Они прыгают в машину и мчатся по шоссе на север, в сторону Сакатекаса. У Сэнди большое преимущество во времени, но с таким грузом на заднем сиденье он далеко не уйдет. Они несутся через старый мексиканский перекресток Кока-Кола - Карта-Бланка, мимо Чикалоте, Ринкон-де-Ромос и Сан-Франциско, всюду останавливаются и кричат собравшимся на углу у аптеки мексиканским ковбоям:
      - Эй! Вы не видали тут полоумного гринго на мотоцикле - во всем оранжевом?
      "Нет". "Нет". "Нет". - Ублюдки, они так обленились в своих гуарачах, что от них ничего не добьешься, - и они несутся дальше, сквозь навозную пыль, но в конце концов сдаются и в унынии поворачивают назад, к автобусу.
      - Черт подери,- говорит Горянка,- какой теперь без "Ампекса" Кислотный Тест!
      Сложное подключение инструментов, переменное запаздывание, синхронизация, запись для Архивов - все это без "Ампекса" невозможно. Сэнди увез "Ампекс" Проказников - Проказников ни на миг не покидала уверенность в том, что аппарат принадлежит им. Не Проказнику Сэнди Леманн-Хаупту, а всем Проказникам. Клану Проказников, ордену Проказников, отменившему все связи, договоры и имущественные права, существующие в добропорядочном мире, - а кто матерь моя и братья мои? И посмотрел он тогда на тех, что сидели вокруг него, и сказал: "Вот матерь моя и братья мои! Ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот мне брат и сестра и матерь".
      А теперь оставалось лишь воображать себе, как этот сукодей катит по Мексиканской Национальной Автостраде, из последних сил пытаясь уволочь на своем "Судзуки" в Нью-Йорк... о б щ е е д о с т о я н и е. В Нью-Йорк. Так вот для чего он силы копил! Шесть тысяч прикольных миль на двухсотпятидесятифунтовом мотоцикле, чтобы отыскать свое электронное имущество, а потом тащить его назад, к границе, сверкая на закате прикольной светящейся краской.
      Отъехав примерно на четыре с половиной тысячи футов, Сэнди остановился передохнуть в тени большого ангара из рифленого железа. Вдали залитая солнцем взлетная полоса аэропорта Агуаскальентес с болтающимися без дела смуглыми мексиканцами в рабочих комбинезонах. До определенного момента Сэнди оставался, что называется, хозяином своего слова. Как и обещал, он проехал пару кварталов. Затем он повернул направо, доехал до городского аэропорта, остановился у ангара... и принялся ждать... а вдруг Кизи и вправду так глубоко погружен в Данный Момент, вдруг он такой искусный провидец, что выпустит сейчас дзэн-стрелу... а может, и наоборот, не тронет его до с а м о й п о с л е д н е й м и н у т ы, а потом явится прямо сюда, вновь затащит его в автобус и в то же мгновение окончательно даст понять, в чьих руках Власть, контроль над его разумом до скончания века...
      Как ни странно, острый приступ паранойи кончился, как только он отдышался в тени. Более того, он стал удивительно спокоен, как будто уже ушел от погони. Он это с д е л а л. Это был его фильм. Он затащил их в свой сценарий. К примеру, Майка Хейджена. "Ну-уу, - сказал тот. - Даже не знаю. Ты же знаешь, что говорит Вождь". Да, он знал. Три года он пробыл в автобусе. Их полет был одновременно освобождением и порабощением: освобождение, власть, воля, самая сильная в мире,- но ч ь я воля? Коллективного разума? Ну да, он никогда не вел войну снов с коллективным разумом, коллективный разум никогда не обращал его в рабство, коллективный разум никогда не вершил над ним свой самовластный суд, никогда не выносил ему единственный свой загадочный приговор: "Все в порядке, Сэнди".
      Разумеется, ему было не под силу тащить громадный "Ампекс" на мотоцикле три тысячи миль. К тому же от нескончаемой тряски он еще до границы превратился бы в кучку сверкающих побрякушек наподобие транзисторного приемника из кислотного мешка Пола Фостера. Но и это он предусмотрел. В Агуаскальентес была транспортная контора компании "Железнодорожный экспресс". Он отвезет "Ампекс" туда и отправит его в Нью-Йорк наложенным платежом, а сам покатит на мотоцикле, свободный как птица. Что он и сделал.
      Годом позже я разговаривал с Сэнди в Центральном парке, на берегу озера близ авеню Сентрал-парк-саут. Выглядел он прекрасно, казался спокойным и сильным. Он встречался с красивой блондинкой, с которой я уже успел познакомиться. Работал он звукооператором в одной компании грамзаписи. Мы долго говорили о его приключениях с Проказниками, сгустились сумерки, а мы все рассказывали друг другу о том, что слышали в последнее время о Кизи, потом начало темнеть, мы поднялись и вышли из парка. И все это время Сэнди очень тепло вспоминал и о Кизи, и обо всем пережитом, вспоминал без малейших признаков озлобления. Начинало темнеть, и мы поднялись и вышли из парка. Перед самым расставанием Сэнди повернулся ко мне и сказал:
      - Знаешь... я навсегда останусь в автобусе.
      "Лео! Лео! Вы же Лео. Неужели вы меня не узнаёте? Когда-то мы были членами Братства и должны были остаться ими всегда. Мы вместе совершали путешествие в Страну Востока".
      Проказники переехали в Мехико и пригороды, где устроили пару-тройку Кислотных Тестов, без особого, правда, азарта. Туда с гордостью понаехали американские торчки из системы Айихик - Сан-Мигель-де-Альенде Мехико... Д а, к с т а т и... в М е к с и к е я с л у ч а й н о в с т р е т и л К и з и и П р о к а з н и к о в, и м ы в с е у т о р ч а л и с ь. Приходили и индейцы, которые тащились молча.
      Адвокаты Кизи тем временем не давали покоя иммиграционным властям Мехико, пытаясь получить для него законную визу, дающую право на длительное проживание, а от тех веяло то теплом, то холодом. Потом же и вовсе повеяло стужей. Проказникам казалось, что автобус всюду преследуют автомобили, битком набитые элегантно одетыми мексиканцами. Стоуну они мерещились на каждом шагу, но он вел машину не останавливаясь. Кэссади гнал автобус через мексиканские тьеррас фриас, задавшись новой целью: изъездить Мексику вдоль и поперек, позабыв про тормоза, сворачивать на осыпающиеся, утыканные корнями кустарника горные склоны, но не тормозить ни из-за телег, ни из-за машин и животных, выровнять свой темп, направить спастокинетические подергивания в ритме Джо Кьюбы, резкие прямые линии, в новую линию - н о в у ю л и н и ю - Кизи видит, как это происходит даже в вечном Кэссади - ну конечно же! - в первую очередь в нем - из Огня в Воду, из Каменного Века в Век Кислотный и в глубь мгновения в д а н н ы й м о м е н т - Далше...
      Хватит. Кизи, сиднем сидеть! Пришла пора перенести будущее в США, вернуть грядущее в Калифорнию, а заодно выпутаться из всей этой истории с копами и им подобными. Мексиканские власти дали понять, что намерены выставить его из страны, возможно, через месяц, на формальном основании отсутствия визы. Но в любом случае Крысиные земли себя исчерпали. Проказники завалили их сказочным хламом Мексики. Они эти земли насытили. Они... в самом деле, майор, не осталось больше в Крысиных землях источника, из которого можно испить воды...
      Сегодняшняя фантазия заключалась в том, чтобы довести до предела проказу с Изгоем, сделаться Феноменальным Проказником-Беглецом в баскин-роббинсовских недрах США. Вы что, никогда не видели Проказника-Беглеца? Тогда посмотрите этот фильм; он затягивает...
      Для возвращения у Кизи имелась мелодрама с крепким сюжетом. Размалюем автобус еще гуще и ярче, и тогда им его ни за что не увидеть. Проникнуть обратно он рассчитывал по принципу "похищенных документов". Если вести себя развязно и грубо, им нипочем не догадаться, кто ты такой.
      Для въезда в страну Кизи выбрал Браунсвиль, штат Техас. Это самый восточный населенный пункт на мексиканской границе, фактически на берегу Мексиканского залива, причем наименее подходящий для возвращения торчков. Большинство торчков въезжало с западной стороны, со стороны Тихуаны, потому что они возвращались в Калифорнию.
      И вот он нахлобучил ковбойскую шляпу и этаким чумазым неряхой предстал пред ясные очи служащих таможенно-иммиграционного поста в Браунсвиле. Взяв у одного мексиканца напрокат белую лошадь с глубокой седловиной, он влез на нее в лихо заломленной набекрень ковбойской шляпе и поехал, бренча на гитаре и лениво, как пьяный, покачивая головой. Так он и пересек границу верхом на едва плетущейся старой кляче, точно "Певун Джимми Энгланд".
      - Сколько вы пробыли в Мексике?
      - Чертовски долго.
      - Можно взглянуть на вашу визу?
      - У меня ее нет.
      - Где же она?
      Виза - откуда ему знать, черт побери! Поехал играть "кантри-энд-вестерн" в этот ебучий Матаморос, и будь он проклят, если его не напоили эти ебучие мексикашки, их ебучие бабенки и маргаритас, напоили и ограбили пьяного на улицах Матамороса, взяли деньги и документы, дочиста обобрали, а он совсем опьянел и сидел пьяный в этой Богом забытой Мексике, заделав себе задницу терракотой, а ведь он всего-навсего славный малый из Бойсе, штат Айдахо, куда сейчас и направляется, хватит с него Мексики, хватит с него ЛасВегаса...
      - У вас есть какое-нибудь удостоверение личности?
      - Только это...
      ...и он предъявляет дошлому полицейскому кредитную карточку Американского банка, на которой значится: "Джеймс К. Энгланд, Лас-Вегас, Невада".
      Словом, его пропустили, и он продолжил свой путь, терзая гитарные струны, лениво сидя верхом на лошади, хотя нет, лошадь у него отобрали нельзя допустить, чтобы из Крысиных земель пробралась через границу какая-нибудь зараза, вы же понимаете...
      Певун Джимми Энгланд принялся голосовать, стоя в придорожной пыли, с крыстарой под мышкой...
      XXVI. ПОЛИЦЕЙСКИЕ И ВОРЫ
      Джимми-Певун, Грубиян-Потаскун, Вертит башкой седою В браунсвильской пыли с перегноем И принимается голосовать В глубь Техаса - он начал играть В "полицейских и воров". Супергерой одинокий, Космогерой автострады широкой. Никакого вранья! Честность - лучшая маска, ведь играем, друзья. В "полицейских и воров".
      Видите, копы-вредители. Прикольных торчков победители? Вот это - моя Крыстара, Вот - с начесом ковбойский костюм, Ботинки Проказника красные Из Гвадалахары, А ковбойская шляпа лихая Скажет вам, за кого я играю В "полицейских и воров".
      Я уже не Кларк Кент, Не Стив Лэмб позабытый. Пяльте глаза, я играю в открытую В "полицейских и воров".
      Появилась попутка, Но в дороге играть не пришлось ни минутки В "полицейских и воров".
      За рулем той попутки Сидел и в пыли перегнойной гораздый на шутки Миссисипский один проходимец и жмот С гнилозубой ухмылкой во весь свой дурацкий рот. Дорога плохая, Буксует машина - нагрузка большая, Как и ставка в игре В "полицейских и воров".
      Черт бы его побрал! Тот Космический Плут - он Взял да удрал! Жидкий кофе и яйца в баре автовокзала. Сыграем в а в т о б у с е - где наша не пропадала! В "полицейских и воров".
      Отсыревший "Грейхаунд" наконец отъезжает, В нос всю дорогу мочою шибает, И до самого Солт-Лейк-сити Играйте в а в т о б у с е сколько хотите В "полицейских и воров".
      Вторым Еду классом, автобус катится, Рессоры прямо под задницей Забыть не дают, Несмотря на уют, О глазастых ищейках, оставшихся с носом Совершенно открыто! Какие вопросы! Супергерой, несравненный игрок В "полицейских и воров".
      Теперь - самолет, Рейс на Сан-Франциско, ночной перелет. У копов тревога? Для поимки героя в ковбойской рубахе нужна им подмога? На взводе курки револьверов ужасных? Стрелять? В суперпижона в пижонских ботинках красных? Страхи отнюдь не напрасны. Истребитель рассудка и ныне со мною Костюм Проказника из огненной паранойи, Скрытый от взоров Смешливый ковбой, Барабанщик сердечный Шагает навстречу бредятине вечной Игре В "полицейских и воров".
      Торжественным маршем из аэропорта С расчудесным почетным эскортом: Цвет Проказников, Хью и Нил, Таких в Чудо-комиксах изобразил Прикольный художник. Начнем-ка фильмец: ЗАПРИКАЛЫВАЕМ КОПОВ!
      Одурачим федерален Одурачим шерифа Сан-Матео Одурачим начальника сан-францисской полиции Одурачим судей в их кабинетах Мы не сдадимся, сил у нас хватит Мы пойдем до конца Мы будем дурачить вас на пляжах Мы будем дурачить вас на аэродромах Мы будем дурачить вас в полях, на улицах, на холмах И на деревьях. Классный сюжетец Знатный фильмец В дураках остается каждый хитрец! Смотрите внимательно на экраны Сыпьте Дж. Эдгару Гуверу соль на раны!
      Идет игра в "полицейских и воров".
      Кизи скрывается у своего приятеля ..... в Пало-Альто. Его охватывает странное душевное состояние. Он втянут в фильм копов, в игру в "полицейских и воров", и те, в конце концов, выиграют, потому что это их фильм "А г а, п о п а л с я!", Если только он не сделает этот фильм своим, что потребует отчаянного риска и беспримерной отваги. Вот он я, ребята... В игре в "полицейских и воров" надо всюду прятаться и красться в состоянии тахикардии, а они любят, когда перед ними пресмыкаются в страхе, и поэтому...
      ДОЛОЙ ПРЯТКИ!
      Короче говоря, фантазия ныне такова: превратиться в ярко-красный светящийся Очный Цвет - цветок, закрывающийся с приближением ненастья,возникающий то здесь, то там, прямо у всех на глазах, а потом исчезающий, оставляя за собой аромат легенды. Он уподобится одному из тех киношных преступников, которые присылают в полицию вычурные шифрованные записки о девицах "по номинальной цене" и о своем намерении их удавить - после чего выполняют свое намерение, а весь мир в это время затаив дыхание ждет, что на будущей неделе сообщат об очередной сломанной подъязычной кости. Правда, он никого не душил, он всегонавсего покуривал траву. Однако, судя по возбуждению, царящему в Сан-Франциско, этого никак не скажешь...
      Непривычно иметь в доме такого гостя - ..... почти никогда не знает, как себя с ним вести, а Кизи в исступлении бросается из крайности в крайность, от паранойи и сверхосторожности к удивительному пренебрежению собственной безопасностью, причем состояния эти чередуются абсолютно бессистемно. Кизи встает около полудня, а то и в час, завтракает, затем выходит в сад за домом и сидит там в своей рубахе с начесом, играя на флейте Проказников. Если в Пало-Альто человек сидит в саду и играет нечто куда более странное, чем любой транзисторный приемник, это предвещает прикольный мятеж; тем более если этот человек - здоровенный мускулистый Горец в рубахе с начесом, играющий на флейте. Потом ночью - пару затяжек здесь, пару затяжек там, это весьма пользительно, майор, и Кизи с двумя-тремя Проказниками поднимают галдеж, тихий такой
      Галдеж Мозговой выпендреж Разнесем в пух и прах Все аргументы в крысиных мозгах Писк, шутовство, завывания Бессвязная глоссолалия Петухи-крикуны! Мегаскопы! Ударим в барабанные перепонки! ЗАПРИКАЛЫВАЕМ КОПОВ!..
      до двух часов ночи дом сотрясался от звона крыстарных струн, сумасшедших воплей и истошной травяной эйфории, способных на ближайшие пятнадцать лет лишить сна весь погруженный в сладкие грезы туннельный ПалоАльто... но в четыре или пять утра, после установления рекорда по продолжительности безумного воя, Кизи вдруг приходил к выводу, что пора принимать все мыслимые меры предосторожности, и удалялся в подвал, в уютное гнездышко, заставленное покрытыми паутиной ящиками. Что ж, по крайней мере, эти ублюдки по-гестаповски не похлопают его по плечу - "А в о т и м ы, К и з и..."
      Вот т а к о й фильм... но, проснувшись, он почти сразу же начинает свой фильм сызнова. Нил, Хью Ромни, Кизи и небольшой отряд Ангелов Ада направляются на трехдневный "Фестиваль Полетов", идущий в Государственном колледже Сан-Франциско, - субботний вечер, 1 октября. Что посеешь... Студенческий мир уже охвачен Кислотными Тестами. Государственный колледж Сан-Франциско стал для кислотных торчков подлинным у н и в е р с и т е т о м, примерно так же, как университет штата Огайо - для футбольных фанатов. Они пробуют свои силы во всей этой вещи, в Кислотном Тесте, с предельно добросовестным эклектизмом.
      Альфа, Бета, Дельта, училки-зубрилки. Киношки, курилки. С т у д е н ч е с к и й м и р!
      Бусы, четки, Бубенчики, Прикольные шмотки, Сандалы- мандалы. П с и х е д е л и я!
      Ангелы Ада превращаются в мобильное оружие Беглеца. Им эта роль по душе. Пускай только копы сунутся, они их до умопомрачения заприкалывают хоть патрульную машину, хоть целый взвод. По неведомой причине во всех зданиях на территории колледжа горит свет. Фестиваль проводится в гимнастическом зале - забитом подмостями и людьми, обстреливающими потолок из прожекторов и кинопроекторов - башни Контроля, а на эстраде "Благодарные Мертвецы" - короче, с максимальной скрупулезностью воздается должное первым Кислотным Тестам, и вдруг становится известно, что скоро появится
      КИЗИ
      который намерен выступить по университетскому радио... корабль течи не даст, фантазия продумана до мелочей, вплоть до Ангелов Ада, несущих караульную службу возле радиостудии. Разве что, как только подключают все провода и поднимается галдеж, в зале появляется Кэссади и объявляет в микрофон
      КЕН КИИИИИ-ЗИИИИИИ
      а время - около четырех утра. Кизи, закрывшись в студии, вещает по самым длинным в истории Проказников проводам, протянутым в гимнастический зал через всю территорию колледжа. Вольный Фрэнк, Ангел Ада, чумовой от кислоты, вламывается в радиостудию и видит Кизи, сидящего на табуретке с электрогитарой в руках, ноги и шея его опутаны проводами, он бренчит на гитаре и надрывно выкрикивает в микрофон стихи, а помещение залито светом люминесцентных ламп и яркого сигнала "В ЭФИРЕ" - Б о г Л С Д - М е н я о х в а т ы в а е т с т р а х - О н в е с ь з а п у т а н в п р о в о д а х Т о т Б о г н а п о м и н а е т с п у т н и к, п а р я щ и й г д е - т о в н е б е с а х, - после чего Фрэнк крепко обнимает его, ощущая при этом сильнейший электрический импульс, садится на пол и принимается играть на губной гармонике, а Кизи все кричит к вящему удовольствию сотен людей, любующихся вихревым световым концертом в гимнастическом зале: "Всем, кто стоит, сидит и ползает по полу, - разноцветное безумие, вихрем носящееся вокруг вас и по потолку над вами. и есть ваш мозг!" - и он торжественно удаляется.
      "О н в я р о с т и, п о т о м у ч т о н е с у м е л п л е н и т ь м о й р а з у м. - думает Фрэнк. - А в е д ь о н п л е н и л у ж е н е о д и н м и л л и о н у м о в, и о т э т о г о н а л и ц е е г о н е т м е с т а д а ж е у л ы б к е".
      Однако в гимнастическом зале не было ни миллионов, ни даже сотен, потому что в столь поздний час там оставались лишь закоренелые торчки, многие из которых так растащились, что приспособились ко всевозможным временным и географическим искривлениям. Все существовало в действительности: Мани, чоханская майя мадам Блаватской, Кен Кизи, вещающий через систему усилителей... в конце концов Кизи выходит из своего убежища и шагает сквозь остатки толпы, но все уже обезумели, и он скрыт от взоров... в костюме Проказника из огненной паранойи...
      И тем не менее!.. в среде торчков Хейт-Эшбери уже поползли слухи. Вернулся Кизи, Ч е л о в е к, тот самый Кастро, который завоевал для них все, что они сегодня имеют. Что посеешь...
      ...т о и п о ж н е ш ь... В крысином красноприливном Манильо Кизи и Проказники были настолько отрезаны от внешнего мира, что вести из Сан-Франциско до них почти не доходили. Они жили на самом настоящем Острове Дьявола. И имели весьма смутное представление о том, что творится в среде торчков в Хейт-Эшбери. И вот теперь, похоже, не надо даже ни о чем спрашивать. Все сразу бросается в глаза. Это же настоящий карнавал... Единственное, что надо сделать, это подняться в Хейт-Эшбери - и Кизи на свой страх и риск проделывает этот путь... Черт возьми, в Хейт-Эшбери мускулистый тип в ковбойских башмаках и ковбойской шляпе - с виду он... вполне здоров. Копы заняты тем, что пытаются раскусить этих новоявленных в о л о с а т и к о в, этих б и т н и к о в, - психи эти ведут себя куда более странно, чем битники, некогда населявшие НортБич. Они светятся голубизной, точно кинескоп телевизора. Чокнутые хиппи-дриппи... а эти их прически "под Иисуса", мужчины с волосами до плеч и бородой до пуза, все длинные, тощие и вялые, точно... ч а х о т о ч н ы е! Сержант, они сидят возле магазина на Хейт-стрит, неподалеку от той "Психеделической лавки", как будто кто-то шмякнул целую команду чахоточных о витрину и они сползли на тротуар, сидят и пялят на тебя свои огромные глазищи оборотней, пятя - и все. И еще у них полно всякого нелепого дерьма, индейского и индийского: вышитые бисером головные повязки, бусы и церковные колокольчики... есть и ж и в ы е, так те разгуливают по Хейт-стрит, разодетые как на маскарад, к примеру, в мундире, вроде как у швейцара, с галунами и прочей дребеденью, но всегда в синих джинсах и модерновых башмаках... К о п ы! - ах, как все это сбивало их с толку!
      Пьяниц и наркоманов копы знали как облупленных. с л ы х а л и они и про ЛСД, но вещь, что творилась там... Торчки могли дурачить копов как слепых котят, и копов это выводило из себя. Хейт-Эшбери всегда был уютным и живописным жилым районом на вершине холма, между въездом в город и парком "Золотые Ворота", где мирно соседствовали белые и негры. В Норт-Бич квартирная плата росла, и многие молодые семейные пары начали с богемным энтузиазмом переселяться в Хейт-Эшбери. Переехали туда и некоторые из старых битников. Они околачивались в имении, называвшемся "Голубой единорог". Но что действительно всколыхнуло весь район, так это восьмимесячной давности Фестиваль Полетов. Восемь месяцев! - и вдруг выяснилось, что Кислотные Тесты прижились и дали всходы в душах людей, превративших Тесты в целый образ жизни.
      Сняли дом в Хейт-Эшбери и "Благодарные Мертвецы", и это уже было не прежнее общинное житье-бытье, когда все кому не лень набивались в один-единственный дом. Они жили в стиле Проказников, как группа с именем и собственной миссией, которая состояла в музыке и психеделическом видении мира... Да... Худой до прозрачности малый с обрамляющими лицо н е в е р о я т н о прикольными волосами и бородой Иисуса, в круглых очках в проволочной оправе, по имени Чет Хелмс, собрал группу под названием "Фамильный Пес". Они также жили в стиле Проказников, в гараже на Пейдж-стрит, 1090, и играли на рок-н-ролльных танцах в окружении индейской символики. Они участвовали в Фестивале Полетов. Хелмс был торчком, но торчком весьма деловым. От него не укрылось, что Фестиваль Полетов несет с собой новую волну. Он затеял постоянный, еженедельный Фестиваль Полетов, с продажей билетов, в танцевальном зале "Аваллон" на углу Ван-Несс и Саттер. Тем же занимался и импресарио первого Фестиваля Полетов Билл Грэхэм, заведовавший проведением Фестивалей в "Филмор аудиториум" - танцевальном зале на углу Филмор и Джири. Еще на первом Фестивале Полетов между Грэхэмом и Кизи вспыхнула ссора по поводу того, кому из них распоряжаться выручкой, и кончилось все паскудным и тягостным мгновением, когда Грэхэм решил пойти на мировую, а Кизи посмотрел на протянутую ему руку и удалился. Однако суть Кислотного Теста Грэхэм ухватил точно. Как в "Филморе", так и в "Аваллоне" Кислотные Тесты проводились по образцу Теста Проказников, со всеми средствами информации - рок-н-роллом, кинофильмами и таинственными амебно-межгалактическими световыми эффектами. В "Аваллоне" учитывались даже такие детали, как стробоскопы и места на танцплощадке, где можно было в лучах невидимого инфракрасного света возиться с краской дневного свечения. Короче, все, кроме... четвертого измерения... Космо... вещи, возникающей в три пополуночи... опыта восприятия, к а й р о с а... "Они знают, где это находится, но не знают, что это такое..." И все же Тесты в обоих танцевальных залах были восприняты как важнейшие события, как парадный вход... в Жизнь.
      Становились частью общего пирога и вновь возникавшие общины. К примеру, "Диггеры", возглавляемые парнем по имени Эмметт Гроган, чьим кумиром был Кизи. Они занимались проказами. У них была "Система Координат" - огромная, высотой девять футов, рама, которую они ставили на улице, упрашивая прохожих прошагать сквозь нее... "чтобы все мы оказались в одной системе координат". Потом они организовали бесплатную раздачу пищи приезжим, торчкам, алкашам, словом, всем желающим - в четыре часа дня, в дальней части парка. Провизию они выклянчивали у оптовиков, после чего устраивали рекламную шумиху, ну и все такое прочее. Можно было вволю посмеяться, глядя, как они ежедневно раздают направо и налево тушенку из больших молочных бидонов... На углу Фултон и Скотт стоит громадный старый дом в псевдоготическом стиле, известный как "Русское посольство". Там живет новая группа под названием "Общество Каллиопы", возглавляемая актером Биллом Тара. Целое сборище ярких типов вроде Пола Хокена и Майкла Лейтона, который, всегда носит русскую каракулевую шапку, а также Везунчика Джека, смешливого седого ирландца с бородкой как у эрдельтерьера, в фуражке таксиста и мешковатых твидовых брюках, купленных в "Магазине грязноватой одежды"... все они сидят в огромной гостиной, пустой, но сохранившей следы былого великолепия в виде резного дерева и четырнадцатифутовых потолков. Везунчик рассказывает о своей подружке Сандре, молоденькой девочке, которая только что приехала из округа Бакс, штат Пенсильвания:
      - Я вхожу, - и он делает движение головой в сторону комнаты на верхнем этаже,- и, секите: у нее во рту косяк в о т т а к о г о р а з м е р а, настоящая сигара, старина!.. она балдеет под радио и попыхивает этой своей "Короной", балдеет себе и попыхивает - к р а с о т и щ а! Как это напоминает былые времена!
      Ну конечно же!.. тайная ностальгия по тем первым дням, когда было сделано открытие, когда марихуана впервые робко приотворила двери разума, а на этой стадии подобные вещи и делаются! - на этой стадии балдеют под радио - п о н я т н о? Красотища! В ХейтЭшбери начинает съезжаться молодежь... в поисках Жизни... это же карнавал! Сад Эдема! Ла-Хонда, перенесенная в большой город! прямо под открытым небом! где все доступно. Деньги носятся в воздухе. Это не проблема. Черт возьми, за три часа попрошайничества можно набрать девять-десять монет. Господи, да стоит добропорядочным обывателям увидеть бородатого парнишку в бусах и цветах, с висящей на шее бляхой с надписью "У меня гордое сердце, но не гордый желудок", как у них мозги набекрень, и они тут же выкладывают мелочь, даже доллары. Нет, это уже перебор. Но ведь на худой конец всегда можно...
      - Кто хочет честно заработать? - говорит девица по имени Джинни, которая тоже живет в Посольстве. Майкл Лейтон тут как тут, и выясняется, что Джинни по вечерам три или четыре часа подрабатывает Полуголой Чистильщицей Обуви в обувной лавчонке на Бродвее в Норт-Биче, и там требуется зазывала, который должен торчать на тротуаре и убалтывать клиентов. Майкл Лейтон соглашается на эту, ну да, честную работу и стоит там по вечерам в цилиндре и смокинге, коршуном налетая на тоскующих по полуголым девицам зубных врачей, которыми кишмя кишит Норт-Бич. Они заходят в лавчонку, усаживаются на место клиента, ставят ноги на подставку и полторы минуты, пока Джинни чистит им туфли, наблюдают, как трясутся и раскачиваются ее сиськи, а рядом стоит мрачноватый здоровенный негритос с рукой в непосредственной близости от свинцовой пивной бутылки, предназначенной для оглоушивания наглецов и сексуальных маньяков, а потом все выходят с одной и той же фразой: "Самое смешное, что она чертовски здорово чистит обувь!"
      - ...Ну, я и глотнул чуточку кислоты, так сказать, для остроты восприятия, - рассказывает Майкл Лейтон, - и тут подходят два морских пехотинца, один - здоровый такой сержант и с ним еще один, с нашивками на рукавах, вот до сих пор. Во мне к тому времени росту уже восемь футов, а они - м у р а в ь и да и только, так меня растащило, ну, я и ору прямо им в хари: "Если вы прекратите войну, ребята, то останетесь без работы!" А сержант как рявкнет: "Ч т о - о - о - о ?!" - и тут, старина, все вроде как переворачивается - теперь уже в них восемь футов росту, а я - муравей! и...
      Ну чем не карнавал?.. причем в его словах не было никакой политики, одна сплошная проказа, потому что политическая вещь, со всеми этими Новыми Левыми, в сан-францисской системе людей с понятием вроде как к о н ч и л а с ь, кончилась она даже в Беркли, этой цитадели студенческой революции и всего такого прочего. В один прекрасный день появляется некий малый, на участке которого в демонстрации в защиту сборщиков винограда, а то и в таких опасных вещах, как борьба за права негров в штате Миссисипи, всегда можно было рассчитывать,- и все тотчас же видят, что он заделался торчком. Он отрастил длинные христовы волосы. На нем маскарадный костюм. Но самое главное - он стал терпимо, а значит, и пренебрежительно относиться к тем, кто все еще ведет активную политическую борьбу за гражданские права, против войны во Вьетнаме, против нищеты, за свободу народов. Он видит, что их силком затащили в старые "политические игры", что они невольно содействуют угнетателям, играя в их же игру и пользуясь их же тактикой, в то время как он с помощью психеделических препаратов исследует безграничные области человеческого сознания... Пол Хокен, тот, что живет в Посольстве,- в 1965 году он был знаменитым активистом - спортивный свитер, синие джинсы и пиджак с застежками из тесьмы, - участвовал в марше из Селмы, работал фотографом в Организации борцов за гражданские права в Миссисипи, рисковал жизнью, снимая на пленку условия труда негров, ну и так далее. Теперь же на нем огромный гусарский мундир с золотыми аксельбантами. Волосы его спадают на лоб и вьются вокруг шеи потрясающе черными миконосскими кудрями.
      - Сдается мне, ты уже не так тесно связан с борьбой за гражданские права?
      В ответ он только смеется.
      - А как же все, чем ты занимался в прошлом году?
      - Все переменилось. Жаль, ты не видел, как они направлялись в Сакраменто. - Речь идет о калифорнийских студентах, которые направлялись из Беркли в Сакраменто проводить демонстрацию.
      - Ага,- вставляет Тара.
      - Сплошь студенческая братия в спортивных рубахах, с короткой стрижкой, собственными автомобилями и разноцветными лозунгами навроде тех, что малюют художники-ре кламщики. В это дело вбухали кучу бабок.
      - Ага,- подтверждает Тара,- и все талдычат про к а на л ы. Мол, они намерены сделать то да се через с у щ е с т в у ю щ и е к а н а л ы, а вот то-то и то-то они через существующие каналы сделать не смогут, все талдычат про каналы.
      - Ну да. - говорит Пол, - и грозят кулаками, - он поднимает сжатый кулак и принимается, посмеиваясь, потрясать им в воздухе, - грозят и приговаривают: "Мы направляемся в Сакраменто протестовать, вместе со своими подружками!" Да, все переменилось. Теперь это сплошь студенческая братия в собственных "мустангах".