Анна Ильинична закончила убирать кухню, туалет, ванную и перебралась в комнату.
      — Я мешаю, Анна Ильинична? — спросил Платон и с готовностью отъехал от стола, на котором стоял включенный компьютер.
      — Что ты, Платон, сиди, работай. Я только под столом уберу крошки
      — Это я вчера вафлю уронил, вы извините. Думал собрать, а потом забыл. Да мне и не дотянуться. Простите мою неряшливость.
      — Платон, милый! О чем ты говоришь! Всем бы мужчинам такую неряшливость.
      Слово «мужчинам» она произнесла, не задумываясь, но оно заставило вспомнить об одном деликатном поручении
      Два с половиной года назад она, тридцатилетняя женщина с университетским образованием и семилетней дочкой, оказалась без работы, потому что очень перспективная фирма, в которую она устроилась недавно, закрылась. Тогда-то Анна Ильинична и дала бесплатное объявление в газету «Из рук в руки», хотя все ее убеждали, что в этом нет никакого смысла. Может быть, у всех так и было, но ее объявление обрело, так сказать, смысл, который явился к ней домой в виде женщины. Гостья явно имела работу и, соответственно, зарплату. Поговорив минут двадцать, она предложила работу по уходу за интеллигентным юношей-инвалидом, которая не требовала от Анны Ильиничны большого напряжения. Нужно было приходить к нему трижды в неделю, приготовить еду, убрать, постирать. Анна Ильинична согласилась, не раздумывая, получила под расписку сумму, которая ей показалась роскошной, завела сберкнижку и с тех пор каждый месяц, без единой задержки, первого и пятнадцатого числа ей переводили зарплату, а также деньги на содержание юноши
      Юноша оказался и в самом деле интеллигентным. Он жил в настоящей петербургской квартире, окруженный огромным количеством книг, старинных вещей, картин, и был абсолютно беспомощным сиротой.
      И вот теперь ей полагалось выполнить поручение работодателя.
      — Платон, — заговорила Анна Ильинична как можно беззаботнее, потому что только так возможно было задать этот вопрос — Мы же с тобой взрослые люди, правда?
      Платон удивленно покосился на нее и согласно кивнул.
      — Так вот, Иван Иванович спрашивает, может быть, тебе секс нужен?
      Все-таки она покраснела и не смела посмотреть в его сторону. А когда наконец посмотрела, то поняла, что он тоже смущен.
      — Бред какой! — пробормотал Платон.
      — Иван Иванович просил обязательно у тебя это узнать. Ты не стесняйся, скажи — Развивать тему было уже легче — Иван Иванович так и сказал «Спросите, не нужно ли ему сексу?»
      Иваном Ивановичем звали ее работодателя. Анна Ильинична ею никогда не видела, но изредка он говорил с ней по телефону, добродушным, однако начальственным голосом, давал указания, поздравлял перед большими праздниками и объявлял о том, что выписывает ей премию А на днях поручил ей такое, о чем она ни за что бы не заговорила
      Платон, видимо, тоже переборол смущение
      — Секса с кем? — юноша помолчал и вдруг невнятно, в сторону проговорил — Если с вами, Анна Ильинична, то я готов.
      — Ну что ты, Платон — Анна Ильинична даже не возмутилась от такого предположения. — Я — взрослая женщина, у меня уже дочке десять лет. Для этого есть другие. Иван Иванович тебе, наверно, ровесницу пришлет. По твоему вкусу.
      Но Платон уже снова был перед дисплеем и делал вид, что очень увлечен работой.
      — Мое дело — сказать. А ты решай сам, я твой ответ передам.
      — Спасибо, скажите ему, что я подумаю. — Все-таки смущение он перебороть не мог.

* * *

      — Чак, Чак, ко мне! Что за непослушная собака!
      Будто прекрасно понимая слова хозяйки, Чак (полностью Чак Норрис Второй) помчался прямо к ней. Уши развевались по ветру, хвост крутился пропеллером. Когда до хозяйки оставалось несколько шагов, пес внезапно рухнул в снег и принялся валяться, задирая лапы кверху. Какая радость — первый снег!
      — Смешной ты пес! Промокнешь весь!
      «Ничего я не промокну! Это же так здорово!» — хотелось крикнуть Чаку, и он восторженно тявкнул.
      — Вставай, пойдем. Нам еще нужно зайти на телефонную станцию, взять счета для оплаты, — наставительно говорила хозяйка. — Пошли!
      И помахивая поводком, она медленно пошла прочь, то и дело оглядываясь на продолжавшего развлекаться в мягком снегу пса
      Штопка подошла к ограде сквера и остановилась, поджидая собаку. С улицы на нее пристально смотрел странный человек в черной шляпе. Хотя он выглядел молодым, шляпа придавала ему старомодный вид, будто он только что прибыл из не очень отдаленного прошлого и еще не узнал, что люди его возраста таких шляп больше не носят.
      Из двадцати восьми лет, прожитых на свете, Штопка, она же художница Елена Штопина, двадцать пять была потрясающей красавицей. Рыжие вьющиеся волосы, пронзительные голубые глаза, молочно-белая кожа — все это привлекало внимание, и она давно уже привыкла, что на нее заглядываются Но этот тип в шляпе смотрел как-то уж слишком настырно, или это его темные, почти черные глаза, создавали такое впечатление..
      Штопка отвернулась. Ну вот, наконец-то и Чак.
      — Пойдем, малыш, на телефонную станцию — и домой.
      — Собака что-то у вас подкашливает, — сказал незнакомец. — Мне кажется с ней не все в порядке.
      Голос у него тоже был странный: глуховатый и в то же время высокий.
      Штопка не имела ни малейшего желания вступать в беседу с неприятным незнакомцем, да и тему для беседы тот выбрал, прямо скажем не слишком удачную.
      Она собралась уйти, но незнакомец заговорил снова:
      — Это плохой признак. Собаке уже около года Вы когда делали прививку от чумы?
      Штопка остановилась. Похоже, беседа приобретала серьезный характер.
      — Ему одиннадцать месяцев. Прививку делали месяцев в шесть примерно. Так посоветовали в клубе.
      — Это была хорошая вакцина?
      — Понятия не имею! Наверно, все записано в ветеринарном паспорте.
      — Ну по крайней мере, отечественная была вакцина или импортная?
      — Кажется, импортная. Если честно, то я не помню.
      — Ну, это теперь не так важно. Главное, следите за ним. Если будет еще кашлять, немедленно к ветеринару. К хорошему ветеринару.
      Штопка сама удивилась, что продолжает разговор. Но было непохоже, что этот странный человек пытается с ней познакомиться. Тут было нечто другое.
      — А разве они кашляют?
      — Конечно. Они делают все то же самое, что и мы. Но если он будет делать вот так, — незнакомец издал странный звук, отдаленно походивший на человеческий кашель, — сразу к врачу, понятно?
      — Поняла, — ответила Штопка и повернулась к собаке — Чак! Ну где же ты? Иди сюда, мой хороший!
      Чак подбежал к ней, виляя пушистым хвостом цвета топленого молока
      — Ну вот, — Штопка обернулась, чтобы продолжить разговор с незнакомцем, но того нигде не было.
      Штопка изумленно оглянулась по сторонам. Шли люди в ушанках и кожаных кепочках, в вязаных шапках, военных фуражках, был даже генерал в каракулевой папахе. Но нигде не было видно человека в старомодной черной шляпе

      Лишь несколько минут понадобилось Ольге Васильевне, чтобы, узнав голос мужа, подтвердить по телефону статус Саввы как ангела-хранителя и, договорившись о замене урока, схватить в учительском гардеробе свое пальто. Сбежав со школьного крыльца, она устремилась к автобусной остановке.
      Савва стоял в коридоре, одетый в свою простенькую куртку и черную старомодную шляпу, когда позвонила Римма, подруга Ольги. Трубку, естественно, взял Геннадий.
      — Генка! — вскрикнула Римма, мгновенно узнав его голос. — Вернулся! Как ты там?! — И, не дожидаясь ответа, добавила: — Вечером придете ко мне, и все расскажешь, у меня же день рождения сегодня, забыл?
      — Тебя забудешь, как же, — шутливо отозвался тот.
      — Я Олю предупредила, что по-простому, чтобы на подарок не тратилась. Посидим — и ладушки.
      — Ладно, ладно.
      — Слушай, а чудик ваш, Савва, дома?
      — Здесь, рядом. Как раз уходить собрался. Тебе-то он зачем? — Геннадий почувствовал, что голос его напрягся.
      — Я для него тут одно дело провернула. Дала бесплатные объявления в газеты… Да ты же ничего про него не знаешь, или он тебе успел рассказать?
      — Самую малость.
      — Ну вот, написала примерно так: «Бабы, у кого потерялся муж. Шлите письма по такому-то адресу, то есть мне, вместе со своей фотографией. Человек ничего не помнит, но надеется отыскать свою семью».
      — Это кто — Савва надеется отыскать? Вроде бы он нашел…
      — Чего он нашел? — удивилась Римма. — Ген, да ты чего? Ничего такого у них с Олей не было и быть не могло, так что не бери в голову. Так вот, я думала, может напишут двое-трое, а мне тридцать семь писем пришло, представляешь? Я их рассортировала по годам, у кого в каком году муж потерялся, и хочу Савве показать вместе с фотографиями. Вдруг и правда, семью ему найдем. Порадуем мужика, а, Геночка?
      — Я этих ваших подробностей не знаю. Тебе-то что?
      — А как же? Мужик без семьи мается, а жена где-нибудь его ждет не дождется, уже и надежду потеряла. Почитал бы сам эти письма! Ты спроси у нею, когда он вернется, а то я с работы звоню, и так заговорилась.
      — Я тебе его сейчас дам, — и Геннадий протянул трубку топчущемуся в прихожей Савве.
      — Здравствуйте, Римма Семеновна, — начал Савва. — Хорошо, что вы позвонили. Я как раз подумал, что попрощаюсь с вами по телефону вечером из гостиницы.
      — Из какой еще гостиницы? Ты чего надумал, Савва?
      — Я пока не знаю, из какой, Римма Семеновна. Обычно я ночую там, где ближе.
      — У тебя что, денег немерено? И вообще, с какой стати тебе в гостиницу?! У них крыша, что ли, поехала? Такого мужика выгонять!
      — Я сам решил. И так слишком зажился у Ольги Васильевны. Тем более надобность в охране квартиры отпала…
      — Вот что, сегодня придешь ко мне на день рождения, а там посмотрим. Обязательно приходи, Савва, слышишь? Тебя женщина приглашает.

* * *

      Пока Штопка готовила ему еду, Чак радостно крутился на кухне. Наконец вкусная овсянка с мясом и сахарной косточкой была готова. Хозяйка поставила ее на резиновую подставку, и пес с аппетитом принялся за еду.
      Штопка внимательно присматривалась к собаке. Вроде бы все в порядке — веселый, как обычно, и аппетит у него прекрасный. Раз ест, значит, здоров. Еще на улице он пощупала собачий нос (он был у Чака светло-коричневый, чуть темнее шерсти), нос был влажным. Так что причин для волнения вроде бы не было И все же странный человек в шляпе не выходил из головы Штопка даже рассердилась на себя «совсем стала слабонервной дамочкой». Это только в викторианских романах дама могла слечь с нервной горячкой после встречи с цыганом, в наши дни женщины стати куда крепче
      Чак тем временем доел овсянку и тщательно вылизал миску. Он облегчал хозяйке труд по мытью своей посуды. После еды он потянулся к миске с водой. И тут Штопка отчество услышала тот самый звук, который издал незнакомец, когда демонстрировал, как кашляют собаки.
      — Чак! Что с тобой?
      Штопка опустилась рядом с ним на корточки. В отчет на повышенное внимание пес радостно завилял хвостом.
      — Ты кашлял?
      Чак радостно тявкнул.
      Человека-то не заставишь кашлять нарочно, а уж тем более собаку.
      «Может, показалось», успокаивала себя Штопка, хотя знала, что не показалось. «Или он поперхнулся кашей…»
      Внезапно Чак бросился к входной двери, а еще через минуту хлопнула дверь лифта.
      — Митька? Я всегда знаю, когда ты идешь. Пес тебя чует, когда ты еще подходишь к дому.
      Самарин поцеловал жену, потрепал по голове собаку, и сказал:
      — Я на минутку. Только глотну чаю. Нужно тут недалеко смотаться, осмотреть место происшествия.
      — Сейчас чайник поставлю.
      Они сидели за чаем на кухне, а Чак лежал под столом.
      — Митя, ты не замечал, чтобы он кашлял? Вот так, — Штопка попробовала изобразить собачий кашель.
      — Да вроде нет.
      — А мне сегодня показалось. Понимаешь, мы шли с рынка, остановились погулять в скверике, там был такой странный человек…
      Дмитрий слушал вполуха, продолжая думать о своем, но суть рассказа уловил.
      — Ладно, рассказывай. Но тип этот мне доверия не внушает.
      — Да мне тоже. Но видишь, он и возраст правильно угадал.
      — Ну, это еще ни о чем не говорит. Ладно, Чак, давай собираться. Пойдем осмотрим место происшествия, а заодно и погуляем. Приятное с полезным сочтем.

      Сканер, который самостоятельно осматривал бы место происшествия, а затем по всей форме составлял соответствующий протокол, еще не был изобретен, а потому Дмитрию пришлось делать это самому. Далеко еще компьютеру до живого человека.
      Скоро человек с собакой подошли к приметному дому на Зверинской. Убитый, кандидат в депутаты, в миру был бизнесменом. Говорят, бывший соратник печально знаменитого основателя самой крупной в Питере пирамиды. Катя твердит, что его считали замешанным в скандал в Вашингтонском банке. Это уже запредельные сферы. Тут копать и копать. Мало ли кому перешел дорогу этот господин с сомнительным прошлым. «И с чего это президент вздумал его дело брать на контроль?» — с тоской подумал Самарин, которому было совершенно неинтересно разбирать наполовину жульнические, а наполовину криминальные делишки убитого. «Родственник он ему, что ли? Сват? Брат? Или…»
      — Ну и дела! — прервал он самого себя. Даже Чак на миг притих.
      Они как раз завернули за угол. Полуобгоревший «мерс» завалился на бок, рядом на асфальте виднелось углубление. Криминалисты уже вычистили территорию и собрали все, что осталось от Савченко и его охранников. И на том спасибо Самарин представил, как все выглядело, когда повсюду валялись «фрагменты» этих деятелей. Не самое приятное зрелище, не стоит расстраиваться, что пришлось его пропустить.
      Куда занятнее рассматривать «мерс». Хорошая машина была. Дмитрий подошел поближе. Это какой же был взрыв, чтобы заставить такую махину перевернуться. Ну, а потом начался пожар. С этим-то как раз все было ясно. Высокая температура, вспыхнул бензин в баке. Но сам взрыв произошел рядом, там, где на асфальте появилась воронка. Она была совсем небольшой, учитывая силу взрыва. Ничего странного, взрывная волна устремляется наверх, недаром еще на гражданской обороне учили, что при взрыве нужно броситься на землю, закрыв голову руками. А при взрыве атомной бомбы укрыться за бетонным заграждением, чтобы избежать поражения световым излучением. Все правильно.
      Значит, кто-то из охраны. Вряд ли сам. Скорее, кому-то подсунули эту милую штучку, но как, куда? Ведь не такая она незаметная. Похоже, взрыв произошел недалеко от земли.
      «Ботинки, — подумал Самарин. — Что, если взрывчатка была в ботинке?». Так она не микроскопическая, ее в шнурке не упрячешь.
      Ладно, с этим не все понятно, но осматривать больше нечего. Нужно переходить к самому убийству.
      Итак, как было дело? Савченко вышел из квартиры. На лестнице перед дверью день и ночь дежурит телохранитель, что исключает засаду, подсовывание взрывчатки под дверь и тому подобные немудреные фокусы. Далее, кандидат в депутаты в сопровождении двух охранников стал спускаться по лестнице. Причем спускался пешком, хотя мог бы поехать на лифте, места хватило бы и для него, и для его молодцов. Но Андрей Митрофанович, видно, был человеком бывалым и знал, что лифт — это всегда некоторая степень риска. Сколько бы охранников ни было, они могут выйти из лифта только по одному, кроме того, обзор из кабины очень сужен. Можно, конечно, спускаться самому, а парней для верности пустить по лестнице, но кто знает, что с ними может случиться по дороге. Савченко никогда не рисковал. Собственная безопасность была для него превыше всего, и он не жалел на это денег. Свою семью он уже давно выслал куда-то за границу, чтобы обезопасить себя и с этой стороны. Пожалуй, по нынешним временам дешевле держать жену с дочкой где-нибудь во Франции, чем платить за их усиленную охрану.
      Итак, Савченко спускался пешком. Разумеется, охранники удостоверились, что лестница свободна. Это же подтверждает и консьержка, которая была на месте. За несколько минут до взрыва в парадную вошла Леокадия Петровна Пронькина, живущая на втором этаже. Ее уже опросили, и она не смогла сообщить ничего, что помогло бы следствию. Она никого не видела и ничего не слышала.
      «К Пронькиной нужно бы еще зайти, — тоскливо подумал Самарин. — Может быть, она что-нибудь вспомнит. Нет, к ней отправлю Никиту. Или Катю».
      Хуже всего, что свидетелей преступления не было. Ни одного. Казалось бы, оживленная Петроградская сторона, утро совсем не раннее, народу на улицах должно быть полно, а поли ж ты, именно в этот момент никого вокруг не было, если не считать детишек на детской площадке. Площадка находится в стороне, и к тому же их разделяет высокая металлическая ограда. Ограда, разумеется, не помеха ни для пули, ни тем более для радиоволн, управляющих взрывчаткой, так что преступник мог прекрасно расположиться и там. Был ведь еще кто-то.. Женщина с собачкой… Маловероятно, хотя в последнее время не стоит полагаться на некриминальную внешность человека. Когда люди начинают голодать, они соглашаются на любую работу. Итак, нажать на кнопочку могли на детской площадке, но вот взрывчатка? Куда ее подложили и как? Эго самый главный вопрос.
      Самарин вместе с Чаком поднялся на третий этаж и внимательно оглядел дверь, за которой еще недавно жил А.М. Савченко. Никаких внешних повреждений, как и ожидалось, не было. Дмитрий с собакой медленно спустились вниз. Самарин шел, пытаясь представить себя на месте кандидата в депутаты, сомнительного дельца, миллионера, очень пекущегося о своей безопасности. Значит, было чего бояться. Чуяла кошка, чье мясо съела. О чем мог думать он, спускаясь по лестнице, чтобы продолжать свою избирательную компанию, шедшую уже полным ходом.
      Наверняка, проходя мимо окна, Савченко мельком взглянул туда. Из окна открывался вид как раз на детскую площадку. Значит, осторожного бизнесмена ничего не насторожило. Не боялся он и за свою машину. Его «Мерседес» ночью стоял в гараже, где также дежурила охрана. Таким образом, автомобиль постоянно был на глазах у верных людей, и взрывчатку подложить в него было невозможно. Да и по характеру взрыва очевидно, что он произошел не в автомобиле.
      Впечатление создавалось странное — похоже, будто взрывчатка была у кого-то из охранников. Неужели кто-то из них сыграл роль камикадзе? Вряд ли, конечно. В такую верность хозяину верится с трудом. Получалось, взрывчатку подбросили? Более правдоподобно, значит, следует проверить контакты всех троих, хотя наибольшее подозрение вызывал, разумеется, водитель, ведь взрыв прозвучал именно тогда, когда Савченко подошел к машине, и водитель вышел, чтобы открыть перед ним дверь.
      И тут рвануло. Причем так сильно, что людей просто разметало по сторонам. Головы-ноги поотрывало, «мерс» перевернулся, вылетели стекла в доме. Интересное кино!
      Итак. Кто-то подложил взрывчатку одному из охранников. А если… Ведь взрыв шел снизу, так что в асфальте здоровая вмятина… Значит, взрывчатка была уже на месте. Нужно было только дождаться, пока Савченко выйдет и окажется рядом с ней. Потому и не пожалели взрывчатого вещества (скольким граммам-килограммам тротила был равен взрыв?), что не знали наверняка, насколько далеко от заветного камешка (брошенной тряпки, пакета из-под молока) он остановится. Но что выйдет сюда, об этом знали наверняка — Савченко во всем любил точность. Это его и погубило.
      Двор был перекопан, и к подъезду машину было не подать. Что же, и копать начали нарочно? Можно, конечно, начать выяснять, кто принял решение начать именно здесь благоустройство двора, но что это даст? С другой стороны, взрывчатку можно было спрятать у подъезда, там, где обычно останавливается машина. Хотя осторожный Савченко мог бы выставить охрану у входных дверей, и консьержка могла бы заметить, что во дворе крутятся посторонние. Так что раскопки посреди двора были, возможно, и на руку… Кому, интересно бы знать…
      «Стоп!» сказал себе Дмитрий, «Ты никак, всерьез решил это дело распутывать? Брось, мужик, все равно ничего не получится. Хочешь — жни, как говорится, а хочешь — куй…»
      — Ладно, — сказал Самарин вслух, — Осмотр закончен. Чак! Домой!
      К его изумлению, пес вовсе не явился перед ним, как ему следовало бы поступить. Он и вообще запропастился невесть куда. Самарин огляделся, чувствуя, как нарастает беспокойство.
      Чака, маленького почти розового щенка, подарила ему Штопка. Она не сказала ни слова, но все было ясно и так. Просто пришла и принесла с собой маленькое существо с ушками цвета топленых сливок. И для Дмитрия Чак стал символом их любви и семейного счастья. Глупо, конечно, иметь символ, который может запропаститься неизвестно куда, потеряться, подраться, да мало ли чего. И век собачий куда короче человеческого, получается, не будет Чака, и любви конец? Чушь какая-то, бабкины суеверья. Дмитрий все это понимал прекрасно, но вот Чак исчез из его поля зрения на минуту, а сердце уже тревожно забилось. Не может человек избавиться от остатков мифологического мышления, ну никак не может, хоть районным прокурором его назначь.
      Совсем стемнело. Дмитрий обошел двор. В углу ему почудилась какая-то движущаяся тень.
      — Чак! — позвал Самарин. В ответ раздалось тявканье.
      Камень свалился с плеч, тревога уступила место раздражению.
      — Ах ты, гад! Ты до смерти меня напугать решил? Ты почему не отзываешься?
      Чак виновато заскулил.
      — Пойдем домой. Мама ждет.
      Но пес как будто не собирался слушаться. Он по-прежнему стоял в темном углу, не двигаясь с места.
      Дмитрий сделал вид, что уходит. Обычно это действует безотказно, как на детей, так и на собак. Пес бросился за ним, покрутился вокруг ног, но затем с непонятным упорством вернулся в облюбованный темный угол. Делать было нечего, нужно посмотреть, что там обнаружил ушастый.
      Сначала Дмитрий ничего не увидел. Ему приходилось полагаться на зрение, потому что нюхом Бог людей обделил. Но затем он различил нечто, похожее на старую тряпку, в общем какую-то порядочную пакость. Он бы повернулся и ушел, но пес поскуливал, видимо, настаивая, чтобы хозяин осмотрел находку. Дмитрий осторожно поднял предмет и перенес его к свету. У него в руках была оторванная часть собаки — бывший пушистый хвост и задняя лапа, вернее лапка, потому что при жизни это была совсем маленькая собачка.
      — Господи помилуй, — сказал Самарин. Чак не отрываясь смотрел на страшноватую находку, которую хозяин держал в руках.
      — Подорвалась, наверное, бедолага вместе с этим Савченко. Вот тебе наука — не подбегай к нехорошим дядям, опасно для жизни.
      Самарин огляделся: собачка могла пролезть через чугунную ограду скверика, перебежать тихую Зверинскую, а. могла и выскочить из парадной. Многие нерадивые хозяева выпускают собак погулять, когда им лень выходить самим. Конечно, ротвейлера одного не отпустишь, но уж эту-то смесь болонки с козявкой можно отпустить без опаски, что она кого-нибудь загрызет. Ну, облает в худшем случае. А собаки и под машины попадают, и на чужих взрывчатках подрываются.
      Самарин продолжал держать в руке бывший рыжеватый, а теперь покрытый грязью хвост. Что теперь с ним делать? Выбросить в мусорный контейнер? Рука не поднималась. Живое существо все-таки. Не оставлять же здесь на съеденье крысам.
      — Ничего не поделаешь, брат, — сказал Самарин приунывшему Чаку, — Давай хотя бы завернем ее по-человечески.
      Купив в ближайшем ларьке полиэтиленовый пакет, Самарин уложил в него то, что осталось от неосторожной собачонки и аккуратно уложил в мусорный контейнер.
      — Не вешай носа, — увещевал Дмитрий то ли пса, то ли себя самого, — В конце концов это всего-навсего хвост.

      В не слишком длинной, но и не такой уж короткой жизни, особенно, если ее мерить не временем, а насыщенностью событиями, этого человека звали разными именами: Антоном, Константином, Федором, Алексеем, а также Рустамом, Равилем, Фархадом, Шато, Ароном, бывали у него документы и на иные имена с фамилиями, например, Фридрих Вайсгерц, Пьер Дегейтер, Джордж Петерсон. Все они были со временем внесены в компьютеры Интерпола и потому отработаны. Теперь он проходил пограничный контроль в аэропортах под другими именами, как всегда, в зависимости от страны и обстоятельств. Здесь же, в этом городе и в эти месяцы, его называли Николаем.
      Профессия международного киллера не нуждается в рекламе. Те, кому он нужен, отыскивают его через доверенное лицо, которое еще более скрыто от глаз общественности и государства. Эта цепочка между заказчиком и жертвой внедрилась в России с той же скоростью, с какой вошли в наш быт пепси-кола и иномарки. С той разницей, что пепси и иномарки видят все, а киллер высокой квалификации остается неузнанным и невидимым. А про существование доверенного лица вообще догадываются только те, кому это нужно знать.