Глава 3

Я вернулась в «Гриллонс» в весьма скверном расположении духа, хотя, по идее, следовало бы радоваться. Разве не получила я все то, за чем явилась в Лондон? Я стану выезжать в свет, мне будет покровительствовать леди с большими связями и безупречной репутацией. Мне предоставляется возможность встретить множество достойных молодых джентльменов, и уж одному-то из них я наверняка понравлюсь настолько, что он сделает мне предложение, и мне он тоже понравится, и совместная жизнь с ним не будет для меня наказанием.

Да, действительно следовало радоваться. Но в то же время я была вне себя от бешенства. Еще никому не удавалось разозлить меня так, как это сделал граф Уинтердейл.

Что за грубиян! Как он смел со мной так обращаться! Записал мое имя на клочке бумажки — можно подумать, не сделай он этого, оно бы сразу вылетело у него из головы!

И он даже не поинтересовался, как я добралась до Лондона. А теперь мне снова придется трястись обратно до дому в дилижансе, ждать, пока он соблаговолит написать мне, а потом возвращаться в Лондон на Гросвенор-сквер все на том же дилижансе. Да кроме того, тащить с собой в чемодане все те наряды, о которых он так пренебрежительно отзывался.

Умом-то я, конечно, понимала, что злюсь совершенно напрасно: странно было бы ожидать от мужчины, которого я пыталась шантажировать, джентльменского к себе отношения. И тем не менее его поведение возмущало меня до глубины души.

Впереди у меня был целый день, и я решила пойти прогуляться вместе с Марией по Лондону, вместо того чтобы сидеть в номере отеля и скучать. Мне не терпелось посмотреть Вестминстерский собор, но Мария так хотела увидеть выставку восковых фигур мадам Тюссо, которая проходила в это время в Лондоне, что у меня не хватило духу отказать ей, и мы направились туда вместе. Я ведь еще вернусь сюда, а вот Мария, вполне возможно, никогда больше и не побывает в Лондоне.

Восковые фигуры исторических персон, разодетые в пышные костюмы, являли собой впечатляющее зрелище. Мы с Марией восхищенно охали и ахали, пока ко мне не привязался с разговорами какой-то докучный джентльмен с льстивыми манерами.

— Он досаждает вам, мэм? — раздался у меня за спиной мягкий мужской голос.

Я обернулась и тут же встретилась взглядом с кареглазым молодым человеком, одетым в голубой сюртук и модные темно-желтые панталоны.

— Никому я не досаждаю, — заявил гнусный тип. — Просто показываю леди наиболее интересную часть экспонатов.

— Я уже сказала, что не желаю с вами разговаривать, сэр, а вы продолжаете меня преследовать, — холодно промолвила я. — Вы мне надоели.

— Убирайтесь и оставьте леди в. покое, — приказал незнакомец.

После мгновенного колебания отвратительный тип растворился в толпе, а мой спаситель повернулся ко мне с любезной улыбкой.

— Такой юной очаровательной леди не следует появляться на выставке без сопровождающего, мэм. Если у вас есть карета, я провожу вас домой.

Не скрою, приятно, когда тебя называют очаровательной юной леди, тем более если незадолго до этого ты слышала в свой адрес от одного мерзкого типа, что выглядишь «вполне презентабельно».

— Боюсь, сэр, кареты у меня нет, — с сожалением промолвила я. — Мы с моей служанкой прибыли сюда в наемном экипаже.

— Тогда позвольте остановить для вас кеб. — Должно быть, он заметил на моем лице некоторую неуверенность, потому что поспешно добавил:

— Если, конечно, вы уже осмотрели выставку.

— Я… мне кажется, Мария хотела еще посмотреть восковые фигуры римских императоров, — сказала я.

— Позвольте мне сопровождать вас, — предложил мой спаситель. — Меня зовут Слоан, мэм. Лорд Генри Слоан.

— Очень приятно, лорд Генри, — любезно промолвила я, протягивая ему руку. — Мое имя мисс Джорджиана Ньюбери.

— Мисс Ньюбери, — поклонился он с обворожительной улыбкой. — Счастлив познакомиться с вами.

Остаток дня прошел великолепно. Лорд Генри оказался весьма приятным молодым человеком. Он рассказывал множество забавных и поучительных историй из жизни персонажей, чьи фигуры были представлены в коллекции мадам Тюссо.

Он явно обрадовался, когда я сообщила ему, что собираюсь выезжать в свет в этом сезоне.

— Это означает, что я снова вас увижу, — сказал он. — На время сезона я остановился в доме моего отца. Мы будем часто встречаться на балах и вечеринках.

Я понятия не имела, кто отец лорда Генри, но решила не обнаруживать своего невежества. К счастью, он не замедлил прояснить эту загадку.

— Мой отец — герцог Фэркасл, как вам, должно быть, известно.

— О, — слабо охнула я. — Ну конечно.

— И кто же будет представлять вас, мисс Ньюбери? — осведомился он наилюбезнейшим тоном.

Мы поджидали кеб, который лорд Генри вызвал для нас с противоположной стороны улицы. Я опустила глаза и сделала вид, что разглаживаю складку юбки.

— Леди Уинтердейл, — промямлила я наконец.

— Как вы сказали?

— Леди Уинтердейл, — повторила я более отчетливо.

— Боже праведный! — промолвил он. Я подняла голову, встретила изумленный взгляд карих глаз и сказала:

— Видите ли, дело в том, что лорд Уинтердейл — мой опекун. Он-то и попросил леди Уинтердейл представить меня вместе со своей дочерью Кэтрин.

Лорд Генри ошеломленно уставился на меня:

— Вы подопечная лорда Уинтердейла?

— Да, — вымолвила я, стараясь придать своему голосу твердость.

— И ему удалось убедить леди Уинтердейл вывозить вас в свет?

— Да, — повторила я. — Отец оставил нас с сестрой без гроша, лорд Генри, а значит, я должна как можно скорее выйти замуж. Лорд Уинтердейл был так добр, что уговорил свою тетушку представить меня обществу, хотя по правилам мне полагается быть в трауре еще по крайней мере полгода.

— Интересно, как Уинтердейлу это удалось? — пробормотал лорд Генри. И тут же ответил сам себе:

— Вероятно, он предложил ей оплатить все расходы.

Я почувствовала, как вспыхнули мои щеки.

— Да, именно так все и было.

Лорд Генри усмехнулся. У него была приятная улыбка, ничем не напоминающая порочную ухмылку джентльмена, с которым я имела счастье познакомиться этим утром.

— Вижу, сезон в этом году обещает быть нескучным, — весело промолвил лорд Генри. — А, вот и ваш кеб, мисс Ныобери. Разрешите подсадить вас в экипаж.

Первой в кеб поднялась Мария, я последовала за ней. Когда мы наконец уселись, лорд Генри поднял руку, намереваясь захлопнуть дверцу экипажа, но перед этим заглянул внутрь и сказал:

— Позвольте дать вам один совет, мисс Ньюбери. Правда, его скорее можно считать предостережением. Запомните, лорд Уинтердейл ни к кому никогда не бывает добр.

С этими словами он прикрыл дверцу кеба. Я услышала, как он приказал кучеру: «К отелю „Гриллонс“, — и экипаж тронулся с места.

Лорд Генри приподнял шляпу и помахал вслед отъезжавшему кебу.

Когда я вошла в холл отеля «Гриллонс», портье сообщил, что для меня два часа назад передали послание. Я взяла письмо, поднялась в свою комнату и прочла его:

Мой экипаж приедет за вами завтра в восемь часов утра, чтобы отвезти вас в Суссекс.

Уинтердейл.

Утром, покидая Мэнсфилд-Хаус, я была сердита на него за то, что он даже не потрудился распорядиться насчет моего отъезда. А теперь меня разозлило то, что он все решил, не посоветовавшись со мной.

Вообще-то характер у меня спокойный и уравновешенный. И теперь я терялась в догадках, как этому человеку удалось так меня взбесить. Надо взять себя в руки и подавить раздражение. Если я собираюсь жить под одной крышей с лордом Уинтердейлом в течение двух месяцев, которые длится сезон, следует научиться не обращать внимания на его выходки.

К несчастью, он, по-видимому, был не из тех, кого легко игнорировать.

Возвращение в Суссекс оказалось гораздо более приятным, чем путешествие из Суссекса в Лондон. Экипаж лорда Уинтердейла с пружинящими рессорами почти не трясло, сидеть на бархатных сиденьях было мягко и удобно. Еда на постоялых дворах, где мы останавливались по пути, тоже заметно улучшилась: на первом же постоялом дворе нам подали недурной суп и свежую рыбу, а на следующем — отлично приготовленного жареного барашка. И главное, у нас было время спокойно все доесть, прежде чем мы снова трогались в дорогу.

Я провела дома в ожидании две недели, пока наконец не пришло письмо от лорда Уинтердейла, извещавшее меня о том, что его экипаж прибудет в Суссекс через два дня, чтобы отвезти меня в Лондон, в Мэнсфилд-Хаус. К своему удивлению, получив эти новости, я испытала, облегчение. Мне, признаться, становилось все труднее отвечать на бесконечные расспросы друзей и знакомых, почему леди Уинтердейл вздумалось вдруг вывозить меня в свет со своей дочерью.

Нэнни глубоко потрясло мое нежелание носить траур по отцу.

Анна расстроилась, что я снова уезжаю.

Сэр Чарльз и леди Стэнтон не на шутку встревожились, когда узнали, что опекать меня будет лорд Уинтердейл.

— Скажу тебе без обиняков, Джорджи, у него не очень-то хорошая репутация, — сказал мне сэр Чарльз, после того как я сообщила ему о письме. — Он унаследовал титул около года тому назад, после того как его дядя и кузен погибли при таинственных обстоятельствах. Его отец был распутником и таскал мальчика по всем притонам Европы. Сейчас-то он, я думаю, имеет вид вполне порядочного джентльмена, как и любой, обладающий богатством и титулом Уинтердейлов. Но я бы ни за что не допустил, чтобы, к примеру, моя дочь жила у него в доме.

Мы беседовали в гостиной Элленби-Парка за чашкой чаю. Точнее, чай пили мы с леди Стэнтон. Сэр Чарльз предпочитал более крепкие напитки.

— А как же мать нынешнего лорда Уинтердейла? — спросила я сэра Чарльза. — Она тоже путешествовала с ними по Европе?

Сэр Чарльз подлил себе рейнвейна в бокал.

— Насколько я знаю, его мать умерла, когда он был еще совсем ребенком. Не понимаю, почему отец не отдал мальчика на воспитание какой-нибудь родственнице, но, как бы то ни было, он этого не сделал.

Леди Стэнтон предложила мне хлеба с маслом.

— Я помню какой-то скандал, связанный с их свадьбой, — сказала она. — Его мать была дочерью сельского священника или что-то в этом роде. — Она наморщила лоб, припоминая. — Ходили даже слухи о похищении. — Она поджала губы. — Словом, Джорджиана, лично я считаю, что тебе не следует пользоваться покровительством такого человека.

Я поставила чашечку на маленький столик красного дерева рядом с моим креслом.

— Но я же буду с ним в доме не одна, — возразила я. — К нему переедут его тетушка и кузина, к тому же его тетушка станет опекать меня. Я буду под присмотром.

Сэр Чарльз нахмурился.

— Ты хорошенькая девушка, Джорджи. Кто знает, что замышляет этот негодяй?

Я скрестила руки на коленях.

— Сэр Чарльз, — терпеливо промолвила я, — у меня нет выбора. Я должна найти дом для себя и Анны, а для этого мне необходимо во что бы то ни стало подыскать жениха. Согласитесь, в Лондоне для этого возможностей гораздо больше, чем в маленькой деревеньке в Суссексе.

Мы воззрились друг на друга. Всем присутствующим было известно, что Фрэнк хотел на мне жениться и что они, его родители, были против этого брака.

— Тебе надо выйти замуж за твоего кузена, — промолвила леди Стэнтон. Ее пышущее деревенским здоровьем лицо посуровело. — Уверяю тебя, Джорджиана, его не придется упрашивать. Мы все это заметили, когда он приезжал в Уэлдон-Холл на Рождество.

— Мой кузен омерзителен, — отрезала я. — Он поцеловал меня на Рождество, и у меня до сих пор при одном воспоминании об этом сводит желудок.

Леди Стэнтон нахмурилась и со стуком опустила чашечку на блюдце.

— Он не должен был себе этого позволять.

— Но он позволил. И это было отвратительно. — Я откусила очередной кусок хлеба с маслом.

— Девушке требуется время, чтобы привыкнуть к мужчине, — сказала леди Стэнтон.

— Я не имела ничего против, когда меня целовал Фрэнк, — заявила я. — Откровенно говоря, мне это даже нравилось.

У сквайра вырвался усталый стон. Он встал и подошел к окну. Леди Стэнтон смотрела на меня в явном замешательстве.

— Не беспокойтесь, — сказала я им. — Я не собираюсь выходить замуж за Фрэнка.

— Мы тебя очень любим, Джорджи, — сказал сэр Чарльз, поворачиваясь ко мне. — Просто все мои деньги вложены в имение Элленби-Парк, которое, как ты знаешь, перейдет по наследству Эдварду. Фрэнку нужна невеста с богатым приданым, если уж он выбрал карьеру военного.

— Да, я знаю, — промолвила я.

— Боюсь, отсутствие приданого может помешать тебе и в Лондоне, — с тревогой заметила леди Стэнтон.

Это я тоже знала и уже подумывала о том, как бы выжать из лорда Уинтердейла несколько тысяч фунтов себе на приданое.

Однако быстро же я освоилась с преступной ролью вымогательницы.

— От матушки мне достались кое-какие драгоценности, — солгала я. — Возможно, их удастся продать.

Стэнтоны вздохнули. Все-таки долгие годы мы были друзьями. Они, конечно же, не одобряли мой план, но ничего другого предложить тоже не могли.

— Если тебе вдруг покажется, что все идет не так, как должно, напиши мне, и я немедленно приеду и отвезу тебя домой, — сказал сэр Чарльз.

Я улыбнулась и поблагодарила его. Я действительно была благодарна ему за это предложение, и в то же время мне было горько сознавать, что Уэлдон-Холл больше не является моим домом.

Ночью накануне отъезда из Уэлдон-Холла я сожгла все бумаги, собранные моим отцом с целью шантажа, включая и досье на лорда Уинтердейла. Я никогда бы не стала использовать эти сведения против бывших жертв моего батюшки.

Затем я написала по коротенькой записке каждому из пострадавших, кроме лорда Уинтердейла. Я решила по возможности быть краткой и изложить суть в нескольких словах:

Уважаемый (здесь я вставила подходящее имя), надеюсь, Вам будет приятно узнать, что известное Вам досье, которое я обнаружила в бумагах моего отца после его смерти, уничтожено.

Искренне Ваша Джорджиана Ньюбери.

Я еще раз пробежала записку глазами и осталась довольна собственной осторожностью и деликатностью. Я написала достаточно, чтобы успокоить жертву шантажа, но если письмо вдруг попадет к постороннему, он ничего не поймет из моих загадочных фраз.

Я отправилась в постель, стараясь не думать о том, как мне будет недоставать Анны.

Следующее утро застало меня на пути в Лондон. Я снова удобно устроилась в графском экипаже, причем на постоялых дворах, где мы останавливались по дороге, со мной обращались как с королевой.

Кажется, на сей раз я нервничала гораздо больше, чем в первый приезд в Лондон, когда я готовилась предстать перед старым лордом Уинтердейлом. Теперь мне в голову лезли разные мысли, а вынужденное дорожное бездействие мешало поменять их направление.

Начать с того, что, хотя последние две недели я только тем и занималась, что рассказывала всем знакомым лживые истории о мнимой доброте лорда Уинтердейла, истина заключалась в том, что он вовсе не был ко мне добр. Он был молод и вел себя со мной вызывающе дерзко, более того, внушал мне почти страх.

Конечно, у него не было никаких причин особенно любить меня. Я же пыталась его шантажировать, да простит меня Господь. Но за время короткого визита в Мэнсфилд-Хаус я успела понять, что притворяться подопечной лорда Уинтердейла — игра опасная.

Кроме того, оставалась еще леди Уинтердейл, которую лорд Уинтердейл вынудил оказывать мне покровительство. Скорее всего она меня уже ненавидит, я, со своей стороны, тоже не испытывала к ней симпатии.

Кэтрин, ее дочка, скорее всего окажется высокомерной молодой особой, которая будет свысока взирать на неотесанную провинциалку.

Что ж, пусть будет так, решительно сказала я себе, когда мы въехали на окраину Лондона. Как я и говорила сэру Чарльзу и леди Стэнтон, мне необходимо найти дом для себя и Анны, а для этого мне нужен супруг. Шантаж — грязное дело, и лорд Уинтердейл, вероятно, приложит все усилия, чтобы сделать мое пребывание в Лондоне невыносимым, но у меня не было другого выбора — я должна была использовать шанс, который мне предоставило криминальное прошлое моего покойного батюшки.

Подъезжая к Мэнсфилд-Хаусу, я чувствовала себя глубоко несчастной. Стараясь не показывать этого, я поднялась по ступенькам крыльца и резко постучала в дверь.

Дверь открыл тот же одетый в зеленый бархат лакей, что и в прошлый раз. Однако обратился он ко мне совсем по-другому.

— Мисс Ньюбери, — промолвил он, — мы вас давно ожидаем. — И с этими словами широко распахнул дверь:

— Заходите.

И вот я снова вошла в зеленый мраморный парадный холл Мэнсфилд-Хауса.

— Лорда и леди Уинтердейл сейчас нет дома, — сообщил мне лакей. — Полагаю, леди Кэтрин у себя в комнате. Позвольте, я пошлю за ней.

— Да, будьте любезны, — сказала я.

Меня провели в комнату слева от холла — гостиную, а не просто приемную, как в мой предыдущий визит. Это знак того, что мое положение в доме значительно повысилось, решила я.