Глава 10. Разведчик, резидент, дипломат

Швеция, по европейским меркам, одно из крупнейших государств Европы, вот уже более 150 лет неуклонно проводит политику нейтралитета и благодаря ему сумела достичь больших успехов в своем экономическом, социальном и политическом развитии.

Для этой страны характерен весьма неодинаковый уровень экономического и культурного развития. Море и множество озер соединяли, а горы и дремучие леса отделяли различные области Швеции друг от друга и от соседних стран. Поэтому в течение многих столетий хозяйственные центры Швеции находились либо на берегах Балтики и проливов, ведущих из нее в Северное море, либо в озерном крае, лежащем между обоими морями.

Высоким темпам развития экономики Швеции соответствовал быстрый рост внешней торговли. Накануне первой мировой войны главными статьями шведского экспорта были лес и лесоматериалы, руда и металлы. Экспорт машин в эти годы был невелик и уступал экспорту мясомолочных продуктов.

Главным покупателем шведских товаров в начале XX века, как и раньше, продолжала оставаться Англия, но главным импортером для Швеции стала Германия. По мере индустриализации Швеции быстро возрастали ее торговые связи с царской Россией, куда сбывались машины в обмен на сельскохозяйственное сырье. Еще быстрее росли шведские капиталовложения в русскую промышленность. В экономике Швеции главную роль играл частный капитал, а в нем не последнее место занимал промышленно-банкирский клан Валленбергов.

В годы первой мировой войны Швеция становится не только основным экономическим партнером Германии, но и центральным исходным пунктом разведывательной работы Германии против России. Это положение объясняется рядом конкретных причин, и прежде всего тем, что правительственные и общественные круги Швеции были предрасположены к Германии. Германо-шведские и шведско-русские границы (в то время Финляндия принадлежала России в результате русско-шведской войны 1808 – 1809 гг.) были весьма удобны, в силу однородности населения для заброски агентуры и эмиссаров из Германии в Россию, а самый короткий путь из России в Европу шел через Швецию. Шведско-русская довольно активная торговля, в свою очередь, позволяла использовать этот канал в разведывательных целях. Этому способствовала и контрабандная торговля между Германией и Россией, которая также велась через шведскую территорию. Для разведывательных агентурных целей активно использовалась вербовка шведов, финнов, евреев и русских, особенно из числа прогермански настроенной молодежи. Особой активности в этом плане достигла германская военная разведка против России, которой на территории Швеции руководил немец капитан Хэлдт.

Поэтому в целом в предвоенные и военные годы традиционный шведский нейтралитет можно назвать прогерманским нейтралитетом. Что касается промышленно-банкирского дома Валленбергов, то один из них К. А. Валленберг в период войны 1914 – 1918 годов был министром иностранных дел Швеции.

В конце 20-х и начале 30-х годов нашего столетия буржуазная печать Скандинавских стран возобновила обсуждение планов уже не антироссийского, а антисоветского блока, в котором Швеции отводилась ведущая роль. В декабре 1929 года в Стокгольме состоялась конференция на тему «Обороны Северной Европы», которая прошла под знаком необходимости военного сотрудничества стран Северной Европы перед лицом «русской опасности».

Советская дипломатия противодействовала этим планам путем дальнейшего укрепления своих отношений с Прибалтийскими странами. Улучшению, в частности, советско-шведских отношений способствовало и назначение в июле 1930 года новым полпредом СССР в Швеции Александры Михайловны Коллонтай. Первая в мире женщина-посол – прекрасный знаток Скандинавии, она как нельзя лучше подходила для дела дальнейшего сближения советско-шведских отношений. А. М. Коллонтай проработала в Швеции сначала Полномочным Представителем, а затем Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР с 1930 по 1945 год. До этого она в 1923 году была полпредом и одновременно торгпредом в Норвегии, в 1926 году в Мексике, а затем вновь с 1927 по 1930 год в Норвегии (родилась Коллонтай в 1872 году, а умерла в 1952 году).

Начиная с 1934 года вопросы внешней торговли между Швецией и Россией отошли на второй план по сравнению с растущей опасностью новой мировой войны. Пришедшие к власти гитлеровцы развернули в Швеции интенсивную пропаганду, играя на традиционных симпатиях к Германии в этой стране. На шведов обрушилась целая лавина высокопоставленных докладчиков (Гесс, Фрик, фон Папен, Гаусгофер и др.) и соответствующей литературы из рейха, в частности, о мнимой советской угрозе Северу. Гитлеровская пропагандистская организация «Нордише гезелынафт» («Северное общество») нашла в Швеции ценного пособника в виде «Шведско-германского объединения» в Стокгольме. Наряду с открытой пропагандой гитлеровцы воздействовали и другими методами: субсидированием отдельных газет, подкупом журналистов и литераторов, изданием своей литературы через шведских подставных лиц, организацией встреч молодежи, писателей и т. д. Шведская печать все чаще сигнализировала о случаях германского шпионажа в Швеции. Германские власти то и дело заявляли официальные протесты шведскому министерству иностранных дел по поводу антинацистских выступлений в шведской печати.

В начале октября 1939 года в Швеции шли переговоры о персональном составе будущего правительства. Представитель консерваторов Е. Багге, выступая с речью в Гётеборге, высказался за создание такого коалиционного правительства, которое было бы «подлинно национальным», то есть включало не только лидеров крупнейших политических партий, но и представителей промышленных кругов. Это было главным условием консерваторов. В качестве возможных членов правительства консерваторы, наряду с другими кандидатурами, предложили на пост министра иностранных дел банкира Якоба Валленберга.

Несмотря на заинтересованность гитлеровцев в нормальном товарообмене со Швецией, их подводные лодки в океане вновь, как и четверть века назад, топили одно шведское судно за другим. В ноябре 1939 года немцы минировали важный участок шведских территориальных вод у мыса Фальстербу-Удде, при выходе из Зундского пролива в Балтийское море. Одновременно правители фашистской Германии втайне обсуждали вопрос об оккупации Дании и Норвегии, что создавало серьезную угрозу и для Швеции. Одновременно планы перенесения военно-морских операций на Балтику с базированием на шведские порты разрабатывались и Британским адмиралтейством.

Началась вторая мировая война. С первых же дней войны начались переговоры Швеции с Англией и Германией, причем тактика шведов заключалась в том, чтобы договориться как можно быстрее с англичанами и, в зависимости от результатов, с немцами. В переговорах же с Германией они ссылались на экономические, деловые соображения. И в тех и других переговорах принимали участие не только правительственные чиновники, но и крупные финансисты, например, банкир Якоб Валленберг в торговых переговорах с Германией и его младший брат Маркус Валленберг в торговых переговорах с Англией.

Учитывая важность англо-шведских и шведско-германских экономических связей, в Лондоне была учреждена постоянная экономическая англо-шведская комиссия, такая же, только шведско-германская, комиссия собиралась то в Берлине, то в Стокгольме.

После нападения Германии на Советский Союз поднялась новая волна реакции в Швеции. Многие шведские газеты писали, что Швеция должна немедленно сделать свой выбор и присоединиться к борьбе Германии против «восточного варварства». Антисоветская кампания приняла столь значительные размеры, что вынудила советского полпреда А. М. Коллонтай обратить внимание премьер-министра Швеции Ханссона на тон шведских газет и особенно газеты «Социал-демократен», несовместимый с политикой строгого нейтралитета, провозглашенной шведским правительством. Информационное управление шведского правительства обсуждало в этой связи меры воздействия на газеты и планировало даже оказать на них экономическое воздействие с помощью банкиров М. Валленберга и X. Манихеймера.

Советско-шведские отношения после начала войны ухудшились. Правда, по просьбе советского правительства Швеция формально взяла на себя обязательства по защите интересов граждан СССР в Германии. Шведские фирмы продолжали выполнять полученные ранее советские заказы, которые оставались на складах ввиду невозможности их вывоза. Однако шведские власти оказывали значительную помощь германской и финской армиям в наиболее сложный для Советского Союза период Отечественной войны. 25 июня 1941 года шведское правительство согласилось пропустить по железной дороге 163-ю германскую дивизию из Осло в Северную Финляндию.

В годы войны главным внешнеторговым партнером Швеции стала Германия. После вторжения гитлеровской Германии в Данию и Норвегию Швеция оказалась отрезанной от своих прежних рынков, которые поглощали перед войной 70% ее экспорта. Торговля же с Германией увеличилась на 33%. В 1941 году более 50% шведского импорта шло из Германии, а шведский экспорт в Германию составлял лишь 40%.

Вопрос о превращении Швеции в сателлита Германии решался на советском фронте. Провал плана молниеносной войны и битва под Москвой подняли дух всех честных шведов. Неожиданная для шведов русская оборона и очевидный просчет Германии в отношении продолжительности войны на Востоке заставили все большее количество людей сомневаться в будущем «новом порядке» в Европе по германскому рецепту. После битвы под Москвой шведы частично демобилизовали свою армию, считая, что угроза нападения со стороны Германии для них уменьшилась. В течение 1944 года с ведома шведских властей был налажен тайный ввоз оружия для сил Сопротивления из Швеции в соседние Скандинавские страны. Например, в Данию было ввезено 5,2 тысячи автоматов, 10 тысяч ручных гранат, 5 тысяч карабинов. Таким образом, нейтралитет Швеции постепенно приобретал для ее оккупированных соседей важное положительное значение.

На протяжении переломного 1943 года шведское правительство, не прекращая экономической помощи Финляндии, вместе с тем дважды советовало ее правителям выйти из антисоветской войны. В феврале 1944 года при содействии шведского банкира и промышленника Маркуса Валленберга была проведена неофициальная встреча между А. М. Коллонтай и прибывшим в Стокгольм представителем финского правительства Паасикиви. Через шведское министерство иностранных дел в феврале – марте того же года происходил дальнейший обмен мнениями между Хельсинки и Москвой. Шведская печать благожелательно комментировала советские условия перемирия, а шведские дипломаты и политики оказывали определенное давление на финских политиков. В июле 1944 года министр иностранных дел Швеции Гюнтер, склоняя финское правительство к миру, обещал ему помощь в уплате репарации.

Когда наконец 19 сентября 1944 года было заключено советско-финское перемирие, то в Швеции его приветствовали. Великодушные условия перемирия, отказ СССР от оккупации Финляндии расценивались в Швеции положительно и способствовали дальнейшему улучшению советско-шведских отношений.

В итоге можно констатировать, что если в начале XX века традиционный шведский нейтралитет имел ярко выраженную прогерманскую окраску, то в годы второй мировой войны этот нейтралитет находился под германским контролем. Швеция, к сожалению, не раз нарушала свой нейтралитет. В период «зимней», или «странной», войны она делала это по собственной инициативе, а в 1940 – 1943 годах в результате сильного нажима со стороны Германии. Надо сказать, что сохранением своего нейтралитета и государственной самостоятельности Швеция в немалой степени обязана позиции Советского Союза.

К богатейшему клану шведских банкиров и промышленников относится и Рауль Валленберг – дипломат, первый секретарь шведского посольства в Будапеште с 1944 по 1945 год. Р. Валленберг занимался в то время вопросами оказания помощи 15 000 евреев, проживавших в Венгрии.

Занимательная и непонятная история Рауля Валленберга напоминает историю современного графа Монте-Кристо, много лет проведшего, но не во французских, а в советских застенках, а затем бесследно исчезнувшего.

История Р. Валленберга началась с того, что шведский дипломат, по данным зарубежной прессы, 17 января 1945 года был арестован советскими органами контрразведки СМЕРШ и этапирован в Советский Союз (кстати, 17-е число называет лишь один источник, остальные публикации указывают просто – в январе 1945 года). Эта история многие годы не сходила со страниц зарубежной и отечественной печати. Только за последние годы об этом писали «Московские новости» (1989 г.), журналы «Эхо планеты» (1989 г.), «Молодая гвардия» (1991 г.), газеты «Вечерняя Москва» (1993 г.), «Известия» (1991 г., 1993 г., 1994 г.) и другие.

Арест Рауля Валленберга был вызван якобы тем, что он мог выполнять какие-то задания секретных служб или быть их агентом, а некоторые публикации называли его даже специальным связником английских и американских спецслужб, направленным для связи с их агентом Л. Берия. Мол, и его такой странный арест, или приглашение поехать в Москву, и был определен тем, что его ждал Берия, да еще с пакетом. Мол, Сталин об этом не знал, а Валленберг, как связник, чем-то не угодил Берия, и его заключили в тюрьму, а затем убили, но не его, а его двойника, а сам настоящий Валленберг жив до сих пор и кому-то упорно служит. Только никто не говорит – кому?!

Что же доподлинно известно из этой исторической легенды? Молодой, 35-летний шведский дипломат, отпрыск одного из богатейших семейств мира, находясь в период 1944 – 1945 годов в Будапеште, занимался оказанием практической помощи евреям избежать смерти и депортации, будучи сам причастным к этой нации. Он доставал и передавал евреям охранные грамоты от имени правительства Швеции и других нейтральных стран, так называемые «Шутц-пассы». В этой деятельности ему активно и успешно помогала жена министра иностранных дел правительства фашистской Венгрии Гобо Кемены баронесса Элизабет Кемена. Известно, что проведением этой работы в Венгрии Р. Валленберг занимался по просьбе делегации представителей американских еврейских организаций, приезжавших в 1943 году для этих целей в Стокгольм. Известно также, что обер-штурмфюрер СС Адольф Эйхман, 38-летний шеф еврейского отдела гестапо, занимавшегося в Венгрии депортацией евреев, дважды пытался организовать покушение на жизнь Р. Валленберга, но безуспешно.

28 марта 1945 года крупный шведский банкир, Маркус Валленберг, обратился в советское посольство к А. М. Коллонтай с официальной просьбой помочь разыскать его пропавшего родственника.

Тем временем молва и ажиотаж вокруг имени Рауля Валленберга продолжали муссироваться зарубежной и отечественной прессой. Одни свидетели видели его заключенным в камере № 142 Лефортовской тюрьмы, другие читали свидетельство о его смерти от инфаркта в тюремной камере 17 июля 1947 года, третьи встречали его где-то в Сибири в 60-е и даже 70-е годы. Однако 18 августа 1947 года замминистра иностранных дел СССР А. Вышинский направил шведскому посланнику в Москве Р. Сульману официальную ноту, в которой говорилось: «В результате тщательной проверки установлено, что Валленберга в Советском Союзе нет и он нам неизвестен».

Однако настойчивость родственников по его розыску и их обращения в официальные правительственные органы СССР привели к тому, что в октябре 1989 года в Москве советской стороной им якобы были предъявлены найденные незадолго до этого в архивах КГБ личные документы и вещи Рауля Валленберга: дипломатический паспорт, удостоверение личности, водительские права, записные книжки, американские, венгерские и шведские деньги и портсигар. По поводу портсигара его сестра Нина Лагергрен, урожденная Валленберг, выразила сомнение в его принадлежности брату, поскольку Рауль никогда не курил.

Фантазии, прогнозирование и предположения причин исчезновения Р. Валленберга продолжали извергаться как водопад, и все с брызгами «якобы». В иностранной печати появились материалы «историков» и «публицистов», в которых высказывалась мысль, что в похищении Валленберга, если оно, конечно, было, замешан и Л. И. Брежнев, поскольку он в годы войны был начальником политотдела 18-й армии, дислокация которой в те годы проходила по северной части Венгрии.

Можно ли всерьез говорить о причинах исчезновения Р. Валленберга, если не фантазировать?! А если фантазировать, то почему нельзя предположить, что Валленберг все-таки попал в руки переодетых в советскую форму сотрудников гестаповца Адольфа Эйхмана. И уж, во всяком случае, его нельзя считать «связником» Берия, поскольку сам Л. П. Берия был казнен не как английский шпион и «враг народа», а как, об этом теперь известно, конкурент, претендент на место первого человека в государстве, перехитрившего его Н. Хрущева.

Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина, оказавшаяся по воле судьбы на самом острие разведывательной работы в предвоенные и военные годы, к истории с братьями Валленбергами, о которой она пишет в своей книге, как разведчица имела лишь косвенное отношение. Из архивных материалов Службы внешней разведки того времени видно, что основную работу по заключению перемирия с Финляндией вела советская дипломатия в лице Александры Михайловны Коллонтай, а разведка в лице Зои Ивановны лишь помогала ей, в изобилии снабжая справочными и характеризующими, как говорят в разведке, установочными материалами.

В эту страну и был направлен в качестве резидента опытный сотрудник органов государственной безопасности полковник Борис Аркадьевич Рыбкин. Ранее он был резидентом в Финляндии, где и познакомился с Зоей Ивановной Воскресенской. В Финляндии Рыбкин проявил себя и как дипломат, выполняя конфиденциальное поручение Сталина. Об этом красноречиво говорит докладная записка МИД СССР, которую в мае 1981 года передал 3. И. Воскресенской-Рыбкиной бывший посол СССР в Финляндии А. Е. Ковалев.

«Наиболее последовательное и полное изложение содержания советско-финляндских политических переговоров, происходивших в 1938 году в обстановке строжайшей секретности [24], приводит в своей изданной в 1957 году на английском языке книге «Зимняя война» В. А. Таннер [25], пытающийся с объективистских позиций дать правдоподобную версию событий.

Как свидетельствует Таннер, тогдашний министр финансов Финляндии, переговоры в Хельсинки вел с советской стороны второй секретарь полпредства СССР в Финляндии Б. Н. Ярцев [26] (по определению Таннера «представитель ОГПУ в советской миссии»). Никто в полпредстве, кроме Ярцева, даже советский полпред в Хельсинки В. К. Деревянский, ничего не знал не только о содержании переговоров, но и о самом факте их ведения. Эти характеристики Таннера соответствовали истине.

Таннер отмечает, что ранней весной 1938 года Ярцев позвонил финскому министру иностранных дел Р. Холсти и обратился с просьбой предоставить лично ему возможность срочно переговорить с министром. В ходе состоявшейся 14 апреля встречи Ярцев спросил, может ли он обсудить с Холсти «пару в высшей степени конфиденциальных вопросов», и сообщил далее, что он, будучи недавно в Москве, «получил от своего правительства исключительно широкие полномочия обсудить именно с финским министром иностранных дел проблему улучшения отношений между Финляндией и Россией. Переговоры должны быть абсолютно секретны».

Заручившись согласием Холсти, Ярцев заявил ему следующее: советское правительство полно желания уважать независимость и территориальную целостность Финляндии, но СССР абсолютно убежден: Германия вынашивает настолько далеко идущие планы агрессии против России, что представители экстремистской части германской армии не прочь осуществить высадку войск на территории Финляндии и затем обрушить оттуда атаки на СССР. В таком случае закономерно поставить вопрос: какой позиции будет придерживаться Финляндия перед лицом этих намерений немцев. Если Германии будет позволено осуществить акцию в Финляндии беспрепятственно, то Советский Союз не собирается пассивно ожидать, пока немцы прибудут в Райяёк (ныне город Сестрорецк, Ленинградской области. – Э. Ш.), а бросит свои вооруженные силы в глубь финской территории, по возможности дальше, после чего бои между немецкими и русскими войсками будут происходить на территории Финляндии. Если же финны окажут сопротивление высадке немецких десантов, то СССР предоставит Финляндии всю возможную экономическую и военную помощь с обязательством вывести свои вооруженные силы с финской территории по окончании войны. Советский Союз был бы готов в этом случае предоставить определенные концессии в экономической области. Он располагает практически неограниченными возможностями закупать в Финляндии промышленную продукцию, в особенности целлюлозу, а также сельскохозяйственные товары, преимущественно для снабжения ими Ленинграда. Советское правительство осведомлено о германских планах: если финское правительство не будет потворствовать осуществлению целей Германии, то фашистские элементы в Финляндии организуют мятеж и сформируют правительство, которое окажет поддержку устремлениям немцев. В заключение беседы Ярцев спросил Холсти, изъявил ли бы последний готовность вести переговоры по этим вопросам только с ним, Ярцевым, лично, поскольку ни советский полпред Деревянский, ни первый секретарь полпредства СССР в Хельсинки Аустрин ни в коем случае не должны ничего знать об этих переговорах.

В ответ на подробное изложение Ярцевым позиции СССР Холсти сказал, что в его служебные функции входит получение любой информации, откуда бы она ни исходила, но что только президент республики определяет национальную внешнюю политику во всей ее полноте. Следовательно, он, Холсти, не может приступить к регулярным переговорам без соответствующей санкции президента. Холсти сослался также на то, что Финляндия сотрудничает со Скандинавскими странами. Единственной целью этого сотрудничества, по его словам, является, в части, касающейся Финляндии, сохранение мира. Холсти спросил, подразумевал ли Ярцев, когда говорил о возможной советской помощи Финляндии, закупки финнами оружия у СССР.

Ярцев ответил, что наряду с другими формами экономической поддержки это также может быть принято во внимание, как только Советский Союз будет гарантирован, что Финляндия не окажет помощи Германии в войне против СССР.

Тогда Холсти поинтересовался, что следует понимать под этими гарантиями.

Ярцев пояснил, что к этому вопросу они оба смогут вернуться позднее, а именно: как только будет уверенность в том, что Финляндия желает стоять в стороне от войны и оказать сопротивление германскому вторжению на ее территорию.

Далее Таннер свидетельствует: «На этом первое интересное обсуждение завершилось. Стало ясно, что советское правительство опасается возникновения войны в ближайшем будущем и стремится изыскать пути и средства обеспечения безопасности с Севера. Очевидно, что оно прежде всего испытывало боязнь нападения со стороны Германии. Однако обращение к финскому правительству осуществлялось настолько необычным образом, что члены кабинета, знавшие об этом, в первую очередь министр иностранных дел Р. Холсти и премьер-министр А. К. Каяндер, вначале не придали этому обращению того значения, которого оно заслуживало. Я не был информирован, консультировались ли на первоначальном этапе переговоров с другими членами правительственной комиссии по иностранным делам – министрами В. Войонмаа и У. Ханнула. Как бы там ни было, эта первая встреча не привела сначала к регулярным переговорам. Можно предположить, что частичной причиной этого явился факт отъезда в ту пору г-на Ярцева в Москву и его временное отсутствие. По возвращении из Москвы он, однако, посетил еще Стокгольм, где обсуждал проблему Аландских островов с министром иностранных дел Швеции Р. Сандлером и другими».

При этом Таннер указывает: «Поскольку дело не продвигалось вперед месяц или два, неофициальные лица взяли на себя инициативу добиваться прогресса в переговорах. Дело в том, что хотя, по словам Ярцева, переговоры должны были проходить в величайшей тайне, как выяснилось, он говорил о них с определенным кругом частных лиц (секретарем премьер-министра А. Инкиля, генералов А. Сихво, г-жой X. Вуолийоки и, возможно, с другими). С Инкиля, в частности, г-н Ярцев беседовал о своей миссии даже более откровенно, чем с Холсти. И на этом основании Инкиля попытался наладить дальнейший обмен мнениями. Исходя из его советов, г-н Ярцев не счел возможным проявлять новую инициативу в отношении переговоров. Он теперь полагал, что самой Финляндии решать, ухватиться ли за протянутую руку. Поскольку Холсти отправился в Женеву на заседания Лиги Наций, Инкиля надеялся, что Ярцева примет премьер-министр Каяндер – при условии, однако, что Ярцев на этот раз изложит свои конкретные точки зрения и рекомендации, рассмотрев которые можно было бы покончить с царящей неопределенностью».

Таннер с претензией на объективность скрупулезно, в хронологическом порядке излагает содержание последующих бесед Ярцева с финскими руководителями, пытаясь не столько обвинить СССР в давлении на Финляндию, как бы косвенно разделяя обеспокоенность советского правительства перед лицом германской угрозы, сколько стремясь оправдать тогдашнюю позицию Финляндии, небольшой страны, оказавшейся зажатой между двумя гигантами – как известно, немцы также предлагали финнам (в апреле 1939 г.) заключить пакт о взаимопомощи, но встретили отказ.