Глава 4

Джеффри был человеком щедрым по натуре, и ему доставляло искреннее удовольствие тратить деньги на свою молодую жену. Решив сделать ей какой-нибудь приятный памятный подарок, Джеффри подвел Рейлин к двери ювелирного магазина, но, к его удивлению, она со смехом потащила его прочь.

— Прошу тебя, Джеффри, не надо! Ты и так сделал для меня слишком много. Мне не нужны дорогие побрякушки, когда у меня есть такой замечательный муж.

Давай просто прогуляемся и полюбуемся витринами, я уже забыла, что такое просто гулять: с тех пор как арестовали отца, мне, как ты понимаешь, это не часто удавалось.

— Твое желание для меня — закон.

Супруги не спеша гуляли по улицам, то и дело останавливаясь, чтобы принять поздравления и добрые пожелания от соседей и друзей. В городе у Джеффри оказалась тьма знакомых. Среди множества чужих для Рейлин людей наконец нашлась и ее знакомая — заметив молодоженов, к ним со всех ног спешила улыбающаяся Тельма Брюстер.

— О, вы такая сладкая парочка, словно сливочные розочки на пирожном! Теперь-то я понимаю, отчего уже две недели никто из вас в городе носа не показывает! Знаете, когда я увидела, что вы заходите в магазин к мистеру Иву, то чуть было не побежала следом, но тут вошла покупательница, и мне пришлось заняться ею. Итак, вы поженились. По правде сказать, это было мудрое решение, Джеффри, — теперь вы самая красивая пара в Чарлстоне.

— Именно послушавшись вашего совета, миссис Брюстер, я решил взять Рейлин в жены, — простодушно сообщил модистке Джеффри, — и очень этому рад. Теперь Оукли перестал быть пристанищем холостяка, и, знаете, я очень счастлив.

Миссис Брюстер по-матерински потрепала Джеффри по щеке.

— Когда я настоятельно рекомендовала вам найти хозяйку для Оукли, я и представить не могла, что все случится так быстро!

— Мы благодарны вам за то, что вы приютили нас у себя в доме после стычки с Купером Фраем, миссис Брюстер, — заметил Джеффри. — Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что я сделал Рейлин предложение, когда мы у вас пили чай.

— Как это романтично! — воскликнула Тельма. — Подумать только, на моей кухне!

Рейлин с искренней теплотой пожала пожилой даме руку:

— Никогда не забуду вашу доброту, миссис Брюстер. Спасибо вам за участие.

— О, не стоит благодарности! Я всего лишь предложила вам чаю, а уж Джеффри сделал все остальное: сначала вытащил вас из-под копыт лошади, а после не дал вашему дяде осуществить бесчестный торг.

— И все же, миссис Брюстер, именно вы предложили нам свое гостеприимство в тот момент, когда мы больше всего в нем нуждались, — продолжала Рейлин. — Мы всегда будем перед вами в долгу.

Миссис Брюстер рассмеялась: ей, очевидно, было приятно, что перед ней рассыпаются в благодарностях. В конце концов Джеффри настолько расчувствовался, что заявил, что его жене необходимо приобрести себе шляпку или даже две в дополнение к новым нарядам. Рейлин не стала ему возражать, поскольку, проходя мимо галантерейного магазина миссис Брюстер, присмотрела там кое-что весьма симпатичное. Перемерив с десяток шляпок, кокетничая перед зеркалом и перед мужем, который весь светился радостью, любуясь женой и блаженствуя в роли новоиспеченного супруга, Рейлин спросила у него, что ему понравилось больше всего. Джеффри без колебаний выбрал две самые красивые шляпки. Рейлин полностью разделяла его вкусы, и ей оставалось только благодарно улыбнуться ему, принимая подарок.

Погрузив коробки в экипаж, Джеффри взял Рейлин под руку, и они продолжили прогулку. Тадеуш ехал рядом по мостовой, чтобы всегда быть поблизости на случай нужды.

Когда молодые супруги зашли в модный ресторанчик перекусить, сразу несколько пар приблизились к их столику, чтобы поздравить и пожелать им счастья. Рейлин оставалось лишь удивляться тому, сколько людей близко знают ее супруга.

Джеффри пользовался несомненным уважением у людей значительно старше его по возрасту, а те, кто был младше его, не боялись подшутить над ним, прохаживаясь насчет того, что он якобы поторопился с женитьбой, опасаясь, что его опередит кто-нибудь из более молодых соперников!

Хорошенькие благовоспитанные молодые дамы были более сдержанны в своих поздравлениях, кое-кто из них даже продолжал кокетничать с ним. Барышни строили глазки, игнорируя тот факт, что Джеффри теперь не свободен. Только потом они не без любопытства бросали взгляды на Рейлин. После представлений некоторые дамы были искренне удивлены, если не сказать раздосадованы, изменением статуса объекта их внимания, и это служило очередным подтверждением тому, что опасения Рейлин не совсем безосновательны. Судя по всему, Нелл была только одной из многих, кто строил далеко идущие планы в отношении ее мужа.

Сам же Джеффри просто наслаждался солнечным деньком и обществом молодой жены. Он простодушно радовался тому, что Рейлин рядом, что он может сжимать ее руку и всем демонстрировать свое счастье. То и дело он спрашивал ее, не хотела бы она посмотреть попристальнее на то, что ей особенно понравилось из выставленного в витринах.

Внимание Рейлин привлекла забавная старинная безделушка в магазине антикварных товаров, и она попросила Джеффри остановить экипаж. Деревянная, обитая медью шкатулка стояла на столе в окружении нескольких других, весьма на нее похожих, но та, что ей понравилась, заметно отличалась от прочих. Странное дело, но в ней она узнала ту самую шкатулку, в которую однажды отец спрятал золотые монеты.

— Видишь вон ту вещь на столе? — указала Рейлин на шкатулку.

— Симпатичная шкатулка. — Джеффри прищурился, глядя на предмет сквозь толстое стекло. — Ты хотела бы ее купить?

— Думаю, да. Когда-то она принадлежала моему отцу, незадолго до ареста он попросил мою мать беречь ее, но после смерти золото, которое там было, уже не могло ему пригодиться. Во время плавания мать из опасения, что на шкатулку могут покуситься грабители, попросила Купера Фрая сохранить ее у себя. Она полагала, что может доверять брату, но, увы, шкатулку мы больше так и не увидели: Купер сказал, что у него ее украли. Сам он провел это путешествие с большим комфортом, тогда как нам пришлось испытать на себе все тяготы плавания третьим классом. Раз шкатулка продается здесь, значит, Купер — вор, и я подозревала его не напрасно. Если не он принес эту шкатулку сюда, значит, это сделал кто-то из его дружков.

— Нет причин, по которым эта вещь не может вновь стать твоей. Пусть она будет тебе памятью об отце.

— Спасибо, Джеффри! — воскликнула Рейлин в порыве благодарности, и они вошли в лавку.

Здесь царили приятная прохлада и полумрак. Седовласый джентльмен вышел им навстречу из глубины магазина.

— Доброе утро, господа, — с приятной улыбкой поприветствовал он вошедших. — Чем могу служить? Или вы просто хотите посмотреть товар?

— Нас заинтересовала вон та вещица, — ответил Джеффри, указывая на шкатулку.

— Красивая, не правда ли? Английская работа. Не слишком вычурная. Скорее всего прошлого века. Должно быть, она принадлежала какому-то аристократу или государственному деятелю — в таких они обычно держат важные бумаги.

— Когда вы купили ее, было ли что-то внутри? — тихо спросила Рейлин.

— Конечно, нет, мадам, — ответил продавец и внимательно взглянул на Рейлин. — Вам, вероятно, знакома эта вещь?

— Очень даже знакома. — Рейлин нехотя, словно с опаской, протянула руку к шкатулке и погладила тяжелую крышку. — Когда-то она принадлежала моему отцу.

— Не похоже, чтобы в Чарлстоне отыскалась точная копия этого изделия, — заметил Джеффри.

Рейлин коснулась пальцем небольшой вмятины на крышке.

— Видите эту метку? — спросила она. — Она появилась, когда мне было пять лет. Я сидела у отца на коленях, и тут мать позвала меня; вскочив, я оступилась и едва не ударилась головой о каминную решетку. Отец успел подхватить меня, но задел локтем шкатулку, и она упала. Потом я с гордостью показывала друзьям эту вмятину. Кто-то спросил, не досталось ли мне за это, но папа тогда сказал, что вещи для него ничего не стоят по сравнению с его драгоценной дочуркой. Главное, что я не пострадала.

Боясь, что вот-вот расплачется, Рейлин замолчала.

Джеффри обнял жену за плечи. Она подняла затуманенные печальными воспоминаниями глаза и увидела, что муж смотрит на нее с глубоким сочувствием. Проглотив комок в горле, Рейлин взяла протянутый Джеффри носовой платок и промокнула глаза. Собравшись с духом, она даже улыбнулась, но улыбка получилась горькой.

— Я в порядке. — Голос ее слегка дрожал.

— Сэр, я хочу купить эту вещь своей жене, но мне также было бы интересно услышать о том, как она к вам попала. Вы не помните, кто вам ее продал?

Антиквар задумчиво посмотрел на Джеффри.

— Кажется, ее принес сюда человек, который только что приехал из Англии. Он назвался Купером и сказал, что шкатулка принадлежала его сестре, которая умерла, и теперь он хочет получить за вещь как можно больше денег, поскольку на вырученные средства собирается кормить племянницу. Как я полагаю, вы и есть его племянница?

Рейлин не хотела признавать родства с человеком, который оставил мать умирать, в то время как сам тратил ее деньги на карты и вино.

— Он назвал себя моим дядей, но у меня есть на этот счет сомнения. Как бы там ни было, этот человек — презренный негодяй, который наживался на нашей беде.

— Если бы я заметил что-то подозрительное, я бы никогда не приобрел ее.

— Уверяю вас, сэр, вы не единственный, кого Фрай Купер успел надуть, и, боюсь, не последний. Моя мать поверила ему, когда он назвался ее братом, и поплатилась за это жизнью.

— Мне очень жаль, — смущенно пробормотал седой антиквар.

— Ничего. Теперь шкатулка будет служить мне памятью об отце. Я рада, что вы ее приобрели, и благодарна моему мужу за то, что он готов купить для меня эту вещь. Надеюсь, она станет реликвией, которую будут передавать в нашей семье из поколения в поколение. Если бы вы не приняли ее у Купера, я бы так и не узнала, что с ней случилось.

— Вы столь же благородны, сколь и красивы, мадам. Хочу надеяться, что месяц от месяца и год от года шкатулка будет лишь подниматься в цене как произведение искусства и как хранилище воспоминаний о вашем достойном батюшке.

— Они уже выходят, — объявил Одни Хайд, выглянув из окна взятого напрокат экипажа, в котором он чувствовал себя в полной безопасности. — Смотри-ка, мистер Бирмингем еще что-то купил своей дамочке.

— Черт побери! Не высовывайся, пока тебя никто не увидел. Ты забыл, что шериф все еще жаждет твоей крови?! — с сильным немецким акцентом раздраженно бросил ему в ответ Густав Фридрих.

Курчавый блондин заносчиво усмехнулся, окинув взглядом своего спутника, крупного немца, которому на вид было лет сорок. Лицо Фридриха казалось туповато-упрямым, правая рука висела на перевязи. Красавцем его назвать было трудно: мясистый нос, водянистые серо-голубые глаза под тонкими дугами бровей, лысый, словно до блеска отполированный череп не придавали ему привлекательности.

Олни безразлично повел плечом и откинулся на спинку изрядно потертого сиденья.

— Не стоит беспокоиться из-за этого недоумка шерифа, мистер Фридрих, он меня не найдет. Я знаю здешние места как свои пять пальцев. Шериф мне не помеха.

— Вот этой своей пятерней я тебе и заеду по шее, если по твоей глупости мы опять попадем в переплет, — гаркнул немец. — Я не забыл, что это ты выстрелил в герра Бирмингема. Из-за тебя его пистолет дал промашку, и пуля угодила в меня! Да и шериф не такой дурак, каким ты хочешь его представить. Это у тебя не хватает мозгов, а не у него. Не окажись я поблизости, repp Бирмингем тебя сегодня же сцапал бы и передал шерифу или сначала превратил бы тебя в кусок кровавого мяса, а потом уже отдал шерифу.

— Может, так, а может, нет. Еще вопрос, кто бы кому надавал. Ах да, забыл сказать вам спасибо за то, что подсадили меня к себе. Здорово мы этого дурака провели! Вот только, мистер Фридрих, не советую вам так кипятиться из-за того, что уже прошло, а то у вас печенка развалится!

— Кретин, что ты в этом понимаешь!

— Я, может, и ничего, только вот доктор Кларенс говорил, что она позеленела от скопившейся желчи и вот-вот лопнет.

— Послушай, ты меня раздражаешь, — процедил немец.

— Больше, чем мистер Бирмингем?

Густав брезгливо скривился, бросив из окна взгляд на высокого, нарядно одетого мужчину, прогуливавшегося под руку с прелестной молодой женой. Заметив шкатулку, немец презрительно пробормотал:

— Этот дурак только портит женщину, покупая ей все, что она захочет. Когда она вновь будет моей, я займусь ее воспитанием.

Одни вскинул голову и с интересом поглядел на товарища.

— И как это вы намерены заполучить миссис Бирмингем обратно? План Купера натравить Нелл на Бирмингема провалился. Он-то надеялся, что миссис Бирмингем возненавидит своего муженька, который обрюхатил девчонку, но, похоже, они вполне ладят друг с другом.

— Вот поэтому ты разыщешь Фрая и передашь ему, что если он не придумает план, который сработает, то до будущего лета ему не дожить. Он должен знать, как заставить миссис Бирмингем возненавидеть мужа.

Одни, которому не дано было понять все эти премудрости, только плечами пожал, как это делает ребенок, вынужденный подчиниться глупому диктату взрослых.

— К чему звать на помощь Купера, когда и я могу на что-то сгодиться? Ходят слухи, что он не просыхает, а что путного придумаешь спьяну? К тому же до лета ему все равно не дожить: столько виски ни одна печенка не выдержит.

— Опять печенка! Что ты, доктор, что ли?

— Да я только спросить хотел, мистер Фридрих, на что нам этот слизняк?

— Мы должны выяснить, что нового он может нам предложить. К тому же, если Купер поверит, что мы можем его убить, не все ли равно, сдохнет он после этого сам или с нашей помощью?

— Но вы ведь ему еще и заплатите за содействие. Какова плата за план? — В глазах у Одни заблестели жадные огоньки.

Густав прищурился, словно раздумывая, стоит ли называть этому щенку сумму.

— Тысяча американских долларов. У Одни даже челюсть отвисла.

— Вы и вправду так сильно хотите эту девку даже после того, как она глумилась над вами, когда вы корчились от боли?

Столь неуместное напоминание вызвало известную Одни реакцию: немец набычился и зарычал.

— У вас такое доброе сердце, мистер Густав, — поспешил добавить Одни, — что вы способны простить этой рыжей бестии ее свинство.

— Если я позволю герру Бирмингему или даже Куперу спокойно жить после того, как они обвели меня вокруг пальца, кому-то еще может прийти в голову идея меня дурачить, — прорычал Фридрих.

— Вы и впрямь готовы заплатить Куперу столько денег за исполнение ваших приказов, тогда как он сам заварил всю кашу и продал вам девчонку, уже получив семьсот пятьдесят долларов от Бирмингема? Как вы можете такое прощать?

— Если Купер приведет мне девчонку, то я буду считать себя в выигрыше: по мне она стоит тех денег, что я за нее плачу. Если нет — я скормлю его рыбам. На самом деле я намерен рассчитаться с ним за обман, но это будет после того, как он доставит мне женщину. Если он убьет Бирмингема, чтобы мне угодить, — усмехнувшись, Густав махнул рукой, — его за это повесят, а не меня.

Одни все еще никак не мог прийти в себя. Тысяча долларов, когда вокруг полно девок и за пять долларов можно найти любую на свой вкус!

— Простите, мистер Фридрих, вы уверены, что хотите иметь дело с человеком, которому не можете доверять? Как бы Купер опять вас не надул.

— Я дам ему последний шанс. Если он не сделает то, что от него требуется, его ждет смерть, если сделает — я дам ему тысячу за вычетом того, что он у меня украл. Пригласи Фрая ко мне, я желаю обсудить с ним это дело.

Одни кивнул.

— Готов исполнить любое ваше желание, благодетель, — со смесью угодливости и нахальства произнес он.

Прогулка по магазинам подходила к концу, когда Джеффри заметил, что жена устала. Чета Бирмингем села в ландо, и Джеффри велел Тадеушу покатать их по городу. На этот раз Рейлин с интересом смотрела по сторонам. Муж показывал ей достопримечательности, рассказывая занятные истории, связанные с тем или иным местом, а позже предложил пообедать.

— Если ты не слишком устала, я бы отвел тебя в ресторан, который сам очень люблю. Он как раз за углом. Как насчет того, чтобы пройтись туда пешком?

Рейлин чувствовала себя вполне отдохнувшей после неторопливой прогулки в ландо, и, хотя она сильно сомневалась в том, что где-либо ей могут предложить пищу более изысканную, чем та, что обычно подавали в Оукли, с мужем она готова была пойти куда угодно.

— Какой восхитительный вечер, Джеффри! Если бы я не была так страшно голодна, то предложила бы еще погулять.

— О каком именно голоде идет речь? — поинтересовался Джеффри, как бы невзначай касаясь ладонью ее полной груди.

— И о том, и о другом! — со смехом ответила Рейлин, чувствуя, как по телу пробегает знакомая дрожь.

— Что ж, сама виновата. — Зеленые глаза Джеффри таинственно блестели в сгущающихся сумерках. — Теперь я весьма решительно настроен на то, чтобы снять комнату на часок и утолить свой голод.

Рейлин погладила мужа по лацкану сюртука. Наступало время возвращаться домой, и она задумалась о том, что их ждет в Оукли. Сегодня впервые с тех пор, как прозвучали традиционные клятвы у алтаря, им предстояло провести вместе всю ночь. Если утро послужило лишь прелюдией к тому наслаждению, что можно извлечь из слияния в одно двух любящих тел, то ночью им едва ли удастся уснуть.

— О, я бы предпочла поскорее вернуться домой, в нашу комнату. Мы могли бы запереть все двери и оставаться в спальне до тех пор, пока не почувствуем себя готовыми к другого рода занятиям. К тому же, — Рейлин кокетливо взмахнула ресницами, — у меня есть ночная рубашка, которую ты до сих пор не видел. Я хранила ее для нашей первой совместной ночи.

— Противиться искушению выше моих сил.