Стефано аккуратно сложил в суму одеяние учителя и уселся на пороге, чтобы еще немного полюбоваться Иерусалимом. Свою работу он выполнил. Теперь ему оставалось лишь дожидаться отца Джакомо, молившегося в уединении и отрешенности на горе. В последнее время он все чаще в одиночестве уходил туда. Обычно он покидал хижину еще до восхода солнца и возвращался лишь тогда, когда приближалось время отправляться в штольни.

Поэтому Стефано был поражен, вдруг в неурочный час заслышав торопливые шаги. Это был отец Джакомо. Не желая быть уличенным в лености, Стефано стремительно вскочил, однако его тревога была напрасной. Не удостоив ученика ни единым взглядом, отец Джакомо миновал хижину и стал спускаться вниз по склону. Стефано собрался было помахать ему и спросить, не накрывать ли ужин, но рука его так и повисла в воздухе, а слова застряли в горле. Он увидел, как отец Джакомо зашел за куст и скрылся из виду. Как странно. Почему он так поступил, ведь идти на собрание было еще рано. И почему он не взял его с собой?

Стефано остановился в нерешительности, раздумывая, не пойти ли ему следом, как вдруг вновь услышал, как кто-то спускается с горы. Он обернулся и не поверил своим глазам. Это снова был отец Джакомо!

– Стефано! – окликнул его тот еще издалека. Он шел быстрее обычного и был в радостном, если не сказать веселом настроении. – Мальчик мой, я голоден. Ты уже приготовил еду?

– Нет, святой отец, я... – пролепетал Стефано и взглянул на склон. Ведь он только что собственными глазами видел, как отец Джакомо исчез за кустами в тайном проходе в штольню. Как же он мог опять подняться на гору, оставшись не замеченным им, Стефано? Разве это было возможно?

– Стефано? – Отец Джакомо положил руку на плечо молодому монаху и пытливо посмотрел ему в глаза. – Что-то не так?

– Нет, все в порядке, святой отец, – неуверенно произнес Стефано и заморгал. Может, он просто задремал, и ему привиделся такой же странный мираж, какие бывают в пустыне? – Просто...

– Просто что?

Стефано отвел глаза и покачал головой. Это было бы безумием, такого просто не могло быть. Может, существовал какой-то тайный проход из подземной штольни к излюбленному месту молитв учителя?

– Нет, в самом деле ничего. Наверное, я просто перегрелся на солнце.

– Если это так, сын мой, тебе не стоит больше тут стоять. Пойдем со мной в прохладную тень хижины. – Отец Джакомо улыбался. Однако глаза его, всезнающие и порой наводившие на него страх, проникали в самую глубь его души. Он похлопал Стефано по плечу. – Не переживай, мой мальчик. У меня есть хорошие новости. Я получил благую весть. Час настал. Мы можем вооружаться. Господь ниспошлет нам необходимое оружие, дабы мы могли начать битву и одержать победу. – Он широко раскинул руки и глубоко вдохнул. – Разве это не прекрасно?

– Да, святой отец, – быстро ответил Стефано и снова посмотрел на тот куст, за которым недавно скрылся человек, как две капли воды похожий на отца Джакомо. Что все это значило? Быть может, он видел Божьего посланника, ангела, принявшего облик отца Джакомо?

– Ну хватит там торчать! Иди сюда, – позвал его наставник. – Давай наконец поедим. Скоро зайдет солнце, и нам нужно будет отправляться в путь. Сегодня поистине добрый день. Наши братья и сестры возликуют, когда услышат то, что я скажу им вечером. Свершилось! Долгое ожидание подошло к концу.

Стефано оторвал глаза от входа в штольню. Если это действительно был ангел, то он давно уже вернулся обратно на небо.

«А если нет? – прошептал ему внутренний голос. – Если это был не ангел, а совсем наоборот? Что, если слухи, которые ходят об этом месте, не выдумка? Что, если сам дьявол принял облик отца Джакомо и... Чушь! – выбранил он сам себя. – Отец Джакомо – посланец Бога. Ведь он даже пил кровь Христову, которую после распятия собрали в чашу Грааля. Он скорее бы умер, чем допустил, чтобы дьявол вселился в него. Если я давеча не спал и мне не пригрезился мираж, то мимо меня прошел посланник Господа. И тут поистине нет причин для страха. Наоборот, это повод пасть ниц, превозносить Господа и устыдиться собственного маловерия».

Стефано покачал головой и отвернулся. Справившись с нахлынувшими сомнениями, он отправился в хижину, чтобы собрать нехитрый ужин; состоявший из хлеба и небольшого кусочка сыра. Подумав о предстоящей трапезе, он представил себе коричневую хрустящую корочку и восхитительный запах свежего хлеба и почувствовал, что тоже проголодался.

Ансельмо стоял у окна своей комнаты и неотрывно смотрел в сад. Он наблюдал, как заходило солнце и удлинялись тени во внутреннем дворе, пока наконец тьма не окутала город и уже нельзя было различить очертания отдельных кустов. Все так же молча он проводил взглядом Махмуда, вышедшего во двор, чтобы зажечь лампы. Свет отражался в брызгах фонтана, и весь дворик напоминал разукрашенную к празднику бальную залу, в которой начали свой изящный и удивительно красивый танец светлячки и ночные мотыльки.

Из открытого окна столовой, располагавшейся прямо под его комнатой, доносился сварливый голос Элизабет. Повариха опять осыпала бранью несчастную Эстер. «Лентяйка», «глупая девчонка» и «неряха» были самыми безобидными ругательствами из тех, которыми она награждала девушку. Голоса Эстер не было слышно вовсе. Вероятно, она, как всегда, стояла перед Элизабет с опущенной головой и безропотно сносила все оскорбления. Ансельмо захотелось зажать уши. В памяти всплыл облик Эстер, когда та заговорила с ним об Элизабет; он вспомнил, как был поражен ее возросшей на глазах верой в себя, откуда-то вдруг появившейся гордостью, неожиданным огнем во взоре. И тут же этот образ сменила другая картина – спустя некоторое время, когда он тоже начал поливать ее грязью. Слова Элизабет приносили ей боль, словно удары плети, но то, что сделал он, разбило ей сердце.

Ансельмо закрыл глаза и ухватился за подоконник. Он ненавидел себя в каждую секунду последних прошедших дней. Всякий раз, когда ему на глаза попадалась Эстер, у нее был вид агнца, которого ведут на заклание и который знает об этом. Он злоупотребил доверием девушки, растоптал ее гордость. Пару раз у него возникало желание незаметно отвести Эстер в сторону и поговорить с ней. Объяснить ей, почему он так подло вел себя по отношению к ней – был вынужден вести себя подло. Ведь речь шла о том, чтобы покончить с Джакомо ди Пацци, зловещим проповедником, представлявшим такую огромную опасность, что за ним охотились наместник Иерусалима и янычары. Но сейчас он не мог открыть ей это. Пока еще не мог. Ни при каких обстоятельствах он не имел права ставить под угрозу успех своего задания. Как только все будет позади, он непременно поговорит с Эстер. Попытается все объяснить ей и попросит прощения. Быть может, она даже поймет его. И, быть может, вернется блеск в ее глазах. Во всяком случае, он на это надеялся от всего сердца.

«И куда запропастилась эта Элизабет?» – мысленно чертыхнулся он, переступив на другую ногу. Козимо гостил у наместника, Анна составляла компанию Рашиду, а он торчал здесь у окна, дожидаясь, когда женщина, которую он терпеть не мог, зайдет за ним и поведет к человеку, которого он ненавидел, чтобы послушать проповедь, от содержания которой его уже сейчас выворачивало наизнанку.

«Потрясающе! – хмыкнул он про себя. – И почему вся грязная работа всегда выпадает мне?»

Лампы во дворе постепенно погасли. Поначалу Ансельмо не обратил на это внимания, но потом заметил, что огоньки лихорадочно заметались, тени меж кустами вытягивались все больше и больше. Одна за другой угомонились цикады. В доме тоже все постепенно стихло. Голоса Элизабет давно уже не было слышно. Приглушенные звуки в комнате Анны по соседству смолкли. Наконец погас последний огонек во дворе. Опустилась тьма, наступила ночь.

«Где шляется эта чертова Элизабет?» – Ансельмо начал терять терпение.

Не успел он произнести про себя эти слова, как в его дверь постучали – деликатно и тихо. Ансельмо вздрогнул от неожиданности и уставился на дверь, словно на пороге и в самом деле мог появиться сатана в своем истинном обличье. Он затаил дыхание, сердце готово было выпрыгнуть из груди, и ему чуть было не показалось, что он мог по незнанию произнести какое-то заклинание, отворившее врата ада. В дверь снова постучали. На сей раз немного громче.

– Брат Ансельмо? Ты тут?

Ансельмо выдохнул. Это точно не был голос дьявола, это была Элизабет. Она явилась, чтобы отвести его на собрание. Наконец-то закончилось мучительное ожидание. И если немного повезет, то уже завтра ему не придется выслушивать нотации и подстрекательские тирады этой толстухи и терпеть ее обращение «брат». Он снова сможет называться просто Ансельмо. И сможет вышвырнуть из дома несносную повариху. В этом он себе поклялся, даже если затем ему десятилетиями придется питаться одной бараниной. В дверь постучали в третий раз.

– Брат? – Ансельмо увидел, как медленно повернулась ручка, и бросился к двери. Ни за какие сокровища он не пустит Элизабет в свою комнату. Он и сам не знал, почему все его нутро восставало против этого. Но при одной лишь мысли, что он может оказаться с Элизабет в одной комнате, где стояла одна кровать, его охватывал холодный ужас.

– А, это ты, Элизабет, – прошептал он, стараясь придать своему голосу дружелюбные интонации и незаметно вытесняя ее обратно в коридор. – Я уже заждался тебя. Минуты считаю, когда наконец собственными ушами услышу великого проповедника отца Джакомо.

– Не волнуйся, брат, скоро сам убедишься, какого великого человека Господь послал нам в Иерусалим, чтобы освободить нас от языческой, иудейской и мусульманской нечисти. Ты увидишь, что мы не одиноки. О нет! Множество братьев и сестер разделяют нашу веру и помогают очистить дорогу Господу. И день ото дня их становится больше. А теперь пойдем. Только тихонько, чтобы никого не разбудить в доме.

Ансельмо сам не знал, каким чудом ему удалось улыбнуться Элизабет, хотя к горлу подступала тошнота и он боялся, что его вырвет прямо на ее огромный бюст.

Они вышли из дома и незаметно прошмыгнули по внутреннему двору. У двери в конюшню Ансельмо обернулся и бросил взгляд на дом. Он был погружен во тьму, словно спящий великан. Однако в одном из окон второго этажа Ансельмо заметил размытые очертания стройной фигуры. Это было окно Анны.

«Рашид, – пронеслось у него в голове. – Ему-то хорошо. Ляжет сейчас в постель к любимой женщине, а я должен красться ночью по Иерусалиму вместе с самой уродливой бабой города, чтобы послушать речи сумасшедшего».

Они прошли через конюшню, освещенную одной маленькой лампой, и оказались в темном переулке с задней стороны дома.

– Осторожно! – прошептала Элизабет. – Здесь очень темно. Держись за меня, брат, я пойду вперед.

«О Боже, неужели еще и это на мою бедную голову?» – ужаснулся про себя Ансельмо, хватаясь за влажную, мягкую ладонь толстухи.

– Сейчас будет получше видно. На улице горят факелы, – пояснила Элизабет. – Но и там нужно держать ухо востро, а то янычары вечно рыщут со своими ночными обходами. Этим лучше не попадаться в лапы. Однажды они меня чуть не сцапали. К счастью, мне вовремя удалось нырнуть в узкий проход между домами. Я тогда была на волоске от провала. Один парень стоял перед самым входом и вынюхивал меня, словно охотничий пес. Но Господь распростер надо мной свою хранящую длань, и придурок меня не заметил.

«Ха-ха, не заметил! – Ансельмо не смог удержаться от улыбки. – Рашид не только учуял тебя, но и увидел. И опознал тебя, красотка».

– Что тут смешного, брат? – спросила Элизабет. Обернувшись, она с обиженным видом посмотрела на него. – Ты что, смеешься надо мной?

– Что ты, что ты, сестра! – поспешно заверил ее Ансельмо. – Извини, если тебе так показалось. Но я так безумно рад, что скоро услышу проповедь отца Джакомо, что не могу не улыбаться от счастья.

Слова с легкостью слетели с его губ, и ему вдруг почудилось, что он снова облачен в свой костюм шута. Тот самый костюм, в котором он высмеивал людей на базаре во Флоренции, а некоторые из них даже не замечали, что он издевался над ними. Так же как сейчас Элизабет. Он ухмыльнулся в душе. Если посмотреть с этой стороны, то в его ночной вылазке можно даже найти веселые моменты.

Вплотную, друг за другом, они быстро пробегали улицу за улицей.

– Сегодня, кажется, нет янычар, – наконец нарушила молчание Элизабет. Она так запыхалась, что вынуждена была остановиться и прислониться к стене, чтобы перевести дух. – Обычно я всегда слышу где-то вдалеке их шаги.

– Далеко еще?

– Нет, брат. – Она покачала головой. В мятущемся отблеске факелов ее лицо было багровым, как спелый гранат. – Сейчас придем.

Они свернули за угол и неожиданно уткнулись в городскую стену.

– Это здесь, – прошептала Элизабет.

– Здесь? – Ансельмо огляделся по сторонам. Что она имела в виду? Вокруг была пустота. Ни дома, ни... Неожиданно его взгляд упал на узкий лаз, небрежно забросанный соломенными рогожами. Он был старым и, казалось, вот-вот осыплется. Элизабет склонилась над ним, немного повозилась, и проход неожиданно разверзнулся, будто пасть невиданного чудовища. Прикрепленные рогожи повисли на его краях. Таким образом проход был хорошо замаскирован и тогда, когда его закрывали изнутри. Видимо, в окружении Джакомо были находчивые люди.

В зеве, разверзшемся у ног Ансельмо, показались несколько ступенек, которые круто обрывались в глубину. Внутри зияла полная темнота. Они начали спускаться.

– Пошли, брат! – позвала Элизабет после того, как закрыла за ними вход и протиснулась мимо него.

Ансельмо чуть не поперхнулся. Он был способен вынести многое – на свету, на свежем воздухе, когда над головой простиралось небо. Этот же проход явно вел в мрачное, тесное подземелье со спертым воздухом. Или прямиком в преисподнюю.

– Ну пошли же наконец, брат! – недовольно зашипела на него Элизабет, делая нетерпеливые знаки. – Чего ты еще ждешь? Если мы сейчас не поторопимся, можем опоздать.

О Царица Небесная! Какие еще жертвы потребуются от него этой ночью? В конце концов ему, наверное, придется все же поцеловать толстуху. Ансельмо сделал глубокий вдох и попытался в очередной раз убедить себя в чрезвычайной важности этого мероприятия, чем, собственно, и занимался весь день. Потом перекрестился и ватными ногами сделал шаг в бездну.

Через дюжину ступеней Ансельмо вновь ощутил под ногами твердую землю. Их окружала кромешная тьма. Сердце Ансельмо бешено заколотилось, а горло сжалось от ледяного ужаса. Он попытался сориентироваться и тут услышал неподалеку какие-то звуки – одышку Элизабет, скребущую лопату, передвигаемые тяжелые предметы. Вероятно, она что-то искала. Наконец вспыхнул огонь, и Ансельмо ослепил яркий свет. Перед ним стояла сияющая Элизабет, в руке она держала горящий факел. В этот миг он был готов обнять ее.

– Как видишь, мы хорошо оснащены, – победоносно объявила она, показывая на разбросанную в углу кучу досок и прогнивших балок. – Тут всегда лежат наготове факелы, потому что в темноте идти к месту собраний опасно для жизни. Здесь полно ловушек, ям и расселин, в которые можно провалиться и уже никогда не выбраться.

– Где ж это мы находимся? – спросил Ансельмо, озираясь в низком, пропыленном проходе. Хотя по левую руку угадывались крупные тесаные камни городской стены, было ясно, что они не в здании.

– Евреи называют это «пещера Цидкии», – пояснила она. – Они утверждают, что там скрывался от своих врагов один еврейский царь. – Она рассмеялась, словно удачно пошутила. – Теперь штольни принадлежат нам. И через несколько дней их, конечно, нарекут «пещера Джакомо», поскольку почтенный патер в дни подготовки крестового похода читал здесь свои проповеди. Пойдем, брат Ансельмо. Я пойду первая. Будь очень внимателен, здесь повсюду размещены тайные знаки, указующие путь братьям и сестрам. Хорошенько запоминай их, чтобы в будущем ты смог и один найти дорогу к месту наших собраний.

«Не переживай, найду», – мрачно буркнул себе под нос Ансельмо. Аккуратно шагая вслед за Элизабет, он обращал внимание на каждый камень, каждое пятно воска, каждый нацарапанный знак, каждую выложенную палочку и каждое ответвление пути. Увлекшись, он даже забыл свои страхи перед темнотой и теснотой штольни.

Они свернули в особенно узкий, петляющий проход, и Ансельмо был поражен, когда перед ними неожиданно возникла громадная пещера. Зрелище было столь же величественным, как если бы он стоял на хорах собора Санта-Мария дель Фьоре, откуда открывался вид на алтарь. Однако Ансельмо был далек от того, чтобы наслаждаться почти неземной красотой пещеры. Он глазел на собравшихся внизу людей, и у него по спине побежали мурашки. Народу было несметное количество. Последователи Джакомо сидели всюду – на камнях, на земле, на выступах скал. Те же, кому не нашлось местечка, просто стояли. Все тихо переговаривались, однако народу было так много, что это напоминало жужжание разворошенного осиного гнезда. Мороз продирал по коже Ансельмо.

– Ну, что скажешь, брат? – спросила Элизабет, которую распирало от гордости, будто она показывала другу свой только что отстроенный дом. – Разве это не чудесно?

– Да, это действительно неописуемо, – пробормотал Ансельмо, пытаясь определить, сколько человек здесь собралось. Триста? Нет, вероятно, больше. Намного больше. Он никогда бы не поверил, что Джакомо удастся собрать столько приверженцев.

– Да, и, судя по всему, народу пришло еще больше, чем в прошлый раз. Давай спустимся вниз. Может, отыщем свободное место.

Ансельмо нехотя последовал за ней. Отсюда открывался хороший вид, да и к выходу было поближе. И все же он спустился за Элизабет по нескольким выбитым в камне ступенькам. Его не оставляло ощущение, что он все глубже и глубже опускается в яму, кишащую ядовитыми змеями. Он невольно натянул пониже на лоб капюшон своего плаща. Мужчины и женщины, мимо которых он проходил, радостно приветствовали его. Кивали, дружелюбно улыбались и похлопывали по плечу, словно поздравляя с победой. Интересно, что бы они почувствовали, доведись им узнать, что он явился сюда с одной лишь целью – разведать место их сборищ и выдать его наместнику?

Звонко и мелодично прозвенел колокол, отзываясь эхом в напоминающей огромный зал пещере, и тут же все собравшиеся дружно поднялись со своих мест. Все молча устремили взоры к выступу в скале, на котором появились двое мужчин. Первый был высоким, худощавым, одетым в скромную монашескую рясу. Руки его были сокрыты просторными рукавами, а голова смиренно опущена.

«Стефано, – пронеслось в голове у Ансельмо, – сын Анны, ученик Джакомо ди Пацци».

Не спуская глаз с юноши, он наблюдал, как тот сделал шаг назад, чтобы уступить место второму мужчине. И тогда на выступ скалы вышел Джакомо, облаченный в пурпурную праздничную ризу священника; огромный вышитый золотом крест красовался на его груди. Он улыбнулся присутствующим и распростер руки подобно апостолу Павлу, обращавшемуся к римлянам.

– Братья и сестры! – звонко начал он, и голос его раскатами грома пронесся по залу. – Добро пожаловать именем Господа!

– Аминь! Аминь! Аминь! – понеслось со всех сторон. Элизабет, лицо которой озарила вдохновенная улыбка, тоже восторженно выкрикнула: – Аминь!

Ансельмо ощутил, как волоски на его коже встали дыбом. Да, в этот момент он вдруг всеми фибрами души прочувствовал тот экстаз, который снова и снова гнал всех этих людей в подземный лабиринт и побуждал приводить с собой все новых слушателей.

– Сегодня я пришел возвестить вам великую радость, братья и сестры! – воскликнул Джакомо. – Нашему ожиданию пришел конец!

Джакомо ди Пацци стоял на скале с распростертыми руками, с сияющим лицом и смотрел на собравшуюся у его ног толпу, словно желал заключить каждого в свои объятия. Ансельмо поймал себя на том, что и он вместе со всеми подхватил крики «Аллилуйя!», хотя понятия не имел, чего они все ожидали. Джакомо выдержал паузу, дождался, когда толпа немного успокоилась, и заговорил дальше:

– Братья и сестры, я получил радостную весть. Мы можем наконец подняться и мечом веры изгнать неверных из этих священных мест. Наконец-то мы, армия Господня, можем устранить препятствия, стоящие на пути Его пришествия во всем Его величии. И когда мы завершим это святое дело, когда осквернители будут изгнаны, а все преграды преодолены, мы будем служить в Священном Городе нашему Господу достойно, во всем угождая Ему. Будем почитать Его, и Он опять воцарится в Иерусалиме, крест же воссияет во всем мире, как и было задумано Им во времена оные.

Оглушительные ликующие вопли разнеслись по всей пещере. Эхо многократно повторяло их. Стефано подошел к краю скалы и успокоил толпу:

– Тише, братья и сестры! Спокойно! Давайте послушаем, что еще скажет нам отец Джакомо. – Затем он вновь отступил в тень. Собравшиеся стихли.

– Братья и сестры, – продолжил Джакомо, – мечом своей веры мы победим хулителей Господа. Против Бога или за Бога – третьего не дано. И это должно стать нашим боевым кличем. Мы тот конь, на котором Господь скачет на битву, и мы будем служить Ему до последней капли крови.

– Аминь! Аминь! Аминь!

Ансельмо стало дурно. Кроме него, понимает ли хоть кто-нибудь из этой людской массы, что Джакомо замыслил возглавить не словесную баталию, а самую настоящую войну? Причем прямо здесь, где горожанин должен восстать на другого горожанина, сосед на соседа. Но чем же он собрался воевать? Ансельмо украдкой огляделся по сторонам. Большинство пришедших были простыми людьми – рабочими, служащими, ремесленниками. На них была скромная, а у некоторых латаная-перелатаная одежда, и иные из верующих выглядели так, словно уже давно не ели досыта. Откуда эти люди возьмут деньги, чтобы купить оружие, которое понадобится им в новом крестовом походе?

– Я получил сегодня весть, которую долго ждал, – нет, что я говорю? – все мы долго ждали. – Джакомо торжествующе обвел глазами толпу, и Ансельмо был счастлив, что спрятался среди других лиц. Если бы Джакомо обнаружил и узнал его, толпа, вероятно, разодрала бы его на куски. – Как вы знаете, некоторое время назад мне было обещано, что Господь сам вручит нам необходимое орудие борьбы в этом крестовом походе. И вот сегодня мне наконец было названо место, в котором мы найдем все, что нам нужно. Ликуйте, братья и сестры, ибо мы Божье войско! И мы победим!

Публика разразилась громкими выкриками «Аллилуйя!» и «Аминь!», громогласным эхом разносившимися по всей пещере. У Ансельмо закружилась голова. Он больше был не в силах выносить охвативший всех экстаз, у него даже позеленело в глазах. Немедленно вон отсюда! Прямо сейчас! Как можно быстрее!

Он медленно отступил на шаг назад, потом сделал еще один шажок и еще один. Стоявшие за ним мужчины и женщины в своем восторженном ликовании, действительно уже больше напоминавшем экстаз, кажется, ничего не замечали. Напротив, были даже рады, что могли еще чуть-чуть продвинуться вперед. Элизабет тоже в таком упоении внимала речам патера и так восторженно ликовала вместе со всеми, что не заметила отсутствия Ансельмо рядом с собой.

– Теперь давайте возблагодарим Господа и попросим Его придать нам силы, чтобы следовать Его воле на нашем дальнейшем пути.

Слова Джакомо звучали теперь за спиной Ансельмо. Пусть другие дают себя оглушать громкими словами, одурманивать честолюбивыми видениями безумца. Его же они гнали прочь, подхлестывая будто ударами плети.

Когда Ансельмо добрался до ступенек, собравшиеся, смиренно опустив головы, усердно нашептывали молитву «Отче наш». Здесь тоже стояло много людей, и ему с трудом приходилось протискиваться между ними. Дело продвигалось медленно. Крайне медленно, поскольку голос отца Джакомо продолжал греметь в пещере, распространяя свой яд, обещая верующим щедрое вознаграждение, а неверным – не меньше чем адский огонь и вечное проклятие. Наконец Ансельмо дошел до цели – поднялся наверх, и ему оставалось лишь найти дорогу к выходу.

Не вызвав ни у кого подозрения, он взял один из лежащих в проходе факелов. Никто не обращал на него внимания. Даже те, кому не досталось места внизу в пещере и кто был вынужден наблюдать за действом отсюда, ничего не видели вокруг. Все они были погружены в молитву и слушали слова Джакомо, явно оказывавшие на них дурманящее воздействие.

Ансельмо поспешно удалялся. Его, как всегда, выручала способность повсюду безошибочно ориентироваться и прекрасная память, иначе он ни за что не нашел бы тайные знаки и безнадежно заблудился бы в лабиринте переходов и штолен. Наконец он выбрался наружу и закрыл за собою лаз.

Сорвав капюшон с головы, Ансельмо жадно вдохнул прохладный свежий воздух. У него было ощущение, что все это время он сдерживал дыхание или же дышал густым, черным, ядовитым смрадом. Запрокинув голову, он посмотрел на звезды. Они были прекрасны в своей невинности и недосягаемости. Им было неведомо, что происходило в этот момент глубоко под землей, какие дьявольские планы вынашивались там.

«Надо поговорить с Козимо», – решил Ансельмо и ринулся вперед. Наступив на полу своего плаща, он споткнулся и растянулся на земле, ободрав себе ладони и колени, но даже не почувствовал боли. Быстро вскочил и поспешил дальше, слегка шатаясь, как человек, только что из последних сил вырвавшийся из преисподней. «Я должен поговорить с ним. И с Анной и Рашидом. Прямо сейчас. Может, хоть кто-то из них знает, что мы можем предпринять».

– Анна? Рашид? – Козимо тихонько постучал в дверь.

Никакого ответа. Ничего удивительного в этом, конечно, не было. Была глубокая ночь. Ни один разумный человек с добрыми помыслами не бодрствовал в это время, и Анна с Рашидом тоже, вероятно, крепко спали. Козимо воочию представил себе, как оба лежат в постели, тесно прижавшись друг к другу, чтобы даже во сне чувствовать близость любимого человека. Он покачал головой, потер лоб и прикрыл глаза, тщетно пытаясь изгнать навязчивый образ из своего воображения. Но он не уходил, воскрешая в памяти воспоминания. Болезненные воспоминания о Джованне, об аромате ее черных шелковистых волос. Козимо опять представил, что держит ее в объятиях и чувствует ее дыхание. Он снова услышал голос.

«Выпей! – нашептывал тот. – Выпей эликсира вечности. Всего один глоточек. Один малюсенький глоточек, и ты вновь окажешься с ней. С Джованной! Ты еще помнишь вкус эликсира? Сладкий, точно мед, благоухающий миндалем и фиалками. Ну? Всего один маленький глоток. Ведь этим ты никому не навредишь».

Козимо провел языком по сухим губам. Действительно, что плохого в том, что он выпьет немного эликсира? Только один раз, только один глоток? Он бы вновь увидел Джованну, ее дивное лицо, ее улыбку. Снова бы услышал ее голос. Ничего более благозвучного он не слышал за всю свою жизнь.

Он повернулся как сомнамбула. Эликсир. Он должен выпить его, и именно сейчас. В своей комнате он хранил остатки – в маленькой колбе. Хорошо спрятанной в шкафу, под незакрепленной доской в днище, чтобы Ансельмо не смог найти. Резерв на самый крайний случай. Теперь настал именно такой момент. Тот самый крайний случай. Он выпьет...

За его спиной отодвинули задвижку, и дверь открылась.

– Козимо?

Рашид говорил очень тихо, и тем не менее его голос произвел на Козимо эффект вылитого на голову ушата холодной воды. Он моментально пришел в себя. И с ужасом подумал о том, какую беду чуть было не сотворил только что.

«Похоже, он спас мне жизнь», – промелькнуло в голове Козимо, и он взглянул в бледное, утомленное лицо янычара.

– Вы выглядите усталым, Рашид, – заметил Козимо.

– Если быть честным, вы тоже не производите впечатление человека свежего, как утренняя роса, – парировал Рашид. – Что вы хотите?

Козимо сощурился и вынужден был признать, что на какое-то мгновение действительно забыл о цели своего визита. Разумеется, он моментально все вспомнил. И все же в очередной раз осознал, какую зловещую силу имел над ним эликсир. Над каждым, кто пил его. В жизни ему встречалось много мужчин, готовых за кубок вина продать собственную душу, которые не могли бросить пить даже после того, как вино разрушило дело их жизни и их семьи. Эликсир вечности был куда пагубнее. И тем не менее ему предстоит – в далеком будущем – подвергнуть Анну этой опасности. Почему? Какая причина могла побудить его причинить ей такое зло?

– Козимо, что с вами?

– Ничего, я... – Козимо покачал головой, пытаясь сбросить с себя навязчивые мысли, не порождавшие ничего, кроме новых ощущений вины и угрызений совести. А их он и так немало таскал с собой по жизни. – Мне надо с вами поговорить.

Рашид кивнул и чуть отошел от двери, пропуская Козимо.

– Заходите, – пригласил он.

– Простите, что пришлось разбудить вас, но...

– Ничего страшного, я все равно не мог заснуть. – Рашид указал на одну из подушек на полу и зажег небольшую лампу. – Садитесь, пожалуйста. Разбудить Анну?

– Не надо, – отмахнулся Козимо, бросив быстрый взгляд на кровать. Анна лежала к ним спиной, но под тонкой простыней отчетливо вырисовывалась фигура спящей женщины. В душе снова начали воскресать воспоминания, однако Козимо решительно отмел их и сел. Прошлое было позади. Давным-давно. Теперь значение имело только настоящее. – В основном мне нужно поговорить с вами, Рашид.

Янычар также опустился на подушку, сложил руки на коленях и внимательно посмотрел на гостя:

– Итак, в чем дело?

– Сегодня вечером я был у Эздемира, и наместник поделился со мной интересными новостями. Хорошими новостями. Отныне вам больше не надо прятаться, Рашид.

– Неужели уже прибыли войска султана? – недоверчиво спросил Рашид. – Так быстро? – Нет, но Ибрагим и Омар мертвы.

– Мертвы?

– Да. Один из ваших янычар перерезал им глотки, пока те спали. Это произошло еще два дня назад, но Эздемир сначала хотел удостовериться, что кроме этих двух никто больше не втянут в заговор. Для вас это означает, что вы можете спокойно передвигаться по городу.

Рашид медленно кивнул, и Козимо показалось, что он не так уж обрадовался новости, как он того ожидал.