Глава 11

Бетти наполнила ванну теплой водой, и я принялась скрести себя, пока кожа не покраснела. Затем надела бледно-голубое дневное платье и спустилась в библиотеку, где меня ждал лорд Уинтердейл.

Он сидел за письменным столом и просматривал расходную книгу. Я и раньше замечала, что он много времени посвящает делам.

Он не потрудился встать, когда я вошла (уже ставшая для меня привычной неучтивость), но тем не менее отложил гроссбух в сторону и жестом предложил мне присесть.

— Итак, — промолвил он, — рассказывайте, как все произошло.

— Кто-то толкнул меня, — начала я. — Я стояла у края ямы, где находился лев. Возможно, я слишком низко наклонилась, но уверена, что кто-то нарочно подпихнул меня к самому краю. А потом еще толкнул в спину, и я, потеряв равновесие, скатилась в яму.

Я почувствовала, что вот-вот заплачу — первый раз после случившегося.

— У меня теперь все тело в синяках, — пожаловалась я дрожащим голосом. — А потом лев зарычал на меня. — В моем голосе все явственнее слышались всхлипы. — У него из пасти несло таким смрадом.

— Перестаньте плакать, — сердито отрезал лорд Уинтердейл. На щеке у него подергивался мускул. — Избавьте меня от ваших слез.

Я с трудом сдержала готовые вырваться рыдания, глубоко оскорбленная его холодностью. Мне же пришлось пережить такой ужас — я имею полное право немного поплакать. Ничего, от него не убудет, если он пожалеет меня, обнимет, успокоит.

Но лорд Уинтердейл ничего такого не сделал и не собирался делать. Он по-прежнему сидел в своем кресле, глядя на меня суровыми голубыми глазами, и терпеливо ждал, когда я справлюсь с собой.

Когда я успокоилась, он сказал:

— Насколько я понял, вам неизвестно, кто вас толкнул? Я покачала головой.

— Вокруг зверинца толпилось столько народу. Поначалу, когда меня пихнули в спину, я подумала, что это случайно. Я ухватилась за барьер и наверняка удержала бы равновесие, но чья-то рука с силой толкнула меня через ограду. Это сделано со злым умыслом, милорд. У меня нет никаких сомнений.

Он негромко выругался.

— Как вы думаете, — тихо спросила я, — это один из тех, кого шантажировал мой отец?

— Скорее всего, — ответил он. — Если только у вас нет других врагов, о которых вы умолчали, мисс Ньюбери.

Я снова покачала головой.

Он смотрел на меня, слегка барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Вид у него был озабоченный.

— Что теперь делать? — спросила я еще тише.

— Выдать вас замуж, и чем скорее, тем лучше. Тогда вы будете под защитой вашего супруга, — последовал немедленный ответ. — А пока я, пожалуй, буду присматривать за вами. Бог знает, что за болото вы взбаламутили этими вашими дурацкими письмами.

Услышав это, я пришла в бешенство. Щеки мои зарделись от возмущения.

— Я считала, что поступаю честно, — запальчиво выпалила я. — Но вероятно, вам этого не понять — для вас благородство означает глупость.

— Давайте-ка раз и навсегда проясним один момент, мисс Ньюбери, — сказал он. — Это вы пытались шантажировать меня, а не я вас.

— Я не шантажировала вас, лорд Уинтердейл, вы же знаете, — с достоинством возразила я. — А вот вы шантажировали вашу тетушку. — Я вскочила. — И я не нуждаюсь в вашем покровительстве, поскольку я способна сама о себе позаботиться!

Закончив свою речь этим глупейшим заявлением, я выскочила из комнаты.

Воскресный вечер мы провели дома, поэтому мне не надо было беспокоиться о своей безопасности. Леди Уинтердейл и мы с Анной слушали игру Кэтрин на фортепиано. Герцогиня Фэркасл стала постоянно приглашать Кэтрин к себе, и леди Уинтердейл не осмеливалась перечить герцогине и запрещать дочери посещать музыкальные вечера.

Я каждый раз расспрашивала Кэтрин, не встретила ли она на этих концертах интересных молодых людей, но она качала головой и говорила, что из молодых джентльменов на концертах бывают только сыновья герцогини. Поскольку я знала, что лорд Генри посещает эти концерты по требованию своей матушки, мне было ясно, что Кэтрин вряд ли найдет там себе жениха.

Анне нравилось слушать, как Кэтрин играет. Я никогда раньше не замечала, чтобы моей сестре нравилась музыка, и с удовольствием наблюдала за ее очаровательным личиком, когда она слушала прекрасные мелодии Моцарта, которые рождались под искусными пальцами Кэтрин.

Я помнила, что наша мать была очень музыкальна. Должно быть, Анна унаследовала от нее любовь к музыке.

Лорд Уинтердейл отобедал с нами в воскресенье, но не принимал участия в застольной беседе. После того как мы, дамы, удалились наверх, он выпил свой портвейн, сидя в одиночестве в роскошной столовой, а потом снова исчез из дома.

Вероятно, поехал в «Брукс» — пить и играть в карты.

На вечер понедельника был назначен бал у Ренгэмов — бал, на котором, по словам лорда Уинтердейла, непременно будет присутствовать граф Марш. К моей величайшей радости, лорд Уинтердейл появился за обедом в вечернем фраке и объявил своей тетушке, что собирается сопровождать нас к Ренгэмам.

Леди Уинтердейл удивило его решение.

— Это правда, Филип? Ты же появляешься и исчезаешь в своем собственном доме, словно тень, и так длится уже не одну неделю. И вдруг ты заявляешь, что будешь сопровождать нас на бал! Я потрясена.

— Удивить вас — значит совершить поистине героический поступок, — ядовито заметил лорд Уинтердейл. — Вы всегда и во всем уверены заранее.

Леди Уинтердейл сердито воззрилась на него с противоположного конца обеденного стола. Свечи бросали отсветы на ее золотистый тюрбан, который она нацепила на голову, потому что он сочетался с золотой вышивкой на ее алом шелковом платье.

— Это вовсе не остроумно, Филип, — отрезала она.

Он поднял глаза от тарелки с цыпленком и изобразил на лице крайнее удивление.

— Да неужели?

Я посмотрела ему в лицо, на его изогнутые брови и лукаво поблескивающие голубые глаза и впервые осознала, что непрошеное чувство начало проникать в мое сердце и душу.

Но тут же стряхнула с себя это минутное наваждение.

— Анна, милая, — промолвила я, — тебе положить еще зеленого горошка?

— Да, Джорджи, спасибо, — ответила Анна, и один из лакеев поспешил поднести ей блюдо.

Слуги полюбили Анну. Да и как можно ее не любить, Оказала я себе, стараясь думать только о сестре. Она ведь такое очаровательное дитя.

Ренгэм-Хауе находился на Ганновер-сквер и, как и большинство лондонских домов, был слишком тесен, и бальную залу негде было разместить. Поэтому леди Ренгэм приказала убрать ковер из гостиной, и бал решили проводить там.

Я вошла в комнату в сопровождении леди Уинтердейл, Кэтрин и лорда Уинтердейла.

Оглядевшись вокруг, я увидела те же лица, что и на первом своем балу в Лондоне.

Я вздохнула.

— Вам все это уже надоело, мисс Ньюбери? — прошептал мне на ухо лорд Уинтердейл.

— Да нет, не то чтобы очень, — тихо ответила я ему. — Просто я все время встречаю одних и тех же людей.

— Вот идет кое-кто, кому не надоело встречать вас изо дня в день, — сказал лорд Уинтердейл, и я увидела лорда Борроу, который, словно медведь, неуклюже протискивался сквозь толпу мне навстречу.

Он поклонился мне, поздоровался с моим опекуном и пригласил меня на танец. Я, конечно же, приняла его приглашение, и кадриль началась.

Бал проходил так же, как и все предыдущие балы, с той лишь разницей, что на этот раз на нем присутствовал лорд Уинтердейл и я чувствовала, что он смотрит на меня. Мне ни разу не удалось поймать его взгляд, но я чувствовала его, и от этого сердце мое учащенно билось и мурашки пробегали по спине.

Вечер был в самом разгаре, когда в гостиную вошла супружеская пара, которой мне не приходилось встречать ранее. Я видела, как леди Рентам поспешила к широко распахнутым двустворчатым дверям поприветствовать вновь прибывшую даму. Ее спутник стоял рядом, пробегая глазами по толпе.

Очередной танец только что кончился, и я стояла у окна, задернутого темно-красными шторами, с мистером Джорджем Стэнхоупом и ждала, когда музыка снова заиграет.

— Кто эти господа, которые только что вошли? — небрежно спросила я его, стараясь не выдать своего интереса.

— Это Марш с супругой, — ответил мистер Стэнхоуп. Его зеленые глаза смотрели холодно, на лице застыла легкая гримаса. — Мой вам совет, мисс Ньюбери, держитесь от него подальше, — предостерег он меня. — Он неприятный человек.

Похоже, дурная слава Марша стала всеобщим достоянием, подумала я, а вслух возразила:

— Но он выглядит вполне безобидно.

И это была правда. Я ожидала, что у графа Марша отталкивающая внешность — к примеру, потасканное лицо кутилы или смуглое лицо пирата. Но у этого человека были светлые волосы и кожа, и даже издалека было заметно, что глаза у него тоже светлые.

Мистер Стэнхоуп пробормотал, что внешность бывает обманчива, и я согласилась с ним.

Маршу потребовалось всего четверть часа, чтобы отыскать меня в толпе. Хозяйка бала леди Рентам представила мне его как старого друга моего отца, и когда он пригласил меня потанцевать, я уже не могла отказаться.

Это был вальс.

Мы вышли на середину залы, и он обнял меня за талию, взял мою руку в свою и заглянул мне в лицо. Он был одного роста с лордом Уинтердейлом, но вблизи я заметила проседь в его золотистых волосах. Его блеклые серо-зеленые глаза казались почти бесцветными, и взгляд их меня пугал.

Я беспомощно оглянулась вокруг в поисках лорда Уинтердейла, но он как сквозь землю провалился.

«Черт возьми, — подумала я, — вечно он исчезает, когда мне нужна его помощь».

— Вам нравится сезон, мисс Ньюбери? — спросил меня лорд Марш.

— Да, милорд, очень, — коротко ответила я и снова поискала глазами лорда Уинтердейла.

— Я слышал, леди Уинтердейл была так добра, что согласилась вывозить вас в свет, это так? — промолвил он. — Как странно. На нее это не похоже.

При этих словах он едва заметно улыбнулся. Сейчас он напоминал мне кошку, играющую с пойманной мышью.

— Лорд Уинтердейл — мой опекун, лорд Марш, — сказала я, — и леди Уинтердейл согласилась покровительствовать мне по его просьбе.

Он беззвучно рассмеялся.

Но глаза его не смеялись. Внутри у меня все сжалось от страха. Граф Марш и в самом деле оказался очень неприятным господином.

До окончания танца он хранил молчание, чему я была несказанно рада. Как только музыка умолкла, я повернулась, чтобы броситься к леди Уинтердейл — ее общество сейчас было бы для меня единственным спасением. Но лорд Марш схватил меня за руку повыше локтя, и его пальцы впились мне в кожу ниже короткого рукава бледно-розового бального платья.

— Я желаю побеседовать с вами, мисс Ньюбери, — сказал он. — Идемте со мной — нам надо переговорить с глазу на глаз, без свидетелей.

— Нет! — в ужасе воскликнула я, тщетно пытаясь вырваться. В отчаянии я обежала глазами залу в поисках лорда Уинтердейла.

Лорд Марш сдавил мне руку.

— Не устраивай сцену, глупая сучка, — зловеще прошипел он. Самое жуткое, что при этом улыбка не сходила с его лица.

Он подтолкнул меня вперед, и я пошла с ним, успев подумать мимоходом, что он прав и я действительно не хочу устраивать сцену и что в другой гостиной на этом же этаже сервировали ужин, так что я буду под защитой окружающих.

Но мы не пошли в гостиную. Лорд Марш пересек холл, распахнул какую-то дверь и втолкнул меня в маленькую прихожую. Он затворил за нами дверь и промолвил голосом, от которого у меня по спине поползли мурашки:

— А теперь поговорим о тех бумагах.

Я вспомнила о неизвестном злоумышленнике, столкнувшем меня в яму ко льву, и сердце мое часто-часто заколотилось от ужаса.

Но тут из дальнего угла комнаты раздался спокойный голос лорда Уинтердейла:

— Что ж, давай поговорим, Марш. И убери руки от моей подопечной.

Лорд Марш немедленно разжал пальцы, отпуская меня, резко обернулся и, увидев лорда Уинтердейла, злобно выругался.

Я тут же воспользовалась своей свободой и кинулась к лорду Уинтердейлу.

В наступившей тишине мужчины сверлили друг друга взглядами.

— Уэлдон и тебя шантажировал, Филип? — спросил наконец лорд Марш.

Должна признаться, имя лорда Уинтердейла в устах лорда Марша меня несколько ошарашило.

— Не меня — моего дядю, — коротко ответил лорд Уинтердейл.

— Непогрешимого Уинтердейла? — недоверчиво переспросил лорд Марш.

— Да. А ни в чем не повинная мисс Ньюбери нашла свидетельства шантажа в отцовских бумагах. Но вместо того чтобы разослать досье жертвам своего покойного батюшки, она по глупости их сожгла, свято веря, что совершает благородный поступок.

— Она только так говорит, что сожгла, — хрипло возразил лорд Марш.

— Она их сожгла, Ричард, в этом не может быть никаких сомнений, — дружелюбно промолвил лорд Уинтердейл. — Она бы не разослала эти письма, если бы это было не так. Вместо этого она наверняка стала бы вымогать у тебя деньги, как это делал ее отец.

Ричард! Я снова испытала потрясение, когда поняла, что эти двое, как видно, прекрасно знают друг друга.

— Тебя-то она точно шантажировала, — отпарировал лорд Марш. — Иначе я просто не понимаю, зачем ты возишься с этой бесцветной девчонкой. Признайся, она не в твоем вкусе.

Перья в моей прическе чуть не встали дыбом. «Бесцветная девчонка» — нет, это уж слишком!

— Я делаю это, чтобы позлить мою тетушку, — спокойно отозвался лорд Уинтердейл. — Ты и представить себе не можешь, какое наслаждение я испытываю, когда вижу ее ярость: моя мнимая подопечная затмила ее ненаглядную Кэтрин.

Лорд Марш недоверчиво покачал головой.

— Если она тебя не шантажировала, то как же мисс Ньюбери очутилась в твоем доме? — спросил он.

— Это я первым навестил ее, — небрежно ответил лорд Уинтердейл. — В расходных книгах моего дяди имелись записи о выплатах некоему лорду Уэлдону, и мне стало интересно узнать, в чем тут дело. Поэтому я разыскал мисс Ньюбери, и она рассказала мне о бумагах, которые обнаружила после смерти своего отца.

«Как ловко он все придумал!» — с невольным восхищением подумала я.

— И ты решил вывезти ее в свет, чтобы досадить своей тетушке? — подхватил лорд Марш.

— Именно так, — ответил лорд Уинтердейл. На это лорд Марш елейным голосом заметил:

— Филип, я так давно тебя знаю, что осмелюсь тебе не поверить.

Лорд Уинтердейл пожал плечами.

— Веришь ты мне или нет — это правда. — Он сделал шаг к лорду Маршу и добавил:

— Но уясни себе вот что, Ричард: если ты хоть пальцем тронешь мисс Ньюбери, то будешь иметь дело со мной.

— Вот как, — промолвил лорд Марш, уставившись бесцветными глазами в лицо лорда Уинтердейла. Затем он спросил:

— Надо понимать, это предостережение?

— Да, — мрачно подтвердил лорд Уинтердейл. — Именно так это и надо понимать.

Я невольно придвинулась к нему поближе.

Лорд Марш улыбнулся своей зловещей улыбкой, от которой у меня кровь стыла в жилах.

— Я это запомню, — произнес он. — А теперь мне пора вернуться в залу. Моя жена, верно, уже ищет меня повсюду.

— Очень своевременная мысль, — любезно подхватил лорд Уинтердейл, и мы с ним в молчании наблюдали, как лорд Марш открыл дверь и покинул прихожую.

После того, как он скрылся, тишину в комнате нарушало только мое учащенное дыхание.

— Кажется, он вам не поверил, милорд, — вымолвила я наконец.

— Возможно, но у него теперь есть над чем поразмыслить, — хмуро возразил лорд Уинтердейл. Я осторожно заметила:

— Похоже, вы с ним коротко знакомы. Он передернул плечами.

— В юности мне приходилось побывать в разных местах, мисс Ньюбери. И я знаю многих, подобных лорду Маршу.

Я вспомнила, что рассказывала мне Кэтрин о его детстве и юности, и сердце мое наполнилось сочувствием.

Мы продолжали молча стоять рядом, погруженные каждый в свои невеселые мысли. Я невольно потерла руку там, где ее сжимал лорд Марш.

— Что у вас с рукой? — резко спросил лорд Уинтердейл.

Я взглянула на свою руку пониже короткого рукавчика платья. В прихожей горело всего несколько канделябров, но даже в полутьме на белой коже были ясно видны отпечатки пальцев лорда Марша. Завтра они наверняка превратятся в ужасные синяки.

— Лорд Марш схватил меня за руку, — пояснила я. — Его пальцы впились мне в кожу.

Лорд Уинтердейл слегка притронулся пальцем к моей руке — там, где виднелись красноватые пятна. При его прикосновении меня обдало жаром.

Он опустил руку, отступил на шаг назад и промолвил с напускной небрежностью:

— Синяков у вас прибавится, если вы не начнете соблюдать осторожность, мисс Ньюбери.

Я улыбнулась ему дрожащей улыбкой.

— Спасибо вам, милорд, что пришли мне на помощь. Не знаю, что бы было, если бы я осталась с ним одна.

Он кивнул.

— Кстати, об уединении. Нам лучше вернуться в залу, пока нас не хватились. Я пойду первым и пришлю к вам Кэтрин. Вы возвратитесь вместе с ней. Нельзя, чтобы заметили, что мы с вами были тут вдвоем.

Признаюсь, меня немного покоробило, что он старается держать меня на расстоянии. И в этот вечер он ни разу не пригласил меня танцевать.

Я подавила самолюбие и сказала:

— Вы танцевали с Кэтрин, лорд Уинтердейл. Но почему вы не хотите танцевать со мной?

— Я уже говорил вам, — раздраженно ответил он. — Все считают, что вы моя подопечная. Малейший намек на то, что между нами существуют романтические отношения, погубит вашу репутацию. Лучше всего нам держаться друг от друга подальше.

— Не понимаю, как один-единственный танец может погубить мою репутацию, — горячо возразила я.

— У вас полно кавалеров, мисс Ньюбери, вот с ними и танцуйте, — решительно отрезал он. — Вам не обязательно танцевать еще и со мной.

Остаток бала показался мне страшно скучным. Меня утешало только то, что мои постоянные поклонники — лорд Генри Слоан, лорд Борроу и мистер Джордж Стэнхоуп — были ко мне чрезвычайно внимательны. Их, видно, не отпугнуло знакомство с моей Анной. Наоборот, все без исключения принесли свои извинения — мол, они сожалеют, что так отреагировали на ее появление в Мэнсфилд-Хаусе. Они, дескать, были удивлены.

Полагаю, мне следовало радоваться, что Анна не уменьшила моих шансов найти себе мужа.

Но почему-то мне было совсем не радостно. Лорд Уинтердейл вопреки своему обыкновению отвез нас с бала домой. Затем, убедившись, что мы в безопасности, тотчас вернулся в экипаж и уехал. Вероятно, в «Брукс» — куда же еще?

Чем дольше я наблюдала за ним, тем больше убеждалась в том, что он пользуется дурной репутацией. А сегодняшняя встреча с лордом Маршем открыла мне, что лорд Уинтердейл на короткой ноге с одним из самых отъявленных великосветских негодяев во всей Англии.

Я уснула, и его светлость не замедлил мне присниться, что меня страшно разозлило. Лорд Уинтердейл ничего для меня не значит, твердила я себе, проснувшись наутро. Надо сосредоточить внимание на тех, кто мог бы жениться на мне и обеспечить Анне спокойную безмятежную жизнь.

Глава 12

На следующий день мы с Кэтрин отправились на концерт к герцогине Фэркасл. Кэтрин выглядела очаровательно — щеки разрумянились, глаза радостно блестели. И я подумала: слава Богу, что она посещает эти музыкальные собрания.

Конечно, было бы еще лучше, если бы на этих собраниях у Фэркаслов она познакомилась с каким-нибудь молодым джентльменом, но Кэтрин продолжала уверять меня, что там одни старики.

Фэркасл-Хаус находился на Беркли-сквер, и герцогиня превратила гостиные на верхнем этаже в музыкальный салон, приказав перенести туда фортепиано, клавесин и арфу. Из-за приезда Анны я еще не посетила ни одного концерта, поэтому, переступив порог комнаты, с любопытством огляделась вокруг.

Комната была обставлена просто, но исключительно элегантно. Стены выкрашены в бледно-лимонный цвет, на окнах — шелковые портьеры, чуть темнее по тону, чем стены. На полированном деревянном полу нет ковра, и три инструмента расставлены у стен перед тремя рядами позолоченных кресел. За креслами — камин с мраморной полкой, у противоположной стены — обитый зеленым шелком диван.

Лорд Генри вышел поприветствовать нас. За ним не спеша следовал еще один джентльмен. Когда он приблизился, я заметила, что у него такие же карие глаза, как и у лорда Генри, но выглядел он лет на десять старше.

— Мисс Ньюбери, — обратился ко мне лорд Генри, — позвольте представить вам моего брата лорда Ротерэма.

Я присела в реверансе перед незнакомым джентльменом. По его титулу я поняла, что он и есть наследник герцогства Фэркаслов.

— Счастлива познакомиться с вами, милорд, — сказала я.

Он учтиво поклонился и улыбнулся мне. Глядя в его глаза, окаймленные сетью тоненьких морщинок, я вдруг подумала, что ему, вероятно, пришлось недавно пережить какое-то горе.

— Нам очень приятно, что вы смогли присоединиться к нашему маленькому кружку, мисс Ньюбери, — промолвил он, — Мы много наслышаны о вас от леди Кэтрин.

Я взглянула на его темный костюм и, к своему удивлению, обнаружила, что он в трауре. Вот, наверное, почему я не видела его на балах и вечеринках, которые мы с Кэтрин посетили за последние несколько недель.

— Я рада присутствовать у вас на концерте, милорд, — тихо ответила я.

К счастью, леди Уинтердейл не поехала сегодня с нами а отправилась на чаепитие, на которое собирались посплетничать знатные вдовушки и где общих знакомых разбирали по косточкам. В отсутствие своей суровой матушки Кэтрин совершенно преобразилась. Она лучилась от счастья. После того, как арфистка закончила играть, к инструменту пригласили Кэтрин, и она со спокойным достоинством поднялась с кресла и прошествовала к фортепиано. Играла она как никогда выразительно, с чувством. Техника у нее всегда была великолепная, но при леди Уинтердейл она редко обнаруживала свой внутренний мир так, как делала это сейчас.

Но уже после окончания концерта, во время чая, который гости вкушали в соседней гостиной, мне открылась причина чудесной перемены, произошедшей с Кэтрин. Мы с ней сидели в креслах розового дерева у стены, когда она случайно взглянула в сторону и заметила лорда Ротерэма, который направлялся к нам, держа в руке блюдечко с пирожными.

Кэтрин просияла.

«Ага, — сказала я себе, — теперь понятно, откуда ветер дует».

Я вспомнила безразличные замечания Кэтрин о том, что единственные молодые люди, посещающие музыкальные собрания, — сыновья герцогини. Нескольку лорд Генри как-то упоминал мне о двух своих младших братьях, то я предположила, что в данном случае речь идет об одном из этих мальчиков, которым еще рано появляться на светских вечерах, но которые вполне могут слушать музыку у себя дома.

О своем старшем брате лорд Генри ничего мне не рассказывал.

Интересно, женат ли лорд Ротерэм? Если женат, тогда понятно, почему Кэтрин о нем умолчала.

Тем временем лорд Ротерэм подошел к нам совсем близко.

— Позвольте предложить вам пирожные. — С отменной учтивостью он протянул блюдечко Кэтрин. — Леди Кэтрин?

Кэтрин взяла себе порцию и посмотрела на лорда Ротерэма так, словно он предлагал ей весь мир.

Он обернулся ко мне:

— А вы, мисс Ньюбери?

— Благодарю вас, милорд. — Я взяла кусочек лимонного торта.

Мы еще немного поговорили втроем о музыке, и я не могла не заметить, как свободно чувствует себя Кэтрин в обществе молодого герцога. Еще раз окинув взглядом его темный костюм, я задумалась. Кроме него, никто в семье Фэркаслов не носил траура.

Лорд Генри вскоре присоединился к нам, и мне не составило труда потихоньку увести его в сторонку.

— Ваш брат в трауре? — спросила я, убедившись, что те двое уже не могут нас услышать.

Подвижное лицо лорда Генри внезапно посерьезнело.

— Да. Его жена умерла девять месяцев тому назад. Бедняжка!

— О, как это печально, — вздохнула я. — Она, должно быть, была очень молода.

— Ей было двадцать семь лет, — ответил лорд Генри. — Самое ужасное, что она долго страдала. И Эдвард тоже мучился, глядя на нее. Я рад, что матушке удалось убедить его приехать в Лондон. Ему необходимо сменить обстановку, хотя он не сможет посещать балы и вечера еще три месяца.

Неудивительно, что лорд Ротерэм так печален, подумала я. Теперь понятно, почему Кэтрин не упомянула мне о нем. Еще не прошло и года со дня смерти его жены — вряд ли его можно рассматривать как потенциального кавалера.

Вечером должен был состояться еженедельный бал в «Олмэксе». Но теперь в отличие от моего предыдущего визита в этот прославленный дом я готовилась к нему без всякого энтузиазма. Откровенно говоря, мне уже порядком прискучила эта охота за женихами. Я чувствовала странное беспокойство и раздражение, чего почти никогда не испытывала до приезда в Лондон.

Возможно, все дело в том, что в глубине души я так и осталась деревенской девочкой. Как только выйду замуж, непременно уеду в провинцию вместе с Анной, и тогда, надеюсь, ко мне возвратятся мои былые безмятежность и благодушие.

Но почему-то эта перспектива не очень меня радовала.

Лорд Уинтердейл не поехал с нами в «Олмэкс», и я танцевала со своими постоянными поклонниками, изо всех сил стараясь выглядеть веселой.

Правда, в тот вечер произошло одно знаменательное событие, которое несколько развеяло мою скуку. Лорд Борроу сказал мне, что завтра в Лондон приедет его матушка. С покровительственной улыбкой он сообщил, что она будет рада меня видеть.

Признаюсь, это известие застало меня врасплох. Я и не подозревала, что у него в отношении меня серьезные намерения, но, видимо, это было именно так. Иначе он не стал бы представлять меня своей матушке.

Я, конечно же, приняла его предложение, но особой радости при этом не почувствовала. Уж слишком лорд Бор-роу походил на огромного медведя.

На следующее утро я проснулась рано и в прескверном настроении. Заглянув в комнату Анны, я увидела, что она давно встала с постели и пьет горячий шоколад за маленьким столиком перед камином.

— Хочешь, пойдем погуляем в парк, Анна, пока там еще никого нет, и посмотрим на диких уток на озере? — предложила я ей.

Ее милое личико расцвело в улыбке.

— О да, Джорджи! Не очень-то весело все время сидеть дома.

В этот момент в комнату вошла Нэнни.

— Я понимаю, дорогая моя, — сказала я сестре. — Знаю, тебе гораздо лучше жилось в деревне. Надеюсь, мы скоро снова туда переедем, — Я подумала о лорде Борроу и невольно поежилась. — Так ты идешь со мной в парк? — спросила я.

— Не стоит вам идти в парк одной, мисс Джорджиана, — твердо промолвила Нэнни. — В Лондоне небезопасно.

— Я попрошу кого-нибудь из лакеев пойти с нами, — сказала я.

Нэнни с сомнением покачала головой.

— А вы спросили разрешения у его светлости, мисс Джорджиана?

— Думаю, он не будет против, — ответила я ей. — А теперь помоги Анне одеться, Нэнни, а я пока оденусь сама.

Анна запрыгала на месте от восторга и захлопала в ладоши.

— Как чудесно! — воскликнула она. — Мы идем гулять!

Я почувствовала укол совести. Она здесь как в темнице, бедное дитя. Я поцеловала ее нежную щечку и воскликнула:

— Ну-ка, кто из нас быстрее оденется?

Она весело рассмеялась. Анна обожала всякие состязания. Не успела я выйти из комнаты, как она уже тормошила Нэнни, упрашивая ее поскорее вытащить из шкафа ее платье.