Положив голову на плечо Рашида, Анна слушала его размеренное дыхание. Даже во сне он выглядел усталым. Она нежно погладила его по подбородку. В последние дни она ломала себе голову, почему он не смог сдержать обещание и не пришел в тот день. Ее чувства шарахались от страха к ярости и обратно. Иногда ее охватывала паника, что он ее обманул, а потом она сходила с ума от беспокойства за него. И вот теперь она наконец испытала огромное облегчение. Он любил ее. А причина, по которой он не мог прийти к ней, была уважительная, но не слишком серьезная. Она это поняла сразу, хотя они и словом еще не перемолвились.

Анна блаженно прижалась к нему. Первые солнечные лучи поблескивали на его волосах и... Солнце? Она в ужасе привстала в постели. Да, уже было довольно светло. Но почему же не кричал петух? Каждое утро перед восходом солнца эта бестия будил ее, обрывая самые прекрасные сновидения. И только сегодня он молчал.

– Рашид! – Анна затрясла его за плечо. – Рашид, просыпайся!

Приподняв голову, он подмигнул ей заспанными глазами, улыбнулся и, снова рухнув на постель, тут же опять уснул.

– Рашид! Тебе пора вставать! Уже взошло солнце!

– Что? – Рашид вскинулся, мигом проснувшись. Не медля ни секунды, вскочил с кровати.

– Этот проклятый петух не кричал сегодня, – бранилась она, помогая ему собирать разбросанную по всей комнате одежду. – Надо же, именно сегодня! Я и внимания не обратила, сколько уже времени. А теперь...

Она беспомощно осеклась и протянула ему рубашку.

– Не переживай, – попробовал он успокоить ее, мгновенно натянув через голову рубаху. – У меня еще есть немножко времени. Я успею вернуться в казарму.

– А если нет? Если... – Анна всхлипнула, не в силах продолжать. Она представила, что ждет Рашида, если он опоздает к поверке, и страх сдавил ей горло.

– Я что-нибудь придумаю, – ответил он, затягивая пояс. Потом подошел к ней и нежно провел рукой по щеке. – Мне всегда что-нибудь приходит в голову, не волнуйся.

Поцеловав ее, он молниеносно вскочил на подоконник.

– Подожди, Рашид! – Анна бросилась к окну и увидела, как он ловко спускался вниз по смоковнице. – А как я узнаю, что ты не...

– Я зайду к вам сегодня днем. Обещаю.

– Рашид!

В полном отчаянии, проклиная себя, она увидела, как он огромными прыжками бежал по саду к стоящей наискось каменной ограде, с легкостью перепрыгивая через попадавшиеся на пути кусты и клумбы. Будто солдат американских ВМС в учебном лагере для элитных подразделений, он подтянулся на стене и уже в следующее мгновение исчез из поля зрения. Анна кусала себе губы, сердце отбивало барабанную дробь. Лишь бы он вовремя вернулся в казарму, лишь бы его только не схватили!

Целый день Анна бесцельно слонялась по дому и саду. Козимо и Ансельмо заговаривали с ней, но она их почти не слышала. Вяло пожевала кусок хлеба за завтраком, а в обед лишь машинально гоняла по тарелке мясо и овощи. Ей не удавалось ни на чем сконцентрироваться. Каждый раз, когда раздавался стук во входную дверь или Махмуд объявлял о визитере, она вздрагивала, замирала и переживала мучительные минуты страха и радостного ожидания. Но тщетно.

Козимо получил письмо с приглашением в гости к некоему торговцу коврами; Элизабет вернулась с покупками; Эстер – со свежей водой, а чуть позже – с бельем; потом доставили мясо и муку; Козимо вернулся с прогулки; Ансельмо принимал цирюльника. Анна просто сходила с ума. До этого она никогда не обращала внимания, какое количество людей приходило в дом Козимо и уходило в течение одного дня. Или это только сегодня пришло столько? Казалось, что каждый житель Иерусалима считал своим долгом нанести им сегодня визит. Были визиты вежливости, мальчишки-посыльные, ремесленники, кто угодно – только не Рашид.

За ужином Анне стало совсем дурно от страха и переживаний, и она с трудом переносила запах еды. Она яростно осыпала себя упреками. Как она могла так расслабиться? Ведь она не спала. Как могла не заметить, что уже рассвело, и не разбудить Рашида? А если его бросили в темницу?

– ... Синьорина Анна?

Откуда-то издалека, как будто он стоял на вершине горы на другом конце долины, до нее донесся голос Козимо.

– Простите, – сказала она и попыталась собраться, хотя бы посмотреть на него. – Я вас не слушала.

– Представьте себе, я это заметил, – саркастически улыбнулся Козимо. – Вы целый день какая-то невменяемая. И к еде едва притронулись. Вас что-то печалит?

Анне захотелось рассмеяться. Не будет же она рассказывать им, что всю ночь провела с Рашидом! Конечно, маловероятно, что Козимо с Ансельмо обрушат на ее голову лекцию о приличиях и морали, но, во-первых, она была с ними не так близка, чтобы делиться своими интимными тайнами, а во-вторых, она не хотела втягивать в это дело других. А вдруг она этим навлечет опасность и на них? Она промолчала.

Козимо вздохнул.

– Я уважаю ваше молчание, – произнес он и посмотрел ей прямо в глаза. – И отнюдь не собираюсь допытываться. Если же паче чаяния я могу быть вам полезен, то прошу доверять мне и быть со мной откровенной. Иной груз легче нести, если распределить его на несколько плеч. Не забывайте этого.

– Я ценю это. Спасибо, – ответила Анна, попытавшись улыбнуться.

Козимо и Ансельмо обменялись многозначительными взглядами, потом пустились в беседу на какую-то несущественную тему. Анна опять углубилась в свои размышления. Рашид обещал дать о себе знать еще сегодня. И свое обещание он, несомненно, сдержал бы, если бы мог. День близился к концу, на улице уже темнело, а у нее до сих пор не было от него никаких новостей. Куда же он подевался?

Козимо и Ансельмо как раз закончили свою трапезу, когда вошел Махмуд.

– Господин, простите, что помешал. Там еще один посетитель пришел.

Анна вздрогнула. Неужели пытки никогда не кончатся?

– Посетитель? В это время? – Козимо сердито сдвинул брови. – Кто это?

– А может, это именно тот, кого мы так страстно ждали? – хмыкнул Ансельмо, бросив на Анну насмешливый взгляд.

Анна невольно покраснела. Значит, они все знали. Козимо и Ансельмо были в курсе.

– Господин, он говорит, что он янычар. Но он не в форме. Поэтому я и оставил его ждать за воротами. В этом городе, знаете ли, много мошенников и воров. Не всегда им можно доверять. Вот, к примеру, мой старший брат, он тоже служит привратником у одного состоятельного торговца пряностями недалеко от большой мечети. Так вот, с ним однажды был такой случай...

– Ты знаешь человека, который стоит у наших ворот? – неделикатно прервал Козимо своего сторожа.

– Я точно не знаю, господин, эти чужаки выглядят все на одно лицо со своими светлыми волосами и...

– Итак, это чужестранец со светлыми волосами. – Козимо взглянул на Анну. – На каком языке он изъяснялся?

– Со мной-то он говорил по-арабски, господин, – пожал плечами Махмуд, словно желая сказать: «Разумеется, ведь он увидел, что я мусульманин».

– А у него есть акцент?

– Простите, господин? – Махмуд насупился и склонил голову набок, как школьник, который не понял арифметическую задачку. – Что вы хотите сказать?

– Он говорил по-арабски как чужестранец, как человек, которому этот язык непривычен?

– Нет, господин. – Махмуд убежденно затряс головой. – Он говорил свободно, без ошибок.

– Попытайся вспомнить, Махмуд, – начал опять Козимо, и по его лицу было непонятно, то ли он сейчас взорвется от негодования или прыснет со смеху. – Несколько дней назад здесь был один янычар. Молодой человек. У него были светлые волосы и голубые глаза. Это мог быть тот же человек?

Лоб Махмуда прорезали глубокие складки. Он напряженно размышлял, и это читалось на его лице. Наконец он важно кивнул.

– Да, господин, это мог быть он. Я думаю, что он уже был тут несколько дней назад.

Сердце Анны подпрыгнуло, но пока осторожно и неуверенно. Только бы не ликовать преждевременно, никогда не знаешь, какой сюрприз еще преподнесет судьба.

– Я полагаю, ты можешь смело впустить его в дом, – объявил Козимо.

– Но, господин, – Махмуд все еще колебался, – а вдруг он все-таки...

– Не сомневайся, хотя мы с сыном всего лишь купцы, мы не безоружны. Ты можешь спокойно провести гостя в гостиную. И скажи Элизабет, чтобы она подала чай с печеньем или фрукты.

Бормоча себе что-то под нос и неодобрительно тряся головой, Махмуд зашаркал прочь.

– Я не знаю, насколько у меня еще хватит терпения выносить этого человека, – сказал Козимо, когда за Махмудом закрылась дверь. – Иногда он настолько туп и неповоротлив, что я борюсь с искушением самому пойти к воротам. – Потом он с улыбкой обратился к Анне: – Синьорина, уважаемая кузина, вы соблаговолите составить нам компанию?

Анна молча последовала за Козимо, стараясь не обращать внимания на насмешливые искорки в глазах Ансельмо.

Рашид стоял перед закрытыми воротами и сам себе казался нищим, клянчащим подаяние. Почему не возвращается этот Махмуд? Ведь он уже дважды открывал ему дверь за последние дни. Ему что, надо было сначала отыскать хозяина и спросить разрешения? Стало быть, ему не доверяли? Рашид нетерпеливо расхаживал из стороны в сторону. Юсуф, Джамал и Хасан завалились в трактир, чтобы приятно провести свободный вечер – хорошо поесть, послушать музыку и насладиться видом танцовщиц. Стоит им передумать и вместо этого отправиться слоняться по улицам, он вполне может попасться им на глаза. Рашида бросило в жар от одной мысли о тех вопросах, которыми забросают его товарищи.

Ну давай же, старик, пошевеливайся! Он бы с удовольствием снова забарабанил в дверь, если бы это помогло. Скорее всего, он бы просто выставил себя на посмешище. Не придумав ничего, что могло бы обуздать его гнев, он прислонился спиной к ограде. К счастью, народу в это время на улице было немного. И все же каждый прохожий таращился на него. Кто с любопытством, кто с недоверием, а кто с сочувствием. На лицах были написаны их оценки: жених, которому отказали, проситель, должник, шпион. Рашид нервно постукивал пальцами по оштукатуренной каменной стене. Булыжник, которым была вымощена улица, казалось, горел под его ногами. И куда только провалился этот проклятый привратник?!

Наконец, когда он уже начал подумывать, а не предпочесть ли снова путь через забор и внутренний двор, чтобы попасть в дом к купцу, дверь открылась.

– Господин, вы можете... – Махмуд высунул за ворота свою седую голову и огляделся. Он чем-то походил на черепаху. – Где...

– Ну наконец! – Рашид с облегчением отделился от стены. – Твой хозяин готов принять меня?

– Да, господин. Следуйте за мной. Он ожидает вас в гостиной.

Они прошли по небольшому, со вкусом обставленному холлу. Трехногий медный чан с углем распространял тепло, а посередине стояла чаша с водой, в которой плавали лепестки роз и маленькие свечки. Почему он не мог обождать здесь, а должен был торчать на улице, как шелудивый пес? Ему снова стало жарко. На этот раз жар зарождался под ложечкой. Рашид стиснул зубы и постарался дышать как можно глубже и размереннее. Он не имел права терять самообладание здесь, в доме кузена Анны. Поэтому он шел за Махмудом по холлу, перечисляя про себя имена всех товарищей, которые приходили ему на ум. Этот способ довольно часто помогал ему сохранять спокойствие.

Перед дверью в гостиную Махмуд чуть не столкнулся с женщиной, несшей на большом медном подносе чашки, тарелку с орехами и сухофруктами и высокий латунный чайник.

– Смотри, куда идешь, безмозглый дурак! – злобно прошипела она привратнику, пытаясь сохранить равновесие и наградив Рашида пренебрежительным, почти гневным взглядом. Может, она пришла в такое неистовство оттого, что ей пришлось вечером подавать чай? Или ее испепеляющий взгляд имел другую причину? Может, она презирала и ненавидела его, поскольку он не был христианином? То, что сама она открыто исповедовала христианство, демонстративно подтверждал большой крест, висевший на длинной тяжелой золотой цепи и покоившийся на ее мощном бюсте. Крест был инкрустирован фиолетовыми камнями. Возможно, это было раскрашенное стекло, хотя вряд ли. Камни выглядели настоящими, крест был гораздо ценнее, чем пристало служанке. Впрочем, это не слишком волновало Рашида. Раз она так открыто носила его, он, конечно, не был краденым, скорее это был подарок довольного господина в награду за верную службу. Вот что ему действительно внушало сомнения, так это зияющая пустота в центре креста. Пустое место, где должен был быть такой же фиолетовый камень. Что-то шевельнулось в его памяти, как у гончего пса, который во сне почуял запах. Женщина тем временем продолжала яростно ругаться с Махмудом.

– У тебя что, глаз нет, старый дуралей? Глухой идиот, слепой простофиля!

Махмуд ничего не отвечал. Брань женщины, словно капли дождя, скатывалась по его согбенной спине и опущенным плечам. То, что Рашид стоял прямо за ними и ждал, похоже, нисколько не беспокоило обоих. И только когда поток ругательств, срывавшихся с губ женщины, иссяк, старик постучал в дверь и открыл ее. Не уступив дорогу гостю, женщина с подносом первой протиснулась в комнату, обставленную в арабском стиле низкими столами с подушками и выложенную коврами. Это была еще одна грубая выходка, за которую Махмуд не извинился перед Рашидом даже взглядом. Да, кузену Анны явно не везло на слуг. Или на его родине гостеприимство не ставилось так высоко? Впрочем, его это не касалось. Рашид продолжал наблюдать за служанкой.

Она была невысокого роста и непомерно толстой. Доставала ему в лучшем случае до плеча, и тем не менее он мог не меньше двух раз обернуться ее платьем. Ее мощный зад при ходьбе переваливался с боку на бок, так что ее длинное платье раскачивалось, как огромный колокол. Походка была настолько необычна, что ее ни с кем нельзя было спутать. У Рашида не было никаких сомнений, что именно эту женщину он видел прошлой ночью возвращающейся домой. Только откуда же она шла? И почему делала это украдкой? Рашид не спускал с нее глаз. Теперь она, повернувшись к нему боком, неторопливо ставила поднос на один из низких столиков. В такой позе, нагнувшись вперед к столу, она была похожа на огромную жирную жабу. Это опять навеяло Рашиду воспоминания. Вот только о чем? Ему показалось, что он уже однажды видел эту женщину. Не только вчера, но еще раньше. Он мысленно перебрал все возможные варианты. Может, бросилась ему в глаза когда-то на улице своей тучностью? Или на базаре? Он закрыл глаза и попробовал представить себе их встречу. Нет. Где бы он ни видел ее до этого, было уже темно, как ночью. И тут он вспомнил. Это было той ночью, когда он заметил метнувшуюся тень во время патрулирования. Он восстановил в памяти все детали и мысленно снова увидел ту тень, такую странно широкую и неповоротливую, как она прошмыгнула через скудно освещенную улицу, даже не столько прошмыгнула, сколько прошла вразвалку, переваливаясь, словно жаба. В точности как эта женщина, которую он видел еще и вчера в разгар ночи у входа на конюшню. Это должна была быть именно она. Но как он докажет, что и той ночью она пряталась в проходе между домами?

Рашида вдруг осенило, и он готов был стукнуть себя по голове за собственную глупость. Как же он раньше не додумался? Аметист! Камень, который он подобрал той ночью на улице перед проходом. Он был уверен, что этот камень подойдет к пустому месту на кресте толстой служанки.

Козимо огляделся в гостиной. Лампы были зажжены и распространяли уютный свет, подушки разложены на достаточном расстоянии друг от друга, создавая подходящее обрамление для доверительной беседы. Ансельмо уже поудобнее расположился на ковре, небрежно растянувшись на двух подушках, недовольно сдвинув в сторону носком своих домашних туфель без задников бахрому ковра. Ансельмо был прекрасно осведомлен о правилах этикета. За эти годы он приобрел настолько утонченные манеры, что многие аристократы в Италии принимали его за дворянина самых благородных кровей. Однако здесь, в Иерусалиме, он не чувствовал себя обязанным соблюдать правила этикета и приличия. Он томился в этом городе не по собственному желанию и без всякого удовольствия и готов был демонстрировать это каждому. Козимо подавил улыбку. Иногда Ансельмо был упрям, как мальчишка, несмотря на свой истинный почтенный возраст. Далее взгляд Козимо скользнул по Анне. Она стояла посреди комнаты с потерянным видом. Лицо ее было бледным и напряженным, она растирала руки, будто намыливалась невидимым куском мыла. Весь день Анна была на удивление беспокойной и отстраненной. Явно волновалась. Отчего? Белокурый янычар обещал ей прийти раньше? А если так, почему не сдержал своего обещания? Что-то его задержало или он просто играл ее чувствами? Козимо невольно нахмурился. Анна была незаурядной женщиной, и он не допустит, чтобы кто-то обижал ее.

Наконец в дверь гостиной постучали, и Махмуд поспешил открыть. Однако первым в комнату вошел не янычар, а Элизабет. Раздвинув подносом пошире проем двери, она промаршировала в комнату, как разъяренный бык. Козимо закрыл глаза и стиснул зубы. Ему уже надоело постоянно краснеть за грубые манеры поварихи. Который раз уже он не давал воли своему желанию просто выкинуть ее из дома. «Лучше всего прямо сейчас, – подумал он, – иначе завтра она опять сервирует отличную еду и будет вести себя с такой изысканной вежливостью, что ты тут же забудешь все ее капризы и дурные манеры». Тут он заметил, что был не единственным, чье внимание было обращено на Элизабет. Белокурый янычар стоял в дверях как вкопанный и пожирал глазами повариху, повернувшуюся к нему спиной. Его чистые голубые глаза неотрывно следили за каждым ее движением, как игривый котенок наблюдает за клубком шерсти. Это еще что за новости? Лишь в нескольких шагах от Элизабет стояла Анна, но он, похоже, даже не заметил ее. Может, подобно многим своим единоверцам, он питал особую страсть к пышным женщинам?

«Ну погоди, мальчишка! – хмуро подумал Козимо. – Я тебя выведу на чистую воду. И если выяснится, что ты использовал чары своих голубых глаз, чтобы разбить Анне сердце, я разобью тебе башку, причем собственноручно».

– Добро пожаловать в мой дом! – С самой сияющей улыбкой, на которую был только способен, и с распростертыми объятиями он подошел к янычару. Обнял его и расцеловал в обе щеки как самого закадычного друга. Недоверчивый взгляд, которым молодой человек пронзил Козимо, недвусмысленно говорил о том, что тот усомнился в здравости его рассудка. Гость невольно отступил на шаг назад.

«Первое очко в твою пользу, – отметил про себя Козимо. – Посмотрим, как ты поведешь себя дальше. Представление еще не окончено».

– К сожалению, вы еще не назвали мне своего имени, – произнес он с такой преувеличенной радостью, что сам удивился, почему Ансельмо так спокойно и невозмутимо реагирует на это. Впрочем, Ансельмо достаточно хорошо знал его, чтобы не понять, что он затевает какую-то игру. – А ведь вы уже стали частым и желанным гостем в моем доме.

Янычар никак не отреагировал на его колкости. Да он едва ли вообще слышал слова хозяина дома. Его взгляд был прикован к какой-то точке за левым плечом Козимо. Черты лица гостя расправились, а в глазах вдруг сверкнула теплая искорка. Словно солнечный свет преломился в отшлифованных гранях драгоценных сапфиров. Козимо знал, что за его спиной стояла Анна, и было несложно догадаться, что взгляд был обращен на нее. Но с какой стати он тогда таращился на Элизабет? Возникшая пауза уже грозила чересчур затянуться, но тут янычар словно вспомнил о словах Козимо.

– Меня зовут Рашид, – ответил он наконец и перевел взгляд на хозяина. Это явно стоило ему некоторых усилий.

– Очень приятно, Рашид. А я Козимо из дома ди Медичи, что во Флоренции. Моего сына Ансельмо и мою кузину синьорину Анну я, вероятно, могу уже не представлять. – Лоб янычара чуть заметно омрачился. Он словно на миг задумался, как ему истолковывать слова Козимо. – Пойдемте, мой молодой друг, – пригласил Козимо, с неожиданной доверительностью положив гостю руку на спину, чтобы проводить к одной из подушек. Он почувствовал, как мышцы Рашида напряглись от его прикосновения. Так-так, молодой человек почувствовал недоверие и дискомфорт. Может, у него нечиста совесть или он опасается, что попал в дом к сумасшедшему? – Присаживайтесь, мой молодой друг. Разрешите налить вам чаю?

– Спасибо, с удовольствием, – ответил Рашид и сел на удобную подушку. Он как будто испытал облегчение, что его и Козимо теперь разделяло расстояние, пусть даже не более трех шагов.

Козимо разлил по чашкам горячий темно-коричневый напиток, благоухающий свежей мятой.

«Собственно говоря, это обязанность Элизабет», – подумал он, протянув чашку сначала гостю, потом Анне и под конец Ансельмо. Ехидный взгляд, который бросил ему Ансельмо, насторожил его. Тот явно сгорал от нетерпения подключиться к разыгрываемой здесь комедии. Козимо едва заметно покачал головой и уселся прямо напротив Рашида.

– Простите, что заставили ждать вас у ворот, Рашид, – произнес он все в том же преувеличенно радостном тоне. Он любил лицедействовать еще тогда, во времена своей молодости во Флоренции. Вместе с Джакомо они часто стояли на сцене. Хотя Козимо не мог не признать, что Джакомо был намного талантливее его, намного. К несчастью, как выяснилось позже. Своим актерским даром ему удавалось ввести в заблуждение всех, даже собственных родственников. Все это очень походило на правду. Но с тех пор минуло целое столетие. Ход собственных мыслей был не слишком веселым. – Мой привратник чересчур буквально понимает свои обязанности, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Махмуд не был уверен, может ли он доверять вам. Вы сегодня не в форме. Вероятно, это его и смутило. Я полагаю, ваш визит не носит официального характера, и поэтому вы предпочли свою обычную одежду. Может быть, вы пришли поговорить со мной о ваших взаимоотношениях с моей кузиной Анной?

Слова, с такой легкостью и непринужденностью сорвавшиеся с его губ, словно свежевыпавший снежок, попали в цель. Рашид побледнел. Он поперхнулся, закашлялся, и Козимо был готов держать пари, что чашка выпала бы из рук парня, не будь он так хорошо натренирован.

– Однако... – голос янычара сел от волнения, – вы не церемонитесь.

– Жизнь коротка, мой юный друг, – спокойно возразил Козимо, продолжая пристально разглядывать гостя и пытаясь понять, какова причина его нервозности. Может быть, он просто волнуется, как любой молодой человек, пришедший просить руки любимой? А может, испытывает страх или угрызения совести? – Не стоит эту жизнь тратить на пустую болтовню.

Рашид крутил в руках чашку, уткнувшись глазами в свое левое запястье, шрамы на котором были не иначе как следствием упражнений в фехтовании. В голове Козимо всплыли законы мусульман. Ворам отрубали кисть руки. Может, та же участь постигала нежелательных любовников? И Рашид сейчас раздумывает, на какое место опустится топор палача? Или он всего лишь размышляет, как половчее выбраться из неприятной истории?

Рашид поставил чашку на стол и открыто посмотрел в глаза Козимо.

– Я люблю вашу кузину, – твердо произнес он, взглянув на Анну. Козимо проследил за его взглядом. Анна была бледна и смущена. Она почти не говорила на иврите и едва ли поняла содержание разговора, но была достаточно умна, чтобы догадаться, о чем шла речь. Сейчас она бесспорно испытывала адские муки. – Я люблю ее всей душой. Анна – смысл моей жизни. Я знаю, что не имею права на подобные чувства. И если этим я оскорбляю ваши чувства или, быть может, даже ваши собственные притязания на нее, то весьма сожалею, но это ничего не меняет. По крайней мере для меня. – Он осекся, лицо его было бледно, а в глазах горела решимость, неожиданно тронувшая Козимо. – Разумеется, вы вольны потребовать от меня удовлетворения. И я готов нести ответственность за последствия, какими бы они ни были.

Козимо задумчиво посмотрел на Рашида. Сколько ему могло быть лет? Двадцать? Самое большее двадцать пять. Он был молод, по сравнению с ним самим почти ребенок. И при этом умел любить так самозабвенно, что готов был даже умереть за свою любовь. Далеко не каждый мог утверждать такое о себе. Этот парень был счастливчиком.

Козимо улыбнулся, почувствовав облегчение. Когда он ошибался в человеке, неважно – в положительную или отрицательную сторону, он каждый раз тяжело переживал это, хотя с течением времени такое происходило все реже и реже. Это был один из плюсов его возраста. Но, пожалуй, никогда еще он так не радовался тому, что первое впечатление, которое пару дней назад произвел на него Рашид, не обмануло его. Ему нравился этот янычар. Молодой человек был честен и откровенен. Похоже, был явно не дурак и несомненно обладал тем темпераментом, который делает интересным любого человека. К тому же он любил Анну.

– Не волнуйтесь, Рашид, – произнес Козимо уже нормальным тоном. Необходимость разыгрывать театр отпала. – Я не собираюсь ни драться с вами на дуэли, ни доносить на вас вашим командирам и тем более тащить вас в суд.

– Что... – Янычар непонимающе смотрел на хозяина дома.

– Знаете ли, вся эта болтовня о фамильной чести, приличиях и осквернении крови – сущая ерунда. Особенно когда речь идет о любви. Люди были бы намного счастливее, а весь мир намного миролюбивее, если бы они поступали в этих вопросах разумнее и предоставляли каждому мужчине и каждой женщине свободу в выборе возлюбленных. – Он покачал головой. – К тому же я не приверженец дуэлей и тому подобной чепухи. В моих глазах это не более чем способ времяпрепровождения для мужчин, не способных найти себе более достойное занятие и самоутвердиться на другой, более духовный лад.

– Но... – Рашид даже начал заикаться. Он все еще не мог поверить услышанному. – Значит, вы не рассердились?

– С какой стати я должен сердиться? – развеселился Козимо. – Если бы Анна была моей нареченной, я бы, разумеется, негодовал, хотя бы из чувства оскорбленной гордости. А так... – Он пожал плечами. – Анна моя кузина, к тому же свободная женщина, не связанная никакими брачными узами. Я не имею права что-то приказывать ей. И судя по ее глазам, которыми она смотрит на вас, могу предположить, что вы ее ни к чему не принуждали. Если она нашла мужчину своей мечты – превосходно! Я рад за нее. Я всегда предпочитаю откровенность, пусть она даже кажется некоторым безжалостной.

Рашид покачал головой. Похоже, он все еще не верил тому, какой неожиданный поворот приняла их беседа.

– Но почему тогда...

Козимо подался вперед:

– Я просто хотел выяснить, насколько вы честны. И найдете ли вы в себе мужество сказать мне правду? – Он поднял свою чашку. – Если бы я был у себя дома на родине, я бы попотчевал вас сейчас лучшим вином из своих погребов. Но я, разумеется, знаю, что ваша вера запрещает вам употребление веселящих напитков. Так что будем довольствоваться мятным чаем. Добро пожаловать в наш круг, Рашид.

На лице янычара молниеносно возникали, сменяя друг друга, самые разные эмоции. Он вновь посмотрел на Анну.

– Смелее, – кивнул Козимо Рашиду, показывая на Анну, по щекам которой вовсю текли слезы. – Мы с Ансельмо не страдаем ни застенчивостью, ни чопорностью. Все мы тут взрослые люди. Подойдите к ней и утешьте ее. Нам эти слезы все равно едва ли удастся осушить.

Рашид недоверчиво посмотрел на хозяина дома, не веря своему счастью. В следующий миг он был уже рядом с Анной, словно все это время только и ждал разрешения. Утопив ее лицо в своих ладонях, он поцеловал ее.

Эта картина пробудила в Козимо болезненные воспоминания, и он отвел взгляд. Да, Рашид действительно любил Анну. Так же как он сам когда-то любил Джованну. Джованну ди Пацци.

Сколько времени прошло с тех пор? Почти целая человеческая жизнь. И тем не менее иногда, когда он проходил по дому, ему чудился ее голос, ее смех, или мерещилась она сама в саду за розовым кустом. Он видел ее такой, какой она была до того, как ревность безумного брата погубила ее. Он вздохнул. Какой смысл предаваться грустным воспоминаниям? Прошлое кануло в Лету безвозвратно.

«Безвозвратно?» – прошептал ему вдруг на ухо чей-то голос. Тихий, но такой сладкий и манящий, что не услышать его было невозможно. Голос был не его собственный, однако Козимо сразу узнал его, хотя давно уже не слышал. Иногда ему казалось, что это голос колдуньи Арианны, продавшей ему и Джакомо рецепт эликсира.

«Нет, ты ошибаешься, Козимо! – продолжала нашептывать колдунья. – В твоей власти и в твоих силах вернуть прошлое, Джованну – все, что пожелаешь! В любое время. Все в твоих руках».

«Нет, я не могу этого сделать».

«Почему нет, Козимо? Всего несколько капель эликсира вечности – и ты опять оказался бы рядом с ней. С Джованной!»

«Нет, риск чересчур велик».

«Риск? – Голос смеялся над ним. – Разве жизнь бывает без риска? С каких это пор?»

«Я хочу...»

«Ты еще помнишь запах ее волос, Козимо? Джованна всегда мыла их розовой водой. Несколько капель эликсира – и твоим рукам уже не надо будет мечтать о них, ты сможешь прикоснуться к ее волосам и...»

– Ни за что на свете! – Козимо в исступлении ударил кулаком по низенькому столику, задев край блюда с сушеными фруктами, и на головы присутствующих низвергся фонтан изюма, кураги и фиников.

Рашид и Анна вздрогнули от неожиданности и испуганно уставились на него, опасаясь, что он окончательно лишился рассудка. Только Ансельмо, казалось, знал, что происходило в голове его старшего друга. Его глаза потемнели от тревоги, и он едва заметно покачал головой.

Козимо откашлялся. Его щеки пылали. Голос все еще звучал у него в ушах. Все, что он говорил, было настолько просто и соблазнительно, настолько логично – и в то же время так опасно...

– Я всего лишь хотел сказать: ни за что на свете я не поверю, что именно это может быть истинной причиной прихода Рашида, – неуклюже вышел из положения Козимо, пытаясь под улыбкой скрыть собственное замешательство и всячески избегая смотреть в глаза Ансельмо. Тот видел его насквозь, а отговорка была действительно настолько слабой, что ему не удалось бы провести даже свою легковерную бабушку. – Я хотел сказать: вы ведь наверняка не собирались исповедаться нам в любви к моей кузине, во всяком случае, пока еще не собирались. Так что не откажите в любезности и поведайте нам о настоящей причине своего визита.