— Успокойтесь, с принцем ничего не случилось. Если хотите знать мое мнение, нам лучше вернуться в Авенор. Просто его высочество захотел побыть в одиночестве.

— Что ты городишь? — обрушился на него грузный капитан, усиленно стряхивавший с себя приставшие листья. — Его высочество — наша надежда на победу и избавление от Повелителя Теней. Враги это знают. Вдруг Лизаэр попал в ловушку к варварам!

Произнеся эти слова, капитан велел конюшему во весь опор скакать в Авенор, чтобы сообщить о случившемся Пескилю, собрать отряд лучших солдат и вернуться сюда для дальнейших поисков.

— Пустая трата сил, — только и сказал егерь. Произнесено было просто, буднично, но никто из троих спутников егеря не посмел усомниться в справедливости его слов. Старик откинул назад пряди редких волос и громко щелкнул пальцами, дабы прекратить начинавшуюся свару между двумя псами.

— Будь в этих краях варвары, я бы их давно учуял, — добавил егерь. — Земля влажная. На ней обязательно остались бы следы. Если бы враги залегли поблизости в засаде, дрозды не щебетали бы сейчас во все горло. Принц вернется, когда решит, что пора возвращаться. Попомните мое слово: итарранский офицер скажет вам то же самое и никаких солдат сюда не пошлет.

Сидя совсем неподалеку, в густых кустах, наследный принц не без удовольствия слушал, как между его подданными разгорается спор. Потом молча усмехнулся и стал тихо удаляться от поляны.

Лизаэр повернул на юг. Егерь верно угадал: ему сейчас требовалось уединение, ибо его истинный замысел был весьма далек от церемониальной охоты на кабана.

Деревья еще не успели обзавестись густой листвой, и землю под ногами покрывали тонкие узоры теней. Пахло сырой землей, гнилой древесиной, свежей зеленью и какими-то неизвестными Лизаэру цветами. Потные руки сжимали копье. Принц злился на себя, что не оделся полегче и теперь вынужден париться в замшевом камзоле. Но еще сильнее он ненавидел миссию, которая ему предстояла.

Увы, судьба не оставляла Лизаэру другой возможности. Ему противостоял хитрый и коварный враг, вдобавок хорошо владеющий магией. Враг, не останавливающийся перед убийством невинных людей. Враг, которого варварские кланы сделали своим живым знаменем и во имя которого разбойничали и убивали сами. Этот человек не заслуживал ни снисхождения, ни пощады. Он сумел в одиночку учинить невиданные разрушения в двух городах. Его искали повсюду, но поиски обычными способами не могли принести результата. Никто так и не знал, где скрывается Аритон Фаленский.

Лизаэр поклялся, что избавит Этеру от этого злодея. Ставка была неизмеримо выше, чем вражда двух братьев по крови. Лизаэр защищал тех, кто мог оказаться очередной жертвой Фаленита. Пескиль был прав: нельзя посылать армию наугад. Еще тогда, отвечая ему, что в надлежащее время узнает, где искать Аритона, Лизаэр мыслил обратиться к магии. Умом он понимал, что имеет полное право это сделать. И все же Лизаэру очень не хотелось связываться с колдовством.

Принц вспоминал, как в результате коварства Аритона он через Врата Изгнания попал в Красную пустыню, а затем на Этеру. Фаленит лишил его дома и семьи; против своей воли Лизаэру пришлось взвалить на себя тяжкую ношу, оставленную ему далекими и давно забытыми предками… Потом он подумал о матери, которой почти не знал. Мать оставила его в трехлетнем возрасте, сбежав к Авару Фаленскому. Талера Ахеласская была единственной дочерью верховного мага. Это от нее Лизаэр унаследовал дар рукотворного света, а Аритон — свое жуткое искусство создавать тени. Обрывки последних воспоминаний о матери почему-то были связаны с ароматами апельсинов и пряностей. Лизаэр смутно помнил драгоценные камни, серебряные цепочки и пепельные локоны материнских волос. Кажется, в его присутствии мать никогда не произносила заклинаний. Может, и произносила, но он не запомнил. Куда отчетливее в памяти запечатлелись отцовские вспышки гнева, длинные заседания государственного совета (там все говорили шепотом и боялись лишний раз поднять глаза на короля), окончившиеся официальным разводом его отца с Талерой, которая нарушила священную брачную клятву.

Лизаэр и сейчас не мог без ужаса вспоминать судилища над возможными пособниками матери, которые начались вскоре после этого… Ночи, фитили масляных ламп, спертый воздух, пахнущий потом и страхом обвиняемых. Попутно его отец решил искоренить в своем королевстве всех магов. Любой мужчина, женщина и даже ребенок, заподозренные в колдовстве, отправлялись в пыточные камеры и, если не погибали там, оканчивали свою жизнь на виселице. Помнил Лизаэр и необычно сильный приступ бешенства, который вызвала у его отца просьба верховного мага прислать к нему мальчика для обучения, дабы в полной мере развить врожденный дар принца.

В сознании Лизазрова отца магия тесно сплелась с неверной женой, убежавшей к его заклятому врагу. Слепо ненавидя Талеру, он столь же безрассудно ненавидел любые магические знания. Лизаэр рос, считая свой дар просто диковинной забавой, и рядом не нашлось никого, кто рассказал бы ему о том, какие еще магические способности он унаследовал по материнской линии.

Зато Аритон рос и воспитывался у верховного мага. Учение было нелегким, но он преодолел все трудности и стал настоящим магом.

Лизаэр воткнул древко копья в рыхлый суглинок оленьей тропы. Ни дуновения. Солнце нещадно жгло ему плечи. Его путь пролегал по низинам, где, словно черные косы, змеились ручейки. Погруженный в свои думы, Лизаэр не слышал, как шлепали по воде потревоженные лягушки, свистели крылья болотных крапивников и черных дроздов. Предстоявшая ему миссия противоречила принципам справедливого правления, которые внушал ему отец.

Эти слова и сейчас звучали в его ушах. Лизаэр отчетливо видел мрачный отцовский кабинет. Когда отец не был охвачен очередным приступом гнева, он говорил вполне здравые вещи: «Сын мой, есть идеалы справедливости, а есть сила королевской власти и окружающие обстоятельства. Они словно норовистые лошади; каждая тянет в свою сторону. Их не так-то легко примирить. Король, ценящий своих подданных, будет обращаться с ними как с равными. Королевская власть, нарушающая естественный порядок вещей, оскорбительна прежде всего для самого короля. Честность и справедливость не установишь королевским указом. Они начинаются с сострадания к нуждам последнего бедняка в королевстве».

Илессид помнил, как давным-давно, сказав это, король Амрота взглянул на сына, и лицо сурового, битого жизнью правителя смягчилось.

«Когда ты взойдешь на престол, тебе придется принимать решения и выносить суждения. Многие из них будут тяжелы для твоего сердца. Поэтому твой ум должен быть сосредоточен на законах, управляющих человеческим обществом. Не позволяй, чтобы он замутился законами магии, иначе ты себя погубишь».

Жизнь жестоко опровергла отцовские принципы.

Королева Талера покинула Амрот не только из желания отомстить мужу. Она утверждала, что хочет восстановить равновесие. Платой за принесенную жертву стало одиночество; ее преступная связь с отцом Аритона не принесла ей утешения.

Недолгая дружба с Аритоном (этот ублюдок обманом заставил его поверить в искренность их отношений) наглядно показала Лизаэру: магические знания в сочетании с коварством способны извратить и уничтожить милосердие. В сердце принца поселился тайный страх. Маги умели воздействовать на судьбу, но их знания делали душу бесчеловечной, заставляя забывать о жалости. Чародеи становились невосприимчивыми к страданиям простых людей. Иначе как объяснить, что главный магический орден Этеры — Содружество Семи — сделал ставку на Аритона, не поняв, кто он? Разве они не могли предвидеть, что все свои знания, весь свой опыт мага Фаленит обратит во зло, устроив кровавую бойню в Страккском лесу?

Чему послужил его врожденный дар? Рукотворные тени завлекли в ловушку целую армию, а магия помогла расправиться с нею. Члены Содружества, имевшие все силы вмешаться, почему-то предпочли оставаться в стороне.

Миссия останется его тайной; о таких вещах не должен знать никто из его окружения. Лизаэр привык действовать на свой страх и риск. Что ж, он рискнет и сейчас, дабы узнать, способны ли кориатанские колдуньи силой магии помочь ему выследить Аритона.

Хижина, являвшаяся конечной целью его путешествия по болотистым низинам, стояла в густом лесу. Пока Лизаэр туда добрался, время перевалило уже за полдень. Ноги принца ступали то по мягкому мшистому ковру, то по сочным травам. Наконец он увидел плетень, густо поросший какими-то ползучими травами и окаймленный листьями мать-и-мачехи. Покосившееся жилище колдуньи напоминало полусгнившую поганку. Однако каменные ступеньки крыльца были чисто выметены, а ставни сияли свежей побелкой. Лизаэр поднялся на крыльцо.

Стучать ему не пришлось. Дверь распахнулась, едва он к ней прикоснулся. Из полумрака, где мигал глазок единственной свечи, послышался тихий, надтреснутый голос, приглашающий войти.

Копье Лизаэр оставил за порогом, положив возле стены. Внутри его встретил затхлый воздух, в котором перемешались запахи свечного сала, немытой пряжи и целебных трав. По закопченным стенам тянулись кружева паутины, густо усеянной дохлыми мухами и комарами. Ноздри Лизаэра уловили новую волну запахов: ржавчины, запекшейся крови и истолченных кореньев. Под ногами протяжно скрипнули половицы. От всего этого у принца закололо в затылке.

Старуха больше напоминала скелет, обвешанный одеждой, чем живого человека.

— Вовсе не для охоты ты пришел в эти края, сын Ахелласов.

Ошеломленный тем, что колдунья назвала его по имени материнской династии, Лизаэр шагнул вбок, ударившись коленом о какой-то железный предмет. Вместе с пучками трав с потолочной балки свешивались крючья с белесыми мотками пряжи.

— Я пришел за советом. Старуха язвительно поправила его:

— Ты пришел узнать, где скрывается твой единоутробный брат Аритон, ибо ты ищешь его, чтобы убить.

Невесомая рука колдуньи поднялась. Скрипнула туго натянутая нить. Дрогнули и замелькали спицы: колесо прялки ожило.

У Лизаэра по вискам и спине текли струйки пота. Глаза привыкли к полумраку, и теперь он мог получше разглядеть старуху. Одежда на колдунье была опрятной, но выцветшей и поношенной. Нечесаные волосы напоминали паутину на стенах, только без мух. Глаза были скрыты под морщинистыми веками. Когда колдунья их подняла, Лизаэру показалось, что на него смотрят пустые глазницы черепа. Ко всему прочему, у старухи была заячья губа.

Колдунья вопросительно смотрела на принца. Лизаэра это удивило: если она знает о цели его прихода, к чему лишние слова? Старуха ждала, и ему волей-неволей пришлось начать этот тягостный и чем-то унизительный для него разговор.

— Скажи мне, ваш орден поощряет своевольное обращение с магическими силами? Думаю, едва ли. Тогда как ты назовешь случившееся в Джелоте? Там от многих домов камня на камне не осталось. Люди лишились крова, а виновник всего этого до сих пор не наказан.

Колесо выводило свою монотонную песню.

— Ты говоришь о событиях, что произошли далеко за пределами Тайсана.

Старуха углубилась в работу, словно забыв о присутствии Лизаэра. Шелестела пряжа, неслышно двигались высохшие, но ловкие руки.

— А не странно ли, что виновником оказался наследный принц Ратана? — вновь нарушил молчание Лизаэр. — Или на Этере наследным принцам дозволяется разорять города своей земли, вместо того чтобы их защищать?

Старуха вскинула подбородок.

— И потому ты вознамерился вырвать человеческую жизнь из рук Дейлиона-судьбоносца?

Лизаэру стало невыносимо скучно. Разговор все время обрывался, будто гнилая нить пряжи. Не за тем он сюда явился, чтобы выслушивать поучения какой-то старой развалины!

— Моя обязанность — защищать слабых, ни в чем не повинных людей от любого, кто своей магией причиняет им зло.

Все так же, равномерно поскрипывая, крутилось колесо старушечьей прялки, бросая тени на дощатый стол, на обитый кожей сундук и-плетеную корзину в дальнем углу хижины.

— Если я затею ясновидение, которого ты так жаждешь, начнется кровавая война. Наш орден никогда не был и не будет пособником войн.

— Я пришел к тебе не с пустыми руками, — выбросил свой главный козырь Лизаэр.

— Никак ты решил меня подкупить? Ты слишком дерзок и самонадеян, принц, если считаешь, что земные блага могут поколебать веру сестер нашего ордена.

Колдунья зашлась отрывистым, каркающим смехом.

— Принц, ты зря теряешь время. Бери копье и отправляйся охотиться на кабана. Забавы больше, а опасности меньше.

Лизаэр не двинулся с места. Холодно посмотрев на старуху, он сказал:

— Судя по тебе, ваши сестры не слишком-то любезны. У себя я внимательно выслушиваю даже жалких нищих, а перед тобой все же стоит наследный принц.

Морщинистая ладонь остановила бег колеса.

— Выслушиваешь, потому что никто из жалких нищих не предлагает тебе жалких грошей, прося взамен помочь ему расправиться со своим единоутробным братом!

— Выходит, для твоего ордена родство важнее справедливости?

Лизаэр ощущал странную ломоту в костях. Потом он догадался: старуха прощупывала его своим магическим зрением. Он не умел защищаться от колдовства, но подобное отношение к себе взбесило его. Она что же, сомневается в искренности его намерений? В его праве встать на защиту жителей Этеры, которым грозят непредсказуемые беды? Исполненный королевского достоинства, Лизаэр отчеканил:

— Я пришел сюда не состязаться в дерзостях, а просить о помощи. Если рану вовремя не прижечь, она погубит все тело. Кто, кроме вашего ордена, в состоянии помочь мне обуздать зло, именуемое моим единокровным братом? Или города и селения Этеры должны разделить участь Джелота и Алестрона, а люди — заплатить своей жизнью ради сомнительного кровного родства? Заботясь о спасении Аритона, вы молчаливо потворствуете его новым злодеяниям. Вы согласны быть его косвенными пособниками? Ответь мне без увиливаний: можно ли надеяться устранить вражду между городами и кланами, пока Фаленит остается в живых?

Колесо опять завертелось.

— Ты думаешь, Круг Старших нашего ордена сидит сложа руки? Морриэль — наша Главная колдунья — уже сделала необходимые распоряжения относительно Аритона Фаленского.

Из-под рук старухи выпорхнул обрывок нити и, словно заблудшая душа, проплыл над коптящей свечкой.

— Ты превратно думаешь о нас, принц. Мы не Содружество Семи и не закрываем глаза на происходящее вокруг. Вот что я тебе скажу на прощание, принц Тайсанский: мы не станем препятствовать твоим замыслам. Если ты разыщешь своего противника и повергнешь его, мы тебе не помешаем. Пусть все решает сила оружия.

— И ты не желаешь выслушать меня до конца? — закричал Лизаэр.

В хижине повеяло холодом. Невесть откуда взявшийся ветер закружил шерстяной пух.

— Сколько ты еще будешь испытывать мое терпение? — прошипела старуха.

Лизаэр раздумывал не над последним вопросом, а над тем, что услышал от колдуньи до этого. Что значит «сделала необходимые распоряжения»? Если сделала, значит… значит, их Морриэль знает, где сейчас находится Повелитель Теней.

Пора начинать серьезный разговор.

— До вторжения Деш-Тира на Этеру ваш орден не занимался разными пустяками вроде лечения бедняков. Кориатанки не продавали дурацких талисманов для отпугивания ийятов. Сестры вашего ордена не уподоблялись деревенским знахаркам и не ходили принимать роды и лечить захворавший скот. Мне рассказывали, что когда-то кориатанки силой своей магии умели исцелять смертельные раны. И послушниц себе они брали не из сиротских приютов. Родители сами отправляли к вам своих дочерей, чтобы их способности не зачахли без должного обучения. Мечтает ли Кориатанский орден о восстановлении своего былого могущества? Не надоело ли кориатанкам оставаться на задворках событий? Я поклялся положить конец давней вражде и раздорам на земле Этеры. Так что мои устремления и чаяния вашей Главной колдуньи во многом совпадают.

Пальцы старухи привычно управлялись с пряжей, но ее глаза были безотрывно обращены на принца. Лизаэр, сам того не желая, даже покраснел. У него бешено колотилось сердце. Не дав старухе вставить ни слова, он понизил голос и медленно произнес:

— Я предлагаю не какую-то жалкую сделку, а восстановление надлежащего равновесия. Однажды мне довелось побывать в Альтейнской башне. Точнее — в хранилище Сетвира. Могу сказать, что кое-какие из сокровищ слишком уж загостились в том мрачном подземелье.

— Ты зашел слишком далеко, принц Лизаэр!

Колесо чуть замедлило свой бег, но и этого было достаточно, чтобы нити пряжи превратились в спутанный комок. Старуха, забыв обо всем, впилась глазами в необычного гостя. Лизаэру показалось, что она старается запомнить его до мельчайших подробностей. Но зачем? Чтобы потом каким-нибудь колдовским способом забраться к нему в душу? Хорошо. Сейчас он ей покажет, что умеет владеть не только мечом.

Из-под пальцев Лизаэра заструился свет. Он уничтожил покровы темноты, и хижина колдуньи предстала во всем своем убожестве: колченогая койка, застеленная ветхим, изъеденным молью одеялом с грубо наложенными заплатами; такие же колченогие стулья, заплесневелый комод, стены с кривыми полками, на которых громоздились связки листьев и кореньев и блестели склянки со снадобьями.

Сама колдунья в ослепительно ярком свете оказалась еще непригляднее. Высохшее лицо, жилистые ладони, торчащие из протертых манжет коричневого мешковатого платья со множеством восковых капелек. Наверное, когда-то, очень давно, ее карие глаза были теплыми и живыми. Долгие годы, проведенные в Кориатанском ордене, сделали их непроницаемыми. Но знала она много. Достаточно много.

— Говори, чем будешь платить, принц. — Лицо колдуньи оставалось неподвижным, словно кожаная маска. — А я еще решу, достойная ли эта плата. Так что тебе придется подождать моего решения. Однако берегись, принц. Ты и так зашел слишком далеко.

Усилием воли Лизаэр поборол начинавшуюся дрожь. Обратного пути нет. Пусть все ляжет на него, но он делает это не для себя.

— В хранилище Альтейна я видел большой граненый аметист. Трайт сказал мне тогда, что это Путеводный Камень кориатанок.

Старуха сдавленно вскрикнула. По пергаментным, впалым щекам покатились блестящие капельки слез.

— Мы и не знали, — дрожащим шепотом произнесла она.

Путеводный Камень, исчезнувший во времена свержения верховных королей, обладал способностью вбирать в себя силу ста восьмидесяти колдуний и направлять ее туда, куда им требовалось. Этот аметист был воистину краеугольным камнем Кориатанского ордена. После его исчезновения орден оказался в положении внезапно ослепшего и искалеченного человека.

Если бы только удалось вернуть Путеводный Камень… Кориатанский орден обрел бы прежнее могущество. Их милосердие и сострадание распространились бы на все те стороны жизни, от которых высокомерно отворачивается Содружество Семи. Скольких больных они сумели бы тогда исцелить, сколько моровых поветрий уничтожить в самом зародыше! Магам Содружества нет дела до лесных пожаров, землетрясений и морских бурь. Как же, они выше всего этого! Зато кориатанки, не забывающие о нуждах простых людей, смогли бы сдерживать буйство природных стихий.

Потрясенная старуха опустилась на стул. Руки замерли на коленях, перепачканных шерстяным пухом.

— Да благословит Эт твои видения, принц Тайсанский. Ее бледные щеки раскраснелись. Былая неприязнь к Лизаэру пропала.

— Подойди ближе… Встань вот сюда и гляди на пламя свечи. Я покажу тебе то, что ты так жаждешь увидеть.

Лизаэр сделал несколько шагов по рассохшимся половицам хижины и встал там, где указала колдунья. Пламя свечи стало ярче. Оно освещало его волосы, заставляя ярко вспыхивать каждую прядь. Лизаэр сосредоточил взгляд на пламени. Резко запахло лавандой, болотной и перечной мятой и еще чем-то.

Старуха не произнесла ни слова и не шевельнулась. Ее глаза глядели сквозь принца и не видели его. Колдунья погрузилась в забытье. Искривленные пальцы замерли на коленях.

Лизаэр ждал, потея от напряжения. Тянулись секунды, но вокруг все оставалось прежним. Пламя свечи колебалось, клонилось в сторону, выбрасывало вверх струйку дыма. Преодолевая резь в глазах, принц продолжал почти не мигая глядеть на свечу. Он не знал, как все должно произойти, но почему-то был уверен, что почувствует перемену… Тем не менее все произошло совершенно незаметно. Только что Лизаэр стоял в покосившейся хижине колдуньи, а в следующее мгновение оказался неизвестно где — точнее, нигде. Его куда-то несло, и перемещение сопровождалось каким-то тягучим и тревожным ощущением. Потом окружающий мир вновь стал четким, и Лизаэр увидел то, что происходило очень далеко от Тайсана…

…Воды гавани, подернутые легкой рябью, отражали голубое небо. Ветер раскачивал верхушки пальм, почти смыкавшиеся с курчавыми облаками. Под пальмами стоял человек в простой матросской одежде и вел разговор с ремесленником в парусиновом фартуке: «Я решил устроить верфь в этой рыбачьей деревушке. Она называется Мериор. Тебя и твоих мастеров я нанимаю на два года. За это время вы должны будете построить десять бригантин». Потом говоривший повернулся, и яркое южное солнце скользнуло по его черным волосам, узкому скуластому лицу и глубоко посаженным зеленым глазам. Сомнений не оставалось: то был потомок Фаленитов…

Затем видение задрожало, поколебленное вспыхнувшей в Лизаэре ненавистью. Принц закричал от ярости. Выдержка и здравый смысл полностью изменили ему. Забыв, что Аритон недосягаем для оружия, Лизаэр решил расправиться с ним охотничьим копьем. Он повернулся, чтобы пройти к двери, и…

Вокруг не было ни захламленных стен, ни коптящей свечи, ни старухи. Вместо скрипящих половиц хижины под ногами Лизаэр увидел влажную траву. По его телу бежали судороги неутоленной ненависти. Должно быть, он чем-то нарушил старухино ясновидение, и неведомая сила выбросила его сюда, в перелесок. Наступала пора сумерек. Листы папоротника, отяжелевшие от росы, клонились книзу.

Лизаэр поежился; воздух показался ему прохладным. Возле ног валялось его охотничье копье. Он поднял оружие. Ненависть клокотала в принце, требуя выхода.

На другом конце поляны что-то мелькнуло.

В тени густых нижних ветвей стоял кабан. Он угрожающе нагнул голову, рассерженный вторжением в свои владения. На клыках блестела слюна, узкие злые глазки обшаривали местность. Кабан шумно дышал и шевелил острыми ушами.

Проклятие Деш-Тира не распространялось на зверей, но сейчас оно подменило собой охотничий азарт. Лизаэр не испытывал ни малейшего страха. Перед его внутренним взором и сейчас стояла картина, показанная колдуньей. Враг, которого он не видел семь лет, был пока недосягаем, но ненависть к Аритону настойчиво требовала выхода. Разум умолк. Оставалось только одно безумное, неуправляемое желание: убить, растерзав плоть и пролив кровь. Лизаэр поднял копье, поудобнее обхватил древко и пригнулся, приготовившись к нападению зверя.

Кабан перестал принюхиваться. Он заскрежетал зубами, опустил щетинистую шею и двинулся на Лизаэра.

Раздвоенные копыта подминали траву, разбрызгивая росу. Ноздри шумно выдыхали зловонный воздух. У кабана напряглись все жилы. Он был зол не меньше Лизаэра. Однако принц видел перед собой не зверя. Принц целился в столь ненавистную ему черноволосую голову Аритона, в лицо этого коварного обманщика и злодея.

Видя, как кабан метит своими клыками ему в пах, Лизаэр торжествующе усмехнулся. Он ждал, и копье, слитое с ним воедино, ни разу не дрогнуло в его руке.

Должно быть, звериное чутье подсказало кабану, что он обречен, а может, он просто уловил замах промасленного металла, готового вонзиться ему в бок. За несколько шагов от Лизаэра зверь метнулся в сторону. Пущенное копье ударило ему в плечо, глубоко войдя в плоть. Подскочив, принц протолкнул копье еще глубже, и задетая кость отозвалась глухой барабанной дробью.

Нанесенная Лизаэром рана была смертельной, но кабан не торопился прощаться с жизнью. Он пронзительно верещал, хрипел и дергался из стороны в сторону. Копыта взбивали землю, перемешанную с травой и густой кровью. Лизаэр крепко держал копье, помогая смерти поскорее завершить этот танец. Принца опьяняла его победа — он наслаждался своей властью над беспомощным зверем, и судороги слабеющей жертвы наполняли его дикой, нечеловеческой радостью.

Лизаэр потянул копье на себя. Острие перестало ударяться о кость. Тогда принц в новом приступе ярости толкнул древко глубже, круша, разрывая и заливая кровью плоть издыхающего кабана. Принц ликовал (хотя на самом деле ликование было вызвано проклятием Деш-Тира), не переставая твердить себе, что теперь он наконец-то знает, где скрывается Аритон.

Как корчится сейчас этот кабан, так будет биться в предсмертных судорогах и Аритон Фаленский — Повелитель Теней и коварный злодей. Еще до конца нынешнего года меч Лизаэра настигнет его.

Кабан уже испустил дух, а копье Лизаэра продолжало рвать и терзать окровавленную тушу. Потом принц вздрогнул всем телом и очнулся… Спина была липкой от холодного пота. Лизаэр огляделся по сторонам. Ярость, владевшая им, постепенно слабела.

«Это ясновидение едва не свело меня с ума», — подумал принц, стыдясь самого себя.

Копье выпало из разжатых пальцев. На Лизаэра навалилась усталость. Он встал, прижав руки к груди. Лизаэр не знал, что явилось последней каплей: запах ли смерти или острое зловоние кабаньих испражнений. У принца закружилась голова, он скрючился, и его несколько раз вырвало в траву.

Пескиль обнаружил его, когда почти стемнело. Лизаэр сидел на липкой земле, невдалеке от остывающей туши убитого кабана.

Заслышав осторожные шаги, принц вздрогнул и выпрямился.

— Не трогайте меня. Я сам встану, — сказал он Пескилю. Пескиль оглядел принца с головы до пят, стараясь не смотреть на изуродованные останки зверя и понимая, что это месиво из окровавленного мяса и костей не покажешь в качестве охотничьего трофея.

— Как вижу, он достался вам без всякой борьбы, — сказал не умеющий льстить итарранец.

Лизаэр равнодушно взялся за липкое древко копья и встал на ноги.

— Теперь авенорская армия может отправляться навстречу победе. Я узнал, где скрывается наш враг. Основные силы мы сосредоточим в Итарре. Потом нам понадобятся корабли, чтобы переправить войска на юг, к Мериору.

— О чем это вы, ваше высочество? — насторожился Пескиль.

— Не о чем, а о ком. Я говорю об Аритоне Фаленском. — Перепачканными в крови пальцами принц откинул со лба волосы и улыбнулся. — Этот негодяй затаился в Мериоре и строит там корабли, чтобы заняться морским разбоем. Его отец тоже был пиратом. Если мы сможем без проволочек достичь Итарры, а потом и Мериора, к зиме с Повелителем Теней будет покончено.

Теперь, когда к нему вернулась способность ясно рассуждать, Лизаэр отдал должное мудрости старой колдуньи, столкнувшей его с кабаном. Излив на зверя всю ненависть, принц обрел прежнее самообладание. Лизаэр мысленно восстановил увиденное, но уже не позволил чувствам одержать верх над разумом. И разум сразу же подметил особенность, на которую принц тогда не обратил внимания.

Он вспомнил, что видел у ног Аритона тяжелый кованый сундук. Там лежали деньги для расчета с корабельными мастерами. На сундуке, помимо восковой печати Тайсана, была печать… итарранской гильдии! При всех своих уловках Повелитель Теней мог заполучить этот сундук только через пособничество Маноллы.

В Лизаэре вновь закипела ярость.

— Нас предали, Пескиль. И что еще огорчительнее, меня предала та, кто, пусть и формально, является моим кайденом.

В присутствии ошеломленного командира итарранских наемников Лизаэр поклялся отомстить предательнице.

— Запомните мои слова, Пескиль. Госпожа Манолла сама навлекла на себя гибель. Она совершила тяжкое предательство. Ограбив нас на пути в Авенор, она переправила все золото… Аритону Фаленскому! А с пособниками моего врага у меня разговор короткий.

В тайсанской роще измятая трава покрыта сгустками крови жестоко убитого кабана. В хижине, что затерялась среди леса, догорает свеча; ее и сейчас еще наполняют силы, притянутые во время весьма знаменательного и зловещего сеанса ясновидения. Принц возвращается к своей обеспокоенной свите. Но все эти события ускользают от внимания хранителя Альтейна, ибо нынче его дух странствует в межзвездных далях, пытаясь разыскать пропавшего собрата…

В присутственном месте Алестрона разжалованному капитану, спина которого исполосована шрамами от плетей, объявляют приговор герцога, отправляющего своего бывшего офицера в изгнание. Виновный молча слушает слова приговора, думая совсем о другом. Он узнал, что герцог послал на север гонца — разузнать о собираемой там армии, которая вроде бы должна выступить против Повелителя Теней…

В Авеноре пасмурно. Из низко нависших облаков сыплет мелкий дождь. Последние отряды покидают город и под королевским знаменем Тайсана стройными колоннами отправляются на восток. Прощаясь у городских ворот, муж обнимает заплаканную госпожу Талиту, которая говорит ему:

— Убей этого злодея и поскорее возвращайся.