Неподалеку от Покровки, ближе к середине затяжного спуска, Максим окунулся в плотный фиолетовый туман, – пришлось сбросить скорость и включить радио-глаз.
      Радар давал чёткую картинку движения – на этом участке трассы столбики былого ограждения всё ещё стояли, и риск зацепить влажную, раскисшую от частых дождей обочину был невелик. Да и сам створ хорошо "просматривался" – любой объект размером больше кирпича будет обнаружен и отображён на экране.
      И всё-таки он сбросил скорость. Бесчинства северных районов понемногу приходили и сюда, на Юг: трос, натянутый поперёк дороги, остроконечная колючка, щедрой рукой посеянная на асфальте, или ветошь, пропитанная каким-нибудь органическим растворителем, и через десяток километров становишься на голые диски…
      Эту беду, конечно, никакой радар не обнаружит и не покажет.
      А ещё беспокоил утренний телефонный разговор с братом.
      – Давай к нам, – позвал Влад.
      – А сколько платите?
      – Деньги? Деньги сейчас – ничто.
      – Деньги – всегда "всё", – ответил Максим и отключился.
      Нелепость предложения казалась очевидной: бесплатно работать заготовителем для горстки ботаников, решивших укрыться от Обвала в катакомбах?
      За место в общине?..
      Максим тяжело вздохнул – зерна в Куловичах не оказалось. Напрасно прокатал две сотни километров. Бензин, конечно, спишут… Контора, пока, позволяет себе такую роскошь, как холостые прогоны фуражиров. Но если в ближайшие два-три дня он ничего не найдёт, могут снять с довольствия. А это чревато…
      В одиночку не выжить.
      Никак.
      Он вспомнил о Светлане – новенькой из обслуги Корнеича, и улыбнулся. О ней всегда думалось тепло. От её взглядов, случайных касаний, голоса… мир казался не таким враждебным и злым. Вот "бисова дивчина"! Вчера выспорила у него поездку на машине. "Дай порулить, дай порулить"… Допрыгался. И ведь не откажешь…
      А, может, и в самом деле к брату?.. Вместе со Светкой… почему нет? Работать на тихую тёплую компанию. Натурально "тёплую": энергетика-то своя – циркуляция воздуха от перепадов температур на поверхности и там, внизу, в подземелье. Ни фига себе "ботаники"! Считай, – вечный двигатель!
      И работа по специальности. Господи! Кто сейчас может похвастаться, что занимается тем, чему учился?! Сказка! По вечерам – гитара, шахматы, чтение любимых книг…
      Максим криво усмехнулся: ну, да… а потом, когда всё нормализуется, ходить в дураках?
      Тревожный писк зуммера оторвал его от раздумий: радар сообщал о препятствии слева, а исполнительный компьютер дал отсчёт сокращающегося расстояния до объекта. Но Максим не стал сбрасывать скорость – только протёр "дворниками" стекло. Лучше видно, конечно, не стало: здесь, в низине, туман был слишком плотный, но он и так знал, что впереди лежит перевёрнутый бензовоз. И лежит он так уже третий месяц. И будет лежать, пока окончательно не проржавеет и не врастёт в асфальт… Впрочем, к тому времени, наверное, уже и асфальта не будет.
      И уж точно никто не вспомнит о бедолаге, который вёз нефрас на масложиркомбинат, и то ли сам перевернулся, то ли его перевернули… Машину ободрали, что не смогли снять сожгли, а что не догорело проезжающие грузовики спихнули в сторону.
      А нефрас, вполне возможно, пошёл у местных разбойников основным компонентом шинорастворителя. Зверьё! Убивал бы!
      И ведь как долго людьми прикидывались!
      Впрочем, поначалу "неурядицы" и вправду казались обычными, даже будничными.
      Неурожаи списывались на засухи, устойчивое снижение рентабельности сельского хозяйства примерно совпадало с представлениями о нерадивости и пьянстве колхозников и фермеров. В росте цен на продукты виноваты, конечно же, держава и зерновые трейдеры, которые скупают всё на корню, и вывозят за границу.
      Недоумение фирмачей: "Мы уже третий год импортируем!" – вызывало насмешки и прищур с хитринкой: "Вот заливают! Да, кумэ, у них всё куплено"…
      Потом где-то рванул с десяток подводных вулканов, и небо навеки затянуло сизой кисеёй. Холодное лето сменила затяжная зима. А после вырезали скот, поскольку кормить его всё равно было нечем, а куры сами передохли от неизвестной болезни…
      Вполне возможно, что если бы тяжёлые времена наступили вдруг и сразу, не было бы такой неразберихи и развала. Объявили бы чрезвычайное положение: контроль над ресурсами, карточная система, вытеснение и ликвидация несущественных отраслей…
      Но в жизни всё было по-другому. Мир весело катился в пропасть под ударные ритмы попсовых кумиров и воркотню телеподлецов, уговаривающих население не сниматься с насиженных мест, не делать запасов и не обнулять свои банковские счета.
      Слухи о злом умысле не шибко дружественного восточного соседа – "уж не москалей ли рук дело, кумэ"? – быстро заглохли. Что на Востоке, что на Западе, – дела шли одинаково хреново. Кто-то высказал "гениальную" догадку об экологической катастрофе, спровоцированной инопланетянами. Про инопланетян, ясное дело, быстро забыли, а вот "экологическая катастрофа" пришлась журналистам по вкусу.
      Только для народа длинно это.
      Так и родилось словечко "Обвал".
 

***

 
      К столовке Максим подъехал уже в сумерках.
      Здесь всё было как обычно: полтора десятка легковушек с багажниками, прогибающимися под тяжестью тряпья, и неизменными прицепами, с выпирающими из-под тентов углами какой-то рухляди. Чуть в сторонке чинно высились три огромных трала с высокими бортами. Что лежало в кузовах, было не разобрать, а карабкаться по колёсам не хотелось: двое охранников стоянки с заученным недоброжелательством наблюдали, как он закрывал машину и шёл к двери.
      Общий зал встретил Максима беспорядочным гулом посетителей, чадом подгоревшей каши и сизым дымом дешёвых сигарет и самосада… Не размениваясь на косые взгляды беженцев, Максим бодро прошагал к залу для постоянных клиентов. Он вставил карточку лицензии в прорезь замка, но прежде чем войти, бросил взгляд на телевизор. Да. Программа всё та же: Корнеич крутил диснеевские мультики. Сегодня – "Маугли". Балу с человеческим детёнышем пляшут и поют… Человек и природа.
      Рука об руку. Друзья до гроба. Ну да, конечно…
      В зале для "своих" воздух был почище. И вместо разноголосого гула – вполне приличная музыка прошлого столетия – "АББА". Значит, Светка где-то неподалёку.
      Это её музыка…
      Застолье нестройно ответило на его приветствие и пожелание "смачного". Едва Максим присел, подошла Светлана. Она поставила перед ним тарелку дымящейся гречневой каши, глубокую пиалу с заходящейся паром тушёнкой и литровую чашку с горячим компотом из сухофруктов…
      Максим благодарно коснулся её руки, и с замиранием прислушался, как она на мгновение прижалась к нему бёдрами…
      – Как дела, Макс? – обратился к нему привычно отутюженный Джуба. – Где был, что видел?
      – Даже змея не кусает, когда человек пьёт, – осадил его Максим, крепко приложившись к чашке. – В Куловичах был. Мыши от голода котам джихад объявили, а клоп-черепашка потихоньку переквалифицируется в термита… Больше ему жрать нечего. Только избы этих уголовников, которые почему-то называют себя крестьянами…
      – Когда ты в последний раз змей видел? – недовольно проворчал Джуба.
      – Это не от хорошей жизни, Макс, – отозвался Вакса. – В поле крестьянам дороги нет, а кормиться как-то надо…
      – Только не за мой счёт, – буркнул в ответ Максим.
      Он набрал полный рот каши: даже острая боль в израненных стоматитом губах не заглушила изумительный вкус стряпни Корнеича. Прожевав первые несколько ложек, он зачерпнул варево тушёнки, и вновь слёзы: больно…
      "Надо бы, всё-таки, разжиться витаминами"… – подумал Максим.
      Он с наслаждением прислушивался, как отпускает дорога, как перестают трястись ноги, и затихает гул в голове. Здесь нет конкурентов – враги там, на трассе. А здесь, за столом, все свои, считай, почти друзья. Вот Синька что-то разыскивает в своей полупустой тарелке. Непокорная чёлка норовит нырнуть в салат из квашеной капусты.
      По другую сторону стола, – Джуба, педант и чистюля. Застёгнут на все пуговицы, а короткий по последней моде галстук надёжно прикручен заколкой к отвороту рубашки.
      В углу зала – неразлучная парочка: Вакса со своим мрачноватым приятелем Толиком.
      Внимательно слушают историю незнакомого оборванца… что-то о море, о пароходах…
      Кажется, кто-то где-то утонул… тоже мне – новость! Все на дно идём. Все там будем…
      Оборвыша, похоже, привёл Рула, вечно недовольный своей машиной и прыткостью молодёжи, что "хвыцают на вольвах", усугубляя опасность на дорогах.
      – Змей в катакомбах на еду выращивают, – авторитетно заметил Максим, облизывая ложку. – Могу адресок подкинуть…
      – Больно надо, – прежним недовольным тоном ответил Джуба. – Сам ешь…
      – А как же! Если "припрёт"…
      На них зашикали. "Видать и вправду что-то интересное оборвыш рассказывает", – подумал Максим, встал и по традиции, грубо прерывая застолье, провозгласил:
      – За тот самый КАМАЗ!
      – Быть ему чистым…- вразнобой ответили ему.
      Максим сел, допил компот и прислушался:
      – Грузили финны. У них – мороз. Вот уголь, как мы до Гибралтара добрались, и "растаял"… – напряжённый голос приятеля Рулы не располагал ко сну, но было так тепло и уютно, что, прижавшись щекой к тёплой чашке, Максим прикрыл глаза. -… На траверсе Неаполя налетело… Штивало так, что желудок руками надо было придерживать. Чуть недоглядишь, – всё на палубе… Уголь оттаял, и вода в трюмах усиливала болтанку…
      – Резонанс, – выкрикнул со своего места Вакса.
      – Наверное, – устало согласился моряк. – Когда стало ясно, что добром не кончится, дали SOS, и начальство спустилось в кают-компанию, обсудить, чего дальше делать. А нас боцман, наоборот, погнал наверх, на палубу. Надели спасжилеты, сидим, держимся за железо, кто за что уцепился. А волны, уже вовсю по палубе гуляют. Будто сидишь на песке по пояс в воде, летом на пляже… в волнение. И тут какая-то особенно высокая волна ноги мне подбрасывает, а я крепче за трубопровод опреснителя… И вдруг понимаю, братцы! – голос рассказчика приобрёл такие трагические ноты, что Максим открыл глаза. – Не волна это! Это судно ко дну пошло. И, верите? – умом это понимаю, а руками за трубу держусь! Как отцепился… не помню. Только спасжилет меня уже с глубины вытянул…
      – Ну, а те, – не выдержал Джуба. – Что в кают-компании?
      – Упокой их души Господи. Только вахтенный спасся. Успел на мостике сигнальную ракету запустить… и к нам. А рулевой там остался. Эта лохань будто только приглашения дожидалась. Блин! Как утюг! Даже не булькнуло… Трое суток в воде кисли…
      – Трое суток? – недоверчиво переспросил Вакса. – Если ракета, Серж… и SOS… почему так долго? Береговая охрана…
      – Какая на хрен "береговая охрана"? – зло выругался рассказчик. – Ни соляры у них, ни желания…
      – Да что там "береговая охрана", – вступился за друга Рула. – А наши менты-патрульные?
      Часто ты их на дороге видишь? Да они на трассу ни ногой, ни шиной…
      – Раньше, хоть скорость мерили… – мечтательно протянул Синька.
      – А зачем им на трассе скорость мерить? – удивился Вакса. – Они же теперь по остаточному следу лицензии лишают.
      – Как это? – заинтересовался Джуба.
      Максим уже почти не слушал. Он представил себе чёрное, неприветливое море и такое же чёрное, беспросветное небо. Холодные волны перекатываются по ногам, приподнимают тело, высасывают тепло, давят и грозят…
      История приятеля Рулы ему показалась весьма примечательной, как символ, как предупреждение: человек, вцепившийся в свою единственную опору, которая стремительно уходит под воду. Может, всё-таки, к Владу?.. -… Представь себе, – настаивал Вакса. – Ходят по стоянке и рулеткой измеряют длину пятен насекомых, размазанных по ветровому стеклу автомобиля.
      – И как же это? Физически? – всё ещё сопротивлялся Джуба.
      Максим приподнял голову. Было похоже, что Джуба "купился". Ворот его элегантной, обычно наглухо задраенной на все пуговицы рубашки, был расстёгнут, галстук перекошенным ошейником съехал к плечу и зажил своей жизнью. Максим с интересом наблюдал, как конец галстука мотался в опасной близости от соусницы с прошлогодним томатом…
      – Да просто всё, Джу, – брюзгливо подключился Синька, надёжно укрывшись за своей длинной чёлкой. – Рулеткой меряют, потом по таблице сравнивают. Там у них зависимость длины пятна от скорости движения. Ну, и как найдут, номера снимают.
      А за превышение – запрет на найм и прощай лицензия. Ни заправиться, ни пожрать…
      Радио слушать надо.
      Это был сильный довод. Даже Максим, который ни на мгновение не поверил, вздрогнул. Но его движение не укрылось от внимательного Джубы:
      – Ты кого-то видел на стоянке, Макс?
      – Двое! Их там двое, Джуба. Не сомневайся…
      Джуба резко поднялся со стула: конец его галстука навеки разлучился с соусницей, и Максим почувствовал досаду: пожалуй, этот чистюля в измазанном томатом галстуке, был бы более смешон, чем состоявшийся розыгрыш. Джуба вышел, и застолье немедленно обменялось злорадными ухмылками. Розыгрыши здесь всегда были в особом почёте.
      – И куда ты теперь, Серж? – спросил Синька.
      Моряк поднял голову:
      – Знаменские бомбоубежище раскопали. Хотят в нём общину сделать. Вот в этот кибуц и добираюсь. Обещали паёк и работу…
      – У меня что-то похожее, – вступил в разговор Максим. Тарелка каши с тушёнкой тепло улеглись в желудке. Тихая музыка и ненавязчивый свет располагали к беседе:
      – Одесские катакомбы. Они там уже больше года живут. Обустроились надёжно. О замкнутом цикле поговаривают. Только для непотопляемости им зерно нужно. Много зерна. Они рассчитывают под землёй лет сто продержаться…
      – Кто такие? – спросил Синька.
      – Ботаники… – равнодушно ответил Максим, но, заметив улыбки на лицах приятелей, почему-то разозлился. – Натуральные ботаники, говорю! Дипломированные. Грибы, мхи, лишайники. Спирт гонят, нитку прядут… всё конкретно… Садки с рыбой, крысы, змеи…
      – Если у них спирт, – никто не тронет, – авторитетно сказал Рула. – От всех отмажутся…
      – Чтобы крыс разводить, большого ума не нужно, – заметил Синька.
      – Сто лет! – заворожено повторил Вакса. – А что? Если сильный, решительный лидер… может и протянут. А к тому времени, глядишь, и потеплеет…
      – Хрен по тёрке! – возразил Максим. – Ледникам только дай проснуться, – всё к чертям задавят. Тут ведь как: чем больше льда, – тем больше солнечной энергии отражается обратно в космос. А чем больше её отражается, тем больше льда. Труба всему, братцы… Труба, говорю…
      – Где? – спросил Синька.
      – Что "где"? – не понял Максим.
      – Где "труба", спрашиваю?
      Максим сбился с мысли и замолчал. В наступившей тишине отчётливо стали слышны позывные чьей-то мобилки.
      – Ага! – торжествующе сказал Синька. – Я же говорю "труба"!
      – Это Джубина мобила играет, – заметил Вакса. – Вон его куртка на вешалке, наверное, в кармане…
      Синька вытащил из кармана куртки мобилу и ответил на вызов:
      – Слушаю… Нет, Дмитрий Шубин сейчас с милицией разговаривает… Да, занят…
      Нет, ничего страшного, у них вопросы, у него – ответы… Я? Ответственный секретарь Шубина, к вашим услугам. Восемнадцать тонн? Пятый класс? Конечно, интересует. Вы представьтесь, а я ему передам… Преображенка… Да… Пётр Ефимович… Понял…
      – Какого чёрта, Стас? – с порога оценив обстановку, зашипел Джуба. – Кто звонил?
      "Эх! Ещё бы пару секунд! – с понятным сожалением подумал Максим. – Вернулся бы чуть позже – может, и мне бы что-то перепало"…
      – Пётр Ефимович из Преображенки, – доложил Синька. Он посмотрел на Максима, потом на Ваксу с Толиком, будто ища поддержки, или спрашивая о чём-то. – Восемнадцать тонн пшеницы, пятый класс…
      – Ого! – принимая из рук Синьки мобилу, сказал Джуба. – Молодец! С меня пиво…
      Все недовольно загудели: "откуда пиву взяться, если ячмень второй год не родит"?
      – Значит, компот! – не теряя радушия, уточнил Джуба, поправляя на плечах куртку.
      – Ну, счастливо оставаться, ребятки. А я поехал. Работа, знаете ли…
      – Да, – в тон ему ответил Вакса. – Мы, пожалуй, тоже поедем. Восемнадцать тонн!
      Не каждый день… ещё зерновоз заказывать…
      – Что? – Джуба замер. – Тебе-то что до моего зерна?
      – С чего это оно твоё?
      – Потому что это мне звонили, Вакса, – Джубе перехватило горло. Он прокашлялся.
      – Это МОИ восемнадцать тонн!
      – Это зерно могло быть твоим, Джуба. – сказал Максим. – Но раз уж так получилось…
      – Как получилось? – давился злобой Джуба. – Если меня… выперли на улицу… идиоты… это не значит…
      – Почему "идиоты"? – спокойно, даже доброжелательно спросил Толик.
      Все замолчали.
      Жуткий напарник Ваксы у всех вызывал сложные чувства опасности и неприязни. Он обычно отмалчивался, сидя где-нибудь в сторонке. Но если вступал в беседу, то, как правило, для его собеседника всё заканчивалось очень плохо. Или в этот день, или на следующий… суеверие, конечно. Но времена были такие, что искушать судьбу и проводить на себе эксперименты, никто не решался.
      – "Идиоты"? – переспросил враз присмиревший Джуба. – Разве я сказал "идиоты"?
      – Ну, да, – настаивал Толик. – Я хорошо слышал. Ты так и сказал: "идиоты".
      Джуба на секунду задумался.
      – В самом деле, – признал он. – Я сказал: "выперли на улицу… а эти идиоты на стоянке меня задержали"… охранники. Я думал…
      – Не надо, – прервал его Толик. – Не надо "думать". И злиться не надо. Все ваши беды от злости и чрезмерного ума…
      – Давайте жребий тянуть, – вмешался Рула. – По справедливости.
      Вошла Светлана:
      – Ребята, у вас всё в порядке?
      – В высшей степени! – заверил её Максим. – Восемнадцать тонн нашли!
      – Здорово! Когда едем? – Светлана поставила поднос на стол и захлопала в ладоши.
      – Ты мне обещал!..
      "Да ну его к чёрту, это зерно, – подумал Максим. – Километраж на сегодня уже выкатал… Ведро горячей воды, койка, Светка"…
      – Может, все поедем? – предложил Синька, откидывая со лба прядь волос.
      – Ты бы постригся, – недовольно пробурчал Джуба. – А то на тебя, урода, смотреть не удобно.
      – Зато мне от вас, уродов, удобно прятаться, – парировал Синька. – Давайте поедем вместе.
      – Зачёт имеет смысл только для одного, – покачал головой Джуба. – Машина с прицепом. Глупо партию дробить…
      – Тогда, кто первый, – тот и прав, – оживился Вакса. – Каждый сам за себя.
      Рула разочарованно взмахнул рукой.
      – Гонки?! – обрадовался Синька. – Хорошее предложение!
      "Кому как… – подумал Максим. – На моей "девятке" разве за ними угонишься"?..
      – А куда едем? – деловито спросила Светлана.
      – В Преображенку, – хмуро бросил Джуба.
      – В какую? – уточнила практичная Света. – Их три…
      – К Петру Ефимовичу, – ответил Синька.
      – Это где? – настаивала Света.
      Наступила пауза. Все замерли. Переглянулись…
      И тут Максим понял, что это его шанс. Ничтожно малый шанс поправить свои дела. "Похоже, никто из них не знает, куда ехать, – понял Максим. – Может, рискнуть"?
      – Макс, – позвал Синька. – Ты всех знаешь… Куда ехать?
      – Так ведь "каждый сам за себя", – напомнил Максим, и в туже секунду решился: – Я – пас! – громко сказал он. – Всё равно моей "мыльнице" за вашими "самолётами" не угнаться…
      – Я тоже, ребятки, – прогудел Рула. Его приятель, пригорюнившись, опустил голову к самой скатерти и, похоже, собирался вздремнуть. – Если Макс на "девятке" не рискует, то куда уж мне, на "Москвиче"…
      Максим не стал тратить время на долгие прощания, просто кивнул компании и вышел в общий зал, где, казалось, народу к ночи прибавилось.
      Уже на стоянке, едва он открыл машину, его догнала Светлана.
      – Что-то не так с оплатой? – забеспокоился Максим. – Я лицензией замок открыл.
      – Ещё бы "не так", – усмехнулась Света, забрасывая на заднее сидение свою сумку-рюкзак.
      – Ты мне проспорил, с тебя ключи.
      – Так ведь я работаю, – робко возразил Максим. – Это не просто "катание"…
      – Я тоже "не просто", – твёрдо ответила Светлана. – И не переживай, у нас, в юракадемии, специальные курсы экстремального вождения были. Зачётку показать?
 

***

 
      Заправка много времени не заняла. Отработанным движением Максим скормил кассе свой талон-лицензию. Автомат покорно принял ламинированный билетик в свои внутренности, и над колонкой загорелся зелёный маячок. Максим вставил "пистолет" в горловину бака и залил до "полного". После того, как он вернул "пистолет" в гнездо колонки, маячок погас, а касса выплюнула на треть длины его лицензию.
      Мимо с натужным рёвом промчался длинномер. На трале горбатился выбеленный снегом сорокафутовый контейнер, промелькнувший в свете прожекторов заправки многозначительной надписью "GreenStar".
      "Это где же снег идёт? – подумал Максим, укладывая лицензию во внутренний карман куртки. – В любом случае, нам – за ним".
      Он сел на непривычное и оттого чужое пассажирское сидение, с наслаждением вдохнул пропитанный духами Светланы воздух и кивнул ей:
      – Поехали, что ли…
      Если Света и вправду обучалась экстремальному вождению, то бравировать этим она не спешила: подчёркнуто медленно и осторожно "выползла" с заправки, в положенное число приёмов добралась до пятой передачи, плавно разогнав машину до ста двадцати, и включила дальний свет.
      – Они могут обзвонить председателей всех "преображенок", – сказала она.
      – Они не будут этого делать, – ответил Максим. – Во-первых, поздно. "Пустой" звонок председателю – это лишние для него "нервы". Рисковать своими связями заготовитель не будет. Во-вторых, на входящий звонок председатель вряд ли ответит. Не любят они "входящих". И перезванивать не будут. Они искренне верят, что у них всё есть. Им ничего не нужно. А что нужно, сами возьмут. С трассы. Ну, и, в-третьих…
      Он заметил блики света на козырьках и обернулся, посмотрел назад.
      – Что "в-третьих"? – через минуту напомнила ему Светлана.
      – В-третьих, вот они… – Максим кивнул на зеркало. – За нами едут.
      Светлана, правильно поняв его жест, присмотрелась к зеркалу.
      – Не поверили, что ты спасовал? – спросила она. – Поджидали нас при выезде с заправки?
      – Точно! Всего "преображенок" – три. Все – в сторону Одессы. Они просто дождутся, пока я поверну на "правильную" Преображенку, в которой председателем Пётр Ефимович, а потом легко нас обгонят…
      – Почему ты так уверен, что они нас обгонят?
      Максим даже скривился:
      – Потому что "девятка" никогда не уедет от Хонды, Ауди или Вольво. У меня на спидометре даже скоростей таких нет, на которых они РЕАЛЬНО могут ехать неопределённо долгое время… и никакие водительские фокусы делу не помогут.
      – Может, свернём на грунтовку? – предложила она. – По холмам…
      – Ну, да… По холмам, по болотам… в тумане, в мороси, да ещё лидером… на радость мародёрам. Далеко к трассе на разбой им ехать не придётся…
      Некоторое время они молчали. Максим ещё несколько раз обернулся – да, всё правильно: три машины повисли на хвосте. Не отставая, не приближаясь…
      "Может, остановиться и "продать" им нужную Преображенку? – устало подумал Максим.
      – Глупо же! Только бензин трачу"…
      – Тут есть грунтовка, параллельная трассе? – спросила Света.
      – Есть, конечно. Тут всюду грунтовка. За лесополосой…
      – А тормозные фонарики у тебя как-то выключаются?
      – Слева от руля тумблер, – насторожился Максим. Он вдруг почувствовал себя страшно неуютно на пассажирском месте. – Только скажи, что задумала…
      – Увидишь, дорогой, – она немедленно отключила "стопчики". – Кстати, не мешало бы пристегнуться.
      – Неужели всё так плохо? – сделал попытку пошутить Максим, но, увидев, как она надевает ремень безопасности, поспешил последовать её примеру.
      Через несколько минут они поднялись на очередной холм, и внизу, в балке, увидели отблески фар и тусклые задние габариты тягача "GreenStar". Краем глаза он заметил, как хищно подобралась Светлана, и это ему не понравилось:
      – Я бы всё-таки хотел узнать, что ты собираешься делать?
      – Мне нужен такой съезд, чтобы они подумали, будто мы свернули к ближайшей Преображенке. Это, кажется, где-то здесь?
      – Вовремя спросила, – хмуро бросил Максим. – Направо, на Фрунзовку. Только мы здесь не проедем…
      – А мы и не будем ехать.
      – А что мы "будем"?
      – Мы будем хулиганить на дороге, милый… где этот съезд?
      – Трал закрывает, – не увидишь. На середине подъёма, справа, будет навес автобусной остановки, и через двадцать метров… – Максим непроизвольно вдавил в пол несуществующую педаль тормоза. Задние габариты длинномера, казалось, уже нависали над капотом его машины. – Да тормози ты, чёрт возьми! Что ты делаешь?
      – Сейчас притормозим, милый, – промурлыкала Света. – Всё для тебя…
      Максим услышал, как защёлкал сигнал поворотика, Светлана зачем-то вернулась на четвёртую передачу и, форсируя двигатель, двинулась в гору, на обгон. Максим обернулся: передняя машина преследователей висела в метре от его багажника.
      Вторая шла сразу за первой, третью не было видно, но, судя по всему, тоже была где-то рядом.
      – Ага! – Максим вернулся на место и сразу успокоился, повеселел. – Правильно.
      Следующая "преображенка" в Ширяевском районе. Там и вправду…
      Он не успел договорить: едва вырвавшись в свет фар длинномера, Светлана несколько раз качнула рулевым колесом, решительно подняла рычаг ручного тормоза и развернула машину поперёк движению. Негодующий рёв своего двигателя Максим не услышал: водитель тягача истерически засигналил. Максим ясно разглядел в метре от своего правого плеча надпись "КАМАЗ". Воображение легко нарисовало разбитую вдребезги машину и свой изуродованный труп в залитом кровью салоне…
      И вдруг стало темно…
      "Быстро, – одобрительно подумал Максим. – И не больно"…
      Тряхнуло раз, другой… потом машину занесло, а в следующее мгновение они уже прыгали на кочках и ухабах грунтовки параллельно трассе, укрытые придорожной лесополосой и темнотой ночи.
      Максим осторожно повернул голову и на фоне ярко освещёной дороги увидел напряжённое лицо Светланы. В просветах между деревьями было видно, как съехала на обочину и остановилась первая машина, потом к ней подъехали две другие.
      Водитель КАМАЗа, разобравшись, что все эти "фокусы" отношения к нему не имеют, дал два коротких гудка, проскрежетал плохо выжатым сцеплением, и приступил к набору скорости.
      Грунтовка была мокрой, – Светлана с трудом удерживала машину. По днищу дробно стучали комья грязи. Но она пропустила первый выезд, и уверенно двигалась к следующему.
      КАМАЗ поравнялся с ними и уехал вперёд. Максим представил, как матерятся сейчас в кабине тягача, и поморщился. Светлана включила фары, без предупреждения рванула руль влево и в "натяг" вскарабкалась на высокий бруствер трассы.
      – А теперь остановись, милая, – хрипло приказал Максим.
      – Почему? – удивилась Света. – "Гари и ходу"…
      – Остановись.
      Не включая правого поворотика, она сбросила скорость, проехала ещё метров двадцать и остановилась.
      – Что-то не так?
      Максим левой рукой вытащил ключ из замка зажигания, отстегнулся и вышел из машины.
      Было холодно и сыро. В сторону Одессы, порыкивая двигателем, уходил КАМАЗ, разгоняясь перед очередным подъёмом, с другой стороны было тихо. Тихо и темно.
      Его преследователи оставались по ту сторону холма.
      "А ведь сработало! – неохотно признал Максим. – Сработало на все "сто"!
      Он обошёл машину. Позади тянулись чёрные, хорошо заметные в неясном свете габаритных фонарей следы грязи от колёс. Спереди, никак не мог пробулькаться радиатор. Что-то пощёлкивало и трещало. Из-под днища тянуло горелым.
      Хлопнула дверь. Вышла Света.
      – Такое впечатление, что ты недоволен, – с обидой в голосе сказала она.
      – Сцепление попалила, – буркнул Максим. – Совсем неплохо для официантки…
      – Я не сразу стала официанткой, – оттаивая, сказала Светлана. – До этого взлёта карьеры подрабатывала в МЧС, инспектором.
      – Для меня эта машина – способ существования, – заметил Максим. – И никакие тонны зерна не стоят того, чтобы ею рисковать… Это неразумно, Света.
      Он уселся на водительское кресло, подождал пока Светлана закроет свою дверь, и завёл машину.
      – Ты просто завидуешь! – заявила Светка. – Ты сам ни за что бы не решился на такой трюк. А теперь твои приятели поедут в Преображенку Фрунзовского района. И если "повезёт", то пока они до неё доберутся, мы уже будем на месте.
      – Нет, – признал Максим. – Не решился бы. Ловко ты "ручник" поднимаешь.
      – Важнее его вовремя опустить.
      – А вот этого я уже не видел, – улыбнулся Максим. – В глазах потемнело. Когда это ты свет успела выключить?
      – Странный ты, – несколько минут спустя заявила Света. – Обычно мужики злятся, когда им бабы своё превосходство выказывают.
      – Тут возможны два варианта, – рассудительно сказал Максим. – Во-первых, можно отказать мне в мужестве. Во-вторых, не уверен, что ты – "баба".
      – А как тебе вариант, – рассмеялась Света, – при котором ты не вполне "обычный"?..
      Максим промолчал. А она не стала настаивать на ответе.
      Когда барабанный бой грязи по подкрыльникам утих, Максим чуть прибавил скорость и вернул к жизни тормозные огни. Вскоре вновь показались знакомые габаритики "GreenStar".
      – Идеальным было бы за ним ехать, – сказал Максим. – Вообще никаких проблем: ни мародёры не страшны, ни препятствия.
      – Препятствия?
      – Когда-то трасса Киев-Одесса была четырёхрядной. С широкими стояночными полосами, с разделительным барьером, с отбойниками над обочиной… Теперь местные всю жесть поснимали, так что от разделителей и отбойников остались только столбики, да и те не всюду. Ещё брошенный транспорт и провалы с трещинами.
      Плюс засеки и баррикады на съездах к посёлкам… Никто же за дорогой не смотрит.