А то, суки такие, опять нашли же кого назюкивать - мусульман. Их хлебом не корми, дай хоть какое беззащитное население, чтобы всех подряд стрелять или резать израильтянина там, серба - им без разницы. Только сербы, между прочим, тоже нервные горцы, хоть и православные. Серб как рождается с карабином между ягодицами, так потом всю жизнь из дома неворуженным выйти не может постыднее чем, скажем, русскому с голой попой... Для настоящего серба восставший косовар, что бык для торреро - главная цель и радость всей его нервной жизни. Вот и началась там неслыханная резня, как резонно заключает свою политинформацию долговязый прыщавый Сашок - катькина пассия в этом плавучем борделе. "А мы тут при чём?" "Как это при чём, если НАТО помогает косоварам? Там уже наш Черноморский флот три парома с добровольцами-палестинцами и албанцами на пути из Италии потопил, чтоб не встревали в локальный конфликт, а в Югославию воздушный мост с современным оружием проложен - они в одну ночь пятнадцать самолётов НАТО сбили нашими ракетами. Наши Северный и Тихоокенский форты блокируют побережья Штатов. И Остров Свобода - Куба, естественно, тут как тут - объявила мобилизацию. А, - понизил голос Сашок, - наш корвет, ну, тот, что нас сопровождает, уже второй час оттирает от "Родины" какие-то подозрительные катера, скорее всего псе-вдопиратские. Нас бы давно пытались взять на абордаж, только не представляют как вообще это делается с трисеком. До палубы от воды чуть не высота десятиэтажного дома." "Если нас возьмут на абордаж и меня попытаются захватить в плен, ты меня защитишь, как мой папа свою любовницу, правда?" "Ну вот, опять губы кусать! Говорил же, ещё со вчерашнего не зажило... В первый раз такую кусучую девчонку вижу... Ну, Катька же!!" "Защитишь?" "Конечно..." "А ка-ак ты меня защитишь?" "Да погоди ты!.. Смотри-ка... Что я сказал?" Серо-голубой корвет, едва успевающий за великолепным лайнером, мчался накренившись наперерез быстроходному крупному катеру, бесстрашно проскочившему под верхним строением "Родины", рискуя быть раскромсанным её острыми двадцатиметровыми стойками, разрезавшими голубые пенные волны. Корвет обогнул своего подопечного и поднял сигнал, требующий от катера остановиться, но тот нагло свернул и повторил свой маневр. Публика с восторженными воплями приветствовала смельчаков, хотя торчащие на мостике и на палубе катера рожи отнюдь не располагали к симпатии. Когда же с катера прозвучала пулемётная очередь по серпу-молоту, и на Катьку с её кавалером посыпались ошмётья от кожуха дымовой трубы, отдыхающих как ветром сдуло с палуб. "Товарищи, без паники, - раздался голос капитана из динамиков. - Военные моряки передали, что начинают огонь на поражение..." Сашок и Катька залезли по трапу на самый верхнюю площадку мачты между трубами, чтобы лучше видеть предстоящее сражение. Всего, чего угодно, ожидали они от круиза, но не такого кайфа - реальной стрельбы в открытом море. Корвет, зарываясь в волны, свернул к лайнеру, между стоек которого бесстрашно пристроился катер, с которого задрались вверх стволы турельной установки. Было ясно, что пираты намерены стрелять по днищу пассажирской платформы. Подросткам это не было видно, но они поняли, что происходит по тому, что мчащийся рядом с лайнером корвет нацелил оружие под платформу. Со стороны показавшегося на горизонте военноего корабля появился и стал стремительно приближаться к "Родине" второй белый катер. "У вас там есть топливные танки? - спрашивали с корвета. - Я не могу открыть огонь, рискуя повредить обшивку стоек, но если пираты прошьют ваше днище..." "...возможен пожар, - ответил капитан трисека. - Главные запасы топлива у нас в недоступных подводных корпусах... Но и в верхнем строении трисека у нас топливный танк для дизель-генератора. Только сказал о "недоступных корпусах", как подумал, а что, если у них на борту есть глубиннын бомбы..." "Не думаю, что они решатся, им тоже мало не будет. Может быть вы присядете на платформу, чтобы вынудить его выскочить под мои пушки?" "Я не могу это сделать на полном ходу, надо почти остановиться, но придётся это сделать, чтобы он, по крайней мере, не смог стрелять снизу по моему днищу..." "Нет-нет... Ему только это и надо, чтобы попытаться взять лайнер на абордаж и объявить всех пассажиров заложниками. У вас на борту есть оружие?" "Только табельное у членов экипажа. Двадцать "макаровых". Против их автоматов и пулемётов... Слушайте, по моему, они уже открыли огонь по моему днищу!.." "Я вижу... Вот сволочи!.. Сергей Гаврилович, снижайте ход и садитесь платформой на воду. Я, пожалуй, успею пришвартоваться раньше него и высадить к вам человек двадцать моих моряков, а тогда..." "Командир, Георгий Шалвович!! Меня огибает второй однотипный пиратский катер и, по-моему, с него по вам выпустили две торпеды, я вижу отсюда след под водой..." "Право на борт!!" Но было поздно. Крик ужаса потряс "остров здоровья". Корвет прямо на глазах разлетелся на куски и исчез в облаке дыма и пара. "Полный вперёд!! закричал капитан трисека. - Кузьмич, дорогой, самый полный, слышишь? Вы все там, в машине, сделайте невозможное если хотите жить! У нас продырявлено днище верхнего строения, плавучесть сохранили только корпуса..." Лайнер понёсся со своей рекордной скоростью. Но и зловещий катер прыгал на волнах, по-прежнему держась между стойками - с той же скоростью. За кормой мчался, делая маневр, чтобы выйти наперерез второй явно перекрашенный и отнюдь не пиратский торпедный катер. Догадку подтверждало поведение идущего параллельным курсом фрегата. Он не отвечал на призывы "Родины" о помощи и явно координировал действия уже трёх катеров. Последний вышел из-за борта фрегата, устремился в погоню и тотчас выпустил ракету, которая разворотила кормовой бассейн, встроенный в расторан. Вода из бессейна хлынула в коридоры и каюты. Тотчас началась паника, люди решили, что их "Титаник" уже тонет и бросились на шлюпочную палубу. Со второго катера ударила бесконечная пулемётная очередь, продырявившая сразу все шлюпки левого борта. Пассажиры шарахнулись обратно к уже свободные от воды каюты - вода ушла в шпигаты под платформу, обдав грязным душем пиратов с первого катера. "SOS! SOS! SOS! - надрывался радист. - Подверглись нападению пиратов. Корвет "Сокол" потоплен торпедами с пиратского катера. Вижу ещё два катера, идущие параллельным курсом и чей-то фрегат, явно координирующий их агрессию. Опасаюсь торпедной атаки, способной утопить лайнер... Имею все основания полагать, что это не пираты, что это провокация империалистов... Повторяю... Я - "Родина". Имею на борту три тысячи пассажиров, три тысячи невооружённых людей, включая женщин и детей." "Сворачивайте в квадрат с координатами... - сообщили из Владивостока. - Оттуда к вам на помощь идёт наша атомная подводная лодка. Продержитесь, товарищи... К вам вылетела эскадрилья морской авиации.. Попробуйте мобилизовать пассажиров, имеющих боевой опыт. Не допустите абордажа и взятия вас в заложники." "Так, а вы? - старпом подозрительно уставился на изящного джентльмена в тонких очках. - Вы - служили в армии?" "Да. В израильской армии, - ответил Дани. - Я, к сожалению, хорошо умею убивать..." "Как вас зовут? Отлично. Дмитрий Иванович. Вам передаётся командование над вот этим нашим "ополчением". Вооружайте их хоть ножами с камбузов и учите срочно защищать наших стариков, женщин и детей. Другого оружия у нас нет. Разве что я готов передать вам мой личный "макаров"... Всё равно я им пользоваться не умею..." "А тут у вас что? Почему так тщательно запечатано?" "А, чепуха... Пиротехника. На случай фейерверка при переходе экватора - праздник Нептуна..." "Откройте, - приказал Дани. - Так. Вам, вам, вам и вам по ракетнице. Остальные будут заряжать освободившиеся стволы. Делается это вот так... У вас можно выглянуть под днище?" "Конечно. Там грузовые люки." "Пошли..." В приоткрывшуюся щель люка Дани увидел пиратский катер, словно летящий над прозрачной водой. Под ней зелёными подводными лодками неслись корпуса трисека с неистово вращающимися чудовищными винтами. По обе стороны катера пенился белый след от режущих волны стоек турбохода. "По моей команде, сказал Дани, - все четыре ракетницы стреляют вдоль его палубы - не вертикально, не по палубе, а вдоль, чтобы пироэффект был в носу корпусов... Сергей Гаврилович, - спросил оп по рации капитана, - вы готовы? Тогда - резкий поворот, как можно круче... А мы - огонь!" На усыпанной возбужденными пиратами палубе катера не сразу поняли, что за хлопки раздались у них над головой, когда вдоль палубы ловко держащегося между кильватерными струями от стоек катера что-то зашипело и осветило лица людей разными цветами. И тотчас всё пространство между водой и верхним строением засверкало, стало вспыхивать огненными брызгами, спиралями и шарами ярких праздничных огней. Рулевой катера словно ослеп. Стараясь не выходить из безопасной зоны между стойками, он не заметил, что сам лайнер вдруг резко свернул. Одна из кормовых стоек словно бросилась вперёд и чудовищным ударом разнесла пиратский корабль в клочья. Из люка раздалось "ура". Оказавшихся в воде пиратов тотчас жадно засососали и искромсали винты трисека. Мчащиеся по бортам "Родины" два других катера стали приближаться. Там ничего не поняли из случившегося, кроме самого факта гибели их товарищей в каком-то разноцветном, без конца вспыхивающем мареве под этим странным летящим судном. А маленький отряд Дани был уже на палубе. "Теперь поперёк его курса и чуть вперёд, - Дани пристально вглядывался во вражеский корабль, нацеливший турельные установки, казалось, прямо ему в лоб. - Мазин, Егоров, огонь по курсу катера с нашего борта! Сергей Гаврилович, поворачивайте на катер с правого борта " С пиратских катеров увидели, что с лайнера с шипением помчались вдоль моря явно сигнальные ракеты. Правый катер был ослеплён праздничными бесконечными брызгами огней по его курсу. Не успел его командир отвернуть или снизить ход, как свет над ним померк, небо заслонило вспоротое в нескольких местах днище трисека, а прямо на его мостик стремительно наваливалась с треском чудовищная туша вертикальной стойки... Над обломками второго катера всё взрывались и взрывались всеми огнями огненные шары фейерверка. Третий катер продолжал преследование "Родины". К нему уже открыто присоединился ясно видимый в бинокли с мостика лайнера фрегат без бортового номера и флага... Торпедная атака лайнера, по всей вероятности, не была санкционирована сверху - судно должны были взять на абордаж и использовать в острой политической игре. С катера и фрегата без конца стреляли из пулемётов. Катя и Сашок прижались друг к другу, съёжившись на свойей мачте под свист пуль и треск кожухов дымовых труб, из которых уже валил не только дым, но и пар от пробитых утилизационных котлов. "Катенька моя, - между тем плакала Света, - кто её видел перед этим кошмаром?.." Друзья таращились друг на друга в переполненном кинотеатре. Сюда, в наиболее защищённые соседними помещениями внутренние театры, кинотеатры, спортзалы и теннисные корты экипаж собрал всех пассажиров, кроме двух не замеченных подростков. Им уже несколько раз объявляли по внешнй трансляции, что их ждут родители, но на мачту не долетали слова, только невнятный голос. В судовом госпитале трудились врачи, спасая пострадавших от попадания ракеты в бассейн. Свете уже сказали, что среди них Кати Козловой нет. "Она упала за борт... Она уже у пиратов," накачивала себя ужасами несчастная Ора. Евгений, оставшийся без Дани за старшего, утешал её, забыв обо всех приличиях. Лайнер мчался в указанный квадрат, рассылая сигналы бедствия. На горизонте появились силуэты чьих-то военных кораблей. Но они отвернули. Международная обстановка на грани мировой войны не располагала к благородству. Пиратские же корабли устроили азартную охоту на "Родину." После того, как капитан безоружного лайнера, переполненного пассажирами, дважды резко свернул, чтобы разнести своими стойками два из трёх катеров, пираты не переставали стрелять ни на минуту. Но догнать при усиливающемся волнении всепогодный трисек они не могли. Опасность представляли только их ракеты или торпеды. Применить их пока не решались, надеясь взять лайнер на абордаж, но все понимали, что это вопрос времени. Рано или поздно будет команда покончить со свидетелями морского разбоя. А на такой бешенной скорости трисек даже и с одним повреждённым корпусом просто разобьётся о волны... "...заявляет, что, в случае нагнетания военных действий вокруг мирного пассажирского лайнера в районе островов Фиджи с тремя тысячами пассажиров на борту наши вооружённые силы будут топить все боевые корабли вблизи места событий, как пиратские. В случае же привлечения для провокации свернувшего к месту событий авианосного соединения Седьмого флота, отдан приказ ТОФу нанести по указанной группе боевых кораблей и по населённым пунктам Гавайских островов Соединённых Штатов удар всеми располагаемыми средствами ведения современной войны. Мы не допустим безнаказанного произвола в международных водах и государственного пиратства..." "Теперь, после наглого вмешательства в Балканский конфликт на стороне Югославии, Советский Союз намеренно создаёт напряжённость в районе Тихого океана, где его пассажирский лайнер подвергся рутинному в этих водах нападению пиратов. Соединённые Штаты не имеют к этому нападению никакого отношения, а наши авианосцы и сопровождающие их корабли свернули к месту событий в ответ на сигнал бедствия советского лайнера." На третьем часу погони Катька вдруг ущипнула своего друга за руку так, что он чуть не свалился с мачты. Прямо над водой, накренившись и покачивая крыльями, вдруг промчался с грозным рёвом появившися словно ниоткуда серебристый самолёт с красной звездой на стабилизаторе. Лайнер тотчас снизил ход, всплыл на корпуса и остановился. Все высыпали на палубу полюбоваться на совсем уже другую охоту! Катер загзагом попытался было уйти, прыгая с волны на волну, под защиту спешащего прочь фрегата, но не успел. Самолёт ТОФа полыхнул ракетной кассетой под крылом, и катер исчез без следа в дымном облаке. Подоспевшие ещё три штурмовика разнесли в прах и сам яростно отбивавщийся фрегат, поспешно поднявший американский флаг. Пассажиры прыгали от радости и целовались друг с другом, не веря чудесному спасению. Появились противолодочные самолёты. Они носились над самой водой, грозя торпедами подводной лодке противника, возможно, готовой атаковать лайнер. Вскоре появилась над водой округлой чёрной тушей и долгожданная советская атомная лодка, чтобы показать лайнеру, что он теперь под защитой и из-под воды, а на утро на горизонте появился словно близнец "Родины" - такой же огромный, стремительный и всепогодный, только серо-голубой трисек-авианосец. Самолёты, пришедшие на помощь из Владивостока, исчезли. Их заменили самолёты и вертолёты с авианосца. Два трисека быстро шли на север.
      ***
      "Демонстративная атака советских самолётов с потоплением американского фрегата, идущего с Окинавы после ремонта, а потому без бортового номера, само по себе является пиратскими действиями в нейтральных водах..." "В районе всего побережья нашей страны наблюдается повышенная активность советских подводных ракетоносцев, выдвинутых на рубеж кинжального удара по территории Соединённых Штатов. Президент обратился по красной линии к премьеру Советского Союза с просьбой о немедленной встрече в Женеве с целью предотвратить роковое развитие событий..." "... отвод всех иностранных кораблей из района боевых действий на Балканах. Разгром и аннексия сербами Албании, по мнению премьера Великобритании, не может служить поводом для глобальной войны..." "... не могли не воспользоваться сложившейся ситуацией. Мы призываем Советский Союз отказавшийся от самого понятия "еврей" в своей стране, прекратить поддержку еврейского подполья в Палестине. Восстание еврейского населения Палестины, однако, если оно начнётся, будет потоплено в крови, что показали события пятнадцатилетней давности. В ответ на отказ от нагнетания напряжённости в Палестине, мы, со своей стороны, приостановим перевооружение палестинской армии..." "Все страны тихоокеанского региона объявили о полной остановке перемещения судов и полётов самолётов на весь период возвращения лайнера "Родина" во Владивосток. Судно сопровождается кораблями и авиацией советского Тихоокеанского флота. ..." Когда радио умолкло, раздался уже знакомый голос капитана: "Мне очень жаль, товарищи, что нам всем испортили праздник... Что? Ну, конечно, Дмитрий Иванович, говорите..." "Светочка, - раздался задыхающийся от счастья голос Дани. - Альти даги! Катя жива и здорова. Эта зараза забралась со своим хавером на мачту и наблюдала бой от начала и до конца. Мазаль тов, дорогая..." "Ну вот, - вздохнул капитан. - Хоть одна хорошая новость. А отдых нам придётся отложить до всеобщего и полного разоружения... Мы же возвращаемся, к сожалению, во Владивосток. Правительство не уверено, что на Фиджи нас не ждут новые провокации. Кроме того, "Родина" нуждается в ремонте. Вы получите стоимость путёвок обратно. Пока же остаётся поздравить вас, что ваша жизнь и свобода отныне вне опасности. Нас уже надёжно сопровождают корабли и авиация ТОФа. Можете продолжать веселиться, пока тепло... Для сведения родственников пострадавших от взрыва бассейна. Все раненные в хорошем или удовлетворительном состоянии. Мы выжили... мы победили... Особая заслуга в потоплении нами - до подхода военных!! двух вооруженных до зубов катеров противника принадлежит нашему пассажиру Дмитрию Ивановичу Козлову. Только что по радио мы приняли указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Боевыми орденами награждены и четверо других наших массажиров. Вот их имена... Поздравляем вас, товарищи!" "Как же, - раздался рядом с Евгением тот же голос, что пророчествовал на причале. - Победили... Как с тем корветом. Что нас должен был защитить... Торпедируют нас их подводные лодки - и не пикнем..." "Ты сам заткнёшься или тебя заткнуть? - вызверился тихий Женя к восторгу и удивлению Юлии. Докаркаешься..." "А послать три тысячи безоружных беззащитных людей в открытый океан - порядок? - снизил тон зануда. - Знают же, как нас ненавидит и боится весь цивилизованный мир... Так нет, ещё нагнетают страх - Гавайи бомбить собираемся. Неужели не ясно, что теперь нам просто не дадут доплыть до Владивостока?" "Дадут, - уже спокойнее ввязался в дискуссию Евгений, - Потому и дадут, что будут бояться ответного удара по своим мирным жителям. Смотри, как они поджали хвосты после потопления их четырёх кораблей здесь и чудовищной резни сербами их косоваров там, на Балканах..." "И как же вам не стыдно! - Евгений, наконец, разглядел своего собеседника, импозантного старика с колодками орденов на пиджаке. - Вы радуетесь резне мирных жителей Косова, словно априори считаете этих беспощадных ко всем сербов правыми во всём только потому, что у них такой же тоталитарный режим, как у нас. Если бы Советский Союз не накачал Югославию оружием, косовары бы вырезали всех сербов в своей стране. Вы бы этому тоже радовались?" "Югославия - не тоталитарый режим, - со знанием дела возразила Юлия. - Это для путёвок за рубеж - капстрана. Там демократия." "Вот видите, - обрадовался старик.- Вот и ваша жена, Евгений, как вас там по отчеству, тоже признаёт, что у нас нет демократии..." "И не надо, если демократия не способна защитить ни себя саму, ни своих друзей от обнаглевших "демократов"! Если бы мы не были так сильны и решительны, вас бы, любезный защитник западных ценностей, с аппетитом доедали бы акулы..." "А нас бы у вас на глазах насиловали пираты, - добавила Юлия. Я предпочитаю, чтобы нас лучше ненавидели и боялись! Кстати, эти пираты скорее всего, просто перекрашенные и переодетые янки. Просто захотели отомстить нам за потопление итальянских паромов с добровольцами-мусульманами, которые направлялись в Косово. А у ваших янки вечно на языке демократия, а на деле - право кольта!" "УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ НАШЕГО ЛАЙНЕРА. В БОРТОВОМ БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ В ШЕСТЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА СОСТОИТСЯ ТВОРЧЕСКИЙ ВЕЧЕР НАРОДНОГО АРТИСТА СССР НАТАНА ПОЛЯКОВСКОГО, ОКАЗАВШЕГО НАМ ЧЕСТЬ ПОДЕЛИТЬСЯ С НАМИ СВОИМ ТАЛАНТОМ. ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ. КОМУ НЕ ХВАТИТ МЕСТА, ТОВАРИЩ ПОЛЯКОВСКИЙ СОГЛАСЕН ПОВТОРИТЬ СЕАНС В СЕМЬ ЧАСОВ." Зал огромного бортового театра был полон. "Музкально-психологические картинки" Натана Поляковского стали легендой тетрального мира страны. Появление мага сопровождалось овацией вставшего зала. Дани и Света, Женя и Юля, Катя и Саша были впущены по блату до начала представления и сидели в первом ряду. Артист долго кланялся, сжимая рки над головой, потом своеобразным пластичным круговым движением руки мгновенно остановил шум. Уже сам этот факт власти одного, едва видимого из задних рядов человека над тысячью других поразило Катю. "Слушаю ваши заказы," - тихо сказал маг, улыбаясь. "Цирк!" - раздалось из зала. - "Одинокая гармонь!" "Натан Борисович, - встал рядом с Катей помполит. - Что-нибудь патриотическое. Рейс-то необычный. У людей такое настроение..." "Хорошо, - тихо сказал Поляковский. - По вашей просьбе исполняется музыкально-психологическая картинка "Тачанка". Просьба к зрителям, подверженным повышенной чувствительности, зараннее покинуть зал..." "И как у тебя с чувственностью? - хохотнул Сашок на ухо Катьке. - Выдержишь?" "С чувствительностью, дурак... О себе лучше подумай. Сам чуть не обо.. там на мачте!" Поляковский скрестил руки на груди, выпятил нижнюю губу, сразу став карикатурным евреем, и поднял голову. Откуда-то, не сверху, не сбоку, а действительно изнутри самого существа Кати зазвучала знакомая революционная мелодия "Ты лети с дороги, птица, зверь, с дороги уходи... Видишь, облако клубится, кони мчатся впереди". И - зал вокруг неё исчез! Рядом полыхало на закатном солнце красное знамя, воткнутое в сидение ездового бешенно несущуейся рядом по степи рессорной повозки, увлекаемой тройкой взмыленных трофейных белоказацких верховых коней, оскорблённых самим фактом их такого использования и кнутом. Поэтому страшными были даже их оскаленные огромными зубами окровавленные, с пеной на губах морды. Катю неистово трясло и кидало в точно такой же её тачанке, кубанка готова была слететь с головы, пыль от сотен верховых и тачанок застилала глаза, едко пахло конским потом и порохом, грохотало со всех сторон. То и дело то сзади, то с боков с оглушительным треском полыхали и чернели взметённой ввысь землёй взрывы, неистово кричали окровавленные кони и люди, бившиеся в пыли. Катя неистово сжимала рукоятки "максима", ожидая своего часа в этой страшной гонке вперёд - к мировой революции. Пробуждённая память предков заменила собственный жизненный опыт девочки-подростка. Она вдруг очутилас в окружении истнных братьев по оружию - армии побеждающего пролетариата, как ему тогда казалось... Бешенный бег вперёд вдруг сменился катастрофическим креном. Конная лава красных круто свернула вправо, прилегая к сёдлам, вспыхивая на солнце сотнями обнаженных клинков. А все тачанки разворачиваются пулемётами навстречу контратакующей лаве всадников с погонами на плечах. "И с налёта с поворота... Застрочил из пулемёта пулемётчик молодой..." Сжав зубы до солёного вкуса крови во рту, Катя даёт длинную очередь по всадникам, несущимся к ней с одной целью - разрубить её пополам! Пулемёт дрожит и грохочет, заменяя все прочие звуки. Только в нём сосредоточен для девочки сейчас весь мир. "Меня называли орлёнком в отряде... Враги называли орлом!.." Белая лава мгновенно редеет. Дико кричат опрокинутые кони, но их огибают уцелевшие всадники с судорожно вытянутыми вперёд шашками. Только в шашку вложена в эту минуту вся надежда каждого из этих людей на продолжение собственной жизни - убить эту бешенную девку, заткнуть сметоносный пулемёт. Сашок лихорадочно меняет ленты, вжавшись в кожанное сидение тачанки, пока Катя неистово сдвигает и сдвигает горячие и скользкие от её вспотевших ладоней рукоятки "максима", обрывающего и обрывающего десятки биографий русских семей, которые никогда и нигде в мире уже не состоятся... А вокруг бушует грозная песня, гремит мужским хором под стремительно темнеющим небом. На поле боя надвигается грозовая туча, которой начхать на людские страсти. Она полыхает молниями, у неё своя гражданская война... Вдруг, неожиданно, как потом оказалось, для самого Поляковского, меняется вся картина происходящего, кроме сюжета. Вместо южно-русской степи раскалённые на августовском солнце жёлтые и голые библейские холмы. По извилистой дороге, рядом с ней, прыгая по камням, несутся вперёд в облаках белой пыли сотни современных легковых машин, микроавтобусов со снятыми дверями. Они прямо облеплены разношерстной толпой молодых людей. Но они все похожи, ибо вместо голов у них - клетчатые куфии. На ходу, цепляясь за двери и крыши машин, они неистово стреляют из автоматов и гранатомётов. Катя лежит на плоской крыше-балконе своего дома в еврейском поселении с пулемётом и поливает свинцом наступающих палестинцев. Сердце разрывается от предсметрного крика женщин и детей во дворе дома. Рядом с ней на крыше, раскинув руки, лежит уже мертвый дядя Женя. Папа Дани с соседней крыши стреляет по погромщикам из гранатомёта, но тоже падает и больше не шевелится. Мама Ора и тётя Юля тщетно пытаются укрыть в разрушенном строении уцелевших детей от взрывов арабских гранат. Всё вокруг пылает и чадит в знойное августовское небо Девятого Ава - очередного грозного ответа Всевышнего на бесконечную еврейскую взаимную беспричинную ненависть и кровавую междуусобицу! Враги всё ближе. Пулемёт, заряжаемый незнакомым кудрявым черноволосым мальчиком вместо Сашка, раскаляется и шипит от капель пота, которые роняет на него Катя, до крови закусившая губу в последней надежде спасти свою и мамину жизни этой смертоносной машинкой. Но кудрявый мальчик с криком падает навзничь с ножом в горле, а над кромкой крыши, прямо перед Катей стремительно возникают бешенно сверкающие ненавистью и страхом глаза в прорези куфии. Перед её лицом возникает летящее к ней лезвие ножа, судорожно зажатого в смуглую руку. И - сразу наступает полная и безмятежная тишина. Разрушенный дом виден Кате уже сверху. Там мечутся во дворе бесчисленные враги в клетчатых платках на головах, сверкают их окровавленные ножи... Потом дом и само поселение становится пятнышком на жёлтых холмах. Под ней мерцает полоска прибоя. Муравьями сбегаются к морю уцелевшие евреи. Но они не могут даже войти в волны -их разобьёт о рифы прибоем, даже лучшие пловцы не достигнут кораблей на рейде, не говоря о женщинах с липнущим к ним плачущими детьми, инвалидах на колясках, стариках и старухах, вообще сроду не умевших плавать. Позади - туча врагов в куфиях с ножами, впереди - буруны смертельного прибоя среди острых камней... Нужна армия, нужны вооружённые евреи, но их нет, а немногочисленные друзья там, в море, ничем не могут помочь оттуда... Но Катя всё это видит как бы отстранённо, мельком. Всё быстрее, едва земетным облачком, её уносит всё дальше и дальше от Палестины, совсем недавно бывшей таким грозным и непобедимым Израилем... Буря аплодисментов, заплаканные лица зрительниц, сжатые кулаки мужчин... Ошеломлённая Катя сжимает онемевшую руку не менее поражённого увиденным Саши. Поляковский ошарашенно оглядывается по сторонам - он не инспирировал ничего подобного и вообще не понимает такой реакции зрителей - "Тачанка" всегда вызывала только революционный восторг!.. "Натан Борисович... У меня просто нет слов, - бушует помполит за кулисами после окончания сеанса и ухода из зала заплаканных поражённых зрителей. Остаётся, на правах Героя, только Дани. - Я, конечно, понимаю, вы с Дмитрием Ивановичем весь этот ужас пережили, но нам-то всем это зачем? Как мне теперь отчитаться перед парткомом пароходства за эту сионистскую публичную демонстрацию?" "Отчитывайтесь как хотите, - обессиленно ответил несчастный маг. - Я не могу всё это никак объяснить. Я продуцировал только "Тачанку". Немного "Орлёнка" для молодёжи. А эту ближневосточную муть я и вспоминать-то не хочу..." "Это моя вина, - тихо сказал Дани. - Мне, напротив, ваша тачанка, как это сказать по-русски..." "До фени, - машинально помог ему помполит. То есть это вы вмешались в представление? У вас что, у всех евреев этот дар?.." "За всех евреев не ручаюсь, но у этого, похоже, что-то есть, просиял, наконец, понявший всё Поляковский. - Не потому, что он еврей. У меня на сеансах иногда бывает такое. Редко, но бывает. Мои сюжеты непостижимым образом пробуждают в одном зрителе, не поддающемся моей магии, его собственные, но очень сильные ассоциации. Он невольно подключается к моему сеансу и портит всё представление. Вот как-то выступал я перед... между нами говоря, Политбюро. Как и предусмотрено утверждённой где надо и кем надо программой, я продуцирую Второй съезд. Все видят живого Ленина, Плеханова и прочих, "Вихри враждебные" исправно звучат, но вот прямо чувствую, что кто-то словно под руку что-то своё суёт, чего я и не вижу сам, как и сегодня не подозревал, что весь зал смотрит всю эту палестинскую трагедию... Окончил я сеанс и - глазам не верю: все красные сидят, потные, рубашки расстёгнутые до пояса, глаза сальные, а рука чуть не у каждого в ширинке... Генсек не исключение. Как отмазываться? Тем более, что все до внутреннего визга довольны - нафига им этот Ленин, да ещё с Плехановым. Никто и не помнит, кто вообще носил такую фамилию, каким уклоном увлекался и как окончил свою революционную биографию. Зато они у меня на сеансе получили откуда-то такой заряд кое-какой энергии, что все заспешили на все четыре стороны по неотложным государственным делам. "Ну вы и шалун! - говорит мне Генеральный. - Мне такое и во сне не приснилось бы..." А я бы и рад вспомнить, да нечего не вспоминается! Я же им дискуссию Ленина с Плехановым воображал от всей души! Сунули меня на детектор лжи и определили весь эпизод, как несчастный случай на производстве. Обещали выявить умельца и наказать паршивую овцу в их здоровой среде, морального разложенца... Так что докладывайте в своём парткоме что угодно. Поляковского это не касается." "Ладно, - улыбнулся разомлевший помполит. - Только... Натан Борисович... как это... Вы так и не воспроизвели ту фантазию, ну... что была в Кремле? Может быть, порадуете нас с Дмитрием Ивановичем, между нами..." "И рад бы, да я же сам не знаю, что он там навоображал! Как-то попалась мне совершенно, ну, абсолютно неприступная дама, жена самого директора Ленконцерта..." "И вы вспомнили?" - с надеждой откликнулся помполит. "В том-то и дело, что я -нет! Зашёл я как-то к ней в кабинет её мужа, перепробовал все свои музыкальные картинки - скала!... Тут я запустил "Вихри враждебные веют над нами..." Мне эта мелодия разве что смутно напоминает этот Второй съезд партии. А она, смотрю, как-то дико на меня взглянула и... прямо словно озверела! Прямо на служебном столе мужа... Меня пять часов не отпускала..." Помполит заливисто и похотливо хохотал. Чтоб им всем лопнуть с этими фантазиями, - мрачно подумал Дани.