Николас поднял голову и лишь теперь выдавил из себя улыбку. Адмирал ободряюще потрепал его по плечу.
      - Я так рад, что ты вернулся, Амос, - сказал принц. - Жаль, что тебя не было с нами на празднике Банаписа.
      Амос отдернул руку, резко щелкнул пальцами и покачал головой.
      - Праведные боги, да вы ведь промокли до костей! Что же это мы стоим тут на ветру? Давайте-ка поторопимся во дворец, иначе вы оба как пить дать схватите лихорадку. Да и мне надобно переодеться перед встречей с принцем Арутой.
      Вое трое сошли с причала и заспешили ко входу во дворец.
      - Как прошло твое плавание? - полюбопытствовал Николас.
      - Спокойно. Встретили несколько торговых кораблей с Дальнего берега, из Кеша и Квега, ну и, само собой, из Вольных городов тоже. Год выдался спокойный. Хорошо бы так было и впредь.
      Гарри хитро усмехнулся и с притворным вздохом посетовал:
      - Вот незадача! А мы-то ожидали от вас рассказов о кровавых битвах и необыкновенных морских приключениях.
      - Я тебе покажу битвы! - прорычал Амос и шлепнул его по затылку крепкой, широкой ладонью. Чтобы удар получился достаточно увесистым, ^низкорослому адмиралу пришлось подняться на цыпочки. - Тоже мне искатели приключений! И какая же это нелегкая понесла вас нынче нам наперерез?
      - Так мы же имеем право первоочередного прохода к причалу! - обиженно пробурчал Гарри, потирая ушибленное место.
      Амос остановился как вкопанный и покрутил пальцем у виска.
      - В открытой гавани - безусловно. Там, где есть место для маневра, - пожалуйста, милости просим. Но надеяться, что это ваше право возьмет да и остановит тяжелый трехмачтовик, который идет прямо на вас и не может ни замедлить ход, ни сойти с курса... Праведные боги, я никак не возьму в толк, чем вы думали, когда такое затевали...
      - Ну полно, полно вам, адмирал, - просительно улыбнулся Гарри. - Мы поступили скверно, и оба теперь в этом раскаиваемся. Ведь правда, Николас? - Принц коротко кивнул.
      Амос со вздохом покачал головой и, возобновив путь ко дворцу, спросил чуть менее ворчливо:
      - И что, скажите на милость, вы оба делали в порту в такое время, когда вам надлежит постигать науки под надзором доброго наставника?
      - Прелат Грэхем нынче отменил занятия, - с готовностью ответил Николас. - Они с отцом еще поутру затворились в кабинете, чтобы обсудить какие-то важные вопросы. А нам с Гарри дозволено было поудить рыбы.
      - И много наловили? - оживился Амос.
      - Еще бы! -кивнул Гарри. -А одну вытянули такую огромную! Жаль, вам не довелось ее у видеть.
      - Ну-ну, - усмехнулся Траск. А ты что скажешь, Николас?
      - Да не слушай ты его. Ничего стоящего мы не поймали, Амос, - с улыбкой отозвался принц. - Клев был плохой.
      - Хвала богам, - с чувством сказал Траск, - что сами вы нынче не пошли ко дну, на корм рыбам!
      - Ты будешь нынче на обеде? - спросил Николае, поспешив сменить тему.
      - Вероятно да.
      - Вот и хорошо. Бабушка теперь гостит у нас. - Сказав это, он украдкой бросил на адмирала лукавый взгляд и тотчас же поспешил отвести глаза.
      Амос так и просиял.
      - Да что ты говоришь?! Ну, тогда уж я всенепременно выйду нынче к обеду!
      Николас улыбнулся одним углом рта, и улыбка эта - насмешливая и немного высокомерная - сделала его еще более похожим на отца, принца Аруту, каким Амос запомнил его в дни осады Крайди.
      - Неужто это очередное совпадение? - притворно удивился Николас. - Ведь всякий раз, как подходит время твоего возвращения из плавания, бабушка спешит с визитом к матушке и отцу.
      Амос с усмешкой помотал головой.
      - Ничуть не бывало! Все дело в моем умелом обхождении с дамами, в моем обаянии, а перво-наперво - в моей красе, олухи вы этакие! - Все трое весело рассмеялись. - А теперь живо бегите да переоденьтесь в сухое платье! - напутствовал их Амос, сворачивая к одному из боковых входов в Крондорский дворец. - Мне тоже надо будет переменить наряд перед встречей с герцогом Джеффри, которому я должен отрапортовать о своем прибытии, и с твоей ба... то есть с твоим отцом. - И он заговорщически подмигнул Николасу.
      Гарри и Николас заторопились к другой калитке в ограде дворца - той, что вела к кухне и службам. Оттуда к покоям принца, где у сквайра была своя комната по соседству со спальней Николаса, вел самый короткий и безопасный из всех возможных пустей. При каждом их шаге в башмаках у обоих чавкала вода.
      Крондорский дворец вмещал в своей ограде множество строений, над которыми доминировал бывший замок, украшенный бойницами, многочисленными башнями и резными зубцами на толстых стенах. Времена, когда эта крепость подвергалась осадам воинственных недругов, давным-давно миновали, и потому внутреннее ее убранство за последние века претерпело весьма значительные изменения. Мало что теперь напоминало здесь о прежних кровопролитных войнах, и резиденцию принца Крондорского не один десяток лет тому назад по праву стали именовать уже не замком, а дворцом.
      Николас толкнул узкую кованую калитку в стене, и оба юноши очутились во дворе, где с наслаждением вдохнули ароматы свежей стряпни, доносившиеся из одноэтажного здания кухни. За время своей морской прогулки оба успели порядком проголодаться. Они миновали пекарню и мыльню, бревенчатые домики садовников и конюхов, прошли через один из небольших огородов и, поднявшись по ступеням, прокрались ко входу во дворец, которым пользовались лишь слуги. Николас меньше всего на свете желал бы теперь попасться на глаза кому-либо из приближенных отца, а при мысли о встрече с самим принцем Арутой зубы его начинали стучать сильнее прежнего.
      Когда юноши приблизились к двери, та распахнулась, и на крыльцо выбежали две молоденьких служанки, которые тащили за ручки корзину с грязным бельем. Николас посторонился и дал им дорогу, Гарри же окинул обеих весьма недвусмысленным взглядом и сопроводил его улыбкой, которую сам он считал неотразимой. Одна из прачек вспыхнула и смущенно хихикнула, другая же нахмурилась и закусила губу.
      Когда девушки сбежали по ступеням и направились по тропинке к мыльне, Гарри молодцевато подбоченился и кивнул им вслед.
      - Видел? - Его так и распирало от гордости. - Обе не прочь познакомиться со мной покороче. Просто они по-разному это выразили. Ну, каждая на свой манер.
      Однако слова его не вызвали у принца никакого сочувствия и интереса. Николаса сейчас заботило совсем другое.
      - Ах, оставь, пожалуйста, - вполголоса сказал он и, подтолкнув друга к распахнутой двери, сдавленным шепотом добавил: - Надо поскорее переодеться, а ты тут взялся любезничать со служанками. Ведь если кто-нибудь расскажет отцу, в каком виде мы вернулись... - Последние слова он произнес, уже взбегая вверх по узкой и крутой лестнице.
      - Нет, ты все же должен признать, что девчонки посмотрели на меня со значением, - не унимался Гарри, который опередил принца на несколько ступеней. - И будь у меня побольше времени, я оправдал бы самые смелые ожидания обеих.
      - Берегитесь, мамаши Крондора... - задыхаясь от быстрого бега, прошептал Николас, - наш красавчик Гарри... вышел на охоту... а потому прячьте ваших дочерей подальше... от его вожделенных взоров! - Он тихонько прыснул, зажав рот рукой, и опасливо огляделся по сторонам.
      После яркого света, заливавшего двор, в полутемном узком коридоре, куда они выбежали, обоим стало еще более зябко и неуютно. Николас и Гарри заторопились к следующей двери, которая вела непосредственно в покои принца Аруты и его семьи. Гарри приоткрыл тяжелые створки и быстро оглядел другой коридор, гораздо более широкий и светлый, чем первый. Он также оказался пуст, и сквайр смело шагнул в него и поманил своего господина за собой. Юноши на цыпочках приблизились к дверям в свои комнаты, между которыми в стенном проеме висело большое зеркало в тяжелой дубовой раме. Николас взглянул на свое отражение и всплеснул руками.
      - Ну и вид! Какое счастье, что мы не попали на глаза отцу!
      Гарри невозмутимо пожал плечами.
      - Часом раньше или позже, но он ведь все равно узнает о нашей проделке.
      Николас тяжело вздохнул, махнул приятелю рукой и толкнул дверь в свою комнату.
      В центре спальни, занимаемой принцем, стояла широкая кровать под балдахином. Полог из тонкой голубой кисеи был отдернут. Принц скользнул равнодушным взором по темно-синей, в тон оконным шторам, атласной накидке с богатой и затейливой вышивкой и заторопился к массивному резному гардеробу. Он быстро достал оттуда сухое платье и прошел в небольшую комнатку, смежную со спальней, где помещались вызолоченная снаружи и изнутри ванна на гнутых ножках в виде львиных лап, приспособление для отправления естественных надобностей, а также несколько шкафов, шкафчиков и полок и большое во всю стену зеркало. Николас торопливыми движениями сбросил с себя мокрую одежду и сапоги и стал растирать тело жестким льняным полотенцем. Он не без гордости оглядел в зеркале свое поджарое, мускулистое тело - тело взрослого мужчины - плечи, заметно раздавшиеся за последний год или два, грудь, покрытую темными курчавыми волосами, узкие бедра, длинные стройные ноги. Но тут взор его упал на левую ступню, которая была заметно короче правой и заканчивалась вместо пальцев пятью едва различимыми бугорками без ногтей, и это давно привычное зрелище заставило его нахмуриться и совсем по-детски шмыгнуть носом.
      Как ни старались, как ни бились все эти долгие годы лучшие лекари и искуснейшие маги Королевства, никому из них не удалось победить врожденное увечье, коим был поражен младший сын принца Крондорского. Чтобы хромота Николаса была менее заметна, придворный сапожник тачал для его левой ноги сапоги с более высоким каблуком, чем для правой, и кожу для них он брал более мягкую и тонкую, потому что злополучная ступня повиновалась принцу значительно хуже, чем другая, и в жестких, грубых башмаках он не смог бы даже и шевельнуть ею. Благодаря этим мерам, а также собственному усердию и унаследованным от отца быстроте, ловкости и силе, Николас ни в чем не уступал своим сверстникам, а во многом даже и превосходил их. Он блестяще владел клинком, став за последние годы достойным соперником принца Аруты, который некогда слыл лучшим фехтовальщиком Западных земель Королевства. Командующий дворцовым гарнизоном, носивший почетный титул мастера клинка, нисколько не грешил против истины, когда утверждал, что Николас давно превзошел в этом искусстве обоих своих старших братьев. Николас прекрасно плавал, ездил верхом и стрелял из лука, он без труда мог, если это требовалось, пройтись с дамой в танце через весь огромный дворцовый зал.
      Благодаря всему этому мало кто при дворе держал в памяти изъян Николаса. Постоянно помнили об этом лишь его родители да од сам, ибо сознание собственной ущербности, отличная от других, к которому примешивалось и смутное чувство вины, отравляли Николасу жизнь с тех самых пор, как он себя помнил.
      Он еще в детстве полюбил уединение и по возможности избегал общества других детей. В их взглядах ему всегда чудилась издевка, в их участии к нему - притворство. Если им случалось смеяться над какой-нибудь шуткой, он считал, что настоящая причина веселья - он и его хромота. Эти соображения, однако, не рождали в его сердце неприязни к ним, а лишь вызывали желание отгородиться от сверстников и уйти в себя. Со временем, превратившись в отрока, он понял, что замкнутость лишь привлекает к нему сочувственное или же злорадное внимание тех, от кого он так желал бы ничем не отличаться, и он стал проводить гораздо больше времени в среде придворной молодежи. Но все та же прежняя мнительность мешала ему держаться с ними непринужденно и вполне разделять их заботы и радости.
      Начав одеваться, Николас тряхнул головой и улыбнулся своим мыслям о том, как переменилась его жизнь за последний год, с тех пор как при дворе появился Гарри. Второй сын графа Ладлэнда оказался единственным из юношей, в чью искреннюю привязанность Николас поверил с первых же дней их знакомства, в чьей дружбе он никогда не усомнился: Гарри был слишком открыт и простодушен, чтобы таить в своем сердце зависть и неприязнь к кому-либо, он буквально излучал беззаботность и жизнелюбие, коих так недоставало самому Николасу. Арута не мог этого не отметить. Он внимательно присмотрелся к гостившему при дворе юноше и с одобрением отнесся к дружбе, которая возникла между ним и младшим из принцев. Поэтому, когда Гарри пришла пора возвратиться домой, Арута предложил графу Генри Ладлэнду оставить сына при дворе в качестве сквайра юного Николаса. Предложение пришлось графу по душе, и он с радостью на него согласился, ибо дома, в поместье Ладлэнд, от Генри-младшего не было никакого спасенья, и граф жаловался принцу Аруте на всевозможные проказы и бесчинства, в которые тот вовлекал еще и двоих младших братьев. Арута от души посмеялся над этими рассказами и справедливо заметил, что при всей озороватости Гарри его шалости никогда не имеют целью кого-либо унизить или даже просто задеть, что новоиспеченный сквайр добр и великодушен, а также ровен без высокомерия с теми, кто ниже его по положению, и без угодливости - с более знатными особами. Что же до его склонности ко всяческим шуткам и забавам, то принц счел ее всего лишь одним из проявлений природной жизнерадостности Гарри, благодаря которой они с замкнутым и слишком уж рассудительным Николасом прекрасно друг друга дополнят. Слыша такие похвалы в адрес своего отпрыска из уст самого принца, граф Ладлэнд едва не прослезился от радости. Таким образом вопрос о новом назначении Гарри был решен.
      Обоих юношей как нельзя более устроил такой поворот событий. Веселому и беспечному Гарри по-прежнему сходили с рук все его проделки, участником которых сделался теперь принц Николас. Юный сквайр, привыкший повелевать младшими братьями, рано или поздно стал бы командовать и Николасом, если бы этому не воспрепятствовал независимый и твердый характер принца, который, впрочем, лишь изредка позволял себе напоминать Гарри о разнице в их положении и отдавать ему приказания. Ведь сутью их отношений по-прежнему была искренняя дружба, а должность сквайра, иначе - высокородного слуги оруженосца при особе Николаса, на которую назначили Гарри, стала для обоих лишь формальным обрамлением этой дружбы.
      Николас обсушил волосы полотенцем и провел по ним жесткой щеткой. Его всегда радовало, что он так похож на отца, что у него такие же карие глаза, такие же прямые темные волосы, как у принца Аруты. Теперь же, оглядывая себя в зеркале, он подумал, что не прочь был бы поменять свою прическу на рыжую шевелюру Гарри. Его локоны, поди, давно уж обсохли и выглядят такими же пушистыми и мягкими, как всегда. Увидев Гарри, никто даже не заподозрит, что тот каких-нибудь пару часов тому назад свалился в воду. Принц еще раз придирчиво оглядел себя в зеркале, убедился, что волосы его по-прежнему влажны и напоминают тугую черную бахрому, свисающую до самых плеч, а потому являют собой улику против них с Гарри, со вздохом отложил щетку и прошел в свою спальню, а оттуда - в коридор. Там его уже поджидал Гарри, вовсю любезничавший с одной из младших горничных принцессы Аниты. Девушка явно тяготилась ухаживаниями Гарри, но не смела ему об этом сказать и стояла перед ним молча, с низко опущенной головой.
      Николас с усмешкой взглянул на Гарри, который расточал комплименты смущенной горничной, наклонив к ней кудрявую голову. Звук собственного голоса помешал ему расслышать шаги Николаса. Сквайр был уверен, что они с девушкой одни в пустом, широком коридоре. Николаса подавил вздох. Здесь, в покоях, занимаемых семьей принца Крондорокого, еще недавно что ни день царили суета и оживление. Но после того, как сестра Николаса Елена вышла замуж за старшего сына герцога Рэнского и уехала из Крондора вместе со своими веселыми, смешливыми фрейлинами, покои объяла тишина. Николас был очень привязан к сестре и скучал по ней. Отбытие же старших братьев-близнецов ко двору короля в Рилланон пять лет тому назад оставило его равнодушным, ведь Боуррик и Эрланд были гораздо старше него, и в ту пору у него с ними было мало общего. Боуррику предстояло со временем унаследовать трон и стать правителем Королевства Островов. Так решили принц Арута и его старший брат король Лиам, чей единственный сын утонул пятнадцатью годами ранее. Николас в который уже раз возблагодарил богов, за то, что те послали ему такого славного, веселого и смелого товарища, как Гарри Ладлэнд. Не будь здесь его, в пустынных комнатах, залах и коридорах этого крыла, да и во всем дворце можно было бы умереть со скуки. Если бы он только не был таким неутомимым дамским угодником и не хвастался бы без всякой устали своими победами, истинными и мнимыми!
      Николас нарочито громко откашлялся, и Гарри стремительно обернулся к нему. Девушка воспользовалась этим и поспешно удалилась, напоследок успев одарить Николаса благодарным взглядом.
      Принц посмотрел ей вслед и покачал головой:
      - Гарри, ну разве пристало тебе, пользуясь своим высоким положением, преследовать и донимать служанок? Ведь бедная девушка не чаяла, как ноги унести!
      - Ничего подобного! - с апломбом возразил Гарри. - Она была польщена моим вниманием, и если бы не твое появление...
      - Довольно, сэр! - резко прервал его принц. - Ты сам прекрасно знаешь, что не прав!
      Гарри давно усвоил, что в тех редких случаях, когда Николас сердился на него и позволял себе повысить голос, лучше было ему не прекословить. Он пожал плечами и заговорил о другом:
      - До обеда остался еще целый час. Надо как-то его убить. Чем бы нам заняться?
      - Да у нас ведь и выбора никакого нет: придется придумывать, как нам с тобой половчее выкрутиться.
      Гарри, все еще находившийся во власти недавних переживаний, не сразу понял, о чем говорил ему принц.
      - Выкрутиться? - растерянно переспросил он. - Но ты-то здесь при чем?
      - Нам ведь предстоит объяснить отцу, что приключилось с лодкой, - терпеливо пояснил Николас. Гнев его успел уже улетучиться без следа.
      - Ах, вот ты о чем! - усмехнулся Гарри. - Не тревожься и предоставь все мне. Я уж сочиню про это самую что ни на есть правдивую байку.
      - Так значит, не заметили? - тоном, не предвещавшим ничего хорошего, переспросил Арута. - Самый мощный боевой корабль Крондорского флота, трехмачтовик, находившийся меньше чем в сотне футов от вас?! - Оба провинившихся понурили головы, и принц Крондорский с шумом перевел дыхание. Неизменно сдержанный в обращении с придворными и слугами, с женой и ее матерью, он позволял своему гневу выплеснуться наружу лишь изредка, когда распекал нашкодивших детей. Сейчас он был не на шутку рассержен поведением Николаса и Гарри, чья проделка могла стоить им жизни.
      Николас легонько толкнул Гарри локтем и прошептал:
      - И это ты называешь правдивой байкой? Ты, часом, не переутомился, пока ее сочинял?
      Арута перевел взгляд на жену, ища у нее поддержки. Но оказалось, что принцесса все это время тщетно пыталась придать своему лицу суровое, осуждающее выражение. При виде двух притихших мальчишек, один из которых ерзал на стуле от смущения и не смел поднять глаз на отца, а другой, напротив, без колебаний принял на себя вид оскорбленной добродетели, она едва сдерживала улыбку. Она была так хороша в этот миг, что Арута невольно залюбовался ею, и суровая складка между его бровями разгладилась сама собой. Аните было уже за сорок, и в густых медно-рыжих волосах ее поблескивала седина, а в углах рта и под глазами обозначились морщины. Но голос принцессы был по-прежнему звонок, а стан - по-девичьи строен, и ее зеленые глаза, обращенные теперь на младшего сына, оставались ясными и чистыми, как лесные озера.
      Венценосная чета обедала в небольшой уютной столовой в кругу семьи и немногих из придворных. Арута не любил пышных и церемонных обедов в главном зале и старался устраивать их как можно реже. Но Крондорский дворец был так огромен, что даже в этой комнате, считавшейся совсем небольшой, за длинным прямоугольным столом могло бы поместиться еще два десятка человек. В отличие от главного зала, стены которого были увешаны знаменами с гербами всех герцогств Королевства Островов, оружием и военными трофеями, малую столовую украшали лишь несколько семейных портретов и небольшие по размерам пейзажи окрестностей Крондора, писанные маслом и заключенные в изящные рамы.
      Арута занимал свое обычное место во главе стола. Принцесса Анита сидела по правую руку от него. Место слева от принца было закреплено за Джеффри, герцогом Крондорским, лордом-канцлером двора и самым доверенным из помощников Аруты. Это был спокойный, рассудительный и добродушный человек, которого в Крондоре любили все без исключения. Он состоял на службе у Аруты уже восьмой год, а до этого а течение десяти долгих лет верой и правдой служил в Рилланоне его величеству королю Лиаму Первому.
      Слева от герцога чинно и величаво восседал прелат Грэхем, епископ ордена Дала, Щита Немощных, и член придворного совета. Этому сдержанному и немногословному, но неизменно строгому и требовательному наставнику Арута и Анита доверили воспитание всех своих сыновей. Нынче главнейшей своей заботой и обязанностью прелат почитал то, чтобы Николас, подобно своим старшим братьям Боуррику и Эрланду, постиг не только премудрости истории, математики, военных наук, но разбирался бы также в литературе, живописи и музыке. В течение долгих лет епископ не мог нахвалиться своим питомцем, который, благодаря большим способностям и прилежанию, а также уравновешенному характеру и отсутствию тяги к шалостям, делал блестящие успехи в учении. С появлением же при дворе Генри Ладлэнда, которого также поручили наставническим заботам прелата, принца точно подменили, и у святого отца что ни день стали возникать веские причины для недовольства обоими своими подопечными. Теперь старец то и дело косился на примостившихся рядом с ним юнцов, коим он всем своим видом старался внушить, насколько велика их очередная провинность и как слабы и неубедительны предложенные на суд собравшихся оправдания, если взять во внимание также и то, что, освободив их нынче от дневных занятий, он велел им потратить свободное время с пользой - читать друг другу вслух или повторять наизусть молитвы - и строжайше воспретил отлучаться из дворца.
      Напротив Николаса и Гарри сидели Амос Траск с принцессой Алисией, тещей Аруты. Бравый адмирал и вдовствующая принцесса на протяжении долгих лет легко и непринужденно флиртовали друг с другом, обмениваясь в присутствии посторонних то ни к чему не обязывающими любезностями, то беззлобными остротами, шутками и колкостями. На деле же их связывали гораздо более нежные и доверительные отношения, о чем знали решительно все, но говорить отваживались (разумеется, осторожным шепотом) лишь очень и очень немногие из придворных сплетников.
      Время не пощадило некогда прекрасного лица Алисии, избороздив его морщинами, и выбелило ее густые волосы, но несмотря на это, принцессу все еще можно было назвать весьма привлекательной, ибо ее гордая осанка, грация и благородство жестов, изящество черт оказались неподвластны годам. Голос Алисии был по-прежнему звонок, и когда в ответ на какую-нибудь шутку адмирала она весело смеялась своим серебристым смехом, а в глазах ее загорались лукавые искорки, окружающие с ласковыми, немного снисходительными улыбками обращали взоры к ней и Амосу Траску, радуясь тому запоздалому счастью, что выпало на долю пожилых любовников.
      Амос и Алисия, как всегда, были заняты друг другом и потому не слыхали слов Аруты. Адмирал склонился к уху возлюбленной и стал нашептывать ей что-то веселое, Алисия же закивала в ответ и, чтобы скрыть улыбку, прижала к губам льняную салфетку.
      Место по левую руку от адмирала было нынче отведено Уильяму, маршалу сухопутных войск Крондора, сыну названого брата Аруты. Кузен Уилл, как величали его все без исключения принцы и принцессы, весело подмигнул проштрафившимся юнцам. Он нисколько не разделял негодования Аруты и молчаливого неодобрения прелата Грэхема. К тому же, прожив в Крондоре два десятка лет, он хорошо помнил, как часто праведный гнев Аруты обрушивался на головы неугомонных близнецов Боуррика и Эрланда в пору их беспокойного отрочества. Мужая, мальчишки пробовали свои силы в проказах и шалостях, и Уилл считал это в порядке вещей. Николаса же отец распекал впервые, и мальчишка, не привыкший слышать из уст родителя такие суровые речи, был явно расстроен и подавлен. Уилл решил прийти кузену на помощь и шуткой разрядить гнетущую обстановку, и потому он веско, глубокомысленно изрек, протянув руку к блюду с ломтями хлеба:
      - Великолепная стратегия, сэр Гарри. Никаких лишних деталей, только самая суть.
      Николас, чтобы не расхохотаться в ответ на это замечание, отрезал себе изрядный кусок жаркого и поспешно отправил его в рот. Краем глаза он заметил, как Гарри, явно с той же целью, торопливо, едва не расплескав вино, поднес к губам кубок.
      Все это не укрылось и от взгляда Аруты, и принц, снова нахмурившись, отчеканил:
      - Вы оба понесете заслуженное наказание. Надеюсь, это заставит вас впредь бережно относиться как к имуществу королевского дома, так и к собственной жизни.
      Николас и Гарри обменялись быстрыми красноречивыми взглядами, поняв друг друга без слов. Оба имели все основания надеяться, что, раз уж их не подвергли наказанию немедленно, то принц ввиду своей крайней занятости того и гляди попросту о нем забудет, как бывало уже не раз после их менее серьезных провинностей.
      Крондорский двор был в Королевстве Островов вторым по значению после Рилланонского, где правил король Лиам. Арута практически единолично управлял Западными землями огромной страны, руководствуясь при этом лишь общими указаниями Лиама. В течение дня принцу порой случалось принимать множество ответственных решений, отправлять важные депеши и составлять ответы на полученные, выслушивать доклады вассалов и министров, забывая об отдыхе, сне и еде. Где уж тут упомнить о наказании, которое он посулил двум озорникам.
      Принц хотел было обратиться с каким-то вопросом к герцогу Джеффри, но тут в столовую торопливой походкой вошел маленький паж в пурпурной с желтым ливрее и что-то зашептал на ухо придворному мастеру церемоний барону Джерому. Глаза всех присутствовавших обратились к последнему, и он, выслушав пажа, коротко кивнул, поднялся со своего места, отложил салфетку и направился к Аруте. Лицо принца исказила гримаса досады. Он понимал, что случилось нечто важное, из ряда вон выходившее, иначе его не стали бы беспокоить во время трапезы, но необходимость прерывать обед в дружеском кругу ради пусть даже самого неотложного из дел, которым все равно не видно было конца, не могла не вызвать его раздражения.
      - Ваше высочество, - сказал барон, - двое путников, явившихся издалека и остановленных стражей у главного входа во дворец, желают незамедлительно иметь с вами беседу.
      - Кто они такие? - спросил Арута.
      - Они отрекомендовали себя друзьями его высочества принца Боуррика.
      Брови Аруты медленно поползли вверх:
      - Друзья Боуррика? - Он растерянно взглянул на жену и пожал плечами. - Надеюсь, у них есть имена или прозвища?
      Мастер церемоний вздохнул:
      - Они назвали себя, ваше высочество. Их имена - Гуда Буле и Накор-исалани. - В голосе его прозвучало явное неодобрение, когда он, помедлив, добавил: - Кешианцы.
      Арута все еще пребывал в замешательстве, силясь вспомнить, кем могли доводиться его старшему сыну эти незваные пришельцы. Из затруднения его вывел Николас, звонко воскликнувший:
      - Отец, так ведь это наверняка те самые люди, что помогли нашему Боуррику, когда он попал в руки торговцев невольниками в Кеше! Помнишь, он нам всем об этом рассказывал?
      Арута улыбкой и кивком поблагодарил Николаса за подсказку.
      - Ну конечно же, это они! - Он повернулся к Джерому: - Немедленно прикажи привести их сюда!
      Барон подал знак пажу, и мальчишка со всех йог помчался выполнять приказание.
      Гарри, сгорая от любопытства, шепотом спросил у Николаса:
      - Что это еще за история с твоим братом? Какие такие работорговцы?
      Николас покосился в сторону отца, убедился, что тот занят разговором с канцлером и не смотрит в их сторону и едва слышно ответил:
      - Это было давно, девять лет назад. Боуррик был послан в Кеш с важной миссией, и его похитили разбойники, которые не знали, кто он и откуда. Хотели продать его в рабство. Но он сбежал от них, и явился ко двору императрицы, и спас ей жизнь. А эти двое, что сейчас сюда придут, очень ему помогли.
      Любопытство Гарри было удовлетворено лишь отчасти. Но он не решался прямо теперь спросить друга о подробностях тех событий, чтобы перешептываниями с ним лишний раз не привлечь к себе всеобщего внимания, ведь это неизбежно напомнило бы Аруте об их провинности и о наказании, которому он грозился их подвергнуть.
      Маленький паж вскоре вернулся в сопровождении двух мужчин в оборванной и грязной одежде. Один из них, высокий, широкоплечий, жилистый, в потертых кожаных доспехах, помятом и поцарапанном шлеме, с двумя кинжалами у пояса и выглядывавшей из-за спины рукояткой меча, явно был когда-то бравым воякой. Он честно и открыто, хотя и с некоторой робостью, обвел всех сидевших за столом своими выцветшими голубыми глазами и тотчас же смущенно потупился. Спутник его выглядел и вел себя совершенно иначе, чем воин-ветеран. Ни по платью - грязному, в прорехах короткому голубому балахону, - ни по чертам его узкого, лукавого личика никто -не смог бы догадаться о роде его занятий. Был он хил и тщедушен, ноги имел на редкость тонкие и кривые, а его лысая макушка едва доходила до плеча старого солдата. Однако ему было явно не занимать смелости и уверенности в себе. Узкие черные глаза его перебегали с одного лица на другое, с предмета на предмет, и на лице застыло такое мечтательное, отсутствующее выражение, словно он был здесь совсем один и пришел лишь затем, чтобы полюбоваться роскошным убранством комнаты. Немного помешкав, оба прошли вперед и, не доходя нескольких шагов до стола, солдат робко и скованно поклонился Аруте. Забавный коротышка рассеянно, машинально, явно думая о чем-то своем, повторил движение своего спутника.
      Арута поднялся со своего стула навстречу гостям и с улыбкой их приветствовал:
      - Добро пожаловать.
      Воин покосился на своего спутника, но тот продолжал озираться вокруг все с тем же отсутствующим выражением на забавном личике, походившем на мордочку лисенка, и было очевидно, что он вовсе не собирался отвечать на приветствие принца. Смуглые щеки ветерана, изборожденные морщинами, залил румянец стыда. Ему стало явно не по себе. Наверняка он сейчас дорого бы отдал за возможность унести отсюда ноги. Помешкав еще мгновение и набрав в грудь воздуха, он с великим трудом выдавил из себя: