Глава 26

Эрнст Дженкинс привык общаться в отелях с разного рода людьми. И все же он был взволнован. Не думал, что повезет поговорить с этим человеком наедине.

Его провели к креслу, предложили выпить, но он вежливо отказался; голова должна быть ясной. Такие встречи бывают раз в жизни.

Хозяин уселся возле камина, положил ногу на ногу и стряхнул со своего голубого костюма невидимую пылинку. Его движения были значительны.

— Ну, а теперь, Эрнст, — начал Старейшина, — кстати, могу я вас так называть?

— О да, сэр, — ответил Дженкинс. — Буду польщен.

— Мне сообщили, что у вас интересная информация.

— Да, сэр, полагаю, что так. Могу рассказать всю историю?

— Конечно же, Эрнст, — спокойно сказал Старейшина.

— Я занимаюсь частными расследованиями, и на днях со мной связался... Ну, можно сказать, связалась одна сторона.

— При всех условиях, Эрнст, я бы не хотел, чтобы пострадала ваша профессиональная репутация.

— Благодарю вас, сэр. Ну вот, со мной связалась, значит, одна сторона и попросила скрытно понаблюдать... Частным образом, понимаете?

— Конечно, Эрнст. Доверительно. Я понимаю. Эрнст устремился дальше, ощутив нетерпение великого человека.

— Что ж, сэр, мне поручили следовать за молодой леди, ожидая, что она может встретиться с одним джентльменом, и просили сфотографировать и записать на пленку их разговор.

— Понимаю. Вы это сделали?

— Да, сэр, я это сделал. Я последовал за леди к одному из домов в сельской местности и сумел установить наблюдение. У меня очень хорошее фотооборудование и микрофон направленного действия, он позволяет прослушивать все с больших расстояний...

— Пожалуйста, продолжайте.

— Что ж, я сделал фотографии через окно — несколько отличных снимков, и записал голоса.

— Понимаю. Вы думаете, что это может меня заинтересовать? Почему?

— Ну, сэр, тот джентльмен представляет собой довольно, ну, известную в штате политическую фигуру.

— А... — сказал Старейшина. — И можно взглянуть? — Да, сэр, поэтому я и пришел. Но я хотел бы вашего заверения, что все останется между нами. Я ведь еще не показывал снимки моему клиенту.

Старейшина только посмотрел на частного детектива. И Дженкинс заерзал.

— Конечно, я знаю, что вы нигде не будете упоминать это в разговорах, сэр. — Дженкинс передал конверт. — То есть, ну, откуда получены фотографии.

Старейшина, не обращая на него внимания, вынул полдюжины снимков и удивленно вскинул брови.

— Вы узнаете джентльмена? — спросил Дженкинс.

— О да, полагаю. — Старейшина позволил себе улыбнуться. — А там были и звуки, говорите?

Дженкинс вынул из портфеля кассетный магнитофончик. Старейшина нажал кнопку.

— Ну, — игриво произнесла женщина, — нравится ли тебе, когда там мой палец?

— О да, — отвечал мужчина. — Очень приятно.

— А что бы ты хотел, чтобы я делала своим пальцем? — лукаво спросила женщина.

Старейшина выключил аппарат. Дженкинсу показалось, что он чуть смутился.

— Картина ясна, — сказал Старейшина. — Что ж, Эрнст, вы правы. Это очень интересный материал. Могу я взять фотографии?

— Да, да, сэр, — ответил Дженкинс. — Это дубликаты. Оставьте себе и кассету с записью.

— Спасибо. Мне хотелось бы подумать. Вы, как я понял, ничего еще не передавали вашему клиенту?

— Еще нет, сэр. Хотел сегодня вечером.

— Ну, что ж. Не сомневаюсь, что вам хорошо заплатят, очень хорошо.

— Да, сэр. Старейшина встал.

— Премного вас благодарю, Эрнст, — сказал он тепло. — Вы поступили правильно, и я этого не забуду.

— Для меня это дело чести, сэр, — ответил Дженкинс.

Когда он вышел, Старейшина вновь рассмотрел фотографии. Работа высокого класса: видны детали, отчетливо пропечатаны пылающие страстью лица мужчины и дамы.

Старейшина поднял трубку телефона.

— Хэлло? — ответил голос.

— Хэлло, — ответил Старейшина. — Вы знаете, кто говорит?

— Да, конечно. А вы слышали, что Джим Уинслоу стал кандидатом в сенаторы от республиканской партии.

— Да, несколько минут назад.

— Это не то, на что мы надеялись.

— Да, неприемлемо, — ответил Старейшина. — Но я уже говорил вам, что мы сумеем повлиять на исход выборов, и, поверьте, мы приступаем к делу. Короче, я хочу передать кое-что подходящему журналисту. Материал отнюдь не для самых достойных представителей этой профессии, но очень важный. Улавливаете мою мысль?

— В газету, на телевидение?

— Туда, где он как следует заиграет. В этом вы разберетесь. Единственное условие: чтобы след не привел к нам.

— М-м-м... Есть парень в «Колумбус бикен», это Хьюел Хардауэй.

— Он авторитетен? Его имя звучит?

— Пожалуй, да. В последнее время, правда, он здорово пьет, но пьет он в своих компаниях. И зарабатывает больше, чем ему полагалось бы, а его положение в газете стало менее твердым. Ему нужно что-нибудь броское, и он, думаю, не будет принципиальничать.

— Неплохая аттестация. Когда можете передать ему материал?

— Завтра, если спешите.

— Не очень спешу. Лучше всего, если это появится в воскресенье накануне первичных выборов. Они состоятся во вторник, и к голосованию сенсация еще не остынет.

— Речь идет о ком-то из кандидатов?

— Увидите материал и узнаете. Только нельзя, чтобы люди подумали, что в данном случае сработали соперники этого кандидата. А то получится бумеранг, понимаете? Мы не хотим получить эффект бумеранга.

— Я немного запутался. Нам-то что до того, кто из них одержит верх на первичных выборах?

— У нашего человека должен быть слабый соперник, вот и все.

— Но Джим Уинслоу совсем не наш.

— Позвольте уж мне беспокоиться насчет этого.

— Послушайте, я же знаю Уинслоу...

— И мы его знаем, — сказал Старейшина, несколько раздражаясь.

— Я не хотел вас задеть. Что ж, это ваши дела.

— Материал будет в вашем почтовом ящике до полуночи. Передайте его с условием, чтобы наш человек придержал его до воскресенья.

— Да, сэр.

Старейшина теперь ясно представлял дальнейшие действия. Этот маленький частный детектив, Дженкинс, появился как нельзя вовремя перед первичными выборами. Теперь нужно готовиться к всеобщим. Он опять взял телефонную трубку.

— Хэлло?

— Приезжайте ко мне домой в три часа пополудни.

— Да, сэр.

Гаролд Перкерсон положил трубку. Он вернулся к Сузи, расположившейся на диване.

— Встреча с тем человеком, — сказал он, посмотрев на свои часы. — У нас, впрочем, еще масса времени.

— Это должно быть важное дело, если он лично с гобой встречается.

— Да. Я всего второй раз буду в его доме.

— А где он живет?

Перкерсон отодвинулся и сильно ударил ее по губам тыльной стороной ладони.

— Не вздумай еще когда-либо задавать мне такие вопросы, — сказал он спокойно.

— Извиняюсь, — шепнула она, роняя слезинку. — Я должна была знать это.

Ей нравится, когда ее бьют, самодовольно подумал Перкерсон. Надо иметь в виду. Положив руку сзади на ее полную шею, он сказал:

— Ну, иди ко мне, беби. Она придвинулась.

— Прости меня, — опять сказала она.

— Покажи мне, как ты извиняешься, — сказал он.

Глава 27

Китти Конрой выходила из своего номера в мотеле, когда Рик Барнс, обозреватель газет Атланты, настиг ее.

— Можно словечко, Китти?

— У меня в обрез времени, Рик. Мы должны быть у Джимми Картера уже через, полчаса.

— Картер собирается поддержать Уилла? А Уилл желает его поддержки?

— Отвечаю на первый вопрос: я не знаю. Второй ответ — да, если сможет ее получить. Между прочим, о том же мечтает Мак Дин. Вы остановили меня, чтобы все это выяснить?

Барнс отрицательно покачал головой.

— Нет. Тема другая. Но разговор у нас будет с условием: ничто никуда не пойдет.

— Ол-райт.

— Я особо настаиваю на этом. Ничто — никуда.

— О'кей. Дальше нас ничто не пойдет.

— Прежде всего: мои люди планируют поддержать в воскресенье Уилла.

— Хорошая новость, Рик. Спасибо, что вы сказали.

— Не торопитесь благодарить, — сказал Барнс.

— Есть еще кое-что?

— Китти, сожалею, что это исходит сейчас от меня, и я подчеркиваю, что может быть, тут просто слух, но...

— Не тяните, выкладывайте.

— Ладно. Вы знаете Хьюела Хардауэя из «Колумбус бикен»?

— Жирный, лет пятидесяти, пьяница.

— Он самый. Он опустился в последнее время. Вроде, его собирались уволить из газеты...

— Не понимаю, какое отношение это имеет к нам?

— Ну, кажется, его не уволят; он говорил, что располагает сенсацией для первой полосы «Бикена».

— Ну, и?..

— Кое-кто прошлым вечером выпивал с ним в Колумбусе. Ну так, немного. С ним приходится выпивать, чтобы он распустил язык.

— Насчет чего, Рик?

— Он хвастал, что раздобыл снимки Уилла в постели с кем-то.

Китти замерла.

— С кем же?

— Он не сказал.

— Когда сделаны фотографии?

— Вроде бы в прошлый уик-энд.

— Рик, Уилл Ли холостяк. Ему дозволяется.

— Конечно. В нормальных обстоятельствах из этого бы не получилось сенсации.

— А в чем же дело теперь?

— Да дело, вроде бы, в том, кто именно был с ним.

— О, Боже, — взмолилась Китти. — Не допусти, чтоб мужчина.

— Хардауэй уклонился назвать имя, но впечатление такое, что личность его партнерши важнее, чем самый факт, ну, этой встречи.

— Рик... Это женщина! Слава Господу. И никакой дополнительной информации?

— Никакой.

— Ни одна уважающая себя газета не опубликует таких снимков.

— Нет, но «Бикен» сообщит, что фотографии существуют. Так же поступим и мы, если удостоверимся. В разгар предвыборной кампании это все же не рядовая новость. Ну и еще кое-что.

— А именно?

— Уважающая себя газета, может, и не опубликует эти снимки, но она — не единственная.

Сердце у Китти упало.

— Да, — сказал Барнс. — Бульварная пресса... Через неделю или две после публикации в бульварных газетах ваш человек будет известен, как Элвис Пресли. И столь же мертв.

— Спасибо, Рик. Ты поставил себя в трудное положение, рассказав мне об этом.

Барнс пожал плечами.

— Я полагаю, это отдает зловонием.

— Я у тебя в должниках.

— Китти, — Барнс усмехнулся. — Может быть, вы все же получите поддержку Картера.

— Ну, — сказал Том Блэк.

— Что, ну? — спросил Уилл.

— О, послушайте, Уилл, — сказала Китти, — нам нужно потолковать об этом.

— Моя сексуальная жизнь — это мое дело.

— В воскресенье утром это станет делом каждого, — сказала Китти.

— Предположим худшее, — сказал Уилл. — Что мы можем поделать? Можно ли предотвратить распространение материала?

Китти покачала головой.

— У них есть фотоснимки.

— Тогда зачем тревожиться? Давайте работать, как планировали.

— Одного не могу понять, — сказала Китти, — чем опасна информация об этой женщине. Уилл только пожал плечами. Подал голос и Том:

— Чья-нибудь жена.

— О, это плохо, — простонала Китти. Зазвонил телефон, Том снял трубку.

— Да? Как поживаете? О, сожалею... Да, будем ждать вашего звонка... Благодарю вас... — Он положил трубку. — Это Розалии Картер. Президент попросил Джимми приехать в Вашингтон для какой-то встречи. Притом немедленно. Он позвонит, когда вернется.

— Что ж, — сказала Китти, — слух распространяется.

Когда они ушли, Уилл растянулся на кровати. Что дальше? Что еще может случиться? Кто мог знать, что он окажется вместе с нею в постели? С минуту он размышлял. Лишь один человек мог это предвидеть и спланировать все, включая фотографирование. Чарлена.

Глава 28

Суббота предназначалась Колумбусу, городу, где, судя по опросам, Уилл мог бы утвердить свое положение, здесь могла решиться его политическая судьба.

Он продолжал кампанию достаточно бодро и действовал безоглядно, начал день с провинциального завтрака из ветчины с овсянкой в присутствии сотни людей на примыкающем к веранде дворе, продолжив дело речью в торговых рядах и обходом этих рядов в сопровождении команды местного телевидения; затем посетил игру чемпионата Малой лиги как раз вовремя, чтобы произнести несколько слов перед толпой, после чего направился в торговый центр района, населенного черными. К вечеру он говорил об оборонной политике на съезде Американского легиона, а позднее его интервьюировал руководитель местной телевизионной станции. Интервью должно было выйти в эфир на следующий день.

Все шло нормально до самого последнего вопроса.

— Мистер Ли, распространяется слух, что «Колумбус бикен» завтра утром опубликует материал, который изменит весь ход вашей кампании. Не могли бы вы сказать что-нибудь об этом?

Уилл продемонстрировал удивление.

— Я не информирован, — сказал он. — Полагаю, нам обоим придется завтра купить газету, тогда и выясним, что к чему.

Журналист поблагодарил его.

Уилл уселся в машину у телестудии с Томом Блэком и Китти Конрой.

— Вот оно, — сказал Том. — Лучше бы всем нам немного поспать. Завтра будет важный день.

— А я еще не вымотался, — заметил Уилл. — Поедем в Атланту. Я предпочёл бы проснуться там.

— Мы уже заказали здесь номера. Вы не слишком устали для полета?

— Чувствую себя превосходно, — сказал Уилл.

Том развернул машину и направил ее к аэропорту.

Оставалось два дня, но Уилл почувствовал, что кампания для него фактически закончилась. Впрочем, в зависимости от того, что выложит «Колумбус бикен».

В аэропорту Том подвез их к самолету Уилла, а затем отправился вернуть арендованную машину. Уилл получил прогноз погоды, выполнил все формальности, а Том все не возвращался.

Наконец Уилл увидел его перед зданием терминала аэропорта. Там останавливался большой грузовик с надписью по бортам: «КОЛУМБУС БИКЕН. ЕЖЕДНЕВНЫЙ И ВОСКРЕСНЫЙ ВЫПУСКИ».Водитель грузовика вышел, прихватил пачку газет и начал заполнять ими уличные автоматы.

Вскоре Том уже шел к самолету с, газетой.

Вот оно — начинается. Впереди лишь неприятности: публичное унижение и проигрыш на выборах, лишение звания, бесчестие. «Нужно уехать в Ирландию», — подумал Уилл. Его семья все еще обладает там собственностью. Обрабатывать наследственную землю, вечерами читать, чем не жизнь!

Том залез в самолет.

— Нельзя ли немного света? — сказал он.

Уилл включил освещение кабины.

Том развернул первую страницу так, чтобы все могли ее видеть. Крупный заголовок черными буквами гласил:

«ГУБЕРНАТОР В ЛЮБВИ С ДИКТОРОМ».

— Что такое? — тихо вымолвила Китти. Уилл закрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья.

— Прочитайте нам, Том, — сказал он. Том прочитал:

"Только для «Колумбус бикена», Хьюел Хардауэй. На этой неделе автор получил в собственность фотографии, снятые частным детективом, которого наняла миссис Луиз Дин, жена губернатора Мака Дина, с изображением ее мужа в интимной близости с Шерли Скотт, диктором программы новостей шестого канала телевидения Атланты. Проверив аутентичность этих фотографий и опросив детектива, автор смог с разрешения миссис Дин опубликовать эту статью. Эрнст Дженкинс, имеющий лицензию на проведение частных расследований, в прошлый уик-энд установил наблюдение за Шерли Скотт, тридцати семи лет, известной тележурналисткой Атланты. Воскресным вечером он последовал за ней на одну из ферм округа Гуннетт, к северу от Атланты, которая принадлежит губернатору штата, Маку Дину, шестидесяти одного года. Там он мог наблюдать, как губернатор восторженно приветствовал мисс Скотт у дверей гостевого коттеджа.

На фотографиях четко изображены губернатор Дин и мисс Скотт в постели, совершенно голые, занимающиеся сексом в самых разнообразных его проявлениях.

Миссис Луиз Дин, вторая жена губернатора, замужем за ним уже девять лет. Губернатор был разведен со своей первой женой одиннадцать лет тому назад из-за неподтвержденных слухов о связи с нынешней миссис Дин. Миссис Дин, с которой удалось связаться по телефону в доме губернатора в Атланте, сказала: «Я подозревала, что мой муж и эта женщина уже некоторое время находились в интимных отношениях, а теперь фотографии мистер Дженкинса подтверждают мои подозрения. Я буду подавать на развод по причине супружеской неверности в понедельник утром в десять часов в здании округа Фултон». Миссис Дин добавила, что она в это же время проведет и пресс-конференцию.

Губернатор Дин, которого удалось застать в отведенное для прессы время, на просьбу прокомментировать эти свидетельства и заявление его жены, мог лишь сказать: «Мне нечего сообщить в настоящее время. Я уверен, что подлинные факты станут известны с течением времени. Мне бы лишь хотелось заверить население Джорджии, что я никогда не делал ничего такого, публично, или в частной жизни, что могло бы бросить тень на положение, которое я занимаю, или на этот великий штат».

Мисс Скотт, с которой связались в ее доме в Северной Атланте, на вопрос автора о полученных свидетельствах лишь сказала: «Вы негодяй».

Том отложил газету, взглянул на Китти. И они оба разразились хохотом.

— Так ему и надо, молодец Шерли! — воскликнула Китти. — Удивляюсь, что он опубликовал ее ответ.

— Это слишком хорошая реплика, чтобы опустить ее, — простонал Том. — Боже, Уилл, почему вы не сказали, что у них нет ничего на вас?

Уилл медленно поднял голову.

— А вы бы поверили мне?

— Вероятно, нет, — засмеялся Том. — Боже, у меня еще не было такого ужасного дня, как нынешний.

— У меня тоже, — сказала Китти. — Но это все же не такой плохой день, как для Мака Дина.

— Бедный старина Мак, — вздохнул Уилл.

— Не растрачивайте ваши симпатии, — сказал Том. — Он получил то, что заслуживал. Уилл покачал головой.

— Я не думаю, что кто-нибудь заслуживает такого. Его жена должна действительно ненавидеть его.

— Оскорбившаяся женщина, — сказала Китти. — Пусть это будет уроком для вас обоих.

— Что ж, думается, можно перестать беспокоиться о первичных выборах, — сказал Том. — При такой близости кандидатов при опросах нас выведут наверх голоса одних лишь возмущенных женщин.

Уилл завел двигатель и посмотрел на календарь.

— До первичных выборов остается два дня, — сказал он по внутренней связи. — Если мы научились чему-либо в этой кампании, так это тому, что все еще может случиться.

Глава 29

Гаролд Перкерсон сидел в засаде в предрассветной темноте. Звезды уже исчезли. Все предвещало жаркий, туманный день, обычный для сентябрьской погоды в Джорджии.

Он ощупал толстую холщовую трубку, сшитую вручную и наполненную песком. Она весила фунта два.

Когда забрезжил свет, он встал и распрямился. По утрам он в течение недели бегал на милю, но не особенно надеялся на свои ноги. Мышцы могла свести внезапная судорога. Он перебросил трубку с песком из руки в руку. Тихий инструмент! В кармане куртки было еще одно приспособление, а в другом резиновый жгут.

Затем Перкерсон пошел через лес, переходя от дерева к дереву так, чтобы его не было видно с дороги. Он спрятался за большим дубом ярдах в девяти от крутого поворота дороги и стал ждать. Прошло семь или восемь минут. Как раз в половине седьмого, в сотне ярдов на дороге появился человек с редеющими седыми волосами, в очках, с коричневатой кожей; узкоплечий, высокий, на вид лет пятидесяти. Он шагал быстро, легко. Перкерсон надел темные очки, поднял капюшон куртки, сосчитал до пяти и бросился бежать через лесополосу, стараясь, не шуметь. На дорогу, в длинный туннель, обрамленный деревьями, в конце которого гудрон уже освещало рассветное солнце, Перкерсон вынырнул в двадцати ярдах позади человека, шагавшего тренированно и ритмично. Следовало перехватить его до выхода на открытое место. Перкерсон ускорил движение. Человек оглянулся и легко махнул рукой.

Солнечный свет был уже недалеко, и Перкерсон побежал. Человек улыбнулся, взглянув на него вполоборота.

— Доброе утро, — воскликнул он, — вы меня нагоняете, приятель?

— Конечно, нагоняю, — ответил Перкерсон и взмахнул трубкой.

Она опустилась на шею человека у основания черепа. И он упал на дорогу, потеряв сознание еще до того, как ударился оземь.

Следов удара на затылке не должно было оставаться, и упавший скоро придет в себя. Перкерсон заспешил. Вынув из кармана хирургический резиновый жгут, он перетянул им левую ногу человека немного выше колена и подсучил штанину на ней. Затем извлек шприц и запустил иглу в вену. После инъекции вытер пальцем выступившую каплю крови, снял жгут, опустил брючину на ногу и стал ждать. Все должно было занять секунды. Но человек застонал, приходя в себя.

Перкерсон больше не хотел его трогать. И все обошлось: лежащий замычал, дернулся, подтянув руку к груди, затем обмяк и будто растекся по гудрону. Все кончилось быстро.

Раздался шум, вдали появилась машина, Перкерсон наклонился к мертвому пешеходу, повернул его на спину и приложил ухо к его опавшей груди. Машина остановилась рядом.

— Что случилось? — крикнул водитель.

— Не знаю! — крикнул в ответ Перкерсон, не оглядываясь. — Я только видел, как он схватился за грудь и упал, наверное, сердечный приступ! Можете помочь?

Водитель, выскочив, упал на колени около тела. Он тронул пульс на шее лежавшего, затем дважды резко ударил его по груди.

— Да, — сказал он, — могу. Вы возьмите мою машину и вызовите «скорую». — Он наклонился и начал дышать рот в рот лежавшему.

Перкерсон впрыгнул в машину. Выехав из туннеля деревьев, он развернул ее у магазинчика и телефонной будки, вошел, набрал 911.

— Аварийка, — ответил голос. — Какая услуга вам нужна?

— «Скорая».

Включилась «Скорая помощь».

— Здесь упал тренировавшийся в ходьбе мужчина, подозрение на сердечный приступ, Нортсайд-драйв, сразу после развилки; нуждается в экстренной помощи. Поняли?

— Да, но нужна дополнительная информация.

Перкерсон повесил трубку, оглянулся и бросился в лес, где оставил собственную машину.

Глава 30

Уилл просыпался медленно. Утро принадлежало ему. Телефон был отключен, Том и Китти находились в Атланте.

Он сел и зевнул. Правая рука слегка распухла от сотен пожатий, выше локтя она болела до самого плеча. Он почувствовал себя старым и бессильным.

Десять минут под горячим душем, несколько вялых движений, и он почти проснулся, взял газеты.

С первой страницы «Атланта конститьюшен» мужественно улыбалась Луиза Дин, брюнетка лет сорока пяти. Она стояла перед зданием суда округа Фултон, вокруг поднимался лес микрофонов. Она с наслаждением рушила остатки политической карьеры своего мужа. Уилл уже видел все это на экране телевизора в интервале между своими вчерашними выступлениями. Она рассказала всему штату Джорджия и большей части остальной страны о многолетней неверности своего мужа, о его слабости к бутылке, о его личной и политической некомпетентности. Уилл молил Бога, чтобы она не вздумала назвать его имя и поддержать его как конкурента своего мужа. Но она благополучно нырнула в здание суда, удовлетворенная проделанной за утро работой.

В это солнечное и раннее утро понедельника одна из бульварных газет появилась в каждом супермаркете штата и по всей стране с цветными фотографиями Мака Дина и Шерли Скотт при совокуплении. Интимные места были прикрыты черными заплаточками.

Днем в двенадцатичасовых новостях президент шестого канала, удостоверясь, что Шерли развлекалась с губернатором еще до его телевизионных дебатов с Уиллом Ли, заявил, что мисс Скотт вопреки желанию покинула работу на телестудии и выехала из города, используя накопившиеся отпускные недели. Мак Дин скрывался в одном из номеров отеля «Пич-три Плаза», и телефонистки не пропускали к нему звонков. Никто не видел его с субботнего вечера за исключением официантов отеля. Они в свое неслужебное время выступали перед телекамерами. Старина Мак, утверждали они, не отрывается от бутылки.

Покончив с завтраком, Уилл побрился и приоделся для своего единственного появления на публике в этот день. В городе он остановил машину перед избирательным участком ровно в десять минут первого, как было заранее договорено Китти Конрой с телевизионщиками. Его ждало с полдюжины телевизионных камер. Что-то слишком их много, подумал он.

— Доброе утро, леди и джентльмены, — сказал он, излучая улыбки. — Или уже послеполудня? Я долго спал.

— Мистер Ли, — сказала молодая женщина, подсовывая микрофон к его лицу, — что вы скажете...

Уилл не планировал обсуждать затруднения Мака Дина и приготовился обойти эту тему, но она продолжила неожиданно:

— Можете ли вы прокомментировать смерть вашего республиканского оппонента?

— Прошу прощения? — удивился Уилл, подумав, что не понял ее.

— Сэр, может быть, вы еще не слышали, что у Джима Уинслоу был сердечный приступ, и он умер сегодня рано утром, занимаясь спортивной ходьбой?

Уилл безмолвно стоял перед камерами.

— Уилл, — сказал молодой репортер, отстраняя женщину, — вы явно еще не слышали, что сегодня после шести утра на Нортсайд-драйв некто, тренировавшийся в ходьбе, был обнаружен без сознания другим пешеходом и водителем машины. «Скорая помощь» доставила его в госпиталь Грейди. Жена мистера Уинслоу пошла его искать в семь часов и сообщила о его исчезновении в семь тридцать. Опознан он был только в морге примерно час тому назад.

— Что ж, я поражен, — искренне ответил Уилл. — Я не очень хорошо знал Джима Уинслоу, но, судя по всему, что я слышал о нем, он был прекрасным человеком. Я ожидал, что окажусь лицом к лицу с ним на всеобщих выборах, если, конечно, выиграю сегодня. Я могу лишь выразить свои симпатии и сожаления его семье и друзьям. А теперь, с вашего позволения я пройду внутрь и проголосую. — И он поднялся по ступенькам Коммьюнити-Билдинг, раз или два остановившись для рукопожатий. Внутри он поприветствовал голосующих местных жителей, проголосовал сам и покинул здание. Телекамеры снова были направлены на него.

— Мистер Ли, что вы думаете о известных событиях последних дней?

— Ну, честно говоря, я изумлен. Суббота и воскресенье выдались, конечно, для меня очень трудными, времени для раздумий не было. Но я продолжаю надеяться, что народ не забудет о выборах, и сегодня люди пойдут и проголосуют. Большое вам спасибо.

Он пробрался к машине и направился в аэропорт.

Ближе к вечеру Уилл прибыл в отель «Омни» в Атланте.

Родители его были уже там, они говорили по телефону со штаб-квартирой, откуда Том Блэк связывался с руководителями кампании по всему штату.

— Явка избирателей слабая, — информировал Том. — Мы могли этого ожидать, но я думал, что-то изменится после сообщений о скандале с Маком. Разрозненный учет голосов пока дает нам немного больше шестидесяти пяти процентов; но люди еще пойдут голосовать после работы.

— Да-а, — протянул Уилл. — Хотел бы я получить от всего этого большее удовольствие. Сказать по правде, я бы предпочел, чтобы Мак был в конце кампании на ногах, а я бы мог использовать при голосовании свои собственные возможности.

— Последний опрос в пятницу показывал, что вы опережали его на три пункта при возможной ошибке в четыре пункта. Если нуждаетесь в утешении, скажу, что вы бы так и так победили.

— Что ж, спасибо и за это. Том.

— Говорят, Исполнительный комитет республиканцев соберется уже сегодня, но я думаю, что мы не сразу узнаем, кто будет их кандидатом. Трудно представить, что они выберут этого клоуна — Кэлхоуна.

— В прошлый раз он был вторым.

— Да, но и последним из кандидатов. Но не могут же они быть столь безумными.

— О'кей, поговорим позднее. Я попытаюсь вздремнуть. Я еще не в себе.

Уилл спал, пока мать не разбудила его к обеду. В восемь пятнадцать позвонил Том.

— К моему телефону подключены все три телевизионных станции, — сказал он. — Они планировали полностью освещать выборы с девяти часов, но теперь, при таких односторонних результатах, уговаривают нас сделать раннее заявление.

— Это меня устраивает, — сказал Уилл. — Но я думаю, что сначала мы должны что-то услышать от Мака.