Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Войны Света и Тени (№1) - Проклятие Деш-Тира

ModernLib.Net / Фэнтези / Вурц Дженни / Проклятие Деш-Тира - Чтение (стр. 3)
Автор: Вурц Дженни
Жанр: Фэнтези
Серия: Войны Света и Тени

 

 


Прорицатель снова закрыл глаза. Какими словами мог бы поведать он престарелому магу, что его любимый внук пытался покончить с собой? Есть ли фразы, способные преуменьшить отчаяние, толкнувшее Аритона на подобный шаг? Какими словами расскажешь о короле, чья слепая ненависть к изменившей ему жене может вскоре обрушиться на ее беззащитного сына?

Ясновидец не любил сообщать печальные новости, не приправив их чем-либо обнадеживающим. Он вновь погрузился в забытье, вынужденный разделять ужасную участь Аритона до тех пор, пока не отыщет хоть крупицу света, способную немного развеять горе деда. Далеко от океанских просторов, по которым плыл корабль, вдали от скрипа снастей и соленых брызг верховный маг вновь начал мерить шагами комнату.


Окна башни залили красные лучи восходящего солнца. Сухопарый, чем-то напоминающий в своей черной мантии ворону, верховный маг замер. Его сердце похолодело от дурных предчувствий.

Ясновидец выпрямился. Лицо его было белым как мел. Он резко открыл свои карие глаза и прошептал:

— Даркарон, помилуй его.

— Я чувствую, что новости плохи, — сказал верховный маг. — Быстро рассказывай о том, что видел.

Ясновидец прерывисто вздохнул и поднял голову. Его руки беспомощно повисли.

— Аритон попал в плен и находится на борту амротского военного корабля. Он делал все, чтобы не попасть в плен живым, но его усилия оказались тщетными. Пленители каким-то снадобьем привели его в бессознательное состояние и намерены держать так до тех пор, пока корабль не придет в Королевскую Гавань.

Лицо верховного мага окаменело, глаза перестали видеть окружающий мир, а воспоминания перенесли его в ту пору, когда темноволосый мальчик справился со своим первым уроком по магии теней.

«Это чем-то похоже на музыку!»

Воодушевленный чудесным открытием, мальчик светился доверчивой радостью, и она мгновенно сняла всю душевную боль мага, переживавшего безвременную смерть дочери.

Верховный маг вцепился в каменный подоконник.

— Аритон — самый талантливый из всех моих учеников.

Ясновидец, желая утешить старика, осторожно положил ему руку на плечо. Тот раздраженно дернулся.

— Знаешь ли ты, от чего мальчик отказался, согласившись принять наследие отца?

Верховный маг произнес эти слова, повернувшись к окну, как будто волны, бьющиеся внизу о прибрежные скалы, могли откликнуться на его боль. Хриплым голосом он продолжал:

— Если они решатся мучить и истязать Аритона, король Амрота будет горько сожалеть, что нельзя повернуть Колесо Судьбы назад и отменить собственные повеления. За каждую жестокость по отношению к Аритону я отплачу в той же мере, обратив свою силу против тела и души его первенца.

— Который тоже приходится вам внуком! — воскликнул ясновидец, отчаянно пытаясь предотвратить гнев, предвестие которого прозвучало в угрозе верховного мага.

Но его мольбы были обращены к ушам, глухим ко всему, кроме вздохов и стонов дующего с моря ветра.


В нескольких строках

Вызванный начальником берегового дозора, главнокомандующий амротским флотом пересчитывает появившиеся на горизонте военные корабли, которые возвращаются в Королевскую Гавань. Насчитав девять, он клянет Фаленитов за остальные восемь, которые могли отстать из-за повреждений, утонуть или быть захвачены...


Корабельный лекарь военного судна «Брианна» жадно прикладывается к бутылке с ромом, думая, что это поможет ему отвлечься от криков пленника, содержащегося в парусном трюме и доводимого постоянно вливаемым в него снадобьем до мучительных кошмаров...


Мир, живущий под туманными небесами, ждет исполнения пророчества, сделанного пять веков назад, и пока даже великие мудрецы этого мира не знают, что осуществление пророчества зависит от совместных усилий двух принцев...

Глава II

Приговор

Через двадцать дней после отплытия с Южного острова «Брианна» — последний из кораблей флотилии — опустила паруса и бросила якорь у причала Королевской Гавани, столицы Амротского королевства. Весть о прибытии судна с пленным Фаленитом на борту переполошила пышный королевский двор. Вельможи, заседавшие в совете, побросали все государственные дела и устремились праздновать редкостное событие. Из зала для аудиенций первый помощник капитана «Брианны» вышел герцогом. Его шею украшала цепь из драгоценных камней, которую король снял с собственной шеи, а все без исключения пальцы на обеих руках были унизаны кольцами, пожалованными ему ликующими сановниками. Весть о пленном Фалените быстро распространилась по всей столице, собрав толпы разъяренных горожан. Само слово «Фаленит» в Амротском королевстве было равнозначно проклятию. Королевские гвардейцы, облаченные в парадные мундиры, потребовали закрыть все лавки и питейные заведения на Портовой улице, и вскоре по ней под командованием наследного принца прошествовал почетный караул, чтобы забрать Повелителя Теней с борта «Брианны» и перевезти его в надежную подземную темницу, располагавшуюся под южной башней королевского замка.

— Теперь-то я вдоволь поломаю кости этому ублюдочному чародею, — заявил король.

Услышав эти слова, верховный судья нахмурился. Король был просто одержим местью, в результате события развивались с лихорадочной скоростью. Хотя в докладе, составленном наследным принцем, было подробно описано телесное и душевное состояние пленника, доклад сейчас валялся под ногами восторженной своры королевских фаворитов. Самого принца направили командовать стражей, дабы остальным, кто тоже знал об истинном состоянии Аритона, не пришло в голову вмешиваться в заранее предрешенное дело. Во всем, что касалось Фаленитов, лучше было не перечить королю, который мог запросто лишить жизни (и зачастую лишал) ни в чем не повинных людей.


Только один человек в Королевской Гавани оставался равнодушным ко всей этой шумихе. Аритон Фаленский не видел лиц стражников, которые везли его по охраняемым улицам к южной башне Амротского замка. По-прежнему находясь под действием дурманного снадобья, он не слышал оскорблений, выкрикиваемых разъяренной толпой, заполонившей все улицы и переулки по пути следования почетного караула. Наиболее неуемные продолжали орать и сейчас, когда кузнец заменял проволоку, стягивающую его руки, на клепаные наручники со стальной цепью. Замков на них не было; наручники запирались силой магического заклинания. Когда стражники грубо волокли Аритона из кузницы, злобные крики толпы уже не были слышны. Камера, куда водворили Повелителя Теней, находилась глубоко под землей. Извне туда не долетал ни один звук. Тишина была бы мертвой, если бы не возня крыс. Последний из Фаленитов очутился в полной темноте, его бросили на каменный пол, покрытый, словно инеем, коркой соли, образовавшейся из-за постоянных наводнений. Прошло несколько часов. Действие снадобья, которое почти месяц держало его в одурманенном состоянии, постепенно ослабло. К Аритону возвращались первые проблески сознания.

У него ломило все тело, горло пересохло, веки казались отлитыми из свинца. Он внезапно ощутил пронизывающий холод и попытался перевернуться. Движение отозвалось взрывом боли в голове. Аритон застонал. Пытаясь справиться с головокружением, он обратился внутрь себя, дабы восстановить нарушенное самообладание.

Но намерение Аритона никак не могло соединиться с его волей, подобно нитке, не желающей вдеваться в иголку. Неужели это он был лучшим учеником магов Раувенской башни? Мысли сталкивались, путались и куда-то ускользали.

Аритон понял: чего-то недостает, причем чего-то важного.

Кое-как ему удалось добиться внутреннего спокойствия. Аритон вновь попытался отделить свой разум от скованного и истерзанного тела и вернуть ему способность связно рассуждать. Без этого даже простейшее магическое действо было невозможным. Любая иллюзия, хотя бы самая незначительная, требовала безупречной согласованности тела и разума; ведь маг способен воздействовать только на силы, обладающие меньшим самосознанием.

Все его отточенные навыки словно взбунтовались против него. Стиснув зубы, Аритон попытался унять жгучую боль, обручем охватившую его лоб. Не переоценил ли он собственные возможности? Маг, отважившийся повелевать высшими силами, в конце неизменно получает их ответный удар. Внутри Аритона зашевелился страх. Мощное, но неверно примененное заклинание граничило с самоубийством. «Что случилось?» — мысленно спрашивал он себя и не находил ответа.

Затхлый и сырой воздух камеры пропах чем-то соленым и кислым. Аритона окружала непроглядная тьма. Его логика отказывалась воспринимать и объяснять ему окружающий мир. Тогда Повелитель Теней очистил разум от мыслей, заставив себя перво-наперво разобраться с хаосом внутри. Шаг за шагом, будто мальчишка-послушник, недавно поступивший в обучение к магам, он отделил себя от телесных ощущений и спустя какое-то время все же сумел соединить разум и волю, хотя это стоило ему чудовищного напряжения сил. Но теперь он вновь мог руководить собственными мыслями.

Осторожно, выверяя каждое действие, Аритон исследовал свое тело, сопоставляя привычные ощущения с теперешними. Что-то холодное сжимало ему запястья и лодыжки. Аритон почувствовал металл, скорее всего, то была сталь. Это не было чьим-то неумелым заклинанием; его просто заковали в кандалы. Аритон не позволил эмоциям по поводу сделанного открытия завладеть им, а продолжил начатое, уйдя от поверхностных ощущений холода, боли и сведенных мышц и переместившись глубже... Обнаруженное заставило его вздрогнуть. Владение разумом, стоившее Аритону таких трудов, было сметено волной ужаса. Его вновь охватило отчаяние, направлявшее все его действия с момента пленения. Аритон вспомнил, как хотел покончить с собой, лишь бы не попасть в Амрот живым. И если потомок Илессидов отказал ему в этом тогда, в корабельном трюме, теперь Лизаэр не имел никакого права вмешиваться в его судьбу!

Аритон шумно, с присвистом, выдохнул, пытаясь справиться с тошнотой. Вместо того чтобы убить его на месте, пленители травили его, опаивали настоем какой-то травы, разрушающей тело и разум. И все ради того, чтобы их король насладился местью.

Аритон унял гнев, удивившись, каким напряжением воли это ему досталось. Враги принуждали его жить. Он не имел права позволить им с помощью ядовитого зелья пробиться к нему в рассудок и прочесть все, что там хранилось. Положение мага и, более того, Повелителя Теней налагало на него жесткие обязательства, нарушить которые он не мог ни при каких обстоятельствах. Существовала опасность, что враги попытаются обратить его способности во зло; нельзя давать им ни малейшего шанса. Раувенские маги научили Аритона многому, и он знал, как надо действовать даже в этих условиях, когда от его прежнего самообладания и хладнокровия остались лишь жалкие крохи. Между тем ему уже нестерпимо жгло кожу, выворачивало наизнанку желудок, а губы сделались непереносимо солеными от пота. Все его телесные ощущения были напряжены, терпение подходило к своему пределу. Аритон обладал достаточным опытом по части сильнодействующих снадобий и трав, усиливающих предвидение, однако враги не оставляли ему никакой возможности для отражения их атак.

Аритон медленно и осторожно перевернулся на спину, сразу же ощутив отчаянные позывы к рвоте. Слезы струились у него по щекам, дыхание стало судорожным. Постепенно спазмы в животе ослабли, но в голове все бешено крутилось, словно стрелка судового компаса, к которому поднесли магнит. «Спокойствие», — приказал себе Аритон. Если он не сумеет надлежащим образом отделить свой разум от страданий тела, оставшегося без зелья, к которому оно успело привыкнуть, ему не удастся ни проследить действие этой отравы, ни обезопасить ее. Стоит ему на короткий миг утратить самодисциплину, как он тут же превратится в безумного, истерзанного страданиями зверя, лишенного малейших надежд вырваться из этого кошмара.

Аритон закрыл глаза. Он мучительно старался отделить свой дух от хаоса, владевшего ныне его плотью. Головокружение мешало сосредоточиться. Мышцы напряглись, готовые лопнуть, и он громко застонал от нехватки воздуха. Попытка силой воли удержать слабеющее сознание кончилась обмороком.

В себя его привели телесные муки. Скрючившись от судорог и дрожа всем телом, Аритон стремился уцепиться хоть за какой-то островок своей личности, чтобы вернуть ускользающее самообладание. Уцепиться было не за что; вместо этого ему открывались бездны отчаяния.

— Нет!

Мучительный шепот Аритона отозвался эхом и стих. Его мыслями завладевал бред, а прошлое все теснее обступало его: яркое, неотступное, больно задевающее острыми краями разбитых мечтаний.

Пять лет исчезли, словно дым. Аритон вернулся в тот зимний день, когда требовалось принять решение и он сделал выбор, не задумываясь о горьких последствиях... Его оторвали от игры со сверстниками, такими же учениками Раувенских магов, и теперь он сидел в кабинете деда на вышитой подушке. Лед таял на его сапогах; там, где вода попадала на горячие камни очага, поднимались маленькие облачка пара. В кабинете пахло чернилами, мелом и старыми пергаментами, и от этих запахов душу окутывало удивительное спокойствие. Правда, тогда он еще не умел ценить подобных вещей.

«Я получил весть от твоего отца», — нарушил молчание старый маг.

Аритон вскинул на деда глаза, не в силах справиться с волнением, мгновенно охватившим его. Наконец-то Авар, король Картана, вспомнил о существовании сына, воспитываемого раувенскими магами. Но как ни волновался Аритон, рта он не раскрыл. Заговорить раньше, чем верховный маг задаст вопрос, было бы неучтиво, и мальчик не осмеливался нарушить это правило.

Темные, бесстрастные глаза мага были устремлены на примостившегося у его ног внука.

«У твоего отца нет других наследников. Он просит, чтобы я дал согласие объявить наследником тебя».

Верховный маг поднял руку и улыбнулся, понимая, как не терпится Аритону ответить.

«Я уже дал ответ. У тебя впереди два года, чтобы все обдумать и решить».

Аритон позабыл про всякую учтивость.

«Но я могу ответить прямо сейчас».

В мечтах он часто видел себя наследником престола.

«Я отправлюсь в Картан и с помощью магии освобожу воды, скрытые глубоко под песками. И тогда земля вновь покроется зеленью. Поля станут давать урожай, и необходимость заниматься пиратством и проливать кровь исчезнет. Фалениты и Илессиды наконец-то смогут прекратить давнюю вражду».

«У тебя достойные устремления, мой мальчик. — Голос верховного мага по-прежнему звучал сухо. — Но ты не должен принимать поспешных решений. Твои дарования — музыка и магия. Подумай хорошенько; и в том и в другом у тебя есть огромные возможности. Королям обычно бывает не до занятий искусством, приходится посвящать свою жизнь заботам о подданных».

Предостережение верховного мага сотрясло ум мечтательного Аритона, точно раскаты грома. «Глупец! — рассердился Аритон на того себя. — Ты только все погубишь!»

Но видение, порожденное действием снадобья, разбилось, как приливная волна о камни, разметав все его возражения. Аритон почувствовал, как его закружило и перенесло в другое время. Он снова оказался в кабинете верховного мага. Прошли отпущенные ему два года, и теперь Аритон стоял на коленях перед учителем, готовый отринуть любимый и привычный мир, в котором жил с самого детства.

«Как я могу остаться здесь? — услышал Аритон собственный голос. За эти годы его рассуждения стали мудрее. — Могу ли я оставаться в Раувене, наслаждаясь музыкой и изучением книг, когда подданные моего отца... они ведь и мои подданные... когда чьи-то мужья, отцы и сыновья вынуждены отправляться на разбой и убивать, чтобы не умереть с голоду и не погубить свои семьи? Как я могу закрыть глаза на столь тягостное положение? Картан мечтает о мире, и я в состоянии осуществить эту мечту».

Аритон увидел лицо верховного мага и прочитал на нем всю ужасающую правду. «Прислушайся к своему сердцу, — умоляло его нынешнее, измученное последствиями дурманного зелья сознание. — Забудь о королевском троне. Отрекись от престолонаследия. Земля Картана может стать цветущей и плодородной, но ненависть Амротского королевства все равно не прекратится. Хочешь ли ты испытать месть короля-Илессида, который до сих пор не может простить твоей матери ее измену?»

И вновь время распалось на части. Аритон услышал, как он произносит торжественную клятву наследника престола, увидел мозолистые руки отца, возложенные на его голову. Потом он встал, раскрасневшись от гордости и решимости. В присутствии картанских капитанов с обветренными лицами Аритон принял меч Авара — знак своего наследия.

Это было оружие редкой красоты. Аритон вспомнил, как дымчатая сталь холодила ему пальцы, а от изящества серебряной витиеватой надписи, тянущейся по обеим сторонам лезвия, у него перехватывало дыхание. Легенда утверждала, что меч изготовили руки более искусные, нежели человеческие, и в ту минуту Аритон поверил преданию.

Он тут же опустился на колени перед верховным магом. Когда Аритон положил меч у ног деда, изумруд, вделанный в рукоятку, вспыхнул ослепительным зеленым огнем.

«Пусть этот меч останется в Раувенской башне. Им я скрепляю свое обещание. Я восстановлю мир в Картане».

Аритон стоял, боясь поднять глаза на отца, опасаясь увидеть в них гнев. Однако картанские капитаны встретили заявление юноши приветственными криками, а улыбка Авара показывала, что он более чем доволен своим наследником. Ликуя от радости, Аритон едва расслышал прощальные слова воспитавшего его деда. Теперь же они звучали у него внутри подобно рогу Даркарона, как насмешка над его разрушенными надеждами и безжалостное напоминание о том, куда он попал.

«Внук мой, ты избрал ответственность, поставив ее выше собственных дарований. Ты сделал нелегкий выбор. Приведет ли он тебя к победе или поражению — в любом случае ты отдаешь себя служению людям. Маг или певец могут воодушевить людей, но они не в состоянии вести их за собой. Ты никогда не должен применять магическое искусство, которое постиг в Раувене, ради своих политических устремлений, каким бы сильным ни было искушение. Тебе надлежит вести королевство к такому же гармоничному равновесию, какого ты стремился достичь, развивая дарования, от коих ты ныне отказываешься. Пусть же, вместо сочинения баллад и наложения заклинаний, твои государственные дела найдут не меньший отклик на земле Картана и в сердцах твоих подданных. Да благословит Эт твои усилия».

На прощание дед обнял его. Подавленный воспоминанием об этих минутах, Аритон попытался выскочить из временного промежутка, но горячечное состояние не позволяло диктовать видениям свою волю. Он вновь видел себя на палубе плывущего корабля; его опять окружала вопиющая бедность Картана. Когда зачитывались имена погибших, Аритон плакал, чтобы хотя бы этим облегчить молчаливое горе вдов. Слезы серебряными капельками катились по его щекам, и он не стыдился их.

Но теперь новое видение терзало Аритона: картанская флотилия, готовая к отплытию, и горделивый леопард Фаленитов на реющих над кораблями стягах.

«Остановите их! — закричал он. — Пусть хоть кто-нибудь их остановит!»

Мощная волна безрассудного гнева превратила его в великана. Аритон протягивал руки, громадные, словно горы, пытаясь загородить бригантинам выход из гавани. На кораблях находились чьи-то сыновья, отцы, братья и мужья, многим из которых было не суждено вернуться. Но ветер надул паруса грязновато-красного цвета, и суда выскользнули из великаньих пальцев, лишенных силы.

Преображение чахлых земель Картана в плодородные пашни происходило крайне медленно. Дожди по-прежнему не желали орошать почву. Не оставалось иного, как плыть в Раувен и просить себе в помощь кого-нибудь из магов. Однако вместо Раувенской башни Аритон оказался в подземелье южной башни амротского замка. Мучимый жестоким раскаянием, он ощущал на своем теле запах крови и убийства. Он кричал во все горло, слыша лишь эхо в ответ, а битва, погубившая его отца и лишившая свободы его самого, рваной раной зияла у него в сознании. Втянутый в вихрь жестокости, подкошенный виной, почти ослепившей его, Аритон опять закричал:

— Да, я применял магию, и Эт мне свидетель. Но я не использовал ее для намеренного убийства. Я не сделал этого ни разу, даже во имя спасения моего отца, короля Картана.

На крики Аритона прибежали караульные. Дверь его камеры с лязгом распахнулась, наполнив темноту коридора гулким эхом. Командир королевских стражников вгляделся в скрючившегося на полу узника.

— Разрази меня Даркарон, да он же бредит.

Фонарь осветил широко раскрытые, безжизненные глаза Аритона. Стражники склонились над ним. Свет играл на их кольчугах и галунах, наполняя пространство множеством золотых и серебряных искорок. Кольчужные рукавицы дотронулись до вспотевшего тела пленника.

Аритон вздрогнул. Он прикрыл лицо рукой, чиркнув цепью по каменному полу.

— У него горячка, — произнес кто-то из стражников.

Аритон знал, что это ложь. На самом деле он дрожал от холода; кандалы, стягивающие его руку, обжигали щеку морозом. Ему казалось, что даже кровь в его жилах загустела от холода и текла еле-еле.

— Приведите королевского лекаря! — приказал начальник караула. — Быстро!

Кольчужная рукавица дотронулась до рук Аритона. Демон, порожденный в его сознании дурманным зельем, резко воспротивился. Никому не удастся его спасти ради потехи амротского двора. Аритон дернулся. Стражники и подумать не могли, что безудержная ярость соберет в нем последние остатки сил. Кое-как приподнявшись, Аритон хлестнул цепью по ногам ближайшего к нему человека. Послышался лязг, а затем вопль:

— Чтоб тебе в Ситэр провалиться!

В отместку взбешенный стражник пнул Аритона тяжелым башмаком. Удар пришелся по голове. Аритон почувствовал, как на него стремительно упал потолок. Отблески света, лица и голоса исчезли, поглощенные тьмой.


Празднество, предшествующее истреблению последнего Фаленита, должно было стать незабываемым событием, хотя все приготовления к нему велись с чрезвычайной поспешностью. Главным распорядителем на этом торжестве был сам король. Его величество предпочел наряд из парчи цвета индиго, контрастирующий с его огненно-рыжими, чуть тронутыми сединой волосами. Король оживленно жестикулировал, приглашая гостей разделить его радость в связи с таким подарком судьбы. Чуть поодаль от подиума, на котором он восседал, были расставлены столы. На них красовались бутылки с редким вином, каждая символически напоминала об одном из Илессидов, погибшем от рук Фаленитов. Помимо прямых потомков поминовения удостоились двоюродные и троюродные братья, а также наиболее именитые граждане Амрота. Неудивительно, что за семь поколений вражды список жертв стал весьма впечатляющим. Когда обнаружилось, что запасов этого вина в королевских подвалах может не хватить, спешно снарядили корабли в соседнее герцогство.

Пышно разряженная придворная знать Амрота, собравшаяся в громадном зале королевского замка, намеревалась пировать до тех пор, пока не будет опустошена последняя бутылка поминального вина. Все находились в исключительно приподнятом настроении. Когда подали десерт, несколько вельмож уже храпели под столами. Даже наиболее степенные и умеренные сами не заметили, как оказались втянутыми в пьяную безудержность празднества. Однако главный «десерт» был еще впереди. К полуночи в зале появился в своем нелепом одеянии королевский лекарь. Невзрачный, тускло-серый, словно цветочная тля, он пробрался между столов и скамеек и наконец остановился возле подиума, низко поклонившись королю.

— Ваше величество, прошу дозволения уведомить вас о здоровье вашего пленника.

Лекарю было неуютно под взглядами умолкших придворных. Ему очень не хотелось являться сюда с подобной вестью, однако жуткий час, проведенный им в подземелье южной башни возле Аритона, уничтожил в нем последние крохи терпения.

— Осмелюсь сказать, что за время плавания на «Брианне» пленник привык к одурманивающему снадобью и теперь не может без него обходиться.

Король подал знак музыкантам, и они перестали играть. Громадный зал, щедро залитый светом восковых свечей, где непринужденно болтали придворные, поблескивая золотыми ножами и вилками, где кружились танцующие пары и слышался смех, погрузился в зловещую тишину.

— И в каком же он состоянии? — необычно мягким голосом спросил король.

Лекарь знал цену подобной мягкости и, отвечая на вопрос короля, тщательно подбирал слова. Король и все гости выяснили, что для осмотра Аритона лекарь был вынужден прибегнуть к помощи шестерых крепких солдат. В ярко освещенном, душноватом зале слова лекаря воспринимались как нечто далекое и почти нереальное. Словно почувствовав это, королевский лекарь отбросил все иносказания и заявил с полной прямотой:

— Жизнь вашего пленника в серьезной опасности. Его поили настоем особой травы, дабы удерживать в одурманенном состоянии. Трава эта разрушительным образом привязывает человека к себе. Увеличенные порции, какие постоянно давали пленнику, часто ведут к непоправимым повреждениям. Не получая более этого снадобья, он может навсегда лишиться рассудка.

Король стиснул изящный столовый нож. Костяшки пальцев побелели, а лезвие блеснуло, точно молния перед раскатом грома.

— Аритон Фаленский — королевский узник Амрота, и тот, кто довел его до такого состояния, ответит собственной головой!

В зале установилась пронзительная тишина. Музыканты ерзали на стульях, советники, находившиеся вблизи королевского подиума, затаили дыхание. Среди этого тягостного молчания раздался голос Лизаэра:

— Отец, прошу учесть, что лекарь «Брианны» действовал по принуждению. Я полагал, что в моем отчете об этом написано достаточно ясно.

Глаза присутствующих обратились к нарядно одетому принцу, который до появления лекаря танцевал с хорошенькой фрейлиной. Лизаэр спешно проводил девушку до ее места и направился к подиуму. Обликом своим он напоминал отца; только волосы его были не рыжими, а золотистыми. Лизаэр стремительными шагами подошел к тронному возвышению.

— Только подчиняясь моим приказаниям, корабельный лекарь постоянно давал Фалениту это снадобье.

— Твоим приказаниям! — сощурившись от ярости, повторил король Амрота. — Дерзкий, самоуверенный щенок! Как вообще ты осмелился на какие-то поблажки врагу, само рождение которого оскорбительно для чести нашего королевства?

Тишина в зале сделалась мертвой: Лизаэр побледнел. Он не раз видел отца рассерженным, однако не помнил случая, чтобы отец прилюдно упоминал об измене королевы. Встревоженный таким поворотом событий, наследный принц учтиво поклонился.

— Ваше величество, я действовал так, дабы обезопасить команду «Брианны» от непредсказуемых действий пленника. Он прошел выучку у раувенских магов и мастерски умеет повелевать тенями, что делало его опасным. Этого человека нельзя было просто запереть в трюме, как взбунтовавшегося матроса. Повторяю: Фаленит представлял немалую угрозу для корабля и команды. Одурманивающее снадобье было единственной возможностью обезопасить его.

В зале одобрительно зашептались. Многие королевские советники глядели на принца с откровенным восхищением.

Словно не замечая присутствия принца, правитель Амрота разжал пальцы и бросил нож на стол. Сощурив глаза, он остановил взгляд на королевском лекаре.

— Что нужно сделать, чтобы спасти этого ублюдка?

Лекарь боязливо покачал головой.

— Ваше величество, результаты моего осмотра неутешительны. Если и дальше давать ему это снадобье, оно подточит его здоровье и вызовет смерть. Если лишить его снадобья, разум пленника не вынесет мучений.

Королевские фавориты, удостоенные чести сидеть за одним столом с его величеством, замерли, ожидая бури. Но король лишь сверкнул перстнями, запустив пальцы в бороду.

— Фаленит ощущает собственные страдания?

Лекарь помрачнел, понимая цену честного ответа.

— Да, ваше величество, и очень сильно.

— Прекрасно.

Король подал жест своему пажу, и тот бросился за писцом. Королевский писец был согбенным стариком. Когда он наконец доковылял до зала, неся с собой письменные принадлежности и свитки чистого пергамента, король уже перестал хмуриться. Увидев улыбку на лице его величества, придворные облегченно вздохнули. Пленнику же она не предвещала ничего хорошего.

В зале вновь стало тихо. Откинувшись на спинку стула, король отдавал приказания лекарю:

— Через две недели Аритон должен предстать перед моим советом уже избавленным от пристрастия к одурманивающему снадобью. Действуй какими угодно способами, применяй все, что тебе доступно, но сохрани ему разум. В случае успеха ты получишь сто золотых монет.

Перед королем стояла ваза с виноградом. Он отщипнул одну виноградину, сунул в рот и выразительно раздавил зубами.

— Но если Аритон умрет или потеряет рассудок, ты вместе с лекарем «Брианны» заплатишь за это собственной жизнью.

Лекарь поклонился. Как ни был он напуган, благоразумие все же заставило его обойтись без возражений. Но Лизаэр почувствовал, что хоть как-то должен вмешаться. Честь принца была оскорблена, и он, подойдя к возвышению, ударил кулаками по столу.

— Пусть это послужит уроком принцу, преступившему границы отведенной ему власти, — незамедлительно добавил король.

Собравшиеся не помнили случая, чтобы владыка столь унижал своего наследника.

Писец щелкнул застежками складной доски, которую клал себе на колени, когда приходилось писать не за столом. Он был слишком робким человеком и боялся выказывать какие-либо эмоции. Скрипя пером по чистому листу тонкого пергамента, старик начал записывать казенным языком государственных указов условия сохранения жизни Аритона, неразрывно связанной теперь с жизнями двоих лекарей. Королевская печать, вдавленная в теплый сургуч, придала написанному силу закона.

Король размашисто поднял бокал с вином.

— За истребление Фаленитов!

Несколько сотен глоток зашлись в неистовом одобрении королевского тоста. Только наследный принц, застывший возле отцовского стула в немой ярости, не стал пить за гибель Аритона.


Вынужденный вместо ужина тащиться в подземелье южной башни, к Повелителю Теней, королевский лекарь наглухо закрыл свое сердце всякому состраданию.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51