День, когда Беззаконие подняло свою безобразную голову в Бландингском замке, был на редкость чудесным. Солнце сияло на небе васильковой голубизны, и куда как приятно было бы не спеша описать старинные стены замка, бархатные подстриженные лужайки, разбросанные по холмам парки, раскидистые деревья, благовоспитанных пчел и вежливых птиц — всю картину, на которую щедро изливало свои лучи солнце.

Но читатели детективной литературы — народ нетерпеливый. Их раздражают пейзажные рапсодии, и они хотят поскорее перейти к чему-то существенному. Когда, спрашивают они, начались преступные дела? Кто в них был замешан? Была ли кровь, и если была — то сколько? И — самое главное — где был и что делал в это время каждый персонаж? Рассказчик, который хочет завладеть вниманием читателей, должен предоставить всю эту информацию на самой ранней стадии.

Итак, волна преступлений, которой суждено было потрясти одно из самых величественных в Шропшире имений до самого основания, нахлынула на него в середине летнего дня, и расстановка персонажей, вовлеченных в эти преступления, была следующей.

Кларенс, девятый граф Эмсворт, владелец и властитель замка и поместья, находился в садовом домике, проводя совещание с Энгусом Макалистером, своим главным садовником, на тему выращивания зеленого горошка.

Его сестра, леди Констанция, прогуливалась по аллее со смуглым молодым человеком в очках, по имени Руперт Бакстер, который одно время был личным секретарем лорда Эмсворта.

Бидж, дворецкий, сидел в садовом кресле на лужайке позади замка, куря сигару и читая главу шестнадцатую «Человека без пальца на ноге».

Джордж, внук лорда Эмсворта, рыскал по зарослям кустарника с духовым ружьем, с которым он ни на минуту не расставался.

Джейн, племянница его светлости, находилась в летнем домике у озера.

И солнце безмятежно бросало свои лучи на — как мы уже указывали — лужайки, стены замка, деревья, пчел, птиц наилучших пород и раскинувшиеся по холмам парки.

Вскоре лорд Эмсворт покинул садовый домик и неспешной походкой направился к замку. Он пребывал в самом счастливом расположении духа. Весь день его не покидало чувство полнейшего довольства и умиротворенности, и в виде исключения Энгус Макалистер не сделал ничего, чтобы его нарушить. Обычно, когда лорд Эмсворт пытался спорить с этим мулом в образе человека, тот произносил: «М-мм…» — и становился похожим на упрямого шотландца, а затем произносил: «Гмм…» — и опять становился похожим на шотландца, а затем просто теребил пальцами свою бородку, продолжая молча быть похожим на шотландца, что действовало на его восприимчивого работодателя чрезвычайно раздражающе. Но в этот день все выглядело так, словно садовник прошел заочный курс хороших манер, и у лорда Эмсворта не было того тревожного чувства, которое его всегда охватывало в подобных случаях, что, как только он повернется к Макалистеру спиной, его тонко продуманная и высоконаучная система садоводства будет отправлена на полку, а на практике в деле выращивания зеленого горошка будет применен какой-нибудь «Новый курс», как будто бы лорд Эмсворт никогда ни слова не произнес по этому поводу.

Приближаясь к террасе, он мурлыкал какую-то песенку. У него была четкая программа на сегодня. Примерно с час, пока жара хоть немного не спадет, он будет читать в библиотеке книгу по свиноводству. После этого он пойдет понюхать розы и, может быть, снимет кое-где с листьев улиток. В этих маленьких радостях было все, что требовалось его простой душе. Он не желал большего. Просто спокойно жить, и чтобы никто его не тревожил.

И теперь, когда Бакстер уволился, думал он в приподнятом настроении, его действительно никто не тревожит. Правда, как он смутно припоминал, неделю назад возникли какие-то неурядицы — что-то насчет человека, за которого его племянница Джейн хочет выйти замуж, а его сестра Констанция не хочет, чтобы она выходила, но, очевидно, все обошлось. Однако даже когда вся эта история достигла своего апогея, даже когда воздух сотрясался от женских криков и Констанция наскакивала на него, крича: «Будешь ли ты наконец слушать, Кларенс!» — он всегда мог сказать сам себе, что, как бы все это ни было неприятно, оставалось нечто светлое: Руперт Бакстер больше у него не служит.

Существует порода бизнесменов с каменными лицами, которым отношение лорда Эмсворта к Руперту Бакстеру показалось бы поистине необъяснимым. Для этих титанов личный секретарь — это просто «Эй, вы!», «Эй, там!» — марионетка, которой можно манипулировать по своему усмотрению. Драма лорда Эмсворта заключалась в том, что марионеткой оказался он сам, а не его секретарь. Отношения между ними были такими, как между слабохарактерным монархом и молодым, напористым дьяволом, захватившим реальную власть и в считанные минуты установившим диктатуру. Пока Бакстер не смилостивился и не перешел на службу к американцу по имени Джевонз, он все время беспокоил лорда Эмсворта, командовал им, подгонял его и всегда заставлял что-то делать, что-то запоминать, что-то подписывать.

Ни минуты покоя. И теперь так отрадно было думать о том, что Бакстер навеки исчез с горизонта. Это исчезновение освободило райские кущи от обитающего в них змея.

Продолжая мурлыкать песенку, лорд Эмсворт ступил на террасу. Секунду спустя песенка замерла у него на устах, он отшатнулся, как от крепкого удара в переносицу.

— Боже, помоги мне! — воскликнул он, потрясенный до глубины души. Его пенсне, как это всегда случалось в моменты эмоциональной встряски, спрыгнуло с носа. Он водрузил его обратно со слабой надеждой, что жуткое зрелище, которое он увидел, окажется оптическим обманом. Но нет. Сколько он ни моргал, он не мог изменить того факта, что человек, разговаривающий на террасе с его сестрой Констанцией, был не кто иной, как Руперт Бакстер. Лорд Эмсворт стоял, выпучив на него глаза с таким ужасом, как если бы тот восстал из могилы.

Леди Констанция улыбалась приятной улыбкой, как это часто делают женщины, когда собираются преподнести какую-нибудь пакость своим дорогим и близким.

— Это мистер Бакстер, Кларенс.

— А… — сказал лорд Эмсворт.

— Он путешествует по Англии на мотоцикле и, оказавшись в здешних местах, естественно, заглянул к нам.

— А… — сказал лорд Эмсворт.

Он отвечал тусклым голосом, потому что душу его угнетали тяжелые предчувствия. Конни легко было говорить, что Бакстер путешествует по Англии, как бы подразумевая, что минут через пять этот тип оседлает свой мотоцикл и уберется куда-нибудь за сотню миль отсюда. Он знал свою сестру. Не иначе как она что-то затеяла. Она всегда была бакстерианкой и теперь замыслила восстановить на службе главного злого духа Бландингского замка. Лорд Эмсворт готов был поспорить на что угодно — это именно так. Поэтому он и сказал: «А…»

Эти односложные высказывания в сочетании с отвисшей челюстью брата и агонизирующим взглядом сквозь стекла пенсне заставили леди Констанцию крепко сжать губы. В ее красивых глазах зажегся огонек, предвещающий дисциплинарное взыскание. Она стала похожа на укротительницу тигров, собирающуюся утвердить свой авторитет над одним из участников представления.

— Кларенс! — сказала она резко и повернулась к Бакстеру, — Извините меня, мистер Бакстер, я должна вас на минутку оставить. Мне нужно кое о чем поговорить с лордом Эмсвортом.

Она отвела побледневшего лорда в сторону и сказала с резким осуждением:

— Ты вел себя как свинья!

— Что? — произнес лорд Эмсворт. Мысли его разбегались, как это часто с ним бывало. Но магическое слово вернуло его к реальности. — Свинья? Ты что-то сказала о свиньях?

— Я сказала, что ты вел себя как свинья. Ты мог хотя бы сказать мистеру Бакстеру: «Как поживаете?»

— И так видно, как он поживает. Что он здесь делает?

— Об этом я уже говорила.

— Но как получилось, что он путешествует по Англии на мотоцикле? Я думал, что он служит у этого американского субъекта, как там его…

— Он ушел от мистера Джевонза.

— Что?

— Да. Мистер Джевонз вернулся в Америку, а мистер Бакстер не хотел уезжать из Англии.

Лорд Эмсворт пошатнулся. Джевонз был его спасительным якорем. Он никогда не встречался с этим добросердечным чикагцем, но всегда думал о нем с теплотой и благодарностью, как думают о враче, успешно выявившем и обезвредившем вредоносный микроб.

— Ты хочешь сказать, что этот субъект теперь без работы? — с ужасом воскликнул он.

— Да. И как нельзя более вовремя, потому что с Джорджем надо что-то делать.

— С каким Джорджем?

— У тебя есть внук с этим именем, — объяснила леди Констанция с кротостью и ледяным терпением, которые она часто выказывала в разговорах с братом. — У твоего наследника Босэма, если ты его помнишь, есть два сына, Джеймс и Джордж. Джордж, младший, проводит здесь летние каникулы. Возможно, ты его замечал. Мальчик двенадцати лет, с каштановыми волосами и с веснушками.

— Ах, Джордж? Ты имеешь в виду Джорджа? Да, я знаю Джорджа. Он мой внук. А что с ним?

— Он совершенно отбился от рук. Как раз вчера он разбил еще одно окно, стреляя из духового ружья.

— Он нуждается в материнской заботе? — лорд Эмсворт плохо соображал, но ему показалось, что это уместное высказывание.

— Он нуждается в заботе гувернера, и я рада сообщить, что мистер Бакстер любезно принял предложение поступить на эту должность.

— Что?!

— Да. Все уже улажено. Его вещи в гостинице «Эмсвортский герб», и я сейчас пошлю за ними кого-нибудь.

Лорд Эмсворт лихорадочно искал доводы, которые могли бы разрушить этот дьявольский заговор.

— Но он не может быть гувернером, если он носится по Англии на мотоцикле.

— Я предусмотрела эту деталь. Он перестанет носиться по Англии на мотоцикле.

— Но…

— Это будет прекрасным решением проблемы, которая становилась с каждым днем все сложнее. Мистер Бакстер будет держать Джорджа в рамках. У него твердый характер.

Она повернулась и пошла прочь, а лорд Эмсворт заковылял по направлению к библиотеке.

Это был черный час для девятого графа. Его худшие опасения оправдались. Он прекрасно понимал, что все это означает. Во время одной из своих нечастых поездок в Лондон он как-то услышал чрезвычайно выразительную фразу, которая произвела на него глубокое впечатление. Он потягивал свой послеобеденный кофе в Клубе старых консерваторов, когда какие-то члены клуба в креслах по соседству завели Политический спор. Один из них сказал по поводу чего-то «острие клина», и лорд Эмсворт запомнил эти слова. И теперь он подумал, что случившееся сейчас было именно «острием клина». От Бакстера — временного гувернера к Бакстеру — постоянному секретарю будет, как он предчувствовал, один шаг, и при этой мысли он похолодел.

Близорукий человек в пенсне, соскакивающем с носа как раз в тот момент, когда стервятники терзают его грудь, редко смотрит под ноги. Всякий, кто увидел бы лорда Эмсворта, ковыляющего, как слепой, по террасе, смог бы предугадать, что вскоре он с чем-нибудь столкнется. Единственным открытым для догадок вопросом оставалось — с чем именно. Этим предметом оказался маленький конопатый мальчик с каштановыми волосами, который неожиданно появился из зарослей кустарника с духовым ружьем в руке.

— Ой! — сказал маленький мальчик. — Извини, дедушка. Лорд Эмсворт поймал пенсне и, водрузив его на положенное место, мрачно воззрился на мальчика.

— Джордж! Почему, черт возьми, ты не смотришь, куда идешь?

— Извини, дедушка.

— Ты мог бы нанести мне серьезное увечье.

— Извини, дедушка.

— В другой раз будь внимательнее.

— О'кей, старина.

— И не называй меня «старина».

— Заметано, дедушка. Послушай, — сказал Джордж, меняя тему, — что это там за птица разговаривает с тетей Конни?

Он показал пальцем — вульгарность, которую хороший гувернер искоренил бы, — и лорд Эмсворт, посмотрев по направлению этого пальца, моргнул, когда его взгляд еще раз упал на Руперта Бакстера. Секретарь — лорд Эмсворт мысленно уже отказался от приставки «экс» — рассеянно смотрел на сбегавшие по холмам парки, и его светлости этот взгляд показался собственническим. У Руперта Бакстера, сверкающего своими очками на земли Бландингского замка, был самодовольный вид — по крайней мере так казалось лорду Эмсворту — некоего безжалостного монарха стародавних времен, обозревающего завоеванную территорию.

— Это мистер Бакстер, — ответил он.

— Похож на…[1], — сказал Джордж критическим тоном.

Это выражение было незнакомо лорду Эмсворту, но он сразу понял, что такая характеристика идеально подходит к Руперту Бакстеру. Его сердце смягчилось по отношению к малышу, и в этот момент он легко мог бы дать ему шестипенсовик.

— Ты так думаешь? — ласково спросил он.

— Что он здесь делает?

Лорд Эмсворт почувствовал острую боль. Немилосердно, жестоко погасить солнце в жизни этого чудесного мальчика. Но кто-то должен сообщить ему эту новость.

— Он будет твоим гувернером.

— Гувернером?!

Это слово прозвучало как вопль агонии, вырвавшийся из самых глубин детской души. На Джорджа обрушилось ошеломляющее ощущение того, что надругались над самыми священными основами приличий. Его голос дрожал от крайнего возмущения.

— Гувернер?! — завопил он. — Гу-вер-нер?.. Гу-ВЕР-нер? Во время летних каникул? Для чего мне гувернер в летние каникулы? Это уж слишком. В летние каникулы! Зачем мне гувернер?! Я хочу сказать, во время…

Он хотел продолжать, потому что он многое мог высказать по этому поводу, но в этот момент голос леди Констанции, мелодичный, но повелительный, прервал поток его речи.

— Джо-ордж!

— У! Прямо во время…

— Джордж, поди сюда. Я хочу, чтобы ты познакомился с мистером Бакетером.

— У! — опять пробормотал уязвленный, ребенок и насупившись поплелся через террасу. Лорд Эмсворт снова заковылял к библиотеке, с теплым чувством в сердце по отношению к этому малышу, который своим точным описанием Руперта Бакстера обнаружил такой родственный ему дух. Он легко мог себе представить, что чувствовал Джордж. Непросто было вбить что-нибудь в голову лорду Эмсворту, но он безошибочно понял существо жалоб своего внука. Джордж, которому предстояло получить гувернера в разгар летних каникул, не хотел гувернера.

Вздохнув, лорд Эмсворт вошел в библиотеку и отыскал свою книгу.

Не так уж много было книг, которые в такой момент, как сейчас, могли бы отвлечь его мысли от нависших над ним неприятностей, но эта книга могла. Она называлась «Уход за свиньями» Уиффи, и, погрузившись в книгу, он позабыл обо всем. Глава, которую он читал, была посвящена благородной теме свиного пойла и толченых отрубей, и она до такой степени увела лорда Эмсворта от бренного мира, что, когда минут через двадцать дверь внезапно распахнулась, это произвело эффект разорвавшейся под самым его носом бомбы. Он уронил Уиффи и откинулся в кресле, ловя ртом воздух. Потом, хотя его пенсне, следуя традиции, слетело с носа, он каким-то шестым чувством угадал, что незваный пришелец не кто иной, как его сестра Констанция, и с его губ слетел возглас: «Боже мой, Конни!» — но она резко прервала его.

— Кларенс, — сказала она, и стало ясно, что ее нервная система, как и его собственная, сильно потрясена, — случилось самое страшное!

— Э?

— Этот человек здесь!

— Какой человек?

— О котором я тебе говорила в связи с Джейн.

— О ком ты говорила?

Леди Констанция уселась. Она предпочла бы обойтись без пространных объяснений, но продолжительный опыт общения с братом научил ее, что его память необходимо периодически освежать. Поэтому она принялась объяснять, размеренно и скучно, как школьная учительница, втолковывающая что-то самому тупому ученику своего класса.

— Человек, о котором я тебе говорила определенно не меньше ста раз, — это тот, с которым Джейн познакомилась весной, когда ездила в Девоншир навестить своих друзей Ли. У нее был с ним глупый флирт, который она, конечно, в своем воображении раздула до размеров великой любви. Она продолжает настаивать на том, что они помолвлены. А у него нет ни денег, ни перспектив. И даже работы, насколько я могла понять со слов Джейн.

В этот момент лорд Эмсворт вновь задал вопрос.

— Кто такая, — спросил он вежливо, — эта Джейн?

Леди Констанцию передернуло.

— О, Кларенс! Твоя племянница Джейн.

— Как, моя племянница Джейн?! А! Да, конечно. Моя племянница Джейн. Да, конечно, определенно. Моя…

— Кларенс, прошу тебя! Ради Бога! Перестань болтать вздор и выслушай меня. Я хочу, чтобы ты хоть раз в жизни проявил твердость.

— Проявил что?

— Твердость. Топни ногой.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю о Джейн. Я надеялась, что это глупое увлечение прошло — все это время она выглядела вполне счастливой и довольной, — но оказалось, что это не так. Совершенно очевидно, что они регулярно переписывались, и теперь этот человек здесь.

— Здесь?

— Да.

— Где? — спросил лорд Эмсворт, заинтересованно оглядывая комнату.

— Он приехал вчера вечером и остановился в деревне. Я узнала об этом совершенно случайно. Я спросила Джорджа, видел ли он Джейн, потому что я хотела познакомить ее с мистером Бакстером, и он сказал, что встретил ее, когда она шла к озеру. Тогда я пошла к озеру, и там я увидела ее с молодым человеком в твидовом пиджаке и фланелевых бриджах. Они целовались в летнем домике.

Лорд Эмсворт поцокал языком и неодобрительно сказал:

— В такую погоду им следовало бы заниматься этим на солнце. Леди Констанция сделала такое движение, словно собиралась ударить своего брата по голени, но лишь топнула ногой по ковру. Благородная кровь все же сказалась.

— Джейн вела себя вызывающе. По-моему, она совершенно потеряла рассудок. Она упрямо твердит, что собирается выйти замуж за этого человека. А как я уже говорила, у него не только нет ни гроша, но явно нет и работы.

— А чем он вообще занимался?

— Я выяснила, что он был управляющим в одном имении в Девоншире.

— Теперь мне все ясно, — сказал лорд Эмсворт. — Теперь припоминаю. Это, должно быть, тот, о котором мне вчера говорила Джейн. Да, точно. Она просила дать ему место Симмонса. Симмонс уходит через месяц. Хороший человек, — заметил лорд Эмсворт прочувствованно. — Работал здесь много лет. Видит Бог, без старины Симмонса здесь будет чего-то не хватать. Тем не менее, — сказал он, просветлев, ибо он был способен во всем видеть и светлую сторону, — без сомнения, этот новый парень вполне подойдет. Джейн, по-видимому, очень высокого мнения о нем.

Леди Констанция медленно поднялась со своего кресла, с невыразимым ужасом на лице.

— Кларенс! Не хочешь ли ты сказать, что ты обещал этому человеку место Симмонса?!

— А? Да, я обещал. Почему бы и нет?

— Почему бы и нет?! Ты понимаешь, что как только он его получит, он тут же женится на Джейн?

— Ну, почему бы ему и не жениться? Она очень славная девушка. Возможно, будет ему хорошей женой.

Леди Констанция какое-то время боролась со своими чувствами.

— Кларенс, — сказала она. — Сейчас я пойду и найду Джейн. Я скажу ей, что, взвесив все за и против, ты изменил свое решение.

— Какое решение?

— О том, чтобы взять этого человека на место Симмонса.

— Но я его не изменил!

— Нет, изменил.

И, встретив ее взгляд, лорд Эмсворт понял, что он действительно изменил его. Так часто случалось, когда Конни и он заканчивали дискуссию. Но это совсем не доставило ему удовольствия.

— Но, Конни, ей-богу…

— Мы больше не будем обсуждать этот вопрос, Кларенс.

Ее глаза гипнотизировали его. Затем она направилась к двери и вышла.

Оставшись наконец один, лорд Эмсворт опять принялся за свой «Уход за свиньями» Уиффи в надежде на то, что это ниспошлет покой его встревоженной душе, как это случалось раньше. Так оно и произошло, и он полностью погрузился в книгу, как вдруг дверь снова распахнулась.

На пороге стояла его племянница Джейн.

Племянница лорда Эмсворта была третьей по красоте девушкой в Шропшире. В целом ее наружность напоминала розу росистым утром, и можно было предположить, что у лорда Эмсворта, первейшего ценителя роз, при взгляде на нее сильно забьется сердце.

Этого не случилось. Сердце, правда, отреагировало, но не забилось, а упало. Он имел четкий и устоявшийся взгляд на розы. Он предпочитал розы без таких плотно сжатых губ и решительного подбородка. Ему не нравилось и когда на него смотрят как на нечто отвратительное и мерзкое, найденное под плоским камнем.

Бедняга теперь полностью осознал свое положение. Под магическими чарами Уиффи он на время мог прогнать из своей головы мысли о том, что скажет Джейн, услышав плохую новость; но теперь, когда она стала подходить к нему, медленно и зловеще — такой прием был характерен для многих его родственниц, — он понял, что ему уготовано, и его душа втянулась внутрь, как улитка, которую посыпали солью.

Он хорошо помнил, что Джейн — дочь его сестры Шарлотты, а многие беспристрастные судьи находили, что леди Шарлотта еще более твердый орешек, чем леди Констанция или его младшая сестра Джулия. Он до сих пор вздрагивал, вспоминая слова, которые Шарлотта говорила ему в свое время; и, опасливо взирая на Джейн, он не имел никакого основания предполагать, что она не унаследовала от матери добрую порцию ее бурного темперамента.

Девушка сразу перешла к делу. Ее мать, вспомнил лорд Эмсворт, всегда поступала так же.

— Я хотела бы получить от вас объяснение, дядя Кларенс.

Лорд Эмсворт с несчастным видом откашлялся.

— Объяснение, моя дорогая?

— Вот именно, объяснение.

— Ах, объяснение? А, да. Э… насчет чего?

— Вы прекрасно знаете насчет чего. Насчет должности управляющего. Тетя Констанция говорит, что вы изменили свое решение. Это так?

— Э… а… ну…

— Это так?

— Ну… э… а… да.

— Слизняк! — сказала Джейн. — Несчастный, ползучий, раболепствующий, бесхребетный слизняк!

Лорд Эмсворт, хотя и ожидал тирады в этом роде, дернулся, как будто его пронзили гарпуном.

— Это, — сказал он, силясь хоть как-то сохранить свое достоинство, — не очень любезные выражения…

— Если бы вы знали, какие выражения рвутся у меня с языка! Но я сдержусь. Так, значит, вы изменили решение? Выходит, торжественное обещание для Вас ничего не значит, дядя Кларенс? Счастье всей жизни девушки для вас ничего не значит? Никогда бы не поверила, что вы можете быть таким душегубом.

— Я не душегуб.

— Нет, душегуб. Вы пытаетесь загубить мою жизнь. Но у вас ничего не выйдет. Что бы ни случилось, я выйду замуж за Джорджа. Лорд Эмсворт искренне удивился.

— За Джорджа? Но Конни сказала, что ты влюбилась в того парня, с которым познакомилась в Девоншире.

— Его имя Джордж Аберкромби.

— Да? — сказал лорд Эмсворт, прозревая. — Мой Бог, я думал, ты говоришь о моем внуке Джордже, и это меня озадачило. Потому что ты, конечно, не можешь выйти за него замуж. Он твой брат, или двоюродный брат, или что-то в этом роде. Кроме того, он слишком молод для тебя. Сколько Джорджу? Десять? Одиннадцать?

Он запнулся. Укоризненный взгляд ударил по нему, как снаряд.

— Дядя Кларенс!

— Дорогая?

— Вы считаете, что сейчас самое время нести околесицу?

— Дорогая!

— Самое время? Прислушайтесь к голосу своего сердца. Вот я стою перед вами, беззащитная, а все вокруг меня суетятся и норовят разрушить счастье всей моей жизни, и вместо того, чтобы проявить доброту, понимание и сочувствие, вы несете околесицу о маленьком Джордже.

— Я только говорил…

— Я слышала, что вы говорили, и меня тошнит. Вы, должно быть, самый черствый человек на свете. Не могу поверить, чтобы именно вы так себя вели, дядя Кларенс. Я-то считала, у вас ко мне есть какое-то чувство.

— У меня есть чувство.

— Не похоже. Вы влезли в этот вонючий заговор, чтобы загубить мою жизнь.

Лорду Эмсворту удалось вспомнить подходящую фразу.

— Я это сделал в твоих же интересах, моя дорогая. Это не возымело желаемого эффекта.

Глаза девушки метнули отчетливо видимое пламя.

— Что вы этим хотите сказать — в моих интересах? По словам тети Констанции и по тому, как вы ей подпеваете, можно подумать, что Джордж — это какой-нибудь тип в соломенной шляпе и в красном кушаке, которого я подцепила на пристани в Блэкпуле. Аберкромби — одно из самых старинных семейств в Девоншире. Их род известен со времен норманнского завоевания, и они были не последними в крестовых походах. Пока ваши предки отсиживались дома под предлогом оборонной работы национального значения и всякими ухищрениями получали тепленькие местечки в тылу, Аберкромби рубились с язычниками на полях сражений.

— Я учился в школе с мальчишкой по фамилии Аберкромби, — задумчиво сказал лорд Эмсворт.

— Надеюсь, он крепко колотил вас. Нет-нет, я не это хотела сказать. Извините. Я все время стараюсь, чтобы в нашей милой беседе не было этого — как бы это назвать?

Лорд Эмсворт сказал, что не знает.

— Желчи. Я хочу быть спокойной, хладнокровной и рассудительной. По совести, дядя Кларенс, вы бы полюбили Джорджа. Вы будете кретином, если выставите его, даже не повидав. Он самый замечательный человек на земле. В этом году на Уимблдоне он попал в одну восьмую финала.

— В самом деле? В одну восьмую?

— И он знает абсолютно все об управлении имением. Первое, что он сказал, когда мы вошли в парк, — что за многими деревьями нужен уход.

— Чертовски нахально, — любезно сказал лорд Эмсворт. — Мои деревья в прекрасном состоянии.

— Нет, раз Джордж так говорит. Джордж знает толк в деревьях.

— И я знаю в них толк.

— Но не так хорошо, как Джордж. Но оставим это. Вернемся к этому отвратительному заговору, задуманному, чтобы разрушить счастье всей моей жизни. Почему вы не можете проявить благородство и встать на мою сторону, дядя Кларенс? Вы что, не понимаете, что это для меня значит? Любили вы когда-нибудь?

— Конечно, любил. Десятки раз. Я расскажу тебе одну очень забавную историю…

— Я не желаю слышать забавных историй!

— Да, конечно, конечно. Именно.

— Все, что я хочу от вас услышать, это то, что вы возьмете Джорджа на место Симмонса, чтобы мы могли пожениться.

— Но у твоей тети, по-видимому, очень сильное предубеждение…

— Я знаю, что у нее сильное предубеждение… Она хочет, чтобы я вышла замуж за этого осла Роугейта.

— В самом деле?

— Да, но я не собираюсь этого делать. Вы можете сказать ей, что я не вышла бы за Роугейта, даже если бы он был единственным мужчиной в мире…

— Есть песенка с таким названием, — сказал лорд Эмсворт, оживившись. — Ее пели во время войны. Нет, там это был не мужчина. Там была девушка. «Когда бы ты была единственной девушкой в мире, а я — единственным парнем…»

— Дядя Кларенс!!

— Что, моя дорогая?

— Пожалуйста, не пойте. Вы не в «Эмсвортском гербе».

— Я никогда не был в «Эмсвортском гербе».

— И не на домашнем концерте. Честное слово, у вас самое невероятное представление о том, как себя вести при разговоре с девушкой, когда счастье всей ее жизни стараются разрушить все кому не лень. Сначала вы несете околесицу о маленьком Джордже, потом пытаетесь рассказывать забавные истории, а теперь поете комические куплеты.

— Это не комические куплеты.

— Комические, судя по вашему исполнению. Итак?

— Что?

— Вы решили, что предпринять в этом отношении?

— В отношении чего?

Девушка какое-то время молчала, и в это время она была так похожа на свою мать, что лорд Эмсворт содрогнулся.

— Дядя Кларенс, — сказала она низким, дрожащим голосом, — не собираетесь ли вы притвориться, что не помните, о чем мыс вами говорили все это время? Дадите вы это место Джорджу?

— Ну…

— Ну?

— Ну…

— Мы здесь можем остаться навечно, твердя друг другу «ну»… Да или нет?

— Моя дорогая, я не вижу возможности это сделать. Твоя тетя, по-видимому, так сильно предубеждена…

Он бормотал что-то бессвязное, избегая взгляда Джейн, и запинался, подыскивая слова. В этот момент за окном послышался какой-то шум. Снаружи доносились громкие голоса. Он узнал пронзительное сопрано своей сестры Констанции и сливающийся с ним петушиный дискант своего внука Джорджа, тянущего «О-о!». С их голосами переплетался горловой баритон Руперта Бакстера. Радуясь возможности изменить тему разговора, лорд Эмсворт заторопился к окну.

— Господи, помилуй! Что там такое?

Сражение, из-за чего бы оно ни происходило, переместилось, видимо, в каком-то неизвестном направлении, потому что из окна он видел только Руперта Бакстера, нервно дымящего сигаретой.

Лорд Эмсворт оглянулся, и к своему невыразимому облегчению, обнаружил, что остался один. Его племянница исчезла. Он подобрал «Уход за свиньями» Уиффи и только начал было смаковать совершенную прозу главы о свином пойле и толченых отрубях, как дверь снова открылась и опять появилась Джейн. Она встала у порога, холодно глядя на своего дядю.

— Читаете, дядя Кларенс?

— А?.. Э… А… Да. Я просто просматривал «Уход за свиньями» Уиффи.

— Значит, у вас хватает совести читать в такое время? Так-так! Вы когда-нибудь читали вестерны, дядя Кларенс?

— Что? Вестерны? Нет. Никогда.

— Жаль. Я как раз читала позавчера вестерн и надеялась, вы сможете мне объяснить то, чего я не поняла. Что один ковбой сказал другому.

— Да?

— Этот ковбой, первый ковбой, сказал другому, второму ковбою: «Так тебя и растак, Хэнк Спайвис! Ты подлый, гнусный, двуличный, паскудный скунс!» Не можете ли вы мне объяснить, дядя Кларенс, что это такое — «подлый, гнусный, паскудный скунс»?

— Боюсь, что нет, дорогая.

— Я думала, вы должны это знать.

— Нет.

— Значит, нет?

Она вышла из комнаты, и лорд Эмсворт снова принялся за своего Уиффи.

Но вскоре он забыл о книге, лежащей на его коленях; лорд Эмсворт невидящим взглядом, в мрачном раздумье глядел перед собой. Он снова переживал только что закончившуюся сцену и сожалел, что показал себя не с лучшей стороны. Мысли его беспорядочно блуждали, но все же он сознавал, что мог бы предстать в более героическом свете.