Глава 11

Джеффри гнал жеребца во весь опор, не заботясь о том, что у него под ногами. Брут, отчаянный до дерзости, готов был сломать шею себе и своему седоку просто так, в силу характера, и это, пожалуй, не показалось бы Джеффри самым печальным исходом. Смерть Нелл оставила рану в его душе, но нежелание Рейлин поверить в его невинность было еще тяжелее.

Он ехал по тем же местам, по которым они проезжали совсем недавно. Вот дерево на холме, под которым они занимались любовью, река, в которой он учил ее плавать. Она готова была боготворить его, но все изменилось за одну ночь. Теперь их брак превратился в жалкий фарс. Зная Рейлин, Джеффри мог предположить, что она не остановится до тех пор, пока не воздвигнет между ними стену, которую ему ни за что не сломать.

Мысленно выругав себя за паникерство, Джеффри приказал себе не думать о худшем. Путь преграждало громадное дерево, перевернутое ураганом. Пригнувшись к шее коня, всадник сжал бока Брута, словно давая понять, чего хочет от него. Конь словно только и ждал команды — взяв мощный разбег, он, оттолкнувшись от земли, описал в воздухе изящную дугу, оставив барьер далеко позади.

Джеффри похлопал коня по шее, благодарный ему за то, что тот сумел понять его. Впереди маячило нечто, представляющее еще более дерзкий вызов всаднику и его лошади, — тройная ограда, окружающая лежавшее под паром поле.

— Посмотрим, на что ты в действительности годишься, старина.

Брут оттолкнулся от земли и взлетел, словно лебедь. Он и приземлился так, как садятся на воду лебеди, — сначала коснулся земли передними копытами, затем продолжил легкий бег до тех пор, пока Джеффри легонько не натянул поводья.

Наклонившись к уху коня, он принялся хвалить Брута, а тот гордо продолжал свой путь.

Что бы Рейлин ни думала о нем, Джеффри твердо знал, что не должен уступать ей ни на дюйм, и не намеревался отказываться ни от одной привилегии, которые даются человеку в браке. Но при этом он не хотел, чтобы она лишь притворилась, что верит ему, продолжая скрывать в душе подозрения и страх. Жизнь во лжи противоречила его принципам. Перед Джеффри открывался непростой выбор: дать жене время на то, чтобы она могла прийти в себя и начать мыслить здраво, или же, наоборот, не отпускать ее от себя ни на шаг, заставить смириться с тем, что он всегда будет присутствовать в ее жизни. И в первом, и во втором случае его шансы на успех оставались сомнительными. Если он предоставит ей уединение, как она того хочет, Рейлин, возможно, так никогда не узнает его и не поймет, насколько глубоко заблуждалась, считая его способным на преступление. Выбрав второй вариант, Джеффри рисковал вызвать к себе ненависть: Рейлин может счесть его тираном и станет повиноваться ему лишь из страха разделить судьбу несчастной Нелл.

Кроме того, сейчас, как никогда остро встал вопрос о его добрых отношениях с соседями. Джеффри вполне допускал, что они могли заподозрить его в убийстве Нелл, но не станешь же ходить и объяснять каждому, что он тут ни при чем! Если только ему не придется защищаться в суде, самым разумным было бы вообще на время свести до минимума общение с кем бы то ни было. Слухи, конечно, все равно поползут, но тут уж ничего не попишешь.

Оставалось лишь полагаться на то, что рано или поздно правда восторжествует и Рейлин вернется в его спальню, а знакомые перестанут бросать на него косые взгляды.

Спарки наконец смог вздохнуть с облегчением. Наблюдая за трюками, которые выделывал Бирмингем, он уже мысленно попрощался с хозяином.

— Слава Богу, мистер Бирмингем, что вы живы и здоровы. Я-то думал, вы в большой опасности.

— Как ни странно это звучит, Спарки, — ответил Джеффри, передавая конюху поводья, — Брут сегодня был пай-мальчиком. Не забудь дать ему лишнюю меру овса, он ее заслужил.

Кингстон вышел встречать хозяина на крыльцо.

— Ну и напугали вы меня, мистер Джеффри, — запричитал дворецкий. — Когда Спарки сказал, что вы поехали кататься верхом на Бруте, я совсем голову потерял.

— От Илайи ничего не слышно? — спросил Джеффри, не замедляя шага; Кингстон едва поспевал за ним следом.

— Нет, но приезжал мистер Брендон, и когда он узнал, что вы уехали на Бруте, то попросил послать за вами. Он очень волновался за вас.

Джеффри расстегнул воротник рубашки и, войдя в кабинет, налил себе бренди.

— Я пошлю кого-нибудь к Брендону с запиской о том, что вернулся и сегодня собираюсь лечь пораньше. Кстати, надо удвоить охрану: не хочу, чтобы кто-то чужой вновь проник сюда.

— Да, сэр, я тотчас же все сделаю, но только… Джеффри поставил стакан на стол.

— Что случилось, Кингстон?

— Кора… Она раз пять подходила к дверям спальни и стучала — хотела спросить, не хочет ли миссис Рейлин поесть чего-нибудь, да только ей так никто и не ответил.

— Моя жена скорее всего спит. После всего что случилось, я бы не стал ее будить — сон ей только на пользу.

— Да, сэр, это верно. — Кингстон помолчал в нерешительности, прежде чем продолжить. — Насчет малыша миссис Нелл — с ним все хорошо, и у миссис Фергюс он чувствует себя прекрасно, но мы подумали, что вы, может быть, хотите на него взглянуть, перед тем как пойдете спать.

Джеффри налил себе еще бренди. Он испытывал симпатию к своему племяннику, но вообще-то дети не слишком его интересовали. Несомненно, когда у него появятся собственные отпрыски, его взгляды изменятся, если… Если, конечно, этот день настанет, учитывая недоразумения между ним и Рейлин.

Джеффри поставил наполненный стакан на стол и посмотрел Кингстону в глаза.

— Послушай, я хочу раз и навсегда расставить все по местам в этом деле. Ребенок Нелл — сирота, и именно поэтому я позволю ему оставаться в нашем доме до тех пор, пока его отец или какая-нибудь бездетная пара не захочет его усыновить. До той поры к нему должны относиться с добротой и сочувствием в моем доме и в семье миссис Фергюс. Но не забывайте, этот мальчик, Дэниель, не мой сын, и на этот счет не следует заблуждаться.

Кингстон оживленно закивал:

— Я знаю, мистер Джеффри.

— Хорошо, что ты мне веришь, но и у тебя могли возникнуть вопросы. Ребенок имеет со мной некоторое сходство, но это всего лишь случайное совпадение. Остается надеяться, что у его отца проснется совесть, — малышу выпала нелегкая доля расти без матери, так пусть хоть отец избавит его от позорного клейма на всю жизнь.

— Это верно: жить без матери, да еще и не зная, кто твой отец, — трудная доля.

— Как бы там ни было, пока Дэниель будет жить в моем доме, я позабочусь о том, чтобы никто не оскорблял его и не ставил ему в вину его происхождение. Если мальчик родился вне брака, это еще не делает его второсортным человеком.

Кингстон заулыбался:

— У вас не только сильная воля, но и доброе сердце, великодушное сердце, мистер Джеффри.

— Великодушное сердце, говоришь? Не знаю, как насчет сердца, но аппетит у меня и впрямь велик, так что принеси-ка мне поесть прямо сюда, в кабинет, пока я не взвыл от голода.

— Сию минуту! Уже бегу! — засуетился Кингстон.

Джеффри усмехнулся, глядя вслед дворецкому; ему захотелось налить себе еще бренди, но он не стал этого делать. За окном загорались первые звезды, день шел к концу — день, принесший ему столько боли и отнявший у него Рейлин. Ему так хотелось рассеять ее страх, но, увы, едва ли она захочет его выслушать. До тех пор пока невиновность мужа не будет доказана, Рейлин не перестанет относиться к нему как к преступнику. Даже если случится чудо и ее отношение к нему переменится, едва ли Рейлин даст ему об этом знать.

Джеффри съел принесенный Кингстоном ужин и, чтобы отвлечься, углубился в бухгалтерские книги, однако, заметив, что допускает ту же арифметическую ошибку в третий раз, раздраженно отодвинул гроссбухи. Придется отложить работу до той поры, пока он сможет думать о деле.

В затылке ломило то ли от бешеной скачки, то ли от постоянного напряжения, в котором он пребывал почти сутки. Джеффри покрутил головой, чтобы размяться, и тут взгляд его упал на шкатулку, которую Рейс оставил на его столе. Взяв шкатулку в руки, он поднес ее к лампе, чтобы получше разглядеть, но никаких признаков того, что где-то внутри может быть спрятан потайной отсек, так и не обнаружил. Джеффри уже хотел поставить ящичек на место, когда с правой стороны донышка увидел шов, который казался на волосок шире, чем точно такой же с левой стороны. Взяв в руки тонкий нож для вскрытия писем, он просунул лезвие в щель, немного поднажал… Раздался щелчок, и деревянная пластинка шириной в указательный палец отскочила, открыв отверстие в донышке.

Джеффри подошел к свету, надеясь обнаружить что-нибудь указывающее на мотив преступления, но узкий и длинный потайной отсек оказался пуст.

Джеффри раздосадованно выругался, встал и взглянул на часы: они показывали одиннадцать вечера. Время пролетело незаметно, за окном сгустилась мгла.

Его мучила какая-то необъяснимая тоска. Что это было: предчувствие новой беды или острое желание вернуть то счастье, которым он владел, пока не обнаружил Нелл? Ему страшно захотелось оказаться рядом с женой, он боялся вернуться в кошмар прошлой ночи.

Джеффри понимал, что не имеет права осуждать Рейлин за то, что она не желала верить в его невиновность. Разве сам он не пришел к тем же выводам, увидев, как его собственный брат уезжает из Оукли, в то время принадлежавшего Луизе Уэлс, когда обнаружил Луизу убитой? Теперь, спустя два года, ситуация повторялась, только на этот раз подозреваемым оказался сам Джеффри Бирмингем. Как бы там ни было, он не мог быть сторонним наблюдателем того, как Рейлин лелеет свои страхи и подозрения. Он привык быть любящим и заботливым мужем и теперь хотел, чтобы и жена откликнулась на его чувства. Немного ласки и любви — вот все, чего он желал.

Джеффри прижал ладони к горящим щекам. Выход виделся лишь один — самому заняться поисками настоящего преступника, а пока… Пока придется обойтись без Рейлин. По крайней мере идти к ней сейчас было бы неразумно.

Джеффри шел через зал к лестнице, ведущей наверх, в спальни, когда навстречу ему выбежала Кора. Позади нее запыхавшись, следовал Кингстон.

— Ни к чему беспокоить мистера Джеффри прямо сейчас. Ему и без тебя нелегко, — увещевал женщину дворецкий.

— Погоди, Кингстон, — перебил его Джеффри. — Я слушаю тебя, Кора.

Как бы хорошо ни относились друг к другу слуги, между ними существовало нечто вроде ревности к хозяину. К тому же Кингстон и Кора имели разное представление о том, что представляет первостепенную важность, а что — нет. Джеффри мог лишь надеяться, что сообщение Коры не имеет отношения к младенцу Нелл — он слишком долго был холостяком, чтобы так легко согласиться на роль приемного отца.

— Я из-за миссис Рейлин, — затараторила Кора. — Она так мне и не открыла. Это нехорошо, мистер Джеффри. Не годится ей голодать, ведь так она уморит ребеночка.

— Какое отношение ребенок Нелл имеет к аппетиту моей жены? — недоуменно воскликнул Джеффри.

— Речь не о том младенце, которого нашли в стойле, мистер Джеффри, а о вашем с миссис Рейлин. У нее будет ребенок, и я боюсь, что она поступает неразумно, заставляя его голодать.

Джеффри помчался мимо слуг к спальне жены, Кора и Кингстон поспешили следом. Дверь оказалась закрытой на замок.

— Рейлин, — позвал Джеффри, холодея от внезапно подступившего страха, — отопри немедленно! Если ты не откроешь, я взломаю дверь!

Он прижался ухом к замочной скважине, боясь поверить в то, что Рейлин нет в доме.

— Может, зайти со стороны веранды? — предложил Кингстон, но Джеффри не слушал.

— Отойди, — мрачно пробормотал он и, разбежавшись, ударил в дверь ногой.

Дерево затрещало, но дверь устояла.

— Сэр, — робко пробормотал Кингстон не веря своим глазам — хозяин всегда казался ему спокойным человеком, и эта внезапно проявившаяся в нем склонность к насилию немало удивила дворецкого, — для того чтобы зайти на веранду и проверить, дома ли ваша жена, понадобится всего пара минут…

Джеффри молча ударил еще раз, и древесина возле замка расщепилась. Еще удар, и дверь отворилась. На столике возле кровати горела лампа. Дверь на веранду оказалась распахнутой, Рейлин нигде не было видно.

Кора прижала к губам дрожащую руку.

— О Господи! Что это на нее нашло?

Джеффри похолодел от ужаса: его беременная жена покинула Оукли и бродит там, где, возможно, притаился сейчас убийца Нелл.

— Кингстон, — хриплым от волнения голосом приказал он, — идите в конюшню и прикажите Спарки седлать Принца. Пусть приготовит ружье и все необходимое для длительного путешествия. Быстрее!

— Еда, одеяла и все прочее будет готово к тому времени, как Спарки приготовит коня! — воскликнула Кора.

Джеффри не счел нужным отвечать, он повернулся и быстрым шагом пошел к себе. Там он натянул куртку из грубой и прочной ткани, нахлобучил шляпу и сунул в карман складной охотничий нож. Вернувшись в кабинет, Джеффри достал ружье и пару пистолетов, а затем пошел в конюшню.

Спарки уже подготовил Принца, и Джеффри осталось лишь уложить ружье в сумку, крепившуюся на луке седла.

— Больше нет пропавших коней? — спросил Джеффри.

— Все на месте, сэр, я сам проверил каждое стойло.

— Черт! — пробормотал Джеффри; верхом у Рейлин все же оставался шанс спастись, окажись она перед лицом опасности. Дело принимало все более неприятный оборот.

Кора, задыхаясь, вбежала в конюшню с большой дорожной сумкой.

— Вы ведь приведете девочку домой, правда? — заглядывая Джеффри в глаза, спросила она.

— Постараюсь.

Джеффри проверил, не забыл ли что уложить Спарки. Все вроде было на месте: одеяла, спальный мешок, дождевик. Скатанные в плотный рулон вещи Джеффри закрепил позади седла, которое имело несколько иную конструкцию, чем те, что использовались в Англии. Само седло было шире, и форма его позволяла крепить к нему больше вещей, весьма полезных в затруднительных ситуациях. Нашлось место и для свернутой в бухту прочной веревки, о которой предусмотрительный Спарки тоже не забыл.

— Еще что-нибудь, сэр?

— Вроде бы ты подумал обо всем, — улыбнувшись молодому конюху, сказал Джеффри.

Жеребец, словно почувствовав нетерпение хозяина, с места пустился вскачь, и вскоре всадник и его конь растворились во мраке.

Джеффри остановился у реки, в том месте, где они с Рейлин когда-то занимались любовью, и взглянул на луну. До сих пор он двигался наугад, и тусклый лунный свет, падавший на дорогу, был ему единственным помощником. Заметить Рейлин ночью он мог, лишь угадав направление, в котором она пойдет, но теперь, когда мрак сгустился, шансы что-либо разглядеть приблизились к нулю. Оставалось лишь дожидаться утра.

Джеффри слез с коня и развел костер на тот случай, если Рейлин находится рядом и захочет вернуться. Проводив коня к воде, он заметил на кусте кусочек кружевной ткани. Взяв в руки лоскут и рассмотрев его, Джеффри узнал в нем обрывок муслинового платья, которое было на жене утром.

Наконец он наткнулся на цепочку следов, ведущих в заросли. Джеффри мог лишь надеяться на то, что ошибся, ведь если его жена направилась к болотам, ее жизнь висела на волоске. Увы, вскоре он убедился, что его опасения не напрасны. Возле ручья след потерялся. Джеффри окинул взглядом подлесок в надежде на то, что увидит Рейлин, свернувшуюся клубочком где-то поблизости, — он предпочел бы, чтобы она мерзла на болотах одна, чем в компании с убийцей Нелл. Вор, укравший Ариадну, отправился в том же направлении, вероятно, рассчитывая запутать предполагаемых преследователей. Если Рейлин окажется в его власти, то остается лишь уповать на милость судьбы — конокрад мог быть и убийцей.

Джеффри пытался уснуть, но безуспешно: слишком тревожно было у него на душе. Он сидел и смотрел в огонь, мысленно ругая свою красавицу жену и в то же время сжимая ее в объятиях, чтобы никогда не выпускать из кольца своих рук.

Глава 12

Рейлин зачерпнула воды из реки. Она едва помнила, как оказалась здесь: выйдя из дома еще до наступления сумерек, она не имела определенной цели, не знала, куда пойдет. Рейлин никак не подготовилась к побегу, не взяла с собой ни еды, ни даже плаща. На дороге ей попалось немного ягод и пара клубней сладкого картофеля, очевидно, выпавшего из повозки, когда с полей увозили урожай. Картофель она съела сырым, очистив кожуру, потирая один клубень о другой.

Ополоснув лицо, Рейлин провела ладонью по растрепанным волосам, в которых запутались листья и сухие ветки. Жаль, что, отправляясь в путь, она даже не удосужилась заплести косу и не сделала этого тогда, когда впервые вынуждена была остановиться. Необъяснимый страх гнал ее вперед: ей казалось, что, если Джеффри по возвращении с конной прогулки зайдет к ней, она умрет от ужаса.

Рейлин посмотрела на небо, пытаясь понять, где находится. Прожив большую часть жизни в Лондоне, среди домов и зелени, она так и не научилась ориентироваться по луне и звездам, хотя отец пытался давать ей уроки астрономии. Ей вдруг стало так одиноко и страшно одной, что даже захотелось плакать, но ухнувшая поблизости сова напомнила беглянке о необходимости соблюдать осторожность.

Только теперь Рейлин поняла, что заблудилась, и, возможно, ее окружают дикие звери. Наверняка здесь водились и хищники в человеческом облике. Если Джеффри и впрямь невиновен в убийстве Нелл, то настоящий убийца может находиться где-то рядом.

С другой стороны, если ее муж все же убил Нелл в приступе ярости, то побег из усадьбы все равно ничего не решал. Она не сможет убежать от Джеффри; еще меньше шансов, что ей удастся убежать от себя, от своего представления о нем. Вот где крылось самое страшное вероломство! Джеффри представлялся ей прекрасным рыцарем: благородным, щедрым, мужественным и великодушным. Неужели она обманулась так жестоко? Сейчас посреди темного и угрюмого леса все виделось ей в мрачном свете, и сказочный принц легко превращался в жестокого злодея. И все же сердце Рейлин отказывалось верить в худшее.

И вновь кровавая сцена в конюшне встала перед ее глазами. Рейлин почувствовала приступ тошноты. Рвотные позывы были настолько сильны, что ей пришлось встать на четвереньки. Только тут она поняла, что почва под ней топкая и ненадежная. Сырость пробирала до костей. Оставаться здесь на ночь было нельзя, если она не хочет заболеть и умереть. Оставалось решить, в каком направлении двигаться.

Рейлин выпрямилась и, прислонившись к стволу дерева, стала осматривать окрестности. Со всех сторон ее окружал лес. Она прошла несколько шагов вправо, но в замешательстве остановилась, справедливо полагая, что плутать в лесу ночью, не зная дороги, так же опасно, как спать на мокрой кочке. От Оукли вело две дороги: одна — в Чарлстон, другая — в Хартейвен. Если она отправится в Хартейвен, то может рассчитывать на доброту и понимание своих родственников со стороны мужа. Брендон и Хетти были людьми состоятельными, так что смогли бы содержать ее какое-то время, хотя просить у Брендона защиты от его родного брата — означало поставить его семью в весьма затруднительное положение.

В Чарлстоне ей пришлось бы полагаться лишь на собственные силы. Скорее всего ее даже станут осуждать за то, что она бросила мужа и дом — таков удел непослушных и неуживчивых жен. И все же последний вариант Рейлин сочла более предпочтительным, чем жизнь в семействе, которое она еще недавно с гордостью называла своим.

Наконец, приняв окончательное решение, Рейлин повернула на восток. По крайней мере она полагала, что идет туда. Там по ее представлениям должен был находиться Чарлстон. Она шла вперед, всякий раз осторожно пробуя ногой грунт: под ногами чавкала болотная жижа, грозившая поглотить ее.

Двигаясь, Рейлин уже не испытывала такого сильного холода, зато появилась боль в ногах: туфельки на тонкой подошве не предназначались для такого рода прогулок и за несколько часов ходьбы по бездорожью размокли. Мышцы ныли невыносимо, подошвы горели огнем, но Рейлин героически шла и шла вперед.

Увы, боль в ногах не была единственным источником неприятностей. В дремучем лесу, изобилующем колючими кустарниками, не так легко передвигаться в платье с оборочками. Колючки цеплялись за ткань, царапали руки. Стараясь защитить лицо, Рейлин отводила ветви руками, и пальцы ее уже давно кровоточили. Корни, невидимые в темноте, заставляли ее спотыкаться и падать. С каждым разом все больше воли требовалось, чтобы вставать и продолжать путь, но у Рейлин хватило благоразумия понять: ее единственное спасение в том, чтобы выйти на дорогу и найти ближайшее жилье. Впрочем, могло случиться и так, что она погибнет от изнеможения и голода где-то посреди леса, и пройдут недели, а может, месяцы, прежде чем кто-нибудь наткнется на ее останки.

Взглянув на небо, Рейлин поняла, что уже полчаса, а может, и дольше она двигалась в неверном направлении: луна оказалась слева от нее.

Слезы отчаяния заволокли ее глаза. Лес все больше полнился странными звуками: то, что раньше казалось тихой прелюдией, превратилось в громкую симфонию с той лишь разницей, что эта мелодия была чужда человеческому уху. Рейлин не только сбилась с пути, она, очевидно, все дальше уходила в болото. Почва выскальзывала из-под ее ног с громким чавканьем. Вокруг стало намного теплее, но и насекомых заметно прибавилось. Рейлин знала, что в этих местах водятся змеи, в том числе и ядовитые.

Словно подтверждая ее мысли, из-под коряги выползла змея. Рейлин с визгом отшвырнула ее ногой в лужу и, сотрясаясь всем телом, начала истерично рыдать.

Когда слезы иссякли, она почувствовала себя слишком слабой, чтобы продолжать путь. Как раз в этот момент под ближайшим кустом показалась еще одна змея и тут же исчезла во тьме. Рейли не долго думая полезла на ближайшее дерево. Страх придал ей сил, и она сумела взобраться довольно высоко в надежде, что это позволит ей чувствовать себя в относительной безопасности. С ветки она могла получше рассмотреть территорию, которую только что покинула. Луна скрылась за облаками, стало еще темнее, но и в призрачном свете звезд Рейлин могла разглядеть движение под деревом, на котором сидела.

Решив не слезать с дерева до рассвета, она прислонилась к шероховатой коре ствола и закрыла глаза. Положение ее было слишком трагическим, чтобы думать о сне, ей просто надо было немного отдохнуть.

Не успела Рейлин устроиться поуютнее, как что-то мелькнуло перед ее глазами, и она в ужасе вжалась в ствол. Мимо пролетела летучая мышь. Не в силах больше плакать, Рейлин лишь молча принялась молиться о том, чтобы Бог дал ей дожить до утра.

Джеффри не успел отойти далеко, когда заметил явные указания на то, что жена его все же пошла по направлению к болотам. Вскоре он подошел к месту, где она свернула, однако при этом ее положение ничуть не улучшилось: она продолжала двигаться к топям.