- Ну, о тебе этого не скажешь! - отрезала Сара, ловко отпрянув в сторону и увернувшись от него, что спасло её от очередного синяка. Увы, её уловка, похоже, только раздразнила эту гориллу в человеческом образе. Чуть приподнявшись, верзила ухватил её за подол и, резко дернув, усадил к себе на колени. Сжав несчастную Сару в медвежьих объятиях, он без промедления задрал ей подол и запустил свою лапищу ей между ног, не обращая внимания на вопли оскорбленной женщины.
      Эштона с детства воспитывали в уважении к женщинам, какое бы положение в обществе они не занимали, и он привык неукоснительно следовать этому правилу. И зрелища подобного скотства для него оказалось более, чем достаточно. Вскочив на ноги, он рывком одернул жилет и рванулся к соседнему столику, где гоготала подвыпившая компания.
      - Прошу прощения, сэр, но мне кажется, леди предпочла бы другую компанию. По-моему, вы ей как-то не по душе. Почему бы вам не отпустить её по-хорошему? Глядишь, сберегли бы себе массу хлопот!
      Вконец озверевший громила злобно отпихнул женщину в сторону, так что она не удержалась на ногах и рухнула на пол. Его репутация была хорошо известна, и прежде никто не осмеливался становиться у него на дороге. Нагнувшись, Эштон осторожно поднял на ноги заплаканную служанку и легонько подтолкнул её в сторону бара, пока гориллобразный бродяга с грохотом выбирался из-за стола, побагровев так, что можно было поклясться - ещё минута - и его хватит удар. Он ещё не успел выпрямиться, как в воздухе просвистел кулак Эштона, в который он вложил всю свою силу. Мощь хорошо тренированного тела сделала свое - кулак с чавканьем впечатался тому в челюсть и подонок опрокинулся на спину, увлекая за собой столик, где сидела вся компания. С грохотом разлетелись стулья, когда приятели поверженного верзилы вскочили на ноги, подбадривая себя и остальных свистом и улюлюканьем. Вся четверка двинулась вперед, угрожающе засверкали ножи, кто-то вытащил дубинку или первое, что подвернулось под руку. Впрочем, Эштон быстро охладил их пыл, швырнув тяжелый стол со всем, что на нем было, прямо им на головы. Опрокинулся тяжелый кувшин, прокисший эль хлынул водопадом, заливая ноздри и заставляя отчаянно чесаться глаза. Раздался яростный рев и сдавленные проклятия, и ошарашенная четверка отпрянула назад. Ни минуты не помедлив, Эштон добавил переполоху в смятые ряды противника, обрушив им на головы и свой собственный стол. Главарь сделал было попытку встать на четвереньки, но Эштон в третий раз огрел его, на этот раз по спине, и тот рухнул навзничь, увлекая за собой свое потрепанное войско.
      Вокруг глухо зароптали, и Эштону показалось, что темная стена медленно надвигается на него, смыкаясь кольцом за спиной. Бродяги угрожающе перешептывались, глаза их сверкали неприкрытой ненавистью и жаждой мщения. Быстро уловив этот огонек, Эштон отскочил назад и, подхватив валявшуюся под рукой отломанную ножку, приготовился к обороне.
      - Ш-ш-ш! Мистер Уингейт! Сюда!
      Эштон быстро оглянулся и увидел Сару, которая с отчаянным выражением лица звала его, испуганно заглядывая в чуть приоткрытую дверь. Швырнув сломанный стул в сторону преследователей, он последовал её приглашению с похвальной поспешностью и, проскользнув в щель, быстро захлопнул и запер её за собой на засов. Взявшись за руки, они поспешно пробрались через едва освещенное помещение, спотыкаясь на каждом шагу о ящики с продуктами и бутылками. Наконец Эштон увидел перед собой запертую дверь - по всей видимости, они были где-то в задней части салуна. Эштон налег на неё плечом, чувствуя, как сзади все ближе и отчетливее становится глухой шум и яростные выкрики их преследователей. Наконец дверь уступила силе и широко распахнулась - они выскользнули на свободу. Узкая дорожка, ведущая к дому, утопала в грязи, но его спасительница, к счастью, знала здесь каждый поворот. Отступив в сторону, она наблюдала, как Эштон заваливает дверь, чем попало, чтобы задержать преследователей, а потом, легкая и незаметная, как тень, полетела вперед, увлекая его за собой. Он без колебаний бросился за ней и уже почти завернул за угол, когда дверь вдруг под мощным напором треснула и рухнула с оглушительным грохотом. Ночь огласилась бешеным воем раздосадованной толпы, беглецов немедленно заметили, и погоня возобновилась.
      Эштон стиснул тоненькое запястье женщины и увлек её за собой. Они повернули за угол и бросились бежать по Сильвер-стрит, напрягая все свои силы. Дорога утопала в грязи, и вскоре рваные башмаки Сары промокли насквозь, так что она с трудом отдирала их от земли. Бежать становилось все труднее. Надо было бы вылить грязь из туфель, но расстояние между ними и их преследователями неуклонно сокращалось, так что беглецы даже не могли остановиться. Неподалеку, перегораживая улицу, стоял фургон, и они бросились к нему, всего на несколько секунд опередив погоню. Неминуемая развязка приближалась, и преследователи ликующе завыли, протягивая руки, чтобы схватить задыхавшихся беглецов. Сара и Эштон, сделав над собой нечеловеческое усилие, рванулись вперед, но ноги их подворачивались в раскисшей грязи и они остановились, как вкопанные, когда вдруг из темноты выступили какие-то фигуры и окружили их со всех сторон. Уличный фонарь выхватил из темноты их лица. Сара испуганно взвизгнула и прижалась в поисках защиты к своему спутнику, но тут же отпрянула, услышав его довольный смешок.
      - Все в порядке. Это друзья.
      - Ты хочешь сказать, они все время были здесь? - уже громче спросила она, так как в эту минуту их преследователи ринулись в драку.
      Эштон хмыкнул.
      - Я всегда предпочитал планировать все заранее.
      Разговор пришлось прекратить - какой-то заросший до бровей субъект схватил его за лацканы пиджака. Эштон отшатнулся, с силой врезав тому кулаком в живот, а потом добавил ещё один удар, в челюсть. Голова бродяги с хрустом откинулась назад, но у Эштона не было возможности заниматься им, так он сцепился с новым противником. Тут же в драку ввязался Джадд, причем с таким пылом, что его противники невольно попятились. Чернокожий великан был не только силен и быстр, как хищный зверь, но обладал ещё и невероятно длинными руками, которыми и доставал своих врагов прежде, чем они успевали приготовиться, чтобы отразить нападение. Не желая оставаться в стороне, Сара с ловкостью кошки прыгнула на спину одного из их врагов и мигом расцарапала ему лицо. Почувствовав, как её острые зубы вонзились ему в ухо, негодяй отчаянно завизжал от дикой боли и закрутился волчком, пытаясь стряхнуть взбесившуюся ведьму.
      Что ни говори, а даже в такой дикой свалке был какой-то забавный оттенок. Все происходило по колено в грязи. То и дело кто-то из сражающихся, тяжело сопя и работая кулаками, получал ошеломляющий удар и с громким чавканьем погружался в черную жижу и долго копошился на спине, пытаясь встать на ноги. Тьма ночи все сгущалась, скрывая под своим покровом и друзей, и врагов, так что вскоре даже в тусклом свете уличного фонаря было почти невозможно отличить своих от чужих. Валяясь в жидкой грязи, люди перепачкались и, облепленные кусками глины, порой больше напоминали сказочных чудовищ. Кое-кто даже неуверенно окликал противника перед тем, как нанести удар и, узнав своего, резко поворачивался, чтобы встретиться лицом к лицу с настоящим врагом.
      Мало-помалу ряды воинства, состоящего из отбросов Нижнего города, постепенно таяло. То один, то другой, получив отменный удар, без памяти валились в грязь или крадучись, ускользали в ночь. Эштон уже начинал надеяться на благополучный исход сражения, как вдруг чей-то ликующий хриплый рев заставил его круто обернуться. Откуда-то из самой глубины сражающихся на него неумолимо надвигалась бешеная четверка бандитов. Похоже, они ни в малейшей степени не пострадали, как будто лишь наблюдали за схваткой. Как бы то ни было, подумал Эштон, он в любую минуту смог бы опознать их хотя бы по одному виду их предводителя. Тот держался впереди, размахивая над головой огромной, увесистой дубинкой. Остальные, тоже зажав в мясистых кулаках по дубине, двигались за ним по пятам.
      - Мистер Уингейт, сэр, - хрипло проворчал главарь, издевательски ухмыляясь во весь рот, - ну что, вы готовы встретиться с вашим Создателем?
      - А ты? - отозвался глубокий низкий бас откуда-то совсем рядом, и Эштон облегченно вздохнул, мигом узнав голос Джадда. - Чуть-чуть несправедливо, когда четверо против одного, а? Вот двое против четверых, это уже лучше.
      Громила не произнес ни слова в ответ, мгновенно навалившись на Эштона. Он все ещё не мог прийти в себя от только что пережитого унижения и горел желанием расправиться с дерзким хлыщом, осмелившимся так поступить с ним. Эштон мгновенно отскочил и, когда тот, не удержавшись, качнулся вперед, достал его мощным ударом в голову. Бродяга дико взвыл от невыносимой боли и повернулся, словно вставший на дыбы огромный медведь, поводя налитыми кровью глазами. Эштон нанес ещё один удар, теперь уже по руке, в которой была зажата дубинка. Грозное оружие выпало из ослабевших пальцев, но громила был ещё достаточно силен. Он шагнул к Эштону и сжал его в медвежьих объятиях так, что у того ребра затрещали. Эштон делал отчаянные усилия, чтобы освободиться, и, наконец, почувствовав, как на мгновение ослабла железная хватка, молниеносно вывернулся и высвободил обе руки. Собрав все свои силы, он нажал костяшками пальцев на ребра противника и был вознагражден отчаянным воплем. Бандит отшатнулся и Эштон заметил, что руки его повисли, как плети. Воспользовавшись этим, Эштон отскочил в сторону и впечатал тяжелый кулак в физиономию бандита. Он с радостью почувствовал, как под его ударом хрустнули кости, и ударил ещё раз, в живот, и а потом в подбородок, не давая тому опомниться. И все же громила не желал ещё признать свое поражение. Он вытянул вперед свои чудовищно длинные руки, стараясь достать Эштона. Но тот вовремя понял его уловку и, отскочив назад, вложил все свои силы в один единственный удар. Его кулак с отвратительным чавканьем впечатался в кровоточащий рот бандита, голова у того резко мотнулась в сторону и он качнулся назад, с трудом удержавшись на ногах. Трое его сообщников даже не дали ему времени прийти в себя. Подхватив его под руки, они ринулись бежать и кубарем скатились по склону холма. Эштон удивленно обернулся и увидел на черном лице Джадда широкую усмешку. Чернокожий великан, подбоченившись и широко расставив ноги, ухмылялся во весь рот.
      - В чем дело? - ошеломленно спросил Эштон.
      Негр невозмутимо пожал плечами.
      - Держу пари, парни решили, что с них хватит.
      - Ты, как всегда, не ограничился просто участием, так ведь? усмехнулся Эштон.
      Джадд довольно захихикал.
      - Ну, вы ведь не сказали мне, кто остается на мою долю. Вот и пришлось выкручиваться самому.
      Эштон одобрительно хлопнул его по спине.
      - Правильно старина, так держать. А я уж позабочусь, чтобы и на твою долю кое-что оставалось.
      Джадд кивнул в сторону убегавших.
      - Уверены, что стоит их отпускать? Коротышки среди них не было, а вот трехпалого я сразу узнал.
      - Черт с ними! Лучше пусть ими займется Харви. А я позабочусь, чтобы он узнал, где их найти. Честно говоря, с меня на сегодня хватит. - Он направился к фургону, в котором сидела Сара, уткнувшись подбородком в колени. В руке её ещё была зажата увесистая дубинка, а поскольку в зловонной жиже у её ног валялось немало бесчувственных тел, можно было догадаться, что она действовала ею, как заправский боец.
      - Со мной это и раньше бывало, - смеясь, пробормотала она. - Больше всего на свете мне хотелось хоть однажды сделать нечто подобное! Особенно когда я думала о том чудовище, который называл себя моим мужем.
      Эштон посмотрел ей в лицо, лукаво вздернув брови.
      - Ну, мадам, можно только пожалеть беднягу, особенно если он попадался вам под горячую руку!
      - Вот еще! - фыркнула она. - Нашли, кого жалеть! Да попадись он мне, с удовольствием разорвала бы его на кусочки, и не только за то, что он сделал со мной, но за все то зло, которое он причинил моей семье! - Женщина заморгала, чтобы стряхнуть непрошеные слезы. Окончательно смутившись, она сунула руку в карман рваной юбки и вытащила не первой свежести носовой платок. Вытерев мокрые щеки, она шмыгнула носом и усилием воли взяла себя в руки. - Прошу прощения, мистер Уингейт. Я вовсе не хотела беспокоить вас. У всех своих проблем хватает.
      - Ничего страшного, Сара, - возразил он и участливо спросил: - А что ты собираешься делать теперь? Думаю, для тебя лучше не возвращаться в салун. Это слишком опасно.
      - Не знаю, - тихо сказала она. - У меня есть брат, только он вот уже несколько лет, как ушел в плавание. Сказал, куда-то на Восток. Понятия не имею, когда он вернется - в нашей семье он был вроде как паршивой овцой. Когда отец умер, мы надеялись, что он займется семейным делом, но он и слышать об этом не хотел, - Она горько рассмеялась. - Хотите верьте, хотите - нет, мистер Уингейт, но я родилась в достатке. Мой отец нажил большое состояние, он держал несколько магазинов, товары в которые сам же и поставлял - кроме магазинов он занимался ещё морской торговлей. Я точно знаю, что он был богат - ведь именно я вела его бухгалтерию. А теперь наша семья впала в нищету. Отец умер, состояние исчезло, а я даже и не знаю, суждено ли нам с братом когда-нибудь встретиться, - Она задумчиво смотрела куда-то, словно горькие мысли унесли её далеко, а потом тяжело вздохнула. Иногда мне кажется, что я живу только для того, чтобы увидеть, как мой негодяй муженек получит по заслугам.
      Эштон задумчиво поскреб запачканный грязью рукав.
      - Если у вас есть кое-какой опыт ведения бухгалтерских счетов, я бы мог предложить вам работу. Скажем, в одном из моих торговых пароходств. Что скажете?
      Сара от удивления открыла рот.
      - Вы ничем мне не обязаны, мистер Уингейт. То, что я помогла вам выбраться из салуна - не более, чем обычная благодарность. Ведь вы ввязались в это только из-за меня. Поэтому вы не должны считать себя моим должником.
      Он поглядел на нее, и при виде смущенного лица женщины губы его растянулись в улыбке.
      - Дело в том, что я давно ищу человека, которому мог бы поручить такое дело, как бухгалтерия. Конечно, если вы боитесь, что не справитесь, я найду кого-то еще.
      Ее тонкое лицо вдруг озарилось улыбкой и необыкновенно похорошело. На скулах вспыхнул слабый румянец - как если бы вдруг луна проглянула на мгновение из-за затянувших небо туч.
      - Я справлюсь, мистер Уингейт. Я уверена, что справлюсь.
      - Хорошо, - Тон Эштона говорил о том, что это дело решенное - Думаю, лучше всего, если вы сегодня же вернетесь в Белль Шен вместе с нами. Там вы будете в безопасности. А утром моя жена подберет вам что-нибудь из одежды, - Он улыбнулся. - Знаете, на самом деле она вовсе не сумасшедшая.
      Сара печально улыбнулась.
      - Знаю, мистер Уингейт.
      Было уже поздно, когда Эштон остановился у двери черного хода, чтобы сбросить заляпанные грязью сапоги и немного почиститься. Он уже избавился от обуви и принялся стаскивать с себя пиджак и жилет, когда вдруг замер, как громом пораженный. До его слуха из-за двери долетели сдавленные рыдания. Кто-то горько рыдал на кухне. Эштон почувствовал, как тревожно сжалось сердце и, рванув дверь на себя, в одних носках влетел в дом. Услышав шум его шагов, Уиллабелл резко обернулась и горестно взглянула на него опухшими глазами, прижимая мокрый фартук к губам. Лицо её было мокро от слез, а по заплаканным лицам и красным глазам Луэллы Мэй и Берты Эштону стало понятно, что они разделяют её горе. Стоило только Уиллабелл угадать под слипшейся грязью лицо хозяина, как она набрала полную грудь воздуха и заголосила с новой силой.
      - Что стряслось? - крикнул он. - Из-за чего весь этот крик?
      - Миз Лирин, масса, - простонала Уиллабелл, а две другие служанки немедленно присоединились к ней и принялись охать и причитать наперебой.
      От ужаса и предчувствия непоправимой беды Эштон помертвел. Сердце его сжалось, волосы встали дыбом.
      - Где она?! - прорычал он. - Ее ранили?
      И снова Уиллабелл прежде, чем ответить, уткнулась в мокрый насквозь фартук.
      - Она уехала.
      - Уехала?! Куда уехала?! - Эштон был потрясен.
      Почтенная экономка громко шмыгнула носом и, вытерев лицо фартуком, громко высморкалась и с видимым усилием взяла себя в руки.
      - Не знаю, масса. Этот мистер Сомертон, он явился сюда и заявил, что, дескать, хочет поговорить с хозяйкой. Ну вот, поговорили они, значит, а потом я вижу - он выходит из дому и с ним - наша миз Лирин. Так и ушла, никому слова не сказала. Ваша бабушка и миз Дженни...они так расстроились, что я уложила их в постель.
      - Но почему?! - воскликнул сбитый с толку, ничего не понимающий Эштон. - Почему она уехала?!
      Уиллабелл беспомощно пожала массивными плечами
      - Не знаю, масса. Может, этот мистер Сомертон...вдруг он убедил её, что она на самом деле - миз Ленора?
      Словно огромная тяжесть опустилась на плечи Эштона, придавив его к земле. Он внезапно почувствовал, как смертельно устал, все его тело ныло и болело от полученных тумаков. Мозг его отказывался воспринимать ужасную реальность, и ему казалось, что он то и дело бьется лбом о невидимую преграду, которую непременно должен преодолеть. Глаза его застлало слезами. Почувствовав, что они вот-вот хлынут ручьем, Эштон резко повернулся и слепо побрел к двери.
      - Я найду её, - прошептал он чуть слышно. - Пусть только взойдет солнце, я тут же начну искать её. - На пороге он обернулся и указал в сторону двери, смутно припоминая, что оставил Сару на крыльце. - Там одна женщина - я привез её с собой. Позаботьтесь о ней. Да, кстати, отыщите ей какую-нибудь одежду.
      Рыдания за его спиной возобновились с новой силой. Эштон обернулся и бросил мрачный взгляд на расстроенное лицо старой негритянки.
      - Что еще?
      - Ничего, масса...только вот миз Лирин...она вроде как ничего из одежды не взяла, - горестно всхлипнула Уиллабелл - Все оставила! Даже те красивые платья, что вы ей купили, и те оставила! Прямо как привидение, растаяла в воздухе, только платья остались!
      Глава 9
      Так все-таки Ленора или Лирин? Кто она такая? С тех пор, как они уехали из Белль Шен, эта мысль преследовала её, ни на минуту не давая покоя. Ей казалось, что она попала в ловушку. Да и как она могла по-прежнему считать себя Лирин, если родной отец утверждает, что это не так, и не просто утверждает, а ещё и предъявляет ей доказательства! А если она Ленора - тогда прости - прощай все надежды на счастье с Эштоном! Она разрывалась между чувствами и суровой действительностью. Увы, хоть её сердце и разрывалось от боли, она не могла закрывать глаза на то, что упрямо доказывали факты. И они были на стороне Малькольма Синклера. Голая правда жизни не желала иметь ничего общего с тем, о чем страстно молило её сердце. Эштон считал, что жена его давно утонула, и вслед за ним так же думали многие. Ее тело так и не удалось обнаружить. С того дня, когда случилось несчастье, прошло больше трех лет, и за все это время никто ни разу не видел её, да и она сама не давала знать о себе. А ведь Лирин любила его! Случись ей остаться в живых, да она бы перевернула небу и землю, добралась бы до самого Князя Тьмы, но вернулась бы к мужу. По крайней мере, на её месте она поступила бы именно так. Но она - это она, женщина без имени и без прошлого.
      Вошел Малькольм Синклер. Еще до того, как они увидели этого человека, до них долетели слухи о человеке, который разыскивает потерянную жену. Кстати, и хозяин гостиницы принял её за ту пропавшую женщину. Судя по портретам, она больше похожа на Ленору, чем на Лирин. Да и её отец настаивает, что Малькольм говорит правду. Каких же ещё доказательств ей надо?!
      Пока они добирались от Натчеза до Билокси, у неё была уйма времени, чтобы спокойно обо всем поразмыслить. Кроме того, она успела горько пожалеть, что не захватила с собой ничего из одежды. Если бы они ехали из Натчеза в Новый Орлеан, а оттуда пароходом в Билокси, дорога заняла бы гораздо меньше времени. Но Роберт Сомертон приехал в город в роскошном экипаже и желал непременно возвратиться тем же способом. По дороге они пару раз останавливались на ночлег, один раз прямо возле дороги, другой - в какой-то гостинице сомнительного вида. Неизвестно, что лучше, мрачно подумала она.
      Было жарко и пыльно, но, казалось, отца это совершенно не заботило. Постепенно нос его и щеки приобрели багрово-фиолетовый оттенок, но палящие лучи солнца вряд ли были в этом виноваты. Скорее это объяснялось тем, что он то и дело прикладывался к плоской серебряной фляжке. Как только они добрались до Жемчужной реки, как ему пришло в голову попробовать переправиться задаром. Он поднял паромщика на смех, объявив, что с легкостью перепьет его. Случись состояться подобному пари - и оба участника, мертвецки пьяные, закончили бы день под столом. Но тут его дочь возмутилась и так открыто выразила свое отношение к происходящему, что Сомертону пришлось сдаться и заплатить.
      Понемногу она заметила, что, как правило, после обильного обеда настроение его неизменно улучшалось. Она по-прежнему приходила в изумление по поводу его нескончаемого репертуара: он мог часами напролет читать ей на память стихотворения и целые поэмы, причем делал это превосходно и даже его резковатый английский выговор немного смягчался, когда он нараспев произносил строфу за строфой. А после того, как язык у него начинал заплетаться, Роберт переходил к воспоминаниям из собственной жизни, весьма фривольным и как-то плохо вязавшимися с его статусом богатого торговца. Закончив очередную историю, он имел обыкновение величаво простирать вперед руки и с пафосом произносить одну и ту же фразу - Это было до того, дитя мое, как я встретил твою мать!
      После этого он обычно впадал в сонную одурь и принимался сочно похрапывать, убаюканный мерным стуком колес уютного экипажа, так что дочери приходилось толчком приводить его в чувство. Ах, как бы ей хотелось тоже забыться сном хоть не надолго! Но все напрасно - стоило закрыть глаза, как тут же перед глазами вставал Эштон. Образ его преследовал её дни и ночи напролет, занимая днем все её мысли, а ночью она боялась уснуть, потому что он и во сне не давал ей покоя. А может быть, все это было лишь потому, что она утратила собственные воспоминания. Все, что осталось у неё в памяти, это не события её прошлой жизни, а лишь недолгая череда счастливых дней, когда они с Эштоном любили друг друга. Во всяком случае, сколько она не старалась направить свои мысли в другую сторону, все было напрасно.
      На третий день путешествия она совсем пала духом. Ее измотанные нервы отказывались продолжать эту бесконечную борьбу с собственными чувствами. Она намеренно поставила перед собой задачу постараться воспринимать сидящего рядом мужчину в качестве родного отца и все это время старательно отгоняла в сторону неизбежные сомнения, не мог ли он ошибиться. В то же самое время она повторяла вновь и вновь, что она - Ленора. В концов, кому же не знать, кто она на самом деле, как не её родному отцу?! Однако же, брезгливо наблюдая за ним, когда он заплетающимся языком нес всякую чушь, она невольно задавалась вопросом: а можно ли вообще верить этому человеку? Да и помнит ли он сам, кто она такая?!
      Только усилием воли она могла заставить себя откликаться на имя Ленора. Но даже это не могло отвлечь её от мучительных сомнений, которые грызли ей душу. Эта внутренняя борьбы скоро окончательно вымотала её. К тому времени, как их экипаж подкатил к огромному особняку на побережье и свернул на извилистую дорожку, ведущую к дому, она была совершенно измотана и телом, и душой.
      Роберт Сомертон кое-как выбрался на землю и подал ей руку, чтобы помочь выйти из экипажа. Навстречу уже торопилась служанка. Ленора позволила ему взять её за руку, но при этом отвернулась, избегая его взгляда, и быстрыми шагами направилась к дому. Перед её удивленным взором появился прелестный двухэтажный особняк с широким крыльцом. Тяжелые темно-зеленые шторы прикрывали высокие французские окна* по обе стороны от входа. Пространство между квадратными колоннами занимали деревянные перила, такие же широкие перила были на винтовой лестнице, которая вела к веранде. Дом, хотя и не отличался таким великолепием, как Белль Шен, все-таки был достаточно красив, и при виде его она почувствовала странное облегчение, словно он обещал ей покой и безопасность.
      Пока Ленора поднималась по ступенькам, служанка весело улыбнулась ей и присела в глубоком реверансе. Прикинув про себя, она решила, что та на добрый десяток лет старше её, но женщина так суетилась и бегала вокруг нее, будто в её распоряжении был секрет вечной молодости. На лице её сияла приветливая улыбка, в голубых глазах светилась доброта и мягкий юмор.
      - Меня зовут Меган, мэм, - объявила она. - Мистер Синклер нанял меня, чтобы присматривать за домом, если вы не возражаете, мэм.
      - Мистер Синклер? - Ленора удивленно изогнула тонкую бровь. - А я и не знала, что мистер Синклер был так любезен, чтобы побеспокоиться об этом. Или он заправляет всем домом?
      Ее замечание, по-видимому, смутило служанку, но ненадолго.
      - Но, мэм, ведь это же ваш дом! Что же странного в том, что ваш супруг позаботился об этом, пока вас не было?
      Ленора остановилась на ступеньках, поджидая отца, и бросила на него подозрительный взгляд. Она хорошо помнила его обещание, что в доме не будет никого, кроме них обоих и слуг.
      Откашлявшись и прочистив горло, Роберт поспешил успокоить дочь.
      - Малькольм пообещал, что ноги его здесь не будет, так что, как видишь, ты зря волнуешься, Ленора.
      ___________
      *Французское окно - застекленная двустворчатая дверь
      - Надеюсь, что так оно и есть, - В голосе её не было и намека на дочернюю почтительность, но она всегда ненавидела, когда её против воли втягивали в темные махинации. - Я ведь уже предупреждала - мне нужно время, чтобы хорошенько во всем разобраться, - едва закончив, она вдруг усмехнулась, припомнив, сколько раз за последнее время она повторяла эти слова. Всю долгую дорогу, пока они добирались сюда, отец её без устали пел хвалы молодому человеку, будто нарочно стараясь подготовить её к мысли о неизбежности их будущей супружеской жизни. Но ей до сих пор была противна даже мысль о близости с Малькольмом, ведь её сердце по-прежнему принадлежало одному Эштону. Должно будет пройти немало времени, вдруг со страхом поняла она, прежде чем она обретет свободу.
      - Пожалуйте в дом, мэм, - вежливо произнесла служанка. - Вы ведь приехали издалека. Думаю, от усталости у вас все косточки ноют.
      Служанка придержала дверь и Ленора вошла в холл. Остановившись на пороге, чтобы дать глазам немного привыкнуть к царившему в дому полумраку. Но стоило ей только оглядеться, как судорогой страха скрутило желудок - у неё не осталось ни малейших сомнений в том, что она когда-то бывала здесь и не раз. Вдоль всего здания шел узкий коридор, лестница начиналась у одной стены, затем делала крутой поворот и заканчивалась у другой на уровне второго этажа. Все здесь говорило о несомненном вкусе - мебели было немного, но вся она была выдержана в спокойных, неярких тонах, которые создавали ощущение простора, до краев наполненного светом и воздухом. Деревянный пол в коридоре и комнатах был устлан разноцветными коврами. Справа от неё была дверь в огромную комнату, сплошь заставленную диванами, креслами и столиками - по-видимому, гостиную. Напротив, через холл, в середине роскошного бледно-розового персидского ковра стояли стол и стулья. Судя по всему, это была столовая.
      - Я приготовила вам немного лимонаду и поставила в колодец охлаждаться, - сказала Меган. - Если желаете, я могу подать вам бокал другой попить с дороге. А может, хотите и пару печений?
      Ленора улыбнулась.
      - Звучит заманчиво.
      - Располагайтесь в гостиной, мэм, - предложила служанка. - Я мигом, а вы пока отдыхайте.
      Наступило неловкое молчание. Роберт Сомертон робко взглянул на дочь и наконец решился подойти.
      - Ну что, дитя мое, нашла здесь что-нибудь знакомое?
      Не позаботившись ответить, Ленора вошла в гостиную. Подойдя к французскому окну, она заметила, что из него открывается замечательный вид на море, и невольно залюбовалась. Чувствуя, как отец по-прежнему пристально смотрит ей в спину, ожидая ответа, она распахнула одну створку, позволив свежему соленому ветру ворваться в комнату. В комнате сразу запахло морем.
      - Слуги здесь недавно, не так ли? - вдруг как о чем-то само собой разумеющемся сказала она.
      Мохнатые, похожие на гусениц, брови Сомертона сдвинулись, глаза внимательно уставились в лицо дочери.
      - С чего это ты взяла, дорогая?
      - Меган поторопилась сказать, как её зовут, - Она досадливо передернула плечами. - Живи она в этом доме давно, неужели бы она не знала меня?!
      - Когда тебя похитили, старых слуг рассчитали. А теперь Малькольму пришлось нанять новых.
      Ленора задумчиво посмотрела отцу в глаза.
      - И что, ни один из прежних слуг не вернулся? Даже те, кто был привязан к семье?
      - Да, то есть, нет... Думаю, все они уже успели устроиться куда-то еще, - Роберт провел тыльной стороной ладони по губам и Ленора заметила, что они мелко-мелко дрожат. Глаза его обежали комнату. Наконец взгляд его упал на сверкающие в буфете бокалы и разноцветные бутылки. Словно мучаясь от нестерпимой жажды, он машинально облизал сухие, спекшиеся губы. Нервно одернув пиджак, он неровными шагами устремился к буфету, как будто его влекла туда неведомая сила. Вскоре он отыскал графинчик с виски и снова повернулся к ней. - Честно говоря, я не очень интересовался подробностями. Сам я совсем недавно вернулся в этот дом, - сделав большой глоток, он продолжал, - После того, как ты...и Лирин...покинули родительское гнездышко, я отправился путешествовать. И только много времени спустя решил навестить вас с Малькольмом, посмотреть, как вы устроились. Какое счастье, что я приехал!
      - Счастье? - шепотом переспросила Лирин и с непонимающей улыбкой взглянула на отца. - Это ведь ещё неизвестно, не так ли?
      Роберт пристально посмотрел ей в глаза.
      - Что ты хочешь сказать?
      Не отвечая, Ленора медленно стащила с рук перчатки, сняла шляпку, положила то и другое на стул и неторопливо прошлась по комнате. Она внимательно вглядывалась то в одно, то в другое, надеясь, что какая-нибудь хорошо знакомая вещь вдруг всколыхнет её память. Совершенно так же, как и на мебель, она поглядывала на смущенного отца, словно не веря, что это именно тот человек, которому она была обязана своим появлением на свет.