Мне кажется, если ты настоящий парень, тонко чувствующий и всё такое, крушение надежд твоего друга, в особенности когда речь идёт о любви, должно выбить тебя из колеи. Я имею в виду, будь у меня благородная натура, я изо всех сил страдал бы за Бинго. Но, по правде говоря, завертевшись то с одним, то с другим, я переживал за него не слишком сильно. К тому же через неделю после описанных выше событий я своими собственными глазами видел, как он отплясывал с какой-то девицей в "Киро", прыгая словно антилопа.
      Бинго живуч, как кошка. Его можно отправить в нокдаун, но не в нокаут. Когда у него начинается очередная любовная история, он искренне верит, что наконец-то встретил свою "единственную и неповторимую", но как только девушка даёт ему от ворот поворот, умоляя сделать ей великое одолжение и куда-нибудь исчезнуть, он на следующий день продолжает веселиться как ни в чем не бывало. На моей памяти такое случалось с ним десятки раз.
      Поэтому за малыша Бинго я особо не волновался. По правде говоря, мне вообще не о чем было волноваться. Не знаю, почему так получилось, но я не припомню, чтобы когда-нибудь жизнь моя протекала так интересно. Всё у меня шло как по маслу. Даже лошади, на которых я три забега подряд ставил значительные суммы, пришли к финишу первыми, а не остановились передохнуть посередине дистанции, как это обычно бывает со скакунами, когда я делаю на них ставки.
      Погода изо дня в день стояла прекрасная, мои новые носки были одобрены Дживзом, в довершение ко всему моя тётя Агата умотала во Францию, и по крайней мере на шесть недель я был избавлен от её бдительного ока. А если б вы знали мою тётю Агату, вы бы тут же согласились, что её отсутствие - ни с чем не сравнимое счастье.
      Чувство блаженства, охватившее меня однажды утром, было так велико, что я запел как соловей, плещась в ванной. В конце концов, я жил в лучшем из миров, и мне не о чем было беспокоиться.
      А теперь ответьте мне на один вопрос: вы никогда не замечали, как чудно устроена жизнь? Я имею в виду, как только ты начинаешь чувствовать себя человеком, тебе так и норовят дать по голове. Так вот, не успел я вытереться после ванной, надеть костюм и войти в гостиную, как получил предательский удар ножом в спину, в переносном смысле, конечно. На каминной полке лежало письмо от моей тёти Агаты.
      - Пропади всё пропадом! - воскликнул я, прочитав его.
      - Сэр? - сказал Дживз.
      - Письмо от тёти Агаты, Дживз. Мисс Грегсон, сам понимаешь.
      - Да, сэр?
      - Ты не говорил бы таким беспечным тоном, если б знал его содержание, - я мрачно рассмеялся. - Нас сглазили, Дживз. Она хочет, чтобы я приехал к ней в как называется это дурацкое место? - Roville-sur-mer. Ох, будь оно проклято!
      - Мне складывать чемоданы, сэр?
      - Ничего не попишешь. Собирайся.
      Тем, кто не знает мою тётю Агату, необычайно трудно объяснить, почему она вечно умудряется нагнать на меня страху. Я имею в виду, я не завишу от неё ни в финансовом, ни в каком другом отношении. Я долго думал на эту тему и пришёл к выводу, что всё дело тут в индивидуальности. Видите ли, когда я был маленьким, а затем учился в школе, она всегда могла одним взглядом вывернуть меня наизнанку, и мне до сих пор не удалось полностью избавиться от её влияния. Короче говоря, я даже не подумал о том, что могу её ослушаться. Если она написала, что я должен был приехать в Ровиль, мне оставалось только купить билеты.
      - Хотел бы я знать, в чём дело, Дживз. Чего ей от меня надо?
      - Не могу сказать, сэр.
      Впрочем, что бы ни случилось, ехать было необходимо. Единственным моим утешением, небольшим просветом в сгустившихся тучах было то, что я надеялся, попав в Ровиль, надеть на себя шикарный кушак, купленный мною шесть месяцев назад. Это был такой шёлковый кушак, знаете ли, ярко-красного цвета, который обматывают вокруг талии и носят вместо жилета. По правде говоря, до сих пор я не решался его нацепить, так как не сомневался, что у меня будут крупные неприятности с Дживзом. Но в таком местечке, как Ровиль, где царили веселье и joie de vivre, кушак мог сойти мне с рук.
      * * *
      Ровиль, куда я прибыл после того, как меня укачало на море и растрясло в поезде, - шикарный курорт, где можно неплохо поразвлечься недельку-другую, если, конечно, ты не живёшь в окружении тётушек. Как и все французские курорты, он состоит в основном из пляжей, отелей и казино. Отель, которому крупно не повезло на тётю Агату, назывался "Сплендид", и когда я в него прибыл, все служащие находились в состоянии лёгкого шока. Я не раз был свидетелем того, как тётя Агата укрощает отели. Само собой, к моему приезду она уже провела черновую работу, и по тому, как перед ней пресмыкались, я сразу определил, что сначала она отказалась от одного номера, потому что в нём не было окон на юг, затем от второго, так как там скрипели дверцы шкафа, а потом принялась высказывать всё, что думает о приготовлении пищи, сервировке стола, горничных, состоянии лестниц и так далее и тому подобное. Менеджер, коротышка с бакенбардами, похожий на бандита, от одного её взгляда сгибался таким образом, что голова болталась у него где-то между ног.
      Победа над отелем, по-видимому, привела её в воинственно-доброжелательное настроение, потому что она заговорила со мной чуть ли не заботливым тоном.
      - Молодец, что приехал, Берти. Свежий воздух пойдёт тебе на пользу. По крайней мере не будешь целыми вечерами пропадать в своих душных лондонских клубах.
      - Э-э-э: гм-м-м: - сказал я.
      - Заодно познакомишься с хорошими людьми. Я хочу представить тебя мисс Хемингуэй и её брату, моим большим друзьям. Уверена, мисс Хемингуэй тебе понравится. Милая, скромная девушка, не чета наглым девицам, которые заполонили весь Лондон. Её брат - викарий в Чипли, что в Дорсетшире Насколько я поняла, они - одна из ветвей кентских Хемингуэев. Прекрасный, старинный род. Она очаровательная девушка.
      Внезапно я почувствовал, что меня ждёт кошмарная участь. Слышать из уст тёти Агаты, которая славилась в высшем свете своим язычком, разившим направо и налево, похвалы в чей-то адрес было крайне непривычно. Ужасное подозрение закралось в мою душу, и, разрази меня гром, я оказался прав.
      - Элайн Хемингуэй как раз та девушка, на которой ты должен жениться, Берти. Тебе пора подумать о женитьбе. Женитьба сделает из тебя человека. Я не могу пожелать тебе лучшей жены, чем Элайн. Она окажет благотворное влияние на твою дальнейшую жизнь.
      - Но послушай! - пискнул я, чувствуя, что у меня всё похолодело внутри.
      - Берти! - сказала тётя Агата отнюдь не заботливым тоном и бросила на меня свой взгляд.
      - Да, но:
      - Из-за таких молодых людей, как ты, Берти, я отчаиваюсь, думая о будущем нации. К несчастью, огромное состояние сделало тебя ленивым эгоистом, не способным трудиться, мыслить и приносить пользу обществу. Ты тратишь всё своё время на бездушные удовольствия. Ты - антисоциальный организм, животное, трутень. Берти, ты женишься, и точка!
      - Но, прах побери:
      - Ты женишься. Тебе давно пора плодить детей.
      - Ну, знаешь ли, это уж слишком! - сказал я, густо покраснев. Тётя Агата часто забывает, что она не в курительной женских клубов.
      - Берти! - подытожила она и, безусловно, всыпала бы мне сейчас по первое число, если бы её не прервали. - Ах, вот и вы! - Морщины на её лбу разгладились. - Элайн, дорогая!
      Я увидел девушку с парнем, которые шли к нам, приятно улыбаясь.
      - Я хочу познакомить вас со своим племянником, Берти Вустером, - сказала тётя Агата. - Он только что приехал. Такой сюрприз! Никак не ожидала встретиться с ним в Ровиле!
      Я исподлобья посмотрел на подошедшую парочку, чувствуя себя, как кот, которого собаки загнали на дерево. Словно меня поймали в ловушку, знаете ли. Внутренний голос шептал, что Бертраму придётся туго. Братец оказался невысоким толстячком, похожим на овцу. Он носил пенсне, выражение лица у него было доброжелательным, а воротничок на шее, как полагается, торчал задом наперёд.
      - Добро пожаловать в Ровиль, мистер Вустер, - сказал он.
      - О, Сидней! - воскликнула девушка. - А ведь правда, мистер Вустер как две капли похож на Кэнона Блэнкиншопа, который приезжал на рождество в Чипли читать проповеди?
      - Дорогая! Сходство просто поразительное!
      Они уставились на меня, словно я был экспонатом под стеклянным колпаком, а я тем временем смотрел на девушку. Вне всяких сомнений, она сильно отличалась от лондонских девиц, которых тётя Агата окрестила наглыми. Ни накладных волос, ни сигареты во рту. Не помню, встречал ли я когда-нибудь девушку, которая выглядела бы так респектабельно. У неё было простое платье, простая причёска и простое ангельское личико. Я не претендую на роль Шерлока Холмса или кого-нибудь в этом роде, но после первого взгляда на мисс Хемингуэй я сказал сам себе: "Она играет на органе в деревенской церкви!" Ну вот, мы осмотрели друг друга, а потом перекинулись парой слов, и я откланялся. Но прежде чем я ушёл, мне было велено развлечь брата с сестрой автомобильной прогулкой сегодня днём. Эго расстроило меня до такой степени, что я решил утешиться единственным пришедшим мне в голову способом. Отправившись к себе, я извлёк из саквояжа кушак и обмотал его вокруг талии. Повернувшись, я увидел вошедшего в номер Дживза, который отшатнулся от меня, как дикий мустанг от наездника.
      - Прошу прощенья, сэр, - сказал он приглушённым голосом, - вы ведь не собираетесь в таком виде появиться на людях?
      - Ты говоришь о моём кушаке? - небрежно и рассеянно - сами понимаете почему - спросил я. - Ах, да! Конечно, собираюсь!
      - Я бы не советовал, сэр. Нет, не советовал бы.
      - Почему?
      - Вы будете слишком выделяться, сэр.
      Я посмотрел ему прямо в глаза. Я хочу сказать, никто лучше меня не знает, что у Дживза выдающийся ум и всё такое, но, клянусь своими поджилками, душа человека должна принадлежать ему одному и никому другому! В конце концов, нельзя же становиться рабом своего собственного камердинера! К тому же у меня было отвратительное настроение, и только кушак мог как-то его исправить.
      - Твоя беда, Дживз, - сурово сказал я, - заключается в том, что ты слишком - как это называется? - слишком изолирован. Тебе никак не понять, что мы не на Пикадилли. На курорте от тебя ждут чего-нибудь яркого, поэтического. Да что там говорить, я только что видел в холле парня в жёлтом вельветовом костюме.
      - Тем не менее, сэр:
      - Дживз, - твёрдо сказал я. - Моё решение окончательно и бесповоротно. У меня плохое настроение, и я должен его исправить. И вообще, чем он тебе не угодил? Мне кажется, этот кушак в самый раз. В нём что-то есть от идальго. Винцент-и-Бласко как-там-его-дальше. Храбрый, добрый идальго, бьющийся с быком.
      - Слушаюсь, сэр, - холодно сказал Дживз.
      Ужасно неприятно, сами понимаете. Если меня что и выбивает из колеи, так это домашние сцены, а теперь наши отношения с Дживзом испортились. К тому же благодаря тёте Агате мне как снег на голову свалилась девица Хемингуэй и, должен признаться, я почувствовал, что меня никто не любит.
      * * *
      Дневная прогулка на автомобиле, как я и ожидал, оказалась нудной дальше некуда. Викарий, не умолкая, нёс какую-то чушь, девушка восхищалась пейзажами, а моя голова, казалось, разболелась от кончиков пальцев до корней волос, причём болела чем выше, тем сильнее. Когда мы вернулись в отель, я пошёл переодеться к обеду, чувствуя себя, как раздавленная жаба. Если б не история с кушаком, я поплакался бы Дживзу в жилетку и рассказал бы ему о всех своих неприятностях. Впрочем, поговорить с ним я всё-таки попытался.
      - Послушай, Дживз, - сказал я.
      - Сэр?
      - Подай мне бренди с содовой.
      - Да, сэр.
      - Покрепче, Дживз. Поменьше содовой, и не жалей бренди.
      - Слушаюсь, сэр.
      Сделав несколько глотков, я ожил.
      - Дживз, - сказал я.
      - Сэр?
      - Знаешь, по-моему, я влип.
      - Вот как, сэр?
      У малого был отсутствующий вид. Он всё ещё не мог забыть о кушаке.
      - Да. Влип по уши, - пожаловался я, подавив гордость Вустеров и пытаясь поговорить с ним по душам. - Ты видел девушку, которая повсюду шастает со своим братцем викарием?
      - Мисс Хемингуэй, сэр? Да, сэр.
      - Тётя Агата хочет, чтобы я на ней женился.
      - Вот как, сэр?
      - Ну, что скажешь?
      - Сэр?
      - Я имею в виду, ты ничего не можешь мне посоветовать?
      - Нет, сэр.
      Он разговаривал со мной таким почтительно-холодным тоном, что я назло ему решил сделать вид, что у меня прекрасное настроение.
      - Нет, и не надо, - весело произнёс я. - Тра-ля-ля, как говорят французы!
      - Совершенно справедливо, сэр.
      Вот так закончился наш разговор.

      Я помню, - должно быть, это было в школе, потому что сейчас я такими глупостями не занимаюсь, - одну поэму, а может, не поэму, о чём-то таком, забыл о чём именно, где, если мне не изменяет память, одна строчка звучала следующим образом: "Мальчишка в постоянном страхе рос, что дверь тюрьмы закроется за ним". Так вот, я это к тому говорю, что в течение последних двух недель оказался в точно таком же положении. Я имею в виду, мне чудилось, что свадебные колокола, звонившие сначала в отдалении, становились громче день ото дня, а я понятия не имел, как мне открутиться от женитьбы. Дживз, несомненно, придумал бы кучу планов один толковее другого за несколько минут, но он всё ещё дулся, а у меня не хватало духу задать вопрос ему в лоб. Я хочу сказать, он прекрасно видел, что его молодой господин попал в переплёт, а если этого было недостаточно, чтобы он позабыл о кушаке, которым я продолжал потрясать Ровиль каждый день, значит, старый феодальный дух умер в груди бессовестного малого, и с этим ничего нельзя было сделать.
      Просто чудно, как семейство Хемингуэев в меня вцепилось. Понимаете, я отнюдь не считаю себя каким-то особенным, а многие, не стесняясь, называют меня ослом, но братец с сестричкой, казалось, души во мне не чаяли. По всей видимости, счастье их жизни заключалось именно в том, чтобы постоянно находиться рядом со мной. Я шагу не мог ступить, пропади всё пропадом, чтобы не наткнуться то на одного, то на другую. По правде говоря, у меня вошло в привычку прятаться у себя в номере, когда хотелось хоть немного отдохнуть. Должен вам сказать, что я занимал очень недурные три комнаты с видом на набережную.
      Однажды вечером я улизнул в свой номер, уселся у окна и с облечением вздохнул. Тётя Агата навязала мне мисс Хемингуэй с самого утра, и я только что умудрился от неё отделаться. Глядя на освещённую набережную и человечков, спешивших по своим делам (кто в казино, кто в ресторан, а кто ещё куда-нибудь), я почувствовал, что моя тоска уступает место радостному возбуждению. Мне невольно подумалось, как весело я смог бы провести здесь время, если б тётя Агата и её прилипалы отдыхали бы в каком-нибудь другом месте.
      Я глубоко вздохнул, и в этот момент в дверь постучали.
      - Стучат, Дживз, - сказал я.
      - Да, сэр.
      Он открыл дверь, и в комнату впорхнули мисс Хемингуэй и её братец. По правде говоря, я совсем не ожидал их увидеть. Уж по крайней мере в моём номере они могли бы оставить меня в покое.
      - О, это вы! - воскликнул я.
      - Ах, мистер Вустер! - немного задыхаясь, произнесла девица. - Право, не знаю, как и начать.
      Только теперь я заметил, что она была явно не в своей тарелке, а её братец выглядел как овца, опечаленная до глубины души.
      Я встрепенулся и внимательно посмотрел на обоих. Сначала я решил, что они просто пришли потрепаться, но, видимо, я ошибся. Уж больно встревоженный у них был вид. Впрочем, я всё равно не понял, с какой стати они пришли именно ко мне.
      - Что-нибудь случилось? - спросил я.
      - Бедный Сидней: это я во всём виновата: мне нельзя было отпускать его одного: - не совсем внятно высказалась девушка. Она казалась жутко возбуждённой.
      В этот момент её братец, хранивший молчание с тех самых пор, как разместил на стуле своё мешковатое пальто и шляпу, слегка кашлянул, совсем как овца, застигнутая туманом на горной вершине.
      - Дело в том, мистер Вустер, - сказал он, - что произошло одно печальное, прискорбное событие. Сегодня днём, когда вы гуляли с моей сестрой, у меня выдалось немного свободного времени, и я поддался искушению и - ах! отправился играть в казино.
      Я посмотрел на бедолагу с уважением, которого раньше не испытывал. Должен вам сказать, что проявленный им спортивный дух делал его более человечным в моих глазах. Знай я раньше, что он на такое способен, мы могли бы неплохо провести время.
      - Ого! - воскликнул я. - Ну и как, сорвали куш?
      Он тяжело вздохнул.
      - Если вы спрашиваете, повезло мне или нет, я вынужден ответить отрицательно. Я необдуманно решил, что красный цвет, выпавший семь раз подряд, должен неизбежно смениться чёрным. Я ошибся, мистер Вустер, и потерял то немногое, что имел.
      - Не подфартило, - посочувствовал я.
      - Я ушёл из казино, - продолжал бедолага, - и вернулся в отель, где случайно встретился с одним из моих прихожан, полковником Музгрэйвом. Я, э-э-э, попросил его дать мне сто фунтов наличными, а взамен выписал чек на мой лондонский банк.
      - Ну, тогда всё в порядке, что? - сказал я, надеясь своим весёлым тоном показать бедняге, что нельзя видеть во всём только плохое. - Я имею в виду, вам крупно повезло, что вы встретили знакомого, который вас выручил не сходя с места.
      - Напротив, мистер Вустер, мне ужасно не повезло. Я сгораю от стыда, делая это признание, но, получив деньги, я немедленно вернулся в казино н проиграл всю сумму, ошибочно предположив, что на этот раз должен был выпасть чёрный цвет.
      - Ого! - повторил я. - Да вы загуляли!
      - И самое прискорбное, - продолжал бедняга, - что на моём счету нет ни гроша. Банк не оплатит чек, когда он будет предъявлен.
      Должен вам признаться, что хоть я и понимал, что разговор этот затеян с одной целью: вытряхнуть из меня деньги, причём немалые, - мне стало от души жалко несчастного дурачка. По правде говоря, я им немного восхищался. Мне никогда не приходилось встречать среди викариев таких живчиков.
      - Полковник Музгрэйв, - сказал он, судорожно сглотнув слюну, - не из тех, кто отнесётся к данному поступку снисходительно. Полковник - человек суровый. Он наверняка доложит о происшедшем моему приходскому священнику. Мой приходской священник - человек суровый. Короче говоря, мистер Вустер, если полковник Музгрэйв предъявит в банке мой чек, меня ждёт крах. А полковник уезжает в Англию сегодня вечером.
      Девушка, стоявшая рядом с братцем, жевала платок и судорожно вздыхала, пока он изливал свою душу, но как только викарий закрыл рот, она тут же вскричала:
      - Мистер Вустер! Помогите нам, помогите! О, не откажите нам в помощи! Нам так нужны деньги, чтобы забрать чек у полковника Музгрэйва! Он уезжает в девять тридцать! Я была в полном отчаянии, пока не вспомнила о вас и о вашей доброте, мистер Вустер! Вы ведь не откажетесь ссудить Сиднею деньги под залог? - И прежде чем я понял, что она делает, девица открыла сумочку, достала плоский футляр и открыла его.
      - Моё жемчужное ожерелье, - пояснила она. - Не знаю, сколько оно стоит: это подарок моего бедного папы:
      - :который, увы, покинул нас навек, - вставил братец.
      - :но я уверена, его ценность значительно выше, чем требующаяся нам сумма.
      Мне стало ужасно неловко. Я почувствовал себя как приказчик в ломбардной лавке, который берёт в заклад вещь, чтобы нажить на ней большие проценты.
      - Нет, что вы, знаете ли, - запротестовал я. - Ни к чему это, сами понимаете, и всё такое. Ерунда какая-то. Я с удовольствием ссужу вас деньгами просто так. Кстати, у меня они при себе. К счастью, сегодня утром я снял их со счёта.
      И, запустив руку в карман, я достал деньги и положил их на стол. Братец покачал головой.
      - Мистер Вустер, - сказал он - мы ценим вашу щедрость и ваше доверие, но мы не можем ими воспользоваться.
      - Сидней имеет в виду, - пояснила девушка, - что, по существу, вы ничего о нас не знаете. Вы не должны рисковать, одалживая деньги людям, которые вам практически не знакомы. Если б я не была уверена, что вы отнесётесь к нашему предложению как человек деловой, я никогда не осмелилась бы обратиться к вам за помощью.
      - Как вы понимаете, - сказал братец, - мысль о том, чтобы заложить жемчуг какому-нибудь ростовщику, была нам омерзительна.
      - Если, соблюдая формальности, вы дадите мне расписку:
      - Ох, ну ладно!
      Я написал расписку и протянул её мисс Хемингуэй, чувствуя себя как последний болван.
      - Вот, возьмите, - смущённо сказал я.
      Она выхватила расписку, сунула её к себе в сумочку, сгребла деньги со стола, протянула их братцу, а затем, прежде чем я успел сообразить, что происходит, подбежала ко мне, крепко поцеловала и выскочила из комнаты.
      Должен вам честно признаться, у меня отвалилась нижняя челюсть. Я имею в виду, всё случилось так внезапно и неожиданно, в общем, сами понимаете. Ну и девица! Всегда такая спокойная, скромная, и всё такое, уж никак не из тех, что кидаются парням на шею и чмокают их изо всех сил. Как сквозь туман я видел, что в комнате появился Дживз. Он помогал братцу облачиться в пальто, и помнится, я подумал, что только полный болван может нацепить на себя пальто, ничем не отличающееся от обычного мешка. Затем викарий подошёл ко мне и стиснул мою руку.
      - Даже не знаю, как вас благодарить, мистер Вустер!
      - Ну что вы, не стоит благодарности, знаете ли:
      - Вы спасли моё доброе имя. Доброе имя мужчины или женщины, - заявил он, то сжимая, то разжимая мою правую верхнюю конечность, - это сокровище, принадлежащее их бессмертным душам. Тот, кто крадёт мой кошелёк, крадёт ненужный хлам. Сегодня он мой, завтра твой, раб тысяч и тысяч. Но тот, кто ворует моё честное имя, не обогащается сам, а меня делает нищим навек. Я благодарю вас от всего сердца. Спокойной ночи, мистер Вустер.
      - Спокойной ночи, старичок, - ошеломлённо произнёс я, не совсем соображая, что говорю. Когда дверь за ним закрылась, я уставился на Дживза и несколько раз моргнул, чтобы рассеять туман перед глазами.
      - Печальный случай, Дживз, - сказал я.
      - Да, сэр.
      - Хорошо, что у меня при себе оказались деньги.
      - Может быть, сэр.
      - Ты говоришь таким тоном, словно тебе что-то не нравится.
      - Я не могу позволить себе критиковать вас, сэр, но осмелюсь предположить, что вы поступили несколько опрометчиво.
      - Одолжив деньги?
      - Да, сэр. Французские морские курорты приобрели печальную славу как место пребывания разного рода мошенников, сэр.
      Это было уж слишком.
      - Послушай, Дживз, - сурово произнёс я. - Я многое готов тебе простить, на сейчас ты собираешься окле-как-бы-там-дальше это слово ни называлось парня, который носит сутану:
      - Возможно, я слишком подозрителен, сэр, но мне довелось побывать на многих французских курортах. Когда я находился в услужении у лорда Фредерика Ранелая, незадолго до того, как получил место у вас, сэр, преступник по кличке Сентиментальный Сид очень ловко обманул его светлость в Монте-Карло с помощью своей сообщницы. Я никогда не забуду обстоятельств этого дела.
      - Мне, конечно, очень интересны твои воспоминания, Дживз, - холодно сказал я, - но ты несёшь чушь. Хотел бы я знать, как меня могли обмануть? Разве мне не оставили залог? Так вот, сначала думай, а потом говори. И вообще, чем стоять столбом, отнеси ожерелье менеджеру. Пусть положит его в сейф. - Я взял со стола футляр и открыл его. - Боже всемогущий!
      Футляр был пуст.
      - О, господи! - воскликнул я и посмотрел на Дживза. - Значит, меня всё-таки надули?
      - Совершенно верно, сэр. Лорд Фредерик, о котором я говорил, был обманут точно таким же образом. В то время как сообщница отвлекала его светлость, Сентиментальный Сид подменил футляры и унёс с собой ожерелье, деньги и расписку. Предъявив последнюю через некоторое время, он потребовал вернуть ему жемчуг, и его светлость вынужден был компенсировать пропажу, выплатив огромную сумму. Очень простое, но эффективное мошенничество.
      Мне показалось, что я лечу куда-то в пропасть.
      - Сентиментальный Сид? Сид? Сидней? Братец Сидней! Разрази меня гром, Дживз, ты думаешь, этот викарий - Сентиментальный Сид?
      - Да, сэр.
      - Но как же так? У него даже воротничок сзади застёгнут, и вообще, я хочу сказать, он обманул бы самого епископа. Ты действительно считаешь, что он Сентиментальный Сид?
      - Да, сэр. Я узнал его, как только он вошёл в комнату.
      - Ты его узнал?
      - Да, сэр.
      - Пропади всё пропадом! - в сердцах воскликнул я. - По-моему, ты мог бы предупредить меня, Дживз!
      - Я решил, что неприятной сцены можно будет избежать, если я просто вытащу футляр из кармана мошенника, когда буду подавать ему пальто, сэр.
      И, клянусь своими поджилками, он положил на стол второй футляр, который как две капли воды был похож на первый. А в футляре лежало старое, доброе ожерелье, поблескивавшее как чёрт те что и улыбавшееся мне приветливой улыбкой. Я посмотрел на сметливого малого, чувствуя слабость в коленках. Я был потрясён до глубины души.
      - Дживз, - сказал я, - ты гений!
      - Да, сэр.
      У меня словно гора с плеч свалилась. Благодаря Дживзу я не выкинул на ветер несколько тысяч фунтов.
      - Ты спас меня от разорения, Дживз. Я имею в виду, даже у такого жулика, как Сид, вряд ли хватит нахальства потребовать, чтобы я вернул ему этих маленьких красоточек.
      - Вы безусловно, правы, сэр.
      - Ну, тогда: Послушай, а может, жемчуг поддельный или какой он там бывает?
      - Нет, сэр. Это - настоящий жемчуг, и очень ценный.
      - Значит, прах побери, я внакладе не остался! Полный порядок, Дживз! Может, я и потерял сотню фунтов, зато приобрёл ожерелье - высший класс! Я прав или нет?
      - Думаю, нет, сэр. Мне кажется, ожерелье придётся вернуть.
      - Что? Сиду? Ни за какие коврижки!
      - Законному владельцу, сэр.
      - Законному владельцу?
      - Да, сэр. Мисс Грегсон.
      - Что?!
      - Час назад стало известно, что у мисс Грегсон пропало жемчужное ожерелье. Я разговаривал со служанкой мисс Грегсон за несколько минут до вашего прихода, сэр. Эта новость облетела весь отель. Менеджер сейчас находится в номере мисс Грегсон.
      - Должно быть, ему несладко приходится, что?
      - Скорее всего вы правы, сэр.
      Постепенно ситуация начала проясняться.
      - Значит, сейчас я иду и возвращаю ей ожерелье, а? Один-ноль в мою пользу, что?
      - Несомненно, сэр. И если позволите, я посоветовал бы вам деликатно намекнуть, что жемчуг был украден не кем иным, как:
      - Боже всемогущий! Той самой треклятой девицей, на которой она насильно хотела меня женить, разрази её гром!
      - Совершенно верно, сэр.
      - Дживз, - сказал я, - один-ноль - самый большой счёт, с которым кому-либо удавалось победить мою тётю Агату за всю её жизнь.
      - Вполне возможно, сэр.
      - Это её немного утихомирит, что? Может, она хоть на какое-то время от меня отвяжется.
      - Должно быть, так, сэр.
      - Ох ты ж! - сказал я и бросился вон из комнаты.
      * * *
      Задолго до того, как я добрался до логова тёти Агаты, мне стало ясно, что охота была в самом разгаре. Служащие отеля в форме сновали по лестницам и коридорам, а перед номером пострадавшей стояли несколько служанок и лакеев, слушая громовой голос, доносившийся из-за двери. Я постучал и, не дождавшись ответа, бочком скользнул в комнату. Среди присутствовавших я заметил горничную, бьющуюся в истерике, тётю Агату с растрёпанными волосами и деятеля в бакенбардах, похожего на бандита, - менеджера отеля.
      - Всем привет! - весело сказал я. - Привет, привет, привет!
      Тётя Агата тут же на меня шикнула. При виде Бертрама на её губах не появилось приветливой улыбки.
      - Лучше не лезь ко мне сейчас, Берти, - рявкнула она, глядя на меня, как на ту самую последнюю каплю.
      - Что-нибудь случилось?
      - Да, да, да! У меня пропало жемчужное ожерелье!
      - Жемчужное? Ожерелье? - спросил я. - Нет, правда? Какая досада! Где ты в последний раз его видела?
      - Какое это имеет значение? Его у меня украли.
      Тут король бакенбардистов, видимо, отдохнувший между раундами, кинулся в бой и разразился длинной речью по-французски. Горничная в углу рыдала взахлёб.
      - Ты уверена, что всюду посмотрела? - спросил я.
      - Естественно, я посмотрела всюду.
      - Я потому спрашиваю, что сам часто терял воротнички, а потом, знаешь ли:
      - Берти, не своди меня с ума! Я сейчас не в том состоянии, чтобы выслушивать твой бред! Да замолчите же вы! Немедленно замолчите! прогрохотала она голосом, которым майоры отдают приказы солдатам, а ковбои усмиряют быков. И таким был её магнетизм, или как там это называется, что менеджер заткнулся на полуслове, словно ему внезапно отрезали язык. Впрочем, горничная в углу не сдалась и продолжала реветь, как пароходная сирена.
      - Послушай, - сказал я, - по-моему, с этой девушкой что-то происходит. Она случайно не плачет, как ты думаешь? Возможно, ты не обратила на это внимания, но у меня глаз намётанный, знаешь ли.
      - Она украла моё жемчужное ожерелье! Я в этом убеждена!
      Специалист по бакенбардам немедленно разразился новой речью, но к этому времени тётя Агата превратилась в кавалерственную даму и произнесла голосом, приготовленным для особых случаев: