— Колдовство! — крикнул командир. — Это ведьма!

Он поднял скрещенные в запястьях руки в традиционном жесте, защищающем от враждебных чар, как раз в тот миг, когда женщина снова прикоснулась к золотому обручу на шее.

Ее жест как будто разбудил все силы зла. Ветер взвыл так, словно дракон из легенды принялся заглатывать небо, раздался треск, напоминающий треск рвущейся ткани, и женщина с юношей исчезли, будто их не бывало.

Татагрес воспользовалась силой, затраченной Анскиере на создание заклятия, чтобы перенести себя и Эмиена далеко от побережья Скалистой Гавани.

Килмарк смачно выругался и бросил лук.

Но исчезновение двух человек было лишь началом: чары, которые женщина использовала, чтобы скрыться, нарушили равновесие природных стихий.

Над морем завыл ветер, гудя над скалами, дюнами и прибоем. Ураган начал сбивать с ног людей и лошадей, вырывать с корнем деревья, будто стебельки травы. Килмарк упал на колени; его слепил подхваченный ветром песок, он закрыл лицо руками. Где-то справа колотила копытами лошадь, кто-то кричал от боли, но эти звуки были еле слышны. Мгновение спустя Килмарк увидел, что к берегу мчатся огромные волны и над их гребнями разлетаются тучи брызг. По лицу короля хлестнули холодные струи дождя, и он понял: на острове бушуют силы, усмирить которые может лишь маг, повелевающий погодой. Все люди у обледеневших прибрежных скал запросто могут утонуть.

Килмарк сорвал пояс, которым была перетянута его рубашка, и прижал ткань к лицу, чтобы защитить глаза. Ветер пытался вырвать пояс из его пальцев, но Килмарк все-таки завязал концы повязки на затылке и выпрямился, повернувшись лицом к ветру.

Он едва мог переставлять ноги, его жалил летящий песок, оглушал рев бури, ему приходилось бороться за каждый шаг. Еще никогда на памяти Килмарка на Скалистую Гавань не обрушивался такой жестокий шторм. Конечно, погибнут не все, но при мысли о неизбежных потерях королю хотелось бешено ругаться.

Наконец он наткнулся на одного из своих воинов. Ветер вопил, как человек на дыбе, заглушая все остальные звуки и не давая королю подбодрить своих людей. Вместе со вцепившимся в его пояс уцелевшим воином Килмарк двинулся на поиски остальных. Вскоре выжившие сбились в тесную группу, которая, борясь с ураганным ветром, сумела отойти от разъяренного моря под прикрытие дюн. Но и там ветер бешено выл и стегал по плечам и спинам людей, словно кнутом. Широко расставив ноги, Килмарк перевел дух и сдернул повязку, защищавшую лицо.

Шестеро его воинов скорчились под прикрытием скал, потрепанные, предельно измученные, все в крови. Один из лучников, сброшенный с седла, упал на свой колчан; из его бедра торчало сломанное древко стрелы. А около семидесяти отборных воинов Скалистой Гавани, возможно, все еще боролись за свою жизнь. Больше того — из-за колдовства женщины и беспечности дозорных, не выполнивших свой долг, опасность нависла над всей Скалистой Гаванью.

Килмарк сжал кулаки, его губы скривились в зловещем оскале, и собравшиеся вокруг короля люди похолодели. Но голос Килмарка по-прежнему звучал уверенно и властно, когда он гаркнул, перекрывая рев шторма:

— Соберите остальных и отнесите раненых подальше от берега!

Воин, к которому обращался король, кивнул и немедленно принялся выполнять приказ.

Килмарк не задержался, чтобы проверить, как тот справится. Беспокоясь за свой остров, он покинул укрытие между дюн, не оглядываясь, продрался сквозь колючий кустарник, поднялся выше по склону — и оттуда с ужасом увидел, что сотворила колдунья со Скалистой Гаванью.

Повсюду свирепствовал ураган, и Килмарк подумал, что женщина наверняка воспользовалась силой заклинания Анскиере, чтобы перенестись в безопасное место. Последствия ее колдовства были просто катастрофическими. Весь горизонт, насколько хватало глаз, потемнел от надвигающихся туч; шторм приближался со страшной скоростью. Килмарк много раз слышал байки бывалых людей, но только однажды ему рассказывали о подобном шторме: о нем вспоминал старый морской волк, заявлявший, будто пережил бурю в Тьерл Эннете. Невероятно, но именно такое бедствие обрушилось сейчас на Скалистую Гавань.

Килмарк стряхнул оцепенение, снова двинулся напролом через кусты, и ему повезло: вскоре он наткнулся на сорвавшуюся с привязи лошадь. Он схватил ее за узду, взлетел в седло, не коснувшись стремян, и хлестнул поводьями по шее животного. Подгоняемая болью и страхом, лошадь помчалась вперед, а Килмарк безумным криком заставлял ее скакать все быстрей и быстрей.

Кроме обитателей немногих разбросанных в низинах домов, люд Скалистой Гавани в основном селился на возвышенностях. Но несколько семей, оставшихся бездомными после бури, вызванной волшебством Анскиере, все еще ютились в складах у пристани. Если море затопит берег, они наверняка погибнут.

Обгоняя надвигающийся шторм, спеша так, будто за ним гнались Проклятые Кором, Килмарк продолжал нахлестывать лошадь. Он поклялся, что успеет вовремя и спасет своих подданных. А еще он поклялся душами тех, кто погиб сегодня на побережье у скал, что любой, кто впредь осмелится прийти сюда за волшебником Анскиере, заплатит за это жизнью — все равно, будь то мужчина, женщина или ребенок.

Топор, свистнув, врезался в старый березовый пень, стоявший у дверей хижины. Телемарк выпрямился, откинул волосы с разгоряченного лица и прислонился к поленнице. В воздухе веяло первым осенним холодком, значит, стоило наколоть побольше дров — зима была уже не за горами. Но нынче поленница получилась выше, чем в прошлые годы, почти по пояс леснику: больному мальчику требовалось тепло. Если верить приметам, зима нынче выдастся суровая, даже здесь, к северу от Фурлейнских гор. Суровая и многоснежная. Зато мех зверей будет густым и пышным, и охота — знатной.

Телемарк хотел снова поднять топор, как вдруг замер, крепко сжимая топорище. В чаще смолкли фазаны. Лесник прислушался, потом взглянул на небо, чтобы увидеть, нет ли там охотящегося ястреба. Мгновение спустя фазаны с шумом взвились в воздух — а ведь эти птицы имели привычку в случае опасности затаиваться и ждать, — и почти сразу Телемарк понял, что их испугало.

Над вершинами деревьев с тоскливым воем пронесся ветер, срывая ветки, листья и сухие сучья. Телемарк еще никогда не видел, чтобы буря разразилась так внезапно, и, полный тревожных предчувствий, бросил топор и устремился к хижине.

Но ветер настиг его раньше. Не успел Телемарк добежать до двери, как в его спину словно ударил боевой молот. Лесник споткнулся, прокатился по земле и врезался в крыльцо. Весь в синяках, порядком ошеломленный, он со стоном попытался встать, а взбесившаяся стихия продолжала осыпать его листьями и ветками. Под напором ветра кожаные петли двери лопнули, словно бумажные, металлический засов сорвало и унесло прочь. Телемарк с ужасом понял, что на лес обрушился не простой, а магический ураган.

Отчаянно беспокоясь за Джарика, лесник поднялся, ухватился за дверной косяк и переступил через порог. Его глазам предстало ужасное зрелище. Ветер бесновался в тесной хижине, как злобный демон: он скинул с полок бутыли с травяными настоями, в один миг уничтожив плоды многолетних трудов, сорвал висящие на стенах инструменты и оружие. Медные горшки перекатывались по полу, круша все на своем пути, со звоном ударялись о стены.

Быстро окинув взглядом свое разоренное жилище, Телемарк огляделся по сторонам в поисках мальчика. Возле очага валялось перевернутое кресло, подушки упали опасно близко к огню, а рядом с ними лежал Джарик, полуприкрытый одеялами, которые хлопали на ветру, будто крылья летучих мышей.

Телемарк крепче вцепился в косяк, чтобы удержаться на ногах. Его ладони горели от заноз, но ветер, кажется, был уже не таким сильным… Не успел лесник об этом подумать, как волшебный ураган стих так же внезапно, как и налетел.

На полу хижины, среди раскиданной утвари, которую Телемарк собирал и мастерил долгие годы, еще несколько мгновений кружилась волчком крышка от сковороды. Наконец она со звоном упала, и в наступившей тишине Телемарк в сердцах пнул ее ногой. Потом прислонился к стене, которая не смогла защитить его жилище, и вытер с лица злые слезы.

Лесник не всегда жил в глуши, и его опыт подсказывал ему: ураган разразился из-за большого колдовства. Где-то столкнулись две противостоящие друг другу магические силы, и это столкновение нарушило равновесие стихий. А его дом пострадал из-за того, что мальчик, которому Телемарк дал приют, каким-то образом связан с этими колдовскими делами.

Телемарк сжал кулаки, придя к неизбежному выводу: Джарику небезопасно здесь оставаться. Кем бы он ни был, враги малыша были не по зубам простому леснику, даже тому, который лечил когда-то наемников в армии герцога. Телемарку нелегко далось такое решение, но наконец он понял: если в дело и впрямь замешаны колдуны, в одиночку он не сможет защитить Джарика от опасности.

В лесу подал голос фазан, вернувшийся на поляну, с которой его выгнал ураган. Убедившись, что опасность миновала, Телемарк наклонился над Джариком. Хотя мальчик был без сознания, похоже, он не очень пострадал; впрочем, с уверенностью трудно было сказать. Крепко сжав губы, с тем выражением лица, с каким он когда-то ставил силки на певчих птиц по приказанию герцога, Телемарк поднял паренька с пола и положил на кровать в углу.

Потом подошел к окну. Повсюду валялись сломанные ветви, но зеленая стена леса стояла непоколебимо, как раньше. Тени только начали удлиняться; если Телемарк поторопится, он успеет переправиться через реку до заката и попадет в Корлин, прежде чем закроют городские ворота. Лесник уже привязался к Джарику, но чем скорее он поручит мальчика заботам послушников Кора, тем будет лучше и для него самого, и для его подопечного.

Не задерживаясь, чтобы навести порядок в хижине, Телемарк повесил на пояс меч, закинул за широкие плечи лук и колчан и закутал мальчика в одеяла. Он поднял Джарика на руки, осторожно перешагнул через обломки двери и зашагал по тропе, ведущей к городу.

Скоро эта тропа вышла на главный тракт, который пересекал лесную лощину. Тут царил странный для полудня полумрак, и Телемарк нахмурился, заколебался и поудобнее перехватил Джарика. Он чувствовал: что-то здесь не так. На небе не было ни облачка, однако свет, пробивавшийся сквозь дубовые кроны, был слишком тусклым. И среди дубовой листвы не мелькали суетливые белки, хотя желудей тут росло не меньше, чем гальки на морском берегу.

Телемарк настороженно замер. Слева, за густым кустарником, ему внезапно послышался шум шагов — настолько легких, что даже дикий зверь мог бы не услышать этого тихого звука. Лесник быстро положил Джарика и натянул на лук тетиву. Потом вытащил меч и воткнул его в мох — так, чтобы эфес был под рукой.

После этого он принялся ждать.

За кустами явно прятался не обычный разбойник: он наделал бы больше шума; возможно, вспугнул бы птиц и встревожил белок… И как объяснить этот странный приглушенный свет? Пока Телемарк пытался найти разгадку, вокруг еще больше стемнело, как будто надвигалась ночь. Медленно и осторожно лесник вытащил стрелу из колчана. Знакомая тяжесть лука должна была подействовать на него успокаивающе, но у Телемарка вспотели руки, когда он наложил стрелу на тетиву.

Натянув тетиву, лесник замер. Стрела, нацеленная на кусты, не дрожала, словно он охотился на обычную лань. Но холодок дурного предчувствия, пробегавший по спине Телемарка, говорил ему, что сейчас его цель — не зверь.

Опять раздался едва различимый звук, с каким мог бы упасть сухой лист, и в полумраке засияла пара оранжевых, словно горящие угли, беспощадных глаз. Телемарк приготовился к выстрелу, зная, что ему конец. Это был демон ллондель, защититься от нападения которого не мог ни один смертный.

Но не успел Телемарк пустить стрелу, как в его разум вторгся посланный демоном образ, раскаленный и обжигающий, как огонь.

«Положи оружие, смертный».

Лесник не послушался прозвучавшего в мозгу приказа, хотя его забила дрожь, на лбу выступил холодный пот и влажные волосы прилипли к вискам. Однако, помня о лежащем у его ног мальчике, Телемарк все-таки нашел в себе силы выпустить стрелу. Тетива запела, и ллондель заставил лесника услышать в этом звуке пронзительную тоску. Стрела с шелестом ушла в кусты, а в следующий миг раздалось сердитое шипение демона.

Пылающие раскаленные глаза ллонделя гневно уставились на Телемарка, и демон заставил человека увидеть ужасную картину.

Телемарк закричал, когда листва леса Сейт пожелтела, а величественные деревья оказались вырваны из земли. Почерневшие корни торчали, словно угрожающе растопыренные пальцы, за Красной рекой пылал и дымился Корлин. И все это случилось из-за стрелы, бездумно выпущенной в существо, которое не желало человеку зла.

Картина исчезла, лесник понемногу пришел в себя, но эхо его полного муки вопля все еще продолжало звучать. Телемарк, дрожа, поднял голову и увидел, что закутанный в плащ ллондель стоит прямо перед ним. На лесника в упор уставились зловещие оранжевые глаза, и ему с трудом удалось выдержать этот взгляд.

— Что тебе нужно? — прохрипел лесник и быстро посмотрел на Джарика.

Похоже, мальчик был цел, но меч, воткнутый в землю, исчез — ллондель явно не желал рисковать зря.

«Не неси юного огненосца к голубым плащам», — мысленно сказал леснику демон.

— Что? — Телемарк развел руками, чтобы показать, что не понимает смысла приказа.

Ллондель поднял палец — тонкий и серый, как обросшая лишайником веточка, — и указал им на Джарика.

«Не неси!» — Эти слова сопроводил образ вырванных с корнем деревьев и запах пожара, напоминавшие о могуществе демона.

Лесник шагнул назад, не в силах совладать с отчаянным страхом, чувствуя себя птицей, пойманной в силки. Как он может не передать мальчика, вовлеченного в колдовские дела, на попечение послушников святилища Кордейна? Оставить его у себя — значило рискнуть его жизнью, но ллондель ясно предупредил, чем грозит ослушание.

Потом Телемарк вдруг почувствовал, как на него снизошло ощущение покоя, — то была явная попытка подействовать на него не угрозами, а добром. Но ни один здравомыслящий человек не станет доверять демонам.

Телемарк не знал, как вырваться из ловушки, однако покачал головой.

— Извини, — сказал он твердо. — Я не могу оставить мальчика здесь. Ему нужен хороший уход, к тому же оставаться в лесу для него небезопасно.

Ллондель издал громкую трель и внезапно достал меч лесника из складок своего темного плаща. Он протянул человеку оружие рукоятью вперед и зашипел обиженно и печально.

«Так уходи».

Телемарк заколебался, не зная, что у демона на уме, и боясь протянуть руку к мечу.

Демон нетерпеливо ткнул рукоять ему в грудь.

«Человек — дурак, — мысленно заявил он. — Бери».

Стараясь не испугать демона резким движением, лесник потянулся за мечом. Но едва он коснулся рукоятки, как посланные демоном образы вонзились в его разум, словно выщербленное лезвие топора.

Чужими глазами Телемарк глядел на густой лес, но ни деревья, ни небо, ни запах влажной зелени не были похожи на те, к которым привык лесник. Чаща была полна размытых лиловых теней, тут и там свисали петли лиан, на листьях мерцали пятна красноватого света, в зарослях перекликались диковинные животные. Телемарк понял, что он видит родину ллонделя, лежащую в неизмеримой дали от Кейтланда.

Внезапно странный лес озарила ослепительно яркая вспышка, раздался разрывающий барабанные перепонки пронзительный звук. Деревья исчезли, и Телемарк увидел яростную мощь огней Кордейна перед Великим Падением. Но ллонделям огни принесли не спасение, а плен, изгнание и муки. Оцепеневший Телемарк увидел, как огни, похожие на куски раскаленного железа, взлетели в бархатные черные глубины небес, как потом, описав дугу, они рухнули вниз, чтобы никогда больше не восстать.

В глазах Телемарка потемнело, в груди вспыхнула боль, когда он вдохнул колючий воздух — слишком сухой, разреженный и холодный по сравнению с воздухом его родных лесов. Вместе с первыми ллонделями, очутившимися в Кейтланде, он выполз из-под обломков двигателя огромного разбитого звездолета, зарывшегося в снег на склоне холма. Образ задрожал и расплылся, перед мысленным взором Телемарка пронеслись целые столетия истории ллонделей. Подавленный раскручивающимися перед ним событиями, лесник остро ощутил безумную тоску по пурпурным закатным теням родного мира, который казался ллонделям потерянным навсегда. Его сердце разрывалось от горя, какого не знавал ни один человек, слезы ручьями текли по его щекам. Но когда ему показалось, что сейчас он сгинет в пучине отчаяния, в которую швырнул его демон, перед ним появилась новая картина.

Из тьмы возник человек — и Телемарк увидел серебряные волосы и суровые печальные черты Стража штормов Эльринфаэра. Но руки волшебника были скованы, его лишили магической силы, поэтому тьма поглотила весь мир и больше уже не рассеивались. Обезумев от ужаса, лесник закричал — и в ответ на его крик вспыхнул огонь.

Телемарк прикрыл руками лицо, когда его захлестнул алый поток пламени, но его пальцы пожрал огонь, и он не смог защитить глаза. Огненный вихрь становился все неистовей, а в центре пожара стоял одетый в лохмотья человек, чьи длинные волосы струились потоком расплавленного золота. Вздрогнув от удивления, потрясенный Телемарк узнал темные глаза Джарика, сына Керайна… Еще мгновение — и образ, посланный ллонделем, исчез.

Телемарк пришел в себя, разлепил мокрые от слез ресницы и понял, что он сидит на деревянном стуле в своей хижине, а лук и меч лежат у его ног. Дрожа от потрясения, он с недоумением огляделся и увидел, что кто-то навел порядок в его жилище, даже все склянки с травами целехонькие стоят на полках. Если бы не сорванный с двери засов, магическая буря и встреча с ллонделем могли бы показаться ему просто дурным сном…

Телемарк с трудом поднялся на ноги, и на кровати в углу тут же шевельнулся Джарик. Карие глаза впервые взглянули на лесника вполне осмысленно, Телемарк же смотрел на Джарика со смесью сочувствия, испуга и некоего благоговения. Большинство образов, посланных ллонделем, нелегко было понять, но самое главное лесник понял: с тех пор как Страж штормов Эльринфаэра оказался в ловушке, в этом мальчике заключалась последняя надежда ллонделей на возвращение из изгнания, которое началось еще во время Великого Падения. Демоны ни за что не позволят, чтобы Джарик попал в руки жрецов.

Не в силах забыть ревущий беспощадный огонь, Телемарк настороженно наблюдал, как мальчик приходит в себя. Лесник был готов к чему угодно, но первая реакция Джарика оказалась самой естественной.

Поняв, что он находится в незнакомой хижине, мальчик вцепился в одеяло и сморщил лоб, словно пытаясь вспомнить, что же с ним произошло. Телемарк быстро взял его за руку.

— Успокойся, — негромко сказал он. — В последние дни тебе пришлось нелегко. Как ты себя чувствуешь?

Ему не удалось успокоить больного. Джарик нахмурился сильнее, как будто пытаясь подыскать нужные слова, и наконец тихо, испуганно признался:

— Я не помню, кто я…