Неподалеку от Покровки, ближе к середине затяжного спуска, Максим окунулся в плотный фиолетовый туман, – пришлось сбросить скорость и включить радио-глаз.
      Радар давал чёткую картинку движения – на этом участке трассы столбики былого ограждения всё ещё стояли, и риск зацепить влажную, раскисшую от частых дождей обочину был невелик. Да и сам створ хорошо "просматривался" – любой объект размером больше кирпича будет обнаружен и отображён на экране.
      И всё-таки он сбросил скорость. Бесчинства северных районов понемногу приходили и сюда, на Юг: трос, натянутый поперёк дороги, остроконечная колючка, щедрой рукой посеянная на асфальте, или ветошь, пропитанная каким-нибудь органическим растворителем, и через десяток километров становишься на голые диски…
      Эту беду, конечно, никакой радар не обнаружит и не покажет.
      А ещё беспокоил утренний телефонный разговор с братом.
      – Давай к нам, – позвал Влад.
      – А сколько платите?
      – Деньги? Деньги сейчас – ничто.
      – Деньги – всегда "всё", – ответил Максим и отключился.
      Нелепость предложения казалась очевидной: бесплатно работать заготовителем для горстки ботаников, решивших укрыться от Обвала в катакомбах?
      За место в общине?..
      Максим тяжело вздохнул – зерна в Куловичах не оказалось. Напрасно прокатал две сотни километров. Бензин, конечно, спишут… Контора, пока, позволяет себе такую роскошь, как холостые прогоны фуражиров. Но если в ближайшие два-три дня он ничего не найдёт, могут снять с довольствия. А это чревато…
      В одиночку не выжить.
      Никак.
      Он вспомнил о Светлане – новенькой из обслуги Корнеича, и улыбнулся. О ней всегда думалось тепло. От её взглядов, случайных касаний, голоса… мир казался не таким враждебным и злым. Вот "бисова дивчина"! Вчера выспорила у него поездку на машине. "Дай порулить, дай порулить"… Допрыгался. И ведь не откажешь…
      А, может, и в самом деле к брату?.. Вместе со Светкой… почему нет? Работать на тихую тёплую компанию. Натурально "тёплую": энергетика-то своя – циркуляция воздуха от перепадов температур на поверхности и там, внизу, в подземелье. Ни фига себе "ботаники"! Считай, – вечный двигатель!
      И работа по специальности. Господи! Кто сейчас может похвастаться, что занимается тем, чему учился?! Сказка! По вечерам – гитара, шахматы, чтение любимых книг…
      Максим криво усмехнулся: ну, да… а потом, когда всё нормализуется, ходить в дураках?
      Тревожный писк зуммера оторвал его от раздумий: радар сообщал о препятствии слева, а исполнительный компьютер дал отсчёт сокращающегося расстояния до объекта. Но Максим не стал сбрасывать скорость – только протёр "дворниками" стекло. Лучше видно, конечно, не стало: здесь, в низине, туман был слишком плотный, но он и так знал, что впереди лежит перевёрнутый бензовоз. И лежит он так уже третий месяц. И будет лежать, пока окончательно не проржавеет и не врастёт в асфальт… Впрочем, к тому времени, наверное, уже и асфальта не будет.
      И уж точно никто не вспомнит о бедолаге, который вёз нефрас на масложиркомбинат, и то ли сам перевернулся, то ли его перевернули… Машину ободрали, что не смогли снять сожгли, а что не догорело проезжающие грузовики спихнули в сторону.
      А нефрас, вполне возможно, пошёл у местных разбойников основным компонентом шинорастворителя. Зверьё! Убивал бы!
      И ведь как долго людьми прикидывались!
      Впрочем, поначалу "неурядицы" и вправду казались обычными, даже будничными.
      Неурожаи списывались на засухи, устойчивое снижение рентабельности сельского хозяйства примерно совпадало с представлениями о нерадивости и пьянстве колхозников и фермеров. В росте цен на продукты виноваты, конечно же, держава и зерновые трейдеры, которые скупают всё на корню, и вывозят за границу.
      Недоумение фирмачей: "Мы уже третий год импортируем!" – вызывало насмешки и прищур с хитринкой: "Вот заливают! Да, кумэ, у них всё куплено"…
      Потом где-то рванул с десяток подводных вулканов, и небо навеки затянуло сизой кисеёй. Холодное лето сменила затяжная зима. А после вырезали скот, поскольку кормить его всё равно было нечем, а куры сами передохли от неизвестной болезни…
      Вполне возможно, что если бы тяжёлые времена наступили вдруг и сразу, не было бы такой неразберихи и развала. Объявили бы чрезвычайное положение: контроль над ресурсами, карточная система, вытеснение и ликвидация несущественных отраслей…
      Но в жизни всё было по-другому. Мир весело катился в пропасть под ударные ритмы попсовых кумиров и воркотню телеподлецов, уговаривающих население не сниматься с насиженных мест, не делать запасов и не обнулять свои банковские счета.
      Слухи о злом умысле не шибко дружественного восточного соседа – "уж не москалей ли рук дело, кумэ"? – быстро заглохли. Что на Востоке, что на Западе, – дела шли одинаково хреново. Кто-то высказал "гениальную" догадку об экологической катастрофе, спровоцированной инопланетянами. Про инопланетян, ясное дело, быстро забыли, а вот "экологическая катастрофа" пришлась журналистам по вкусу.
      Только для народа длинно это.
      Так и родилось словечко "Обвал".
 

***

 
      К столовке Максим подъехал уже в сумерках.
      Здесь всё было как обычно: полтора десятка легковушек с багажниками, прогибающимися под тяжестью тряпья, и неизменными прицепами, с выпирающими из-под тентов углами какой-то рухляди. Чуть в сторонке чинно высились три огромных трала с высокими бортами. Что лежало в кузовах, было не разобрать, а карабкаться по колёсам не хотелось: двое охранников стоянки с заученным недоброжелательством наблюдали, как он закрывал машину и шёл к двери.
      Общий зал встретил Максима беспорядочным гулом посетителей, чадом подгоревшей каши и сизым дымом дешёвых сигарет и самосада… Не размениваясь на косые взгляды беженцев, Максим бодро прошагал к залу для постоянных клиентов. Он вставил карточку лицензии в прорезь замка, но прежде чем войти, бросил взгляд на телевизор. Да. Программа всё та же: Корнеич крутил диснеевские мультики. Сегодня – "Маугли". Балу с человеческим детёнышем пляшут и поют… Человек и природа.
      Рука об руку. Друзья до гроба. Ну да, конечно…
      В зале для "своих" воздух был почище. И вместо разноголосого гула – вполне приличная музыка прошлого столетия – "АББА". Значит, Светка где-то неподалёку.
      Это её музыка…
      Застолье нестройно ответило на его приветствие и пожелание "смачного". Едва Максим присел, подошла Светлана. Она поставила перед ним тарелку дымящейся гречневой каши, глубокую пиалу с заходящейся паром тушёнкой и литровую чашку с горячим компотом из сухофруктов…
      Максим благодарно коснулся её руки, и с замиранием прислушался, как она на мгновение прижалась к нему бёдрами…
      – Как дела, Макс? – обратился к нему привычно отутюженный Джуба. – Где был, что видел?
      – Даже змея не кусает, когда человек пьёт, – осадил его Максим, крепко приложившись к чашке. – В Куловичах был. Мыши от голода котам джихад объявили, а клоп-черепашка потихоньку переквалифицируется в термита… Больше ему жрать нечего. Только избы этих уголовников, которые почему-то называют себя крестьянами…
      – Когда ты в последний раз змей видел? – недовольно проворчал Джуба.
      – Это не от хорошей жизни, Макс, – отозвался Вакса. – В поле крестьянам дороги нет, а кормиться как-то надо…
      – Только не за мой счёт, – буркнул в ответ Максим.
      Он набрал полный рот каши: даже острая боль в израненных стоматитом губах не заглушила изумительный вкус стряпни Корнеича. Прожевав первые несколько ложек, он зачерпнул варево тушёнки, и вновь слёзы: больно…
      "Надо бы, всё-таки, разжиться витаминами"… – подумал Максим.
      Он с наслаждением прислушивался, как отпускает дорога, как перестают трястись ноги, и затихает гул в голове. Здесь нет конкурентов – враги там, на трассе. А здесь, за столом, все свои, считай, почти друзья. Вот Синька что-то разыскивает в своей полупустой тарелке. Непокорная чёлка норовит нырнуть в салат из квашеной капусты.
      По другую сторону стола, – Джуба, педант и чистюля. Застёгнут на все пуговицы, а короткий по последней моде галстук надёжно прикручен заколкой к отвороту рубашки.
      В углу зала – неразлучная парочка: Вакса со своим мрачноватым приятелем Толиком.
      Внимательно слушают историю незнакомого оборванца… что-то о море, о пароходах…
      Кажется, кто-то где-то утонул… тоже мне – новость! Все на дно идём. Все там будем…
      Оборвыша, похоже, привёл Рула, вечно недовольный своей машиной и прыткостью молодёжи, что "хвыцают на вольвах", усугубляя опасность на дорогах.
      – Змей в катакомбах на еду выращивают, – авторитетно заметил Максим, облизывая ложку. – Могу адресок подкинуть…
      – Больно надо, – прежним недовольным тоном ответил Джуба. – Сам ешь…
      – А как же! Если "припрёт"…
      На них зашикали. "Видать и вправду что-то интересное оборвыш рассказывает", – подумал Максим, встал и по традиции, грубо прерывая застолье, провозгласил:
      – За тот самый КАМАЗ!
      – Быть ему чистым…- вразнобой ответили ему.
      Максим сел, допил компот и прислушался:
      – Грузили финны. У них – мороз. Вот уголь, как мы до Гибралтара добрались, и "растаял"… – напряжённый голос приятеля Рулы не располагал ко сну, но было так тепло и уютно, что, прижавшись щекой к тёплой чашке, Максим прикрыл глаза. -… На траверсе Неаполя налетело… Штивало так, что желудок руками надо было придерживать. Чуть недоглядишь, – всё на палубе… Уголь оттаял, и вода в трюмах усиливала болтанку…
      – Резонанс, – выкрикнул со своего места Вакса.
      – Наверное, – устало согласился моряк. – Когда стало ясно, что добром не кончится, дали SOS, и начальство спустилось в кают-компанию, обсудить, чего дальше делать. А нас боцман, наоборот, погнал наверх, на палубу. Надели спасжилеты, сидим, держимся за железо, кто за что уцепился. А волны, уже вовсю по палубе гуляют. Будто сидишь на песке по пояс в воде, летом на пляже… в волнение. И тут какая-то особенно высокая волна ноги мне подбрасывает, а я крепче за трубопровод опреснителя… И вдруг понимаю, братцы! – голос рассказчика приобрёл такие трагические ноты, что Максим открыл глаза. – Не волна это! Это судно ко дну пошло. И, верите? – умом это понимаю, а руками за трубу держусь! Как отцепился… не помню. Только спасжилет меня уже с глубины вытянул…
      – Ну, а те, – не выдержал Джуба. – Что в кают-компании?
      – Упокой их души Господи. Только вахтенный спасся. Успел на мостике сигнальную ракету запустить… и к нам. А рулевой там остался. Эта лохань будто только приглашения дожидалась. Блин! Как утюг! Даже не булькнуло… Трое суток в воде кисли…
      – Трое суток? – недоверчиво переспросил Вакса. – Если ракета, Серж… и SOS… почему так долго? Береговая охрана…
      – Какая на хрен "береговая охрана"? – зло выругался рассказчик. – Ни соляры у них, ни желания…
      – Да что там "береговая охрана", – вступился за друга Рула. – А наши менты-патрульные?
      Часто ты их на дороге видишь? Да они на трассу ни ногой, ни шиной…
      – Раньше, хоть скорость мерили… – мечтательно протянул Синька.
      – А зачем им на трассе скорость мерить? – удивился Вакса. – Они же теперь по остаточному следу лицензии лишают.
      – Как это? – заинтересовался Джуба.
      Максим уже почти не слушал. Он представил себе чёрное, неприветливое море и такое же чёрное, беспросветное небо. Холодные волны перекатываются по ногам, приподнимают тело, высасывают тепло, давят и грозят…
      История приятеля Рулы ему показалась весьма примечательной, как символ, как предупреждение: человек, вцепившийся в свою единственную опору, которая стремительно уходит под воду. Может, всё-таки, к Владу?.. -… Представь себе, – настаивал Вакса. – Ходят по стоянке и рулеткой измеряют длину пятен насекомых, размазанных по ветровому стеклу автомобиля.
      – И как же это? Физически? – всё ещё сопротивлялся Джуба.
      Максим приподнял голову. Было похоже, что Джуба "купился". Ворот его элегантной, обычно наглухо задраенной на все пуговицы рубашки, был расстёгнут, галстук перекошенным ошейником съехал к плечу и зажил своей жизнью. Максим с интересом наблюдал, как конец галстука мотался в опасной близости от соусницы с прошлогодним томатом…
      – Да просто всё, Джу, – брюзгливо подключился Синька, надёжно укрывшись за своей длинной чёлкой. – Рулеткой меряют, потом по таблице сравнивают. Там у них зависимость длины пятна от скорости движения. Ну, и как найдут, номера снимают.
      А за превышение – запрет на найм и прощай лицензия. Ни заправиться, ни пожрать…
      Радио слушать надо.
      Это был сильный довод. Даже Максим, который ни на мгновение не поверил, вздрогнул. Но его движение не укрылось от внимательного Джубы:
      – Ты кого-то видел на стоянке, Макс?
      – Двое! Их там двое, Джуба. Не сомневайся…
      Джуба резко поднялся со стула: конец его галстука навеки разлучился с соусницей, и Максим почувствовал досаду: пожалуй, этот чистюля в измазанном томатом галстуке, был бы более смешон, чем состоявшийся розыгрыш. Джуба вышел, и застолье немедленно обменялось злорадными ухмылками. Розыгрыши здесь всегда были в особом почёте.
      – И куда ты теперь, Серж? – спросил Синька.
      Моряк поднял голову:
      – Знаменские бомбоубежище раскопали. Хотят в нём общину сделать. Вот в этот кибуц и добираюсь. Обещали паёк и работу…
      – У меня что-то похожее, – вступил в разговор Максим. Тарелка каши с тушёнкой тепло улеглись в желудке. Тихая музыка и ненавязчивый свет располагали к беседе:
      – Одесские катакомбы. Они там уже больше года живут. Обустроились надёжно. О замкнутом цикле поговаривают. Только для непотопляемости им зерно нужно. Много зерна. Они рассчитывают под землёй лет сто продержаться…
      – Кто такие? – спросил Синька.
      – Ботаники… – равнодушно ответил Максим, но, заметив улыбки на лицах приятелей, почему-то разозлился. – Натуральные ботаники, говорю! Дипломированные. Грибы, мхи, лишайники. Спирт гонят, нитку прядут… всё конкретно… Садки с рыбой, крысы, змеи…
      – Если у них спирт, – никто не тронет, – авторитетно сказал Рула. – От всех отмажутся…
      – Чтобы крыс разводить, большого ума не нужно, – заметил Синька.
      – Сто лет! – заворожено повторил Вакса. – А что? Если сильный, решительный лидер… может и протянут. А к тому времени, глядишь, и потеплеет…
      – Хрен по тёрке! – возразил Максим. – Ледникам только дай проснуться, – всё к чертям задавят. Тут ведь как: чем больше льда, – тем больше солнечной энергии отражается обратно в космос. А чем больше её отражается, тем больше льда. Труба всему, братцы… Труба, говорю…
      – Где? – спросил Синька.
      – Что "где"? – не понял Максим.
      – Где "труба", спрашиваю?
      Максим сбился с мысли и замолчал. В наступившей тишине отчётливо стали слышны позывные чьей-то мобилки.
      – Ага! – торжествующе сказал Синька. – Я же говорю "труба"!
      – Это Джубина мобила играет, – заметил Вакса. – Вон его куртка на вешалке, наверное, в кармане…
      Синька вытащил из кармана куртки мобилу и ответил на вызов:
      – Слушаю… Нет, Дмитрий Шубин сейчас с милицией разговаривает… Да, занят…
      Нет, ничего страшного, у них вопросы, у него – ответы… Я? Ответственный секретарь Шубина, к вашим услугам. Восемнадцать тонн? Пятый класс? Конечно, интересует. Вы представьтесь, а я ему передам… Преображенка… Да… Пётр Ефимович… Понял…
      – Какого чёрта, Стас? – с порога оценив обстановку, зашипел Джуба. – Кто звонил?
      "Эх! Ещё бы пару секунд! – с понятным сожалением подумал Максим. – Вернулся бы чуть позже – может, и мне бы что-то перепало"…
      – Пётр Ефимович из Преображенки, – доложил Синька. Он посмотрел на Максима, потом на Ваксу с Толиком, будто ища поддержки, или спрашивая о чём-то. – Восемнадцать тонн пшеницы, пятый класс…
      – Ого! – принимая из рук Синьки мобилу, сказал Джуба. – Молодец! С меня пиво…
      Все недовольно загудели: "откуда пиву взяться, если ячмень второй год не родит"?
      – Значит, компот! – не теряя радушия, уточнил Джуба, поправляя на плечах куртку.
      – Ну, счастливо оставаться, ребятки. А я поехал. Работа, знаете ли…
      – Да, – в тон ему ответил Вакса. – Мы, пожалуй, тоже поедем. Восемнадцать тонн!
      Не каждый день… ещё зерновоз заказывать…
      – Что? – Джуба замер. – Тебе-то что до моего зерна?
      – С чего это оно твоё?
      – Потому что это мне звонили, Вакса, – Джубе перехватило горло. Он прокашлялся.
      – Это МОИ восемнадцать тонн!
      – Это зерно могло быть твоим, Джуба. – сказал Максим. – Но раз уж так получилось…
      – Как получилось? – давился злобой Джуба. – Если меня… выперли на улицу… идиоты… это не значит…
      – Почему "идиоты"? – спокойно, даже доброжелательно спросил Толик.
      Все замолчали.
      Жуткий напарник Ваксы у всех вызывал сложные чувства опасности и неприязни. Он обычно отмалчивался, сидя где-нибудь в сторонке. Но если вступал в беседу, то, как правило, для его собеседника всё заканчивалось очень плохо. Или в этот день, или на следующий… суеверие, конечно. Но времена были такие, что искушать судьбу и проводить на себе эксперименты, никто не решался.
      – "Идиоты"? – переспросил враз присмиревший Джуба. – Разве я сказал "идиоты"?
      – Ну, да, – настаивал Толик. – Я хорошо слышал. Ты так и сказал: "идиоты".
      Джуба на секунду задумался.
      – В самом деле, – признал он. – Я сказал: "выперли на улицу… а эти идиоты на стоянке меня задержали"… охранники. Я думал…
      – Не надо, – прервал его Толик. – Не надо "думать". И злиться не надо. Все ваши беды от злости и чрезмерного ума…
      – Давайте жребий тянуть, – вмешался Рула. – По справедливости.
      Вошла Светлана:
      – Ребята, у вас всё в порядке?
      – В высшей степени! – заверил её Максим. – Восемнадцать тонн нашли!
      – Здорово! Когда едем? – Светлана поставила поднос на стол и захлопала в ладоши.
      – Ты мне обещал!..
      "Да ну его к чёрту, это зерно, – подумал Максим. – Километраж на сегодня уже выкатал… Ведро горячей воды, койка, Светка"…
      – Может, все поедем? – предложил Синька, откидывая со лба прядь волос.
      – Ты бы постригся, – недовольно пробурчал Джуба. – А то на тебя, урода, смотреть не удобно.
      – Зато мне от вас, уродов, удобно прятаться, – парировал Синька. – Давайте поедем вместе.
      – Зачёт имеет смысл только для одного, – покачал головой Джуба. – Машина с прицепом. Глупо партию дробить…
      – Тогда, кто первый, – тот и прав, – оживился Вакса. – Каждый сам за себя.
      Рула разочарованно взмахнул рукой.
      – Гонки?! – обрадовался Синька. – Хорошее предложение!
      "Кому как… – подумал Максим. – На моей "девятке" разве за ними угонишься"?..
      – А куда едем? – деловито спросила Светлана.
      – В Преображенку, – хмуро бросил Джуба.
      – В какую? – уточнила практичная Света. – Их три…
      – К Петру Ефимовичу, – ответил Синька.
      – Это где? – настаивала Света.
      Наступила пауза. Все замерли. Переглянулись…
      И тут Максим понял, что это его шанс. Ничтожно малый шанс поправить свои дела. "Похоже, никто из них не знает, куда ехать, – понял Максим. – Может, рискнуть"?
      – Макс, – позвал Синька. – Ты всех знаешь… Куда ехать?
      – Так ведь "каждый сам за себя", – напомнил Максим, и в туже секунду решился: – Я – пас! – громко сказал он. – Всё равно моей "мыльнице" за вашими "самолётами" не угнаться…
      – Я тоже, ребятки, – прогудел Рула. Его приятель, пригорюнившись, опустил голову к самой скатерти и, похоже, собирался вздремнуть. – Если Макс на "девятке" не рискует, то куда уж мне, на "Москвиче"…
      Максим не стал тратить время на долгие прощания, просто кивнул компании и вышел в общий зал, где, казалось, народу к ночи прибавилось.
      Уже на стоянке, едва он открыл машину, его догнала Светлана.
      – Что-то не так с оплатой? – забеспокоился Максим. – Я лицензией замок открыл.
      – Ещё бы "не так", – усмехнулась Света, забрасывая на заднее сидение свою сумку-рюкзак.
      – Ты мне проспорил, с тебя ключи.
      – Так ведь я работаю, – робко возразил Максим. – Это не просто "катание"…
      – Я тоже "не просто", – твёрдо ответила Светлана. – И не переживай, у нас, в юракадемии, специальные курсы экстремального вождения были. Зачётку показать?
 

***

 
      Заправка много времени не заняла. Отработанным движением Максим скормил кассе свой талон-лицензию. Автомат покорно принял ламинированный билетик в свои внутренности, и над колонкой загорелся зелёный маячок. Максим вставил "пистолет" в горловину бака и залил до "полного". После того, как он вернул "пистолет" в гнездо колонки, маячок погас, а касса выплюнула на треть длины его лицензию.
      Мимо с натужным рёвом промчался длинномер. На трале горбатился выбеленный снегом сорокафутовый контейнер, промелькнувший в свете прожекторов заправки многозначительной надписью "GreenStar".
      "Это где же снег идёт? – подумал Максим, укладывая лицензию во внутренний карман куртки. – В любом случае, нам – за ним".
      Он сел на непривычное и оттого чужое пассажирское сидение, с наслаждением вдохнул пропитанный духами Светланы воздух и кивнул ей:
      – Поехали, что ли…
      Если Света и вправду обучалась экстремальному вождению, то бравировать этим она не спешила: подчёркнуто медленно и осторожно "выползла" с заправки, в положенное число приёмов добралась до пятой передачи, плавно разогнав машину до ста двадцати, и включила дальний свет.
      – Они могут обзвонить председателей всех "преображенок", – сказала она.
      – Они не будут этого делать, – ответил Максим. – Во-первых, поздно. "Пустой" звонок председателю – это лишние для него "нервы". Рисковать своими связями заготовитель не будет. Во-вторых, на входящий звонок председатель вряд ли ответит. Не любят они "входящих". И перезванивать не будут. Они искренне верят, что у них всё есть. Им ничего не нужно. А что нужно, сами возьмут. С трассы. Ну, и, в-третьих…
      Он заметил блики света на козырьках и обернулся, посмотрел назад.
      – Что "в-третьих"? – через минуту напомнила ему Светлана.
      – В-третьих, вот они… – Максим кивнул на зеркало. – За нами едут.
      Светлана, правильно поняв его жест, присмотрелась к зеркалу.
      – Не поверили, что ты спасовал? – спросила она. – Поджидали нас при выезде с заправки?
      – Точно! Всего "преображенок" – три. Все – в сторону Одессы. Они просто дождутся, пока я поверну на "правильную" Преображенку, в которой председателем Пётр Ефимович, а потом легко нас обгонят…
      – Почему ты так уверен, что они нас обгонят?
      Максим даже скривился:
      – Потому что "девятка" никогда не уедет от Хонды, Ауди или Вольво. У меня на спидометре даже скоростей таких нет, на которых они РЕАЛЬНО могут ехать неопределённо долгое время… и никакие водительские фокусы делу не помогут.
      – Может, свернём на грунтовку? – предложила она. – По холмам…
      – Ну, да… По холмам, по болотам… в тумане, в мороси, да ещё лидером… на радость мародёрам. Далеко к трассе на разбой им ехать не придётся…
      Некоторое время они молчали. Максим ещё несколько раз обернулся – да, всё правильно: три машины повисли на хвосте. Не отставая, не приближаясь…
      "Может, остановиться и "продать" им нужную Преображенку? – устало подумал Максим.
      – Глупо же! Только бензин трачу"…
      – Тут есть грунтовка, параллельная трассе? – спросила Света.
      – Есть, конечно. Тут всюду грунтовка. За лесополосой…
      – А тормозные фонарики у тебя как-то выключаются?
      – Слева от руля тумблер, – насторожился Максим. Он вдруг почувствовал себя страшно неуютно на пассажирском месте. – Только скажи, что задумала…
      – Увидишь, дорогой, – она немедленно отключила "стопчики". – Кстати, не мешало бы пристегнуться.
      – Неужели всё так плохо? – сделал попытку пошутить Максим, но, увидев, как она надевает ремень безопасности, поспешил последовать её примеру.
      Через несколько минут они поднялись на очередной холм, и внизу, в балке, увидели отблески фар и тусклые задние габариты тягача "GreenStar". Краем глаза он заметил, как хищно подобралась Светлана, и это ему не понравилось:
      – Я бы всё-таки хотел узнать, что ты собираешься делать?
      – Мне нужен такой съезд, чтобы они подумали, будто мы свернули к ближайшей Преображенке. Это, кажется, где-то здесь?
      – Вовремя спросила, – хмуро бросил Максим. – Направо, на Фрунзовку. Только мы здесь не проедем…
      – А мы и не будем ехать.
      – А что мы "будем"?
      – Мы будем хулиганить на дороге, милый… где этот съезд?
      – Трал закрывает, – не увидишь. На середине подъёма, справа, будет навес автобусной остановки, и через двадцать метров… – Максим непроизвольно вдавил в пол несуществующую педаль тормоза. Задние габариты длинномера, казалось, уже нависали над капотом его машины. – Да тормози ты, чёрт возьми! Что ты делаешь?
      – Сейчас притормозим, милый, – промурлыкала Света. – Всё для тебя…
      Максим услышал, как защёлкал сигнал поворотика, Светлана зачем-то вернулась на четвёртую передачу и, форсируя двигатель, двинулась в гору, на обгон. Максим обернулся: передняя машина преследователей висела в метре от его багажника.
      Вторая шла сразу за первой, третью не было видно, но, судя по всему, тоже была где-то рядом.
      – Ага! – Максим вернулся на место и сразу успокоился, повеселел. – Правильно.
      Следующая "преображенка" в Ширяевском районе. Там и вправду…
      Он не успел договорить: едва вырвавшись в свет фар длинномера, Светлана несколько раз качнула рулевым колесом, решительно подняла рычаг ручного тормоза и развернула машину поперёк движению. Негодующий рёв своего двигателя Максим не услышал: водитель тягача истерически засигналил. Максим ясно разглядел в метре от своего правого плеча надпись "КАМАЗ". Воображение легко нарисовало разбитую вдребезги машину и свой изуродованный труп в залитом кровью салоне…
      И вдруг стало темно…
      "Быстро, – одобрительно подумал Максим. – И не больно"…
      Тряхнуло раз, другой… потом машину занесло, а в следующее мгновение они уже прыгали на кочках и ухабах грунтовки параллельно трассе, укрытые придорожной лесополосой и темнотой ночи.
      Максим осторожно повернул голову и на фоне ярко освещёной дороги увидел напряжённое лицо Светланы. В просветах между деревьями было видно, как съехала на обочину и остановилась первая машина, потом к ней подъехали две другие.
      Водитель КАМАЗа, разобравшись, что все эти "фокусы" отношения к нему не имеют, дал два коротких гудка, проскрежетал плохо выжатым сцеплением, и приступил к набору скорости.
      Грунтовка была мокрой, – Светлана с трудом удерживала машину. По днищу дробно стучали комья грязи. Но она пропустила первый выезд, и уверенно двигалась к следующему.
      КАМАЗ поравнялся с ними и уехал вперёд. Максим представил, как матерятся сейчас в кабине тягача, и поморщился. Светлана включила фары, без предупреждения рванула руль влево и в "натяг" вскарабкалась на высокий бруствер трассы.
      – А теперь остановись, милая, – хрипло приказал Максим.
      – Почему? – удивилась Света. – "Гари и ходу"…
      – Остановись.
      Не включая правого поворотика, она сбросила скорость, проехала ещё метров двадцать и остановилась.
      – Что-то не так?
      Максим левой рукой вытащил ключ из замка зажигания, отстегнулся и вышел из машины.
      Было холодно и сыро. В сторону Одессы, порыкивая двигателем, уходил КАМАЗ, разгоняясь перед очередным подъёмом, с другой стороны было тихо. Тихо и темно.
      Его преследователи оставались по ту сторону холма.
      "А ведь сработало! – неохотно признал Максим. – Сработало на все "сто"!
      Он обошёл машину. Позади тянулись чёрные, хорошо заметные в неясном свете габаритных фонарей следы грязи от колёс. Спереди, никак не мог пробулькаться радиатор. Что-то пощёлкивало и трещало. Из-под днища тянуло горелым.
      Хлопнула дверь. Вышла Света.
      – Такое впечатление, что ты недоволен, – с обидой в голосе сказала она.
      – Сцепление попалила, – буркнул Максим. – Совсем неплохо для официантки…
      – Я не сразу стала официанткой, – оттаивая, сказала Светлана. – До этого взлёта карьеры подрабатывала в МЧС, инспектором.
      – Для меня эта машина – способ существования, – заметил Максим. – И никакие тонны зерна не стоят того, чтобы ею рисковать… Это неразумно, Света.
      Он уселся на водительское кресло, подождал пока Светлана закроет свою дверь, и завёл машину.
      – Ты просто завидуешь! – заявила Светка. – Ты сам ни за что бы не решился на такой трюк. А теперь твои приятели поедут в Преображенку Фрунзовского района. И если "повезёт", то пока они до неё доберутся, мы уже будем на месте.
      – Нет, – признал Максим. – Не решился бы. Ловко ты "ручник" поднимаешь.
      – Важнее его вовремя опустить.
      – А вот этого я уже не видел, – улыбнулся Максим. – В глазах потемнело. Когда это ты свет успела выключить?
      – Странный ты, – несколько минут спустя заявила Света. – Обычно мужики злятся, когда им бабы своё превосходство выказывают.
      – Тут возможны два варианта, – рассудительно сказал Максим. – Во-первых, можно отказать мне в мужестве. Во-вторых, не уверен, что ты – "баба".
      – А как тебе вариант, – рассмеялась Света, – при котором ты не вполне "обычный"?..
      Максим промолчал. А она не стала настаивать на ответе.
      Когда барабанный бой грязи по подкрыльникам утих, Максим чуть прибавил скорость и вернул к жизни тормозные огни. Вскоре вновь показались знакомые габаритики "GreenStar".
      – Идеальным было бы за ним ехать, – сказал Максим. – Вообще никаких проблем: ни мародёры не страшны, ни препятствия.
      – Препятствия?
      – Когда-то трасса Киев-Одесса была четырёхрядной. С широкими стояночными полосами, с разделительным барьером, с отбойниками над обочиной… Теперь местные всю жесть поснимали, так что от разделителей и отбойников остались только столбики, да и те не всюду. Ещё брошенный транспорт и провалы с трещинами.
      Плюс засеки и баррикады на съездах к посёлкам… Никто же за дорогой не смотрит.
      За последние пять лет водой такие проймы намыло. Так что не трасса, а лабиринт с постоянно меняющимся фарватером…
      – Но это опасно…
      – Ещё бы, – ухмыльнулся Максим и включил радар.
      Немедленно отозвался зуммер, обнаружив впереди себя трал.
      – Зачем? – удивилась Света. – Хорошо ведь видно…
      – На "дальнем" я понимаю, что у меня делается на сто метров вперёд. При скорости сто сорок, этот путь я проеду примерно за две секунды. В случае нужды, одна секунда на оценку ситуации и принятие решения. А ещё нужно надавить на тормоз и остановиться. Радиоглаз мне даёт картинку на семьсот метров… Продолжать?
      Но её уже интересовало другое:
      – Говорят, за мародёров большие деньги дают.
      – Да, – неохотно подтвердил Максим. – Дают. Фотка крушения, фотка предполагаемого виновника аварии… кажется, ещё и руку нужно принести. Комитет общественного спасения, по слухам, платит. Сколько народу полегло в этом "бизнесе"!
      Ведь, бывает, достреливают жертву, а потом за голову водителя разбитой машины сами мародёры ещё и премию получают. Двойной навар…
      – Жуть! – согласилась Светлана. – А как ты думаешь, из-за чего всё?
      – Что именно?
      – Беды эти, – Светлана неопределённо махнула рукой. – Неурожаи, дикость, анархия… ты кем был до Обвала?
      – Экологом. Устье Дуная. Вилково.
      – А почему бросил?
      Максим оторвал взгляд от приближающихся огней трала и с удивлением посмотрел на Светлану. Это был очень необычный вопрос.
      – Что значит, "почему"? В связи с отсутствием предмета… – он криво ухмыльнулся.
      – Какая же к чёрту "экология", когда всё поплыло: среднегодовая температура, осадки, освещённость, суточные перепады параметров… Вот тебе трал, – он кивнул в сторону тягача. – Снег на контейнере. В августе! Пока климат не установится, ни о каком экосе и речи быть не может. Всё временное. Всё случайное. Даже мы со своими желаниями и надеждами…
      – Но выход же должен быть?
      – Он и есть. Только без нас. Видно природе стало невмоготу от наших экспериментов. Достал, видать, её "хозяин". Ведь за время своего "царствования" мы умудрились испоганить всё, до чего смогли дотянуться. Причём брали вне связи: надо или нет. Брали, потому что могли, потому что плохо лежит.
      – Это теории, – прервала его Света. – Сейчас следует заботиться практическими вопросами.
      – Теории? Если булка хлеба по цене куска мяса… это ли не практика? Да если бы не вояки со своими стратегическими запасами консервов, мы бы уже давно из кожаной обуви супы варили.
      Максим догнал длинномер и, прибавив скорость, пошёл на обгон.
      Водитель КАМАЗа коротко прогудел, видимо разобрав, что его обогнал "старый знакомый". Но Максим, поморгав аварийкой, только сильнее надавил на "газ", чтобы побыстрее уйти из-под мощных фонарей дальнобойщика.
      – Смотри! – придушенно вскрикнула Света.
      Им навстречу по обочине брели двое путников в плащах и с посохами. Их глаза жутко отсвечивали зелёным в свете фар автомобилей.
      – Бет Нуары, – стараясь не выказать волнения, сказал Максим. – Вакса считает, что верная примета к покойнику…
      – А почему у них глаза светятся?
      – Родопсин на сетчатке… ого! – Максим поразился скорости, с которой Светлана схватила с заднего сидения свою сумку и достала фотоаппарат. – Ты всегда его с собой носишь?
      Но она ответила только после того, как путники промелькнули мимо.
      – А почему к "покойнику"? Их же двое…
      – Логично, – кивнул Максим. – Значит, к двум покойникам.
      – А они отпечатаются? Их фотик снимет?
      – А у тебя нет предварительного просмотра?
      – Нет, у меня обычная оптика… а радар их "заметил"?
      – Не помню, – признался Максим. – Зуммер, вроде, пищал. Только я думал, что это он на трал реагировал.
      – Завидую вам, – сказала Светлана. – Ездите всюду. Видите что-то новое. Кстати, Почему Игоря Синькой зовут? Вот почему "Джуба" – понятно, имя и фамилия. И Рула…
      – Синька как-то про своего шурина рассказывал, – поспешность, с которой Светлана "спрыгнула" с темы, Максиму показалась странной. – А когда спросили, где сейчас его шурин, ответил: "по синьке в чирву въехал". Вот всем и запомнилось.
      – А что это значит?
      – Умер, значит, – неохотно пояснил Максим. – По пьяному делу умер.
      – А Вакса? – не унималась Светлана.
      "Темнит, – понял Максим. – И ведь такой простой вопрос о фотоаппарате"…
      – У Ваксы хронический коньюктивит. Недостаток витаминов. Глаза всё время слезятся. На "мокром" месте. Плакса-вакса. Вот "Вакса" и получился. Да у нас у всех такие болячки. У кого больше, у кого меньше.
      – А у тебя что? – тихо спросила Света.
      – У меня стоматит, – подчёркнуто гордо ответил Максим. – Я целоваться не могу.
      – Ну, это мы ещё посмотрим… – игриво промурлыкала Светлана. – От стоматита "метрогил" хорошо помогает.
      – Ага! А ещё горный воздух и никаких волнений. Где сейчас взять этот "метрогил"?
      Она придвинулась к нему поближе и прильнула к его груди.
      "Очень неудобная поза", – подумал Максим, но отстраняться не стал. Напротив, чуть придержал её правой рукой, цепко удерживая руль левой.
      – А что означает тост "за КАМАЗ"? Когда вы так говорите, даже мурашки по коже.
      Как заклятие какое-то.
      – А это и есть заклятие, Света. Штука в том, что работа фуражира-заготовителя не предполагает смерть от старости. Вот мы сейчас едем, а где-то несётся КАМАЗ, и однажды наши дорожки пересекутся…
      – И поэтому вы говорите "быть ему чистым"? – тревожно уточнила Светлана.
      – Чистым от крови, – согласился Максим. – От этой просьбы ТОТ САМЫЙ КАМАЗ не остановится, но мы надеемся, что встреча с ним произойдёт хоть немного, но позже.
      – А почему именно "КАМАЗ"?
      – Так других грузовиков уже давно нет! На какие машины больше всего запчастей, только те и на ходу… Пока ещё.
      – Грустно как-то, – пожаловалась Света. – И жутко. Бет Нуары эти… покойники…
      – Ну… это всего лишь гипотеза Ваксы.
      – А у тебя – своя?
      – Я думаю, что это местные так развлекаются. Обратила внимание: на столбиках светоотражающего пластика почти нигде нет? – она кивнула. – Рачительные крестьяне ободрали. За каким хреном никто не знает, но представить себе очки из катафотиков могу запросто.
      – Смешно… – невесело признала Светлана. – А Толик? Кто такой Толик? – спросила она, освобождаясь от его объятий и возвращаясь на своё место. – Странный он какой-то. И все его боятся…
      – Почему это "боятся"?
      – А как он Джубу осадил? – с вызовом напомнила Света. – Джуба крепкий парень, а от этого заморыша сник, ни слова против не сказал…
      – Минуточку, – усмехнулся Максим. – А тебе-то это откуда известно?
      – В каком смысле?
      – Да в прямом! Тебя же не было, когда Толик на Джубу "наехал". Ну да. Ты позже вошла. И фотоаппарат…
      Она молчала, и спустя минуту Максим понял, что ответа не будет.
      – Светка, – с неожиданной для себя удалью обратился к своей спутнице Максим. – А ты, вообще, кто?
 

***

 
      Что бы она не собиралась ему ответить, через секунду его больше волновало другое: в зеркале заднего обзора вновь заиграли блики света.
      Максим глянул на спидометр – сто сорок. Придавил "газ", потом отпустил.
      Бесполезно. Если это его "приятели", то, как ни старайся, – догонят.
      Почувствовав его колебания, Светлана спросила:
      – Всё в порядке?
      – Догоняют, – неохотно признал Максим.
      Невесомо, по-кошачьи оперевшись на его плечо, она обернулась к заднему стеклу:
      – А почему ты считаешь, что это они?
      – Да потому что других идиотов в это время на трассе быть не может, – со злостью ответил Максим. – Да ещё со скоростью под двести. У нас – полторы сотни. Смотри как прут. Нет. Это точно они.
      – Там две машины, – сказала Светлана.
      – Жаль, что не одна. Кто-то застрял под Фрунзовкой. Через минуту узнаем имя короля болота…
      Выпрыгнув из-за холма, свет чужих фар ударил Максиму в затылок. Чертыхаясь, он протянул руку к зеркалу, но водитель весьма галантно переключился на ближний.
      – Точно они, – с нескрываемым сожалением признал Максим. – Жаль. Чёрт подери, мне было нужно это зерно.
      Он с ненавистью посмотрел влево, когда фары чужака поравнялись с ним, а потом ушли вперёд: Ауди – Вакса с Толиком. Тут же "проснулся" зуммер радиоглаза.
      – А сейчас узнаем, кто во Фрунзовке в луже сидит! – немного нервно прокомментировал Максим, когда с ними поравнялась вторая машина. – Синька! Я так и знал. Чего его вперёд понесло?! Ехал бы последним, они бы его Хонду до утра выталкивали, чтобы дорогу себе освободить! Жаль, конечно. Не повезло… Но всё равно, спасибо, Светка. Благодаря тебе, у меня почти час гостила надежда. Не твоя вина, что у нас не получилось…
      Вольво вальяжно обошло его, чуть покачивая своими рублеными формами, и попёрло себе дальше.
      – Как пустое место объехал, – пробормотал Максим. – Зараза!
      Но Джуба всё-таки соизволил его "заметить": включил на несколько периодов аварийку.
      "Ну и чёрт с вами, – подумал Максим. – Домой поеду. В общагу. Выкупаюсь, и спать лягу. Со Светкой. И нет мне никакого дела до вашего зерна и её фотоаппарата"…
      – Он его обгоняет, – сказала Светлана.
      – Напрасно. Скверный участок. Неподалеку Елизаветовка. Местные тут крепко с трассой "шалили", глупо так рисковать…
      Ауди, чуть вильнув влево, подцепила колесом смятый в гармошку лист жести. Лист спружинил, поднялся метра на два и, со всего маху, ударил в лобовое стекло Джубы.
      Светлана шумно выдохнула. Максим покрепче взялся за руль и убрал ногу с газа: у Вольво вспыхнули тормозные огни, из-под колёс потянулись отвратительные чёрные ленты, закурились дымком шины…
      Вакса с Толиком унеслись вперёд, а Максим тормозил вместе с Джубой.
      – "Раскачал" машину, – авторитетно заметила Светлана. – Тяжёлая тачка. "740"!
      Задний привод… не удержит…
      Корму Вольво уверенно заносило влево, его несло на бетонное ограждение встречной полосы. Максиму вдруг показалось, что если остановить этот занос, поддержать Джубу корпусом своей машины, то положение исправится. Он отпустил тормоз и чуть прибавил газу.
      – Если он ударит в арку, то может заклинить нам ведущее колесо, – ровным голосом предупредила Светлана. – Перевернёмся…
      На короткий миг две машины сомкнулись. Казалось бы: относительная скорость была ничтожной, но от удара у Максима заныли зубы. Теперь кормой к бетонным блокам заносило его "девятку". Джуба, напротив, будто оттолкнувшись, начал разворачиваться вправо, к обочине.
      Максим давил на тормоз, но останавливаться как-то не получалось. "Будто на санках, – отстранённо подумал Максим. – Мокрая дорога. Старая резина"…
      – Отпусти тормоз! – откуда-то из бесконечности кричала Света. – Газуй!
      "Хуже не будет", – решил он, и надавил на педаль акселератора.
      Время и пространство тут же вернулись в свою обычную колею: "девятка" немедленно выровнялась, а машину Джубы занесло, чуть приподняло, и она сползла багажником в кювет.
      Максим остановился, но не стал разворачиваться – сдал назад, к лучам фар, бьющим откуда-то снизу в чёрное, беззвёздное небо. Он вышел и осмотрел свою машину: на удивление ущерб был незначительным: краска, расколотый правый поворотик, смещённый бампер, треснула фара…
      – Совсем не плохо для брата "ботаника", – признала Светлана.
      – Чепуха, – ответил Максим. – Это твоя заслуга…
      Он подошёл к краю насыпи.
      Джуба уже сидел на лобовом стекле, привалившись спиной к капоту.
      – Опять "Ночную степь" крутят? – крикнул вниз Максим. – Я это кино уже видел…
      Ему хотелось как-то ободрить, поддержать друга.
      "Это от беды, – подумал Максим. – В беде люди становятся друзьями. А если не становятся, значит, это и не люди вовсе. Только прикидывались людьми до времени"…
      Джуба поднял правую руку и неопределённо пошевелил пальцами.
      До его руки было метра три, и Максим, представив себе изуродованную "задницу" Вольво. Поёжился.
      – Сейчас я брошу тебе трос! – крикнул он. – Вытащу оттуда…
      Джуба, наконец, поднял голову и даже полуобернулся к Максиму.
      – Езжай, Макс, – негромко сказал он, но Максим услышал. – Они это специально сделали. Не зря Толик на меня сумрачно глядел… Не надо было мне ехать…
      Сзади послышались шаги. Максим оглянулся: Светка с буксирным тросом. Смотри-ка!
      Разыскала в багажнике! Молодец, девчонка…
      – Лови, Джу. Не стоит тут рассиживаться…
      Джуба неуверенно протянул к тросу руку, ухватился за него и ловко поднялся на ноги… прямо на лобовое стекло. Вольво чуть качнулось, но устояло.
      – Оставь, Макс, – повторил Джуба. – Я машину не брошу.
      Максим смотрел, как он топчет разбитое в трещины лобовое стекло, и никак не мог отделаться от совершенно неуместной мысли: "вот дурак, только вымыл, а теперь – ногами"…
      – Да кто её тут найдёт? Выключай свет, и поехали с нами…
      – Нет, Макс, – Джуба покачал головой. – Может и не найдут, да только я по-другому, без тачки своей, жить не умею. Езжай…
      – Ну, тогда хоть двигатель заведи. Замёрзнешь…
      – Ага, "двигатель"… У меня полбагажника с выхлопной трубой в болоте…
      Максим понял, что оставить машину Джуба не решится.
      – У тебя хоть есть что-нибудь? – упавшим голосом спросил он.
      Джуба непонимающе вгляделся снизу ему в лицо. Потом понял. Кивнул.
      – Спасибо, Макс. Есть, порядок…
      – Я могу дать, Джу, – настаивал Максим. – Тебе нужнее. Вдруг разбойники…
      – Порядок, Макс. У меня дробовик… Езжай!
      Светлана тронула его за плечо. Максим досадливо отмахнулся, но потом понял, что она хотела ему сказать: конец троса был надёжно привязан к столбику отбойника.
      – Джу, – крикнул он вниз. – Я тебе трос оставлю. Он привязан к столбику у дороги.
      Если надумаешь вылезти…
      – Спасибо, – сказал Джуба. – И вот что, Макс. Ты – хороший человек. Только будь осторожнее со Светкой. Это тот же Толик, только в юбке…
      Максиму стало неловко: Светлана стояла в шаге от него и всё слышала. Кроме того, это не могло быть правдой – за две недели знакомства он ни разу не видел на ней юбки.
      – Да ладно тебе, – сухо сказал Максим. – Ты только фары выруби. Там позади эта…
      "зелёная звезда" прёт. Ещё остановится… Не думаю, чтобы водила был в восторге от наших художеств…
      – Круто ты, – одобрительно заметил Джуба. – Там, под Фрунзовкой. Да и здесь неплохо. Дашь мне счёт за ремонт "девятки". Я оплачу… Не ожидал от тебя такой прыти…
      – Это не я, – признался Максим. – Светка…
      – Светка… – неопределённо протянул Джуба. – Вот я и говорю, Макс, будь осторожен…
 

***

 
      – Инспектор министерства чрезвычайных ситуаций Бошкова, – представилась Светлана.
      – В качестве прикрытия – официантка кафе в Кривом Озере.
      Максим пожал плечами:
      – Так это ты за Толиком гоняешься?
      Они были уже километрах в двадцати от места крушения Джубы. Впереди тянулся к небу крутой подъём перед Октябрём. Промелькнул знак ограничения "сорок".
      Максим немного подумал, и сбросил скорость до ста двадцати.
      – За обоими, – уточнила Света. – С Толиком проще: о нём ничего не известно, кроме того, что он – Толик. Налогового номера – и того нет. А вот приятель его, Вакса, он же Игорь Дальченко, – это "нечто". Чемпион по строгости учёта. Все прививки: от яслей до переаттестации военкомата. Всё оценки: от начальных классов до выпускных института. Характеристики, взыскания… Известный пофигист.
      Если бы не Обвал, сидел бы в своём Инет-кафе и по сети какой-нибудь "квейк" гонял с дюжиной себе подобных отморозков. Только с голодом не поспоришь. Машина досталась от отца. От матери – родственные связи с администрацией элеватора.
      Прибился к вам, фуражирам, втянулся, вот и катает…
      – Так что тебе не нравится?
      – Всё не нравится! – жёстко ответила Света. – Полнота социальных сообщений, – это "раз"! Так не бывает. Информация всегда не полная. Обычно от двух до пяти процентов – пустые графы. А тут всё заполнено, представляешь? Будто кто-то очень хотел, чтобы каждый год его присутствия в нашей стране был документально зафиксирован.
      – Ты хочешь сказать, что избыток информации опаснее её недостатка?
      – Разумеется! Избыток – это действующая сеть агентуры…
      – Шпионы?
      – Мы их называем "неаккредитованными наблюдателями", – поправила Светлана.
      – Чьи "наблюдатели"?
      – В том-то вся и суть! Хотелось бы знать "чьи"… Ничьи! Люди ниоткуда.
      Статистически невозможные личности…
      – А "два"?
      – Что "два"? – не поняла Света.
      – Ты сказала, что причин для беспокойства, больше, чем одна, – напомнил Максим.
      – "Два" – это необъяснимый спектр интересов.
      – То есть?
      – Ты сам подумай, Макс, что наблюдателей должно волновать? Энергетика, производство, транспорт, связь, товаропередающие сети и узлы… А эти интересуются посетителями забегаловки Корнеича, причём, как постоянными, так и проходимцами… Могут неделями сидеть на скотном дворе заброшенного фермерского хозяйства и мыть косточки правительству с людьми в зипунах и тулупах…
      – Может, они ищут не информацию, а правду?
      – Правду? – она была поражена. – Что за блажь: искать правду у разбойников, что греются вокруг костра на пустом току…
      – А ты полагаешь, что у бандитов в костюмах от Кардена в уютных креслах правды больше?
      Она с минуту молчала, потом жёстко ответила:
      – Я работаю на правительство, Макс. И твои настроения не способствуют нормализации обстановки.
      – Иллюзии, Светлана, – устало сказал Максим.
      – Что "иллюзии"?
      – "Работа" на правительство – иллюзии. Твои размышления, что способствует нормализации, а что нет, – тоже иллюзии. Это как "высокая волна". Кажется, что всего лишь волнение усилилось, а на самом деле это пароход утонул. И нужно разжать руки. Обязательно отпустить себя от уходящей на дно бывшей опоры…
      – Тем не менее, кто-то должен стоять у руля до последнего, Максим…
      Он хрипло рассмеялся.
      – Ты находишь это смешным? – зло спросила Светлана.
      – Вспомнился диснеевский мультик, – поспешил с пояснениями Максим. – "Маугли".
      Там есть такие кадры: Балу с королём обезьян пытаются вдвоём удержать разваливающийся древний город. И вот всё сыпется и рушится, а они стоят и держат…
      В конечном итоге, оба устояли… и у каждого по кирпичу над головой…
      Она раздумывала несколько минут, потом сказала:
      – Знаешь, подобие с тонущим пароходом не такое обидное.
      Максим пожал плечами и промолчал.
      – Только зачем? – спросила она. – Зачем "отпускать", если всё тонет?
      – Чтобы жить. Державе выгодно зомбировать население на предмет поголовной веры в синомию: "держава" и "жизнь". А жизнь ценна сама по себе. Что с державой, что без неё…
      – Я могу в это поверить, – сказала Света. – Но ты не ответил. Зачем жить?
      – Ну-у, хозяйка… – протянул Максим. – О смысле жизни такие головы ломались, что мне как-то не скромно… Но, может, твои "клиенты" что-то знают? Вот приедем в Преображенку, и, пока они будут с начальством о зерне толковать, мы их и зацапаем…
      – Ирония твоя не уместна, Макс. "Зацапаем" обязательно. И спросим, по всей строгости…
      – Со "строгостью" – понятно. А спрашивать о чём будем?
      – Чем всё закончится, например. Мне почему-то кажется, что эта парочка в курсе…
      – Чутьё сыщика?
      – Оно самое. И я тебя просила не иронизировать.
      – А то, что будет?
      – Укушу.
      – Это тебя в МЧС кусаться научили?
      – Ты не представляешь, каким полезностям обучают в МЧС!
      Максим вспомнил её приёмы вождения и решил воздержаться от колкостей.
      – Знаешь, я тебе и без них скажу, чем всё закончится.
      – Вот как? – усмехнулась она. – Что ж. Говори. Мнению эколога всегда рады.
      – А кончится всё полным развалом, – сказал Максим. – Нам дали попользоваться. Ну, а мы, что смогли – поломали. И за собой тянем всё, чем пользовались. Как утопающий лезет на голову тому, кто хоть немного держится на воде. Может, это у природы рычаги такие: как только нормализуем свою жизнь настолько, что начинаем воевать не за из-за куска хлеба, а из-за спора, чей пирог слаще, так оно всё и рушится… Я думаю, это не в первый раз. Наверняка, с нами и в прошлом также поступали. А может, это какой-то глобальный сифон экосистемы: как только появляется человек, всё летит к чёртовой матери. Не исключено, что к этому сводится основное предназначение человека – на корню губить всё живое. И гибнуть вместе с природой. А после, без человека, всё опять расцветает. Принцип Феникса.
      Глобальный сброс. Обнуление системы. А потом уцелевшие остатки людей вновь карабкаются к вершине пищевой пирамиды, чтобы вновь всё порушить и поломать…
      Цикличность: дикость, расцвет природы, расцвет человека, Обвал, дикость, расцвет, Обвал…
      Несколько минут они молчали.
      – Какой может быть смысл у такого цикла?
      – Бог его знает, – пожал плечами Максим. – Какой смысл в голубизне неба? Или в бирюзе океана? "Работал" бы эффект Комптона чуть иначе, наш мир был бы разукрашен по-другому. Что нам до смысла? Пользуем, что имеем. А что имеем, то и пользуем…
      – Приятно говорить с учёным человеком, – с досадой произнесла Светлана. – Экологом, говоришь, был? Важная, конечно, профессия…
      – Не нужно злиться, Света, – примирительно сказал Максим. – Легко спорить о том, чья профессия важнее: космонавта или музыканта, пока на столе булка с колбасой, а в морозильнике – пельмени… Я же не наезжаю на твою академию: паразиты на теле социума. И законы нарочно такими делали, чтобы без вас ни один спор не обошёлся. Все мы у вас в заложниках ходили…
      – О чём это ты? Мы – не юристы, Макс. Мы – спасатели…
      Её прервал сигнал зуммера. Максим глянул на экран радара и притормозил.
      – Что это? – насторожилась Светлана, присматриваясь к "картинке".
      – Очень похоже на баррикаду, – ответил Максим. – Только непонятно куда Вакса с Толиком делись. Они впереди нас минут на пять… может, десять… Впрочем, сейчас мы всё посмотрим… сейчас мы всё увидим…
      Он не ошибся. Не прошло и минуты, как они увидели: впереди, колёсами кверху, перегородив дорогу, разлеглась Ауди. Максим остановился в метрах десяти от изуродованной машины, уперевшись в неё дальним светом.
      Они посидели какое-то время, открыв окна, прислушиваясь. Потом Максим заглушил двигатель, включил противотуманки и аварийку, достал пистолет, передёрнул затвором и вышел на дорогу.
      Одно из колёс Ауди всё ещё крутилось. Наверное, поэтому, сосредоточив внимание на вращающемся колесе, Максим не сразу заметил человека в ватнике.
      Тот сидел прямо на асфальте, ближе к обочине, к Максиму спиной. Человек что-то бормотал, чуть раскачиваясь в стороны, лёгкий ветер доносил его невнятное бормотание.
      Максим, держа пистолет перед собой, подошёл ближе: -… братику, не дури, – тихонько скулил человек в ватнике. Он прижимал к себе труп, у которого на месте головы была чёрная лохматая тряпка. – Вань, слышь, поднимайся… Тебя Марьюшка ждёт, Степанка и Василиска. Уходить нам надо, Вань…
      Максим огляделся: скрученные кольца троса, вывороченный бетонный столб отбойника…
      Вращающееся колесо Ауди.
      "Тихо как"… – подумал Максим и поднял пистолет.
      Человек обернулся, поднял измазанное кровью лицо и пожаловался:
      – Я сказал: "подожди". А он сунулся. Я ему: "быстро едет, порвёт трос". А он…
      "Трос лопнул и ударил разбойника, – подумал Максим. – А это, значит, подельник убивается, что вместо добычи домой труп везти надо"…
      Он всё ещё держал пистолет и не знал, на что решится. Горе разбойника было столь очевидно, что Максим замер… и смотрел… и слушал…
      А потом сзади подошла Светлана. Спокойно приблизилась к человеку и выстрелила ему в затылок. Тот дёрнулся, взмахнул руками, будто пытаясь взлететь, и, как сидел, нырнул вперёд, на труп своего брата. Светлана сделала ещё шаг и зачем-то ещё раз выстрелила ему в голову. Тот не пошевелился.
      "Будто молотком по доске", – отстранённо подумал Максим. Выстрелы звучали непривычно глухо и тихо. А может от того тихо, что в ушах всё ещё звучали стоны:
      "Братик, Марьюшка"… "И Степанку он называл"…
      В груди ширился и давил тяжёлый ком ненависти к миру, к Богу, к Светлане…
      Она, наверное, что-то почувствовала, обернулась:
      – Опусти пистолет и иди в машину.
      Максим увидел, что всё ещё держит пистолет, и опустил руку.
      – Принеси мою сумку, – сказала Светлана. – У меня там перчатки и нож.
      "Василиска, – вспомнил Максим. – Точно, он сказал "Степанка и Василиска"…
      Зверьё! Мы все – звери. Нам тут не место. Прекрасные пейзажи, горы и океаны, восходы и закаты, величие живого, баланс и равновесие тайных и явных сил… Это всё не для нас. Это для каких-то других людей, которые умеют любить, жить…
      Которые знают, что такое счастье от самого факта бытия, от жизни самой по себе"…
      Звонкие пощёчины привели его в чувство. Стоны разбойника сразу стали глуше, а через секунду пропали совсем. Теперь только звенела тишина, да еле слышно поскрипывало колесо на перевёрнутой Ауди.
      – Ты очень чувствителен, – с непонятной завистью сказала Светлана. – Иди в машину, я сама всё сделаю.
      – Что… что ты сделаешь?
      Он никак не мог понять, что она собирается делать.
      Она отвела его к машине и усадила на переднее пассажирское кресло. Постукивало реле аварийки, едва слышно подвывал ветер.
      Светлана достала свою сумку-рюкзак, и заботливо пригладила ему волосы:
      – Сегодня был тяжёлый день, милый. Скоро всё кончится. Мы поедем в Одессу, ко мне домой. Горячая ванна, массаж… посиди, я скоро.
      – Что ты будешь делать? – настаивал на ответе Максим.
      – Премию пополам, идёт? Фотографии, отпечатки… Ты что, за головы разбойников денег от комитета спасения никогда не получал?
      – Нет, – сказал Максим. – Не получал.
      – Вот я и говорю: ты здесь посиди, я сама всё сделаю.
      – Скальпы там тоже нужно будет предъявить?
      – Нет, только фотографии и кисти правых рук.
      Она отвернулась и быстрым шагом двинулась к Ауди. Засверкали вспышки фотоаппарата. К немалому облегчению Максима, колесо, наконец, замерло. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как Светка склонилась над крестьянами. Сразу навалилась дурнота, и усилился звон в ушах…
      "Боже мой! – подумал Максим. – Господи, что я тут делаю? Всё равно ведь умирать.
      Сделай это сегодня. Сделай это сейчас"…
      – Только не пугайся, Макс, – прозвучал тихий голос с заднего сидения. – Это я, Вакса…
      Максим с минуту не шевелился. Ему очень хотелось обернуться, но он не мог.
      – Вакса? – прошептал Максим. – Ты цел?..
      – Не совсем, Макс. Вернее, очень даже не цел, но мне нужно с тобой поговорить, времени мало. Сейчас эта сука закончит с разбойниками и вернётся. Меня к этому моменту тут уже не будет. Так что давай-ка к сути…
      – Почему "сука"? – нахмурился Максим. – Нормальная девчонка.
      – Она "нормальная", Макс, пока тебя во враги не записала. Ты даже сможешь с ней переспать, и получить от этого удовольствие. Но как только её начальство примет решение о твоей социальной опасности, она своими руками тебя скрутит и доставит, куда ей прикажут. А попробуешь дёрнуться – пристрелит.
      – Убьёт? – зачем-то уточнил Максим.
      – Именно. И доложит о ликвидации, не забыв приложить к рапорту фотографию и кисть твоей правой руки.
      – Кто ты, Вакса? – спросил Максим. – Инопланетянин? Это вы нам экологию порушили?
      – Нет, Макс. Мы не инопланетяне. Мы – иномиряне. И к обвалу вашей экологии имеем исключительно наблюдательное отношение.
      – А помочь?
      – Ну, да… – неприятно хохотнул Вакса. – "Прилетят инопланетяне и нам помогут".
      Нет, Макс, это только в анекдотах бывает. У нас к вам отношение исключительно утилитарное – изучаем опыт неудачников.
      – А Толик? – спросил Макс. – Если ты не "наш", то кто Толик?
      – Прикрытие, Макс, – в голосе усталая снисходительность. – Всего лишь отвлекающее от меня прикрытие.
      – И что с нами будет? – угрюмо спросил Макс. – Что там дальше, Вакса?
      – Ничего нового. Всё как обычно: стагнация, сокращение популяции, деградация, одичание…
      – Как обычно? Значит, такое и раньше было?
      – Я даже не берусь сказать сколько раз.
      – А какой же в этом смысл?
      – В этом-то вся и суть, Макс, – оживился Вакса. – Смысл в создании настолько устойчивого экоса, чтобы разумные твари в процессе интеллектуальной эволюции не смогли его разрушить. Представляешь масштабы задачи?
      – То есть всё дело в нас?
      – Нет, – не согласился Вакса. – Всё дело в экосе. Вы, с вашим способом мышления, – нахрен никому не нужны. Во Вселенной нет места убийству, но есть множество миров, нуждающихся в жизни. И здесь, у вас, испытательный стенд. Закладывается очередная модель: животные, растения… спускаются с поводка разумные трупоеды и поехали… Таблицы, графики… аппроксимация результатов наблюдений…
      – Я не совсем понимаю, – признался Максим, у него опять в ушах зашептало: "марьюшка, степанка, василиска". – Кому это нужно?
      – И не поймёшь, – ободрил его Вакса. – Для тебя совершенно не важно, "кто виноват". Для тебя важно, "что делать".
      – И что же мне делать, Вакса? – покорно спросил Максим.
      – Как приедешь в Преображенку, звони не в Контору, звони брату. Ты хороший парень, и мне хочется, чтоб у тебя всё сложилось. Иди в катакомбы. Если повезёт с лидером, спасётесь. Катакомбные социумы – это ростки в будущее.
      – Неужели ничего нельзя сделать? Как-нибудь спасти…
      – Звони Владу, Макс, не сомневайся. Здесь, через два года, всё вымрет. На этот раз ледник до моря не доберётся, – остановится на уровне Краснознаменки. Но будет очень холодно. Да и хищников на этот раз вам подобрали покрепче. Куда там волкам с медведями…
      – "Испытательный стенд"… – пробормотал Максим. – Но мы хоть на "уровне", Вакса?
      По сравнению с теми, другими… долго держались?
      – Опозорились, Макс. Скандально и бесстыдно опозорились. Двенадцать тысяч лет!
      Всего! По скорости перепиливания ветки, на которой сидели, равных вам нет.
      – А сколько у тех, кто дольше всех?
      – Много, Макс. Очень много! Не простое это дело – свою среду обитания уничтожить.
      Про динозавров что-нибудь слышал? Вот-вот. Десятки миллионов лет держались. И всё равно погибли. В камень сгинули. В прах. Ничто вас, людей, выдержать не может…
      – Положим, ты тоже не "подарок", Вакса, – сварливо заметил Максим. – Зачем на Джубу жесть бросил? И не остановился.
      – Я не должен выделяться, Макс. Я должен быть таким, как вы.
      – Но я же остановился…
      – Вот поэтому я с тобой и разговариваю. Звони Владу.
      – Но почему у нас так произошло? Всё же, вроде, шло нормально…
      – Усталость, Макс. Вы не успели разобраться, что "усталость" бывает не только у материалов. Понятие "усталость" шире, чем вы думали. Любое накопление микронагрузок: на земные недра, на атмосферу или океан, или, скажем, на геном растений… Равновесие напрягается, и оно "устаёт". Держится до поры до времени, а потом, – Обвал… о! Идёт! Всё, Макс, пока и счастливо… и не забудь – зерно отдай Владу, не сомневайся…
      И стало тихо.
      Даже "марьюшка со степанкой" угомонились.
      Подошла Светлана:
      – Открой багажник, – попросила она, снимая длинные, до локтей, резиновые рукавицы, заляпанные бурыми пятнами. – Сольёшь… противно…
      Максим послушно вышел из машины. Она бросила страшненький пакет рядом с запаской, а сумку-рюкзак уложила на крышку багажника. Максим покосился на её сумку: что там ещё может быть припрятано? Светлана перехватила его взгляд и улыбнулась:
      – А ещё мыло, паста, зубная щётка, прокладки и не открытая пачка презервативов, дорогой…
      И пока он сливал ей воду на руки, она всё говорила и говорила. Про то, что в Ауди никого нет. И ничего там нет, даже крови. Что за бандитов им дадут приличные премиальные, и они смогут две-три недели ничего не делать, а если повезёт, и "пальчики засвечены", то денег хватит даже смотаться в Стамбул с турпоездкой. А в Измире у неё бабка живёт. Там и тепло, и сытнее будет. И почему бы там не остаться? И что нужно дождаться грузовика, который вот-вот доедет, кажется его уже слышно. Она прикажет водителю сбросить разбитую машину с дороги…
      – Милая, – прервал её трескотню Максим. – Мы не поедем в Турцию. Я хочу тебе показать потрясающее место, где твои навыки и умения будут стоить дороже всего золота в мире. Я познакомлю тебя со своим братом. Он хоть и ботаник, но очень хороший человек…
      – С братом? – смеялась она, вытирая салфетками нож. – А ты не торопишься? Может, ещё и маме с папой представишь?
      А потом подошёл тягач с успевшим надоесть контейнером "GreenStar". К немалому удивлению Максима, водитель остановил машину, а охрана ничего не имела против того, чтобы ими командовала женщина. Они спихнули Ауди с проезжей части и уехали.
      Светка куда-то звонила, чтоб забрали трупы, а потом тормошила его, смеясь и заглядывая ему в глаза:
      – Максик, да ты как пьяный! Куда ехать? За зерном или к брату?
      – Влад в Усатово, – сказал Максим. – А в Преображенку поедем уже утром. Сейчас нужно Джубу из кювета вытащить. Да глянуть, что там Синька поделывает…
      – К Джубе, значит, к Джубе, – согласилась Светлана, разворачивая машину. – Только знаешь, всё о твоём "короле обезьян" думаю. Здесь какая-то ошибка. По Киплингу, у Обезьяньего Народа не бывает вожака…
      – Потому что память у Бандар-Логов короткая, – подхватил Максим. – "Не дальше вчерашнего дня"…
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

19.10.2008