      "Братик, Марьюшка"… "И Степанку он называл"…
      В груди ширился и давил тяжёлый ком ненависти к миру, к Богу, к Светлане…
      Она, наверное, что-то почувствовала, обернулась:
      – Опусти пистолет и иди в машину.
      Максим увидел, что всё ещё держит пистолет, и опустил руку.
      – Принеси мою сумку, – сказала Светлана. – У меня там перчатки и нож.
      "Василиска, – вспомнил Максим. – Точно, он сказал "Степанка и Василиска"…
      Зверьё! Мы все – звери. Нам тут не место. Прекрасные пейзажи, горы и океаны, восходы и закаты, величие живого, баланс и равновесие тайных и явных сил… Это всё не для нас. Это для каких-то других людей, которые умеют любить, жить…
      Которые знают, что такое счастье от самого факта бытия, от жизни самой по себе"…
      Звонкие пощёчины привели его в чувство. Стоны разбойника сразу стали глуше, а через секунду пропали совсем. Теперь только звенела тишина, да еле слышно поскрипывало колесо на перевёрнутой Ауди.
      – Ты очень чувствителен, – с непонятной завистью сказала Светлана. – Иди в машину, я сама всё сделаю.
      – Что… что ты сделаешь?
      Он никак не мог понять, что она собирается делать.
      Она отвела его к машине и усадила на переднее пассажирское кресло. Постукивало реле аварийки, едва слышно подвывал ветер.
      Светлана достала свою сумку-рюкзак, и заботливо пригладила ему волосы:
      – Сегодня был тяжёлый день, милый. Скоро всё кончится. Мы поедем в Одессу, ко мне домой. Горячая ванна, массаж… посиди, я скоро.
      – Что ты будешь делать? – настаивал на ответе Максим.
      – Премию пополам, идёт? Фотографии, отпечатки… Ты что, за головы разбойников денег от комитета спасения никогда не получал?
      – Нет, – сказал Максим. – Не получал.
      – Вот я и говорю: ты здесь посиди, я сама всё сделаю.
      – Скальпы там тоже нужно будет предъявить?
      – Нет, только фотографии и кисти правых рук.
      Она отвернулась и быстрым шагом двинулась к Ауди. Засверкали вспышки фотоаппарата. К немалому облегчению Максима, колесо, наконец, замерло. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как Светка склонилась над крестьянами. Сразу навалилась дурнота, и усилился звон в ушах…
      "Боже мой! – подумал Максим. – Господи, что я тут делаю? Всё равно ведь умирать.
      Сделай это сегодня. Сделай это сейчас"…
      – Только не пугайся, Макс, – прозвучал тихий голос с заднего сидения. – Это я, Вакса…
      Максим с минуту не шевелился. Ему очень хотелось обернуться, но он не мог.
      – Вакса? – прошептал Максим. – Ты цел?..
      – Не совсем, Макс. Вернее, очень даже не цел, но мне нужно с тобой поговорить, времени мало. Сейчас эта сука закончит с разбойниками и вернётся. Меня к этому моменту тут уже не будет. Так что давай-ка к сути…
      – Почему "сука"? – нахмурился Максим. – Нормальная девчонка.
      – Она "нормальная", Макс, пока тебя во враги не записала. Ты даже сможешь с ней переспать, и получить от этого удовольствие. Но как только её начальство примет решение о твоей социальной опасности, она своими руками тебя скрутит и доставит, куда ей прикажут. А попробуешь дёрнуться – пристрелит.
      – Убьёт? – зачем-то уточнил Максим.
      – Именно. И доложит о ликвидации, не забыв приложить к рапорту фотографию и кисть твоей правой руки.
      – Кто ты, Вакса? – спросил Максим. – Инопланетянин? Это вы нам экологию порушили?
      – Нет, Макс. Мы не инопланетяне. Мы – иномиряне. И к обвалу вашей экологии имеем исключительно наблюдательное отношение.
      – А помочь?
      – Ну, да… – неприятно хохотнул Вакса. – "Прилетят инопланетяне и нам помогут".
      Нет, Макс, это только в анекдотах бывает. У нас к вам отношение исключительно утилитарное – изучаем опыт неудачников.
      – А Толик? – спросил Макс. – Если ты не "наш", то кто Толик?
      – Прикрытие, Макс, – в голосе усталая снисходительность. – Всего лишь отвлекающее от меня прикрытие.
      – И что с нами будет? – угрюмо спросил Макс. – Что там дальше, Вакса?
      – Ничего нового. Всё как обычно: стагнация, сокращение популяции, деградация, одичание…
      – Как обычно? Значит, такое и раньше было?
      – Я даже не берусь сказать сколько раз.
      – А какой же в этом смысл?
      – В этом-то вся и суть, Макс, – оживился Вакса. – Смысл в создании настолько устойчивого экоса, чтобы разумные твари в процессе интеллектуальной эволюции не смогли его разрушить. Представляешь масштабы задачи?
      – То есть всё дело в нас?
      – Нет, – не согласился Вакса. – Всё дело в экосе. Вы, с вашим способом мышления, – нахрен никому не нужны. Во Вселенной нет места убийству, но есть множество миров, нуждающихся в жизни. И здесь, у вас, испытательный стенд. Закладывается очередная модель: животные, растения… спускаются с поводка разумные трупоеды и поехали… Таблицы, графики… аппроксимация результатов наблюдений…
      – Я не совсем понимаю, – признался Максим, у него опять в ушах зашептало: "марьюшка, степанка, василиска". – Кому это нужно?
      – И не поймёшь, – ободрил его Вакса. – Для тебя совершенно не важно, "кто виноват". Для тебя важно, "что делать".
      – И что же мне делать, Вакса? – покорно спросил Максим.
      – Как приедешь в Преображенку, звони не в Контору, звони брату. Ты хороший парень, и мне хочется, чтоб у тебя всё сложилось. Иди в катакомбы. Если повезёт с лидером, спасётесь. Катакомбные социумы – это ростки в будущее.
      – Неужели ничего нельзя сделать? Как-нибудь спасти…
      – Звони Владу, Макс, не сомневайся. Здесь, через два года, всё вымрет. На этот раз ледник до моря не доберётся, – остановится на уровне Краснознаменки. Но будет очень холодно. Да и хищников на этот раз вам подобрали покрепче. Куда там волкам с медведями…
      – "Испытательный стенд"… – пробормотал Максим. – Но мы хоть на "уровне", Вакса?