Глава девятая

Когда самовлюбленный молодой человек сходит с поезда и видит на перроне адвоката, прилюдно смешавшего его с грязью, трудно ждать от него радости. Никогда в таких случаях разговор не начинался с беспечной непринужденностью.

Глаза Лайонела Грина остались карими, но никто, даже самая любящая тетка, не назвала бы их сейчас кроткими. Он отпрянул, как от гадюки, выпрямился и прошел бы, не поздоровавшись, если бы Джеф не схватил его под локоток.

— Привет, — сердечно сказал Джеф. — Какая встреча!

Лайонел Грин безуспешно пытался высвободить руку.

— Не дергайтесь, — продолжал Джеф. — Вы ежитесь, Вонючка. А можно бы сказать: «Вы воняете, еж». Вижу, вы не забыли нашу перепалку в суде. Я не ошибаюсь?

Лайонел Грин заверил, что нет.

— Я подозревал, что так будет. Да, не принимайте вы близко к сердцу такие пустяки. Лично против вас я ничего не имею. Выступай я на стороне ответчика, точно так же отделал бы Эрнеста Пеннифадера. Как вы не видите? За стенами суда мы можем оставаться друзьями.

Лайонел Грин ответил, что не видит.

— Этого я и боялся. Ладно, жаль, конечно, но вам придется проглотить свою неприязнь, потому что теперь мы в одной лодке и только сообща можем добиться жизни, свободы и стремления к счастью.

— Пожалуйста, отпустите мою руку. Я хочу взять такси.

— Нам в одну сторону. Вы едите в Шипли-холл, а я там живу.

— Что?!

— Живу.

— Вы знакомы с моей теткой?

— Очаровательная дама. А сейчас я вас рассмешу. Она воображает, будто я сыщик — ну, знаете, она вечно всех принимает за сыщиков — и поручила мне следить за своим дворецким. Так что, когда приедем в Шипли-холл, не забывайте, что меня зовут Шерингем Эдер.

В темных глазах Лайонела блеснула суровая радость.

— Вы хотите сказать, что втерлись к ней под чужим именем?

— Мне не нравится слово «втерлись», но все остальное верно.

— Так вы у меня в полсекунды вылетите!

Джеф кивнул.

— Я предвидел, что вам придет в голову подобная мысль, но не страшусь твоих угроз, Вонючка, вооружен я доблестью так крепко, что все они, как легкий ветер, мимо проносятся. Разве вы не слышали, как я сказал: мы в одной лодке? Вижу, надо объяснить. Боюсь, что мои слова неприятно вас потрясут. Пригласив меня следить за своим дворецким, миссис Корк ясно дала понять, что это лишь часть моих обязанностей. Мне поручено следить еще и за вами.

— За мной?

— Да. Она подозревает, что вы угодили, или вот-вот угодите в силки ее секретарякомпаньонки, по фамилии, если не ошибаюсь, Бенедик. Убежден, что все это выдумки, но она так думает и здорово кипятится.

Злоба сошла с лица Лайонела Грина, осталась одна растерянность. Как и предвидел Джеф, весть сразила его наповал.

Он смотрел на Джефа широко раскрытыми глазами; безупречный подбородок обвис, как поникшая лилия. Не зря он трясся от страха все эти несколько недель, с тех самых пор, как тайно обручился с Энн.

Утверждая, что племянник целиком от нее зависит, миссис Корк не лгала. Благодаря ей он мог вкусно есть, хорошо одеваться, курить дорогие сигары, посещать клуб молодых художников и разъезжать на такси с нервными шоферами вроде Эрнеста Пеннифадера. Она же финансировала лавочку на Бромтон-род, где ему иногда удавалось продать старинное кресло или испанский алтарный покров кому-нибудь из приятелей по Оксфорду.

В любое время ее недовольство грозило бедой, но именно сейчас оказалось бы просто губительным. Лайонелу недавно представилась возможность купить долю в более крупном и по-настоящему успешном святилище домашнего убранства, которым руководил его друг, мистер Тарвин. Сие заведение располагалось в модном квартале и обслуживало куда более солидную публику, чем пяток однокашников, объединенных дружбою прежних дней.

Собственно в Шипли-холл он ехал с мыслью одолжить у тетки необходимую сумму. Ехать ему не хотелось; подобно миссис Моллой, Лайонел Грин предпочитал на обед что-нибудь существенное. Однако ради дела он был готов на лишения.

От этого зависело все. Став совладельцем магазина, он сможет послать миссис Корк подальше — желательно по телефону — и больше не скрывать своих отношений с Энн. Если же тетка что-то интуитивно заподозрила, на всех надеждах можно поставить крест.

— И вот еще, — продолжал Джеф, — советую вам в Шипли-холле по возможности избегать мисс Бенедик, а лучше с ней не разговаривать. В таких случаях самое разумное — не давать почвы для подозрений. Теперь вы понимаете, что у нас действительно общий интерес. Я хочу остаться в доме, а вы, как человек разумный, должны мне всячески содействовать. Поддайтесь порыву выставить меня из дома — и что дальше? Наймут другого сыщика, человека без совести и сострадания, не то что старый школьный приятель, который всегда вам симпатизировал, даже если его слова порой убеждали в обратном, и черствый профессионал, не успеете глазом моргнуть, заложит вас тетке. Говорю это просто для вашего сведения.

Джеф дружески сжимал Лайонелу локоть, не считаясь с некоторым сопротивлением. Он почти жалел, что уже не служит в суде, поскольку чувствовал, что изложил дело как нельзя доходчивее. Впрочем, если юриспруденция потеряла, литература выиграла. Надо смотреть на вещи с разных углов зрения.

— И вот еще что, Вонючка, — продолжил Джеф, когда они садились в такси.

— Миссис Корк, поручая мне приглядывать за вами, имела в виду не только мисс Бенедик. Она опасается, что вы заглядываете в местный ресторанчик и вместо здоровой угубианской пищи жрете убоину. Да будет вам известно, что хозяин предупрежден. Если он продаст вам хотя бы кусочек мяса, то на следующей сессии не получит своей лицензии. Вы что-то сказали?

Лайонел Грин ничего не сказал, только глухо застонал, словно юноша со знаменем, где начертано «Excelsior!» при словах: «Не надо, не ходи, там буря ждет». Местный трактир был его последним прибежищем.

— Здесь вам точно без меня не обойтись. Я не отмечен печатью, а значит, могу стать посредником между вами и трактирщиком.

— Правда?.. — Лайонел Грин просветлел.

— Конечно. Я целиком на вашей стороне. Доставлю любой заказ.

Лайонел Грин окончательно растаял. Ничто не могло бы полностью примирить его с однокашником, но он готов был признать, что и тот не лишен достоинств.

— Очень любезно с вашей стороны, Миллер.

— Пустяки. А теперь расскажите мне о мисс Бенедик — чем она интересуется, какие книги читает, какие темы с ней лучше обходить стороной. Понимаете, дабы убедить миссис Корк, что я отрабатываю свой хлеб, мне придется часто общаться с этой девицей и полезно знать, о чем с ней говорить.

Пятью минутами позже Джеф вышел из такси, еще раз заверил спутника в самом искреннем расположении и в приятной задумчивости отправился бродить по окрестностям Шипли-холла.

Его дипломатические усилия увенчались полным успехом. Он не только обезвредил Лайонела Грина, но и выведал вкусы и предпочтения Энн Бенедик. Про настоящего Шерингема Эдера он не знал ничего, кроме привычки крутить усы и умения растворяться в воздухе, но сомневался, чтобы тот управился лучше.

Июньский день клонился к закату, воздух был напоен дивными запахами. Птички сонно чирикали в кустах, букашки возвращались домой с работы, росистые травы благоухали. Джеф шел без цели, наслаждаясь красотой вечера, и внезапно оказался на краю прудика. Здесь он остановился подле старой перевернутой лодки и стал смотреть на водомерок, скользивших по воде с деловитостью, свойственным их сородичам по всему миру.

От созерцания природы его отвлекли голоса. Подняв голову, Джеф увидел, что его уединение нарушили молодая, очень яркая дама и мужчина лет пятидесяти с небольшим, похожий на американского сенатора.

Джеф, разумеется, не мог знать, что смотрит на занятную и предприимчивую пару — мистера и миссис Мыльный Моллой.

Глава десятая

Услышав с четверть часа назад, что их старый знакомый, Шимп Твист, направляется в Шипли-холл, мистер Моллой неприятно удивился. Когда же выяснилось, что этим пополнением колония миссис Корк обязана его жене, он просто оторопел.

— Господи, пупсик! — воскликнул он. — Что на тебя нашло?

Миссис Моллой обдала его холодом.

— Решила, что надо.

— Да это же Шимп! — Мистер Моллой думал о сыщике из Холси-корт ничуть не лучше, чем сыщик — о нем. — Угорь масляный! Ему ни на вот столечко нельзя доверять.

— И не только ему!

— Ты о чем?

— Неважно. Шимп не подкачает.

— Еще как подкачает! А то ты его не знаешь! Первым делом приберет к рукам, что плохо лежит, и поминай, как звали, а ты потом отвечай. Ладно, у нас есть два дня, потом сматываем удочки.

— Ты не захочешь.

— Еще как захочу.

— Нет. Куда ты от миссис Корк?

— Не понял, киска. Что-то ты сегодня не в себе.

Долли больше не могла сдерживаться. Она взглянула на мужа, как король Артур — на неверную Гвиневеру.

— Не понял, да? Не смеши меня! Думаешь, я слепая? Не вижу, как ты за ней увиваешься? Кто разгуливал с ней по саду со всякими розами?

Мистер Моллой раскрыл рот.

— Но, детка…

— Кто сегодня гладил ее по руке? Думаешь, я не видела? Так вот, видела! У меня чуть ноги не подкосились. Вот уж не ждала!

— Но, пупсик…

— Когда священник говорил, что ты будешь со мной в болезни и здравии, небось кивал, как порядочный…

— Да ты неправильно поняла…

— Все вы так говорите.

— Нет, ты правда ошиблась. Все совсем наоборот.

— Ты хлопал ее по грабле?

— Конечно, я хлопал ее по грабле. А почему? Потому что пытаюсь продать ей нефтяные акции.

— Что?!

Мистер Моллой стал похож на сенатора, отметающего гнусные обвинения продажной оппозиции.

— Конечно. Если ты вышла замуж за дельца, то уж позволь ему работать своими методами. Она рассказывала про своего племянника Лайонела, как его затаскали по судам, и как это неизлечимо ранило его чуткую душу, а я похлопал ее по руке. И ведь помогло! Через пару минут она уже с интересом слушала про Серебряную реку. Тут нам пришлось расстаться, потому что к ней кто-то пришел, но дело на мази. Завтра она отдаст мне чек.

Привлекательное личико миссис Моллой разгладилось, когда же она поняла, как заблуждалась в своем чудо-муже, слезы раскаяния затуманили ее взор.

— Ой, Мыльный, какая же я дура!

— Да ладно, киска.

— Почему же ты не сказал?

— Хотел сделать тебе сюрприз на день рожденья.

— И сколько мы получим?

— Да почти тысячу.

— Долларов?

— Фунтов.

— Тысячу фунтов? Ой, Мыльный!

Она, всхлипывая, припала к его груди. Ничто не омрачало восторга этой дивной минуты, кроме горьких угрызений совести. «Дура», чувствовала она, — верное слово. Она непроходимая дура, если с самого начала не поняла, что Мыльный не стал бы ластиться к другой, кроме как ради денег.

Наконец нежные объятия разомкнулись. Мистер Моллой сказал: «Хм!» и закурил сигару. Миссис Моллой сказала: «Черт!» и припудрила нос. Несколько минут они шли в благодушном молчании. «Спасибо размолвке — мы стали дружней», может быть, думали они словами Альфреда Теннисона. А может быть, не думали.

— Знаешь, Мыльный, — мечтательно проговорила миссис Моллой, — я иногда гадаю, а вдруг где-нибудь и впрямь есть Серебряная река, а на ней — нефтяная скважина.

— Я тоже.

— Ведь может быть.

— Может.

— Вот смех-то был бы!

— Да уж, — согласился мистер Моллой. — Каких только совпадений не бывает. — Он улыбнулся, но тут же снова помрачнел. — Так вот, насчет Шимпа, детка. Честное слово, не нравится мне, что этот прощелыга поселится в доме.

— Выбрось его из головы.

— Не могу.

— Плюнь. Шимп надолго не задержится. Свалит, как только просечет, что здесь кормят коровьей жвачкой.

— А ведь верно. — Мистер Моллой просветлел, и разговор перешел на другие темы. Они обсуждали, не захочет ли миссис Корк прикупить еще акций, когда, обогнув кусты, вышли на берег пруда и увидели молодого человека, смотревшего на водомерок.

— Вот те на, — сказала миссис Моллой.

— Кто это? — спросил мистер Моллой. — Похоже, новый жилец.

Они подошли. Мистер Моллой, старавшийся всегда излучать доброжелательность (никогда не знаешь, кто захочет вложить средства в нефтяной бизнес), бодро пожелал Джефу доброго вечера.

— Добрый вечер, — сказал Джеф. Супруги произвели на него самое благоприятное впечатление. Здороваясь, мистер Моллой приподнял шляпу, явив взорам высокий, почти шекспировский лоб.

— Новый член нашего небольшого сообщества, сэр?

— Только что приехал. Славное местечко.

Долли невесело хохотнула.

— Местечко-то ничего. Вот только подождите, пока позовут ужинать!

— Моя жена, — пояснил мистер Моллой. — Моя фамилия — Моллой.

— Моя — Эдер, — сказал Джеф.

К своему изумлению он увидел, что приятная пара обескуражена.

— Эд… а как дальше?

— Эдер. Шерингем Эдер.

— Не может быть!

— Боюсь, что может, — сказал Джеф. — А что? Вам чем-то не нравится мое имя?

Мистер Моллой посмотрел на миссис Моллой. Миссис Моллой посмотрела на мистера Моллоя. Оба перевели взгляд на Джефа.

— Что-то здесь не так, — сказал мистер Моллой.

— Это какое-то надувательство, — объявила миссис Моллой, которую суровая жизнь научила быстро распознавать их. — Что за фигли-мигли? — холодно спросила она.

У Джефа екнуло сердце. Когда мистер Моллой с видом общественного благодетеля назвал свою фамилию, та показалась Джефу смутно знакомой. Только сейчас он сообразил, что женщина, которая буравит его глазами — та самая миссис Моллой, которая рекомендовала Дж. Шерингема Эдера. Он не рассчитывал наткнуться в Шиплихолле на людей, знакомых с его соседом по Холси-корт.

С другой стороны, он не рассчитывал встретить Лайонела Грина, а как здорово выкрутился! Джеф подобрался, чтобы так же ловко устранить новое препятствие.

Мистер Моллой при всем своем удивлении не утратил светских манер. Он соглашался с женой, что все это похоже на фигли-мигли, но готов был выслушать объяснения.

— Миссис Моллой хочет сказать, — пояснил он, — что мы ждем сегодня нашего друга по имени Шерингем Эдер.

— Частного сыщика, — добавила Долли.

— А вы — не он, — заметил мистер Моллой.

— Точно не он, — подтвердила Долли.

Джеф улыбнулся. Он внезапно увидел, что все разрешается до смешного просто.

— Как забавно!

— Я еще не смеюсь, — сурово объявила Долли.

— Понятно, что вы удивлены. Как давно вы видели вашего друга?

— Сегодня утром с ним разговаривала.

— И он не упомянул, что продал дело?

— Продал дело?

— На корню, со всеми потрохами. Сегодня днем я въехал в контору. Конечно, в таких случаях берешь и фамилию предшественника. Так сказать, торговую марку. Избавляет от лишней писанины.

Миссис Моллой взглянула на мистера Моллоя.

— Шипм Твист ни словом не обмолвился, что продает дело.

— Вот как?

— Ни словом.

— Вы не обратили внимания, что мистер Твист — человек скрытный? — сказал Джеф. — Я обратил. Незаменимое качество в нашей профессии.

Долли по-прежнему не верила.

— Вы не похожи на сыщика.

— Конечно, — отвечал Джеф, — так и должен выглядеть сыщик. Чтобы убаюкивать подозрения. — Он взглянул на часы. — Надо же, как поздно, я и не заметил. До свидания, мистер Моллой. До свидания, миссис Моллой. Надеюсь, мы будем часто видеться.

Он ушел размашистым шагом, надеясь, что не слишком очевидно оборвал разговор, а миссис Моллой повернулась к мистеру Моллою.

— Что ты думаешь, Мыльный?

— Удивляюсь, киска.

— Шимп сказал бы, что продает дело.

— Не знаю, не знаю. Он о делах не распространяется.

— А с чего бы он все вдруг взял и продал?

— Может, решил слинять. Этому хорьку часто приходится делать ноги.

— Тоже верно.

Оба погрузились в задумчивость и молчали до самого дома.

Глава одиннадцатая

Заботливая горничная проводила Джефа в отведенную ему комнату. Он уже переоделся и отдыхал, куря, когда дверь распахнулась под действием неудержимой силы, и на пороге появилось нечто очень большое.

По добродушной улыбке на монолитном лице, Джеф понял, что его посетил Джордж, виконт Аффенхемский. В нем не было и капли холодного высокомерия, которое помешало единению душ в их последнюю встречу.

— Хариер? — любезно проговорил монументальный пэр. — Пришел посмотреть, хорошо ли вас устроили.

Джеф ответил, что все отлично.

— Вот и ладненько, — сказал лорд Аффенхем. — Вот и ладненько.

Он говорил рассеянно и, хотя еще не впал в транс, уже не слушал Джефа. Он бродил по комнате, пустым взглядом скользя по сторонам. Взял пижаму Джефа, важно повертел ее в руках. На столике у кровати лежала книжка. Лорд Аффенхем взял и ее, пролистал несколько страниц. Заодно он взял и уронил фарфоровую статуэтку, которая украшала камин.

Звон, с которым произведение мелкой пластики разбилось о чугунную решетку, вывело мыслителя из задумчивости. Вернувшись к яви, он водрузился в кресло и массивным пальцем постучал Джефа по колену. В лице, смиренном и отеческиласковом, словно чучело совы в витрине таксидермиста, читалась самая искренняя приязнь.

— Я хотел поговорить с вами молодой человек.

Джеф вежливо ответил, что тоже считал мгновения до этой встречи.

— Помните, о чем мы говорили в конторе?

Джеф удивился. Он решил, что забывчивый собеседник заподозрил у него такие же провалы в памяти.

— Вы хотите сказать, про бриллианты? — спросил он.

— Да не про бриллианты, лопни кочерыжка. О том, что вы влюбились в мою, черт побери, племянницу.

Джеф предпочел бы, чтобы прекраснейшую из женщин не называли черт побери племянницей, но оставил замечание при себе. Благоразумие требовало обращаться со старым чудаком уважительно.

— Помню.

— Еще не разлюбили?

Джеф заверил, что два с половиной часа ничуть не умерили его страсть. Лорд Аффенхем явно успокоился.

— Вот и хорошо, а то я ей рассказал.

Джеф, при всем своем хладнокровии, вздрогнул.

— Рассказали, что я ее люблю?

— Да-а.

— Ага, ага… И что она?

— Задумалась.

Джеф ответил, что ему это не удивительно.

— Мне показалось, она вас взвешивает.

— Ага, ага…

— В чем дело? Что-то вы сникли.

— Нет, нет. Конечно, в таких делах всегда лучше ясность. Просто мне подумалось, что ей это могло показаться несколько внезапным.

— Конечно. Для того я ей и сказал. С такими, как Энн, главное — внезапность. Послушайте. — Лорд Аффенхем снова постучал его по колену. — Я скажу вам одну вещь. Когда я вас увидел, вы мне сразу понравились.

— Спасибо. Уверяю, что и я, со своей стороны…

— Не перебивайте, черт возьми. Я сказал, что вы мне сразу понравились. У меня глаза, как рентген, вижу людей насквозь, и я мигом понял, что вы — славный малый. У меня детей нет… по крайней мере, я так думаю, — добавил лорд Аффенхем после минутного размышления, — и я смотрю на вас, как на сына. Как на сына, черт побери. Вы — тот муж, которого бы я желал Энн. Парень, хоть куда, в точности как я в ваши годы. Теперь таких не делают. Возьмите хоть Лайонела Грина. Вы знаете племянника миссис Корк?

— Встречались.

— Размазня, — сказал лорд Аффенхем. — Хивеянин и евусей. А Энн взяла и с ним обручилась.

— Что?!

— Истинная правда. Могла выбирать из лучших людей страны, и на те — обручилась с Лайонелом Грином.

Джеф онемел. Он оказался совсем не готов к этой новости. Правда, миссис Корк что-то такое говорила, но он не обратил внимания на ее бред. Конечно, решил он, если тетка что-то приметила, значит, эта паскуда Грин одолевает Энн гнусными приставаниями. А в то, что глаза ее горели огнем, когда она читала про его, Джефа, безжалостные обличения, он попросту не поверил. На самом деле глаза ее блестели от удовольствия — какая девушка не порадуется, читая, как ее назойливого ухажера окоротил блестящий молодой адвокат?

— Вы этого не говорили!

— Как же не говорил, когда сказал.

— Это просто ужас.

— Кошмар.

— Мы должны ее спасти.

— Вот именно. Отбейте ее.

— Отобью.

— Легко сказать. А что именно вы намерены делать?

— Ну…

Лорд Аффенхем поднял руку, словно постовой на перекрестке.

— Довольно. Мне все ясно. Вы думаете не о том. Если бы вы думали, то не мычали бы. Вы бы сказали: «Что я намерен делать? Вот что. Я налечу на нее, черт возьми, как ураган!» Да, так бы вы сказали, и так вам нужно сделать. Хватайте ее! Прижимайте к сердцу! И покрепче! Чтобы ребра хрустнули! Ну, и целуйте, конечно. Целуйте без остановки. И все время говорите, что искали ее всю жизнь. Она мигом забудет про своего напомаженного лакировщика.

Лорд Аффенхем замолк. Глаза его погасли и приобрели то стеклянное выражение, к которому Джеф уже успел привыкнуть. Виконт унесся мыслями в одиннадцатый год, к девушке в шляпке с цветочной каймой, которую, если память ему не изменяет, звали Моди.

Джеф радовался передышке. Он воспользовался ею, чтобы одолеть накатившую дурноту. К лорду Аффенхему он успел привязаться, но чувствовал, что расходится с ним во взглядах так же кардинально, как с мистером Шусмитом. Уличный разносчик, гуляющий по ярмарке со своей дамой, нашел бы в предложении лорда Аффенхема здоровую суть. Джефа, который со времени знакомства с Энн Бенедик совершенно очистился духом, оно возмутило до глубины души. Оскорбить Энн, эфирное создание, грубым прикосновением — что за пошлая мысль! Если бы не транс, в который снова впал лорд Аффенхем, и не насущная необходимость сохранять дружеские отношения, Джеф наградил бы вольнодумца суровым взглядом.

Лорд Аффенхем, как Галатея, внезапно ожил и встрепенулся.

— Деньги есть?

Джеф вздрогнул от неожиданности, но решил раскошелиться. Он предполагал, что в нынешних обстоятельствах, уезжая, должен будет дать лорду на чай. Очевидно, мнимый дворецкий предпочитал аванс.

— Сколько вам надо?

— Не мне. Чтобы жениться.

— А! — Джеф наконец понял, о чем речь. — Ну, я не богат. Крестный оставил мне несколько сотен годового дохода, и еще я немного зарабатываю литературой.

— Что вы пишете?

— Детективы. Со дня на день собираюсь начать новый. Вы их читаете?

— О, да!

— Тогда он вам понравится. Там удивительно свежая мысль.

— Какая же?

— Как вы, наверное, заметили, многие авторы подобных романов, чтобы нагнать жуть, выводят в роли главного негодяя человека с изувеченным ухом. Я нашел совершенно новый ход. У моего злодея будут изуродованы оба. Каково? Мы содрогаемся, читая о демоне во плоти, если даже одна его мочка словно изжевана диким котом. А если обе? Ужас!

На лорда Аффенхема это не произвело впечатления.

— По мне, так довольно глупо, — объявил он. — И вообще, литературой много не заработаешь. Миссис Корк написала книжку о своих этих путешествиях, называется «Женщина в дебрях», и продала, думаю, экземпляров десять, да и те всучила силком. Я видел, как она заталкивает ее гостям, независимо от пола и возраста, словно микстуру. Нет, вам надо отыскать бриллианты.

— Постараюсь.

— Вот странно, — продолжал лорд Аффенхем, — только что, перебирая старые бумаги, я наткнулся на потерянный дневник, и там четвертого апреля сделана запись «В банке». Не понимаю. Я иногда оставлял себе напоминания, куда спрятал бриллианты. Например, есть запись «Чаппи» — это когда я спрятал их на дне жестянки с собачьим кормом. Но что значит «в банке», ума не приложу. Я никогда не собирался класть их в банк. Я не доверяю банкам и ничего туда не кладу, кроме мелочи на карманные расходы. И тем не менее запись сделана четвертого, а пятого я попал в аварию. Могу только предположить, что она относится к чему-то другому. Может быть, я уговорился встретиться в банке со своим управляющим. Нет, если они и отыщутся, то где-нибудь в хитром месте, куда никто не догадается заглянуть. Впрочем, не тревожьтесь. Я никогда ничего не забываю, по крайней мере, навсегда. Я в точности помню голос, которым одна девица говорила «Не надо!» аж в девятьсот восьмом.

— Наверное, в девятьсот восьмом девицы часто говорили вам «не надо»?

— Частенько. Да, частенько. Кстати, это напомнило мне про Энн. Она точно скажет «Не надо!». Не обращайте внимания. Хватайте и прижимайте к сердцу. Что вы так на меня уставились?

Джеф вздрогнул, стер с лица непрошеную суровость и выдавил дружескую улыбку.

— Я просто подумал, — сказал он, облекая свои сомнения в почтительную и необидную форму, — что эта метода уместна… как бы выразиться… с определенным типом особ, но нет ли опасений, что в данном случае она приведет к нежелательному результату?

— Не понимаю.

— Мисс Бенедик такая… э… возвышенная.

— Ничего подобного. Нормальная, здоровая девица, в меру романтичная.

— Вот именно. Не кажется ли вам, что вы предлагаете нечто не вполне романтичное? Согласен, с девицей из бара это бы прошло… В общем, я хотел сказать, что мисс Бенедик скорее понравится трубадур, чем грузчик.

— Трубадур?

— Трубадуры, — объяснил Джеф, — это средневековые певцы, которые добивались своего — а они добивались, наука не солжет — сладкозвучными речами, не грубым наскоком. Я хотел прибегнуть именно к сладкозвучным речам.

— Ну и очень глупо.

— Вы не думаете, что, если речи достаточно сладкозвучны…

— Не думаю. Я знаю Энн с тех пор, как она под стол пешком ходила.