Из пыли и праха собрал их Валерий, сокрушаясь над зияющими дырами безвозвратно потерянных страниц. Лучше других авторов сохранился Бьёрнстьерне-Бьернсон. После некоторой тренировки Валерий научился произносить эту фамилию почти без запинки. Но слезливые герои Бьернсона ему не нравились. Он отдавал предпочтение пиратам капитана Мариэтта, морским бродягам Де-Вер Стекпула, трапперам Джеймса Оливера Кэрвуда.
      Тайком от тети Сони Валерий перетаскал пыльные сокровища с чердака к себе в комнату и как умел переплел. От этих книжек и пошла его любовь к морю и к мореплавателям. Он представлял себя то капитаном Головиным, то капитаном Куком. То он видел себя на борту шлюпа "Мирный" и вместе с кем-нибудь из лазаревских офицеров делал в вахтенном журнале запись, поражавшую его воображение: "...неведение о льдах, буря, море, изрытое глубокими ямами, величайшие поднимающиеся волны, густая мрачность и таковой же снег, которые скрывали все от глаз наших, и в сие время наступила ночь; бояться было стыдно, а самый твердый человек внутренно повторял: боже, спаси!"
      Шли годы, но старые книжки детства все-таки остались с Валерием на всю жизнь.
      Теперь за эти книжки принялся Ур. Читал он быстро, все подряд, то и дело задавая Валерию вопросы: что такое кабестан, что такое флибустьер, княвдигед, суперкарго?..
      Но любимым чтением Ура стали атлас морей и книга Шулейкина о физике моря. Да еще газеты. Еще он облюбовал найденную на дне книжного шкафа рваную книжку двадцатых годов в желто-голубой обложке - учебник доктора Жемчужникова "Плавание и прыжки в воду". Он ее штудировал, как иной старательный студент - курс сопротивления материалов. Он ложился животом на диван и отрабатывал плавательные движения, рекомендованные доктором Жемчужниковым. Переворачивался на спину и, шумно дыша, махал руками и пинал ногами диванные подушки.
      - Силен, силен, - посмеивался Валерий. - Вот настанет лето - свезу тебя на пляж, посмотрим, как ты поплывешь.
      - Поплыву, - самоуверенно отвечал Ур. - Главное - теоретическая приготовка.
      - Подготовка, - поправлял Валерий.
      Однажды осенним вечером Валерий сидел в кресле под торшером и дочитывал купленную на днях книгу Вассермана "Каспар Хаузер". Напротив него Ур устроился с ногами на диване, склонил черноволосую голову над томиком "Неведомых земель" Хенига. Быстрота, с которой он перелистывал книгу, раздражала Валерия.
      - Ур, - сказал он, - ты читаешь или перелистываешь?
      - Читаю. - Ур подумал немного и добавил: - А по мере прочтения перелистываю.
      Валерий привстал с кресла и выхватил книгу из рук Ура.
      - Если ты так быстро читаешь, то скажи, что ты прочел на этой странице.
      Ур добросовестно ответил:
      - "Он прошел через земли паропамисадов на закате Плеяд. Земля паропамисадов гориста и тогда так была покрыта снегом, что только с трудом можно было проходить по ней. Впрочем, множество деревень, снабженных всем, кроме масла..."
      - Стой! - несколько ошарашенно сказал Валерий. - Нет, сиди, - добавил он поспешно, увидев, что Ур собирается встать. - Я хотел сказать достаточно. А что это за земля паро... черт, не выговоришь... паропамисадов?
      - Теперь она называется иначе. Горы Гиндукуш.
      - Чего только не узнаешь от нечего делать! - проворчал Валерий. Ты-то сам не из этих мест, случайно?
      - Данет, я не понял. Как я могу быть случайно из этих мест?
      - О господи, ну, так уж говорится... По чертам твоего лица, по привычке, сидя на диване, поджимать ноги можно подумать, что ты происходишь с Востока. Теперь понятно?
      - Понятно. Те, кто сидят на диване, поджав ноги, происходят с Востока.
      В сердцах Валерий кинул томик Хенига Уру на диван. Но Ур уже углубился в другую книгу. Возле него на диване много было раскидано книг, среди них и вузовские учебники математики и физики. Ур необычайно быстро освоился с математическими терминами и перелистывал страницы, испещренные уравнениями и формулами, еще быстрее, чем страницы географических или иных популярных изданий. Вот и теперь Валерий, искоса посматривая на Ура, видел, как он небрежно листает толстый учебник высшей математики. Валерий сам давно уже собирался засесть за этот учебник, освежить в памяти кое-какие сведения, которые могли понадобиться для диссертации.
      Теперь Валерий остерегался задавать Уру проверочные вопросы. Но тут Ур застрял на какой-то странице, и Валерий не без злорадства подумал; "Ага, голубчик, сел на мель".
      - Что, на трудное место наскочил?
      Ур прочел:
      - "Легко видеть, что если мы введем величину, названную Вейлем контрвариантной тензорной плотностью первого ранга, то получим..."
      - Непонятно, да? - сказал Валерий почти радостно.
      - Непонятно, - подтвердил Ур. - Кто такой Вейль?
      - Математик, - твердо сказал Валерий. Он был убежден, что в этой книге не упоминаются артисты и спортсмены.
      - Современный?
      - Не могу же я все помнить. Сейчас посмотрим.
      Валерий вытащил из шкафа том энциклопедии. Между немецким этнографом Карлом Вёйле и французским историком Жоржем Вейлем он обнаружил принстонского математика, автора одной из неудачных теорий единого поля Германа Вейля.
      - На, читай.
      Ур быстро пробежал небольшую статью о Вейле и отложил том.
      - Он выбрал самый трудный путь. Непонятно почему. Эту контрвариантную плотность проще применить вот так...
      В руках Ура оказался его роликовый блокнот. Он набросал несколько строк уравнений и показал Валерию.
      - Знаешь, я в этом не очень разбираюсь, - честно сказал тот. - Я ведь не математик, а гидролог...
      - Но ведь это так просто.
      - Для тебя, может, и просто. Хочешь, я приглашу кого-нибудь из настоящих математиков?
      - Данет, я не хочу, - сказал Ур. - То, что здесь называется математикой, я знаю.
      - Значит, ты по специальности математик?
      - У меня нет специальности.
      - Как это? - спросил Валерий, а сам подумал: "Так я тебе и поверил!"
      Ур молча взялся за газеты.
      "Поговорили! - подумал Валерий с чувством неясной обиды. - До чего односторонняя коммуникация: я, как справочное бюро, на все вопросики отвечаю, а он о себе молчок. "У меня нет специальности"! Что-то втираешь ты мне очки, приятель. Н-да, пожалуй, мне потруднее приходится, чем опекунам Каспара Хаузера. Тот и сам не знал, кто он такой и откуда взялся, а этот... этот все знает, но не хочет говорить".
      Вдруг ему пришло в голову: а может, Каспар Хаузер был инопланетным пришельцем? И его убийцы - тоже, только из другой планетной системы...
      Валерий был многолетним искушенным читателем научной фантастики, и теперь перед его мысленным взором стал раскручиваться такой сюжет, что впору хватать карандаш и бумагу...
      Он вздрогнул от телефонного звонка, раздавшегося за дверью. Протянув руку к трубке, подумал: вот сейчас металлический голос потребует к телефону герцога звездного герцогства Фомальгаут, известного на Земле под именем Ур...
      - Валера, ты? - прозвенел в трубке оживленный высокий голосок. Приветик.
      - Привет, - ответил он и прокашлялся.
      - Что-то давно тебя не видно в институте.
      - Да, понимаешь, неожиданно вытолкнули в отпуск...
      - Ой, бедненький, каким жалобным голосом ты сказал! - засмеялась Аня. - Знаю, знаю, кто-то говорил, что тебя к иностранному специалисту приставили. И не отпуск у тебя вовсе, а спецкомандировка. Растешь, Валера!
      "Ну вот, - подумал Валерий, - уже слухи пошли. Попробуй хоть что-нибудь сохранить в тайне..."
      - А как ты с ним объясняешься? Ведь по-английски ты не очень, продолжала болтать Аня. - Он молодой или старый? Хотя я уже знаю, Нинка его видела, ты с ним стоял на Большой Морской у автомата с газировкой.
      - Раз ты все знаешь, чего ж спрашиваешь? Слушай, Анюта, расскажи лучше, что в институте нового?
      - Да ничего! Нонну назначили руководителем группы...
      - Вот как, - сказал Валерий, неприятно удивленный. - Что, не нашли никого другого?
      - И она уже поцапалась с Грушиным. Тут всю лабораторию, можно сказать, кинули на помощь одному важному диссертанту, а Нонна отказалась. Ой, что было! Петя рассказывал, Грушин прыгал до потолка, чуть наружу не вылетел. - Аня хихикнула.
      - Ясно, - сказал Валерий сухо. - Уж если Петя рассказывал, значит, так оно и было.
      - А Петя, между прочим, купил "Запорожец".
      - Видишь, сколько новостей. А говоришь - ничего нового.
      - Разве это новости? Ничего особенного. Ты что вечером делаешь, Валера? В кино не хочешь сходить?
      - А ты поезжай на "Запорожце"...
      - Ну-у, Валера, как тебе не сты-ыдно! Вот не ожида-ала!
      Столько было в ее голосе ласковой укоризны, что Валерий смягчился. Ему хотелось поскорее увидеть Аню. Ах, хорошо бы рассказать ей все, облегчить душу, свалить тяжкое бремя тайны!.. Нельзя, нельзя. Уж если есть человек, менее всего пригодный для посвящения в тайну, то это, конечно, Аня...
      - Извини, - сказал он. - А какое кино?
      - В клубе моряков идет "Фальшивая Изабелла". Говорят - ничего.
      - "Паршивая Изабелла"? - не расслышал он.
      - "Фальшивая"! - Аня засмеялась. - Так пойдем?
      "Черт, как быть? - подумал Валерий. - Уйти, оставив Ура дома, опасно: мало ли что может вытворить этот типчик. Пойти вместе с ним? Мешать будет. Хочется с Анькой побыть вдвоем..."
      - Алло, ты слышишь? Я уж подумала, что разъединили. Так бери своего иностранца, и пойдем.
      - Ладно, - сказал Валерий.
      На "Фальшивую Изабеллу" не попали. На фильм про индейцев, сделанный в ГДР, тоже не попали. Всюду были толпы, всюду висели аншлаги.
      Ур выглядел несколько растерянным в вечерних скопищах у кинотеатров. Он стоял с Аней у афишной тумбы, с любопытством озираясь. Валерий после очередной неудачной попытки достать билеты выбрался из толпы и подошел к ним.
      - Валера, - сказала Аня, хихикая, - Ур такой остроумный! Представь, спрашивает сейчас: "А что такое кино?" С таким серьезным видом спрашивает - ну просто умора!
      - Чем смеяться, взяла бы и объяснила, - проворчал Валерий, вызвав новый взрыв смеха.
      Аня была очень хороша - загорелая, белокурая, в замшевой курточке и кожаной юбке. Глазки у Ани были слегка подведены зеленым, ресницы подкрашены и вроде бы наставлены, на розовых щечках, когда она смеялась, возникали ямочки. Приятно было смотреть на Аню.
      В кинотеатре "Дружба" шла пустяковая комедия.
      - По-моему, мы ее видели, - сказал Валерий, - но убей меня бог, если я помню содержание.
      - А там и не было содержания, - пропела Аня, взяв Валерия под руку. Двое глупых влюбленных беспрерывно ссорятся на фоне велосипедных гонок. Неужели не помнишь? Ты еще сказал потом, что все-таки надо делать фильмы с расчетом не на ихтиозавра, а хотя бы на среднего интеллигента.
      Валерию стало приятно, что Аня запомнила его выражение. Он приободрился. Это ничего, что они не попали в кино. Вот он идет под ручку с Аней, да, да, она избрала его среди многочисленных воздыхателей, и пусть встречные мужчины поглядывают на нее, и пусть толстячок Петенька колесит на своем "Запорожце", - он, Валерий, плевать хотел на "Запорожец".
      - Данет, я читал в энциклопедии, что ихтиозавры жили сто миллионов лет назад, - сказал Ур. - Тогда люди еще не жили. Почему ты говоришь, что фильмы делают для ихтиозавров?
      Аня засмеялась.
      - Ой, помрешь! Это ж надо уметь - острить с таким серьезным видом! Ур, вы из какой страны приехали?
      - Это не имеет значения, - поспешно вмешался Валерий. - Вот автомат. Ур, хочешь водички выпить?
      - Хочу, - сказал Ур и вытащил из кармана горсть трехкопеечных монет, которыми его исправно снабжал Валерий.
      Он пил стакан за стаканом.
      - Знаешь, на кого он похож? - шепнула Аня Валерию. - Ты видел рисунки Эффеля "Сотворение человека"? Вот он похож на эффелевского Адама.
      - Не нахожу. Эй, Ур, хватит пить. Лопнешь.
      Ур озабоченно пощупал свой живот.
      - Нет, не лопну, - сказал он и налил еще стакан.
      Он пил, с удивлением глядя на смеющихся Аню и Валерия.
      Вскоре они вышли к новому зданию цирка, зазывно сверкающему огнями. И тут им вдруг повезло: в кассе начали распродажу билетов, оставшихся от брони, и Валерий подоспел вовремя.
      Ах, цирк! Вы входите в кольцевое фойе и вдыхаете полузабытые горожанами запахи конского пота и навоза, смешанные с запахами опилок, парфюмерии и любительской колбасы из буфета. И неповторимый аромат цирка, и само это фойе, которое своим названием, происшедшим от французского слова "жаровня", напоминает о тех временах, когда озябшие зрители в антрактах грели руки над горящими углями в специальной комнатке, - все это наводит вас на мысль о древности и вечности искусства.
      Вы покупаете программу с удивительной, по-цирковому яркой обложкой и вчитываетесь в звонкий набор старых терминов - эквилибр-баланс, антиподисты, иллюзионисты, волтижеры... А потом грянет бурный марш, волшебно вспыхнут в вышине софиты, и возникнет на арене монументальная фигура шпрехшталмейстера (переименованного ныне, увы, в "инспектора манежа"). Он подносит к строгим устам микрофон, и в цирке воцаряется тишина...
      Если вы по натуре скептик и все знаете наперед, то лучше не ходите в цирк: он покажется вам примитивным. Чтобы получить от цирка удовольствие, надо полностью ему отдаться. И тогда вы насладитесь его яркой грубоватой зрелищностью и получите кучу положительных эмоций, без которых, как утверждает медицина, нечего и думать о мало-мальски приличном здоровье.
      Ах, это было великолепно!
      Ур смотрел на арену с жадным любопытством. Он громко охал и замирал от ужаса, когда там, под куполом, прекрасное человеческое тело в сверкающем блестками костюме как бы кидалось в пропасть. И он восторженно вскрикивал, когда руки артистки в точном соответствии с законами динамики и кинематики уверенно встречали пущенную рукой партнера перекладину встречной трапеции. Он подбадривал джигитов такими неистовыми криками, что шарахались кони, а зрители вскакивали с мест, чтобы посмотреть на него. В паузах, когда два коверных принимались устраивать друг другу традиционные пакости и клоун, получив пинок, пролетал едва ли не через весь манеж, Ур хохотал, подпрыгивая на сиденье, и в его смехе сквозила жестокая насмешка над потерпевшим - так, вероятно, хохотали в своих роскошных цирках древние римляне, когда звери терзали первых христиан.
      Валерий тоже наслаждался зрелищем, но, будучи человеком современным, не позволял себе, конечно, столь бурно проявлять эмоции. Он с интересом поглядывал на Ура. Было нечто первобытное в горбоносом профиле пришельца, в его толстых губах, то раздираемых воплем восторга, то приоткрытых стоном страха. "Да какой он, к черту, пришелец? - думал Валерий. - Такая непосредственность и эмоциональность пристали скорее любителю петушиных боев из развивающейся страны, чем водителю необыкновенного, поражающего воображение корабля". Земной, земной человек сидел рядом с Валерием и оглушительно бил в ладоши. Такой же земной, как его родители, кинувшиеся обнимать овец...
      Группа лилипутов показывала иллюзионный аттракцион. Над холодильником "Орск" жарили яичницу, плыл по цирку аппетитный запах, свидетельствующий о том, что обмана нет. Ур опять колотил в ладоши, радовался, как ребенок.
      - Знаешь, как это делается? - сказал ему Валерий. - Под крышкой холодильника - петля индуктора тэвэче, и сковорода нагревается в поле высокой частоты. Слышишь, Ур?
      - Данет, я слышу.
      И он продолжал восторженно хлопать. Валерий презрительно скривил губы. Нет, все-таки он дикарь. Дикарь, которого неведомые учителя неведомо зачем натаскали в математике и обучили управлять летающим кораблем...
      - А тебе надо все непременно объяснять, - метнула Аня в Валерия сердитый взгляд. - Человек радуется эффектному зрелищу, а ты ему зудишь на ухо, как ненормальный. Токи высокой частоты...
      Тут лилипуты стали раздавать зрителям в первых рядах электрические лампочки и люминесцентные трубки, которые сразу начинали светиться. Ур тоже протянул руку, и лилипут вручил ему трубку. Трубка розово засветилась, Ур взвыл от восторга.
      Валерий не удержался от комментария:
      - Под ковром по барьеру разложен кабель тэвэче...
      Лилипут услышал это, грустным внимательным взглядом посмотрел на Валерия и на Ура. Он был пожилой, этот маленький человек, личико в тонкой сеточке морщин, черные волосы аккуратно зачесаны, и одет он был весьма тщательно: строгий черный костюм, черный галстук-бабочка, лакированные туфельки.
      Ур широко улыбнулся лилипуту и отдал трубку обратно. Тот принял с легким кивком и отошел.
      После представления, выйдя из цирка, постояли немного, любуясь панорамой вечернего города. Огни, огни, мириады теплых огней; сбегая вниз, к морю, они обрывались чернотой бухты.
      Аня теперь держала Ура под руку и оживленно болтала, а Ур стоял, напряженно выпрямившись, неподвижный, не похожий на того дикаря, который еще полчаса назад оглушительно аплодировал и орал нечто восторженное.
      - Вы как будто окаменели, - сказала Аня, прервав рассказ о том, как в прошлом году у них был японец-практикант, потрясший институтскую общественность своей необыкновенной вежливостью. - Ур, вы слышите? Почему вы на меня не смотрите?
      - Аня, я слышу, - ответил Ур, переступив ногами, обутыми в кеды большого размера. - Я не смотрю на вас потому, что Данет не позволяет мне смотреть на женщин. Это неприлично.
      - Господи, что ты мелешь! - с досадой воскликнул Валерий.
      - Ой, не могу! - хохотала Аня. - Вот же остряк!
      А Ур, недоумевая, переводил взгляд с одного на другую.
      Дома Валерий быстро помылся, выпил стакан простокваши (привычка, привитая тетей Соней) и растянулся на тахте под прохладной простыней. Ур тоже лег на свой диван. Сквозь открытое окно в темную комнату проник вкрадчивый лунный свет. С улицы донеслось громыхание позднего автобуса. Потом во дворе начался ежевечерний кошачий концерт. Было слышно, как нижняя соседка ворча высунулась из окна и плеснула в котов водой.
      У Валерия было дурное настроение. Со дна души поднималось глухое раздражение против Ура, испортившего вечер. Правда, бывали у него с Аней размолвки и раньше, когда они ходили куда-нибудь вдвоем. Уж очень она привлекала мужское внимание. И она только смеялась, когда Валерий принимался настаивать на своем исключительном праве быть рядом с ней. Она смеялась и, не думая оправдываться, строила ему глазки, и Валерий оскорбленно умолкал. Несколько раз он давал себе слово, что перестанет встречаться с Аней, всё, кончено, надоели эти качели. Но потом Аня звонила ему как ни в чем не бывало, и Валерий таял от ее ласкового голоса, как брикет с мороженым в теплой руке, и снова мчался к условленному месту встречи.
      Теперь еще Ур, неотесанная дубина, встрял между ними. "Ах, какой остроумный иностранец"! - мысленно передразнил он Аню. - Знала бы ты, Анюта, откуда взялся этот "остряк"... Да и мне не мешало бы узнать наконец..."
      - Данет, - позвал Ур, - ты спишь?
      "И голос у него какой-то гулкий, - неприязненно подумал Валерий. Как из пустой бочки..."
      - Почти сплю, - ответил он.
      Ур секунды две-три размышлял, потом снова подал голос:
      - Если бы ты спал, ты бы не ответил. Значит, не спишь. Данет, все люди работают, я тоже хочу работать.
      - Что? - удивился Валерий. - Где ты хочешь работать?
      - Хочу работать там, где ты.
      - А ты представляешь, чем занимается Институт физики моря?
      - Этот институт занимается физикой моря.
      - Верно, верно, нетрудно догадаться. А конкретно? Какие вопросы физики моря тебя интересуют?
      - Возникновение в море электричества, - сразу ответил Ур.
      - А раньше... до того, как ты сюда прилетел, ты занимался этой проблемой?
      - Нет.
      - Почему же она тебя вдруг заинтересовала?
      - Я не занимался, но это не значит, что я не интересовался.
      "Черт бы побрал твою тупую манеру употреблять слова в их наиточнейших значениях!" - подумал Валерий.
      - Послушай, Ур, - сказал он, помолчав, - почему ты не хочешь рассказать, где ты родился и вырос? Откуда ты прилетел?
      - Я родился на корабле, - не сразу ответил Ур.
      - Ну, ну, дальше. На каком корабле?
      - На большом корабле. Я вырос в таких местах, где нет свободной воды. Я прилетел оттуда.
      Ответив таким образом на все вопросы, он умолк, предоставив Валерию ломать голову над новой загадкой. Что еще за большой корабль? И что за места, где "нет свободной воды"? Уж не происходит ли он из какого-нибудь племени, кочующего по пустыне Сахаре или Атакаме? Может, он из аргентинской пампы? Этакий реликтовый полудикий патагонец или арауканец, которого для чего-то обучили высшей математике...
      Тут он вспомнил, как нерешительно подступил Ур к роднику и потрогал льющуюся воду пальцем - как человек, никогда не видевший прежде обыкновенной воды... И с какой жадностью он пил тогда... Да и теперь - с не меньшей...
      - Данет, - сказал Ур, - завтра пойдем на твою работу.
      - Как бы не так! Тебя могли бы, пожалуй, принять лаборантом, если бы ты представил хоть какие-нибудь документы.
      - Но ведь я человек. А все люди работают.
      - Ты человек без паспорта.
      - Тогда дай мне паспорт. Я хочу работать.
      - Я не выдаю паспортов. И вообще - поступить на работу не так просто. Надо написать заявление на вакантную должность, представить документы в отдел кадров... ну, и так далее... Поздно уже, - добавил Валерий сонным голосом. - Давай спать.
      - Давай, - согласился Ур. - А завтра пойдем на работу.
      Г л а в а  п я т а я
      УР НАЧИНАЕТ РАБОТАТЬ
      - Ваша диссертация! Так вы пишете
      диссертацию? - вскричал изумленный
      д'Артаяьян.
      А. Д ю м а, Три мушкетера
      В кабинет Веры Федоровны вошли начальник отдела Грушин и Нонна Селезнева, недавно назначенная руководителем группы. Вера Федоровна подняла глаза от бумаг. Закурила длинную тонкую сигарету, близоруко прищурившись, окинула быстрым взглядом Нонну, как всегда, тщательно одетую и гладко, без затей, причесанную. Матово-бледное красивое лицо Нонны хранило обычное замкнутое выражение. "И верно говорят про нее: ходячая статуя", - вскользь подумала директриса.
      - Вот, Вера Федоровна, - сказал Грушин, садясь на стул и сразу схватив с директорского стола пластмассовую подставочку для авторучки, привел к вам эту строптивую особу. Воспитывайте ее сами.
      - Что же это вы, Леонид Петрович, с бабой справиться не можете? произнесла Вера Федоровна своим густым контральто.
      - Да разве это, извините, баба? - вскричал Грушин, привычный к тому, что директриса не любит стеснять себя в выборе выражений. - Если б Нонна на меня не обиделась, я сказал бы, что это баба-яга!
      - На такой вздор, Леонид Петрович, - спокойно сказала Нонна, - я не обижаюсь.
      - Вам все вздор, - закричал Грушин, - никакой управы над собой знать не хотите!
      - Тихо, тихо, - сказала директриса. - Не надо нервничать.
      - Да как же, Вера Федоровна! - Грушин устремил на нее взгляд, исполненный преданности. - Вы же сами распорядились заняться пиреевской диссертацией. Я почти все подготовил, справочного материала дал группе горы, горы, но я не могу сладить с ее упрямством. Она отказывается выполнять работу.
      - Да, отказываюсь, - бесстрастно подтвердила Нонна, глядя директрисе прямо в глаза. - Тема диссертации имеет к нашей тематике лишь косвенное отношение. Это раз. У нас своя тематика идет напряженно. Людей не хватает, вот Горбачевского в какую-то спецкомандировку отправили без моего ведома. Это два. И, наконец, третье, самое главное: просто не хочу делать для кого бы то ни было диссертацию. Пиреев хочет стать доктором наук - прекрасно, пусть трудится над диссертацией сам.
      - Видели? Вот так она и мне твердит! - вскочил Грушин. - Заладила: не хочу и не хочу! - От быстрых взмахов он подскочил и даже слегка задержался в воздухе.
      - Сядьте, Леонид Петрович, вы ветер поднимаете, - сказала Вера Федоровна, бросив сигарету в набитую окурками пепельницу. - В общем-то, Нонна, я с вами совершенно согласна: нехорошо писать диссертацию за дядю. Но прошу вас учесть, в какой степени зависит от Пиреева утверждение нашей тематики. Кстати, и тема о течениях прошла с трудом, ее бы зарубили, если б не доброе отношение Пиреева... Что вы на меня уставились? - У Веры Федоровны на переносице образовалась сердитая складка. - Вот и Леонид Петрович возражал против этой темы.
      - Я и сейчас, Вера Федоровна, продолжаю считать, что океанские течения - тема для головного института, а не для нашего, - сказал Грушин. - С нас вполне хватит каспийских.
      - Я этого не считаю, - холодно произнесла Нонна, - но позволю себе напомнить, Вера Федоровна, что эту тему предложили нашему отделу вы сами.
      - Да, предложила. И повторяю: нам бы ее не утвердили, если бы не поддержка Пиреева. Повторить еще раз?
      - Не надо. Я поняла. Пиреев помог нам в утверждении темы, мы обязаны помочь ему с диссертацией.
      - Во-от, - Вера Федоровна благосклонно наставила на Нонну палец. Наконец-то речь не мальчика, но мужа. Именно помочь. Мы не пишем диссертацию за Пиреева, мы оказываем ему помощь в оформлении графического и текстового материала. Ясно?
      - Прекрасная формулировка, - сказала Нонна. - Что ж, пусть диссертант представит материалы, я согласна отредактировать текст и дам ребятам вычертить графики.
      Вера Федоровна побарабанила пальцами по настольному стеклу - в наступившей тишине этот звук прозвучал зловеще. Нонна сидела прямо, вскинув темноволосую голову.
      "Ну, сейчас будет шторм", - подумал Грушин.
      - Леонид Петрович, - обратилась к нему директриса, - прошу вас, не крутите подставку, в глазах мелькает. Вы можете предложить эту работу другой группе?
      - Нет, Вера Федоровна. Группа Каневского в экспедиции, у Абдулова другая тематика. Только группа Селезневой.
      - В таком случае, Нонна, придется сделать работу.
      - Дайте письменное распоряжение.
      Грушин не узнавал сегодня грозную директрису. Любого сотрудника, который осмелился бы перечить ей так, как перечила Нонна, Вера Федоровна просто вышвырнула бы из кабинета.
      - Слушайте, Нонна, - тихо сказала директриса. - Вот у меня лежит ваша докладная. Я намерена дать ей ход: понимаю, что для завершения темы нужна экспедиция в Атлантику, Это трудно, но, может, я добьюсь. Но если вы не окажете помощь, - она подчеркнула интонацией последние слова, - не окажете помощь Пирееву, то тут я не гарантирую, что экспедиция состоится.
      Нонна молчала.
      - Тема у Пиреева, насколько я знаю, раскидистая - вопросы формы Земли, кривизна морской поверхности - словом, высшая геодезия. Тут действительно горы материала. Все это у нас есть. Валяйте, Нонна, валяйте. Прошу вас.
      Нонна в раздумье провела мизинцем по гладкому лбу.
      - Хорошо, - сухо сказала она. - Исполню вашу просьбу. Но дайте мне толкового расчетчика. Придется много считать.
      Она уже шла к двери, когда Вера Федоровна окликнула ее:
      - Постойте! Чуть не забыла: с завтрашнего дня выйдет на работу Горбачевский. И прибудет какой-то практикант-иностранец. Из какой он страны, я так и не поняла, ну да ладно, все равно. Русским он как будто владеет, так что суньте ему последние отчеты по Каспию, пусть сидит в уголке и читает.
      За два месяца "спецкомандировки" Валерий изрядно соскучился по привычному институтскому распорядку, по друзьям-товарищам, по спорам о футболе, космосе и судьбах человечества. Соскучился по нешумным очередям в техническом архиве, по толстым справочникам с закладками, по хлестким картинкам комсомольской стенгазеты - по всему пестрому комплексу, который и называется хорошим словом "работа".
      Ранним декабрьским утром, когда дворники только принялись шаркать метлами по тротуарам, Валерий и Ур стояли на троллейбусной остановке. На углу уже заняла свой пост бабуся с кошелкой, наполненной жареными семечками. Она тут сидела, наверно, с девятнадцатого века, в любую погоду, даже когда выпадал редкий в этом краю снег, - во всяком случае, Валерий не помнил, чтобы угол пустовал. Он поздоровался с бабусей и всыпал в карман стаканчик семечек.
      Потом они с Уром втиснулись в переполненный троллейбус, и тут тоже было хорошо и привычно. Ур, сжатый со всех сторон, ошалело моргал, а Валерий - ничего. Ужом протиснулся к заднему сиденью, на котором, как всегда, сидела Нина Арефьева, секретарша директора. На коленях у Нины была целая гора портфелей, и Валерий добавил свой.
      - Привет, Валера! - слышалось со всех сторон. - Где пропадал? В командировке?
      - Валерка, не отрывай билет, уже взяли.
      - Валер, этот бородатый чувак с тобой? Ладно, оторвем ему.
      Долговязый Рустам со щеками, синими от бритья свирепой бороды, оглянулся на Валерия и сказал:
      - В какой турнир записать? Шахматы или настольный теннис?
      - Давай в оба... Хотя нет... - Валерий вспомнил, что он теперь не один, времени на два турнира не хватит. - Запиши на пинг-понг.
      - Запишу, дорогой, - сказал Рустам. - Хотя не следовало бы. Саймака обещал? Обещал. Не несешь? Не несешь.
      - Будет тебе Саймак. Завтра принесу.
      - А как твоего румына зовут?
      - Какого румына? - удивился Валерий.
      - Анька говорила, что ты к какому-то румыну приставлен.
      "Господи, с чего она взяла?!" - подумал Валерий.
      Несколько дней назад, когда Ур потребовал, чтобы его взяли на работу, Валерий решил посоветоваться с профессором Рыбаковым. Состоялся долгий и обстоятельный разговор. Льва Семеновича интересовали мельчайшие детали поведения Ура. Он заставил Валерия повторить рассказ о странном приступе головной боли у Ура в полнолуние и все записал. О том, как Ур вел себя в цирке, о его интересе к географии, и о математических способностях Ура тоже сделал подробную запись.
      "Что вы думаете обо всем этом, Лев Семенович? - спросил Валерий. Пришелец он, по-вашему?".
      Рыбаков посмотрел на него, вздернув бровь.
      "Перенесем ответ на ваш вопрос на энное количество времени, - сказал он, подумав. - Что касается желания Ура работать в вашем институте, то не вижу в этом ничего дурного. Напротив, полезно будет увидеть его при деле. Вы как будто колеблетесь?"