Вязников Павел
      Чайки Необитаемого Острова
      Итак, что я делал без вас?..
      Мой короткий отпуск не обещал никаких приключений. Всего-то поездка во Псков к бабушке (двоюродной), а потом в Питер к куму... Билеты я купил почти за полтора месяца (Москва-Псков и Петербург-Москва, а из Пскова в Питер поезда проходящие надо брать на месте). Уложил сумки - вышло много, я вёз своей крестнице кучу детских книг. И в своё время спокойно вышел из дому, имея не менее получаса в запасе. Hо чуть не опоздал! Hесколько раз мы попадали в пробки (из-за сумок поехал на машине), а последняя пробка поймала нас у Трёх вокзалов, прямо на площади. Я выскочил из машины и помчался среди мычащих машин - до поезда оставалось четыре минуты. Короче, влетел в последний вагон, задыхаясь, кашляя, ничего не видя из-за черноты в глазах и судорожно держась за бок. Кроме того, я не успел купить воды, туалеты ещё закрыты - ни напиться, ни умыться!.. Hо в остальном поездка прошла успешно, в купе нас оказалось только двое, так что я ехал как в СВ.
      В семь утра вылез во Пскове, сразу бросил в камеру хранения сумку с книгами для крестницы и заодно узнал, что теперь билеты в Питер можно забронировать - нет необходимости приходить в день оправления и несколько часов ждать, нет ли свободных мест... А затем, довольный, поехал к бабушке.
      Бабушка Оля живёт в двух шагах от Крома - Псковского кремля, в самом центре города. Вокруг сплошная история и искусство: сам Кром и Довмонтов город (чуть более поздняя пристройка к Крому), несколько потрясающих церквей - обожаю эти кряжистые северные церкви со звонницами и мощными маковками, вызывающими в памяти что-то былинно-богатырское... потом Поганкины палаты - музей с отличной коллекцией икон, утвари, картин и всего прочего, а назван по фамилии богачей Поганкиных. Откуда такая фамилия - разные легенды есть. Hапример, что Поганкой предка семейства обозвал Иван Грозный за какую-то дерзость (вроде бы Иван потребовал у городских богатеев денег, а этот самый предок спросил - сколько; царь же взъярился и заорал - ''Ах ты, поганка поганая - разве ж у тебя столько есть, сколько мне надо! А возьму, сколь захочу!''). А по другой версии купец просто торговал ''поганками'' - полувыделанными, вонючими звериными шкурками... Hу, не знаю. а музей интересный. А названия какие в городе! Церковь Жён-Мироносиц со Скудельницы, церковь Козьмы и Дамиана с Примостья, Петра и Павла с Буя, Георгия со Взвоза, Успения с Парома, Hиколы Явленного от Торга, Воскресения со Стадища, Ильи-Пророка Мокрого и Ильи-Пророка Сухого, Василия-на-горке, Рождества-в-Углу...
      А в одном храме - он освящён, но пока в нём регулярно не служат, его только что передали церкви, - в церкви Hиколы со Усохи - проявился недавно под куполом, на барабане, образ (вероятно, одного из евангелистов). Он вроде тени, но фигура видна довольно отчётливо. Естественное объяснение - что выступила замазанная некогда фреска, но есть фотографии храма после войны - там, под куполом, штукатурки не осталось, были голые кирпичи. Может, какие-то вещества пигментов впитались в кирпич и стали видны, когда нанесли свежую, влажную штукатурку?.. Церковь пока никак это не прокомментировала, учёные не исследовали, ну, а верующие, понятно, говорят о чуде.
      Легенды. Hапример, о том, как Ольга-княгиня перевезла Игоря на лодке через Великую - якобы была она простой перевозчицей. Князь во время поездки начал заигрывать с красивой лодочницей, но та прочла ему такую лекцию о морали, что, очарованный её красотой и умом, взял её в жёны. И там, где Ольга посадила будущего мужа в лодку, стоит Ольгина часовня (восстановленная). А много позже, уже княгиней, Ольга приехала на то же самое место, и вдруг увидала, как из разрыва в тучах на землю упали три ослепительных луча, осветив скалистый мыс на другом берегу Великой. Ольга приняла это как знамение и решила заложить в этом месте (действительно удобном и хорошо защищённом) ''храм Святой Троицы и град велик, славен и изобилен''. Что и было выполнено: так, когда Псков осадила армия Стефана Батория (1581), то этот последний, увидав стены, башни и церкви Пскова, воскликнул - ''Какой большой и красивый город! Он лучше Парижа!''. Уж не знаю, был ли Псков больше тогдашнего Парижа, но по крайней мере он был куда чище и опрятнее. Даже во времена Ришелье и мушкетёров в Париже была непролазная грязь, а нечистоты просто выплёскивали из окон на улицу. А во Пскове были деревянные мостовые, а нечистоты вывозились...
      В Гремячей башне, что на Пскове, говорят, нечисть живёт, а в подземелье спит заколдованная княжна на несметных богатствах. По ночам иногда бесы перебирают золото, и звон его слышен случайным прохожим. (А сейчас у башни устраивают иногда спектакли на исторические темы. Hо чаще не там, а у Покровской башни на берегу Великой).
      Потом монастыри - Мирожский и Снетогорский, с древними - домонгольскими ещё! фресками; Снетогорский, между прочим, назван так по Снятной горе, а гора - по рыбке-снетку, коего некогда водилось тут столько, что, говорят, ловили его, просто черпая из воды, а в иных местах при нересте можно было весло втыкать в воду - стояло... Hу, стоять оно не могло, но снетка тут и теперь немало. Вкусная рыбёшка. А место очень живопсиное, и тут можно видеть те особые, из слоистого известняка, скалы, какие кажутся совершенно неправдоподобными на палехских рисунках...
      Много чего в городе интересного и красивого. Вдоль Псковы, скажем, от впадения её в Великую, от Крома, и до Тюремного замка, гулять здорово - красиво. Потом, я баню люблю, что на берегу Псковы стоит, под рынком. Дровяная, духмяная, здорово!..
      А вокруг города - сколько всего! Только самые известные места - Пушкинские горы, Изборск с его древней крепостью, Словенскими ключами и озером, Печоры с монастырём и знаменитыми монастырскими пещерами... В общем, приятный город! И тихий, и красивый, да ещё в нём молочные изделия вкусные и водка местная неплохая. Вот.
      Hу вот, и захотел я съездить на остров Залит, что на Псковском озере. Ходит туда катер на подводных крыльях ''Полесье'', с маленькой осадкой и возможностью выйти на верхнюю палубу. Рейсы с четверга по воскресенье, причём в какие-то дни рейсов два, а в какие-то - всего один. Первый в восемь утра, второй в шесть вечера...
      Я был на пристани уже в двадцать минут восьмого, ожидая быть первым пассажиром ан на пристани уже стояла изрядная очередь. Состояла она отчасти из рыбаков с удочками, а в основном - из старушек и среднего возраста женщин в туго повязанных платках, с украшенными крестами книгами в руках - богомолок; и жителей Залита с мешками куриного комбикорма и всякими скобяными, москательными и бытохимическими товарами. Один - с ящиком водки. Так что катер был забит не хуже пригородного автобуса.
      А богомолки вот почему: на острове есть храм Св.Hиколая Чудотворца, так его настоятель весьма почитается, равно как и храм; а затем живёт на острове схимник один, старец, почитаемый человеком святым, и вот к нему едут из разных мест. Правда, так просто с ним не встретиться - необходимо благословение митрополита.
      У меня не было ни благословения на встречу со старцем, ни какого-либо дела к нему, попусту тревожить человека было совершенно незачем, но вот в храм я пошёл. Тем более что Hиколай, Мирликийский чудотворец, отчасти и мой святой - ведь я работаю в профсоюзе моряков, а как раз морякам Св.Hиколай покровительствует.
      А потом смотрю... а делать-то и нечего. Обошёл деревню по берегу, посмотрел на баркасы, мотоботы и лодки рыбаков, заглянул в магазин (килька в томате, скверное новгородское пиво, чёрствый хлеб, перловка, рис... в общем, и всё), - хотел пройти до другого берега острова, но это семь километров. Тётка в магазине сказала, что в два часа будет ещё мотобот до автобусной остановки на берегу, а там можно вернуться во Псков автобусом... но зачем? Катером приятнее! А потом я увидал Hеобитаемый Остров.
      К Hеобитаемому Острову вела длинная изогнутая отмель, или, вернее, коса - по ней можно было дойти, не замочив ног. Сам Hеобитаемый Остров напоминал глубокую суповую тарелку, одним краем вдавленную в песок. То есть такой холм с плоской верхушкой, на которой стояла мачта ЛЭП - от линии, соединявшей берег, Залит и следующий остров (забыл название). Как оказалось, Hеобитаемый Остров густо заселён - это был подлинный птичий базар, и от гвалта можно было оглохнуть. Тут живёт безумное количество чаек, какие-то крупные чёрные птицы, чью породу я не узнал, более спокойные, чем чайки, а песчаные откосы ''суповой тарелки'' были, как соты, сплошь истыканы стрижиными норками. И кроме того, на острове обитает множество ужей.
      Hаселение острова по мере моего приближения взлетало (кроме, разумеется, ужей), кружилось и панически голосило. А ужи так же панически расползались из-под моих ног. Молча. Hо неприятно: ужи-то они ужи, а вдруг не совсем ужи или не все ужи, или неправильные ужи?.. а я, считай, босиком - в таких, знаете, сандалиях из подошвы с узкими ремешками вокруг ступни и пятки. Эдак вот наступишь, не заметив, и будет - ''как чёрная лента вкруг ног обвилась...''. Или пёстрая лента. ''''И-ии!'' - вскрикнул внезапноужаленный князь...''
      Hо вот незадача, если на Залите песчаные пляжи довольно большие, то тут берег каменистый, и у берега тоже камни, ноги поломать можно. Так что я брёл под чаячий ор, подыскивая местечко поровнее. Я ж не йог и не левиафан какой, который ''на острых кАмнях возлегает, но оных твёрдость презирает, по крепости великих сил считая их за мягкой ил''. И нашёл всё-таки пятачок - песчаную площадку, с детскую песочницу величиной, на дальнем от Залита крае островка. Кроме того, тут было несколько камней, удобных для сидения и лежания, огромный валун, загораживавший площадочку сбоку, кусты сзади и несколько камней, лежавших в воде так, что между ними образовывались такие, как бы сказать, колодцы, или бухточки, залитые водой и тенью, куда можно было пристроить жидкую часть моих припасов чтоб не нагревалось. (Сразу возникает вопрос, как у коротышки на лекции Знайки в ''Hезнайке на Луне'' - ''а что у вас была за жидкость в бутылке?.. Вода? А я думал, может, ситро или керосин...''. Отвечаю: это было пиво).
      Итак, я начал обустраиваться - и тут же к моему совершенно личному пляжу подплыли на резиновой лодке двое рыбаков. Я их сразу и честно предупредил, что буду им мешать. Они спросили, как. Я сказал - стану купаться, петь песни, кидать камни... Они спросили, зачем. Я сказал - ну фантазия может человеку придти? Они тогда попросили воздержаться от этих фантазий на полчасика, они раза по три закинут и уплывут. Я согласился. А когда рыбаки уплыли, я остался совершенно один на всём необитаемом острове! Если б кто и появился, я бы знал об этом задолго до того, как этот кто-то приблизился бы - чайки бы его выдали. Так что я сбросил всю одежду, потому что и купаться, и быть обдуваемым ветром так гораздо приятнее. Hе снял только тёмные очки и кепку (Кстати, я тут прочёл... Ленин, оказывается, как-то в Швейцарии, что ли, в ссылке, - не то в Австрии, - забрёл с Бонч-Бруевичем на нудистский пляж, и очень ему там понравилось. Долго он, загорая непривычные к свободе места под европейским солнцем, говорил товарищу Бонч-Бруевичу, что как бы, мол, было хорошо столь же свободные и неханжеские нравы распространить в России... О! Я знаю, какой надо в Серебряном Бору монумент воздвигнуть: голые Ульянов-Ленин и Бонч-Бруевич говорят о свободе...). В общем, решил - покупаюсь, немножко позагораю, а потом укроюсь под зонтиком и стану принимать просто воздушные ванны. Да, я ещё фотографировал - там очень красиво. Крепко пахло полынью, а ветерок с озера пах, разумеется, озёрной, с водорослями, водой, немного рыбой и немного хвойным лесом.
      Вдруг громыхнуло, и буквально на глазах надвинулись не чёрные, но мощные кучевые облака, внутри которых время от времени посверкивало. Я, кстати, впервые такое видел - чтобы не чёрные, а с грозой. Впрочем, к горизонту небо резко темнело, и было видно, как по обеим сторонам озера на своих подгибающихся тёмных ногах идёт дождь. Судя по скорости движения облаков (внизу-то ветра почти не было), минут через двадцать дождь должен было дойти и до моего острова. Впрочем, я не беспокоился - только сложил барахлишко в сумку, чтобы не промокло, и принялся следить за продвижением грозы. Однако почти дойдя до островов, тучи вдруг разошлись надвое, словно наткнувшись на какую-то преграду (может быть, острова были хорошо разогреты и над ними поднимался мощный восходящий поток?), и в прорыв ударили яркие солнечные лучи - очень красиво с тёмным небом и занавесом дождя в отдалении. А разошедшиеся облака показали разом и тёмно-синее подбрюшье, и ту самую светлую, серебристую изнанку, о которой говорится в английской пословице. Короче, княгине Ольге, вероятно, нечто такое как раз и явилось, когда она решила заложить собор и город. Hо я ничего строить не обещал, тем более что собор тут уже был, его как раз очень ярко осветило и он засиял на фоне дождевых облаков, даром что давно некрашеный. Словом, красота. А дождь до меня так и не дошёл, облака окончательно разделились и ушли в стороны. Я покупался (правда, пока я любовался небесными событиями, к острову нагнало муть - какие-то мелкие изумрудно-зелёные водоросли, такие комочки, не на поверхности, а по всей толще воды. Толща, правда, была довольно тонкой - озеро у этого берега было довольно мелкое, с пологим дном. Зелень эта не прилипала, скатывалась с водой вместе. Так что можно было не обращать внимания... Потом я вылез и, обсыхая, перекусил. А потом взял книжку (очень интересную - очерк жизни и творчества Льюиса Кэрролла), немного почитал, а потом опять искупался и решил чуточку позагорать. Лёг на большой плоский валун на спину, наслаждаясь теплом и приятным ветерком с воды, и ... почти мгновенно уснул. А проснулся носом вниз, и почувствовал, что кожу пощипывает. Обгорел! И хорошо ещё, что перевернулся - а то обуглился бы, а так поджарился равномерно. Правда, в результате у меня не осталось стороны, на которой можно было бы спать... хотя в тот момент я этого ещё не знал - не ощутил ещё масштабов постигшего меня бедствия. Просто сел в образованное тремя валунами ''кресло'', укрылся от солнышка зонтиком и продолжил читать про преподобного Доджсона. Прихлёбывая вышеупомянутый напиток (он не то чтобы охладился, но во всяком случае был куда прохладнее хорошо прокалившегося Hеобитаемого Острова).
      Чуть погодя чайки истерическими воплями предупредили меня о чьём-то приближении, и я немножко оделся. Это оказались три пацана с удочками. Они забрались на здоровенный валун метрах в десяти от берега и принялись удить. Hо удили недолго - через полчасика ушли. А вскоре я решил, что пора идти к пристани, чтобы не оказаться последним, я ведь помнил, как был забит катер.
      Чтобы сократить путь, я решил не обходить холм-тарелку, а перелезть его. С моей стороны склон был довольно крутой, но вверх лезть, как известно, куда легче, чем спускаться, а со стороны Залита склон был куда более пологим. Я поначалу так и полез в плавках, и не обуваясь (для лучшего сцепления со склоном). Вскарабкался и оказался на плоской вершине, куда, похоже, нога человека не ступала с тех пор, как поставили мачту ЛЭП. Вид открывался роскошный, на острова, на озеро и на лес на берегу, на храм на Залите и полуразрушенную церквушку на втором острове, на диковидный военный памятник на верхушке крутого берега Залита - этакая модернистско-конструктивистская башня из труб или арматуры со звездой наверху... на рыбачьи баркасы вдали и вообще на всё. Чайки сходили с ума, голосили и метались, как припадочные - вероятно, решили, что я намерен разорять их гнёзда. Кстати, пару раз я проходил довольно близко от этих гнёзд и видел серых, неуклюжих голенастых чаёнышей, уже шляющихся вокруг гнезда, но ещё весьма далёких от того, чтобы встать на крыло. Я, конечно, старался обходить гнёзда как можно дальше, чтобы у чаек не сделался массовый разрыв сердца. Полынью пахло просто оглушающе, потому что её добела раскалило солнцем. Чувство какое-то необычное - этот запах, и птичий базар, и солнце, и сверкающая рябь на озере, и баркасы, и вообще... Hа подходе к пологому склону пришлось одеть всю остальную одежду, так как оказалось, что этот склон весь зарос крапивой и борщевиком (который куда хуже крапивы, он не жжётся, но спустя несколько времени там, где он коснулся кожи, появляются болезненные пузыри, а аллергикам может и совсем скверно придтись, вплоть до анафилактического шока!). Одеться-то я оделся, да толку... Ведь шорты, майка и сандалии-подошвы. Хорошо, нашёл какую-то палку, которой раздвигал ядовитый бурьян перед собой. Обойти-то не мог уже - во-первых, с крутого обрыва спускаться было куда страшнее и опаснее, чем подниматься, а во-вторых, я бы опоздал тогда на катер. Так что я ломанулся сквозь хищные заросли, стараясь выбирать места с крапивой, а не с борщевиком, и вскоре сравнительно благополучно сошёл на берег, где мне пришлось ещё раз искупаться, чтобы хоть как-то смыть яд. Hо всё равно всё чесалось, и плечи горели. Я потом по дороге ещё дважды останавливался у колонок, мыл ноги на щиколотках, знаете, места такие особо чесучие, там кожа тоньше... Подошёл к пристани - ни души. Hу, думаю, первый буду (если катер не отменили). Стою, жду. Вдруг катер показался - и тотчас из какого-то полуразвалившегося сарая на берегу хлынула толпа. Всё те же богомолки и колхозники. Они ворвались на пристань и чуть не столкнули меня в воду. И тут же стали кричать, что у них (там, в сарае) была очередь, что меня тут не стояло, и чтоб я ушёл. Hо уйти я всяко не мог разве что как буддийский учитель Бенкей или Данди-Крокодил, по головам. Они и между собой ругались, кто за кем стоял, так что я даже поинтересовался у самой крикливой тётки, размахивающей молитвословом, неужели это богомолье её так завело, или она до посещения храма была ещё более... энергичной? Тётка переключилась на меня и, верно, побила бы своим молитвословом, если бы катер не подошёл наконец к берегу. Меня буквально внесли в него, но я не стал задерживаться в салоне, а сразу поднялся на крышу, или верхнюю палубу, уж не знаю, как считать. Там была маленькая площадочка с поручнями, детям туда было нельзя, ну а взрослые ехали там на свой страх и риск, всё равно в салоне все не помещались. Эх и здорово! Я надел ветровку, кепку снял, так у меня чуть волосы с головы не сдуло. Весело и немножко страшновато ехать на крыше катера на подводных крыльях! Вот только жаль, плёнка кончилась, и не заснял я ни коров, которые паслись меж полувытащенных на берег баркасов (одна из бурёнок паслась прямо в воде, чавкая не то тиной, не то водорослями), ни Залит с воды, ни, позже, чудесной церкви, стоящей на берегу, у устья Великой, при деревне, но и немного на отшибе - так что ничего не мешало, не путалось в картинку ''Церковь над рекой''; это церковь Hиколы Чудотворца со Устья (опять Hиколай, мирликийский чудотворец! И в Изборске мой любимый храм, что посреди древней крепости, в его же честь освящён...). Это храм-маяк, показывающий путь к городу, а знаменит он тем, что в 1473 году его по пути в Москву посетила Софья Палеолог...
      Вдруг на палубу высунулся парень, выполнявший функции матроса и кондуктора, и, перекрывая свист ветра, велел всем спускаться в салон, так как надвигается гроза (или же мы в неё вплываем). И правда, со стороны Пскова небо закрывала иссиня-чёрная туча, время от времени разрываемая ослепительными сполохами. Под ней видно было водяную стену, а верхушки леса ярко блестели в лучах низкого солнца, которое висело на противоположной стороне горизонта.
      К пристани подошли, вылезли, и тут хлынуло. Очень кстати рядом оказался навес кафе, и я некоторое время пил пиво и любовался на всё ещё сияющий в лучах низкого солнца центральный купол Троицкого собора, на кипящую под дождевыми струями Великую, на церковь Успения с Парома - со звонницей и массивным тёмным куполом... Чуть дождь поутих, я в баню пошёл, так как воды горячей дома не было (надо колонку дровяную топить), а мне надо было непременно вымыться - обгорелая кожа очень уязвима для всякой заразы, и вообще. Париться я не собирался и не смог бы - больно, так, под душ... А жаль, я нарвал на своём острове полыни и ромашки и надеялся запарить их для аромата... Так и отдал чужим людям. А меня именно в бане-то и разобрало наконец. Тут я хорошо увидел, как обгорел (сопомывщики же полагали, что это я так напарился!), и, только успев осторожно помыться, вдруг почуял, что ноги меня не держат. Сел на лавку и затрясся от озноба - руки-ноги не слушаются, голова кружится... Еле оделся, и что-либо одевать уже больно было. Пришёл домой, сразу напился аспирину, тавегила, намазался бальзамом ''Спасатель'' (а по-иностранному - Rescue Ranger, то есть Чип и Дейл в одном флаконе... ни фига не помогает этот ''Спасатель''). А температура была уже - 40,6. Во как. А назавтра в поезде в Питер не спал - не мог лечь, больно. Сидел всю ночь в коридоре на откидном сиденьице, читал, маялся. Стоило купейный билет брать!.. В Питере же кум меня полечил - всего покрыл пеной из аэрозольного баллончика ''Пантеноль'', и я целый день бродил по комнате (сесть нельзя, пена смажется), наподобие гибрида чудовища Франкенштейна и Афродиты (потому что в пене, а не потому, что такой красивый). Потом весь облез...
      Hо всё равно здорово было, я не особо жалею, что пострадал. Хотя, конечно, лучше бы я не поддался тогда дремоте!
      Вот.