Его обычай спать до полудня гарантировала мне ничем не нарушаемое уединение по утрам, столь необходимое молодому журналисту, чтобы отделывать статьи для рубрики "Это интересно". А если я работал вечером, он уходил вниз и курил трубку с Баулсом, с которым они очень подружились. Единственное, что меня раздражало — его привычка влезать ко мне в спальню в любом часу ночи, и обсуждать новый план избавления от брачных уз с мисс Мэйбл Прайс с виллы Балбриган, Пибоди-Роуд, Клэпхем-Коммон. Однажды я высказал ему все, что думал о его поведении, и после этого он не беспокоил меня целых двое суток. Но в три часа утра, в воскресенье, через неделю после его приезда, меня разбудил свет над головой — Юкридж явился опять.
      — Мне кажется, дитя мое — услышал я довольный голос, и тяжелое тело опустилось на мою ногу — мне кажется, дитя мое, я наконец-то попал в точку. Сними шляпу перед Баулсом — если бы не он, эта идея не пришла бы мне в голову. Он мне пересказывал роман, который сейчас читает. Вот послушай, старина — сказал Юкридж, устраиваясь на моей ноге поудобнее — и скажи, что ты об этом думаешь. Лорд Клод Тримейн собирается жениться на Анджеле Брэйсбридж, самой красивой девушке в Лондоне…
      — Какого дьявола ты несешь? Ты знаешь, сколько времени?
      — Не важно, сколько времени, мой мальчик. Завтра выходной — ты можешь поспать подольше. Я должен рассказать тебе сюжет романа "Вешний Первоцвет".
      — Ты что же, разбудил меня в три часа утра, чтобы пересказывать какие-то поганые романы?
      — Ты же не слушаешь, старик. — сказал Юкридж с мягким упреком. — Я сказал, что этот роман подал мне хорошую идею. Ты, кажется, не в настроении, поэтому я буду краток. Этот тип, лорд Клод, почувствовал боль в левом боку за пару дней до свадьбы, и пошел к доктору. А доктор говорит, ему осталось жить только шесть месяцев. Там, конечно, много еще всякого происходило, в конце вообще оказалось, что доктор болван, и все напутал. Но что для нас важно — свадьбу тут же отменили. Все жалели Клода, и говорили, что ему нельзя и думать о женитьбе. Я завтра буду на ужине на вилле Балбриган, и хочу, чтобы ты…
      — Можешь не продолжать. — воскликнул я. — Знаю я, чего ты хочешь. Ты хочешь, чтобы я пришел туда вместе с тобой, переодетый доктором, с цилиндром и стетоскопом, представился специалистом с Харли-стрит, и сказал им, что у тебя болезнь сердца в последней стадии.
      — Ничего подобного, старик, ничего подобного. Мне и во сне бы не приснилось просить тебя об этом.
      — Ты просто не додумался.
      — Фактически — сказал задумчиво Юкридж — это недурной план. Но раз он тебе не нравится…
      — Нет.
      — Ну, тогда все что от тебя требуется — прийти на виллу Балбриган около девяти, после ужина. Нет никакого смысла — рассудительно сказал Юкридж — лишаться ужина. Ты придешь в девять, спросишь меня, и перед всей этой бандой скажешь мне, что моя тетка опасно больна.
      — А какой в этом смысл?
      — Корка, ты меня разочаровал. Где твой острый, ясный ум, который я всегда ценил? Разве не понятно? Твое сообщение меня потрясет. Я ошарашен. Я хватаюсь за сердце…
      — Они нас моментально раскусят.
      — Я попрошу воды…
      — А, вот это очень убедительно. Уж если ты попросил воды, твои дела и вправду плохи.
      — Через какое-то время мы уходим. Фактически, чем раньше, тем лучше. Понимаешь, что произошло? Они узнали, что у меня слабое сердце. Через несколько дней я им напишу, что меня осмотрел врач, и свадьбу, к несчастью, придется отменить, потому что…
      — Какая дурацкая идея!
      — Корка, мальчик мой, — веско сказал Юкридж — в моем положении ни одну идею нельзя назвать дурацкой, если она может сработать. По-твоему, это не сработает?
      — Ну, может и сработает. — признал я.
      — Значит так тому и быть. Могу я на тебя положиться?
      — А откуда мне было узнать, что твоя тетка заболела?
      — Элементарно. Тебе от нее позвонили — кроме тебя, никто не знает, где я бываю по вечерам.
      — И ты можешь поклясться, что от меня больше ничего не потребуется?
      — Совершенно ничего!
      — А вдруг ты заманишь меня к Прайсам, а потом впутаешь в какую-нибудь грязную аферу
      — Что ты, старина!
      — Хорошо, — сказал я. — Я нутром чую, что-нибудь обязательно пойдет наперекосяк. Но видимо, это мой долг.
      — Ты настоящий друг. — сказал Юкридж.
      Назавтра, в девять часов вечера, я стоял на крыльце виллы Балбриган, и ждал, чтобы кто-нибудь услышал мой звонок. В фиолетовых сумерках крадучись пробирались кошки. Из освещенных окон первого этажа доносилось бренчание фортепьяно и голоса, возносящие к небу гимн самой унылой разновидности. Я узнал голос Юкриджа. Он выражал желание "быть, словно малое дитя, омыться от греха" с такой силой, что стекла едва не трескались. Мое настроение, и без того мрачное, отчего-то совсем испортилось. Долгий опыт участия в гениальных планах Юкриджа сделал меня фаталистом. Какие бы благоприятные перспективы не рисовались в начале, рано или поздно все кончалось каким-нибудь несуразным кошмаром.
      Открылась дверь. Появилась горничная.
      — Мистер Юкридж здесь?
      — Да, сэр.
      — Могу я его видеть?
      Она провела меня в гостиную.
      — Господин к мистеру Юкриджу, с вашего дозволения. — сказала горничная, и предоставила мне слово.
      Я почувствовал, что не могу говорить. Во рту пересохло, меня охватила паника. Это была боязнь сцены — такая же, как в школе, когда меня заставили однажды петь на ежегодном концерте. Я смотрел на полную комнату Прайсов, и слова застыли у меня на языке. Возле книжного шкафа на веревочке висело чучело чайки самого бандитского вида, с раскинутыми крыльями. У чайки был желтый разинутый клюв, и насмешливый пронзительный взгляд, который меня гипнотизировал. Казалось, она меня видит насквозь.
      На выручку мне пришел Юкридж. С непринужденностью, невероятной в этой комнате ужасов, он подошел ко мне, блистательный, великолепный, в лакированных туфлях, визитке и галстуке — в которых я тут же признал свою собственность. Как и всегда, ограбив мой гардероб, Юкридж выглядел необычайно богатым и респектабельным.
      — Ты ко мне, дитя мое?
      Он со значением посмотрел мне в глаза, и я обрел дар речи. За завтраком мы тщательно отрепетировали эту короткую сценку, и сейчас она всплыла у меня в памяти. Я смог наконец оторвать взгляд от чайки и заговорил.
      — Боюсь, что я принес дурные новости. — сипло сказал я.
      — Дурные новости? — переспросил Юкридж, стараясь побледнеть.
      — Дурные новости!
      Я ему говорил на репетиции, что это похоже на комический диалог из варьете. Он назвал мое возражение надуманным. Тем не менее, это напоминало именно комический диалог. Я почувствовал, что краснею.
      — Что случилось? — вопросил Юкридж, возбужденно сжав мое плечо: как будто лошадь укусила.
      — Ох! — вскрикнул я от боли. — Твоя тетушка!
      — Моя тетушка?
      — Мне только что позвонили от нее по телефону. — продолжал я, уже увереннее. — Ей хуже. Она очень плоха. Тебя просят немедленно приехать. Может быть уже поздно.
      — Воды! — закричал Юкридж, отшатнувшись, и хватаясь за свой жилет — вернее, за мой жилет, который я с глупой беспечностью позабыл запереть. — Воды!
      Сработано было отлично. Хотя я предпочел бы, чтобы он перестал скручивать мой лучший галстук в бесформенный жгут, но все равно, сработано было отлично. Думаю, за свою жизнь он столько раз шатался под ударами Судьбы, что без труда смог изобразить это еще раз. Семейство Прайсов было потрясено. Воды в комнате не было, и стадо юных Прайсов кинулось за ней в кухню, а остальное семейство окружило страдальца, стараясь его ободрить и успокоить.
      — Моя тетушка! — стонал Юкридж.
      — Я бы так не волновался, старина. — сказал кто-то у дверей.
      Его голос был таким ехидным и отвратительным, что на какой-то миг мне показалось, будто заговорила чайка. Я повернулся, и увидел молодого человека в синем фланелевом костюме. Я уже видел его раньше. Тот самый Миротворец, который успокоил разъяренного кредитора.
      — Я бы так не волновался. — повторил он, бросая недобрый взгляд на Юкриджа.
      Его появление произвело сенсацию. Мистер Прайс, который с молчаливым состраданием сильного человека массировал Юкриджу плечи, выпрямился и величественно поглядел на молодого человека с высоты своих пяти футов шести дюймов.
      — Мистер Финч. — спросил он. — Могу я узнать, что вы делаете в моем доме?
      — Ладно, ладно…
      — Мне кажется, я говорил вам…
      — Ладно, ладно. — повторил Эрни Финч — повидимому, юноша с характером. — Я пришел только для того, чтобы разоблачить обманщика.
      — Обманщика!
      — Вот его! — мистер Финч презрительно указал на Юкриджа.
      Юкридж хотел что-то сказать, но передумал. Что касается меня, я отступил за красный плюшевый диван, и старался выглядеть как можно более незаметным. Мне не хотелось иметь с этими событиями ничего общего.
      — Эрни Финч! — надувшись, произнес мистер Прайс. — Что вы хотите этим сказать?
      Враждебная атмосфера в комнате нисколько не испугала молодого человека. Он подкрутил свои усики, и улыбнулся ледяной улыбкой.
      — Я хочу сказать, — ответил он, доставая из кармана конверт — что у него нет никакой тетки. А если и есть — то это не мисс Юлия Юкридж, богатая и знаменитая писательница. Должен сказать, я подозревал этого господинчика с самого начала, и сразу начал наводить кое-какие справки. Первым делом я написал его тетке — той даме, которую он называет своей теткой — что я старый школьный друг ее племянника, и хотел бы узнать его адрес. Вот что она ответила — посмотрите сами, если хотите: "Мисс Юкридж подтверждает, что получила письмо мистера Финча, и уведомляет его, что у нее нет племянника". Нет племянника! Все ясно, не правда ли? — он поднял руку, предупреждая возражения. — А вот еще. — продолжал он. — Автомобиль, в котором он разъезжает. Это вовсе не его автомобиль. Он принадлежит человеку по имени Филлимор. Я заметил номер, и провел расследование. А зовут его вовсе не Юкридж. Его зовут Смоллвид. Он жулик без гроша в кармане, и все время морочил вам голову. И если вы позволите Мэйбл за него выйти, вы сделаете самую большую глупость в своей жизни.
      Все пораженно молчали. Прайсы глядели на Прайсов в немом оцепенении.
      — Я вам не верю. — сказал наконец глава семьи, но это прозвучало неубедительно.
      — Возможно — отвечал Эрни Финч — вы поверите этому господину. Входите, мистер Гриндлей.
      В бороде и сюртуке, невыразимо зловещий, в комнату вступил Кредитор.
      — Скажите им. — сказал Эрни Финч.
      Кредитор охотно повиновался. Он пронзил Юкриджа горящим взором. Его грудь вздымали еле сдерживаемые чувства.
      — Простите, что нарушаю ваш воскресный отдых. Но этот молодой человек сказал мне, что я найду здесь мистера Смоллвида, и я пришел. Я за ним повсюду охочусь уже два года, чтобы получить с него один фунт, два шиллинга и три пенса за купленный им товар. — Он должен вам деньги? — дрожащим голосом спросил мистер Прайс.
      — Он меня обманул. — ответил Кредитор.
      — Это правда? — мистер Прайс повернулся к Юкриджу. Юкридж уже встал. Казалось, он пытается незаметно ускользнуть. Вопрос мистера Прайса остановил его. На его губах заиграла слабая улыбка.
      — Ну… — сказал Юкридж.
      Глава семьи закончил расследование. Ему все было ясно. Он взвесил данные, и принял решение. Взор его пылал. Он поднял руку и указал на дверь.
      — Вон из моего дома! — прогрохотал он.
      — Хорошо. — мягко сказал Юкридж.
      — И не смейте больше здесь появляться!
      — Хорошо. — сказал Юкридж.
      Мистер Прайс повернулся к дочери.
      — Мэйбл. — сказал он. — твоя помолвка расторгнута. Расторгнута, ты понимаешь? Я запрещаю тебе видеться с этим мошенником. Ты слышала?
      — Хорошо, папа. — в первый раз открыла рот мисс Прайс. Она, видимо, была послушной девушкой с покладистым характером. По-моему, она бросила на мистера Финча довольно благосклонный взгляд.
      — А теперь, сэр, — крикнул мистер Прайс, — Вон!
      — Хорошо! — сказал Юкридж.
      Но Кредитор был деловым человеком.
      — А как же мои деньги — один фунт, два шиллинга и три пенса?
      Какое-то мгновение казалось, что дело снова застопорится. Но находчивый Юкридж быстро нашел решение.
      — У тебя есть один фунт, два шиллинга и три пенса? — спросил он у меня.
      Как всегда, мне не повезло. Деньги у меня были.
      Мы шагали по Пибоди-роуд. Минутное замешательство Юкриджа давно прошло.
      — Это доказывает, дитя мое — возбужденно говорил он — что никогда не нужно отчаиваться. Что бы ни случилось, старина, нельзя отчаиваться! Этот план мог сработать или провалиться — кто знает? Но мне не пришлось проходить через всякие увертки и ухищрения, которые я так ненавижу. Вместо этого — отличное, простое решение, без всяких хлопот. — Он с минуту помолчал, счастливо улыбаясь. — Мог ли я думать — продолжал он. — что когда-нибудь Эрни Финч будет вызывать у меня добрые чувства? Дитя мое, я тебе клянусь, будь он сейчас здесь, я бы его обнял. — Он снова погрузился в мечты. — Подумать только, старина — опять заговорил он. — сколько раз я был на грани того, чтобы заплатить этому паразиту, Гриндлею, просто чтобы он перестал меня пугать, выскакивая из-за угла. Но каждый раз меня что-то останавливало. Не могу описать, что именно — какое-то чувство. Почти как ангел-хранитель. Господи, только подумай, что бы со мной было, если бы я поддался искушению и заплатил. Ведь это Гриндлей решил дело. Честное слово, Корка, это самая счастливая минута в моей жизни.
      — Для меня это тоже была бы самая счастливая минута. — сварливо отвечал я. — если бы я мог надеяться, что когда-нибудь снова увижу свои фунт, два шиллинга и три пенса.
      — Ну же, дитя мое — сказал Юкридж — Так друзья не говорят. Не надо омрачать минуты чистой радости. Не волнуйся, ты получишь свои деньги. И с огромной прибылью!
      — Когда?
      — Как-нибудь на днях. — весело ответил Юкридж. — Как-нибудь на днях.