27

Галерея

Грегор обретает свободу

Прилив

Откуда-то издалека послышался топот ног, звуки возбужденных голосов. Погоня.

Они находились в узком каменном коридоре, одном из множества, соединявшем между собой залы и комнаты собора. Они заблудились. Дьяволенок говорил, что церемонию будут проводить в огромном помещении, вмещающем в себя множество народу. Никто не сомневался, что отыскать зал таких грандиозных размеров не составит труда. На деле же оказалось, что коридоры и переходы этого чудовищного собора жили какой-то собственной жизнью, они словно бы произвольно меняли направление, и у путников вскоре стало рябить в глазах от навязчиво яркой красно-черно-золотой расцветки всех без исключения помещений, по которым они проходили. В конце концов они потеряли счет этим комнатам и коридорам и перестали понимать, в какой части мрачной цитадели сейчас находятся.

Элайзабел толкнула тяжелую дубовую дверь и прошмыгнула в открывшуюся за ней комнату, поманив остальных за собой. Они оказались в небольшом книгохранилище — помещение было уставлено рядами полок и стеллажей, на которых были небрежно и, судя по всему, совершенно беспорядочно расставлены тысячи томов и фолиантов в старинных переплетах. Шаги приблизились к двери и вскоре стали стихать вдалеке.

— За нами наверняка теперь охотится вся их многочисленная братия, — сказала Кэтлин.

Таниэль перезарядил пистолет, бормоча:

— Мне бы только разыскать эту Тэтч, и я всажу пулю ей между глаз.

— Но ты понятия не имеешь, как она выглядит, — заметила Элайзабел.

— Зато тебе это известно.

— Да, — без особой уверенности кивнула девушка. — Думаю, что смогу ее узнать.

— Мы наверняка недалеко от цели, — с надеждой проговорил Таниэль. — Церемонию проводят где-то поблизости. Я это чувствую.

— Но ведь собор очень велик, — возразила Элайзабел.

— И зал для церемонии должен быть огромен, — пожал плечами Таниэль.

Карвера они с собой не взяли. Его раны обработали и перевязали; к счастью, опасности для жизни они не представляли. Так, во всяком случае, полагала Кэтлин. Но детектив был не в состоянии передвигаться самостоятельно, поэтому его спрятали в небольшой комнате по соседству с трапезной. Кэтлин пообещала, что они обязательно вернутся за ним, на что детектив ответил, что им следует думать сейчас не о его жизни, а о куда более важных вещах и не терять ни минуты. С этим они его и оставили.

Кэтлин приоткрыла дубовую дверь и прислушалась. Вокруг было тихо. Они вышли в коридор и двинулись дальше.

— Не так-то и много у них людей, свободных от участия в церемонии, чтобы устраивать на нас облаву, — сказал Таниэль, убедившись, что коридор по обе стороны совершенно пуст.

Он хотел еще что-то прибавить, но внезапно его чутье на нечисть с такой силой дало о себе знать, что он невольно припал на одно колено, стиснул голову ладонями. Элайзабел что-то ему говорила, но голос ее потонул в оглушительном стуке крови в висках. Девушка склонилась над ним. На ее кукольном личике были написаны тревога и участие. Рядом Кэтлин, привалившись к стене, хватала ртом воздух.

Боже, что же это такое?

Перед глазами у Таниэля сменялись жуткие, устрашающие видения, от которых волосы на голове становились дыбом. Тьма, кромешная, ледяная тьма, мрачные глубины океана, куда не проникает ни малейший проблеск света и где под давлением толщи воды человека расплющивает, точно виноградину. И в видении перед ним предстало то, что последует за церемонией в случае ее успешного завершения.

Воды океанов поднимутся и выплеснутся на сушу, и дно морское расколется, дав выход всему тому злу, что веками и тысячелетиями таилось под спудом. Лондон будет затоплен, а туда, куда не достанет вода, хлынут потоки монстров, которых она принесет с собой. Перед взором Таниэля предстали чудовища высотой в километры и более, они выплывали из морских глубин и вытягивали свои бесконечные шеи, на которых сквозь туманную дымку можно было разглядеть уродливые головы, напоминавшие змеиные. Существа эти движениями своих огромных тел вызывали приливные волны, разрушавшие до основания целые города. Дети рождались с жабрами и плавниками.

Море поглотит сушу, а когда оно отступит, на месте человеческих жилищ останутся одни развалины. И тогда Землю населят существа из морских глубин, слуги и ревнители злых богов, которых люди именуют ныне Глау Меска. И они возведут из костей и сухожилий огромные храмы и города, и их гнусное племя расползется по планете, как раковая опухоль, пока лет через сто Земля не окажется в их полном владении.

Видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Таниэль задыхался, обливаясь потом и прижимая ладони к груди. Его чутье на нечисть больше не отзывалось во всем теле болью, но и не утихло полностью. Несколько секунд он молча восстанавливал дыхание и отирал пот со лба.

— Таниэль, что с тобой? Что случилось?

— Началась главная часть церемонии, — произнес Таниэль, и с каждым словом его голос делался все уверенней. Он откуда-то знал, что не ошибается. — Тэтч уже призывает в наш мир Глау Меска. Неужели ты не чувствуешь, что они на пути к нам?

— Я… Я ничего этого не чувствую, — неуверенно ответила Элайзабел.

— Ты прав, — хмуро кивнула Кэтлин. — Это и в самом деле происходит. И не где-нибудь, а вон там, — и она указала в конец коридора.

Чутье на нечисть, которым обладали Кэтлин и Таниэль, безошибочно повело их в том направлении, где творилось невероятное, неправдоподобное зло.

Они поспешили к вратам в иную вселенную, у которых стояла Тэтч, призывая Глау Меска. Ведьма была своего рода маяком, на свет которого стремились темные боги. Таниэлю казалось, что он чувствует на себе взгляд этих чудовищных сущностей, созданий, которых невозможно ни представить себе, ни описать доступными человечеству средствами. Больше всего на свете ему сейчас хотелось захлопнуть эти врата, ослепить эти глаза, сделать что угодно, только чтобы не быть объектом их пристального мертвящего взгляда.

Они снова услышали звук приближавшихся шагов, но на сей раз даже не попытались спрятаться. И когда в одном из дверных проемов появились две фигуры, облаченные в малиновые рясы, Таниэль и Кэтлин выстрелили, прежде чем те успели даже поднять оружие. Заговорщики упали замертво. Таниэль равнодушно перешагнул через их тела. То же самое сделали и Кэтлин с Элайзабел. Они продолжили свой путь по коридору, мимо роскошно изукрашенных арок и дверных проемов, вперед, к своей цели.

Таниэлю никогда еще не случалось стрелять в людей, за исключением одного-единственного случая несколько лет назад, но тогда он уничтожал не столько человека, сколько чудовище, в которое тот превратился. Оба сегодняшних убийства, однако, не оставили в его душе ни малейших сожалений. Ведь люди, с которыми он сегодня растравился, принадлежали к Братству, а Братство привлекло в Лондон монстров, которые убили сотни или даже тысячи людей. А теперь оно пытается открыть дорогу на Землю величайшему злу, которое в конечном итоге истребит все живое на планете.

На фоне происходящего вопрос жизни и смерти нескольких людей перестал что-либо значить, и Таниэль впервые понял, как тяжело должен был переживать его отец утрату единственного человека, которого он по-настоящему любил, — своей жены, безжалостно умерщвленной на тихом кладбище. Он понял, почему Джедрайя с этого времени так замкнулся в себе. Потому что он ощущал огромную боль, и тяжесть, и печаль — сродни всему тому, что чувствовал сейчас Таниэль. И по сравнению с этим все остальное меркло, тускнело и теряло смысл.

Они поднялись на несколько ступеней и очутились в другом коридоре, ближе к центральной части собора. Здесь навстречу им выскочили еще три члена Братства, и Таниэль, возглавлявший шествие, застрелил их с таким хладнокровием, как если бы палил по жестянкам на кольях забора.

Путь их к главному залу оказался совсем недолог: они находились довольно близко от него уже тогда, когда Таниэля посетило видение.

У следующей лестницы, состоявшей из нескольких узких ступеней, Таниэль сделал Кэтлин и Элайзабел знак остановиться, прижал палец к губам и заглянул за угол и вверх. Он подался назад, а затем одним прыжком преодолел лестничный пролет, мгновенно изготовился к стрельбе и трижды нажал на курок. Тело очередного стража с шумом обрушилось на ступени. Таниэль отступил, дав ему скатиться вниз, и сказал Кэтлин:

— Им нас не остановить. Их не так уж много — тех, кто может позволить себе не участвовать в церемонии.

— Таниэль, — взмолилась Кэтлин, положив ладонь ему на плечо. — Будь осторожен.

Он окинул ее суровым взглядом.

— Не беспокойся. Я знаю, что делаю.

Он легко взбежал вверх по ступеням. Элайзабел и Кэтлин последовали за ним. Путь им преградила деревянная дверь, покрытая черным лаком и испещренная золотыми и красными магическими символами.

Таниэль не раздумывая отворил ее, и все трое потонули в море звуков. Множество голосов читали нараспев какие-то заклинания. Раскатистые согласные и протяжные, гортанные гласные терзали слух. Таниэль, Элайзабел и Кэтлин очутились на балконе над церемониальным залом. Черные перила балкона, вернее, небольшой галереи, были покрыты изящным золотым орнаментом. Центральная часть открывалась в пространство зала, оба торца были задрапированы тяжелыми красными шторами. Галерея напоминала ложу театра, но скамьи и кресла здесь отсутствовали, так что она являла собой скорее смотровую площадку, откуда можно было наблюдать за происходящим внизу. Нигде поблизости не горел свет, и в складках багровых штор сгущались тени, но тем лучше можно было разглядеть участников церемонии внизу, где горело множество свечей, которые заливали зал зловещим кроваво-красным светом.

Зал, как и предсказывал Джек, был невероятных размеров. Узкие окна, метров пятнадцати в высоту и около полуметра в ширину, рассекали стены, словно раны, нанесенные когтями хищника. Над ними, как раз напротив балкона, где остановились Таниэль и его спутницы, было еще одно витражное окно — в форме широкого ромба. Внизу виднелся огромный магический круг из чистого золота, вкрапленного в черные обсидиановые плиты пола. Вокруг него стояли несколько плавильных жаровен, в которых полыхало пламя. Из круга к центральному нефу бежала огненная дорожка, вдоль которой по обеим сторонам застыли члены секты в малиновых рясах и зеркальных масках. У одной из боковых стен зала возвышались несколько деревянных помостов, там стояли пюпитры в виде деревянных горгулий и демонов. На пюпитрах лежали раскрытые фолианты. Один из членов Братства как раз читал нараспев по такой книге, перекрывая монотонное бормотание хора голосов. У противоположной стены помещался алтарь из черного камня с несколькими выдолбленными в его толще кровостоками. Даже в кроваво-красном свете, заливавшем весь зал, можно было без труда разглядеть на этих желобках следы крови.

А посредине магического круга стояла юная девушка, сутулившаяся, как старуха, с раскинутыми в стороны и приподнятыми вверх руками. Она опустила голову и закрыла глаза, словно пытаясь сконцентрироваться на чем-то очень значительном. Ее скрюченные артритом пальцы слегка дрожали.

— Это она, — сказала Кэтлин.

— Вот именно, — отозвался голос у нее за спиной, и в то же мгновение Элайзабел ощутила дуло пистолета, уткнувшееся ей в затылок.

Грегор в который уже раз выглянул в окошко своей кабины, молясь, чтобы его пассажиры поскорей возвратились. Он просидел здесь, сам не свой от страха, уже больше часа. Все это время дирижабль удерживался у земли на якоре, готовый взмыть в небо в любую секунду. Дождь прекратился, молнии сверкали теперь где-то далеко. Сверху пилоту было видно, сколько всякой нечисти, воющей, рычащей, подпрыгивающей в яростном нетерпении собралось у соборной ограды в надежде проникнуть внутрь храма. Монстры жаждали причаститься той великой силы, которая концентрировалась теперь в стенах собора. Их притягивало к ней как магнитом, но через стену, на которую были наложены заклятия, перебраться они не могли. Однако Грегор этого не знал и с ужасом ожидал, что в любую минуту какая-нибудь из этих тварей возьмет да и вскарабкается прямо к нему в кабину по тому самому канату, который был протянут между гондолой дирижабля и прочным деревянным засовом главных ворот. Пилоту казалось, что сердце его вот-вот лопнет от страха и напряжения.

Он-то думал, что ему предстоит только лишь доставить Карвера и его спутников в этот проклятый храм и спешно ретироваться, и никак не ожидал такого ужаса.

«Ну и куда бы ты делся? — спросил он себя по-русски. — Летная база наверняка уже захвачена нечистью, солдаты убиты или убрались восвояси. Из Лондона тебе не выбраться, так же точно, как армии в него не войти. Ты заблудишься и окажется, что снова направляешься к центру. Это еще в самом лучшем случае».

Он находился в ловушке. Освободиться от веревок, удерживавших воздушный корабль у земли, без посторонней помощи было невозможно. Он улетел бы, стоило только развязать последний из канатов. Грегора окружала смерть, и он не знал, куда от нее податься. Тот пятачок земли, над которым он в настоящий момент находился, возможно, являл собой самое безопасное убежище центральной части Лондона. Но долго ли оно таковым останется?

«Матерь Божья, — подумал он. — Как бы мне отсюда удрать?»

Но куда все-таки подевались те, кто заманил его в эту западню? Вероятно, погибли. Но он-то пока еще жив! И меньше всего на свете ему хотелось разделить их участь.

Все. Терпение его кончилось. Это стало просто невыносимо: страх, ожидание… Сколько можно?! Грегор завел мотор и стал набирать высоту. Поднявшись метров на пять, могучий воздушный корабль вздрогнул и замер. Якорные канаты, которые были привязаны к засову на воротах храма, натянулись до предела.

Грегор подумал о полчищах монстров за оградой и до предела увеличил мощность, молясь, чтобы веревки порвались прежде, чем механизм перегреется и откажет.

Нервы инспектора Майкрафта были на пределе. Он не мог бы в точности сказать, что именно так его напугало. Он много раз присутствовал на общих собраниях членов Братства; он был свидетелем того, как ведьму Тэтч вызвали из небытия и поместили в тело Элайзабел Крэй; он побывал на церемонии материализации Живоглота, который должен был совершить убийства «зеленых флажков»; он своими глазами видел, как бедняжка Частити Блейн — та, которая сейчас стояла в середине магического круга, — была отравлена, чтобы дух Тэтч, извлеченный из тела Элайзабел Крэй, поселился в ее ослабевшей плоти. Он не сомневался в могуществе Братства и хорошо знал, на что оно способно. Известно ему было и то, что происходящее ныне в ритуальном зале храма подготовлялось членами сообщества в течение долгих трех десятков лет. Еще несколько минут, и их боги ворвутся в этот мир, обреченный стать жертвой величайшего из катаклизмов. Так почему же теперь, когда до конечного торжества организации, в которую Майкрафт вступил по доброй воле, осталось совсем немного времени, душа его исполнилась страха и сомнений? Неужто ему по душе мир, что его окружает, и царящие в нем порядки? Или неуверенность его порождена сомнениями в выполнимости обещаний Пайка, что боги разрушения пощадят членов Братства? Но верит ли сам премудрый доктор, что существа столь огромные, что их невозможно охватить человеческим взором, станут утруждать себя заботами о ничтожных букашках, пусть те и проложили этим гигантам дорогу в свой мир?

Не является ли все происходящее чудовищной, непоправимой, роковой ошибкой?

Но даже если и так, теперь уже поздно что-либо менять. Однако инспектор все же не вполне полагался на свою выдержку и, чтобы ненароком, поддавшись побуждению, не нарушить ход церемонии, вышел из зала и направился в задние помещения собора, прихватив пистолет. Стены храма были толстые, добротные, они приглушали звуки, и тем не менее инспектору удалось уловить треск выстрелов, едва только он свернул в один из коридоров. Истребители нечисти проникли в храм. Об этом ему уже было известно. Из загонов выпустили собак, а многие из тех, кто не участвовал в церемонии, вооружились и отправились на поиски непрошеных гостей. Инспектор прислушался. Храм был огромен, а коридоры и переходы являли собой разветвленный лабиринт. Определить, откуда шел звук, не представлялось возможным.

Будь все проклято, они ведь к этому не готовились! Никто не должен был даже знать о существовании собора. А уж о вторжении в него целой группы враждебно настроенных людей даже речи не шло! По земле к воротам храма подобраться было невозможно. Дирижабли до сих пор удавалось удерживать на расстоянии при помощи заклинаний. Собор был надежно укрыт силами магии от взоров пилотов, которых посылали бомбить Старый Город. Теперь же, в эти решающие дни, когда применение заклинаний стало невозможным, чтобы не сбить с пути Глау Меска, Братство использовало свои связи в высших военных кругах и добилось обещания, что полеты всех воздушных судов над территорией, где располагался собор, будут отменены.

Все члены секты были заняты тем, что происходило сейчас в стенах храма, и никому из них даже в голову не пришло выглянуть в огороженный двор. На первый взгляд, там все обстояло как всегда. Но это только на первый, поверхностный взгляд. Обзор из узких окон над входной дверью был затруднен как неправильной формой самих окон, так и витражами, украшавшими верхнюю часть стекол. К тому же мало кто затруднился толком в них поглядеть. И похоже, только одному Майкрафту пришел в голову вопрос: а как этим охотникам, будь они неладны, удалось проникнуть за ограду? Инспектор приник к одному из низких фасадных окон в смежной с залом комнате и высмотрел то, что и ожидал, — толстый канат, привязанный к засову на воротах ограды. Тогда он взглянул вверх и увидел высоко в небе смутные очертания огромного дирижабля. Теперь Майкрафт слышал и гул моторов, который прежде перекрывали голоса в зале и завывания нечисти за оградой.

Дирижабль! Чертов дирижабль!

Майкрафт пересек трапезную, где незадолго перед тем отгремело сражение, перебираясь через поваленные столы и с отвращением поглядывая на окровавленные трупы псов-монстров. Он замедлил шаги у тела Дьяволенка, внимательно на него взглянув, и торжествующе расхохотался при виде трупа Кюриена Блейка. Так-так, этот урод наконец получил-таки свое. Давно бы так! Его и человеком-то назвать было нельзя.

Бешеный пес, и только. Ничем не лучше тех, среди которых ему суждено было упокоиться.

Майкрафт наконец добрался до главного входа в храм, до дверей, на которые, как ему было сказано, Тэтч наложила заклятия, такие действенные, что даже сам Пайк не смог бы их снять. Двери были распахнуты настежь.

Держа пистолет наготове, он подкрался к дверям и выглянул наружу.

Грегор выглянул сквозь дверцу гондолы наружу и посмотрел вниз, во двор храма. В зловещем красном свете, который излучали сверху густые облака, он рассмотрел канат, который все так же намертво удерживал дирижабль у земли. Он был крепко привязан к мощному засову ворот. Грегор выругался по-русски. Он знал, сколько всякой нечисти собралось за оградой, но его это не заботило. Все, кто находился в соборе, наверняка могли сами за себя постоять. Ему же хотелось только одного — убраться отсюда подальше.

— Тьфу! — выкрикнул он в сердцах, захлопывая дверцу. — Я сыт вами всеми по горло!

Он вернулся в свою кабину и сел в кресло. Мотор дирижабля оказался недостаточно мощным, чтобы разорвать канат или сломать засов. Механизм был рассчитан лишь на то, чтобы придавать продолговатому баллону, наполненному воздухом, нужное направление.

Ну что ж, разорвать путы, которые привязывали его к земле, было все же возможно. Для этого существовал, похоже, единственный и к тому же довольно простой способ. И Грегор, не дав сомнениям закрасться в свою душу, поспешно потянул один из рычагов на приборной доске. Дирижабль вздрогнул, выбросив из гнезд под днищем гондолы бомбы.

Майкрафт как раз мучительно размышлял, что ему предпринять, как избавиться от этого дирижабля, как вдруг взору его представились две бомбы, рывком отделившиеся от днища гондолы. Из четырех секунд, за которые снаряды достигли поверхности земли, две Майкрафт провел в сомнениях относительно того, что бы это могло быть, одну — в чудовищном осознании истинного их предназначения, и еще одну — в созерцании всей своей минувшей жизни, которая точно вспышка молнии пронеслась перед его мысленным взором. После чего он исчез в облаке белого пламени, оказавшись в самом эпицентре взрыва. Входные двери храма и ворота ограды взметнулись в воздух снопом мелких щепок, огромный фрагмент одной из стен здания с чудовищным грохотом обрушился наружу, засыпав весь двор обломками гранитных плит и кирпича.

А над всем этим реял дирижабль, с каждой секундой поднимавшийся все выше. За ним тянулась оборванная взрывом якорная веревка. Грегор хохотал от счастья: его воздушный корабль летел прочь от проклятого собора и тех мерзких существ, которые окружили его кольцом. Набрав нужную высоту, он повернул дирижабль на север и до упора выжал рычаг скорости.

Он не мог слышать тех кровожадных воплей, с какими монстры прорвались внутрь ограды сквозь пролом в воротах и влились в собор, как струя отравы. Мрачные силы, разбуженные церемониальным действом в стенах храма, с неодолимой силой влекли к себе чудовищ. И они откликнулись на этот призыв, устремляясь к бреши в ограде и просачиваясь сквозь нее сотнями — тени, уроды, вампиры и призраки. Они подпрыгивали от радости, они кувыркались, и плясали, и подвывали от счастья. Это был их праздник, ночь их полного и окончательного торжества.

28

Что сказал Пайк

Тайна появления нечисти

Все кончено

Раздался шорох, потом громкий треск, оглушительный хлопок, и Таниэль повалился на пол.

Эхо выстрела прокатилось по всему огромному залу, так что участники церемонии невольно вздрогнули, но не прервали своего заунывного бормотания, поскольку знали, чем чревато нарушение хода столь важного обряда. Им было известно, что в собор пробрались посторонние. Звуки отдаленной перестрелки также не ускользнули от их слуха. Когда очередной выстрел раздался уже под сводами зала, участники церемонии лишь покосились по сторонам и, убедившись, что никто из них не пострадал, продолжили чтение. Опасность миновала. Тэтч осталась недвижима. Члены Братства должны были завершить обряд, чего бы им это ни стоило. Даже если их начнут убивать по одному, оставшиеся обязаны докончить начатое. Если прервать обряд на этой столь поздней стадии, последствия могут быть чудовищными — сознание участников померкнет, как солнце во время затмения, и ничто уже не в силах будет его воскресить.

Точно так же они еще прежде не обратили внимания на вскрик Элайзабел, на голоса, которые доносились до них с галереи в течение нескольких последних минут, даже на оглушительный грохот, раздавшийся снаружи, и взрывную волну, которая проникла в зал и едва не опрокинула одну из жаровен. Взрыв. Где-то неподалеку. Лица членов Братства под зеркальными масками покрылись холодным потом. Стоило этой жаровне упасть, и все было бы кончено. Даже столь незначительное происшествие могло помешать ходу птау-эс-майк.

Доктор Маммон Пайк прицелился из своего пистолета в лоб Кэтлин Беннет.

— Дорогая мисс Беннет, я ведь предупреждал его, чтобы он не пытался сопротивляться.

— Вы его застрелили! — рыдала Элайзабел.

— Да, похоже, что так, — сдержанно кивнул Пайк. — Пусть это послужит для вас доказательством того, что слов на ветер я не бросаю.

Когда от взрыва во дворе храма массивное здание дрогнуло, Пайк на секунду потерял равновесие. Таниэль попытался воспользоваться этим и бросился на него, но, хотя охотник и умел двигаться очень быстро, Пайк оказался проворнее — он успел вскинуть свой семизарядный американский револьвер и спустить курок. Пуля попала Таниэлю в живот, прошла навылет и застряла в стене — темная точка в центре паутины кроваво-красных трещин.

Элайзабел бросилась к юноше и опустилась возле него на колени в порыве защитить его, помочь ему — но сейчас она мало что могла поделать. Кэтлин стояла подле, взгляд ее метался от неподвижно лежащего Таниэля к Пайку — охотница не собиралась сдаваться. Если ей представится шанс отомстить, она его не упустит.

Таниэль застонал и попытался встать.

— Нет-нет, Таниэль, не делай этого! — взмолилась Элайзабел.

Однако уговоры на него подействовали, и тогда она молча подставила ему плечо.

С помощью девушки Таниэль поднялся на ноги и посмотрел в лицо Пайку. Когда охотник заговорил, Кэтлин с Элайзабел с ужасом заметили, что изо рта у него течет тонкая струйка крови.

— Этот урок я не скоро забуду, доктор, — сказал он с гримасой боли. Отверстие в его одежде было едва различимо, но кровавое пятно на левом боку быстро расплывалось.

— Да-а, в мужестве вам не откажешь, что и говорить, — усмехнулся Пайк, сверкнув стеклами очков. — Однако, судя по этому взрыву, кто-то пытается разрушить мой собор. Имейте в виду, вы до сих пор живы лишь на тот случай, если усилия этих ваших союзников увенчаются успехом. Заложники в подобной ситуации — чрезвычайно полезная вещь, знаете ли.

— Стой смирно! — сурово сказала Элайзабел, стягивая с Таниэля плащ и разрывая низ его рубахи.

Если этот упрямый идиот считает, что в состоянии держаться на ногах, она, по крайней мере, должна позаботиться о том, чтобы он не истек кровью. С одного взгляда девушка поняла, что пуля прошла навылет. Что ж, и то хорошо. Теперь надо прижать к ране чистый носовой платок, чтобы остановить кровотечение.

— Вам повезло, что вы на нас наткнулись, — говорила тем временем Кэтлин Пайку. — Вы ведь даже не знали, что мы здесь, в соборе. Мы вполне могли бы войти в зал через нижний вход и застрелить Тэтч.

Пайк издал смешок, похожий на хруст сухих листьев под подошвой башмака.

— Мисс Беннет, вы миновали четыре моих охранительных магических знака и даже не заметили этого. Я следил за каждым вашим шагом. Как видите, я принял все необходимые меры предосторожности, и подобный итог нашего с вами противостояния был мною предопределен.

— Кэтлин, дай мне свой ремень, — потребовала Элайзабел.

Охотница без возражений расстегнула ремень и передала ей. Ее брюки и без того хорошо держались на поясе и бедрах. Вот если бы она носила платье, как подобает женщине…

— Пайк… — сказал Таниэль, и тотчас же лицо его исказила гримаса боли. Он сделал глубокий вздох и, переждав приступ боли, продолжил: — Пайк, вы должны это остановить.

— Что? Церемонию? Остановить церемонию? Милый юноша, вы себе не представляете, сколько времени я потратил на то, чтобы она наконец совершилась! С какой стати я стал бы теперь ее останавливать?

— Вы ведь все погибнете. Братство будет уничтожено, как и все остальное человечество.

— Возможно, — признал Пайк, моргнув и вытянув вперед голову. Теперь он больше чем когда-либо напоминал хищную птицу. — Хотя лично я в этом сомневаюсь. И если бы вы только знали, какая награда нас ожидает в случае, если мы останемся в живых!