Он не договорил. Кевин в молчании обдумывал случившееся. Патрик тоже погрузился в раздумье и вскоре вспомнил, что Кевина привело к нему отнюдь не известие о гибели земляков.
      - Ты с ней разругался, - ни с того ни с сего буркнул он.
      Кевин обреченно кивнул. Теперь ссора с Марой виделась ему в ином свете. Как же он не подумал, что у его возлюбленной не бывает капризов и истерик. Ну и глупец! Ведь она так же боялась потерять его, как и он сам страшился неизбежного расставания.
      - Да, вроде того, - признался он. - Но это неважно. Как бы там ни было, нельзя терять надежду.
      - Вот заладил! - вспылил Патрик. - Врата-то опять непроходимы! Значит, нам не судьба вернуться на родину. Но здесь не останемся. Будем пробиваться в горы.
      - Ни за что. - Кевин прихлопнул еще одного кровососа и попросил земляка потесниться. Тот нехотя освободил ему край циновки.
      - Да, Бездна непроходима, это правда. - Колючая рогожа, заменявшая одеяло, саднила кожу не меньше, чем укусы насекомых. Комковатая, грязная циновка тоже не располагала к ночному отдыху. - Кевин разрывался между любовью к Маре и долгом перед земляками. Чтобы немного отвлечься, он в лицах рассказал Патрику, как Мара давала взятку хранителю Имперской печати. Патрик даже посмеялся, но не упустил главного.
      - Выходит, ты так и не знаешь, что ей понадобилось, - заметил он. Может, в этом свитке про рабов вообще ничего не сказано.
      - Не исключено, - согласился Кевин. - Однако дело не в этом.
      Циновка под Кевином зашевелилась - это Патрик сел, прислонясь к стене.
      - А в чем же? Говори прямо, братишка, не морочь голову.
      - Она подала какое-то прошение, в котором упоминается Мидкемия. Патрик ничего не понял, и Кевин пояснил:
      - По всей вероятности, хозяйка считает, что проход через Врата когда-нибудь откроется вновь.
      - И поэтому мы должны спать в грязи и терпеть побои? Ты, Кевин, большой оптимист, как я погляжу. Все эти шелка и женские прелести застят тебе глаза. Коротышки правят здесь уже многие тысячелетия. У них все расписано на пятьдесят поколений вперед.
      Кевин умоляюще дотронулся до его плеча:
      - Патрик, поговори с нашими. Пусть не отчаиваются. Ведь я все время стараюсь придумать, как переправить их домой. Нельзя допустить, чтобы воины Акомы перевешали нас одного за другим.
      Патрик промычал что-то нечленораздельное и выругался. За окном хижины уже занимался рассвет. Мимо твердой поступью прошагал патруль.
      - Пора вставать, братишка, - угрюмо проговорил Патрик. - Если не поспею на завтрак, придется весь день вкалывать на пустой желудок.
      - Верь мне, дружище, - вскочил Кевин. - Потерпи еще немного. Когда буду наверняка знать, что дело безнадежное, я первый тебе об этом скажу. А сейчас могу поклясться, что не собираюсь умирать рабом. Если понадобится, я сам возглавлю побег в горы, чтобы жить вне закона.
      Патрик сощурился:
      - Вижу, ты заговорил всерьез. - В его тоне сквозило удивление. - Да только поверят ли наши? Они будут долго вспоминать казнь Дугласа и Джейка.
      - Так не дай им разделить судьбу Дугласа и Джейка, - жестко сказал Кевин и вышел за дверь.
      Зная, что Джайкен не преминет загрузить его работой, Кевин отправился в обход. Утренняя роса холодила босые ноги. На пути то и дело попадались часовые Кейока, но они его не останавливали. После похода в Дустари и в особенности после ночной резни по казармам прокатился слух о боевой доблести мидкемийца. Воины Мары прониклись к нему уважением, их молчаливое признание выражалось в том, что они более не подвергали сомнению его преданность Акоме.
      Если стражники, стоявшие у входа в господские покои, и слышали ночную ссору, они и бровью не повели, когда Кевин, пробравшись сквозь заросли кустарника, неторопливо зашагал по дорожке, а потом отодвинул створку двери и переступил через порог.
      Жемчужный утренний свет падал на разбросанные в беспорядке шелковые подушки. Мара еще не проснулась, спутанные волосы и скомканные простыни говорили о том, что она долго металась без сна. Даже сейчас у нее на лице лежала печать тревоги. При виде ее крепко сжатых тонких пальцев и изгиба хрупкого тела Кевина захлестнула нежность. Он не мог на нее долго сердиться. Наверное, в этом и заключалась его главная слабость.
      Он скинул намокшие от росы шоссы. Его кожа, зудевшая от ссадин и укусов насекомых, была холодна как лед. Он прилег, накрыв ноги краем одеяла.
      Когда по телу стало разливаться благодатное тепло, он повернулся к своей любимой. Рядом с ней Кевин забывал о том, что попал в рабство, он почти не вспоминал о своем происхождении, о прошлой жизни, о невзгодах товарищей по несчастью. А ведь в другое время ему не давала покоя мысль о том, что он не имеет права внушать им надежду. Любой неверный шаг мог привести на виселицу.
      Тут Мара вздрогнула и тихо застонала. Кевин привлек ее к себе и осторожно поцеловал. По-видимому, тревожный сон не принес ей облегчения: она с трудом разомкнула покрасневшие, распухшие веки. Еще окончательно не проснувшись, Мара прильнула к его плечу, но стоило ей вспомнить вчерашнюю ссору, как она напряглась от негодования.
      - Я же тебя выгнала! - в сердцах бросила она.
      - Только на одну ночь, - спокойно ответил мидкемиец, кивнув в сторону окна, за которым было уже почти совсем светло. - Я подождал до утра и вернулся. - Не давая ей раскрыть рта, он мягко, но стремительно прижал палец к ее губам. - Несмотря ни на что, я тебя люблю.
      Мара попыталась высвободиться, она была сильнее, чем могло показаться. Боясь, что поцелуй вызовет у нее вспышку гнева, он коснулся губами ее нежного уха и прошептал:
      - Патрик мне рассказал, что император издал указ насчет рабства. - Ему было неприятно, что Мара утаила от него это известие, однако сейчас было бы нелепо выяснять отношения. - Если я от тебя и уйду, то не сейчас.
      - Ты на меня сердишься? - спросила она дрогнувшим голосом.
      - Уже нет. - Кевин почувствовал, что Мара оттаяла. - Но если бы ты сказала мне правду, я бы не вел себя как последний дуболом.
      - Дуболом? - переспросила Мара.
      - Карагабуг, - перевел Кевин, припомнив, как называли тупоумных великанов в цуранских сказках.
      - Ты и есть карагабуг, причем не из последних - по крайней мере, такой же огромный, - поддразнила Мара. У нее закружилась голова, примирение всколыхнуло в ней волну нежной страсти.
      - Вот и славно, - отозвался Кевин. - Карагабуг нападает без предупреждения. - Он сжал ее в объятиях, поднял и опустил себе на грудь, волна шелковистых волос закрыла его лицо. Через несколько минут оба забыли, у кого из них была власть над другим.
      Глава 7
      ТУПИК
      Пролетели месяцы. Вернулся сезон дождей. Поля зазеленели молодыми побегами, и трубный зов быков-нидр возвестил миру, что вновь пришла пора потрудиться ради продолжения рода.
      Этот день, подобно множеству других, начался с совещания между Марой и Джайкеном. Перебирая испещренные цифрами грифельные дощечки, они пытались решить, какие злаки нужно сеять, чтобы потом продать урожай с наибольшей выгодой. Это мирное занятие было прервано сообщением, что к усадьбе бежит скороход гильдии курьеров.
      - Бежит? - переспросила Мара, продолжая проверять записи об урожае квайта на полях недавно купленного поместья в Амболине.
      - Во весь дух, госпожа, - подтвердил запыхавшийся стражник, принесший это известие.
      Как видно, он и сам бежал во весь дух, лишь бы успеть предупредить властительницу.
      Мара жестом предложила Джайкену самостоятельно подвести итоги. Поднявшись с места и почувствовав, что от долгого сидения колени у нее сгибаются с трудом, она осторожно пробралась между шаткими нагромождениями грифельных дощечек к выходу из комнаты.
      Она поспела к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как коренастый курьер огибает последний поворот дороги вокруг пастбища.
      Он именно мчался что было сил, а не шагал быстрой походкой и не бежал трусцой, это означало, что он выполняет поручение чрезвычайной срочности.
      - Ума не приложу, какое же дело его так подгоняет? - вслух подумала Мара.
      Сарик, тут же возникший у ее плеча, ответил, как обычно, вопросом:
      - Беда, госпожа, иначе зачем человеку нестись сломя голову по грязи?
      Властительница Акомы криво улыбнулась советнику, который, похоже, не скучал по прежней солдатской жизни в казармах. Его сухое, саркастическое остроумие было совсем непохоже на задорный юмор его кузена Люджана. Упорное стремление Сарика всегда докапываться до корней всего происходящего могло бы помешать ему в продвижении на воинской стезе, но это же качество делало его неоценимым на новом поприще. Слепое повиновение - отнюдь не добродетель для советника.
      И Сарик успел показать, чего он стоит. Более шести месяцев Империя жила, присмирев под железной дланью Аксантукара. Со времени поездки Мары в Священный Город для встречи с хранителем печати Имперские Белые трижды вмешивались в дела, которые в противном случае свелись бы к заурядной пограничной склоке между властителями. Свои решительные меры Аксантукар оправдывал необходимостью поддержания порядка в Империи, но Сарик хмуро подметил, что Имперскому Стратегу удивительным образом всегда удается склонить чашу весов в пользу той стороны, которая поддерживала его при восхождении к власти. Возврат политических долгов вполне соответствовал правилам Игры Совета, но привлечение Имперских Белых для разрешения столь мелких конфликтов воспринималось как явный перебор и свидетельствовало о тяге к кровопролитию, которая не уступала кровожадности Минванаби.
      Для Акомы сложившаяся расстановка сил оказалась выгодной, поскольку Тасайо был вынужден сохранять вид кроткого спокойствия. Будучи самым могущественным соперником Имперского Стратега, властитель Минванаби прекрасно понимал, как поведет себя Аксантукар, если семья Тасайо отхватит чересчур большой кусок. Человек, носивший ныне белое с золотом, правил столь же безжалостно, как его предшественник, но его действия были еще более непредсказуемыми. Даже в своей усадьбе, которая по праву считалась почти неприступной, Тасайо не чувствовал себя в полной безопасности.
      Подбежавший к ступеням крыльца гонец вывел Мару из задумчивости.
      - Властительница Акомы?.. - поклонился он. Его тело, прикрытое лишь набедренной повязкой и браслетами с отличительными знаками гильдии, блестело от пота.
      - Да, это я. Кто тебя послал?
      - Сама гильдия, госпожа. - Гонец выпрямился и откинул со взмокшего лба слипшиеся волосы. - Ради блага Империи моя гильдия обращается ко всем правящим властителям и властительницам.
      Ради блага Империи... Этими словами гонец давал понять: гильдия считает дело настолько важным, что рассылает скороходов за свой счет.
      - Что же случилось? - уже озабоченно спросила Мара.
      Посланец, очевидно, воспринял как должное, что Мара приступила к расспросам, не предложив ему подкрепиться с дороги.
      - Госпожа, Империя в опасности. Боги разгневались на нас. Возвратился маг-отступник Миламбер, некогда бывший причисленным к Всемогущим.
      Мара ощутила сзади какое-то движение и поняла, что к ней присоединился Кевин.
      - Значит, проход через Бездну снова открыт? - с нескрываемым волнением спросил мидкемиец.
      - Твой раб понял правильно, досточтимая властительница, - ответил гонец, глядя только на Мару. - Но это не все. Имперский Стратег предпринял попытку захватить мага с помощью своих союзников в Ассамблее. Никто толком не знает, как именно развернулись события. Известно лишь, что во дворце была схватка между Имперскими Белыми и войском под началом Камацу Шиндзаваи.
      Казалось, внезапно все вокруг потемнело. Мара безотчетно вцепилась в ворот собственного платья с такой силой, что у нее побелели суставы пальцев.
      - Бои во дворце? - повторила Мара с напускным спокойствием. - Хокану, без сомнения, сражался плечом к плечу с отцом?
      - Именно так, госпожа. - Гонец не знал, что у Мары есть и свои личные причины для тревоги, - но он словно смаковал мрачные новости, с которыми являлся в знатные дома. - И в результате всего этого Имперский Стратег был объявлен изменником и приговорен к позорной смерти.
      Мара едва не ахнула: позорная смерть могла означать лишь одно - казнь через повешение. Всего две силы в Империи могли осудить на подобную смерть, по среди магов у Аксантукара имелись союзники.
      - Император?..
      - Да, госпожа, Свет Небес сам вынес приговор и временно приостановил действие права какого бы то ни было властителя занимать бело-золотой трон.
      В последовавшей затем паузе потрясенная Мара смогла лишь попытаться привести в порядок разбегающиеся мысли. Император, осуждающий Имперского Стратега! Подобных примеров не знала многовековая история Цурануани. Даже во времена жесточайших опасностей ни один из предшественников Ичиндара не решался на такое вопиющее нарушение традиций.
      - Госпожа, Высший Совет распущен и без императорского приказа собираться не будет! - торжественно заключил гонец, преисполненный сознанием важности своей миссии.
      Мара, силясь не показать изумления, спросила:
      - Что же еще стало известно?
      Посланец скрестил руки на груди и поклонился:
      - Пока больше ничего, госпожа.
      - Тогда зайди на кухню и подкрепись, - предложила Мара. - Я погрешила против правил вежливости при твоем приходе, но теперь хочу пригласить тебя восстановить силы, прежде чем ты снова отправишься в путь.
      - Госпожа очень добра, но я должен торопиться. С твоего позволения...
      Мара жестом отпустила юношу. Как только он пустился бежать по дороге, властительница многозначительно взглянула на Сарика:
      - Вызови Аракаси как можно скорее.
      Она могла не объяснять Сарику, почему вдруг ей так срочно понадобился мастер тайного знания. Если сведения, принесенные гонцом, верны, то Мара стоит на пороге, может быть, самых важных событий в ее жизни. Правила Большой Игры изменились навсегда, и пока Свет Небес не примет иного решения, он останется единоличным владыкой Империи. Если, конечно, - вполне в стиле иронических замечаний Кевина подумала Мара - кто-нибудь не распорядится по иному, убив самого Ичиндара.
      * * *
      Для передачи послания мастеру пришлось воспользоваться теми окольными путями, на которых настаивал сам Аракаси. Поэтому потребовалось почти две недели, чтобы он вернулся в Акому.
      Империя полнилась слухами, и вынужденное бездействие выводило Мару из себя. Вопреки ожиданиям никаких официальных сообщений, связанных с казнью Аксантукара и ее последствиями, не поступило. Как и каждый год в это время, рассветы были промозглы и унылы, а в полдень начинал моросить мелкий дождь или лило как из ведра. Интриг и всевозможных домыслов хватало с избытком, но одно оставалось бесспорным - император жив и крепко удерживает власть в Кентосани. Упорно поговаривали, что восемь его рабов умерли от различных неведомых ядов, подмешанных в пищу, и еще что трое поваров и две камеристки повешены по обвинению в изменническом заговоре. Деловая жизнь продолжалась со скрипом, все было похоже на затишье перед бурей.
      К тому же угнетающая погода отбивала охоту даже двигаться. Мара проводила беспокойные часы за письменным столом, набрасывая послания различным своим союзникам. Без ответа оставались лишь письма к Джиро из Анасати, в чем, впрочем, не было ничего удивительного.
      Мара со вздохом потянулась за очередным листком пергамента, отметила на грифельной доске следующее имя, а затем обмакнула кончик пера в чернила.
      В душной влажной атмосфере дождливого сезона Кевина одолевала вялость. Не столь восприимчивый, как Мара, когда дело касалось чего-то неосязаемого, он часами дремал на циновке в углу кабинета, убаюканный мерным стуком капель дождя, стекающих с крыши, да тихим скрипом пера Мары. Но вот из серо-зеленого сумрака, окутавшего все вокруг после очередного ливня, возникла еще одна тень.
      Мара резко выпрямилась. Ее движение разбудило Кевина, он не успел еще открыть глаза, но некогда усвоенная воинская привычка уже заставила его шарить руками по полу в поисках меча... которого он так давно был лишен.
      Потом мидкемиец расслабился и, посмеиваясь над самим собой, упрекнул прибывшего:
      - Эх, дружище, ну и нагнал же ты на меня страху! В комнату вступил насквозь промокший Аракаси. Полы тяжелого черного балахона липли к его коленям. Из раскисших сандалий торчали травинки, откуда следовало, что мастер прошел через пастбища.
      Скрывая облегчение под маской недовольства, Мара попеняла ему:
      - Долго же ты сюда добирался.
      Аракаси поклонился, отчего с капюшона на пол обильно потекли водяные струйки.
      - Я был далеко, госпожа, когда твой зов достиг моих ушей.
      Мара хлопнула в ладоши, вызывая служанку.
      - Полотенца, - приказала она. - И сухую одежду - немедленно.
      Она знаком предложила Аракаси сесть и выпить чоки: кувшин стоял на подносе рядом с ней.
      Аракаси налил себе дымящееся питье и устремил на хозяйку сверлящий взгляд.
      - Госпожа, прошу тебя не разглашать, что я вернулся. Я проскользнул мимо стражи, пришлось изрядно потрудиться, чтобы меня не заметили.
      Его слова объясняли наличие травы в сандалиях, но не причины, побудившие его избрать такой путь. Поскольку Аракаси не проявлял желания сказать больше, Маре пришлось приступить к расспросам.
      Вопреки обычной невозмутимости мастера тайного знания в его движениях угадывались тревога и возбуждение, когда он вертел в руках тонкую фарфоровую чашку. Служанка принесла полотенца и сухую одежду, но он не спешил ими воспользоваться. Нахмурившись, Аракаси приступил к докладу.
      - Мои осведомители... - заговорил он, так и не сняв черного балахона, с которого стекала на пол вода. - Возможно, мы что-то упустили. Не удивлюсь, если окажется, что наша сеть в опасности.
      Мара подняла брови. С безошибочным чутьем она угадала, о каких событиях далекого прошлого он сейчас думает.
      - Засада, устроенная Кейоку?
      Аракаси кивнул.
      - Полагаю, покойный властитель Десио специально позволил в свое время нашему человеку сбежать, чтобы мы попались на эту удочку, - поверили, будто остальные наши агенты в землях Минванаби остались нераскрытыми. В таком случае перевод одного из моих людей на должность камердинера Тасайо...
      - Внушает подозрение? - закончила Мара повисшую в воздухе фразу и решительно переменила предмет разговора. - В этом деле поступай как сочтешь нужным. Если ты считаешь, что к нам внедрился шпион Минванаби, найди его. А сейчас я хочу узнать, что на самом деле произошло в Кентосани.
      Аракаси отхлебнул чоки. Несколько мгновений он колебался, словно не хотел считать законченным обсуждение предыдущей темы. Однако он видел, что Мара теряет терпение - а это с ней случалось редко, - и повиновался:
      - Случилось многое, да только мало что известно. - Аракаси так аккуратно поставил чашку, что та даже не звякнула. - Я потерял агента в стычке.
      Мара не знала погибшего и теперь уже никогда не узнает... но он служил Акоме, и она с уважением склонила голову, как сделала бы при известии о смерти воина, павшего в сражении.
      Аракаси пожал плечами, но в этом движении не было и следа его обычного философского спокойствия.
      - Он попросту оказался не там, где нужно, когда начался бой, вот и убит шальной стрелой. Но потеря огорчительна: желающие получить должность в Имперском дворце проходят тщательный отбор, и заменить его будет трудно.
      Маре было ясно, что Аракаси весьма болезненно переживает утрату агента. И, при всем желании поскорее приступить к интересовавшему ее вопросу, властительница не стала его понукать и молча ожидала, когда он сам возобновит прерванный рассказ.
      Аракаси втянул сложенные на груди руки в рукава балахона и, по-видимому, овладел собой.
      - Так или иначе, Миламбер, маг, хотя и изгнанный из Ассамблеи, вернулся через Бездну, - отрывисто сообщил он.
      Тут подал голос Кевин, который незадолго перед этим снова прикорнул у себя в уголке, видимо, не так уж безмятежно он дремал, как могло показаться.
      - А где эта Бездна?
      Мара нахмурилась, но мидкемийца заставила замолчать не ее суровость, а презрительная, уничтожающая усмешка Аракаси.
      - Я еще не знаю. - Мастер тайного знания подчеркнуто обращался лишь к госпоже. - Миламбера захватили в Онтосете двое магов, служивших Аксантукару. Миламбера, двоих его спутников из Мидкемии и еще одного Всемогущего заключили под стражу во дворце Стратега.
      - Имперский Стратег взял в плен Всемогущего? - изумилась Мара.
      - Можно сказать иначе: двое магов задержали одного из своих собратьев, - сухо уточнил Аракаси. - Об Имперском Стратеге известно мало, хотя догадок хватает с лихвой. Как полагают, Аксантукар не пожелал довольствоваться бело-золотой мантией и стал вынашивать более честолюбивые планы и даже готовил...
      - Убийство императора? - перебила Мара. - Ходили толки, будто кое-кто прибег к яду.
      - Добрая половина таких слухов правдива. - Аракаси побарабанил пальцами, отчего с рукавов на натертый до блеска пол закапала вода. - Во всяком случае, именно так обосновал Ичиндар свой приговор. А поскольку один из магов-любимчиков Аксантукара изменил ему и при дознании все подтвердил, то какие уж тут могут быть сомнения?
      Мара ушам своим не поверила:
      - Всемогущий отступился от Аксантукара?
      - Мало того, - продолжал Аракаси, все более воодушевляясь. - Давно было известно, что эти двое магов - родные братья - всячески поддерживали нового Имперского Стратега, как раньше поддерживали его дядю.
      Мара кивнула. Она хорошо помнила эту пару: именно они помогли доказать ее невиновность, отыскав истину в запутанном клубке взаимных обвинений, что в конечном счете и закончилось гибелью Джингу Минванаби.
      - Так вот, - сообщил Аракаси, - на сей раз братья не сошлись во взглядах. И вот теперь один Всемогущий мертв, а второй предал огласке все, что втайне замышлялось против Ичиндара. Сейчас никто не делает хода в Большой Игре: каждый опасается кары. Но если говорить о нас, то, думаю, сейчас самое время быть предельно осторожными. Если Тасайо возомнит, что он самый могущественный из властителей Империи, то он может нанести удар.
      Мара подняла руку, призывая его помолчать: ей нужно было обдумать услышанное.
      - Нет, - сказала она после недолгой паузы, наполненной шумом дождя. В ближайшее время он не станет нападать. Тасайо слишком умен, чтобы воображать, будто можно скрытно выступить в поход и провести армию по стране, когда из ножен вынуто такое множество мечей. Кто командует гарнизоном в Имперском дворце?
      - Камацу Шиндзаваи, - ответил Аракаси. - Он выступает в качестве военачальника имперских войск, хотя носит доспехи предводителя клана Каназаваи, а не Имперских Белых.
      Мара нахмурила лоб, взвешивая расстановку политических сил.
      - Итак, сейчас можно предположить, что с Военным Альянсом покончено. Партия Войны развалилась тоже, так как в этой группировке доминирует лишь семья Минванаби. - Она потерла пальцем подбородок и продолжила свои рассуждения:
      - Можно допустить, что Джиро Анасати отдалится и от Омекана, и от Тасайо, а также что Анасати - равно как и другие семьи клана Ионани - без колебаний вернутся в стан Имперской партии. Нет, конечно, Синее Колесо не самая мощная партия, но ее вожди сидят по правую руку Света Небес, а в нынешних обстоятельствах это очень весомое преимущество.
      - Что касается Совета, - добавил Аракаси, - две попытки Минванаби созвать официальное собрание натолкнулись на решительный отказ Ичиндара. Свет Небес повторил: Высший Совет распущен до тех пор, пока он сам не сочтет нужным собрать властителей.
      Мара надолго задумалась.
      - Я понимаю, что за всем этим кроется нечто большее, нежели предательство, - поделилась она результатом своих размышлений. - В игру вступили еще какие-то новые силы. Покушения на Имперского Стратега и императора случались и раньше, но приостановка деятельности Высшего Совета - это нечто небывалое.
      - Возможно, у нынешнего императора больше ума или честолюбия, чем у его предшественников, - предположил Кевин. - Я бы поставил на то, что он стремится к абсолютной, самодержавной власти.
      Мара покачала головой:
      - Такие решения - верный способ спровоцировать переворот. Если Ичиндар и впрямь хочет власти, желает подчинить себе Совет, он должен сделать его членов своими верными псами. Императорский двор может позволить себе многое, но править Империей ему не под силу. Наше государственное устройство не похоже на ваше, Кевин, ведь и ваши правящие "лорды", и их слуги - все являются подданными короля. - Она с досадой махнула рукой, признавая, что все эти тонкости до сих пор остаются ей чуждыми.
      - Великая Свобода, - произнес Кевин с глубоким чувством. - Закон, ясно определяющий взаимоотношения каждого человека со своим хозяином и со своим слугой. Закон, не допускающий, чтобы кто-либо стал жертвой несправедливости.
      - Политическая фикция, я уверена, - оборвала его Мара. - Как бы то ни было, я говорила совсем не о том: у нас нет системы, которая позволила бы заменить порочного властителя достойным. Если погибает властитель, то вместе с ним погибает и его поместье, если такая участь постигнет многих из нас, то придет конец и самой Империи.
      Кевин откинул со лба взлохмаченные после сна волосы.
      - Ты говоришь, что в Империи нет костяка... или, скажем так, каркаса, который позволил бы ей выдержать такую коренную ломку. Цуранская знать слишком развращена и избалована. Ваши аристократы не управятся даже с собственными землями, если у них не будет права хозяйничать там самовластно. А если еще кто-то попытается ограничить их произвол, они будут противиться этому всеми силами.
      Мара почувствовала себя задетой:
      - Не о том речь. Если Свет Небес вздумал превратить все сословие властителей в скопище каких-то приказчиков, то ему придется уяснить: отдать распоряжение - это одно, а добиться его исполнения - совсем другое!
      - С тобой не поспоришь, - мрачно заявил Кевин. Откинувшись назад, он прислонился спиной к стенке и принялся беззаботно изучать собственные ногти с темными ободками грязи под ними.
      Не вполне понимая, почему именно в этот момент ему заблагорассудилось показать характер, Мара вновь обратилась к Аракаси:
      - По-моему, нам нужно отправиться в Кентосани.
      Мастер застыл в неподвижности, сказав только одно:
      - Это может оказаться небезопасным, госпожа.
      - А когда было иначе? - с ядовитым сарказмом поинтересовался Кевин.
      Даже не взглянув в его сторону, Мара жестом заставила его замолчать.
      - Надо рискнуть. Вдруг император не станет возражать против встречи клана Хадама в залах Совета? А если к тому же в городе в это время окажутся члены Партии Нефритового Ока, и мы соберемся отобедать...
      Однако светские забавы с политической подоплекой сегодня не представляли интереса для Аракаси.
      - Эти планы, госпожа, лучше бы обсудить с хадонрой или с первой советницей, - перебил он хозяйку. - А мне необходимо вернуться к моим агентам и позаботиться о твоей безопасности.
      Мара настолько глубоко погрузилась в собственные мысли, что не обратила внимания на странную, хотя и почти неразличимую резкость тона Аракаси.
      - Ну конечно иди, раз надо, - разрешила она, не уловив в его словах никакого потаенного смысла.
      - Твоя воля, властительница. - Аракаси поклонился без малейшего колебания и так же незаметно, как вошел, выскользнул за порог.
      Мара, не очнувшаяся еще от глубокого раздумья, выждала достаточно долго, чтобы дать ему время уйти незамеченным, а затем, хлопнув в ладоши, подозвала посыльного и отправила его за советниками.
      Дождь почти всех загнал под крышу, поэтому Накойя, Кейок и Сарик появились без промедления. Последним прибыл Люджан, принеся с собой запах масел, которыми полагалось пропитывать для сохранности слоистые доспехи. Он пришел из казарм, где занимался обучением молодых рекрутов, и его сандалии подбавили воды к лужицам, которые остались на полу от черного балахона Аракаси.
      - Накойя, отправь депеши всем властителям, состоящим в Партии Нефритового Ока, - без предисловий начала Мара, - и сообщи им, что по истечении месяца мы переселимся в Священный Город... в наш городской дом, и будем рады принять каждого из них за обедом или ужином... сообразно рангу, само собой разумеется. - Почти без колебаний она добавила:
      - Сообщи всем членам клана Хадама, что через шесть недель состоится собрание в Палате Совета.
      Накойя замешкалась с ответом: ее внимание было сосредоточено на том, чтобы воткнуть на место выпадающую шпильку.
      - Госпожа, многие из клана Хадама состояли в союзе с Аксантукаром. Несмотря на твое приглашение, вряд ли у них появится желание так скоро показаться в Кентосани.
      Мара устремила на советницу суровый взгляд:
      - Тогда дай им понять, и как можно яснее, что это не приглашение. Это требование.
      Накойя собралась было поспорить, но, оценив выражение глаз властительницы, передумала:
      - Твоя воля, госпожа.
      Почти не покидая своего излюбленного уголка в кабинете, Кевин с нарастающим ощущением тревоги прислушивался к вечернему обмену мнениями. Что-то изменилось в Маре, он нутром чувствовал это, хотя и не смог бы точно определить, что именно. Одно было для него несомненно: они отдалились друг от друга, несмотря на проявленные им чудеса терпения. Он вглядывался в ее холодное отчужденное лицо, и с каждой минутой в нем усиливалось предчувствие беды. Всегда стремившийся угадать каждое движение ее души, он на сей раз даже не был уверен, хочет ли знать хотя бы часть ее замыслов. Игра переставала быть игрой - по крайней мере в его понимании. Уже достаточно хорошо знакомый с цуранским взглядом на политику, Кевин способен был учуять, когда надо ждать опасности. В этой стране, как он успел усвоить, перемены не могли происходить иначе как посредством кровопролития, и падение Имперского Стратега сулит самые гнусные последствия...
      По деревянной кровле барабанил дождь. За окном стемнело, воздух остался таким же влажным и тяжелым, как раньше, однако Кевин обнаружил, что его сонливость словно ветром сдуло.