38. ВОСКРЕШЕНИЕ

Моя история почти подошла к концу. Наступил рассвет, взошло красное, как налитый кровью глаз, солнце. В окно дует холодный ветер. Скоро явится лакей с дымящимся подносом, вместе с ним, разумеется, согбенный Отец Инир, которому не терпится даже последние оставшиеся моменты посвятить обсуждению неотложных дел, старый Отец Инир, намного переживший свой недолговечный род, древний Отец Инир, который, боюсь, ненамного переживет это красное солнце. Как он будет огорчен, узнав, что я всю ночь просидел над рукописью здесь, в клерестории.

Вскоре мне предстоит облачиться в серебристую мантию, я стану носить цвета более чистые, чем белый. Впрочем, неважно.

На корабле дни потянутся долго и неспешно. Я буду читать. Мне еще многому нужно научиться. Я буду дремать на своей койке, слушая, как столетия обмывают корпус корабля. Эту рукопись я отошлю мастеру Ультану, но на борту в промежутках между сном, когда чтение утомит меня, я перепишу ее заново, слово в слово, как записано здесь – ведь я ничего не забываю. Я назову ее «Книгой Нового Солнца», ибо, говорят, та книга, утерянная много веков назад, уже предсказала его приход. По завершении я запечатаю второй экземпляр в свинцовый ящик и пущу его дрейфовать по морям пространства и времени.

Рассказал ли я все, что обещал? Знаю, что в ходе своего повествования я неоднократно давал торжественное обещание, что тот или иной эпизод непременно прояснится в развязке. Разумеется, я ничего не забыл, но я помню еще и многое другое. Прежде чем вы посчитаете себя обманутыми, не поленитесь просмотреть рукопись заново, как я намерен вновь приступить к ее написанию.

Ныне я уяснил для себя два момента.

Прежде всего – я не первый Северьян. Те, кто шагает по коридорам Времени, видели, что он достиг Трона Феникса. Потому-то Автарх, которому рассказали обо мне, не удержался от улыбки в Лазурном Доме, а ундина вытолкнула меня на поверхность, когда, казалось, я должен был утонуть. (И все же первый Северьян явно не утонул; что-то уже начало перекраивать мою жизнь.) Позвольте мне представить, хоть это лишь догадка, историю первого Северьяна.

Думаю, он тоже был выпестован палачами. Наверное, его тоже отправили в Тракс. Он тоже бежал из Тракса и, хотя не нес с собой Коготь Миротворца, должно быть, участвовал в боях на севере – наверняка он надеялся скрыться от архона, растворившись в солдатской массе. Трудно сказать, при каких обстоятельствах он встретился с Автархом, но встреча состоялась. Итак, он, как и я (ведь в решающем смысле он был и есть я сам), в свою очередь, стал Автархом и отправился в плавание по ту сторону ночных светил. Затем те, кто шагает по коридорам, вернулись во время, когда он был молод, и тут началась моя собственная история, занявшая здесь не одну сотню страниц.

Поделюсь и вторым моим соображением. Он не был возвращен в свое время, но сам стал шагать по коридорам. Теперь я знаю личность человека, прозванного Главой дня, знаю, отчего погиб Хильдегрин, который был совсем рядом, когда мы встретились, и почему бежали ведьмы. Я также знаю, в чьем мавзолее я просиживал ребенком, в том небольшом, каменном здании с чеканным изображением розы, фонтана и летящего корабля. Я потревожил собственную гробницу, и теперь я направляюсь туда, чтобы обрести покой.

Когда мы с Дроттом, Рошем и Эатой вернулись в Цитадель, я получил срочные послания от Отца Инира и из Обители Абсолюта, но все еще медлил. Я попросил у кастеляна местную карту. После долгих поисков он принес мне большую старую карту, протертую во многих местах. На ней имелось изображение всей Стены целиком, но названия башен ничего не говорили не только мне, но и кастеляну. Попадались башни не из Цитадели, а некоторые знакомые отсутствовали.

Тогда я заказал флайер и полдня парил среди башен. Конечно, я много раз видел искомое место, но просто не смог его распознать.

Наконец, прихватив яркий, надежный фонарь, я вновь направился в подземную тюрьму, спускаясь ярус за ярусом, пока не добрался до самого нижнего. Любопытно, что за сила позволяет прошлому так прочно корениться в подземельях? Там по-прежнему валялась одна из мисок, в которых я носил суп Трискелю. (Трискель вернулся к жизни от прикосновения моей руки за два года до того, как я получил Коготь.) Я снова, как некогда еще учеником, прошел по следам Трискеля до забытой двери, а оттуда, уже по собственным следам, углубился в темный лабиринт тоннелей.

Теперь, при ровном свете фонаря, я увидел, где именно потерял тогда след, проскочив то место, где Трискель свернул в сторону. У меня возник соблазн последовать за псом, чтобы, возможно, выяснить, куда он в итоге выбрался, с кем подружился и к кому потом спешил, когда, случалось, приветствовал меня на тропинках Цитадели. Вернувшись на Урс, я, быть может, так и сделаю, если, конечно, мне суждено вернуться.

Но я и на этот раз не свернул в сторону, а выбрал путь, который однажды уже проделал мальчишкой, и направился по прямому коридору, чей пол был покрыт слоем ила, а стены через редкие интервалы пронизаны угрожающими вентиляционными отверстиями и дверными проемами. Северьян, которого я теперь преследовал, носил неудобные башмаки со стоптанными каблуками и протертыми подошвами. Повернувшись и посветив фонарем назад, я обнаружил, что хотя у Северьяна-преследователя отличная обувь, шаги его неодинаковой длины, а носок одной ноги волочится. Один Северьян имел справные башмаки, подумал я, зато другой – справные ноги. И тут я рассмеялся своим мыслям, гадая, кто явится годы спустя и поймет ли он, что столь разные следы оставлены одним и тем же человеком.

Не берусь сказать, с какой целью были проложены эти тоннели. Несколько раз я замечал ступени, спускавшиеся еще ниже, но они неизменно вели к темной стоячей воде. Я наткнулся на скелет, чьи кости раскатились под ногой бежавшего Северьяна, но то был всего лишь скелет, едва ли способный мне что-то поведать. Кое-где виднелись надписи, начертанные потускневшей оранжевой или стойкой черной краской, однако письмена эти не поддавались прочтению и были так же неразборчивы, как крысиные каракули в библиотеке мастера Ультана. В некоторых комнатах, куда я заглядывал, на стенах некогда тикали тысячи часов всевозможных видов; и хоть теперь все они были мертвы, их перезвон давно смолк, а стрелки заржавели, показывая время, которое уже никогда не Вернуть, я все же посчитал их добрым предзнаменованием для того, кто ищет Атриум Времени.

И вот наконец я нашел его. Маленькое пятнышко дневного света оказалось именно таким, каким сохранилось у меня в памяти. Глупо, конечно, но я погасил фонарь и постоял немного в темноте, глядя перед собой. В тишине подземелья этот неровный квадратик света произвел на меня столь же таинственное впечатление, что и прежде.

Я боялся, что не сумею протиснуться сквозь узкое отверстие, но если нынешний Северьян и был несколько шире в кости, зато он явно похудел, поэтому, поработав плечами, я без особого труда вылез наружу.

Памятный снег растаял, но разлившийся в воздухе холод подсказывал, что недалек тот день, когда снег выпадет вновь. Несколько мертвых листьев, которые забросил сюда гулявший в вышине ветер, теперь покоились среди увядающих роз. Накренившийся циферблат солнечных часов по-прежнему отбрасывал свои безумные тени, бесполезные, как те мертвые часы под землей, но не столь оцепенелые. Скульптуры животных, как прежде, смотрели на них немигающим взором.

Я подошел к двери, постучался. На стук откликнулась робкая старушка, знакомая мне по предыдущему разу, я шагнул в теплую комнату (где уже грелся однажды) и велел привести ко мне Валерию. Старушка поспешила прочь, но не успела она скрыться из виду, как что-то пробудилось в этих обветшалых стенах, и тысячегласый бесплотный хор потребовал, чтобы Валерия предстала перед некой издревле титулованной особой; и, вздрогнув, я понял, что речь идет именно обо мне самом.

Здесь мое перо замрет, читатель, но я продолжаю свой путь. Я провел тебя от ворот до ворот – от запертой, окутанной туманом решетки ворот некрополя в Нессусе до заоблачных ворот, которые мы зовем небом, тех, что, надеюсь, уведут меня за пределы ближайших звезд.

Перо мое замирает, но я не стою на месте. Читатель, дальше наши дороги расходятся. Пришла пора прощаться.

К сему манускрипту я, Северьян Хромой, Автарх, руку свою прилагаю в год, что назовут последним годом старого солнца.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ АВТАРХА И КОРАБЛИ ИЕРОДУЛОВ

Наиболее темным местом в рукописи «Книги Нового Солнца» являются страницы, посвященные описанию оружия и военной организации.

Путаница с вооружением соратников и противников Северьяна имеет два объяснения, первое из которых состоит в стремлении самого Северьяна присвоить отдельное название каждой разновидности оружия, отличающейся конструкцией или назначением. При переводе мне приходилось прилагать немало усилий, чтобы удержать в уме основное значение использованных терминов, а также предполагаемый внешний вид и функции конкретного оружия. Например, сабля, трезубец и другие предметы вооружения. В одном случае я вложил в руки Агии атаме – специфический меч колдуна.

Второй источник трудностей заключается в наличии трех совершенно разных уровней технологии. Самый низкий уровень можно назвать кузнечным. Оружие этого уровня состоит из мечей, ножей, топоров и пик – то есть изделий, которые мог бы выковать опытный кузнец, скажем, в XV веке. Такое оружие, по-видимому, доступно любому среднему горожанину и представляет собой технологические возможности общества в целом.

Следующий уровень можно назвать уровнем Урса. Сюда, несомненно, входит кавалерийское вооружение, которое я, ориентируясь на его длину, называл то копьями, то конти, а также пики, которыми стражники угрожали Северьяну за дверьми вестибюля. К этой группе правомерно причислить и оружие пехотных соединений. Насколько оно было распространено – из текста неясно; в одном месте автор упоминает «стрелы» и «хетены с длинным древком», продававшиеся в Нессусе. Едва ли стоит сомневаться, что нерегулярным воинам Гуазахта конти выдавали непосредственно перед сражением, а после собирали и где-то хранили – возможно, в его же палатке. Следует отметить, что таким же образом выдавалось и впоследствии забиралось стрелковое оружие на флоте в XVIII и XIX веках, хотя абордажные сабли и огнестрельное оружие можно было свободно купить на берегу. Арбалеты, которыми пользовались возле шахты убийцы, нанятые Агией, я бы с уверенностью назвал оружием уровня Урса, но похоже на то, что те люди были дезертирами.

Таким образом, оружие Урса представляет собой высшую технологию планеты, но не исключено, что и всей Солнечной Системы. Трудно сказать, насколько эффективным оказалось бы это вооружение по сравнению с нашим. По-видимому, доспехи как средство защиты против упомянутого оружия не всегда бесполезны, что, впрочем, верно и применительно к нашим винтовкам, карабинам и автоматам.

Третий уровень я назвал бы звездным. Пистолет, отданный Теа Водалусом, и тот, который Северьян оставил Оуэну, – несомненно, звездного уровня, но что касается многих других видов оружия, упомянутых в рукописи, такой уверенности у нас нет. Например, в эту группу могут входить некоторые или даже все типы артиллерийских орудий, применяемых в ходе боевых действий среди гор. Фузеи и джезейлы у специальных подразделений по обе стороны фронта с равной долей вероятности можно приписать к этому уровню или отнести к другому, хотя я лично склоняюсь к первой точке зрения.Вполне очевидно, что звездное оружие не могло производиться на Урсе и его приобретали у иеродулов по высоким ценам. Возникает интересный вопрос, на который я не могу предложить убедительного ответа. Какие товары шли в обмен на это оружие? По нашим меркам, Урс старого солнца, похоже, испытывал острую нужду в сырьевых ресурсах; когда Северьян говорит о разработке недр, он имеет в виду то, что в нашем понимании – всего лишь хищнические раскопки, а новые континенты (в пьесе доктора Талоса), которые якобы поднимутся с приходом Нового Солнца, ко всему прочему привлекают залежами золота, серебра, железа и меди… (курсив мой). Таким образом, среди возможных вариантов я бы назвал рабов (в обществе Северьяна, несомненно, присутствуют элементы рабовладения), меха, мясо и другие пищевые продукты, а также трудоемкие изделия, как, например, ювелирные украшения ручной работы.

Любая информация, заложенная в рукописях, требует внимательного рассмотрения, но прежде всего мы, разумеется, желали бы узнать побольше о кораблях, бороздящих межзвездное пространство под командованием иеродулов, подчиненными которых иногда выступают люди. (Две самые загадочные личности в манускрипте, Иона и Гефор, похоже, некогда являлись членами подобных экипажей.) Но тут переводчик сталкивается с поистине удручающей проблемой – Северьян не способен провести ясное различие между космическими и океанскими кораблями.

При известных обстоятельствах такое недоразумение хоть и досадно, но вполне естественно. Если дальний континент расположен не ближе, чем луна, то и сама луна лежит не дальше, чем упомянутый континент. Более того, межзвездные корабли двигаются благодаря давлению светового потока на гигантские паруса из металлической фольги, а значит мачты, реи и тросы – обычное явление на кораблях обоих типов. Поскольку многие навыки (особенно способность выдерживать длительные периоды изоляции) одинаково важны на всех судах независимо от их назначения, команда самой жалкой, в наших глазах, посудины вполне могла бы завербоваться на корабль, потенциал которого поразил бы наше воображение.

И, наконец, последнее замечание. В своем переводе и приложениях я старался избегать каких бы то ни было теоретических построений. Теперь, когда мой семилетний труд близится к концу, я все же позволю себе высказать одно предположение. По-моему, способность этих кораблей пересекать часы и зоны может быть не чем иным, как естественным следствием их способности проникать в межзвездное и даже межгалактическое пространство, спасаясь от предсмертной агонии вселенной. Таким образом, путешествие во Времени – не столь уж затруднительное занятие, как мы склонны думать. Кто знает, быть может, Северьян с самого начала имел некое представление о своем будущем.

Дж.В.