- Договорились, - сказал Дрейс тоном, который давал понять, что разговор окончен.
      После чего эрл приказал слугам не беспокоить его до рассвета, чтобы выспаться перед боем.
      А король Ордин вернулся на зубчатую стену, откуда, снедаемый тревогой, следил, не появится ли еще кто-нибудь и не приближается ли враг. Самых своих дальнозорких воинов, обладавших многими дарами зрения, он разместил на башне грааков - самой высокой башне замка - и разослал следопытов по всем окрестным холмам и. дорогам, чтобы не пропустить приближения Радж Ахтена.
      Однако до сих пор никто не заметил никаких признаков приближения Лорда Волка.
      На протяжение всей ночи отовсюду в замок шли и ехали люди. Более трехсот фермеров из окрестностей замка Дрейса - все с большими луками; не имея доспехов, они оделись в грубые шерстяные жилеты, которые, конечно, были слабой защитой от стрел и копий. Уже перед самым рассветом прискакал полк Боринсона, вернее, то, что от него осталось - восемьдесят воинов, среди которых после вчерашней битвы было много раненых.
      Они рассказали, что засада у Кабаньего брода своей цели не достигла; армия Радж Ахтена там так и не объявилась. И еще сказали, что никто ничего не знает о судьбе Габорна.
      С запада, из замка Джонник, прибыли двести конных копьеносцев. Поначалу они направлялись было к Сильварреста, но, услышав о падении замка и о том, что предстоит сражение в Лонгмоте, поскакали туда.
      С востока постепенно собирались Рыцари Справедливости - дюжина оттуда, пятьдесят отсюда. В основном, это были либо старики, которым нечего терять, либо совсем молодые люди, достаточно наивные, чтобы верить в то, что война славное дело.
      Были полторы тысячи рыцарей, которых привел с собой эрл Дрейс, и две тысячи, присланные Гроверманом. Шли также сыновья фермеров и купцов из селений, расположенных по краю леса. Парни с угрюмыми физиономиями, вооруженные лишь топорами или косами. Щеголевато одетые молодые горожане, которые несли за поясом легкие мечи с рукоятками, слишком обильно украшенными золотом.
      Их появление мало радовало Ордина; их нельзя было считать даже мало-мальски серьезной помощью. И все же король не мог отказать им в праве принять участие в сражении. Они пришли защищать свою землю, а не его.
      Каждый раз, когда между двумя рядами огней, разожженных по обеим сторонам дороги, перед воротами замка появлялся очередной отряд, защитники на стенах разражались приветственными возгласами, трубили в рога и кричали: "Ура, сэру Фриману!" или "Ура, храбрым возчикам!"
      Ордин узнавал эмблемы и мог назвать имена большинства рыцарей, лишь взглянув на их щиты. Но один всадник, который прискакал перед самым рассветом, и насторожил, и заинтересовал его своим появлением одновременно.
      Этот огромный человек, повадками и сложением напоминавший медведя, появился верхом на черном осле, быстром, точно рысь, едва ли не самым последним в эту ночь. Герба на круглом щите с большим острым выступом не было, только из-под короткого шлема торчал коровий рог. Вместо кольчуги этот человек носил толстую куртку из свиной кожи, и его единственным оружием, не считая кинжала на поясе, был огромный топор с железной рукояткой футов шести длиной, который лежал на передней луке седла. Человек привел с собой пятьдесят человек, таких же нескладных на вид, как он сам, все с большими луками и топорами. Это были разбойники.
      При виде этого добровольца с его бандой - иначе не назовешь - рыцари на стенах Лонгмота растерянно смолкли, хотя, без сомнения, его узнали. Это был Шостаг по прозвищу Дровосек. Вот уже без малого двадцать лет Шостаг со своими разбойниками был бичом всех Властителей Рун в отрогах Соласких гор.
      Поговаривали, будто он был Лордом Волком старой школы и владел множеством даров, позаимствованных у псов. Глядя вниз на приближение Шостага, Ордин заметил мелькнувшие за спиной разбойников серые тени волков, которые бежали, избегая освещенных мест, перепрыгивая через каменные заграждения.
      Шостаг остановил своих людей в сотне Ярдов от ворот, на краю развалин сожженного города. Несмотря на почти полную темноту, падавший от костра свет позволил разглядеть грязное, заросшее лицо и весь его неприглядный облик. Он сплюнул на золу, поднял взгляд на зубчатую стену и посмотрел прямо в глаза Ордину.
      - Я увидел твои сигнальные костры, - сказал Шостаг, - и услышал, что ты собираешься убить одного из Властителей Рун. Не хочешь ли пригласить и нас принять участие в этой потехе?
      Доверия разбойник не вызывал. Ему ничего не стоило в самый разгар битвы повернуть своих людей против него, посеяв хаос среди защитников замка.
      - Сочту за честь сражаться бок о бок с людьми... известными своими боевыми подвигами, - ответил король Ордин.
      Не в его положении было отказываться от помощи, даже от предложенной Дровосеком.
      Шостаг прокашлялся, прочищая глотку.
      - Если я со своими парнями убью для тебя этого ублюдка, то хочу получить помилование. Ордин кивнул.
      - И еще титул и земли, не хуже, чем у любого лорда. Ордин задумался. В мрачном лесу на границе с Лонноком у него было имение. Унылая болотистая местность, которая кишела разбойниками и комарами. Имение вот уже три года пустовало, ожидая подходящего хозяина. Пусть Шостаг очистит эти леса от лесных хозяев.
      - Если король Сильварреста не предложит ничего лучшего, могу пообещать тебе имение в Мистаррии.
      - Заметано, - буркнул Шостаг и махнул своим людям, давая знак, что можно двигаться дальше.
      До рассвета оставалось два часа. Не было ни Габорна, ни Боринсона, ни известий о них. Зато прибыл гонец и сообщил, что герцог Гроверман вскоре пришлет еще людей, прибывших из соседних замков, хотя вряд ли они сумеют добраться до Лонгмота к рассвету.
      Радж Ахтен, конечно, появится раньше. Гроверман действовал правильно, думая в первую очередь о защите собственных владении, несмотря даже на то, что в Лонгмоте его ожидало неведомое сокровище. Он отправит людей только тогда, когда убедится, что сам надежно защищен.
      Казалось, больше помощи ждать неоткуда. Разведчики по-прежнему не обнаруживали никаких следов Радж Ахтена, но Ордин не сомневался, что через час-другой тот появится.
      Больше всего его тревожило отсутствие вестей о Габорне. Время шло, и с ним угасала надежда на то, что с сыном ничего не случилось, и, в конце концов, король решил, что ждать больше нечего. Габорн наверняка в руках Радж Ахтена.
      Лорд Волк либо убил его, либо забрал дары. Придя к такому выводу, Ордин взял свои форсибли и выстроил в ряд добровольцев. Способствующий эрла Дрейса запел древние заклинания, и форсибли ожили, засветились, испуская снопы света по мере того, как один за другим люди отдавали свои дары метаболизма.
      Ордин отдал свой дар последним, замкнув тем самым "змеиное кольцо". Это был акт отчаяния.
      С тяжелым сердцем, имея в своем распоряжении менее шести тысяч человек, Ордин на рассвете запер ворота. Оставалось только ждать. Снаружи осталось лишь несколько разведчиков, которые должны были предупредить короля о появлении Радж Ахтена, но на прибытие подкреплений он больше не надеялся.
      Он обратился к людям с последним напутствием, используя всю мощь своего Голоса, который был слышен в каждом самом дальнем уголке замка. И рыцари, и простой люд, и разбойники - все с надеждой смотрели со стен на него.
      - Вы слышали, - сказал он, - что Радж Ахтен взял замок Сильварреста без единого выстрела. Он обезоружил воинов Сильварреста лишь с помощью Голоса и обаяния. И вам известно, что произошло после этого с рыцарями замка.
      Мы не должны допустить ничего подобного. Радж Ахтен попытается вновь прибегнуть к воздействию своего Голоса, и потому я надеюсь, что ни один человек, находящийся от него на расстоянии полета стрелы, не станет дожидаться, пока он заговорит.
      В этом бою погибнет либо он, либо мы. Любого из вас, молодые люди, кто не устоит перед воздействием его Голоса, мои рыцари сбросят со стен замка.
      Мы будем сражаться, и не допустим, чтобы кто-то испортил нам все дело.
      Да помогут нам Силы!
      Когда король закончил, шесть тысяч человек дружно воздели руки, скандируя:
      - Ордин! Ордин! Ордин!
      Король Ордин посмотрел на стены. Он знал, что это предостережение, да к тому же произнесенное с использованием всей мощи его Голоса, окажет огромное воздействие на людей. Оставалось лишь надеяться, что Радж Ахтен не догадается, каким именно заклинанием король заворожил защитников замка.
      Вдали, над Даннвудом, подул прохладный утренний ветер. Вот-вот мог выпасть снег.
      Но где же Габорн?
      37. Мальчики развлекаются
      Раннее утро Миррима встретила в шаткой повозке, запряженной упряжкой лошадей. Повозка подпрыгивала на ухабах и скрипела. Особенно затрясло, когда они свернули с дороги среди Баннисферских полей и углубились в лес, где пришлось то и дело переезжать огромные корни деревьев.
      Миррима ехала в компании еще девяти пассажиров, бежавших из Баннисфера. Это были молодые крестьянские парни, единственным оружием которых были копья, луки и мечта отомстить за недавнюю гибель родных.
      Даже повозка была чужая; ее одолжил им фермер Фоке, ферма которого стояла неподалеку от города. Коней ни у кого из них тоже не было.
      Но разговаривали они между собой и бахвалились так же, как юноши из благородных семей. Что-что, а язык у них был подвешен прекрасно.
      ~ Чтоб мне провалиться, если я не убью хотя бы одного "неодолимого", заявил парень по имени Хоби Холлоувел.
      Он был стройный, сильный, со светлыми соломенными волосами и голубыми глазами, которые вспыхивали всякий раз, когда он смотрел на Мирриму. Не так давно - всего несколько недель назад - она смотрела на него как на возможного жениха.
      - Да кого можно убить из твоего лука! - захихикал Вейз Эйбл. - У тебя и стрелы-то кривые! Ничего не получится.
      - А я и не собираюсь тратить стрелы, - засмеялся Хоби. - Я собираюсь дождаться, пока один из них полезет на стену замка, а потом столкну на него тебя, толстяк! Ты сделаешь из него лепешку, и при этом твоя задница ничуть не пострадает.
      - Ха, как будто у тебя хватит силенок столкнуть меня со стены, - парировал Вейз, сорвал с Хоби шляпу и щелкнул по лбу.
      Вейз был плотный малый, почти одинаковый что в ширину, что в высоту. Парни с хохотом тут же устроили потасовку.
      Миррима слабо улыбалась, глядя на них. Она понимала, что все эти шутки рассчитаны на нее, что парни просто пытаются привлечь ее внимание. Почти со всеми из них она была знакома всю жизнь, однако с тех пор, как она стала обладательницей даров обаяния, их отношения изменились. Если раньше они смотрели на нее просто как на бесприютную, никому не нужную девчонку, то теперь в ее присутствии робели и забывали не только о манерах, но даже, как их зовут.
      Стыд какой, думала Миррима, что моя красота воздвигла между нами барьер. Она вовсе не хотела этого.
      Без особых усилий придавив Хоби к днищу повозки, Вейз перевел взгляд на Мирриму, ожидая увидеть на ее лице одобрение.
      Она благосклонно кивнула ему и улыбнулась.
      До Лонгмота оставалось всего несколько миль по холмам среди дубов, широко раскинувших над повозкой свои могучие ветви. Долгая дорога утомила Мирриму. Лошади, тянувшие повозку, были довольно средние, но в упряжке, работая вместе, проявляли недюжинную силу и выносливость - как и парни, которых они везли.
      Добравшись до Лонгмота и увидев его высокие стены и дозорные башни, Миррима почти пожалела о том, что оказалась здесь. Больно было смотреть на разоренную местность, на разрушенный город, на сожженные фермы.
      На холмах на севере и северо-западе от Лонгмота, покрытых Даннвудской чащей, темнели дубы, осины и сосны, на южных холмах тянулись луга, фруктовые сады и виноградники, которые сбегали по склонам вниз, подобно огромным волнам.
      Ограды из светлого камня и живые изгороди разделяли землю на разноцветные квадраты и прямоугольники, превращая се в лоскутное одеяло.
      Сейчас вся эта местность была пуста. Там, где прежде стояли фермерские дома, сараи и голубятни, теперь, словно открытые раны самой земли, зияли лишь обугленные развалины. Урожай в садах уже убрали, на полях не было ни ворон, ни лошадей, ни свиней, ни уток.
      Миррима понимала, зачем жители Лонгмота и солдаты сделали, зачем сожгли город, не пожалев ничего. Чтобы плоды их трудов не послужили врагам Гередона, они уничтожили все в окрестностях замка, что представляло собой хоть какую-то ценность.
      Эти места... они были так похожи на плодородный край Баннисфера! Мирриме стало грустно. При виде черных домов и пустых полей по спине пробежал озноб страха, - словно они служили предзнаменованием.
      Повозка подкатила к воротам замка, которые оказались закрыты; Охранники встревожено глядели куда-то на запад.
      При виде защитников стен Мирриме окончательно стало не по себе. Если это такие же парни, как ее спутники, на что рассчитывает король Ордин, как устоит перед "неодолимыми" Радж Ахтена?
      - Кто вы? Откуда прибыли? - не очень приветливо спросил страж на воротах.
      - Из Баннисфера! - прокричал Вейз Эйбл и поднял лук. - Мы пришли, чтобы отомстить за смерть наших людей.
      Над воротами на стене замка появился человек в боевых доспехах, с грубоватым лицом и широко расставленными горящими глазами. Его нагрудную пластину украшало прекрасно выполненное изображение зеленого рыцаря, на плечи был накинут плащ из мерцающей зеленой парчи, отороченный золотом. Это был король Ордин.
      - Вы уверены, что сможете кого-то поразить этими луками? - спросил он. Солдаты Радж Ахтена не стоят на месте.
      - Уж наверное, они не быстрее голубей, а их я перестрелял немало, ответил Вейз.
      Ордин вскинул подбородок при виде его внушительной фигуры.
      - Думаю, ты и впрямь умеешь не только стрелять голубей. Приветствую вас. Тут король заметил Мирриму, и глаза его вспыхнули таким восхищением, что у нес перехватило дыхание. - А это кто у нас? Женщина, владеющая мечом? Вы из семьи лордов?
      Миррима, склонив голову, посмотрела на свои руки, сложенные на коленях. Не столько из уважения, сколько от смущения.
      - Я друг... вашего сына. Я помолвлена с одним из ваших воинов - Боринсоном и пришла сюда, потому что хочу быть рядом с ним. Я не владею мечом, но могу готовить еду и скатывать бинты.
      - Понятно, - сказал Ордин. - Боринсон - достойный человек. Я не знал, что он помолвлен.
      - Это произошло совсем недавно.
      - Миледи, его все еще нет в замке, хотя я-то ждал его к рассвету. Я отправил его с поручением в замок Сильварреста. Надеюсь, он скоро прибудет. Однако, по правде говоря, скоро сюда явится и Радж Ахтен. И трудно сказать, кто доберется быстрее.
      - Ох! - воскликнула Миррима. .
      Миррима растерялась. Оказывается, Боринсон не ждет се, его тут нет, и что делать в таком случае, она не представляла. Она не ждала чуда от предстоящего сражения. Но за то короткое время, что она провела с Боринсоном, она поняла, до какой степени он предан своему королю. Она и мысли не допускала, что он мог не выполнить поручение или погибнуть.
      Теперь, в трудный час, ей хотелось лишь быть рядом с ним. Она знала, что такое преданность. Ее семье всегда приходилось нелегко, но если что и позволяло им выжить, так это преданность друг другу.
      Миррима облизнула пересохшие губы.
      - Я подожду его здесь, если вы не против.
      38. Надежда
      Только что рассвело, когда Иом и Габорн добрались до крошечного селения Хобтаун в двадцати шести милях к северо-западу от Лонгмота. В Хобтауне была кузница и. всего пятнадцать домов. Однако по субботам, как в тот день, сюда съезжались местные крестьяне и торговали своим нехитрым товаром.
      Вот почему, когда Габорн, Иом и король Сильварреста прискакали в Хобтаун, некоторые его жители уже не спали. Это было кстати - коням требовались еда и отдых.
      Иом заметила девочку лет двенадцати, которая выкапывала у себя на огороде лук. Вдоль живой изгороди пышно разросся клевер.
      - Прошу прощения, добрая леди, - обратилась к ней Иом. - Нельзя ли нам пустить своих коней попастись на вашем клевере?
      - Конечно, пожалуйста, ответила девочка. И, выпрямившись, замерла при виде Иом.
      - Спасибо, - сказал Габорн. - Мы хорошо заплатим, если вы дадите нам перекусить.
      Стараясь не смотреть на Иом, девочка перевела взгляд на Габорна, изо всех сил пытаясь вернуть себе самообладание.
      - У меня есть немного вчерашнего хлеба и мяса, - предложила она, обрадовавшись возможности заработать.
      В таких крошечных деревеньках деньги видели редко, здесь обычно меняли товар на товар. Порой крестьяне не видели денег по полгода, а то и больше.
      - Спасибо, это то, что надо, - сказал Габорн.
      Девочка бросила корзину с луком и опрометью кинулась в дом.
      Иом изо всех сил старалась успокоиться, не думать о том, как больно ранило ее выражение лица девочки, вновь напомнившее о беде.
      Отец Иом задремал в седле, и она была рада этому. Ночью он упал с седла и почти всю дорогу плакал. Сейчас Габорн поддерживал короля за плечи, точно ребенка.
      Кони жадно принялись за клевер.
      Иом оглянулась. Дома тут были из камня и дерева, крытые соломенными крышами. Окна застеклены настоящими стеклами, на подоконниках - горшки с цветами и травами. Похоже, немногочисленные обитатели Хобтауна не бедствовали.
      Селение располагалось в красивой низине между холмами, на склонах которых росли дубовые рощи. Луга пестрели полевыми гвоздиками и маргаритками, в траве паслись сытые коровы. Все здесь так и излучает благополучие, подумала Иом.
      Если опасения Габорна верны, отряды Радж Ахтена пройдут здесь уже сегодня.
      Подняв взгляд, Иом заметила, что Габорн с улыбкой смотрит на нее. А ведь девочку охватил ужас при виде Иом.
      Иом боялась, что навсегда теперь так и останется безобразной. Однако под взглядом Габорна она испытала странное чувство - словно и не утратила своей красоты.
      - Как тебе это удается? - спросила Иом, исполнившись благодарности к нему за такое отношение.
      - Что?
      - Как тебе удастся смотреть на меня так, что я чувствую себя красивой?
      - Позволь мне поставить вопрос по-другому, - ответил Габорн. - В Интернуке считаются красивыми только женщины с соломенными волосами, а во Флидсе - с рыжими и непременно веснушчатые. У нас в Мистаррии мужчины восхищаются женщинами с широкими бедрами и грудью, которая колышется при ходьбе. Однако здесь, в Гередоне, ценятся женщины с маленькими, торчащими грудями и мальчишеской фигурой.
      В Рофехаване красивыми считаются белокожие женщины, а в Дейазе - смуглые и загорелые. И еще в Дейазе женщины носят тяжелые золотые серьги, которые оттягивают уши, но здесь такие удлиненные уши выглядели бы по меньшей мере странно.
      Вот я и спрашиваю - кто прав? Какие на самом деле все эти женщины, красивы они или безобразны? Или такого понятия как красота вообще не существует?
      - Может быть, физическая красота - всего лишь иллюзия, - задумчиво ответила Иом. - А ты способен видеть глубже.
      - Не думаю, что красота - иллюзия, - сказал Габорн. - Просто мы к ней настолько пригляделись, что часто ее не замечаем. Она - как эти луга. Оказавшись тут, мы, гости, обращаем внимание на цветы, но крестьяне редко замечают, как прекрасна земля.
      - А если лишаешься красоты?
      Конь Габорна, который стоял рядом с конем Иом, внезапно переступил с ноги на ногу, и колено Габорна коснулось колена Иом.
      - И этому нужно радоваться. Люди могут быть прекрасны и внутренне. Когда они теряют внешнюю красоту, они так хотят все равно остаться красивыми, что в сердце у них происходит перемена, и красота пробивается изнутри - вот как цветы на этом поле.
      Когда я заглядываю в твою душу, - продолжал Габорн, глядя на принцессу так, словно хотел разглядеть се сердце, - то вижу там улыбку. Больше всего на свете тебе нравится, когда люди улыбаются. Так разве можно не любить то, что я вижу в твоем сердце?
      - Откуда у тебя такие мысли? - спросила Иом, удивляясь тому, как он сумел в нескольких словах выразить се любовь к людям и надежду на то, что все еще можно исправить.
      - От наставника Ибирмарля, который учил меня в Палате Сердец.
      - Мне хотелось бы когда-нибудь встретиться с ним и поблагодарить, улыбнулась Иом. - Но ты меня удивляешь, Габорн. Значит, в Доме Разумения ты учился в Палате Сердец - странный выбор для Властителя Рун. Зачем тратить время на трубадуров и философов?
      - Я учился во многих палатах - в Палате Обличий, в Палате Ног.
      - Ты учился тому, что нужно путешественникам и актерам? Почему тогда не в Палате Оружия или в Палате Золота?
      - Владеть оружием меня научили отец и дворцовые гвардейцы, а в Палате Золота мне было... скучно, среди всех этих мелких князьков, которые завидовали друг другу.
      Иом, удивляясь все больше, смотрела на него с улыбкой.
      Из дома выбежала девочка и принесла несколько пшеничных лепешек, кусок мяса и три ветки с ягодами инжира. Габорн заплатил ей и сказал, что через несколько часов здесь могут показаться всадники Радж Ахтена.
      Они отпустили коней пастись и напиться воды из пруда рядом с дорогой, а сами уселись под деревом. Габорн молча следил взглядом за тем, как Иом ест. Он попытался разбудить короля, чтобы и тот поел, но безуспешно.
      Немного хлеба, мяса и ягод Габорн убрал на будущее. Прямо перед ними высились синеватые горы, от которых исходила какая-то неясная угроза. Иом никогда не заезжала так далеко на юг, но знала о существовании Опасного Провала, глубокого ущелья, пересекавшего почти все королевство.
      Ей всегда хотелось увидеть его. Путешественники говорили, что туда ведет узкая и опасная тропа, которая тянется над пропастью на протяжении многих миль. Столетия назад се прорубили в скалах даскины; они же перекинули через Опасную реку огромный мост.
      - Мне все же кажется странным, - сказала Иом, - что ты учился в Палате Сердец. Большинство лордов интересуются главным образом оружием; в крайнем случае Голосом.
      - Если Властитель Рун хочет быть непобедим лишь в сражениях, то да, ему действительно нужна только Палата Оружия. Но я... мне кажется, это неправильно. Все из кожи вон лезут, лишь бы одолеть соседа. По-моему, когда сильный пытается получить власть над слабым, это нехорошо. Но зачем заниматься изучением того, что считаешь предосудительным?
      - Затем, что это необходимо, - ответила Иом. - Кто-то должен ведь принимать законы и защищать людей?
      - Может быть, и так, - согласился Габорн, - но наставник Ибирмарль тоже всегда осуждал это. Если сильный притесняет слабого, учил он, это так же низко, как если умный грабит глупого или терпеливый пользуется раздражением человека гневливого.
      - Все это просто способы использовать людей. Почему я должен рассматривать людей как орудия - или даже хуже, просто как препятствия на пути к своим удовольствиям?
      Габорн замолчал, устремив взгляд на север, туда, где в замке Сильварреста Боринсон этой ночью убивал Посвященных. По выражению лица принца Иом поняла, до какой степени он огорчен случившимся и, возможно, винит во всем себя, свою собственную наивность.
      - Когда-то, - сказал он, - один старый пастух, важный человек в своем городке, отправил моему деду послание с просьбой купить у него шерсть. У города долгое время был контракт с купцом из Аммендау, который поставлял их шерсть на рынок, но этот купец скоропостижно скончался. Поэтому пастух попросил моего деда купить шерсть для своих солдат у него.
      - Однако пастух не знал, что на западе шли затяжные дожди и шерсть начала подгнивать. Вскоре стало ясно, что на рынке за нес можно будет получить едва ли треть обычной цены.
      - Мой дед, учитывая это, мог бы купить шерсть совсем задешево. И если бы он прислушивался к советам купцов, которые обучались в Палате Золота, то так бы и поступил. Для них это чуть ли не добродетель - купить дешево, продать дорого.
      - Вместо этого дед послал за наставником из Палаты Ног, посоветовался с ним и снарядил караван, который должен был развезти эту шерсть по деревням и продать ее крестьянам по справедливой цене, то есть, значительно дешевле, чем они покупали прежде.
      - Потом он связался с тем пастухом, рассказал ему о том, что сделал, и уговорил продать шерсть по се истинной цене беднякам, чтобы они не мерзли зимой.
      Иом выслушала этот рассказ с чувством, близким к восторгу, поскольку прежде она считала, что род Ординов отличается жесткостью и равнодушием. Может быть, это было справедливо по отношению лишь к отцу Габорна. Может быть, он стал таким из-за трагедии, которая произошла с его отцом.
      - Понимаю, - сказала Иом. - В результате твой дед завоевал любовь бедняков.
      - И уважение со стороны тех пастухов, которые продавали шерсть. Вот таким Властителем Рун мне и хотелось бы стать. Способным завоевать сердца и любовь. Я мечтаю об этом. Взять приступом человеческое сердце труднее, чем замок, и сохранить доверие не легче, чем королевство. Вот почему я прошел обучение в Палате Сердец.
      - Понимаю. И прошу прощения. - За что? - спросил Габорн.
      - За то, что вначале я отвергла предложение выйти за тебя замуж, - сказала она с улыбкой, словно дразня его, но давая понять, что это истинная правда.
      Габорн с самого начала показался ей необычным молодым человеком, а за прошедший день принцесса поняла, что многого она не разглядела. Теперь, если так пойдет и дальше, думала Иом, то к завтрашнему вечеру даже мысль о возможной разлуке станет для нее невыносимой.
      Кони уже напились, пора было отправляться в путь.
      Внезапно им открылся вид на величественный Опасный Провал - глубокое ущелье, по дну которого бежала река, а по краю змеей вилась узенькая тропа. Если верить легендам, Провал возник, когда даскины обрушили столбы, на которых держался Верхний Мир.
      Предоставив коням идти по тропе, положившись на их чутье, Габорн и Иом с интересом смотрели по сторонам. Иом с восхищением разглядывала поднимающиеся из ущелья столбы белого и серого камня. Что это, спрашивала она себя? Те самые столбы из легенд или просто остатки скал, за много лет обретшие такую форму?
      На крутых склонах ущелья росли огромные деревья, которые с такой высоты казались похожими на щетинки. Проехав еще милю к северу, они увидели, Опасная река водопадом обрывалась в бездну, дна которой было не разглядеть. До того глубоким было ущелье, что ни свет, ни звук не долетал до его мрачных глубин. Внизу летали огромные летучие мыши, кругами спускаясь в тьму бесконечной бездны.
      Путники медленно двигались по опасной тропе. Король Сильварреста часто останавливался и, как завороженный, смотрел на туман, затянувший темные глубины.
      39. Зеленый человек
      Он уже бодрствовал, но все равно пребывал в мире снов. Двери его разума по-прежнему были закрыты. Он не помнил почти ничего - ни названий, ни имен, включая и свое. И все же многое вокруг казалось ему смутно знакомым. Кони, деревья.
      Проснувшись, он увидел в небе ослепительное сияние, золотое и розовое, и знал, что уже видел его прежде.
      Слева от тропы поднималась скала, справа была страшная пропасть. Король не помнил названий, не различал, где право, где лево. Все, что он видел, он видел словно заново. Далеко-далеко внизу клубился серый туман, чуть повыше топорщились ветки выросших на скалах сосен.
      Вскоре на пути оказался узкий мост из цельного камня, соединивший два края пропасти. Мост крутой дугой поднимался в небо, и когда Сильварреста посмотрел с моста вниз, ему показалось, будто он висит в воздухе.
      Король не помнил, бывал ли он здесь когда-нибудь.
      Мост охраняли солдаты в темно-голубых плащах с изображением зеленого человека на щитах - рыцаря, чье лицо было обрамлено зелеными листьями. Молодой человек и женщина, которые скакали с ним рядом, приветствовали их радостными криками. Молодой человек задержался, чтобы поговорить с солдатами, потом распрощался с ними, и путники поскакали дальше.
      Они пересекли мост, поднялись вверх по горному склону, заросшему соснами, и оказались в лесу.
      Здесь порхали огромные птицы небесного цвета, а в воздухе чувствовалась прохлада и свежесть. Перевалив через хребет, путники спустились вниз по склону и оказались на равнине, расчерченной квадратами и прямоугольниками полей, где урожай был уже убран.
      Вдали уже можно было различить неясный высокий силуэт замка из серого камня. При их приближении на зубчатой стене затрубили в рога и приветственно замахали каким-то знакомым флагом - черным, как ночь, с изображением серебряного кабана.
      На стенах замка стояли сотни и сотни людей - с луками, в шлемах с широкими полями, с копьями и секирами. Некоторые были одеты в плащи с изображением зеленого человека, а в руках держали щиты, которые сверкали, точно вода в реке.
      Увидев его, все эти люди разразились приветственными криками и замахали руками, и король в ответ тоже махал им и кричал, а потом подъемный мост опустился, и они оказались внутри.
      Кони быстро одолели крутой невысокий склон, и вот уже копыта их коней зацокали по булыжной мостовой. Люди продолжали радостно кричать и хлопать в ладоши, но постепенно восторженные крики смолкли.
      Кое-кто уже показывал на него пальцем, король видел, но не понимал странного выражения лиц, на которых отразились страх, ужас и потрясение.
      - Посвященный! - кричали они. - Это Посвященный!
      Потом его конь остановился перед невысокой башней из серого камня. Король Сильварреста замер, не в силах оторвать взгляда от красновато-коричневой ящерицы, которая пригрелась на солнце в небольшом садике рядом с входом. Яркая, словно солнечный луч, она была не длиннее его пальца. Король не помнил, видел ли он когда-нибудь что-то подобное, и несказанно удивился.
      Испуганная суматохой, ящерица юркнула за угол башни и побежала вверх по стене на крышу. Король догадался, что это живое существо, и закричал от восторга, показывая на нее пальцем.
      Молодой человек, который скакал рядом, сошел с коня и помог королю.
      Вместе с этим же молодым человеком и сопровождавшей его безобразной женщиной король вошел внутрь и начал подниматься по лестнице. Он устал, от ходьбы по ступеням у него заболели ноги. Ему уже хотелось отдохнуть, но молодой человек не давал остановиться, подталкивая вперед, и, наконец, они оказались в комнате, где пахло сдой и горел огонь.