Аритон поспешно заслонил собой Джирета.

— На правах наследного принца я тебе приказываю ни во что не ввязываться.

Выхватив меч, он спрятался за самое толстое дерево из росших поблизости — раскидистый бук, прикрывая Джирета, как щитом, своим телом. Остальные десять бойцов окружили их обоих.

Гибель гонца ясно показала, чем кончились бы их поиски уцелевших женщин. Ловушки итарранцев могли подстерегать на каждом шагу. Оставалось уповать на собственные стрелы и на скорые сумерки. Аритон не отваживался применить свой дар: рукотворные тени сразу бы привлекли внимание Лизаэра, и тогда проклятие Деш-Тира со всей силой запылало бы в них обоих, подталкивая к поединку.

Трое бойцов с луками и полными колчанами стрел полезли на дерево, чтобы выследить и уничтожить вражеского арбалетчика. Самого низкорослого Аритон подсадил, ибо ему было никак не допрыгнуть до ближайших ветвей.

Повелитель Теней напряженно раздумывал над странным поведением врага.

— У них наверняка хватает и стрел, и стрелков. Чего же тогда они мешкают? Почему не уложили нас сразу, как только мы здесь появились?

— Потому что они привыкли воевать за деньги, — мрачно усмехнулся Мадрей. — Поди узнай, чья стрела убила нас. А им платят за каждый скальп. У них даже случаются драки из-за добычи.

Самые меткие стрелки наемников, скорее всего, по-прежнему выжидали, затаившись на вершинах скал или в той же пещере, готовые быстро переместиться, куда прикажут.

— Стрела была с красным оперением, — добавил Джирет.

— Они бросили против нас людей Пескиля, — пояснил другой боец. — Нас скоро окружат, если уже не окружили. Они пойдут на нас сплошной цепью, потому что их гораздо больше, чем нас.

Боец указал на Алитиель.

— Надеюсь, вы умеете сражаться.

— Вскоре узнаете, — уклончиво ответил Аритон, не желая признаваться, что больше рассчитывает на рукотворные тени.

Построение магической защиты требовало времени и сосредоточенности, а как раз времени-то у него уже не оставалось. Со стороны рощи, выходящей к скалам, промелькнули тени. Острый глаз Аритона заметил блеск металла. Враги наступали. Но еще раньше его ухо уловило нечто более страшное: крики и отдаленный звон оружия, донесшиеся с низовья реки.

— Никак, люди Каола? — встревоженно спросил Мадрей и, не получив ответа, стал рассуждать вслух: — Эт милосердный, почему же они решились на открытый бой? Итарранская армия по-прежнему висит у них на хвосте. Неужели Каол не понимает, что сражение на два фронта их погубит?

Непременно погубит, и Аритон об этом знал. Но никаким боевым опытом, никаким здравым смыслом Каолу было не удержать обезумевших от горя и ярости отцов, увидевших, что с их убитых сыновей содраны скальпы. Бойцы кланов бросятся в погоню за головорезами Пескиля, еще не зная о трагедии в пещере. Горе затмевает разум, не оставляя ничего, кроме жажды мести. Аритон знал и об этом.

— Остается лишь молить о том, чтобы Стейвен не пошел сюда со своим отрядом, — вздохнул Повелитель Теней.

Враги не заставили себя долго ждать. На Аритона выскочил рослый человек с грубым лицом, столь же грубо сработанным мечом и отвратно пахнущими кольчужными рукавицами. Алитиель зазвенел, отражая удары. Противник Аритона мог подмять его одним своим весом, и Повелитель Теней вынужден был действовать хитростью. Его ответный удар был лишь прикрытием для уловки, которую он и применил. Аритону удалось оторваться от противника, а следующий его удар вывел наемника не только из боя, но и из жизни. Аритон высвободил меч, обошел корчившееся в судорогах тело головореза и вступил в новую схватку.

Сражавшийся рядом деширец, которому хватало своих забот, все же улучил момент и, приблизившись почти вплотную к Аритону, сказал:

— Эльвед проспорил заклад. А откуда магистр Халирон узнал, что вы здорово умеете сражаться?

— Давай сначала выберемся отсюда, тогда и спросим у него, — ответил Аритон.

Обоим было не до шуток. И все же улыбка бойца безошибочно показывала: он не разочаровался в принце и верит, что тот сумеет защитить Джирета.

Но надолго ли? Числом враги явно превосходили их и могли рассчитывать на подкрепление. Дополнительные силы уже двигались сюда, Аритон это видел. К тому же из-за Джирета ему приходилось держаться вблизи бука, что лишало его возможности действовать в полную силу. Мох и корни мешали двигаться, а трупы противников лишь добавляли сложностей. Лучникам на дереве было легче, но к этому времени один из них уже был убит и висел вниз головой, запутавшись в ветвях. Невидимый вражеский арбалетчик оставался жив и продолжал стрелять. Где он засел, сказать было трудно. Аритон не мог ни на секунду оторваться от сражения, которое вел. Он слышал, как над головой просвистела очередная стрела арбалетчика и вниз полетели срезанные ею листья.

Скоро здесь появятся и другие арбалетчики, а люди Каола вряд ли подоспеют вовремя, чтобы спасти наследника Стейвена. Они даже не знают, что Джирет здесь. Аритон отбил удар противника и ступил на скользкий покров влажных листьев. Стрела, пущенная с дерева, очень вовремя ударила головореза по остроконечному шлему. Тот упустил момент атаки, и Аритон выскользнул, отделавшись царапинами. Стоявший за ним Джирет выхватил кинжал, готовый вступить в схватку.

— Не сейчас, Джирет, — осадил его Аритон. — Это не твой бой.

Теперь Повелителю Теней противостояли трое. Он пригнулся, пропуская удар первого; раненым плечом ощутил толчок второго и оказался лицом к лицу с третьим. Когда-то в Картане Аритон оказался в схожей ситуации и едва не погиб.

Он должен сделать магию орудием убийства или позволить Джирету и бойцам Стейвена погибнуть, став жертвами проклятия Деш-Тира.

Аритон резко повернул меч, и лезвие Алитиеля ударилось о лезвие вражеского меча. Противник, далеко не новичок в сражениях, предвидел, что принц попытается выбить оружие у него из рук. Головорез стал наседать, но Аритон ударил его правой ногой и, чуть развернув, толкнул вбок. Верзила врезался в двух товарищей, и удары, предназначавшиеся Аритону, достались ему. Пары колотых ран в боку хватило, чтобы он рухнул, увлекая за собой застрявшие мечи соратников и их самих. Четвертым стал еще один головорез, натолкнувшийся на эту груду тел и потерявший равновесие.

Воспользовавшись недолгой передышкой, Аритон бросил меч, подпрыгнул, схватился за ветку и сильно качнулся. Ногами он сбил очередного итарранца, опрокинув того на головореза, противостоявшего Мадрею.

— Охраняй Джирета, — приказал старику Аритон. — Отсюда мне этого не сделать.

— Вы знаете заклинание, творящее чудеса? — проворчал Мадрей, продолжая отбиваться.

Он встал на место Аритона и, сделав вид, будто ранен, пригнулся и нанес неожиданный удар. Вражеской кровью забрызгало листья, ствол и Джирета. Мальчик с удивлением смотрел, как наследный принц карабкается на дерево, не понимая, зачем он это делает. Ведь трое лучников были уже мертвы, сраженные арбалетными стрелами.

Новая стрела, просвистев у Аритона над самой головой, чиркнула по коре ствола. Аритон ободряюще улыбнулся Джирету, который тревожно следил за ним. С проворством моряка Повелитель Теней вскарабкался вверх по стволу и устроился на одной из крепких ветвей.

Внизу Мадрей был вынужден сражаться почти на ощупь. Его ранили, и стекающая кровь залила ему правый глаз. Аритон сорвал с пояса нож и метнул в головореза, подбиравшегося к Джирету. Нападавший упал, и Мадрей прикончил его.

— Если вы знаете, как можно нас спасти, поторопитесь! — крикнул он Аритону.

Еще двое бойцов клана находились при смерти; рана третьего, скорее всего, тоже была смертельной. Три напрасные смерти. Сколько их еще будет? Аритон попытался успокоиться: сейчас нужна холодная рассудительность. Арбалетчик станет первым, с кого он начнет.

Повелитель Теней магическим зрением просматривал лес, но не мог обнаружить, где укрывается этот меткий стрелок. До тех пор, пока он не устранен, нельзя переходить к дальнейшим действиям; сейчас ни в коем случае нельзя раскинуть над лесом покров теней или выстроить иллюзорную преграду, способную устрашить наступавшую армию. Враги не должны заподозрить его присутствия здесь, иначе все пропало.

Шум сражения не позволял сосредоточиться. Аритон отключил внешние чувства и окружил себя воздушной оболочкой, сквозь которую ничто не могло проникнуть и нарушить его внутреннее восприятие. Сооружение задуманной им магической ловушки являлось крайне сложным и рискованным делом. Аритон сплетал воедино все нити опасных, а потому запретных магических заклинаний. Даже тогда, в океанских просторах Дасен Элюра, он не решился применить эти заклинания, чтобы спасти жизнь себе и отцу.

Но с кланами Дешира его связывала клятва. Не будь он наследным принцем Ратана и не явись в Страккский лес, людям Стейвена не грозило бы уничтожение.

Ни один здравомыслящий маг не прибег бы к запретным силам, которые намеревался пробудить Аритон. Малейший просчет, один неверный шаг — и вихрь разнесет в клочья и его самого, и дерево, и последних защитников Джирета, не пощадив и мальчика. Аритон дошел до пределов своих знаний; все было подчинено суровой необходимости. На сей раз мишенью для вражеского арбалетчика будет он сам. Здесь требовалось безраздельное внимание, Аритон не имел права отвлекаться на рану в плече, на предсмертный хрип раненых бойцов. Возможно, уже все защитники Джирета перебиты, но эта мысль не должна проникать в его сознание. Соединившись с губительными силами, Аритон коснулся воздуха; точнее, он стал воздухом, объединившись с воздушными потоками, шевелящими траву и теребившими листья на деревьях.

Воздух не ощущал смерти, и крики людей были для него лишь сотрясениями, похожими на круги, расходящиеся по воде от брошенного камня. В воздухе царили покой и невероятная, чем-то даже пугающая гармония Эта-создателя. Так продолжалось, пока в воздушную идиллию не вторгся рукотворный вихрь, нацеленный на убийство. Самые разрушительные природные ураганы никогда не были предназначены для того, чтобы сеять смерть. Для этого требовались человеческий ум и человеческие руки.

Аритон затянул едва законченную, но еще не испытанную на прочность защитную сеть. Для этого у него было слишком мало времени. Предаваться сожалениям было поздно: стрела уже находилась в арбалете.

Стрела не представляла собой ничего хитрого: древко, железный витой наконечник, крашеные перья. Но на древке были шипы и зазубрины, способные пробить кольчугу. Каждая частица субстанций, из которых состояла стрела, имела Имя — особый узор сил, утвержденный порядком мироздания. Этот-то узор Аритон и намеревался изменить и подчинить своей воле.

По законам природы все, что разрушало Имена субстанций, непременно должно было уничтожиться. Разрушение Имени противоречило Закону Всеобщего Равновесия. Дальше начинался хаос, где все попытки управлять неуправляемым были исключительно опасны.

Аритон мог осуществить свой замысел только благодаря хитросплетению магических приемов. И еще — благодаря тому, что между нитями, из которых слагалась ткань мироздания, существовали своеобразные «дыры». Маги Раувена иногда любили поговорить на эту деликатную тему, но для Аритона гораздо важнее была практическая суть: предмет, на который он собирался воздействовать и подчинить своей воле, сам по себе нес смерть. Если не вмешаться в естественный ход событий, арбалет угрожал его жизни.

Сейчас все, абсолютно все зависело от вражеского арбалетчика, готовящегося произвести смертельный выстрел.

Если итарранец по-настоящему меткий стрелок, у которого не дрогнет рука, и если заграждающая сеть Аритона сумеет перехватить стрелу раньше, чем она вонзится ему в тело, возникнет крайне неустойчивая и опасная ситуация, поскольку нет уверенности, что защита сработает должным образом.

Сомнения и леденящий страх — вот что испытывал Аритон, когда стрела с шипением влетела в его защитную сеть.

Дерзнувшему уничтожить даже малую частицу, сотворенную Этом, приходилось дорого расплачиваться за свою дерзость. Аритон вздрогнул и зажал рукой рот, чтобы не вскрикнуть: пойманная стрела с шумом взорвалась в его незримой сети. Удар передался его телу; казалось, судороги расплющат все кости. Закон Всеобщего Равновесия неистово вторгался в его самовольно построенную сеть, пытаясь восстановить порядок — то есть сломать и разнести в клочья его тело и все, что находилось рядом. Аритону стало жарко, словно он поймал в свою сеть поток раскаленной лавы. Пока его уловка удалась лишь наполовину. Наступило время действовать дальше.

Аритон направил поток искаженного им природного порядка, воспользовавшись воздушными следами, оставленными прилетевшей стрелой. Путь этот, если сравнить его с обычной дорогой, был весьма ухабистым. Чтобы поток не устремился дальше цели и не выдал его присутствия, Аритон поставил магическое заграждение на спусковом механизме вражеского арбалета.

Шум наземного сражения заглушал шипящий свист его незримого снаряда. Аритон открыл глаза. По лицу его струился пот, хотя внутри все заледенело от напряженного ожидания.

Арбалетчик засел в ольшанике. Именно оттуда донесся громкий хлопок взорвавшегося арбалета.

Лицо стрелка было усеяно осколками дерева и металла. В горле и животе зияли рваные раны. Он зашелся кашлем, покачнулся. Кровь брызнула во все стороны. Единственной уцелевшей частью арбалета был спусковой механизм, защищенный магическим заграждением.

Уловка Аритона сработала. Стрельба прекратилась. Но принц не спешил праздновать победу. Хорошо, если это был единственный вражеский арбалетчик. Если нет и если остальные затаились, дожидаясь появления бойцов деширских кланов, тогда участь людей Стейвена предрешена. У Аритона не хватит сил на повторение подобного. Он не испытывал никакой радости от совершенного возмездия; он даже сожалел о напрасно погубленной жизни арбалетчика... Впрочем, это, наверное, от перенапряжения. Аритон постарался думать о том, скольких бойцов успел уложить вражеский стрелок.

Под деревом не утихало яростное сражение. Число жертв с обеих сторон заметно возросло. На ногах оставались лишь пятеро бойцов. Мадрей сражался, припав на одно колено. Его правая рука не действовала, и он держал меч в левой, продолжая отбивать удары. Джирет стоял, подняв Алитиель, готовый сменить взрослых защитников, если те падут замертво.

И вновь Аритон подавил в себе искушение совершить то, на что подбивало его проклятие Деш-Тира. Нет. Те, кого он спасет сейчас, раскинув купол темноты, будут позже им же погублены. Поддавшись искушению, он не сможет остановиться. Рисковать нельзя. Это сразу приведет сюда Лизаэра.

Усилием воли Аритон постарался перебороть искушение. Он понимал, что лишь необходимость вновь заставляет его выходить за пределы допустимого и нарушать природный порядок. Расплата наступит позднее.

Он не должен думать об этом. Сейчас самое главное — спасти Джирета, а потом и всех, кого удастся.

Его спина взмокла от холодного пота, его охватила слабость, какая бывает, когда спадет жар лихорадки. Аритон прислонился щекой к стволу дерева, закрыл глаза и стал вдыхать терпкий запах коры. Постепенно он успокоился. Сомкнутые руки ощущали неспешное течение древесных соков. Мысли Аритона превратились в шепот листьев, в жужжание пчел, в молодые побеги, которые с каждым годом набирали силу, разрастаясь в могучие ветви. Сознание медленно опускалось к подножию дерева и уходило в землю, к лабиринту переплетенных корней.

Сеть, которую он начал выстраивать, напоминала живое дерево. Подобно веткам и веточкам, отходящим от ствола во все стороны, он стал вытягивать невидимые нити своей защиты. Она тоже отходила от старого бука, и каждый, попадавший в ее пределы, оказывался спасенным. Зато любой неприятель, сам не понимая почему, переводил взгляд куда-нибудь в другое место. Что-то непременно отвлекало его внимание, а мысли начинали течь медленно, словно густой древесный сок, и потом вовсе исчезали.

Человек, подпавший под чары дерева, становился вялым и впадал в затяжной сон. Спящему казалось, что он провел здесь и лето с жарким солнцем, и снежную зиму. А времена года плавно перетекали одно в другое, напоминая шелест листьев под моросящим осенним дождем.

Ловушка была далеко не безобидной. Аритон рассчитывал, что любой боец сможет без труда убивать осоловевших наемников, едва те начнут погружаться в дрему. В отличие от итарранской армии, недавно запертой в долине лабиринтом теней, у наемников не было шансов выбраться из-под власти дерева. Они лишались свободы выбора и уже не могли свернуть в сторону.

Аритона тянуло погрузиться в сладостное забытье, которое предлагало ему дерево, однако он поборол и это искушение и отсоединил свое сознание от сознания бука. Он открыл глаза, но раньше, чем следовало. Какая-то часть его еще вбирала в себя живительные соки, и Аритону было тяжело возвращаться из безмятежного покоя в шумный, пропахший кровью мир, где продолжалось побоище. Под деревом валялись трупы врагов. Лица людей были безмятежны, как у спящих. Но проснуться от этого сна итарранцам было не суждено.

У Аритона к горлу подступила тошнота, он с трудом восстановил самообладание и, борясь с приступами самобичевания и отвращения, постарался оценить результаты своих усилий.

Мадрей лежал на земле; раны не позволяли ему продолжать битву. Рядом стоял Джирет с окровавленным Алитиелем в руках. Двое бойцов, оба раненые, пока держались на ногах. Вокруг дерева в самых странных позах застыли наемники, внезапно потерявшие власть над собой. Остальные головорезы, остановившись поодаль, опасливо косились на дерево, подстроившее непонятную ловушку их товарищам. Но Аритон знал: оцепенение скоро пройдет, сменившись яростью. И тогда они кинутся мстить.

— Только не оборачивайтесь к стволу и не смотрите на дерево, — велел он оставшимся бойцам.

Он попробовал шевельнуть затекшими руками и ногами. Это удалось не сразу; дрожащие руки не желали отцепляться от ветки. Кое-как Аритон все же сумел спуститься вниз, где его подхватили бойцы.

— Не доверяйте ничему, что вскоре увидите, — приказал он. — Я создам только видимость наступления наших людей.

Он забрал у Джирета липкий от пота и крови меч.

— Бегите и, что бы ни случилось, не оборачивайтесь.

Встретившись взглядом с встревоженными глазами мальчика, Аритон быстро добавил:

— Я буду с тобой. Иди.

Он слегка подтолкнул Джирета плечом. Потом, опираясь для равновесия на Алитиель, опустился на колени и сплел нити иллюзии.

Каким бы изможденным ни был Аритон, врожденный дар всегда отвечал на его призыв. Сейчас, когда он остался один, можно было попробовать рискнуть и защититься тенями. Темнота легко вытекала из-под его пальцев, словно струи воды. И, как некогда в арсенальном шатре, Аритон придал теням обличье воинов.

Они внезапно показались из-за кустов и деревьев, сверкая мечами и держа наготове луки. Если все они и были на одно лицо, а их движения отличались несвойственной людям замедленностью, в шуме и суматохе битвы это едва ли кто-нибудь заметил. Призрачное воинство создавалось для прикрытия троих беглецов. Но у наемников, исключая тех, кого крепко держали дремотные чары дерева, не было времени раздумывать и сопоставлять. Увидев, как созданные Аритоном бойцы припали на колено и приготовились выпустить стрелы, люди Пескиля поспешили укрыться.

Их замешательство было самым настоящим; призрачными были лишь сами стрелы, сделанные из иллюзии и отчаяния.

Аритон шевельнулся, поднял глаза и попытался собраться с силами, чтобы встать и двинуться вслед за Джиретом. Этого ему не удалось. Ничего удивительного; он знал, чего ему будет стоить уничтожение вражеского арбалетчика. Совсем рядом с ним лежал Мадрей. Старик тяжело дышал, и с каждым выдохом красное пятно на его куртке становилось все больше и ярче.

— Эт милосердный, — прошептал Аритон.

Он сел. От слабости путались мысли. Он поймал взгляд бойца: глаза Мадрея оставались спокойными, хотя боль, несомненно, мучила его.

— Ваше высочество, — с трудом произнес Мадрей. — Не мешкайте. Уходите вместе с Джиретом. Вы же связаны с ним клятвой.

Мадрей не ждал ответа, да у Аритона и не было сил на слова. Только сейчас он по-настоящему ощутил, чего ему стоило вмешательство в законы мироздания. Принц взял руку Мадрея и тихо, почти шепотом сказал:

— Я поклялся защищать и подданных Ратана, а видишь, умирать за них приходится тебе.

Мадрей молча поглядел на него.

Аритон распрямил холодеющие пальцы бойца и приложил их к стволу, прикрыв своими руками. Потом он немного укрепил начинавшую ослабевать магическую сеть и вплел в нее сознание Мадрея. Он уже ничем не мог помочь старому воину, кроме этого своеобразного «удара милосердия».

Израненное тело Мадрея погрузилось в сон. На лице, перепачканном глиной, разгладились морщины. Распрямились спутанные седые волосы. Старое дерево вбирало в себя все страдания этого человека, взамен даруя ему покой.

Аритона вдруг охватило сознание бессмысленности происходящего. Он разжал пальцы. Потом обвел взглядом тела погибших. На некоторых была кожаная одежда деширцев, перепачканная кровью, на других — черные мундиры итарранских наемников и кольчуги, тоже окровавленные и заляпанные болотной грязью. И те и другие были людьми. Но одни вторглись сюда, а другие как могли защищались от вторжения. Знание истины и самодисциплина — только это уберегало мага от соскальзывания в пучину обычных человеческих чувств. Каждый наделенный магическим зрением знал, что созидание и разрушение тесно переплетены. Созидая одно, неизбежно приходится разрушать другое. Созидания без потерь у людей не получалось.

Кровь отлила у него от головы. Если бы он сейчас попытался встать, то распластался бы на земле. Перестав обращать внимание на крики сражающихся и звон оружия, Аритон подпер ладонями подбородок и больше не противился охватившим его судорогам. Все, что он делал до сих пор, не было обусловлено ни алчностью, ни собственной корыстью. Насколько мог, он выполнял клятву, принесенную деширцам. Но долг не определял и не мог определить, кому погибнуть, а кому остаться в живых. Безжалостная судьба могла погубить достойных бойцов из кланов Стейвена и сохранить жизнь головорезам Пескиля, все еще не остывшим от расправы возле пещеры, где необузданная похоть переплелась с жаждой крови... Аритон так и не находил для себя удовлетворительного ответа. Не существовало закона, который бы обязывал справедливость и милосердие действовать рука об руку.

Злодеяния, совершенные сегодня обеими сторонами, заставляли Аритона мучиться угрызениями совести. Угнетающие мысли следовали одна за другой нескончаемой чередой, чем-то похожие на морские волны, дробящие гранитные скалы. Сквозь эту завесу, где не существовало времени, Аритон заметил, что грудь погруженного в сон Мадрея перестала вздыматься. Магия Аритона сделала его частью дерева, и трудно сказать, почему прекратилось течение соков: то ли Мадрей умер, то ли соки загустели перед долгой зимней порой. У Повелителя Теней не было сил проверить это.

Аритон подхватил меч, затем кое-как поднялся на ноги, разорвав сладостные путы, тянувшие его погрузиться в мудрый покой дерева. К нему тут же вернулись привычные ощущения. Бой продолжался, и все так же звенел металл и пели над головой стрелы, застревая в листьях или вспарывая траву. Эти стрелы были настоящими.

Его силы не торопились возвращаться, и Аритон прислонился к стволу бука в стремлении напитаться его мощью. В сознании мелькали разрозненные картины: заходящее солнце, подрагивающие на легком ветру медные листья, окрашенные его светом в цвет свежей крови. Иллюзорные воины исчезли. Вокруг шумело настоящее сражение. Бойцы кланов с одной стороны, наемники и остатки итарранской армии — с другой, сражались с остервенением псов, вцепившихся друг в друга мертвой хваткой.

Каол не прислал подкрепление. Появившиеся здесь бойцы были из отряда Стейвена. Им было уже нечего терять; они и так потеряли жен и детей, убитых головорезами Пескиля в разных местах, но с одинаковой жестокостью. У бойцов не оставалось ничего, кроме всепоглощающего желания мстить наемникам. Пусть они сами полягут, но и наемники Пескиля не уйдут живыми из Страккского леса. На этот раз скальпы убитых мальчишек и изнасилованных женщин принесут этому зверью не звонкую монету, а смерть.

«Это сражение кончится взаимным истреблением», — подумал Аритон. Гнев вернул ему ясность мышления. А ведь он поклялся защищать подданных Ратана. Всех подданных. Он должен остановить их, развести в разные стороны, убедиться, что Джирету будет кем управлять, когда вырастет.

Глядя под ноги, чтобы не споткнуться о тела, Аритон незаметно оказался в гуще битвы, бушевавшей среди деревьев и продолжавшейся под кустами, между холмиками и в ложбинках. В предсумеречном свете вспыхивали занесенные мечи, поблескивали кольчуги. На пути оказался какой-то головорез, и Аритон, несмотря на крайнюю усталость, был вынужден сразиться с ним. Потом были другие схватки. Он наносил и отражал удары, он убивал врагов, а его глаза выискивали среди этого хаоса кого-нибудь из командиров Стейвена. Аритон нуждался в помощи, ибо у него уже почти созрел замысел вновь применить магию, чтобы разделить сражающихся. Тогда он смог бы хоть как-то совладать с обезумевшими бойцами: напугать их или, если понадобится, погрузить в сон.

Правая рука была охвачена болью, и, отражая очередной удар, Аритон вдруг понял, что на усыпление бойцов сил ему не хватит. Слишком много их ушло на недозволенный прием, чтобы устранить арбалетчика. Счастье, что он еще держался на ногах.

— Аритон! Ваше высочество!

Голос раздался откуда-то справа, со склона, выходившего к пещерам. Повелитель Теней уложил очередного противника и повернулся в ту сторону. Аритон вглядывался, но за пеленой падавших листьев, кружащихся в сумеречном воздухе, так и не мог увидеть того, кто его позвал.

Вместо этого он заметил плотный строй приближавшихся наемников. Их возглавлял конопатый человек в грязной кольчуге. Рядом с ним шел другой, облаченный в порванный голубой мундир с золотым шитьем. И волосы этого человека отливали золотом.

Лизаэр.

Братья сразу же заметили друг друга.

У Аритона перехватило дыхание, словно его ударили в грудь. Потом проклятие Деш-Тира овладело его разумом. Он бросился навстречу. Ветер развевал его волосы. Подняв меч, с лицом, перекошенным звериной ненавистью, Повелитель Теней торопился расправиться с братом, совершенно позабыв, что в лесу они не одни.

Деревья осветила яркая вспышка. Проклятие Деш-Тира пробудилось и в Лизаэре, и он немедленно призвал свой дар рукотворного света.

Аритон хрипло рассмеялся. Они были равны по силам. Он мог заглушить своими тенями любую вспышку, любой огонь и даже пожар. Страккский лес может сгореть дотла или превратиться в ледяную пустыню, и воюющие стороны будут сметены и развеяны, точно солома. Останутся только они с Лизаэром, чтобы сойтись в поединке. И некому будет им помешать.

Лизаэр поднял правую руку. Окружавшие его наемники поспешно отошли, рассеявшись цепью.

Наслаждаясь каждым мгновением предстоящей схватки, Аритон замедлил бег. Кто-то схватил его за плечо. Ему что-то крикнули прямо в ухо. Но сейчас Фаленитом управляло проклятие. Он высвободился и, не глядя, левой рукой ударил мешавшего ему.

Когда из кулака Лизаэра вырвалась молния, Аритон не стал перехватывать ее. Он следил, как она прочерчивает небо над лесом, издавая звук, похожий на крик. В ее свете Аритон увидел, как головорезы, окружавшие Лизаэра, опустились на колено и нацелили арбалеты. Это вызвало у Аритона взрыв ликования.

Опыт и знания мага позволили ему незаметно развернуть над ними плотную завесу тьмы. Такое было Лизаэру не под силу. Арбалетчики внезапно ослепли. Со стороны казалось, что они были слепыми от рождения. Куда только девалась их самоуверенность? Одни с криками побросали арбалеты, другие выстрелили наугад. Стрелы полетели прямо в небо, сияя в лучах рукотворного света.

Аритон засмеялся, видя, как порожденный его братом свет мгновенно сжег стрелы. Потом он стал уничтожать направленную против него силу, накидывая на нее покров теней. Однажды ему уже пришлось это сделать в Торнирских горах, отвращая пламя напавших на них хадримов. Не обращая внимания на боль, пронизывающую тело, Аритон наслаждался своей мощью, способной уничтожить весь рукотворный свет.

Земля содрогнулась от раскатов грома. Аритон стоял, расправив плечи и горделиво подняв голову. Проклятие Деш-Тира сейчас целиком поработило его. Оно же придавало ему силы. Хватит магии. Теперь они сразятся в честном поединке. Подняв Алитиель, он ждал, стоя на пятачке выжженной земли.

— Так ты будешь биться? — насмешливо крикнул он Лизаэру. — Или предпочтешь держаться от меня на расстоянии, понапрасну тратя время на балаган с молниями?

— Грязный ублюдок! — крикнул в ответ Лизаэр. Его лицо презрительно сморщилось. — Творец тьмы! Похититель детей! Ты даже недостоин благородного поединка из-за своих преступлений!

Перестав улыбаться, Аритон сделал шаг вперед. Расстояние между братьями сокращалось. Испуганные наемники торопились убраться прочь с дороги. Аритон заметил, насколько изможден Лизаэр. Левая рука брата была на перевязи. Повелителя Теней охватила дрожь зверя, предвкушающего добычу. С раненой рукой не больно-то помашешь мечом. А меч Лизаэра вызвал у него новый приступ смеха.

— Разжился новым оружием? Ты и в самом деле думал, будто перевернутые буквы помогут тебе погубить меня?

Аритон вызывающе взмахнул мечом.

— Хватит увиливать. Выходи сражаться.

— Стану я скрещивать меч с ублюдком!

Презрение сквозило во всей позе Лизаэра, глаза его горели, как у безумного. Он вскинул правую руку.

Потоки воздуха безошибочно подсказали Аритону, что Лизаэр вновь намеревается сотворить свет. Аритон чувствовал: удар такой силы способен убить не только одного человека. Подобными ударами Лизаэр расправлялся в Итамоне с Деш-Тиром. Аритон мог бы прикрыться тенями, но деревья Страккского леса запылают, как свечки. Пожар превратится в сплошной огненный вал, в котором погибнут и люди, и лесные звери. На месте густого леса останется выжженная черная пустыня.

Чутье опытного мага подсказывало, что ситуация стала угрожающей, но хватка Деш-Тира была сильнее. Сила проклятия все возрастала, подавляя голос интуиции. Аритон снова двинулся навстречу брату. Клятва наследного принца Ратана теперь казалась бессмысленными словами, шелестом ветра, пустым намерением.