Юкрич облегченно вздохнул.
      — Я подписался на несколько еженедельных газет. — продолжал Тэдди Викс.
      — Они сейчас выплачивают мне деньги по страховке.
      — Да, да, да, старина! — вскричал Юкрич. — Но я имел в виду, помнишь ли ты о нашем Синдикате?
      Тэдди Викс удивленно поднял брови.
      — О вашем синдикате? О каком синдикате?
      — Ну как же, мы все тогда сложились, и купили подписку на эти газеты, а потом тянули жребий, кому пойти на улицу и попасть в аварию, чтобы потом получить эти деньги и разделить на всех. И ты вытянул жребий, разве не помнишь?
      Лицо Тэдди Викса выражало нескрываемое изумление, граничащее с ужасом. Он просто негодовал.
      — Я, безусловно, не помню ничего подобного. — сурово отчеканил он. — Не могу даже вообразить, чтобы я согласился участвовать в афере, представляющей собой, как явствует из ваших слов, противозаконный сговор с целью обманным путем получить деньги от нескольких еженедельных изданий.
      — Но, дитя мое…
      — Однако — добавил Тэдди Викс — если в рассказанной вами истории имеется какая-то доля правды, у вас, без сомнения, есть тому документальные подтверждения.
      Юкрич посмотрел на меня. Я посмотрел на Юкрича. Мы помолчали.
      — Ну, пора двигаться, старина. — грустно сказал Юкрич. — Чего тут сидеть?
      — Нечего. — сказал я так же мрачно. — Пойдем помаленьку.
      — Рад был вас видеть. — сказал Тэдди Викс. — и спасибо за фрукты.
      В следующий раз я увидел его, когда он выходил из конторы антрепренера в Хеймаркете. На нем была новая мягкая шляпа нежного жемчужно-серого оттенка, гетры в тон к шляпе, и новый, отлично скроенный костюм из голубой фланели, продернутый невидимой красной нитью. Вид у него был ликующий. Когда я проходил мимо, он вытащил из кармана золотой портсигар.
      Если помните, вскоре после этого он с шумным успехом сыграл главную роль в той пьеске в театре Аполло. С нее началась его головокружительная карьера дамского кумира.
 
      В церкви взревел орган, и полилась знакомая мелодия «Свадебного марша». Церковный служка отворил двери. Пять кухарок прекратили обмен воспоминаниями о других свадьбах, еще получше этой, в которых им приходилось участвовать. Фотографы стали расчехлять свои аппараты. Зеленщик подвинул тележку с овощами на шаг вперед. Небритый оборванец, стоявший возле меня, сердито заворчал.
      — Праздные богачи! — сказал оборванец.
      В дверях показалось прелестное создание, ведя под руку другое создание, несколько менее прелестное.
      Не стану отрицать, Тэдди Викс выглядел эффектно. Он был еще красивее, чем обычно. Его волнистые, лоснящиеся волосы блестели на солнце, большие глаза ярко сверкали; его гибкий стан, облаченный в безупречные брюки и визитку, был не хуже, чем у Аполлона. Но, судя по невесте, Тэдди женился на деньгах. Они остановились в дверях, и фотографы закопошились.
      — Дитя мое, у тебя найдется шиллинг? — ровным, тихим голосом спросил Юкрич.
      — Зачем тебе шиллинг?
      — Старина! — возбужденно шепнул Юкрич. — Мне жизненно необходим шиллинг — здесь и сейчас.
      Я дал ему шиллинг. Юкрич повернулся к оборванцу, и я заметил в его руке огромный, сочный перезрелый помидор.
      — Хотите заработать шиллинг? — сказал Юкрич.
      — А то! — ответил оборванец.
      Юкрич понизил голос до сиплого шопота.
      Фотографы закончили приготовления. Тэдди Викс, живописно откинув голову назад (тот самый жест, что завоевал так много женских сердец), демонстрировал толпе свои прославленные зубы. Кухарки вполголоса делали нелестные замечания относительно внешности невесты.
      — Внимание, снимаю… — сказал один из фотографов.
      Поверх голов толпы, брошенный твердой и меткой рукой, просвистел огромный сочный помидор. Он взорвался, будто снаряд, промеж выразительных глаз Тэдди Викса, и залепил их багровой слизью. Она запятнала воротничок Тэдди Викса, она стекала на визитку Тэдди Викса. А оборванец резко повернулся и помчался прочь, вдоль по улице. Юкрич сжал мою руку. В его глазах было чувство глубокого удовлетворения.
      — Ну, двинулись? — сказал он.
      И мы пошли — рука об руку — под ласковым июньским солнцем.