- Как долго он будет спать? - спросил Алан доктора.
      - От десяти до двенадцати часов.
      - Постарайся отдохнуть, - сказал Алан Джейн, пытаясь придать голосу твердость.
      Она удивленно посмотрела на него.
      Банк был новым, безупречно чистым. Бесшумные кондиционеры обеспечивали рециркуляцию слегка ароматизированного воздуха. Из скрытых колонок доносилась мелодичная музыка.
      Управляющий банка поднялся из-за роскошного стола. Этот человек прекрасно подходил для своей роли, казался частью великолепного интерьера.
      - Ваше Превосходительство, добро пожаловать в храм финансов.
      В его серьезном голосе присутствовали ноты иронии.
      Полицейский, сопровождавший Алана, сел возле двери. Алан объяснил управляющему цель своего визита.
      - Мне не известно о том, что ваш предшественник имел сейф в нашем банке, губернатор.
      - Возможно, он записан на другую фамилию.
      Через несколько минут управляющий представил список людей, абонировавших сейфы. Там не оказалось Пола и Мэриэн Берри, Джонаса Сильвермана и Стивена Гиффорда.
      - Возможно, кто-то из ваших служащих вспомнит. Вчера здесь были три человека.
      Пожилой охранник из подвального помещения вспомнил трех посетителей.
      - Дама и двое мужчин. Да, сэр. Один из них, как вы сказали, был с бородкой, второй показался мне более молодым.
      - Они прошли к сейфу?
      - У меня все отмечено в журнале. Да. Около двух часов. Вот подпись.
      Охранник указал на графу в журнале, где было написано: Джон Крейн.
      - Я бы хотел заглянуть внутрь сейфа, - обратился Алан к управляющему.
      - Это возможно только по решению суда.
      - Под мою ответственность.
      - Я был бы рад помочь, губернатор, но нам придется взломать замок. Если окажется, что произошла ошибка...
      Раздражение вспыхнуло на лице Алана, но он тотчас взял себя в руки и отступил перед всемогуществом бюрократии.
      - Хорошо. Я получу судебное решение.
      Алан посмотрел в окно своего кабинета в Капитолии. Перед ним простирался газон с высокими английскими вязами и калифорнийскими секвойями. Однако то, о чем он думал, находилось за пределами западного патио. Бронзовая печать диаметром почти в десять футов и весом в две тонны. Большая Печать штата Калифорния.
      Предвечерние тени падали на траву парка. Алан держал в руке бокал с виски. В последнее время он постоянно пил; причиной этого стал дневник с красной обложкой, лежавший сейчас на его столе.
      Невероятно. Только это слово описывало откровения, содержавшиеся в дневнике. Пробежав глазами по нескольким строчкам, Алан понял, что чтение этого документа станет одним из самых неприятных событий в его жизни. После нескольких страниц ему пришлось прерваться и налить себе спиртного. В конце концов он добрался до конца этого необычного признания, отчаянного крика души. Там описывалось в общих чертах буквально все - от первого осознания Полом Берри того факта, что Синдикат финансирует его избирательную кампанию, до постепенного самооправдания (Я не сделаю ничего идущего вразрез с моими убеждениями). Пол Берри придавал всем своим сомнениям и колебаниям благородный, добродетельный облик. Это было бегством в упрощенный мир, где человек не может сотворить зло, если он остается верен себе.
      В апреле на совещании губернаторов Пол Берри начал догадываться о степени политического проникновения Синдиката в государственные органы штатов. Как они намерены использовать такой развитый аппарат власти? После приватных бесед с чиновниками, судьями, финансистами, руководителями городов, лидерами легислатур он стал смутно видеть существование некоего сговора между Синдикатом и Генри Бланкеншипом. Что за цель они преследуют? Он несколько недель искал ответ на этот зловещий вопрос и наконец нашел его. Они хотят слишком многого - так было написано в дневнике. Затем начались угрызения совести. Необходимо что-то предпринять. Но что? Последняя роковая запись датировалась первым июля. Пол встретился с МакКаффри, и его опасения подтвердились. МакКаффри, в свою очередь, очевидно, почувствовал враждебность губернатора, потому что вскоре несчастный колеблющийся Пол осознал, что он в опасности. Он передал дневник Джонасу Сильверману; видя, что времени остается все меньше, а впереди у него - только позор и бесчестье, он полетел в Вашингтон, чтобы предупредить президента. Доказательства, которыми он располагал, погибли вместе с ним.
      Уцелел только дневник - единственное звено того, что могло быть цепью. Пол Берри узнал, что Конвент, который созывался в целях, казавшихся неотложными многим честным людям, на самом деле окажется под контролем делегатов, выдвинутых штатами, где фактическим хозяином является Синдикат. Конвент предложит внести в конституцию поправки, которые позже будут ратифицированы услужливыми легислатурами. Эти изменения уничтожат факторы, оберегающие традиционную американскую демократию, и низведут голос электората до беспомощного шепота. Возникнет политическая структура, весьма похожая на ту, что предлагалась Конфедерацией более века тому назад государство потеряет контроль над реальной властью, существующей в современном мире.
      Алан смотрел через окно на парк и фонтан. Из коридора донесся стук каблуков. Алан допил спиртное и нерешительно сел за стол в полутемном кабинете. Его пальцы коснулись лежавшего перед ним дневника. Слишком многие факты нуждались в подтверждении. Преждевременная огласка позволит врагу ответить на обвинения, требующие более солидных доказательств, громким смехом. Равнодушные американские граждане, не желающие, чтобы их беспокоили, могут не поддержать обвинителей и спутать пожарников с огнем.
      Только полномасштабное расследование убедит людей в наличии реальной опасности. Но осуществление плана зашло слишком далеко. Одобрение ещё двух легислатур обеспечит проведение Конвента.
      Выиграй время, подумал Алан, чувствуя, что его голова раскалывается от напряжения.
      Выиграть время можно было одним способом: заставить кузина Генри проявить нерешительность в реализации его замысла. Генри был человеком, не склонным поддаваться на блеф. Алан бросит ему в лицо факты и постарается убедить в том, что у него есть более веские доказательства, чем те, которыми он располагал на самом деле.
      Он нажал кнопку переговорного устройства.
      - Мисс Шоу?
      - Да, губернатор Кардуэл?
      - Соедините меня с Генри Бланкеншипом. Попробуйте позвонить на его ранчо под Амарильо.
      Услышав сигнал, он снял трубку и услышал знакомый тихий неуверенный голос:
      - Алан, это ты?
      - Да.
      - Плохие новости?
      - Боюсь, да.
      - Дед?
      - Нет. С ним все в порядке. Это насчет тебя, кузен Генри.
      - Насчет меня?
      - У меня есть дневник Пола Берри. Записи сделаны его рукой.
      - Ну и что?
      - Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что там написано.
      - Ты ошибаешься, Алан.
      - Тут объясняется, как ты намерен прибрать к рукам Конвент.
      - Ты пил?
      - Я совершенно трезв.
      Алану захотелось, чтобы это было правдой, он прилагал все усилия к тому, чтобы его язык не заплетался.
      - Притворяться не имеет смысла, - добавил он.
      - Я не имею понятия, о чем ты говоришь.
      - Твои друзья из Синдиката убили нескольких людей, пытаясь завладеть этим дневником.
      - Алан, право...
      - Двух, возможно, трех людей.
      Стивен Гиффорд умирает.
      - Но им не удалось это сделать, и теперь дневник лежит передо мной. Там есть все. Фактов более чем достаточно для того, чтобы осудить тебя за государственную измену.
      В тихом голосе появились ноты раздражения:
      - Это - безответственное заявление, Алан.
      - Я даю тебе шанс выйти из игры.
      - Где ты находишься?
      - В моем кабинете.
      - Поезжай домой и проспись.
      - Это все, что ты можешь сказать?
      - Я скажу тебе гораздо больше утром, когда ты протрезвеешь.
      - Дневник у меня.
      - Я не знаю, что там написано, и меня это не интересует. Вероятно, это подделка.
      - Подумай об этом.
      - Я уже подумал. Когда ты все обдумаешь, будет лучше, если ты принесешь мне извинения.
      Связь оборвалась. Испытывая смутное недовольство собой, Алан встал, чтобы вылить остатки спиртного из графина в бокал. Медленно допив виски, он снова нажал кнопку переговорного устройства. Оставался только один выход.
      - Мисс Шоу, извините, что я задерживаю вас. Но я хотел бы, чтобы вы сделали кое-что ещё перед уходом.
      - Конечно.
      - Договоритесь с руководителями четырех основных телекомпаний о моей пресс-конференции.
      - Что мне сказать, если они поинтересуются причиной, губернатор?
      - Объясните им, что мне нужно получить сегодня вечером тридцать минут эфира, чтобы обратиться к стране с исключительно важным заявлением.
      - Сегодня вечером?
      - Перед последним выпуском известий. Я хочу, чтобы о нем сообщили во всех обзорах новостей.
      - Времени осталось мало. Но я займусь этим немедленно.
      - Спасибо.
      Он откинулся на спинку кресла, раздраженный тем, что ему по-прежнему не удавалось четко сфокусировать свои мысли. Он должен убедить телевизионных боссов, что это будет не предвыборным выступлением, а заявлением общенационального значения. Однако он не хотел заранее сообщать им содержание. Они могут счесть его сомнительным, клеветническим. Он раскроет минимум информации. Им придется поверить ему.
      Как миллионы зрителей отреагируют на апокалипсическое заявление? Во многом это будет зависеть от его подхода. Никакой истерики. Серьезный, государственный тон. Он начал мысленно формулировать фразы. Америка постепенно разрушается, как старый дом, который давно не ремонтировали... его комнаты покрываются пылью, краска слезает со стен, термиты поедают бревна. Разложение великого народа начинается с его отрыва от многолетних традиций, веры... Туман апатии скрыл приближение тирании... Нет. Слишком мягко и бескровно. Это не дойдет до людей. С другой стороны, нельзя недооценивать аудиторию. Эта исследуемая социологами людская масса, численность которой поражала воображение, не была покорным стадом, способным лишь периодически мычать и реветь. Это - индивидуумы, мужчины и женщины со своими домами, семьями, убеждениями, сделавшие ставку на демократию и дорожащие ею. Они не позволят уничтожить нашу систему правления, выбросить её на свалку истории. Не ограничатся робким выражением недовольства. Надо только показать им явную и реальную опасность.
      Диана нетерпеливо посмотрела на часы, висевшие в её магазине. Начало седьмого. Она оставалась здесь так долго, потому что надеялась, что Алан позвонит.
      Появление покупательницы - девушки, желавшей купить ремень, задержало Диану ещё на четверть часа. Телефон так и не зазвонил. Теперь уже было маловероятным, что Алан позвонит. Охваченная разочарованием, она начала готовиться к закрытию. Убрала старинные драгоценности и кольца в шкаф и заперла его, подошла к боковому окну, чтобы опустить жалюзи.
      Еще один вечер у телевизора. Именно сейчас ей больше чем когда-либо следовало находиться рядом с Аланом. Она знала, как потряс Алана несчастный случай с его лучшим другом. Когда он рассказывал ей о происшедшем по телефону, его голос был полон тревоги. Обидно, что она не может быть рядом с ним, когда он нуждается в ней.
      Она закрыла жалюзи на переднем окне, перевернула на двери табличку с надписью "Закрыто" и вышла на улицу. Она торопилась попасть домой, потому что Алан мог позвонить туда. Она ненавидела промежутки времени, когда он не мог связаться с ней.
      Она быстро зашагала в сумерках к автобусной остановке.
      Впереди у тротуара остановился автомобиль. Диана не узнала молодого человека, вышедшего из машины. Он был невысоким, худощавым и слегка прихрамывал.
      - Мисс Хадсон?
      - Да.
      - Мистер Кардуэл попросил меня подвезти вас, - спокойно произнес незнакомец. - Он вас ждет.
      - Где?
      - Это недалеко. Он не смог приехать сам. Он сказал, что все объяснит при встрече.
      Слегка удивившись, она села в машину.
      Спустя некоторое время он снова нажал кнопку переговорного устройства.
      - Как идет подготовка пресс-конференции, мисс Шоу?
      - Я говорила с президентом Си-Би-Эс. Он хотел бы знать, чему будет посвящена пресс-конференция.
      - Он должен поверить мне, что это сообщение жизненно важно для нашей национальной безопасности. Скажите ему, что я готов оплатить время и взять на себя всю ответственность.
      Это прозвучит в стиле Кардуэлов; в данной ситуации фамилия несла на себе бремя иронии и обязательств.
      - Хорошо, губернатор. Я жду, когда мне перезвонят остальные. Возможно, это займет какое-то время.
      - Доведите это дело до конца, мисс Шоу.
      Я решился, с удовлетворением подумал он. Они мне не откажут. На этот раз я сделаю это.
      Почти с ликованием он продолжил записывать тезисы речи, которую собирался произнести.
      - Вы заняты, губернатор?
      Он с трудом определил, откуда донесся голос, потом увидел стоявшего в дверном проеме Бена Хадсона.
      - Что ты здесь делаешь?
      - Мисс Шоу сообщила мне о твоем телефонном звонке.
      Он не понял смысла прозвучавших слов.
      - Она позвонила тебе?
      Бен вошел в комнату.
      - Совершенно верно.
      Алан потянулся к кнопке, чтобы вызвать мисс Шоу.
      - Не надо! - произнес Бен Хадсон таким властным тоном, что рука Алана остановилась возле стоявшего на столе бокала с остатками виски. - Это не принесет пользы.
      - Почему?
      - Она просто выполняла приказ.
      Алан пожалел о том, что он много выпил. В его голове был туман, он не мог мыслить четко - что-то в происходящем оставалось ему непонятным.
      - Чей приказ?
      Бен погладил толстым пальцем циферблат золотых часов. Лампа дневного света придавала пальцу слегка зеленоватый оттенок. Он напоминает огурец, с неприязнью подумал Алан.
      - Мой, - сказал Бен.
      Алан заставил себя посмотреть на круглое лицо, похожее на тыкву.
      - Ты также отдавал ей приказы, когда она была секретаршей губернатора Берри?
      - Да.
      - Значит, это она сообщила тебе о том, что собирается сделать Пол Берри.
      - Пол сказал мне это сам, сидя на твоем теперешнем месте.
      - И что ты ему сказал?
      Взгляд Бена Хадсона был холодным, немигающим.
      - Мне всегда нравился Пол. Я делал, что мог. Когда он впервые доверился мне, я попытался отговорить его, но он не послушался.
      Выражение его глаз изменилось, словно в проекторе появился новый слайд.
      - То, что произошло с ним потом, было неизбежным. Он приблизил развязку, когда решил полететь в Вашингтон к президенту. Я надеюсь, что ты не совершишь подобной ошибки своим сегодняшним телевизионным выступлением.
      Алан сидел с опущенными плечами, его подбородок почти упирался в грудь, глаза были прикрыты. Потом он выпрямился, широко раскрыл глаза, как бы бросая вызов. Ему уже доводилось давать отпор Бену Хадсону.
      - Я сделаю не только это, - сказал Алан, - я собираюсь прочитать отрывки из дневника Пола Берри.
      Глаза Бена стали более мягкими, уговаривающими.
      - Губернатор, мы не намерены причинить вред стране. Люди, стоящие за нами, такие же патриоты, как ты. Они хотят видеть Америку такой же, какой её хочешь видеть ты. Здоровых счастливых людей, ведущих размеренную жизнь, выезжающих на пикники, владеющих собственными домами, автомобилями, посещающих церкви, воспитывающих детей в уважении к порядку. Такая Америка почти вышла из моды, потому что мы выпустили ситуацию из-под контроля. Мы пытаемся улучшить положение.
      - Чье положение? Синдиката?
      - Твои родственники помогли бы тебе правильно посмотреть на вещи, если бы ты обсудил это с ними. Или с твоим кузеном.
      Его долг - отбросить уклончивость и сомнения. Это очевидно.
      Алан протянул руку к переговорному устройству.
      - Я хочу, чтобы ты слышал мой разговор с Белым домом. Я попрошу президента послушать мое телевизионное выступление.
      - Тебя не соединят.
      Бен Хадсон оставался неподвижным, как мраморная статуя.
      - И боссы телекомпаний не перезвонят тебе. Мисс Шоу сказала им, что ты передумал.
      Алан убрал руку, выдвинул ящик стола и извлек оттуда белый телефон.
      - Эта линия не проходит через коммутатор.
      - Знаю. Это личный телефон, по которому ты обычно звонишь Диане.
      Алан задержал руку на корпусе белого аппарата, не снимая с него трубку.
      - На этом этапе её жизни я не могу диктовать ей свою волю, когда речь идет о постельном партнере. И я всегда знал, что когда-нибудь это окажется полезным.
      Справившись с нахлынувшими разнообразными эмоциями, Алан испытал смутное чувство опасности.
      - Полезным?
      - Недавно я послал за ней машину. Диане сказали, что это от тебя. С ней все в порядке. Сейчас она ждет тебя в номере мотеля.
      Бен посмотрел на часы.
      - Она рассчитывает увидеть тебя через несколько минут.
      Алан впервые заметил на грубом, неправильном, полном лице собеседника следы потенциальной жестокости.
      - Как я могу проверить, что ты говоришь правду?
      - Поговори с ней. Мотель "Линкольн Моторс". Комната 314.
      Пока Алан узнавал через справочную номер, Бен ждал в напряженном молчании.
      - Алло? - прозвучал в трубке голос Дианы.
      - С тобой все в порядке?
      - Дорогой, что это все значит? Где ты?
      Алан закрыл рукой микрофон. Его сердце отчаянно стучало.
      - Безопасный выезд для неё из страны, - сказал он человеку, сидевшему напротив него в кресле.
      - Все, что ты пожелаешь. Мы должны доверять друг другу.
      Алан снял руку с микрофона, услышал её голос и сдержал внезапное желание объяснить ей, что происходит.
      Вместо этого он произнес:
      - Я хочу, чтобы ты немедленно отправилась в аэропорт.
      - Аэропорт? - растерянно повторила она.
      - Ты улетаешь сегодня. Твой паспорт в порядке?
      - Алан, в чем дело?
      - Я объясню позже. Сейчас нет времени. Не собирай вещи. Ты сможешь купить все необходимое в аэропорту. Возьми билет на ближайший рейс в Женеву.
      - Швейцарскую Женеву?
      - Да.
      - Ты не можешь объяснить, в чем дело?
      - Делай, как я говорю. Не задавай больше вопросов.
      - Я никуда не полечу без тебя.
      - Тебе не придется это делать. Обещаю. Я понимаю твое недоумение, но все будет хорошо. Я люблю тебя.
      - Я тоже тебя люблю.
      Он опустил трубку и не убрал с неё руки, словно это позволяло ему и теперь слышать голос Дианы.
      - Теперь - дневник, - тихо сказал Бен Хадсон.
      - Ты получишь его, когда я и Диана сядем в самолет.
      - Этого условия в нашем соглашении не было.
      - Теперь - есть.
      Выход ещё оставался. Даже если ему придется отдать дневник, он сможет опубликовать интервью во всех важнейших газетах, купить телевизионное время, сообщить гражданам страны о заговоре против их свободы, рассказать, как его вынудили отдать обличающий дневник Пола Берри. Его обвинения будут изучены. Он охотно пройдет любое тестирование - с применением детектора лжи, "эликсира правды". Бен Хадсон недооценивал силу удара, который ещё мог нанести он, Алан Кардуэл. Как губернатор...
      - Мне нужно получить от тебя кое-что еще, прежде чем мы расстанемся, - сказал Бен.
      - Что?
      - Твое прошение об отставке. По состоянию здоровья. Ты можешь написать, что работа оказалась слишком тяжелой. Пусть люди делают собственные выводы.
      - Нервный срыв?
      - Нечто вроде этого.
      Умный ход. Он дискредитирует все его последующие высказывания.
      - Я продиктую, - сказал Бен.
      Алан взял официальный бланк. Все это не имеет значения. Он продолжит борьбу. На карту поставлена судьба пергаментного листа, заполненного текстом двести лет тому назад. За это и сейчас стоило бороться.
      - Короткое, не слишком информативное послание, - сказал Бен. Адресованное Всем, Кого Это Может Касаться. "Это бремя оказалось для меня непосильным. Я больше не могу продолжать..."
      Алан покорно писал под диктовку, его пальцы плотно сжимали ручку. Перо царапало бумагу. Он поставил жирную, размашистую подпись.
      Он догадался по легкому сквозняку, что дверь открылась.
      Он поднял голову. Бен Хадсон стоял у двери; человек, вошедший в комнату, был невысоким, коренастым и выглядел так, словно он с трудом залезал в свою одежду. Глаза человека смотрели на Алана. В этот миг между ними проскочила какая-то искра - признание их роковой связи. В конце концов убийца и жертва становятся друг для друга самыми близкими людьми; все остальные отходят в сторону.
      Рука Алана задрожала, он положил ручку.
      Доктор Крэнмер имел изможденный вид, на его щеках были впадины, белый халат висел на нем, как на вешалке. На шее у него болтался стетоскоп.
      Остановившись в коридоре возле Джейн, он взъерошил свои светлые волосы и сказал:
      - Сегодня - большой день, миссис Гиффорд.
      - Я могу его сейчас увидеть?
      - Через минуту. Он хочет быть одетым, когда вы войдете. Он впервые за много дней может самостоятельно одеться.
      - Как долго ему ещё придется находиться здесь?
      - Боюсь, несколько недель. Мы только начинаем убирать синтетическую кожу. Похоже, опасность заражения исчезла, но ещё предстоит большая работа по пересадке кожи. По правде говоря, многие из нас считают его выздоровление чудом. Когда мы закончим, он будет, как новенький.
      - Вы все оказались волшебниками.
      - Мы переживали за него почти так же сильно, как вы, миссис Гиффорд.
      Когда она вошла в комнату, Стивен был в своем сером клетчатом костюме, который сейчас висел на нем. Его шея с блестящей молодой кожей болталась в воротничке рубашки. Он стоял на костылях, глядя на Джейн с кривой улыбкой на лице, потому что мышцы щеки ещё не восстановились полностью.
      - Я практически готов к возвращению домой, - сказал он. - Мне осталось лишь раздобреть на твоей домашней пище.
      - Я за неделю верну тебе твой живот.
      - Посмотри, как я управляюсь с ними. Я потренировался.
      Он направился к окну, явно гордясь своей ловкостью в обращении с костылями. Она могла догадываться о том, что они значили для него: конец беспомощного постельного существования. Он слишком долго был просто хриплым голосом, кричавшим "Сестра!" и ждавшим шуршания накрахмаленного халата своей спасительницы.
      На подоконнике лежала месячная кипа газет. Джейн сохраняла их для него, пока он висел между жизнью и смертью - маленькое подтверждение её веры в то, что он выкарабкается. Вид газет опечалил Джейн - ей предстояло рассказать Стивену ужасную историю из прошлого, прежде чем он узнает о ней из прессы.
      Она начала говорить, периодически замолкая, и её голос, еле уловимые изменения тона открыли ему правду раньше, чем она прозвучала в виде слов. Когда все было сказано, он посмотрел на неё глазами, подернутыми пеленой страдания. "Почему?" - спросил он, но она могла лишь повторить газетную информацию: мисс Шоу, секретарша Алана, услышала, как шумит вода в личной ванной возле кабинета губернатора. Она увидела, что вода вытекает из-под двери, но когда попыталась открыть её, дверь уперлась в тело Алана Кардуэла. Он разрезал себе вены и держал их в раковине, пока не упал.
      - Мисс Шоу сказала, что он пил.
      Потом, удивившись бессмысленной примитивности этого замечания, она добавила:
      - Он был не в себе с момента разрыва с женой. Адель находилась в Лондоне. Его родственники заявили, что он сильно переживал и вел себя странно.
      - Это звучит неубедительно.
      - Там была записка. Он обвинил во всем служебные проблемы.
      - Алан не из тех, кто выходит из игры. Это на него не похоже. Он не мог так поступить.
      - Медицинский эксперт подтвердил факт самоубийства. И Алан действительно вел себя странно перед самым концом.
      - Как именно?
      - Он необдуманно позвонил в телекомпании, чтобы договориться о своем важном выступлении. Когда начали поступать ответные звонки, он все отменил без объяснения.
      Эта новость усилила подавленность Стивена. Ему не удавалось прогнать глубокую печаль. Джейн пыталась говорить о домашних делах, детях, соседях, но его внимание блуждало где-то далеко. Желая заинтересовать его чем-то, она достала туристический буклет о сказочном острове Козумел, находящемся возле мексиканского побережья. Она планировала поехать туда с ним на несколько недель для восстановления его сил после выписки из больницы. Он равнодушно посмотрел фотографии длинных серебристых пляжей и отложил буклет.
      Какая же я дура, подумала Джейн. Для неё он не изменился, но, естественно, он будет стесняться на пляже. Следы ожогов. Она достала открытки и телеграммы с пожеланиями скорейшей поправки, чтобы ободрить его. Ничего не помогало. Он оставался непроницаемым, близким к отчаянию. Иногда он произносил фразы, казавшиеся бессмыслицей:
      - Знаешь, что сказал мне однажды Алан?
      - Что, дорогой? - спросила она, сожалея о том, что ей не удается увести его от болезненной темы.
      - Он сказал, что когда в Александрии горела библиотека с научные достижениями греков, честные граждане засыпали пламя песком. Остальные были либо поджигателями, либо глупцами.
      - Я не понимаю, что это означает.
      - Алан был честным человеком. Он не мог не засыпать песком полыхающее пламя.
      Он явно не мог поверить в то, что его лучший друг покончил с собой. Стивен был не из тех людей, кто отворачивается от реальности; Джейн решила, что поступать так сейчас его заставляет физическая слабость.
      Позже, когда она читала, думая, что Стивен спит, он произнес:
      - Думаешь, они оставят нас в покое? Мы можем рассчитывать на это?
      Она попыталась рассмотреть его лицо, находившееся в тени.
      - О ком ты говоришь?
      - Они знают, что я буду представлять для них угрозу, пока я жив.
      Она откладывала все разъяснения на то время, когда он выйдет из больницы. Однако это смутное упоминание опасности встревожило Джейн, напомнило о покушении на его жизнь, совершенное той медсестрой. Кошмар. Бедная женщина попала на обследование в психиатрическую лечебницу.
      Джейн с любопытством посмотрела на Стивена, склонив голову вбок:
      - Угрозу для кого, дорогой?
      Прежде чем он ответил, в дверь постучали.
      - Да? - сказала она.
      Дверь открылась. Там стоял высокий бледный молодой человек в блестящем синем костюме.
      - У меня есть кое-что для мистера Гиффорда.
      Она быстро встала, узнав пакет, который молодой человек держал в руке. Служащий, отвечающий за личные вещи, несколько дней тому назад предложил ей забрать его, но она отказалась. Она ещё не могла кое-что видеть.
      - Что это? - сказал Стивен.
      Она попыталась подать знак молодому человеку глазами.
      - Тут мелочи.
      Эти опаленные останки ещё сильнее опечалят Стивена. Они были мрачным напоминанием об испытании, через которое он прошел.
      - Оставьте это здесь, - сказал Стивен. - Спасибо.
      Молодой человек положил пакет на столик возле кровати Стивена и покинул комнату. Стивен взял пакет, задумчиво взвешивая его на руке.
      - Думаю, тебе не стоит смотреть это сейчас, - сказала она. - Это просто твои личные вещи, которые были при тебе, когда ты попал в больницу.
      Он открыл пакет. На покрывало упали закопченное кольцо, несколько монет, обгоревшие карточки и останки бумажника.
      - Право, Стивен, во всяком случае, пока ты не поправился окончательно...
      Слишком поздно. Он начал медленно перебирать реликвии несчастья. Затем внезапно, словно его пронзила какая-то мысль, схватил большой хронограф и попытался вскрыть его.
      - Дай мне что-нибудь, чем можно это открыть!
      Она послушно отправилась в больничный коридор и попросила у дежурной медсестры нож. Когда через несколько мгновений она вернулась в палату, Стивен вставил острие лезвия в щель. Он осторожно ударил ладонью по ручке ножа, и после третьей попытки часы попросту развалились на две половинки. Джейн внимательно наблюдала за Стивеном. Доктор велел избегать волнений. Стивен казался очень взволнованным.
      - Дорогой, право, ради меня...
      Из раскрытого корпуса часов выпала маленькая кассета. Стивен взял её дрожащими пальцами и рассмотрел, поворачивая в разные стороны. Признаки повреждений отсутствовали.
      Затем произошло нечто очень странное.
      Он издал ликующий вопль - иначе это нельзя было назвать. Протянул руку к телефону.
      - Дорогой, что это? - спросила она.
      Внезапно он явно почувствовал себя лучше, гораздо лучше. Она давно не видела его таким радостным.
      Даже его голос был уверенным, полным вызова:
      - Оператор, соедините меня с Федеральным Бюро Расследований. Мне нужен лично Мервин Уэйли, директор. Да, Вашингтон, округ Колумбия!
      Он сделал глубокий вдох и повернулся к Джейн со своей кривой улыбкой на лице:
      - Мервин свяжет меня с Белым домом. А когда президент увидит, что есть у меня на этой пленке...
      Он послал ей воздушный поцелуй.