Ханнах приподняла грязное покрывало, за которым обнаружилась дверь, и они вошли в помещение. Беатриче осторожно, с неохотой последовала за ней. Вонь, которая ударила в нос, была едва переносимой. Она являла собой смесь всех возможных испарений человеческого тела, гниющих отходов, плесневелой древесины и разлагающейся падали.

«Если мне и суждено заразиться чумой, – подумала Беатриче, – то это произойдет здесь». – И в ужасе передернула плечами.

– А где же Замира? – спросила она, непроизвольно переходя на шепот, боясь, что любой громкий звук приведет к обрушению покосившихся стен.

– Имейте терпение, госпожа, – тоже прошептала в ответ Ханнах, – скоро вы увидите ее.

Они прошли через весь дом, мимо комнат, откуда доносились детский крик и женские голоса. Наконец остановились в каком-то маленьком закутке, завешанном ковром. Ханнах трижды ударила палкой, которая стояла тут же, прислоненная к стене, о пол. Пока они ожидали, Беатриче рассматривала старый, потертый ковер во всю стену. Несмотря на его состояние, краски сохранили свою яркость. На нем было изображено древо жизни, излюбленный символ арабского мира. Необычным было то, что мастер очень детально, вопреки мусульманским традициям, запечатлел дерево. Птицы на его ветвях выглядели настолько достоверно, что Беатриче не удивилась, если бы вдруг услышала их щебет и увидела, как они слетают с веток. Она не могла представить себе, каким образом бесценное произведение талантливого ткача оказалось в этом убогом доме.

Ковер шелохнулся, и женщина не старше тридцати лет вышла из помещения, скрывавшегося за ним. Одежда ее, чистая и дорогая, смотрелась весьма странно на фоне зловония и разрухи. Правда, отдельные детали платья по цвету, фактуре ткани и покрою не очень гармонировали друг с другом. Многочисленные золотые браслеты украшали ее руки и ноги и придавали ей, несмотря на полноту, грациозность танцовщицы. С угрюмым выражением лица она оценивающе осмотрела Беатриче и Ханнах с головы до ног.

– Что вам надо? – спросила женщина, не пытаясь даже проявлять дружелюбия.

– Хотим поговорить с Замирой, – неожиданно смело ответила Ханнах.

Беатриче подметила, что служанка, сознательно или подсознательно, говорила таким тоном, каким Зекирех отдавала свои приказания. Но женщину, что стояла перед ними, нелегко было сбить с толку.

– Замира не хочет говорить с вами, – резко возразила она. – Убирайтесь!

– Замира ждет нас, – быстро возразила Ханнах. – Мы вознаградим ее за труды, а значит, и тебя тоже.

Женщина мрачно уставилась на нее.

– А чем?

С уверенным победным смехом картежницы, выбросившей на столик свой лучший козырь, Ханнах вытащила маленький кожаный мешочек.

– Смотри сама!

Женщина проворно схватила мешочек и высыпала содержимое на ладонь. Золотые монеты заблестели во мраке. Она что-то пробурчала себе под нос, явно довольная.

– Посмотрю, что я смогу для вас сделать. Ждите здесь…

– Кто эта женщина, Ханнах? – спросила Беатриче, когда та скрылась за ковром. – Почему мы не можем сами пойти к Замире, если хотим поговорить с ней? И Зекирех всякий раз должна ждать, когда ее допустят? Почему…

– Тише, – испуганно прошептала Ханнах. – Они могут услышать нас.

– Зачем нам нужна эта Замира?

– Замира обладает большой властью, госпожа. Ходят слухи, что даже благородный Нух II советуется с ней. Конечно, сам не приходит, но посылает женщину… – Ханнах немного помолчала. – Плохо, когда Замира бывает недовольна.

Беатриче вздохнула. Ждать им пришлось довольно долго, и ей представилась прекрасная возможность рассмотреть все прелести распада, царившие тут. Она обнаружила два отверстия в стене, настолько больших, что мыши или даже крысы могли свободно пролезать сквозь них. Как раз из одного сейчас торчал толстый голый хвост. Крысы! Беатриче содрогнулась от ужаса всем телом. Она терпеть не могла этих грызунов. Даже при взгляде на довольно симпатичных лабораторных крыс она ни на секунду не забывала о том, что их собратья были переносчиками заболеваний, которые поражали людей в Средние века.

Мимо нее промчалась целая орда детишек. Сколько же людей здесь проживает? Пятьдесят? Или больше?

Теперь Беатриче поняла, почему в средневековых городах так быстро распространялись эпидемии. Одного заболевшего чумой человека в подобном доме было достаточно, чтобы превратить Бухару в анатомический театр и унести жизни половины населения.

Беатриче пришла в ужас. Мысль о возможности очутиться во власти заболевания, которое в XXI веке считалось побежденным медициной, казалась непереносимой. Но так ли уж она беспомощна? Конечно, у нее под рукой нет современного медицинского оборудования, но зато она обладает знаниями. И эти знания помогут ей оказывать помощь намного эффективнее, чем такие врачи, как Али, которые ничего или почти ничего не знают о причинах многих заболеваний.

При этих мыслях Беатриче выпрямилась, расправила плечи, сердце ее забилось чаще. Почему она до сих пор не додумалась ознакомиться с методами нетрадиционной медицины, основанными на травяной терапии и народных средствах? Некоторые из них вполне могли бы заменить современные лекарства.

– Вы, обе, идите сюда! – Голос полной женщины прервал раздумья Беатриче. – Замира соблаговолила выслушать вас!

– Что, и меня тоже?

Ханнах от испуга вытаращила глаза.

– Да, и тебя тоже.

– Но я…

– Замира хочет видеть вас обеих! Или ты осмелишься не выполнить желание Замиры?

Казалось, угрожающий голос женщины вконец напугал бедную Ханнах. Беатриче, правда, не могла понять, чего она так страшится. Служанка задрожала всем телом.

– Ты до сих пор ни разу не видела Замиру? – тихо спросила Беатриче, когда они, приподняв ковер, направились за женщиной по узкому мрачному проходу.

Ханнах покачала головой.

– Нет, госпожа. Всякий раз, когда Зекирех навещает Замиру, она оставляет меня ждать перед ковром.

– Не бойся, – сказала Беатриче и взяла служанку за руку. – Зекирех не стала бы так часто обращаться к этой Замире, если бы та была столь опасной. Поверь мне, она нас не съест.

Однако, когда через некоторое время они вошли за полной женщиной в комнату и увидели Замиру, Беатриче уже не была уверена в этом.

Их глазам открылась картина, подобная мифологическому сну о подземном духе, – помещение с низким потолком, без окон, с черными закопченными стенами, которое больше походило на грот, жуткое логово, убежище ведьмы. Беатриче как вкопанная остановилась на пороге и во все глаза глядела на существо, восседавшее, как на троне, на горе подушек в углу помещения. Горящие свечи, воск которых капал на пол, кальяны, странные статуи, различные корзины и емкости стояли везде, как будто пол у ее ног был алтарем, куда приверженцы некого тайного культа подносили жертвенные приношения. Сказать, что перед Беатриче была женщина неописуемо уродливая, – значит не сказать ничего. Обрюзгшая и одутловатая, она представляла собой бесформенную массу из кожи, жира и мяса. Остриженная налысо голова была покрыта большим количеством пигментных пятен. Женщина восседала на подушках как жирная, скользкая жаба или как паук в своей паутине, откормленный многочисленными жертвами, по неосторожности отважившимися появиться вблизи этого чудовища. У Беатриче появилось желание развернуться и уйти. И Зекирех воспринимала ее всерьез? И ради этой жабы Ханнах тащила Беатриче через полгорода? Неужели это была та самая Замира, обладающая такой мудростью, что даже династические семьи просили у нее совета?

– Да, да, поверь глазам своим, я Замира. Знания и мудрость с трудом определяются с первого взгляда, – произнесла женщина, как будто прочитала мысли Беатриче. – Подойди же сюда, так будет легче разговаривать.

Голос женщины был глубоким и насыщенным и обволакивал Беатриче словно бархат. Долго не раздумывая, она подошла ближе и в тот же момент испугалась за себя.

Какие-то чары исходили от этого голоса, которым не было сил противостоять. Возможно, этот голос пошлет ее на верную смерть, и она безвольно выполнит приказание.

– Видишь, это совсем нетрудно, – сказала Замира и рассмеялась.

Если и есть на свете смех, который в состоянии объять человека со всех сторон, то это был он. С каждой секундой Беатриче чувствовала себя все увереннее и безопаснее. Кажется, эта женщина не так уж отвратительна. Неужели она всерьез думала, что ее можно заманить своими чарами? Наверное, она по-своему прекрасна. Как добрая мать, любящая сестра и чуткая, отзывчивая подруга…

– Ну, как я вижу, твой страх прошел, – сказала Замира и рассмеялась, чем окончательно прогнала все сомнения. – Теперь можете присесть.

Казалось, что и Ханнах под воздействием чар забыла о своих опасениях. Как послушные дети, они опустились на подушки у ног Замиры.

– Видите, так намного лучше. Ну, расскажите мне, что заставило вас проделать столь долгий путь от дворца ко мне.

Ханнах открыла от удивления рот.

– А откуда…?

– Я знаю тебя. Ты часто сюда приходишь, – сказала Замира и вновь рассмеялась. – Более тридцати лет ты сопровождаешь сюда Зекирех, мать благословенного и благородного Нуха II ибн Мансура. Так что сбрасывай завесу таинственности, это просто смешно. Как тебя зовут?

– Я Ханнах, служанка Зекирех, – стесняясь собственного голоса, ответила Ханнах, и лицо ее покраснело. – А это Беатриче.

– Беатриче, – повторила Замира и довольно кивнула. – Женщина с варварского Севера, о которой говорят, что она владеет искусством врачевания, и которая спасла жизнь любимой жене эмира. – Она дружелюбно рассмеялась. – Рада наконец-то увидеть тебя. Я давно ждала.

– Ты ждала меня? – неожиданно вырвалось у Беатриче. – А как… откуда?..

Замира отмахнулась.

– Это длинная история, дочь моя, которую я, может быть, поведаю тебе позже. Наедине.

Она дважды хлопнула в ладоши. Вошла женщина.

– Да?

– Проводи Ханнах, Махтаб, – приказала она. – Хочу без свидетелей поговорить с этой благородной дамой.

Ханнах радостно вскочила со своей подушки, как будто она только и мечтала уйти отсюда. Но уже в следующее мгновение муки совести отразились на ее лице: страх перед Замирой боролся с ответственностью, которую она несла за жизнь Беатриче.

– Ступай, Ханнах, – сказала Беатриче и подбадривающе улыбнулась служанке. – Я должна поговорить с Замирой с глазу на глаз. Твоя помощь мне не понадобится.

Ханнах бросила на Замиру боязливый взгляд.

– Вы уверены в этом, госпожа?

– Да.

Ханнах с трудом удалось скрыть облегчение.

– Хорошо, госпожа, как вы пожелаете. Но как только понадоблюсь, зовите меня, и я тотчас же…

– Знаю. Спасибо!

Беатриче с улыбкой смотрела на служанку. Она подумала о том, что страх Ханнах велик и она вряд ли поспешит на помощь даже в том случае, если Беатриче будет кричать изо всех сил.

Она вновь обернулась к Замире. Сказочные чары продолжали свое действие. Беатриче чувствовала себя так, будто очнулась от наркоза или глубокого сна, однако все события воспринимала реально.

Она снова увидела старую, готовую вот-вот обрушиться стену, в которой копошились крысы, окаменевший от грязи пол и Замиру – никакую не волшебницу, а обычную полную женщину с кривыми желтоватыми зубами.

Ситуация была гротесковой. И почему она должна доверяться этой жирной, бесформенной Замире?

– Потому что Замира знает о том, о чем в Бухаре не знает никто.

Беатриче испуганно уставилась на нее. Почему она так ответила? Может быть, Беатриче рассуждала вслух?

– Верь во что хочешь, – продолжала Замира. – Может быть, это поможет тебе начать доверять мне.

Беатриче задумалась. А почему, собственно, нет? Почему бы ей не довериться Замире? Она могла бы почувствовать хоть какое-то облегчение, рассказав ей о странном происшествии с ней в Гамбурге. Что она при этом теряет?

– Ты ничего не теряешь, Беатриче, – сказала Замира уверенным голосом матери, утешающей испуганного ребенка. – Расскажи мне, откуда ты. Всего угадать я не могу.

– Сейчас начну! – вырвалось у Беатриче.

Старуха сумела затронуть в ее душе нужную струну. Может быть, это был всего лишь трюк, но он сработал. И против воли настроил Беатриче на разговор. – Я не знаю, откуда я.

Запинаясь, она изложила Замире все с самого начала. О пожилой женщине Ализаде, о своих приключениях в предоперационной, пробуждении в темнице работорговца и до того самого момента, когда она по географической карте определила, что находится в другом летосчислении.

Замира слушала ее молча, с полузакрытыми глазами. Тем не менее Беатриче не покидало ощущение, что старуха исподволь наблюдала за ней, оценивала своим пронизывающим взглядом и добралась-таки до самой глубины ее души. С каждой секундой в ней росло ощущение беспокойства. Лучше бы Замира смотрела ей прямо в глаза. Беатриче чувствовала себя как во время сдачи государственного экзамена. Когда она наконец закончила свое повествование, то с трудом перевела дух. Ее сердце отчаянно колотилось. Замира некоторое время молчала.

– Покажи мне камень, – сказала она наконец.

Беатриче послушно достала его из потайного кармана и вложила в большую пухлую руку Замиры. Старуха сделала ладонь лодочкой, потрогала, обстоятельно рассмотрела его, поднесла к пламени свечи.

– Хорошо, что ты пришла ко мне, – сказала она и медленно кивнула. – В Бухаре мало кто знает об этом камне. Может быть, только я одна…

– Он представляет какую-то ценность? – спросила Беатриче и на время даже забыла про свой скепсис. – Что это за камень? Откуда взялся? Как перенес меня в другое тысячелетие? Что мне сделать, чтобы…

– Терпение! Терпение! – Замира не дала ей договорить. – Все по порядку. Сначала мне нужно испытать камень. Тогда, возможно, я смогу ответить на твои вопросы.

Она зажгла в медной чаше угольки, сорвала несколько листиков из пучка трав, свисавшего с потолка, растерла в руке и бросила на тлеющие угли. Сухая зелень тут же вспыхнула пламенем, и Замира потушила его. Густой серо-голубой дым поднялся над чашей и наполнил помещение тяжелым сладковатым запахом.

– Что это за трава? – заинтересовавшись, спросила Беатриче. Запах показался ей знакомым: когда-то она застукала пациента в палате за курением. Марихуана!.. Неужели? – Это не…

– Чш-ш…! – Замира приложила палец к губам. – Не мешай. Не говори ни слова, пока я не попрошу об этом.

Старуха низко наклонилась над чашей и стала вдыхать дым.

«Ага, это на самом деле наркотик», – подумала Беатриче.

Она ощущала себя словно на некоем магическом сеансе или на чем-то подобном. Беатриче не верила в потусторонние силы. То были излюбленные мотивы мрачных криминальных романов. Для привлечения интереса к книге о них писали на обложке в аннотации. Но с другой стороны, она должна была согласиться с тем, что еще совсем недавно не верила и в возможность перемещения во времени. Где же истина? Беатриче застыла в напряженном ожидании того, что произойдет дальше.

Между тем дурманящий дым заполнил все помещение. Беатриче почувствовала, как по ее телу разливается приятное тепло. Так или почти так она и представляла себе действие наркотика.

Куда-то ушло ощущение плоти – она была легкой как перышко. И уж точно находилась не здесь – в этом помещении и в этом времени. Она была не чем иным, как воплощенной мыслью! Однако при этом не испытывала ужаса и ничего не боялась. Наоборот, ощущала полную независимость от всего материального. Настоящий призрак.

Замира подняла голову и странным потусторонним голосом начала петь на чужом языке. Ее остекленевшие глаза смотрели прямо на Беатриче, и той казалось, что этот взгляд удерживает ее, препятствует тому, чтобы она смешалась с дымом и затерялась в каких-нибудь нематериальных сферах. Радоваться этому или сердиться, она не знала, но чувствовала себя хорошо. И не хотела никаких перемен.

Замира продолжала петь и двигаться в ритм своей песне. Беатриче закрыла глаза. Все оттенки теплых, сочных красок, полные жизни и страсти, заиграли перед ней. Казалось, они исходили не от голоса Замиры, а из камня, как свежая вода из чистого источника. Беатриче открыла глаза, и лицо ее осветилось голубым светом, который излучал камень на ладони Замиры.

Старуха быстро наклонилась и вытащила какой-то короб. Подняла крышку. Изнутри вырвалась волна мрака. Беатриче охватило необъяснимое чувство страха. Казалось, холодная стальная рука схватила ее за горло и начала медленно сжимать. В этот момент Замира бросила камень в короб. Как при замедленной киносъемке, Беатриче видела кривую, которую камень описал в воздухе. Ей захотелось закричать и перехватить его. Этот великолепный, совершенный камень не должен кануть во тьме неизвестности. Ей надо воспрепятствовать этому любой ценой! Но что-то удержало ее, парализовало силу воли. Она не могла произнести ни звука и даже пошевелиться. Ей оставалось лишь безучастно наблюдать за неизбежным падением камня в темноту.

Вдруг сотни пронзительных голосов вырвались из глубины короба. В них чувствовались боль, ярость, страх смерти. Темные, черные жуки омерзительного вида, змеи, скользкие черви и огромные мохнатые пауки, сотни других отвратительных тварей в панике выскакивали из короба, чтобы в следующее мгновение с диким криком испустить дух. Их тела с шипением исчезали, оставляя после себя лишь маленькие дымящиеся кучки пепла. Из короба вдруг засиял струящийся голубой свет, и Беатриче с облегчением засмеялась. И уже не могла остановиться. Она смеялась так сильно, что из глаз потекли слезы. Камень победил.

Беатриче с удивлением огляделась вокруг. Гора подушек перед ней была пуста. Замира не восседала больше на своем месте. На дне медной чаши, присыпанные желтым песком, лежали лишь несколько остывших угольков. Наверное, Замира потушила их. Рядом стоял короб с закрытой крышкой. Может, она спала и весь этот кошмар ей просто приснился?

Замира в углу каморки хлопотала над медным котлом, висевшим над очагом. У Беатриче кружилась голова, ее бил такой озноб, что стучали зубы. На старуху же дурман не оказал никакого воздействия. А может быть, она уже привыкла к регулярному употреблению трав?

Замира налила чай в бокалы и подошла к Беатриче. Похоже, ее вес составлял не менее ста десяти килограммов. Она переваливалась при ходьбе, как откормленная утка перед убоем. И все же ее движениям, сопровождаемым звоном колокольчиков, пришитых к подолу юбки, была присуща своеобразная грация.

– Вот, выпей, – сказала Замира с дружеской улыбкой и протянула Беатриче бокал. – Это согреет тебя и вернет ясность мысли.

Беатриче послушно пригубила темную жидкость. Чай был сладким, крепким и таким горячим, что она чуть не обожгла язык. По телу разлилось тепло, голова посветлела. Но вопреки ожиданиям воспоминания о сне остались.

Замира терпеливо дождалась, пока Беатриче выпьет весь чай.

– А теперь настало время твоих вопросов, – сказала она и ободряюще улыбнулась.

Беатриче задумалась. В основном ее интересовало увиденное и пережитое под воздействием дурманящих трав. Но может ли она спрашивать об этом Замиру? Чепуха какая-то! Это было не что иное, как галлюцинации, вызванные не известным ей наркотиком. Старуха ее просто высмеет.

– Что за травы ты сжигала в чаше для окуривания? – вместо этого спросила Беатриче.

Замира засмеялась.

– Я не думаю, что это то, о чем ты на самом деле хочешь знать. Прислушайся к своему внутреннему голосу, Беатриче. А использование трав – это тайна, которая в моей семье передается из поколения в поколение, от матери к дочери. Даже если бы я захотела, то все равно бы не смогла раскрыть секрет. Задай другой вопрос.

Беатриче наморщила лоб. Ей все еще было трудно поверить, что этот фокус-покус произошел на полном серьезе. Не выставит ли она себя посмешищем перед Замирой, рассказывая о пауках и жуках? С другой стороны, разъяснение Замиры могло быть даже забавным.

– Я увидела много странного, – медленно произнесла Беатриче. – Должно быть, я была здорово одурманена, так как со мной никогда не случалось ничего подобного. Что это было?

– Видишь, ты все же разумная женщина. – Замира удовлетворенно кивнула. – Сейчас я тебе кое-что расскажу. Об этом знают немногие, и большинство считают сказкой, легендой. – Замира сложила свои пухлые руки на животе. – Мохаммед, пророк наш, будь славен Аллах, имел много детей. И был им хорошим и любящим отцом. А любимицей была дочь Фатима. Она была прекрасна лицом и телом, добродетельна, умна и горда. Высокомерие, надменность, спесь и тщеславие были ей чужды. С самого раннего детства она посвятила свою жизнь служению Аллаху. И каждому, кто смотрел на нее и слышал ее ласковый голос, казалось, что сам Аллах через эту девушку посылает на землю луч своей бесценной доброты, милосердия и сострадания.

Особенно необычными были глаза Фатимы. Большие и лучистые, они были голубыми, как небо. Она помогала своему отцу, нашему пророку, в распространении слова Божьего, и люди с радостью внимали им. Но вскоре после того, как Аллах, слава ему, в своей доброте призвал Мохаммеда к себе, верующие стали недовольны и неприветливы и начали истолковывать слово Аллаха в соответствии со своими собственными потребностями и нуждами. Они спорили и создавали группировки, не желавшие иметь друг с другом ничего общего. Они назначали себе предводителей, и каждая из партий считала, что именно она обладает мудростью Аллаха.

Фатима с печалью взирала на все происходящее. Говорят, что дождь шел всякий раз, когда она плакала, печалясь и скорбя о раздорах среди верующих. Это подточило здоровье дочери Мохаммеда и привело ее к смертному одру. Но перед тем как умереть, Фатима обратилась в своих печалях к Аллаху. Она вырвала глаз и попросила Всевышнего: пусть этот глаз вернет верующим мудрость и мир. И Аллах в своей безмерной доброте услышал ее молитву. Он превратил глаз в сапфир, столь большой, совершенный и прекрасный, какого еще не видел мир. Однако как только Аллах, да святится имя его, забрал Фатиму к себе в рай, спор между верующими разгорелся с новой силой. Каждая группировка хотела владеть глазом, чтобы добиться власти над верующими. И прежде всего над иудеями и христианами, у которых не было такой драгоценности. Когда Аллах увидел это, то разгневался на жадность и тщеславие людей. Он метнул на землю молнию, которая раскрошила сапфир на множество осколков, и разбросал их по всему свету – с тем, чтобы люди с усердием собрали эти осколки в единое целое. И только тогда, когда это удастся, они обретут мудрость и вновь объединятся. Вместе с иудеями и христианами они будут служить Аллаху, и наконец настанет мир.

Замира окончила свое повествование и погрузилась в молчание. Беатриче была очарована услышанным. Она любила восточные сказки. Они были такими яркими и впечатляющими.

– Замечательная легенда, – сказала она. – Но при чем тут я?

Замира улыбнулась.

– Ты действительно не понимаешь? – мягко спросила она. – Разве ты не видела, как этот камень изгонял тьму и уничтожал зло? Это же часть глаза. – Она перешла на благоговейный шепот. – Один из камней Фатимы.

На некоторое время Беатриче лишилась дара речи. Одно дело – прослушать увлекательную историю, получив при этом интересные сведения, и совсем другое – когда бесформенная восточная ведьма намекает, что ты сама находишься в центре событий.

С таким же успехом Замира могла сказать Беатриче, что в одну из емкостей у ее ног налита кровь Христа. Но вряд ли бы кто-нибудь в это поверил.

– Я не знаю, что сказать, – пробормотала Беатриче и смущенно покачала головой. Хотела ли Замира проверить ее или действительно верила в то, о чем говорила?

– Кому-нибудь еще ты рассказывала об этом камне?

– Никому.

– Это хорошо. – Замира удовлетворенно кивнула. – Поступай так и дальше. Это всего лишь часть камня, но в ней кроется большая сила. И на свете великое множество людей, готовых на все ради обладания этой силой.

– Думаю, что в его сверхъестественной силе можно будет убедиться тогда, когда ему удастся, преодолев тысячелетие, вернуть меня в мое время, – с горечью в голосе возразила Беатриче. – Ты, как я вижу, много знаешь об этом камне. Не можешь ли сказать, как он сделает это? Ждать мне какого-то определенного расположения планет или полнолуния?

– На эти вопросы я не могу дать ответа, – прервала ее Замира. – Найди его сама. Говорят, что сила камня дарует его хранителям возможность совершать продолжительные путешествия. И, как гласит легенда, кто сможет подтвердить это, тот раскроет тайну камней.

Беатриче испустила стон.

– Я надеялась получить от тебя совет, а ты загадываешь мне новые загадки!

– Я уже дала тебе совет. Ни с кем не говори о камне. Не доверяйся даже тем, кого называешь друзьями. Стремление к обладанию знаниями и силой, которыми наделяет камень своих владельцев, быстро превращается в зависть. А зависть способна сбить с пути истинного даже самое доброе сердце, – спокойно возразила Замира. – Но если ты так этого хочешь, я загляну в твое будущее. Может быть, увижу в нем то, что может быть тебе полезным.

Беатриче пожала плечами.

– А почему бы и нет?

– Подумай, однако, ведь знать свое будущее – тяжелое бремя. Нам, людям, не удается убежать от своей судьбы или изменить ее, и тебе придется жить с этой осведомленностью. Не каждому человеку дано нести сей нелегкий груз и при этом найти свое счастье. Ты хочешь этого?

Беатриче снова пожала плечами. Вообще-то она не верила в такие фокусы. Но вряд ли ей будет это во вред.

– Да, хочу.

Замира улыбнулась.

– Протяни руки, Беатриче.

Замира какое-то время напряженно вглядывалась в ее ладони и наконец объявила о предстоящей неизвестности, четырех мужчинах в ее жизни, серьезной опасности и больших перипетиях.

Беатриче старалась оставаться спокойной. Допустим, такие предсказания она могла бы сделать и сама – для этого лишь надо обладать здравомыслием. Большой перипетией в судьбе являлось как раз то, что она жила в другом летосчислении и чужой ей культуре.

Возможно, если верить легенде о камне Фатимы, ей грозила опасность, однако противостоять ей пока было бессмысленно. Под неизвестностью можно было понимать все что угодно – болезнь, депрессию, глубокую печаль, все зависело от интерпретации этой неизвестности и могло произойти само по себе. Единственное, что оставалось для нее загадочным, так это число четыре. Любая гадалка остерегается давать точные количественные прогнозы, чтобы ее не могли поймать на слове. Тогда почему Замира назвала это число? С другой стороны, как проверить точность этого высказывания? Если когда-либо ей доведется поинтересоваться у Замиры, куда подевался четвертый мужчина, она просто попросит Беатриче немного подождать.

Когда Беатриче вышла к Ханнах и увидела полное страха лицо служанки, ее одолели муки совести. Безусловно, она провела у Замиры намного больше времени, чем предполагала.

– Госпожа, наконец-то вы вернулись! – с облегчением воскликнула Ханнах. – А я уже начала беспокоиться о вас.

– Очень сожалею, Ханнах, – сказала в ответ Беатриче, – но я совсем забыла о времени. Успеем ли мы вовремя вернуться во дворец?

Ханнах с готовностью кивнула.

– Конечно, госпожа. Но нужно поспешить, уже поздно.

И женщины быстрым шагом направились по узким переулкам Бухары к потайному входу в стене дворца. Жара еще не спала. Чуть дыша, смертельно усталые, они, переодевшись в тайной комнате в свою одежду, поспешили к дворцу. Там все еще царила послеобеденная тишина. Никто не встретился им на пути. Беатриче вошла в свою комнату и прикрыла за собой дверь.

Был поздний вечер. Ахмад аль-Жахркун только что закончил ночную молитву и вытянулся на узкой кровати в своем кабинете, чтобы поспать пару часов, как вдруг услышал легкий шум. Ему был хорошо знаком этот звук, возникавший от хлопанья крыльев. Подражая воркованию, Ахмад подозвал к себе серого голубя. Взял его в руки и нежно погладил по оперению.

– Слава Аллаху, что ты возвратился в целости и сохранности, – прошептал он голубю и отвязал от его лапки маленький свиток. – Посмотрим, какие новости ты мне принес.

Он посадил голубя на карниз и закрыл решетку. Потом зажег масляную лампу, развернул послание, завернутое в кожаный свиток, и в сильном волнении стал вчитываться в строки.

«Мне нужно срочно поговорить с вами. Жду завтра в обычное время».

Это было все. Ахмад несколько раз прочитал сообщение, но более ничего извлечь не смог. Его связной был умен и осторожен – свойства характера, которые он так ценил в людях. Даже если бы голубь угодил в руки охотников, никто, кроме Ахмада, ничего не понял бы из этой записки.

И все же он был раздосадован. Если речь шла о чем-то важном, он не желал ждать. Еще раз со всех сторон осмотрел послание. Бумага была дорогой, отличного качества, купить такую не всякому по карману. Красивый почерк, что называется, с характером, тоже придавал ценность письму. Ахмад, вздыхая, сжег бумагу над пламенем масляной лампы. Выбора у него не было. Никто не должен обнаружить послания.

Ахмад погасил лампу и снова лег. Он долго не мог уснуть. И причиной были раздумья о том, что побудило его контактера искать личной встречи. Ахмад ворочался с боку на бок, не в состоянии успокоиться. До рассвета оставалось всего несколько часов.