Стрингер

У двери на полу лежали две смаркированные верёвки-сороковки, четыре ледоруба, стоял в бачке-футляре примус «шмель». В тесной комнатушке находились ещё две такие же кровати, застеленные синими армейскими одеялами. Рядом с ними на полу стояли четыре неразобранных рюкзака.

Несмотря на духоту и жару, Горячев сидел на кровати в олимпийке, надетой поверх футболки (сброшенная пуховка лежала рядом) и в тяжёлых ботинках «вибрам» с шерстяным носком внутри – даже не распустив шнурки. Он не замечал ничего: ступор и оцепенение. Иногда менял позу и, закрыв глаза, то ли мычал, то ли постанывал. Плескал в пиалку водку, какое-то время держал её в руке, потом крестился, выпивал, закидывал в рот две-три виноградины, давил их языком, чтобы заглушить во рту противный водочный вкус, и снова застывал в очередной позе отчаяния. Водка не брала.

За дверью, выводящей на балкон-галерею, и за тонкими переборками стенок из соседних номеров доносились голоса, откуда-то со двора, где под крытым навесом были сколочены добротные двухъярусные нары, слышались гитарные аккорды. Альпинистская база жила свой повседневной жизнью. Кто-то кричал:

– Леонов где? Мужики, Леонова Костю не видели? Куда вся КСС [2] подевалась?

– Леонов ещё из морга не приехал, – сказал кто-то, стоящий на балконе – судя по голосу, совсем неподалёку от его номера. – Пока документы выправят, то да сё…

Парни ещё о чём-то переговаривались, уже не столь громко, а Николай, услышав про морг, словно очнулся от наркоза, с перекошенным лицом саданул кулаком по колену, внезапно обмяк и заплакал.

– Витя, – крикнули снова во дворе, – глянь, там баня нагрелась?

– Моется тот, кому чесаться лень! – прокомментировал какой-то остроумец.

– Больше грязи – толще морда, – добавил другой.

– Не, ну я ж серьёзно!.. Мы первыми очередь на баню забивали.

– Забей себе окурок под каблук! Там уже две девчонки из Красноярска. Минут с полчаса как зашли.

– Ну, кырско-сибирские бабы!.. И меня ведь не позвали!.. Это ж свету конец!

Посыпались оживлённые едкие комментарии. Николай вытер слёзы, снова плеснул в пиалку. В открытое окно был виден кусок каменистой дороги, шумливая горная речка Варзоб в валунных берегах. В ней они купались перед отъездом в альплагерь. Всего-то восемнадцать дней назад! Обматывали валун верёвкой, на другом конце вязали петлю и, для страховки схватившись за неё, заходили в реку выше по течению. Когда поток начинал валить с ног, отдавались его ледяным обжигающим струям. От холода и удовольствия сводило челюсти, каменели суставы и мышцы. Главная задача была – не поломать руки-ноги, когда неумолимая сила горной реки крутит и волочёт по каменному скользкому дну. Купались одни парни. Люська тоже было сунулась – показать бабье геройство, но он остановил её: «Застудишь одно место – рожать не будешь».

Вон он, тот валун, на котором она сидела…

Колька тяжело, со стоном выдохнул воздух и быстро выпил содержимое пиалы. Колупнул ложкой арбузную мякоть.

Послышался шум въезжающей во двор альпинистской базы машины. По звуку мотора, это был явно УАЗик. Хлопнули дверцы. Послышалось:

– Костя! Ну, наконец!.. Мужики, Леонов приехал!

– Константин Николаевич, помните, что я вам вчера говорил, что мы сегодня собирались…

– Ребята, потом, позже. Я скажу, когда буду свободен, – послышался голос Леонова.

Николай напрягся в ожидании: сейчас войдёт Костя, Серёга с Виталиком – и ему придётся опять встраиваться в ту реальность, из которой он два часа назад как бы выпал, – протекающую, пробегающую и пролетающую вокруг и мимо маленькой кубической капсулки – гостиничной комнатушки в посёлке Лучобе, на окраине Душанбе.

Голос начспаса вывел его из состояния полуанабиоза, которое пришло на смену отчаянью, когда они переступили порог душанбинского морга, куда внесли Люсино тело, завёрнутое в палатку и перетянутое сплетённой в «гамак» верёвкой. Люсю положили на плиточный пол. Серёга с Виталиком начали распутывать узлы верёвки. Санитар-таджик что-то спросил у Николая. Не расслышав и не поняв вопроса, Колька поднял глаза, поводил у его носа пальцем:

– Только не надо!.. Понял?

Санитар вряд ли сообразил, чего «не надо», однако согласно кивнул и отошёл, заглянув в Колькины глаза. Горячев вдруг представил, как санитары разворачивают палатку, снимают с Люси изодранную камнями салатного цвета пуховку, тёмный свитер, футболку, ботинки, облегающие брюки из эластика, кладут на секционный стол для осмотра и описания смертельных травм, потом перекладывают на каталку и увозят в холодный подвал, к мертвякам… В иное царство-государство, откуда нет уже возврата, откуда никто ещё живущим не прислал весточки, не подал знака. В небытие.

Он отвернулся и, пошатываясь, вышел на раскалённый, пропитанный солнцем воздух. Водитель лагерной машины ГАЗ-66, на которой они приехали сюда, что-то рассказывал немногочисленному персоналу по-таджикски, энергично жестикулируя. Заметив Николая, все повернулись к нему и смолкли.

– Э-э-э, на закури, – сказал водитель, протягивая мятую пачку «Космоса». – И садыс в машина. Костя сказал – сам все бумаги сдэлает. Садыс, я тебя в Лучоб отвезу, на базу. Меня Субхон зовут, если помнишь…

Горячев молча кивнул и полез в открытый кузов.

– Э, садыс в кабина! – крикнул Субхон, но, поскольку Николай не ответил, махнул рукой и сел за баранку.

На базе он помог Николаю занести на второй этаж рюкзаки Виталика и Серёги, свой и Люсин рюкзак Николай занёс сам.

– Чой зелёный заварить? Извини, что спрашиваю…

– А водка есть?…

– Найдём, – кивнул Субхон и действительно минут через десять принёс непочатую «Московскую», пол-арбуза, большой кусок лепёшки, немного фруктов. Постоял у двери, не зная, что сказать и надо ли что-то говорить, неловко потоптался, затем молча вышел.

Пересменок в альплагере «Варзоб» только начинался, поэтому народу на базе было негусто: с десяток тех, кто спустился с гор, отходив трёхнедельную смену, и десятка полтора – из следующего заезда, по разным причинам приехавших заранее: чтобы просто отдохнуть на базе, пошерстить душанбинские рынки, познакомиться с достопримечательностями гостеприимного города. О подробностях ЧП лучше знали спустившиеся, поскольку некоторые из них сами участвовали в транспортировке. Вновь прибывшие – пока разрозненные и неосвоившиеся – владели короткой информацией: из «Варзоба» спустили труп – девушку из Новосибирска убило камнями на спуске с Варзобской пилы.

Примечания

1

АКМС – автомат Калашникова модернизированный складной – десантный вариант, с откидным металлическим прикладом.

2

КСС – контрольно-спасательная служба.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.