Глава 4

Уилл постучал в стеклянную перегородку, отделявшую офис шерифа от общей комнаты полицейских.

— Доброе утро, Дэн. Как у вас дела?

Шериф Кокс поднял голову от бумаг, встал и пожал руку Уиллу.

— Довольно сносно, Уилл. А как ваши?

Уилл хорошо знал шерифа.

— Не могу пожаловаться, но не могу и радоваться тому, что моего клиента посадили в тюрьму. Я уверен, что он невиновен.

Шериф усмехнулся:

— Полагаю, что могу доказать его вину.

— Он хотел бы получить обратно свой фургон, чтобы машиной пока пользовалась его приятельница.

Кокс покачал головой.

— Нет, фургон пока нужен. Это вещественное доказательство.

— Не мог бы я на него взглянуть?

— Нет. Разбирательство продолжается.

— Вы, однако, пришлете мне заключение лаборатории криминалистики и отчет о вскрытии трупа?

— Безусловно. Только придется вам потерпеть что-нибудь до середины следующей недели.

— Понятно. Но когда разберетесь с фургоном, сможет ли девица Муди забрать его? Или намерены придержать его у себя до самого суда?

— Посмотрим, — уклончиво ответил шериф.

Покинув тюрьму, Уилл поехал к дому своего подзащитного. Строение оказалось бараком — такие покупают по дешевке дельцы, платят лишь за стены и крышу, а потом арендаторы сами их обставляют, Уилл поставил машину на обочину дороги и по грубому мостику пересек глубокую дренажную канаву, отделяющую бараки от дороги. Он нашел банку с землей и каким-то засохшим растением. Под ней был ключ.

Небольшая гостиная была забита новой, сравнительно дешевой мебелью. Возле телевизора с огромным экраном разместились шикарный видеомагнитофон и портативная стереосистема. В тесноватой столовой стояли тренажеры — сложная конструкция для упражнений, способствующих сбрасыванию веса. Должно быть, Лэрри Муди совершенно погряз во всем этом хламе...

Уилл постоял, пытаясь осмыслить это, и уже собирался переместиться в спальню и подобрать белье для Лэрри, как открылась дверь и вошла молодая женщина, с удивлением уставившаяся на него.

Она была очень привлекательна, почти красива. Волосы ее были еще светлее, чем у Лэрри, — и это был, несомненно, их натуральный оттенок. Огромные ярко-голубые глаза, аккуратный носик, широкий, чувственный рот. Рост не более пяти футов четырех дюймов, но все пропорции так хороши, что она казалась выше.

— Кто вы такой? — спросила она, подняв бровь. Речь ее была твердой и правильной.

— Я — Уилл Ли, адвокат. Представляю интересы Лэрри Муди. Извините, если побеспокоил. Лэрри просил меня заехать и захватить для него некоторые вещи. А вы, должно быть, Чарлена Джойнер?

— Да, — сказала она. — В магазине кто-то сообщил, будто Лэрри попал в беду. Я помчалась домой.

— Боюсь, что так оно и есть. Я приехал из тюрьмы. Суд назначил меня защищать его.

— Что ж, — произнесла она, повышая голос, — не объясните ли, что случилось?

— Послушайте, — замешкался Уилл, — вам лучше войти и на минуту присесть.

Она села на диван, и он рассказал ей о выдвинутых против Лэрри обвинениях. Когда он закончил, она встала и скинула парку. Она была в желтом нейлоновом комбинезоне с эмблемой «Мэджимарта».

— Это же безумие, — сказала она. — Лэрри не способен на убийство. Что, черт возьми, происходит? — Она расстегнула молнию на комбинезоне и сбросила его на стул, оставшись в тонкой рубашке, не достававшей до пояса ее низко сидевших джинсов. Шелковисто блестела полоска, смуглой кожи.

Уилл был слегка смущен. Груди ее были полными, а соски торчали, натягивая тонкую ткань. Лифчика на ней не было.

— Утром в понедельник будут предварительные слушания. Хорошо, если бы вы пришли к десяти часам, — сказал Уилл, стараясь дышать помедленнее.

— Конечно, приду, — ответила она, снова садясь рядом с ним на диван.

Он невольно отодвинулся.

— Но поскольку я здесь, мне нужно кое о чем вас спросить, — сказал он.

— О'кей, — произнесла она. — Все, что могло бы помочь Лэрри.

— Что бы вы ни сказали мне, это останется в тайне и не может быть использовано против Лэрри.

— Правильно, — ответила она, тронув языком верхнюю губу, что показалось Уиллу поразительно чувственным.

Он прокашлялся. Присутствие девицы расстраивало его мысли. Надо было выяснить все о ее передвижениях вечером в четверг.

Ее рассказ соответствовал рассказу Лэрри. Правда, по ее словам, они ели ребрышки, а не цыпленка. И она была откровеннее Лэрри при описании дальнейшего.

— После кино, — сказала она, — мы трахались. — Она повела бровью, как бы желая быть во всем точной. — Два или три раза.

Уилл кивнул, избегая ее взгляда.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я сую нос в интимные дела из любопытства, — сказал он, — но много ли времени у вас уходит на эти... занятия?

У нее поднялись брови.

— Траханье? О да. Мы любим это. Нам хорошо. — Она улыбнулась. — Советник, я не смущаю вас?

— Совсем нет, — солгал Уилл.

Разницы в их положении не чувствовалось. Она обращалась к Уиллу как к равному, все вопросы ее были разумны и направлены в точку. Она казалась старше и опытнее Лэрри.

Уилл встал.

— Мне пора. Если соберете пару смен белья и бритвенные принадлежности Лэрри, я завезу их ему в тюрьму.

— Я сама. Хочется, повидать его.

— Боюсь, часы посещения уже прошли. Можете поехать завтра между двумя и пятью.

Она исчезла в спальне и вскоре вышла с пакетом, наполненным вещами.

— Там его просмотрят, — сказал Уилл. — Нет ли в пакете чего-нибудь, что вы не хотели бы показывать?..

— Нет, — сказала она, затем протянула руку. — Спасибо, Уилл, за то, что вы делаете для Лэрри. Могу я называть вас Уиллом?

— Конечно, — ответил он. Ее рука была мягкой и прохладной, пальцы длинными, а рукопожатие крепким. — Шериф пока задерживает фургон. Лэрри хотел, чтобы вы могли его использовать. Звоните, если возникнут вопросы. Мой номер есть в телефонной книге Делано — офис «Ли энд Ли». Домашний — на У. Г. Ли Четвертый.

Она все еще не отпускала его руку.

— Так ваш отец Билли Ли? Который был губернатором?

— Совершенно верно. — Он отнял у нее руку и сунул в карман. Ладонь была влажной.

— До свидания, — сказала она. Уилл покинул дом и забрался в машину. — Боже мой, — сказал он вслух. — Не удивительно, что Лэрри хочет выбраться из тюрьмы.

Глава 5

Уилл получал удовольствие от поездки на семейную ферму по сельским дорогам, лишенным каких-либо указателей.

Старый дом, выстроенный прадедом, сгорел в тридцатых годах, а нынешний был построен после войны.

В 1945 году отец Уилла вернулся со службы в военно-воздушных силах — он летал на бомбардировщиках — с молодой женой англо-ирландского происхождения. Патриция Уортс-Ньюенам Ли захватила в Америку несколько картин из георгианского дома своей семьи в графстве Корк. По ее инициативе на красных глинах Джорджии было выстроено подобие ирландского дома. Но не из камня, как в зеленой Ирландии, а из кирпича. Дом получился удобным и хорошо смотрелся.

Уилл проехал мимо парадной двери к группе деревьев у озерка, что в сотне ярдов за домом. За ним увязалась собака — золотистый Лабрадор Фрэд.

От озерка дорога вела через рощицу к дому Уилла — аккуратному коттеджу. Он сам выстроил его с помощью двух работников фермы. Ему тогда было ровно двадцать пять лет, и он полноправно вошел в отцовскую фирму. А строение это на каменном фундаменте, собранное из толстых кедровых брусьев, вписалось в лес над водой, как будто всегда там было. Кстати, озеро было искусственным: собственно, пруд, устроенный матерью в пятидесятые годы.

Он вышел из машины, и собака восторженно прыгнула ему на грудь.

— Эй, Фрэд! Как поживаешь, старый проказник?

Собака лизнула его в лицо. Он дал ей нести портфель, поднялся по ступенькам с остальным багажом и вошел в дом. Фрэд осторожно положил портфель на кровать.

— Какой хороший мальчик! — Уилл почесал Фрэда за ушами-Мари из супружеской пары черных, которая ухаживала за его родителями, оставила на кухне тарелку шоколадных пирожных. Проглотив их, Уилл вернулся в спальню. Затем он принял горячий душ и поблаженствовал, растянувшись на постели. Солнце садилось за озеро.

В большом доме командовала мать. Значит, к обеду требовались пиджак и галстук. При восходившей луне он прошел вместе с Фрэдом сквозь рощу, затем по лужайке. Было прохладно, но теплее, чем в Вашингтоне.

Младшая сестра отца, тетя Элоиза, вышла из кухни. Они обнялись.

— Ты чуть похудел, — сказала Элоиза, критически оглядев его.

В войну она овдовела и больше замуж не выходила. Она еще управляла магазином женской одежды, который когда-то основала бабушка. Теперь, когда тете Элоизе было за семьдесят, она в одиночестве жила в Делано, но иногда приезжала к обеду.

— Мне это необходимо, — засмеялся Уилл. — К Рождеству надо быть в хорошей форме.

Патриция Ли встретила сына у двери библиотеки. В свои семьдесят она оставалась красивой женщиной — высокой, тонкой и стройной, хотя волосы поседели. Она взяла в ладони лицо Уилла.

— У тебя усталый вид, — сказала она. — Но ты всегда так выглядишь, приезжая из Вашингтона.

Ее выговор немного смягчился, но в нем все еще чувствовалась западнобританская жестковатость. Шутя или сердясь она переходила на говор графства Корк.

Отец, Билли Ли, вышел из кабинета, где он работал среди полок, уставленных книгами в кожаных переплетах.

— Хэлло, мальчик! — почти прокричал он. Билли Ли было уже около восьмидесяти лет, а выглядел и вел он себя как семидесятилетний. Его волосы не потеряли густоты, а то, что они стали совсем седыми, лишь добавляло ему благородства. Отец в большей мере выглядел сенатором, чем лысоватый Бенджамин Карр.

— Как насчет того, чтобы немного выпить? — спросил он. — Бурбон годится?

— Конечно, — ответил Уилл.

Он взял стакан виски и погрузился в диван напротив родителей, сидевших в креслах возле горящего камина. Он любил эту комнату.

— Хорошо долетел? — спросил отец.

— Вполне. Над Вашингтоном была облачность, но на юге — чистое небо.

— Это хороший образ для характеристики нашего нынешнего положения, — усмехнулся отец.

— Что потребовалось судье Боггсу? — спросила мать. — Полагаю, он загрузил тебя делом, от которого все, кто мог, отказались?

— Вероятно, — сказал Уилл, — Но он представил дело так, будто не мог доверить его никому другому. Втянул в эту историю и Элтона Хантера из Гринвилла. Притом, хитрец, заручился согласием сенатора, и у меня не осталось выхода.

— Думаешь, этот парень, Муди, совершил убийство? — спросила мать.

— Трудно сказать, — ответил Уилл. — Парень хорошо держится и будет неплохо смотреться в суде, если я его натаскаю. Но я еще не знаю, что у них заготовлено против него. Есть какой-то свидетель — чего, я не знаю. Но хочется верить этому Муди, в нем чувствуется доброта, и он кажется мне искренним. Женщинам-присяжным он понравится.

— У него есть алиби? — спросил отец.

— Уф! Имеется приятельница. Явившись в суд, она заставит каждого усомниться, что у парня могло хватить энергии изнасиловать кого-либо.

— Знаешь ли что-то о Саре Коул? — спросил отец.

— Только то, что она черная, и ее отец владеет фермой в окрестностях Лутервилла.

— О ней известно еще кое-что. Весьма проворна. То есть была проворной. Окончила среднюю школу в Гринвилле и получила стипендию для учёбы в Беннингтоне, штат Вермонт, а там преуспела.

— Ты знал ее?

— Нет, так писали газеты. Известно и больше. Она получила средства от какого-то фонда и организовала консультации беременным девочкам-подросткам — единственную такую службу в округе.

— Звучит неплохо, — сказал Уилл.

— Да, но Сара Коул ни с кем не дружила, по крайней мере, ни с кем из белых. Воинствующая феминистка, признанная атеистка и вообще большая заноза, как я слышал в судебных кругах, — Отец взял со стола газету и вручил Уиллу. — Кстати, была хороша собой.

Уилл всмотрелся в поразительно красивое лицо девушки: кофейно-молочная кожа, правильные черты, короткая «африканская» стрижка и сердитые, умные глаза.

— Говорят, у нее была пара белых предков, — сказал отец. — В общем, вела она себя вызывающе и вместе с тем была вот такой привлекательной. Не походила на черную. Обычно это озлобляет разную дрянь из числа белых.

— Что ж, разные аспекты этого дела наверняка проявятся на суде, — сказал Уилл. — Не очень мне все это по душе.

— Так и случается, — ответил отец. — Никогда не знаешь, во что ввязываешься. Скажи-ка, судья подбрасывал монетку, чтобы решить, кто должен обвинять, а кто защищать?

— Да. А откуда ты знаешь?

— У него эти пятьдесят центов в ходу уже тридцать лет. Там орлы с обеих сторон.

Уилл заморгал. Отец засмеялся.

— Он заранее решил, что ты будешь защитником. Ни один юрист из трех наших округов не захотел бы вступиться за этого парня, и судья выбрал тебя. Прими это в качестве комплимента.

Генри, муж Мари, дворецкий и доверенное лицо в доме Ли, вошел, одетый в свою обычную форму — черные брюки, белая рубашка и черный галстук-бабочка.

— Все на столе, мисс Ли.

— За двадцать лет я не смогла добиться, чтобы Генри говорил «обед подан», — вздохнула Патриция.

Когда они расселись в столовой и вино было уже открыто, Уилл сказал:

— А у меня новости.

Родители и тетка с ожиданием посмотрели на него.

— Сегодня утром сенатор Карр предложил мне остаться в его команде — на время выборов и еще два года после них. — За столом наступило молчание. Уилл поднял руку. — И еще кое-что. Взамен он обещал всемерно поддерживать меня против Джима Барнетта на выборах в конгресс через четыре года.

— Что значит «всемерно»? — спросил отец.

— Он окажет мне публичную поддержку, обратится ко всем своим политическим должникам, — Уилл усмехнулся, — и соберет для меня два миллиона долларов.

— Ура-а-а! — закричала мать.

— Ты чертовски права, — сказал отец. — Уилл, если Бен Карр сдержит слово, можешь считать себя избранным.

— Это прекрасно, Уилл, — сказала тетка Элли. — Бен Карр всегда стоял в сторонке и лишь загадочно улыбался — так было во всех избирательных кампаниях, а я помню их все.

Отец принял знаменитую позу сенатора и продекламировал:

— «Я буду голосовать за выдвинутого моей партией». Вот единственный вариант его поддержки кому бы то ни было с тех пор, как проводилась, кампания Франклина Рузвельта. — Отец поднял стакан: — Предлагаю тост за будущего младшего сенатора от Джорджии!

И все выпили за удачу Уилла.

В холле зазвонил телефон. Было слышно, как Генри протопал к нему.

— Может быть, ликовать преждевременно, — сказал Уилл. — За четыре года может всякое случиться. Генри выглянул из двери.

— Мистер Уилл, — сказал он, — вас просят к телефону.

— Генри, — сказала Патриция, — я уже сто раз говорила, что никто в этой семье не подходит к телефону во время обеда. Спросите, что передать.

— Да, мэм, — сказал Генри и исчез в холле. Через минуту он вернулся. — Это мистер Уэндел из «Атланта конститьюшен». Он говорит, это действительно важно.

— Генри... — прорычала Патриция Ли.

— Все правильно, мама, — сказал Уилл. — Дадл и Уэндел не стал бы звонить просто так. Позвонил бы какой-нибудь репортер. Значит, новость из ряда вон. — Уилл встал и проследовал в холл. — Хэлло, Дадли?

— Хай, Уилл. Извините, что беспокою в это время, но я нуждаюсь в срочных комментариях! — Он замолчал.

Уилл был огорошен. Как газета могла узнать, что он стал защитником Лэрри Муди? И настолько ли это важно, чтобы позвонил сам редактор?

— По какому вопросу? — спросил Уилл. Уэндел все молчал. Наконец вымолвил:

— Вы хотите сказать, что ничего не слышали? — В его голосе звучало недоверие.

— Не слышал чего?

— Боже, Уилл, сожалею, что сообщаю об этом.

— О чем, Дадли? О чем, черт возьми?

Было слышно, как Уэндел вздохнул.

— У Бена Карра удар. И тяжелый.

Глава 6

Уилл переключил управление на автопилот, налил из термоса кофе и достал из пакета сандвич с ростбифом, приготовленный Мари. Но аппетита не было. Он занялся кофе. Внизу кучно светились города, фермы выглядели во тьме светлячками. Уилл чувствовал себя плохо. В сущности, он был напуган.

Ему уже сорок один год. Последние восемь лет его жизни связаны с карьерой, Бена Карра. Теперь этот человек, возможно, умирал.

При нормальном положении Уилл в чрезвычайных обстоятельствах думал бы о том, как свести к минимуму ущерб, в частности, что сообщить в печать. Теперь он вспоминал свою первую встречу с сенатором в давние времена.

— Папаша ваш говорит, что вы нуждаетесь в работе, — сухо сказал сенатор.

— Думаю, это так, — признал Уилл. Он устал от юридической практики. Мысль о работе на влиятельного сенатора импонировала ему. Карр откинулся в кресле.

— А что вы можете делать? — спросил он, будто не ожидая многого.