Отчаянный стук в дверь спальни разбудил лишь недавно успевшую заснуть Абриэль, которая почти всю ночь ворочалась с боку на бок, изнемогая от страха и тоски. После всего, что ей пришлось пережить во время погони по коридорам замка и после гибели Десмонда, она сомневалась, что ей удастся закрыть глаза хоть на минуту. Она не могла понять, как посмела вернуться в супружескую спальню, а когда легла в постель, снова и снова представляла себе падение Десмонда, и эти воспоминания безжалостно терзали несчастную. А при мысли о том, каковы будут последствия, если найдутся свидетели ее отчаянного побега, а потом и кошмарной сцены у верхней площадки лестницы, ей становилось дурно. Она уже видела себя на плахе как преступницу, убийцу мужа…
      И потом, у нее нет никаких доводов в свою защиту. Не считая родителей и семьи Корделии, все остальные придерживаются того мнения, что новобрачная должна покорно подчиняться любому желанию мужа, какими бы мерзкими они ни были.
      Но если ей всего лишь приснилось, что Десмонд свалился с лестницы и свернул себе шею, значит, мучения начнутся заново. Уж лучше она умрет от благословенного удара судьбы, чем до конца жизни подвергаться физическому и моральному насилию мужа. Для нее начнется ад на земле, от которого не будет исхода, пока один из них не умрет.
      И хотя глупо бояться, что Десмонд жив, после того как Рейвен его освидетельствовал и объявил мертвым, она живо представляла, как в дверь врывается бледный муж, по лицу которого течет кровь.
      От него не придется ждать пощады, и прежде всего он изобьет ее до потери сознания за побег в брачную ночь.
      Такие зловещие мысли ввергли ее в полное отчаяние. Но, поскольку громкий стук продолжался, Абриэль схватилась за сердце, готовое выскочить из груди. Нетрудно понять, что говорить она не могла.
      – Д-да… кто это? – выдавила она наконец, но из горла вырвалось нечто похожее на карканье.
      – Миледи, это я, Недда. Вчера меня взяли в замок вашей служанкой, но, увы, я пришла с дурными новостями. Вы позволите войти?
      Абриэль сильнее вжалась в подушки, хотя напряжение несколько ослабело. Дурные новости могли означать только одно: тело Десмонда обнаружили. Еще несколько недель назад она была бы потрясена собственной черствостью, но сейчас чувствовала себя так, словно с плеч упал неподъемный груз. Слова Недды показались ей отсрочкой смертного приговора. Кто, кроме ее матери, поймет невероятное облегчение, которое она ощутила, осознав, что Десмонд мертв и больше она не обязана подчиняться его ненавистным диктатам и, важнее всего, выполнять супружеский долг!
      – Да, Недда, конечно. Пожалуйста, входи, – прохрипела Абриэль, благодаря Бога за то, что не сообразила закрыть дверь на тяжелый дубовый засов. Служанка наверняка нашла бы странным то обстоятельство, что новобрачная, ожидавшая своего мужа, предпочла запереть дверь.
      Пробежав через гардеробную, женщина не первой молодости, лет сорока пяти, одетая в черное платье и головное покрывало, надвинутое на лоб, вошла в спальню и приблизилась к кровати с балдахином, где лежала ее молодая хозяйка. Подтянув простыню под подбородок, Абриэль настороженно уставилась на служанку, гадая, кто перед ней: враг или друг. Добрые зеленовато-карие глаза светились приветливостью, успокоившей очередные страхи Абриэль. Похоже, она обрела союзника.
      – Миледи, мне очень жаль приносить вам столь грустные новости сразу после свадьбы, но, боюсь, облако скорби опустилось на замок нынешней ночью, – торжественно объявила служанка. – Не успели вы стать женой, как ваш бедный муж был взят на…
      – Мой бедный муж?!
      Абриэль ненавидела притворство, но знала, что ей необходимо отвести подозрения не только от себя, но и от других. Поднеся трясущуюся руку к горлу, она уставилась на служанку. Прошло несколько минут, прежде чем язык снова смог повиноваться ей.
      – Дорогая Недда, что ты пытаешься мне сказать? Служанка горько вздохнула, не зная, как лучше приступить к делу, порученному ей управителем.
      – Миледи… где-то посреди ночи… скорее всего, когда господин поднимался в эту самую спальню… он… сквайр де Марле… оступился и скатился вниз. Там и нашли беднягу, все еще одетого в свадебный наряд. Он лежал у нижней ступеньки. Тот, кто обнаружил его, сказал, что он, вполне возможно, споткнулся и ударился головой о каменную стену, прежде чем полететь вниз, потому что кровь размазана по стене там, где он проломил себе висок. На нем зияет огромная рана…
      Абриэль нашла в себе присутствие духа отбросить покрывало и свесить ноги с края кровати, словно собиралась встать.
      – В таком случае, Недда, нужно немедленно послать за лекарем. И осмотреть раны сквайра.
      Протянув тонкую морщинистую руку, чтобы остановить хозяйку, Недда печально покачала головой и сочувственно глянула на Абриэль:
      – Нет, миледи. Боюсь, что спешить уже нет нужды.
      Абриэль сделала вид, будто ничего не поняла, и, недоуменно хмурясь, спросила:
      – Но почему нет?
      – Мне ужасно не по себе оттого, что именно я должна сказать вам это, госпожа, но сэр Терстан строго-настрого приказал идти и все объяснить. Похоже, когда… сквайр де Марле… упал, он не только ударился головой, но, возможно, и свернул свою несчастную шею. Судя по слухам, распространившимся сегодня утром по замку, он умер точно так же, как его милость несколько месяцев назад. Сервы утверждают, что лорда Уэлдона нашли на том же самом месте рано утром.
      Абриэль передернуло при воспоминании о том, как Десмонд выкрикнул имя брата. Вспомнил о нем перед смертью? Или стоит поверить, что призрак Уэлдона де Марле наконец отомстил за убийство?
      – Конечно, это слишком большое испытание для новобрачной, – продолжала Недда. – Но для бедного сквайра больше ничего нельзя сделать… разве только похоронить. Боюсь, вам придется долго носить черное, госпожа. Больше вы не новобрачная, а вдова.
      Ну вот, правда сказана, и какими простыми ни казались бы слова, Абриэль снова и снова повторяла их про себя: «Не новобрачная, а вдова». Это не грезы, не ночной кошмар, не шутка судьбы, а реальность того, что произошло в ее брачную ночь.
      Несмотря на все усилия, Абриэль не смогла пролить ни единой слезы, изобразить хотя бы подобие печали. Десмонд умер, она свободна, и для пущего правдоподобия она закрыла ладонями лицо и долго молчала в надежде, что Недда посчитает подобную реакцию вполне достаточной для молодой вдовы.
      – Нужно сказать моим родителям, – выговорила она наконец, с тяжелым вздохом, опуская руки на колени. Она не посмела поднять глаза, боясь, что служанка разглядит в них полное отсутствие сожаления.
      – Узнав о гибели сквайра де Марле, я посмела сама сообщить вашим родителям до того, как принести вам трагические вести. Думаю, вам нужно одеться поскорее. У кого и искать утешения, как не у родной матери! Они придут с минуты на минуту, чтобы выразить вам свои соболезнования.
      – Спасибо, дорогая Недда, за сострадание и заботу, – пробормотала Абриэль, по-прежнему избегая взгляда служанки. Хотя она не была ни в чем виновата, все же угрызения совести терзали ее. Сумеет ли она когда-нибудь очистить свою совесть от этого темного пятна?!
      Едва служанка успела подать ей накидку, чтобы достойно встретить родителей, послышался тихий стук. Не дожидаясь ответа, Элспет позвала сквозь толстую дубовую дверь:
      – Абриэль, мое дорогое дитя, мы с Вашелом пришли к тебе в трудный час. Ты сможешь повидаться с нами?
      – Минуту, мама, я только приведу себя в порядок, – ответила Абриэль и, поспешно завернувшись в накидку, встала с постели. Кое-как пригладив волосы, она коснулась больного места, откуда Десмонд вырвал несколько прядей, и поморщилась. Ничего, это малая цена за свободу от жестокого чудовища. Хорошо еще, что у нее очень густые волосы и можно без труда скрыть, что на затылке они немного поредели. – Заходи, мама.
      Элспет заливалась слезами радости, сжимая дочь в объятиях, и Абриэль, дрожа, позволила себя утешать.
      – О, Абриэль, Абриэль! – шептала Элспет.
      Абриэль действительно испытывала нечто вроде облегчения… если бы не мысли о Рейвене, знавшем ее тайну. Как они встретятся при свете дня? Может, лучше все рассказать родителям? Но она не имеет права перекладывать такую тяжесть на их плечи. Нет, пусть все останется на ее совести! А что, если кто-то видел ее и намерен обвинить в убийстве? Лучше, чтобы родители ничего не знали.
      Если кто-то и был расстроен вестью о кончине де Марле, Абриэль точно знала: отчима среди таковых не найдется. Мало того, Вашел с трудом скрывал восторг по поводу того, как все обернулось. В конце концов, именно он договорился о контракте, в котором указывалась величина состояния, получаемого Абриэль после смерти мужа. Кроме того, он выговорил некоторые суммы и для себя, что ставило его в один ряд с людьми зажиточными.
      Абриэль была слишком счастлива избежать любовных поползновений Десмонда, чтобы изображать скорбящую вдову. Она всего лишь выглядела строгой и серьезной и даже успела надеть траур. Единственная трудность, с которой ей приходилось справляться, – это постоянное воспоминание о теле Десмонда, катившемся по каменным ступенькам, и мольбы о пощаде, вырвавшиеся у него при виде призрака брата. Хотя она пыталась прогнать эти пугающие воспоминания, все же это плохо ей удавалось.
      Труп Десмонда обернули саваном, и сервы опустили бывшего хозяина в землю. Стоя вместе с родителями и Грейсонами у разверстой могилы, Абриэль зачарованно наблюдала за происходящим. Вид мертвого мужа до того, как его тело приготовили к похоронам, навсегда запечатлелся в ее памяти. Как бы она ни хотела избавиться от видения смертельно бледного лица, брови, странно удлиненной фиолетовым синяком на виске, и похожих на когти хищника ногтей, которые так и не удалось привести в нормальный вид, избавиться от этого ужаса за одну ночь не удастся. Поскольку Абриэль все еще оставалась девственной, она с отвращением взирала на мужское достоинство мужа и была очень благодарна Вашелу, потихоньку попросившему священника прикрыть нижнюю часть тела мертвеца. Вид его наготы был невыносим для нее. Даже накрытая саваном, фигура казалась странно гротескной, ибо его огромный живот непристойно выпирал сквозь полотно.
      На прощание Абриэль бросила на грудь Десмонда единственную уцелевшую после холодов розу, которую сберег добрый садовник и преподнес молодой вдове вместе со своими соболезнованиями.
      Глядя на кроваво-красные лепестки, рассыпанные по белому полотну, Абриэль снова представила, как Десмонд катится по лестнице, и вспомнила испытанный страх, когда Рейвен объявил о смерти сквайра.
      Не успел священник бросить в могилу символическую горсть земли и пробормотать традиционные слова: «Земля к земле и прах к праху», как Абриэль осадили холостяки и вдовцы, спешившие утешить молодую женщину в ее потере. Все еще парализованная тоской и ужасом, она слушала, как они предлагают ей любую помощь, сейчас или в ближайшем будущем. Абриэль нашла в себе силы вежливо их поблагодарить, но заверила, что отчим скорее всего поможет ей разобраться в делах.
      А вот Рейвен, заверив ее в глубочайшей симпатии и почтении, держался на расстоянии, как, впрочем, и его отец. И все же взгляды голубовато-зеленых и темно-синих глаз встречались довольно часто, и Абриэль старалась выглядеть сильной и мужественной. Но втайне волновалась, что теперь, когда она стала чрезвычайно богатой вдовой, Рейвен может попытаться поухаживать за ней. Но ведь она сама говорила Корделии, что почти ничего не знает о нем. Красивая внешность и хорошо подвешенный язык еще не признаки благородства!
      И чтобы окончательно отвести от себя любые подозрения, Абриэль старалась уделять как можно больше внимания другим гостям и скорбно выслушивала утешения своих родственников, охотников и их семей, многие из которых питали к Десмонду столь же «теплые» чувства, как она сама. Те пьяные негодяи, которые объявили себя приятелями Десмонда в надежде поживиться хотя бы частью унаследованного им состояния, очевидно, поняли, что больше здесь искать нечего, тем более что и саксы, и норманны открыто их презирали. К облегчению многих оставшихся, они покинули замок.
      Во время торжественной службы Корделия, лорд Реджинальд и леди Изольда держались рядом с вдовой, и их молчаливое присутствие служило ей невыразимым утешением. Большинство людей приехали всего лишь поохотиться и были для нее чужаками. Правда, многие холостяки дарили ей на память сувениры и умоляли не забыть их. Хотя Абриэль рассеянно улыбалась в ответ на просьбы, все же вскоре обнаружила, что в голове не содержится ни единой мысли. Она никак не могла вспомнить имена дарителей или различать их лица, потому что в памяти то и дело возникали мрачные картины гибели и похорон Десмонда. Наконец она решила, что неплохо бы обдумать ее новую жизнь. Как хозяйка замка, она теперь могла исправить весьма неприятные ситуации, возникшие при правлении Десмонда, и больше не допустить несправедливостей по отношению к сервам.
      Она вежливо пригласила гостей, оставшихся на траурную церемонию, поужинать этим вечером в главном зале. Заверив Грейсонов, Корделию и своих родителей, и родственников, что они увидятся за ужином, Абриэль попросила разрешения заняться неотложными делами.
      Пока скорбящие, разделившись по двое и трое, шли к замку, она увидела Рейвена, стоявшего неподвижно и наблюдавшего за ней. Девушка нервно передернулась. Если бы только она могла прогнать его, укрыться от этого взгляда! Если бы только он не знал, что произошло прошлой ночью… И все же она пыталась представить, что было бы, не появись он как раз вовремя, чтобы спасти ее от Десмонда. Она не могла разобраться в своих чувствах к нему. И чувства эти колебались от благодарности до подозрения. Но не это было ее главной заботой сегодня.
      Приблизившись к Терстану, который остался, чтобы руководить сервами, засыпавшими могилу, она остановилась и долго ждала, прежде чем он соизволит встретиться с ней взглядом.
      Холодность в его глазах удивила ее. Странно, что даже в день похорон дяди он не смог преодолеть своей неприязни к ней. Скорее бы он вернулся в свое поместье!
      Но она не могла безжалостно попросить его убраться.
      – Прости, что прерываю тебя, Терстан, но не мог бы ты уделить мне немного внимания? – любезно осведомилась она. – Насколько я понимаю, ты очень помогал своему дяде управлять замком. Если я ошибаюсь, то всегда могу найти управителя…
      Терстан сложил руки на груди.
      – Можете говорить со мной свободно.
      – Спасибо, Терстан. В последнее время меня занимали кое-какие дела, но я не имела права ничего предпринимать. До сегодняшнего дня. И поскольку обстоятельства так неожиданно изменились, я желаю немедленно решить некоторые проблемы, которые стали для меня очевидными.
      Терстан ничего не ответил. Только продолжал наблюдать за ней, отчего ей становилось не по себе. Но чем больше не нравилась ей его наглость, тем тверже становилась она в своих убеждениях.
      – Я хочу помочь самым бедным и обездоленным и собираюсь начать прямо сейчас.
      – Каким же образом вы собираетесь обласкать бедных и обездоленных, миледи? – с нескрываемым сарказмом осведомился Терстан.
      Абриэль сжала кулаки. Ей следовало бы сразу пойти к управителю. Терстан ей не друг: недаром пытался уговорить Десмонда изменить брачный контракт. Судя по едва скрываемой ненависти, он вообще вряд ли получит что-то из состояния дядюшки. Но это не ее забота.
      Она небрежно ткнула рукой в том направлении, куда собиралась идти:
      – Я хочу осмотреть местность, где расположены лачуги сервов. И поскольку тебе известны проблемы дяди, даю тебе возможность присоединиться ко мне, Если же нет, я всегда успею обратиться к управителю.
      Светлые брови Терстана хмуро сошлись на переносице.
      – Это совсем не обязательно. Я могу помогать вам, как помогал сквайру.
      Абриэль без дальнейших уговоров приподняла подол черного платья и пошла по второму мосту, перекинутому через речку, на дальней стороне которого стояли лачуги сервов, выстроенные большим кругом, в центре которого тлели рассыпанные уголья, обложенные большими камнями. Абриэль взглянула на умирающий огонь и покачала головой. Терстан вопросительно уставился на нее.
      – Не будешь так добр созвать сюда сервов? Я хочу сама потолковать с ними, – объявила она.
      – Миледи, вам стоит лишь изложить свои желания мне, и я все передам.
      Абриэль грациозно наклонила голову:
      – Спасибо, Терстан, но, повторяю, я хочу сама поговорить с сервами и объяснить, чего собираюсь ожидать от них в качестве новой хозяйки. Если в будущем у них появятся жалобы, пусть не сомневаются, что приказы отдавала лично я.
      Терстан молча подошел к большому металлическому гонгу, свисавшему с крепкой деревянной рамы, взялся за привязанную рядом дубинку и трижды ударил по гонгу. Вернувшись к Абриэль, он заложил руки за спину и встал в стороне. Абриэль вдруг заметила, что Рейвен последовал за ними сюда и молча стоял под деревьями, будто назначил себя ее телохранителем. Она нахмурилась, но в этот момент из хижин выбежали сервы и стали поспешно собираться в центре деревни. Абриэль тихо застонала, ибо до этой минуты никогда не видела столько несчастных, осунувшихся, грязных и голодных людей. Легкий ветерок, прилетевший с реки, шевелил жалкие лохмотья, и бедняги дрожали от холода и жались друг к другу, словно надеясь уберечься от ледяных когтей. Вероятно, многие не переживут эту зиму, ибо у них не хватит сил вынести холод, голод и болезни. В отличие от Уэлдона, заботившегося о крестьянах как о родных детях, Десмонду было совершенно все равно, что станется с его крепостными.
      – Я леди Абриэль, ваша новая хозяйка, – начала она, принявшись расхаживать перед огнем. Подойдя ближе к сервам, она удивилась, что Терстан не остался поблизости и продолжал ждать, словно ему было безразлично, что станется с этими отчаявшимися людьми.
      А сервы, очевидно, до смерти перепугались того, что ждало их впереди. Тем не менее она продолжала расхаживать перед ними, мимолетно касаясь руки старика, отводя локон со лба девочки или улыбаясь молодой матери. Но очень немногие осмеливались взглянуть на нее: казалось, они трепетали при виде Терстана, и в их глазах стыл неприкрытый ужас.
      – Как вы уже знаете, – продолжала она, – я часто навещала замок при жизни лорда де Марле. Вчера я обменялась брачными обетами с братом его милости, Десмондом де Марле. Но сегодня утром его нашли мертвым. Следовательно, как новая госпожа замка, я решила изменить жизнь его обитателей. Вас обучат ремеслу, которое будет приносить доход вам и замку. – Она видела ехидную ухмылку Терстана, но, намеренно проигнорировав ее, продолжала: – Кроме того, женщины могут прясть овечью шерсть и ткать сукно, а мужчины – сколачивать мебель. Но сначала нужно научиться шить себе одежду и обувь, а до тех пор вас снабдят всем необходимым, чтобы пережить зиму.
      Худой босоногий малыш, одетый в просторный мешок с прорезанными в нем дырами, направился к ней, покачиваясь на неверных ножонках. Абриэль улыбнулась и погладила его по голове. Мать тут же выскочила вперед, умоляя о прощении, и, низко присев, подняла ребенка на руки.
      И Абриэль вдруг представила себя на месте этой бедной женщины, которой нечем накормить ребенка. Она резко повернулась к Терстану, разъяренная до такой степени, что едва заставляла себя говорить спокойно:
      – Судя по тому, что я видела сегодня, этих людей не кормили как полагается со времени смерти лорда Уэлдона. Может, сквайр Десмонд предпочитал править именно так, но он теперь мертв и похоронен. Поэтому начиная с сегодняшнего дня будет сделано все, чтобы одеть, накормить и обеспечить теплые дома для этих сервов, а если мой приказ не выполнят, я пойму, кто виноват. Надеюсь, ты слышал меня, Терстан? Мы поговорим с управителем вместе. Так он лучше поймет мои намерения. Надеюсь, я или он станем постоянно навещать деревню. Я хочу видеть, как продвигаются дела.
      Абриэль подозревала, что Терстан не менее своего дядюшки виноват в нынешнем бедственном положении сервов, и была до глубины души возмущена его жестокостью. Не глядя на него, она улыбнулась людям и направилась к мосту. Но дорогу ей преградил Рейвен Сиберн.
      Ее реакция на близость была столь же быстрой, сколь и нежелательной. Она знала, что ее влечение к нему не приведет к добру; мало того, он, зная правду о гибели Десмонда, теперь еще более опасен для нее, чем прежде.
      Абриэль кивнула, обошла его и продолжала идти, ничуть не удивленная, когда он повернулся и догнал ее.
      – Леди де Марле, не уделите мне минуту вашего времени?
      Услышав свое новое имя, Абриэль съежилась.
      – Разумеется, – ответила она и шепотом добавила: – Говорите быстрее, нехорошо, если нас увидят вместе за стенами замка.
      – Почему бы нет? – удивился он.
      – Вы знаете почему, – парировала она.
      – Я знаю, ваш муж погиб. И я далеко не первый мужчина, который подошел к вам сегодня. Только слепой не увидел бы, сколько знаков внимания вы уже приняли от мужчин, которые хотели познакомиться с вами поближе.
      – Именно с этой целью вы и постарались застать меня одну? Хотите подарить мне на память сувенир?
      – По-моему, я уже сделал это, – парировал он. – Но если леди желает, я более чем готов…
      Даже не придвинься он чересчур близко, Абриэль поняла бы, какой «сувенир» имеется в виду, и ее щеки загорелись. Она остановилась и повернулась к нему:
      – Леди определенно не желает ничего в подобном роде.
      – В самом деле? – Он наклонил голову и пристально уставился на нее. – Видите ли, у меня есть небольшой опыт в этом деле, и мне кажется, что…
      – Довольно, – оборвала она, осторожно осматриваясь. – Каковы ваши цели, сэр? У вас нет причин находиться здесь, и, думаю, для всех будет лучше, если вы покинете этот замок. Больше опасность вам не грозит, и Десмонд не попытается утвердить свою победу над вами.
      – В таком случае вы знаете, зачем он пригласил нас.
      Абриэль пожала плечами и продолжала идти.
      – Могу только предполагать.
      – Вы достаточно умны, чтобы понять, почему я не могу уехать. Поэтому я остаюсь, – почти грубо бросил он. – С самой первой встречи я желал вас. Желал для себя.
      Абриэль охнула. Ее бросало то в жар, то в холод, а в глазах снова появился страх. Они уже стояли на мосту, и она перегнулась через перила, словно завороженная бурным потоком. Ей очень хотелось посмотреть ему в глаза, но она знала, что не сможет держать себя в руках.
      Как он может лгать ей не моргнув глазом, если даже не пытался ухаживать за ней, когда она считалась бесприданницей?!
      – Как вы смеете, сэр?! – тихо вскрикнула она, с болью сознавая, что до сих пор он считал ее недостойной себя. Не то что теперь, когда она так богата! Рейвен Сиберн ничем не отличается от других мужчин, которых влекут только деньги.