Сетвир увеличил поток силы и произнес несколько слов. Тинелла так обнажила восприимчивость Веррэна, что каждое слово ударило по нему с безжалостностью лезвия. Сила ответила. Она коснулась нитей; те ярко вспыхнули во мраке: у нитей обозначились их Имена.

Нити расположились параллельно потокам первозданной силы, что являлась творением Эта и пронизывала все живое. Они переплелись в узоры, смысл которых опытный ум мага мог понять с первого взгляда. Веррэн продолжал растягивать все новые и новые нити, а Сетвир, проникнув в невидимую нишу прошлого, высеченную Асандиром во времени, неустанно давал Имена. Возникали камни и воды, появлялись травы, деревья, рыбы, земноводные, насекомые, и у каждого было свое, неповторимое Имя. Мох покрыл камни и стволы, на ветру зашелестели камыши. В темной воде замелькали серебристые спины рыб. Прихотливые узоры, раскинувшиеся над черным бархатом мятого плаща, стали отображением части Миртельвейнского болота. Таким оно было двести лет назад.

Веррэн позабыл про ломоту в теле. Он был зачарован удивительной гармонией. У него перехватило дыхание, и ему захотелось плакать: он впервые увидел Миртельвейнское болото творением природы, а не вместилищем исчадий зла. Обитатели болота беспечно резвились. Даже не верилось, что вскоре злобные сущности завладеют ими, превратят в чудовищ, которые станут плодить новых, еще более страшных и омерзительных тварей.

— Сейчас начнется, — объявил Сетвир.

Асандир немного сместил нишу времени. Нити вспыхнули, приняв новый поток силы. В ощущения Веррэна вклинилось чувство опасности. Чем-то это было похоже на струну, которую долгое время удерживали, а потом отпустили. Теперь любая оплошность, любое несозвучие между стремительной жизненной силой и своенравным пламенем природных стихий угрожали сломать хрупкое равновесие на границе времен. Случись это — и душа Асандира навсегда потеряет связь с телом. Веррэн напрягал все силы, не позволяя взнузданному тинеллой предвидению захлебнуться в лавине образов. Сетвир без его помощи растянул последнюю нить, связав ее с Именем метурий.

Веррэн знал, что метурий истребили еще в Третьей эпохе, однако двести лет назад эта порода вновь появилась в Миртельвейнском болоте. Сейчас он воочию видел то, о чем читал в старинных манускриптах. Но слова меркли в сравнении с леденящей кровь картиной. Остроугольные сочленения нитей, их беспорядочные сгустки заставили Веррэна пережить трагедию Миртельвейнского болота. Откуда-то из преисподней, из хаоса мыслей обитающих там демонов стали появляться… поработители. Узоры нитей судьбы потеряли недавнюю гармоничность; их узлы бесстрастно отображали ужасающую историю болота. Новоявленные сущности умели сеять хаос и убивать без разбора. Единственное, что им оставалось, — найти подходящие тела для вселения. Изначальные метурии — вполне безобидные саламандры — корчились в муках, вызванных не просто телесной болью: саламандры лишались своей животной цельности, становясь демонами во плоти. Древнее паравианское оружие могло справиться с ними, но оно опять-таки убивало тело, а поселившаяся там сущность тут же находила себе другое.

Ниша времени снова немного передвинулась… Нити показывали появление все новых и новых пород; воплощенные демоны плодили себе подобных. Несколько столетий, проведенных в непрестанных сражениях, так и не научили стража Миртельвейна спокойно относиться к беспредельной ненависти, которую исчадия зла питали ко всему, даже к своим сородичам. Вот и сейчас сознание Веррэна, воспаленное тинеллой, порывалось убежать прочь, только бы не видеть этой фантасмагории. Однако коварная трава цепко держала его сознание прикованным к узору нитей. Более того, попытки высвободиться могли повредить остальным и прежде всего — Асандиру.

— Успокойся и перестань дергаться, — сурово предостерег его Сетвир.

Легко сказать, успокойся. Веррэн едва не расплющил себе ногти, схватившись за стол: нити показали ему новую чудовищную картину: жертвой исчадия зла стала полевая мышь. Значит, поначалу они не брезговали никакими телами, пока не нашли наиболее подходящие! Такое он видел впервые. Несколько мгновений назад она была обыкновенной мышью, единственной и неповторимой, как любое творение Эта. И вдруг простой и ясный узор ее нитей превратился в блеклый комок. Тинелла открыла Веррэну слух, и теперь ночной воздух содрогался от душераздирающих мышиных писков. Трагедия двухсотлетней давности ожила и разворачивалась со всей неумолимостью. Веррэну показалось, будто с него содрали кожу и на обнаженные жилы плеснули кипящей кислотой.

Он не мог ни отвернуться, ни закрыть глаза. Мышь исчезла. Узор ее нитей потускнел, а когда зажегся вновь, от прежней мыши не осталось даже внешнего облика. Существо, рожденное насильственным изменением, могло называться как угодно. Оно дышало и двигалось, но нити показывали нечто целиком противоречащее Закону Всеобщего Равновесия, определявшего всю жизнь на Этере. Как появлялись подобные существа и почему милосердный Эт-Создатель терпел нарушение своих законов… Ответов Веррэн не знал. Их не знали и маги Содружества, иначе сегодня не понадобилось бы растягивать нити судьбы.

К горлу подступала тошнота. Веррэн плотно зажал губы ладонями и вскоре почувствовал соленый привкус крови. Откуда она взялась? Должно быть, он сам не заметил, как прикусил губу. Сетвир еще не закончил просмотр. Вспомнив про Асандира, Веррэн заставил себя наблюдать за дальнейшим порабощением всего, что жило в болоте и вокруг него. Змеи, насекомые, выдры, лягушки — одержание каждого вида как бы изымалось из времени и внимательно просматривалось нить за нитью, искажение за искажением. И везде было одно и то же: вторжение в тело, когда жертва буквально задыхалась от боли; удар по природным жизненным силам (сущности запутывали и рвали их, точно нитки тонкой пряжи) и вселение чужеродной сущности. Конец тоже оказывался одинаков: под знакомым внешним обликом скрывалась сущность, служащая другим силам. Одержание требовалось особям только одного поколения. Их потомство уже рождалось со всеми демоническими свойствами, готовое развивать и оттачивать их по приказу невидимых повелителей.

Веррэн покрылся холодным потом. Сетвир добрался до появления метурий и просматривал все стадии с предельной тщательностью. Несчастные саламандры оказались наиболее благодатным сосудом для сущностей, явившихся из бездн Ситэра. Множество вопросов нити судьбы так и оставили без ответа. Выводы были неутешительны: природный порядок вещей, считавшийся незыблемым, оказался уязвимым и дал трещину. Нити судьбы с бесстрастием зеркала показали, что демонические сущности, вселяясь в жертву, не подавляли, а просто уничтожали ее душу. Если «привычное» одержание имело какие-то пределы, здесь оно было беспредельным. А тело после уничтожения изначальной души становилось послушным и податливым орудием.

— Ты думаешь, проклятие Деш-Тира, имеет схожую природу? — шепотом спросил потрясенный Веррэн.

Сетвир безучастно взглянул на него. Глаза мага, как льдинки, отражали скомканные и потускневшие узоры нитей, над которыми словно надругались.

— Это мы и пытаемся понять, — сухо ответил он и неожиданно вздрогнул.

Наверное, увиденное пробило брешь отстраненности Сетвира и всегдашнее хладнокровие изменило ему. Хранитель Альтейна глотнул воздух, вытер о манжеты влажные ладони и произнес одно короткое слово. Затрещали искры. Узор нитей судьбы погас.

Асандир шевельнулся и тяжело вздохнул. Трайт как будто только и дожидался этого мгновения; он сразу же отошел и рухнул на стул.

Какое-то время в зале сохранялась гнетущая тишина. Потом Веррэн поднялся и нетвердыми шагами двинулся к очагу, чтобы подбросить дров и заварить чай. Содержащиеся в тинелле яды вытягивали из организма всю влагу. Видения отступали не сразу; их вспышки еще долго врывались в привычные ощущения. Веррэну хотелось, не дожидаясь чая, лечь на пол и заснуть. Ослабляя свою хватку, тинелла делала человека предельно раздражительным. Страж едва не ударил ногой пушистого серого кота, с мурлыканьем возвращавшегося к очагу. Устыдившись собственной слабости, Веррэн закусил губу и стал, как его учили, гасить последствия ядовитого зелья.

Разговор за столом возобновился. Маги принялись сравнивать увиденное одержание метурий с проклятием Деш-Тира, обрушившимся на принцев. Голоса их звучали глухо, и из темных углов им вторило такое же глухое эхо. Веррэн тер слезящиеся глаза, одновременно стараясь унять дрожь в руках. Он моргал, прогоняя назойливые видения, а те, как назло, еще крепче застревали в памяти. Шум закипающей воды быстро вернул разбежавшиеся мысли в повседневную реальность. Зябко поеживаясь, Веррэн равнодушно следил за котлом. И вдруг страж поймал себя на том, что подспудно продолжает думать о Миртельвейнском болоте. Оно перестало быть для Веррэна проклятым местом, ареной не утихающей битвы. Нет, он не утратил чувства опасности. И все же эти чудовищные порождения заслуживали искреннего сострадания. А ведь наследники двух королевских династий могут оказаться (если уже не оказались) в положении несчастных метурий. Одна эта мысль вызывала у Веррэна неописуемый ужас.

Горячий чай взбодрил и успокоил ученика магов, Веррэн вернулся за стол. Однако его спокойствие было недолгим. Он понял, что маги вновь готовятся заглянуть в прошлое. По сравнению с манипулированием нитями судьбы их действо было простым и безопасным — всего-навсего воссоздание картин определенных событий. Ожившие воспоминания и не более. «Но зачем им это понадобилось?» — думал Веррэн, разглядывая магов. У Асандира ввалились глаза. Свет очага очерчивал его морщинистый профиль. Асандир был настолько утомлен, что не стал тратить силы на магическое пламя. Вместо этого он несколько раз ударил кремнем по кресалу и зажег стоящую на столе свечу. Когда Трайт отгонял своего назойливого ворона, Веррэн заметил, что у искалеченного мага дрожат руки.

Даже Сетвир — и тот был на пределе самообладания. Волосы опутывали воротник его старомодного бархатного камзола, точно невод корягу. Глаза лихорадочно блестели. Сетвир оглядел обоих собратьев.

— Давно мы не попадали в такой переплет, — сказал он. Воссозданием картин прошлого предстояло заняться Асандиру.

— Не затянется ли наша прогулка в прошлое? — осторожно спросил у него Сетвир.

— Будем рассчитывать, что милосердие Эта не даст мне замешкаться.

Подавленность мага сразу заметило кошачье племя, которое тут же сгрудилось вокруг него, готовое помочь и поддержать. Асандир ласково погладил нескольких хвостатых утешителей и с печальной иронией произнес:

— Спасибо, мои дорогие. Я вам очень благодарен. Но мы еще не закончили, и я прошу вас не мешать.

Остренькие ушки тревожно зашевелились. Магия с ее заклинаниями нравилась котам не больше, чем неожиданное купание в холодной воде. Шерсть встала дыбом, хвосты надменно задвигались взад-вперед, и обиженные спутники Веррэна вновь растворились в сумраке.

В другое время страж Миртельвейна от души посмеялся "бы над кошачьей выходкой, но сейчас ему было совсем не до смеха. Маги не объяснили ему, чем вызвана необходимость заглянуть в недавнее прошлое. Достаточно того, что она существовала и явно была серьезной и безотлагательной, ибо члены Содружества никогда не тратили силы понапрасну. Асандир отложил проржавевшее кресало и замер в напряженном молчании. Глаза его были закрыты; сейчас только он наблюдал момент, когда проклятие Деш-Тира коснулось обоих принцев. Однажды он уже пытался разгадать эту сводящую с ума загадку. Шесть лет назад, по горячим следам случившейся беды.

Нарастающая волна силы была ослепительно яркой; она затопила и смела замешательство Веррэна. Волна становилась все шире. Она с легкостью могла бы расплавить камень или зажечь металл, будто сухую щепку. Над черной, истершейся тканью плаща Трайта возникла картина, рожденная волей и магией Асандира. Пламя свечи расширилось, став окном в прошлое. Асандир воссоздал тот день, когда тысячи итарранцев собирались на торжественную коронацию наследного принца Ратанского…

Под весенним солнцем реяли королевские знамена. Преобладали два цвета: серебристый и зеленый — цвета Ратанского королевства. На широком балконе одного из домов, окаймляющих главную городскую площадь, стоял светловолосый, нарядно одетый человек, сияя драгоценными камнями. Неожиданно его лицо перекосилось от гнева, он простер руки и начал что-то говорить. Воссозданная . картина была немой; собравшиеся за столом не услышали ни его слов, ни шума толпы. Но слова только помешали бы сейчас, ибо Асандир воссоздал мгновение, когда одна из сущностей Деш-Тира совершила одержание, подчинив себе Лизаэра Илессидского. Осознавая себя вершителем справедливости, принц нанес удар по своему главному врагу…

Умом Веррэн понимал все: Лизаэр стал жертвой мести Деш-Тира, умело воспользовавшегося его обостренным чувством справедливости. Справедливость была отличительной чертой династии Илессидов; в давние времена, для борьбы со злом, Содружество намеренно наделило ею эту династию. Веррэн знал, что расправа над Повелителем Теней не удалась. И тем не менее, глядя на охваченного «праведным» гневом Лизаэра, он не мог побороть внутреннего отвращения. А картина прошлого продолжала разворачиваться.

Рукотворная молния прочертила в воздухе огненную дугу. Целью удара был черноволосый человек. Он что-то крикнул и попытался вырваться, однако двое грузных торговцев крепко держали его за руки и колени. Меч помог бы ему высвободиться, но оружие валялось на земле и было вне досягаемости. Один из торговцев для верности заломил Аритону правую руку. Фаленит словно ничего не видел и не чувствовал. Его брат по крови начал их смертельный поединок, перед которым меркло все остальное.

Веррэн ощущал себя мотыльком, пригвожденным булавкой немого изумления. Он видел, как Аритон сумел вывернуться из лап торговцев и вовремя подхватить свой пара-вианский меч — наследство династии Фаленитов. Благородная магия древнего оружия рассекла смертоносную нить, посланную Лизаэром, а меч с неслышимым звоном вновь упал на камни площади.

Когда безоружный принц Ратанский поднял руку, приготовившись сотворить защитную тень, послышался резкий, как щелчок хлыста, голос Сетвира:

— Останови этот момент.

Асандир бесстрастно выполнил просьбу. Он словно вырезал кусок из времени. Веррэну почему-то подумалось об отражении, вмерзшем в зеркало. Ему было не по себе. Наверное, так мог бы выглядеть чей-нибудь предсмертный крик, остановленный магией и обреченный звучать столько, сколько понадобится. «И все-таки, — недоумевал Веррэн, — зачем магам терзать себя этими картинами?»

Аритон Фаленский поднял голову к небу. Широко раскрытые глаза, похожие на два сверкающих турмалина, были полны душевной боли. Аритон следил за вороном, кружащим над толпой. Пальцы согнулись, чтобы исторгнуть тень и защитить птицу. По замыслу Трайта, ворон должен был привести Фаленита к Сетвиру и тем самым уберечь от столкновения с Лизаэром. Сам Аритон находился на волосок от беды, но его сейчас заботило не собственное спасение, а дальнейшее развитие событий. Оно не было однозначным, и, если не предупредить об этом магов Содружества, под угрозой окажется не только жизнь и судьба его самого, но, возможно, и судьба всей Этеры…

— Дар предвидения, свойственный Ахелласам! — не удержавшись, воскликнул Веррэн. — Я и не знал, что наряду с присущим Фаленитам состраданием Аритон унаследовал и дар своей материнской линии.

— К несчастью для Аритона, Лизаэр тоже унаследовал этот дар, — печально добавил Сетвир. — Каждый из братьев обладает качествами, присущими двум королевским династиям.

Увиденное вновь заставило Трайта сожалеть о своей тогдашней оплошности. Глотнув воздух, он закрыл глаза и прошептал:

— Эт милосердный, если бы я только знал! И зачем я послал ворона?

— Если бы и не послал, их столкновение все равно произошло бы, — с раздражающей твердостью возразил Асандир.

Он держался пугающе отрешенно, не проявляя никаких чувств. Но он и не имел права отвлекаться, иначе воссоздание картин прошлого могло сбиться или нарушиться.

— Сейчас я вырежу этот кусок, и ты сам убедишься. Маги далеко не всегда считали нужным объяснять свои намерения. Вот и сейчас Веррэн терялся в догадках: то ли это делается в помощь ущербному восприятию Трайта или его собственному, все еще недостаточно развитому, то ли у магов опять появилась какая-то скрытая причина. Сетвир оборвал напряженные раздумья Веррэна.

— А почему бы нам вообще не пропустить этот кусок? . Деш-Тир и его природа таковы, что, боюсь, нам придется вычленять и внимательно разглядывать все куски подряд. Асандир кивнул и перестроил картину. Сознание Веррэна еще не до конца освободилось от оков тинеллы. Он невольно вздрогнул, увидев не изображение, а тонкие объемные узоры нитей. То были узоры жизненной силы ратанского принца, картина его характера и чувств. Здесь же светились рубиново-красные нити торговцев, запечатлевшие всю их ярость и ненависть к Аритону. Но его узор был намного более цельным и гармоничным. Фаленит сопротивлялся им, не проявляя ответной ненависти.

Подступавшие слезы мешали Веррэну дышать.

В узоре жизненных линий Фаленита читалась какая-то странная, неприкрытая ирония. Возможно, это тоже было особенностью его наследия по материнской линии. Тогда схожей иронией должен обладать и Лизаэр. Веррэн знал, что шесть лет назад, в тот злополучный день несостоявшейся коронации, Асандир и Сетвир ценой неимоверных усилий изгнали и уничтожили одну из сущностей Дещ-Тира, которой удалось проникнуть в Илессида. Правда, они не смогли уничтожить занесенную ею ненависть. Веррэн помнил, что оба мага как-то обмолвились вскользь об их последнем разговоре с Лизаэром. Принц был дерзок, ироничен и называл своего кровного брата не иначе как «ублюдком» .

Прошлое не повернешь вспять. Усилием воли Веррэн заставил себя успокоиться и смотреть дальше. Оказалось, что на пути, приведшем их в Этеру, оба принца странствовали по Красной пустыне и набрели на фонтан Пяти Веков — магическое сооружение Давина-Отступника. Давин построил фонтан за несколько лет до того, как поднял бунт против верховных королей.

— Эт милосердный, — выдохнул Веррэн. — Значит, они оба явились сюда через Врата Изгнания. Они оба попробовали воды из фонтана Давина и получили обещанные пятьсот лет жизни. Но тогда проклятие Деш-Тира может терзать наш континент еще целых пять веков!

На плечо взволнованного стража Миртельвейна опустилась теплая, ободряющая рука Сетвира.

— Не надо отчаиваться. Возможно, приобретенное принцами долголетие поможет нам избавить их от проклятия.

Однако его утешительные слова звучали не слишком уверенно.

Неожиданно Сетвир напрягся и потребовал:

— Переместись к самому моменту проклятия!

Картины в пламени свечи замелькали с лихорадочной быстротой. У Веррэна кружилась голова. Он ощущал себя одним из своих котов, вспугнутых магией.

Лизаэр нанес удар.

Сверкнувшая вспышка рассекла изображение надвое. Молния опалила Аритону правую ладонь и часть руки до локтя. Он отпрянул, так и не сумев выстроить защиту. Лицо его исказилось, рот раскрылся в крике. Боль Аритона была не столько телесной, сколько болью своего поражения. Болью за Лизаэра, не сознававшего, кому теперь служит его дар рукотворного света.

Воплощенное зло нависло над Аритоном. Рукотворные молнии приобрели зловещий красный оттенок. Их клубок беззвучно взорвался. Случилось невообразимое: сущность Деш-Тира целенаправленно стремилась убить Аритона, оставаясь недосягаемой для вмешательства извне. Она воспользовалась рукотворным светом как ядром, пущенным из катапульты, и удар был направлен в Имя жертвы. Маги Содружества даже не предполагали, что такое возможно.

— Замедли последовательность событий, — шепотом распорядился Сетвир.

Веррэн зажал кулаками виски. Когда вспышка взрыва померкла, он вновь увидел сплетение линий. Они принадлежали сущности, порожденной Деш-Тиром. Картина была жуткой, чем-то похожей на лужу крови, но в строении узора чувствовался определенный, демонический порядок. «Лучше бы мне захлебнуться слезами и не видеть этого!» — мысленно выкрикнул Веррэн.

— Подумать только, — хрипло произнес он, немного успокоившись. — Сущность метила прямо в Имя Аритона.

— Удар был целенаправленным, — подтвердил Асан-дир. Голос его звучал откуда-то издалека. — Сущности, проникшей в Лизаэра, нужен был только Аритон.

Трайт молчал, а Веррэн в очередной раз пытался ответить себе, зачем магам понадобилось так скрупулезно просматривать давнишние события, которые даже они были бессильны изменить. В одном он все же сумел разобраться: сходство между метуриями и Деш-Тиром оказалось весьма отдаленным. Просмотрев итарранские события, маги убедились, что мрачная история Миртельвейнского болота не даст им никаких подсказок.

Просмотр меж тем продолжался. Сетвир постоянно требовал остановить изображение, и каждая последующая картина со все более зловещей наглядностью показывала, как Деш-Тир опутывает щупальцами свою жертву. Щупальца напоминали веревки с крючьями, вонзавшимися в личность Аритона Фаленского.

Его телесные и душевные страдания отражались в беззвучных переливах света. Испытываемая им боль могла подавить всякие мысли, и все же Аритон сражался. Он выстраивал магическую охранительную сеть единственным доступным ему способом — рукотворными тенями.

Деш-Тир злобствовал и делал все, чтобы прорвать оборону Фаленита и заставить его прекратить сопротивление.

Четкие линии Аритоновой воли обволакивались крючковатыми щупальцами, яркое пламя стремления вырваться померкло, как растоптанный костер. Стоило Аритону на долю секунды потерять контроль над сознанием, и сущность Деш-Тира прорвала магическое заграждение. Прорвала и… остановилась.

Веррэна это ошеломило, и он не удержался от вопроса:

— Что ее остановило? Ведь так легко можно было сделать еще один шаг и вонзиться Аритону в душу.

Сетвир поджал губы. Схожее беспокойство владело и им, но он не стал говорить Веррэну, что сущность Деш-Тира остановилась вполне осознанно. Полностью подчинив себе душу и разум обоих принцев, это порождение зла было бы вынуждено воевать против себя. Потому-то Деш-Тир и ограничился разжиганием смертельной вражды между Лизаэром и Аритоном.

И не только этим. Веррэн вглядывался в нагромождения нитей и понимал: Деш-Тир просто отсрочил окончательную гибель принцев. Они оба бились в его паутине, а он присматривался и выбирал наиболее уязвимые места каждого из них. Казалось бы, нужно немедленно ударить по разуму, воле, чувствам своей жертвы. Но Деш-Тир обладал своей логикой. Он затаился и выжидал. Ненависть друг к другу, желание уничтожить друг друга должны были стать у обоих принцев их собственными, продиктованными их волей, их разумом, их сознанием.

Самую страшную картину Асандир будто намеренно приберег напоследок. Ярко-красные, похожие на мотки проволоки, нити Деш-Тира пробили заслон и вплелись в нити жизненных сил Аритона. Несомненно, то же произошло и с Лизаэром. Деш-Тир обвил своими путами их обоих. Малейшая попытка разорвать или изъять эти путы привела бы к мгновенной гибели.

Вмешательство грозило смертью тела и уничтожением души. Незримое порабощение казалось меньшим злом, однако по своему демоническому хитроумию оно не шло ни в какое сравнение с участью метурий и других обитателей Миртельвейнского болота.

Веррэн ощущал себя куском ветхой рогожи, смятой и закинутой в угол сырой и темной каморки. Если магам потребовалось еще раз пережить свою беспомощность, то при чем тут он? Что дали ему все эти картины, кроме безграничного отчаяния? Страж спрятал лицо в ладонях. Пятьсот лет! Не хватит и пяти тысячелетий, чтобы разгадать секрет Деш-Тира и освободить принцев.

Видя отчаяние Веррэна, Сетвир попытался его утешить.

— Не горюй, не все так печально. Мы узнали, что проклятие не скажется на потомстве принцев. Если у них родятся наследники, обе династии продолжатся без опасных последствий.

— Слабое утешение, — проворчал Трайт, убирая со стола свой плащ.

Похоже, он колебался и не знал, считать ли магическую выучку Аритона благословением или проклятием. С одной стороны, она давала Фалениту хоть какие-то возможности противостоять наущениям Деш-Тира. С другой — не усугубят ли его магические способности тяжесть новых столкновений с Лизаэром?

Веррэну на колени неслышно прыгнул кот. Значит, просмотр закончился и пламя свечи на столе не показывает больше никаких ужасов. Веррэн с благодарностью погладил пушистую спину. От кота веяло теплом и спокойствием, столь необходимыми сейчас стражу Миртельвейна.

За окнами рассветало. Асандир устало потянулся и собрался встать, но Сетвир выразительно посмотрел на него и нагнулся за сумкой.

— Ты ведь отправляешься на север, — сказал хранитель Альтейна, вручая ему сумку. — Не сочти за труд, передай все это Аритону. Разумеется не сейчас, а когда закончится его учеба у Халирона.

Глаза Асандира блеснули, будто сталь предупреждающе вскинутого клинка.

— Вечно ты торопишься! — воскликнул он, но потом нехотя согласился и протянул руку за сумкой. Даже не заглядывая внутрь, маг уже знал ее содержимое.

— Морские карты и навигационные инструменты Анитаэля? Это еще зачем?

— Аритон попросил, — просто и без улыбки ответил Сетвир. — Хочет помочь Халирону побыстрее добраться до Шанда. Возможно, у него есть и другая, более веская причина. Кстати, там еще лежит послание Аритону от госпожи Маноллы и кое-какие добавления от меня.

После страшной бойни в Страккском лесу Аритон исчез из поля зрения Лизаэра, купив такой ценой шесть лет мира для Этеры. Если ему понадобились карты и инструменты, значит, он предчувствует что-то неизбежное, от чего уже не спрячешься. И возможно, противостояние между братьями возобновится раньше, чем будет найден способ разрушить проклятие Деш-Тира.

Пока Харадмон благополучно не вернется из своих странствий (если, конечно, вернется), руки Содружества останутся связанными.

Асандир провел рядом с обоими принцами больше времени, чем его собратья. Можно было только догадываться, какие чувства сейчас владели им, когда он резко отодвинул стул и молча, не прощаясь, вышел. Поднятой им волной воздуха загасило свечу.

Веррэн еще глубже спрятал руки в мягкой и теплой кошачьей шерсти. Он боялся вопросов, теснящихся в голове, и не решался произнести их вслух. Глаза его стали влажными. Надо думать, от дыма свечи. Когда свеча долго горит, а потом внезапно гаснет, дым бывает особенно едким.

Мгновенное перемещение по ветвям силы имело и свою оборотную сторону. У Сетвира оно почти всегда сопровождалось приступом рассеянности. Вот и сейчас, вернувшись к себе в Альтейнскую башню, он не знал, за что взяться. Тягостные мысли, одолевавшие его, грозили обернуться приступом мучительной головной боли. Сетвир даже не пошел в библиотеку, а бесцельно расхаживал взад-вперед по малиново-красному ковру своей комнаты. Под ногами звучно чавкала насквозь промокшая шерсть. Покидая башню, хранитель Альтейна забыл закрыть окно, и проливной дождь с ураганным ветром сполна наказали его за эту оплошность. Его меховые сапоги тоже промокли и отвратительно пахли псиной.

— Ты, кажется, зовешься хранителем Альтейна, а не Витателем-в-Облаках, — раздался знакомый укоризненный бас— Сейчас ты сокрушаешься из-за какого-то дрянного ковра и еще более дрянных вонючих сапог. А во что превратятся бесценные книги и свитки, если такой потоп случится в библиотеке?

Сетвир остановился на полушаге и оглядел комнату, заставленную разностильной мебелью.

— Люэйн? Ты что же, ради сомнительного удовольствия отчитать меня оставил без присмотра кориатанских ведьм?

В углу задрожал воздух, качнув ветхую ивовую корзину с крышкой, плотно набитую драными носками. Тем, что топорщились из-под крышки дырявыми пятками, уже не могла помочь никакая штопка. Однако Сетвир не устыдился и мысленно не пообещал себе навести порядок.

Люэйн ответил не сразу. Он, как всегда, выдержал паузу, после чего мрачно возвестил:

— Вчерашней ночью бедняжки так уработались, что на время их можно оставить без присмотра. Думаю, сейчас весь их Круг Старших лежит в своих постельках под теплыми одеялами и выглядит не лучше лилий, хваченных морозом.

Люэйн обожал «цветочные» сравнения. Сетвира его остроумие не тронуло. Он только вздохнул.

— Ты еще скажи, что зря торчишь у кориатанок. У нас и без них забот хватает. Асандира просто не узнать, он весь как на иголках. Веррэну вчера досталось. Нет, не от Асандира. Мы раскидывали нити судьбы — хотели посмотреть всплеск метурий… помнишь, лет, наверное, двести назад. Кроме Веррэна, помочь нам было некому. А он попутно насмотрелся много такого, отчего ему стало совсем тошно. Потом спохватились. Как могли, успокоили.

— Если потрудишься вспомнить, приманку для ведьм выбирал не я!

Ветер носился по комнате, шелестя страницами десятков раскрытых и брошенных в разных местах книг.

— Да и вообще, нужна ли ваша уловка? Разрази меня Даркарон, вы все чересчур серьезно относитесь к этим ведьмам.

Как и маги Содружества, колдуньи Кориатанского ордена всегда пользовались особыми возможностями дня весеннего равноденствия. В этот день сила их пятой ветви возрастала, что делало их прозорливее в своих сеансах ясновидения. Кориатанок не волновала судьба метурий, но когда маги стали просматривать события дня несостоявшейся коронации и невольно — узор нитей личности Аритона, это не могло остаться незамеченным. Действия магов, какими бы осторожными они ни были, отдавались громовыми раскатами по всем двенадцати ветвям.

— Самому Эту не удалось бы так разметать и запутать их магию! — усмехнулся Люэйн.

Кориатанки затеяли ритуал ясновидения, снедаемые все тем же неутихающим желанием найти следы Повелителя Теней. Благодаря Люэйну их поиск пошел совсем не в том направлении и под конец вообще застрял, будто гвоздь в старом дубе. С сетованиями бестелесного мага можно было бы согласиться, если бы не одно обстоятельство. Кориатанки умели воссоздавать результаты своих ясновидении, тщательно оценивать их и на основе сделанных умозаключений продолжать поиски. Маги Содружества не могли накрыть просмотр итарранских событий непроницаемым колпаком. Какие-то сведения об особенностях характера Аритона и его личности неизбежно просочились и стали добычей кориатанских колдуний.