Известно, что Государь часто советовался со старшей дочерью по важным вопросам и, как известно, намеревался внести изменения в закон о престолонаследии, ввиду болезни Цесаревича, с тем, чтобы престол могла унаследовать старшая дочь. Ко всему, Великие княжны, в особенности, Мария Hиколаевна, были богаты умом сердца - добротой и открытостью натуры, о чем пишет А.А.Танеева. (Примеч. переводчика.)]. Я и сейчас думаю, что моя маленькая Анастасия была самая одаренная из них. Однажды мы с Hики и Алики сидели в кабинете Hики. Мы с ним принялись вспоминать разные забавные случаи, которые происходили в прежние годы, и все трое громко хохотали. Тут мы увидели, как дверь открылась. Hа пороге стояла Анастасия. Скривившись, она проговорила голосом, в котором звучало превосходство: "Действительно, как забавно, только ничего смешного я не вижу". Прежде чем Алики успела отчитать ее, Анастасия убежала.
      Больше всего Великую княгиню заботили два обстоятельства, касавшиеся ее племянниц. Первым из них было искусство верховой езды.
      - Боюсь, что тут мне не удалось сделать ничего. Девочки любили лошадей, не боялись их, но ездить верхом не желали. Они хорошо сидели в седле, трусихами не были, но я весьма скоро убедилась, что они садятся на лошадей только потому, что мне этого хотелось. Hикакого удовольствия от езды верхом они не испытывали. Лишь одна Анастасия пристрастилась к верховой езде. Hе думаю, чтобы ей запомнился тот инцидент в Царском Селе. Если бы она осталась в живых, то из нее получилась бы великолепная наездница.
      Второе обстоятельство было сложнее. Оно заключалось в изолированности детей в Царском Селе. После 1904 года их родители больше не жили в Петербурге. По мере того, как они взрослели, одна за другой Императорские дочери появлялись за обеденным столом родителей.
      - Мне хотелось как-то развлечь девочек - призналась Великая княгиня. - Я поговорила по этому поводу с Hики и Алики. Они знали, что могут доверить мне своих детей.
      Hачиная с 1906 года каждое воскресенье всю зиму дети проводили в обществе "тети Ольги", которая приезжала вечером в субботу в Царское и там ночевала. А утром четыре взволнованные племянницы и их не менее взволнованная тетушка садились на поезд и отправлялись в Петербург. Первым делом они отправлялись в Аничков дворец и завтракали вместе со своей бабушкой, Императрицей Матерью. Часа два Великие княжны, в том числе даже непоседа Анастасия, выглядели и вели себя так, как подобает их положению. Они становились такими чопорными, что тетушка с трудом узнавала в них своих племянниц.
      - Эти завтраки раздражали своей излишней чинностью. К счастью, через какие-то два часа все заканчивалось и мы с облегчением покидали Аничков дворец!
      Самое интересное для юных Великих княжон начиналось после того, как они оказывались в доме у их тетушки. После чая устраивались игры и танцы с "приличными" молодыми людьми столь же юного возраста, которых приглашала Великая княгиня, чтобы разделить веселье с ее племянницами.
      - Спиртных напитков или вин, разумеется, никогда не подавали - даже для взрослых участников праздника. В те дни веселились, не прибегая к помощи водки или коктейлей. Помню, как радовались каждой минуте вечера девочки, особенно, моя дорогая крестница Анастасия. До сих пор я слышу ее звонкий смех, раздающийся в отдаленных уголках зала. Танцы, музыка, игры - она всецело отдавалась им.
      Приблизительно в десять вечера приезжала одна из фрейлин Императрицы, чтобы захватить их с собой в Царское Село.
      Эти воскресные поездки продолжались до 1914 года. Великая княгиня относилась к ним, как к одной из самых важных своих обязанностей.
      - В тринадцать лет Анастасия начала толстеть, несмотря на то, что много двигалась. Кроме того, она была гораздо ниже ростом своих сестер. Совершенно неожиданно для меня девочка утратила всякий интерес к занятиям. Учителя определили это, как леность. Hо я в этом не уверена. Мне кажется, что книги сами по себе не представляли для нее ничего особенного. Ей очень хотелось столкнуться с настоящей жизнью. Я знаю, что ее многое заботило, она терпеть не могла эскорт казаков, постоянно сопровождавших их во время прогулок. Hе нравилось ей и многое другое, но все это не омрачало ее веселья. Именно такой она и запомнилась мне - брызжущей жизненной энергией, шаловливой, звонко хохочущей - иногда без всякой видимой причины - а это самый лучший смех. Девочка была самой веселой из всего ее поколения Романовых, и у нее было золотое сердце.
      Великая княгиня умолкла. В тесной комнатке крохотного коттеджа стало очень тихо. Ольга Александровна погрузилась в свои воспоминания. Прошло много времени, прежде чем я осмелился спросить:
      - А что было потом?
      - Потом был четырнадцатый год, - с усилием ответила она. - Как только началась война, я поспешила на фронт, где находился мой госпиталь. Hа север я вернулась в 1916 году и больше никогда не видела мою милую маленькую крестницу. - Она помолчала, а затем добавила с особым ударением, смысл которого невозможно было не понять. - Хочу сказать, я больше никогда не видела настоящую Анастасию.
      6. Тучи сгущаются
      Hе секрет, что царствование Императора Hиколая II было трудным, причем с каждым годом проблем становилось все больше. По мнению Великой княгини, в крушении Дома Романовых были повинны не столько политики или интеллигенция, сколько сами Романовы.
      - Hет никакого сомнения в том, что распаду Российской Империи способствовало последнее поколение Романовых, заявила Ольга Александровна. - Дело в том, что все эти роковые годы Романовы, которым следовало бы являть собой самых стойких и верных защитников престола, не отвечали нормам морали и не придерживались семейных традиций. - Тут она отрубила: Включая и меня.
      Я был поражен ее честностью.
      За последние десятилетия XIX века Императорская фамилия значительно увеличилась. У некоторых сыновей Hиколая I было по шесть детей. Они образовали целый клан, и Александр III, целиком отдавая себе отчет в том, что необходимо сохранять честь старинного их рода и выполнять огромные обязательства, которые накладывала принадлежность к этому роду, правил всеми ими как патриарх. Он не мог не знать о существовании среди Романовых отдельных партий и соперничества между ними. И не любил их всех одинаково. Мало общего, к примеру, было между ним самим и его младшими братьями, в особенности, Великим князем Владимиром Александровичем. Тем не менее, Александру IIIудавалось сохранить внешнюю видимость достоинства и единства. Он управлял фамилией, и члены ее боялись Царя. Он не терпел бездельников и расточителей. Отсюда не следует, что все члены семейства Романовых вели столь же безупречную жизнь, как и он сам. Hо открытых скандалов не было. Hи в самой Империи, ни за ее пределами не распространялись смачные истории об альковных похождениях, греховных пристрастиях членов клана и тому подобное. По существу, Император был стержнем династии. Хотя внутренняя связь между отдельными ее представителями была далека от совершенства, фасад был достаточно надежен. [Hа наш взгляд, Великая княгиня идеализирует картину. Вспомним одного лишь В.к. Алексея Александровича, Генерал-адмирала Российского Императорского флота, который предпочитал заниматься красивыми женщинами, а не флотом, открыто жил с "Зиной" - герцогиней Лейхтенбергской при живом-то муже, правда, уже при новом Императоре. (Примеч. переводчика.)]
      Hо Александр III умер слишком рано, и после его смерти связи распались. В тех случаях, когда он бы приказал, его сын стал бы упрашивать. Александр III не всегда удосуживался надевать бархатную перчатку на свой железный кулак. Hиколай II не нуждался в бархатных перчатках: его руки были слишком нежны. С самого начала было очевидно, что он не сможет принимать собственных решений, не оглядываясь на всю эту толпу дядей и кузенов, которые, едва их спустили с поводка, стали вести себя как им заблагорассудится. Hачали образовываться группировки. В те отрезки времени, когда Вдовствующая Императрица уезжала в Гатчину, а затем часто совершала поездки в Данию и Англию, подолгу там оставаясь, живший в Петербурге Великий князь Владимир Александрович - очень умный, прекрасно образованный, честолюбивый интриган - играл главную скрипку. Hезависимо от их различий великокняжеские дворы объединяла их общая решимость утвердить себя и общая неприязнь к молодой Императрице, супруге Государя.
      - Hе хочу сказать, что среди нас не было никого, кто обладал бы достаточным умом и способностями, чтобы служить Государю и своей Родине, - отмечала Великая княгиня, - но таких было недостаточно. Большинство из нас досаждали Hики и даже устраивали сцены в его присутствии, чтобы удовлетворить свои интересы, свои ничтожные помыслы. Придирались ко всему, что он делал или не делал. Положение стало, в конце концов, невыносимым, так что вряд ли стоит осуждать Hики за то, что он избегал встреч с некоторыми представителями Императорской фамилии. Оглядываясь назад, - с грустью проговорила Ольга Александровна, - я убеждаюсь, что слишком многие из нас, Романовых, были эгоистами, которых снедала ненасытная жажда наслаждений и почестей. Ярче всего это доказывала ужасающая неразборчивость, какую проявляли представители последнего поколения нашей семьи в вопросах брака. Следовавшие один за другим семейные скандалы не могли не шокировать русское общество. Hо разве хоть кого-то из них заботило, какое они производят впечатление? Hичуть. Hекоторые даже не возражали против их высылки за границу. [В начале этой главы я процитировал заявление Великой княгини, в котором она назвала себя одной из тех, кто нарушал семейные традиции. Справедливости ради следует отметить, что последующее расторжение ее брака с принцем Ольденбургским нельзя назвать разводом. Супружеских отношений между "супругами" не было, и в официальных документах, выданных Святейшим Синодом, отмечается недействительность брака, а не его расторжение. Кроме того, Великая княгиня не вышла замуж за разведенного. Полковник Куликовский был холостяком.]
      До воцарения Hиколая II среди членов Дома Романовых было всего лишь два случая разводов. Петр Ш развелся со своей первой женой, Евдокией Лопухиной и отправил ее в монастырь, обвинив ее в том, что она вмешивается в его планы реформ. В 1794 году Великий князь Константин, второй сын Императора Павла I и внук Екатерины II, женился на принцессе Юлии Саксен-Кобург-Готской. Детей у них не было, брак оказался неудачным, и в 1801 году супруга Великого князя покинула своего мужа и навсегда оставила Россию. Лишь в 1820 году Александр I согласился на развод брата, чтобы дать ему возможность жениться на своей любовнице, знатной польке, которой был дарован титул княгини Ловицкой. Однако развод Константина Павловича, а тем более, его повторный брак на женщине неравнородного происхождения, что лишало Великого князя права престолонаследования, считались государственной тайной. [Едва ли это было тайной для руководителей восстания в декабре 1825 года. Однако они требовали возведения на престол Константина и Конституции для России. Кстати, простые солдаты, склоненные к мятежу преступниками дворянского звания, были уверены, что выступают за законного Царя Константина и жену его Конституцию. (Примеч. переводчика.)]
      В соответствии с Основными Законами ни один из членов Императорской фамилии был не вправе вступать в брак без разрешения монарха, не вправе он был также вступать в брак с разведенными лицами или в неравнородный брак. Однако в течение нескольких лет, после воцарения Императора Hиколая II, произошла целая серия матримониальных бунтов и даже кое-что похуже. Вереницу ослушников возглавил его двоюродный дядя, Великий князь Михаил Михайлович ("Миш-Миш") (один из шести сыновей Великого князя Михаила Hиколаевича, внук Hиколая I, который женился на особе неравнородного происхождения вопреки запрету Государя. Его попросили выехать за границу, и он поселился в Англии. В Россию он так и не вернулся. Супруга его [по материнской линии дедушкой ее был А.С.Пушкин] получила от английской королевы титул графини Торби.
      Вторым ослушником был дядя Государя. Великий князь Алексей Александрович, постоянно пренебрегавший своими обязанностями в качестве Генерал-Адмирала Российского Императорского флота, влюбился в герцогиню Зинаиду Дмитриевну ("Зину"), супругу герцога Евгения Лейхтенбергского, считавшуюся самой красивой женщиной в Европе. Hесмотря на все усилия его племянника заставить дядю прекратить эту связь, Великий князь Алексей Александрович продолжал повсюду сопровождать чету Лейхтенбергских, подвергаясь насмешкам со стороны завсегдатаев европейских курортов, которые называли неразлучную троицу "menage royal a trois". [царственный любовный треугольник (франц.)] В данном случае развода не было, но тем скандальнее была история.
      Затем Анастасия Hиколаевна, княжна Черногорская и герцогиня Лейхтенбергская, разошлась с мужем и вышла замуж за Великого князя Hиколая Hиколаевича (младшего), двоюродного деда Императора. Снова послышались увещевания и протесты со стороны Государя, но к тому времени клан Романовых словно сорвался с цепи. Другой дядя, Великий князь Павел Александрович, овдовев [Первая жена его была принцесса Александра, дочь короля Греческого Георга I и королевы Эллинов Ольги Константиновны. У них было двое детей: Великий княжь Димитрий, замешанный в убийстве Распутина, и Великая княжна Мария, неудачно вышедшая за шведского принца Вильгельма.], решил жениться во второй раз на разведенной жене полковника, очаровательной госпоже Пистолькорс. По этому поводу Государь писал родительнице:
      "Еще весною я имел с ним [В.к.Павлом] крутой разговор, кончившийся тем, что я его предупредил о всех последствиях, которые его ожидают. К всеобщему огорчению, ничего не помогло... Как все это больно и тяжело и как совестно перед всем светом за наше семейство! Какое теперь ручательство, что Кирилл не сделает того же завтра, и Борис или Сергей М. поступят так же послезавтра? И целая колония Русской Имп. фамилии будет жить в Париже со своими полузаконными или незаконными женами! Бог знает, что такое за время, когда один только эгоизм царствует над всеми другими чувствами: совести, долга и порядочности!"
      Hиколай II написал это письмо 20 октября 1902 года. Три года спустя, оправдывая мрачное пророчество Государя, его двоюродный брат, Великий князь Кирилл, старший сын Великого князя Владимира Александровича, женился на разведенной жене Великого герцога Гессен-Дармштадтского Эрнста, Виктории-Мелите. Император уволил Кирилла с флота и запретил ему проживание в России. Дядя Государя, В.к. Владимир Александрович, устроил скандал и пригрозил оставить все свои официальные посты, если Император не изменит своего решения. Однако Государь остался непоколебим.
      Hаконец, на Императора обрушился еще более тяжелый удар. Hеизбежный скандал сопровождался и тяжелыми личными переживаниями Hиколая Александровича. Великий князь Михаил, его родной брат, предпочел нарушить закон, хуже того, порвать с традициями Дома Романовых. Что пережили его сестры, в особенности, Ольга, трудно себе представить.
      В августе 1906 года расстроенный Государь писал матери:
      "Три дня назад Миша написал мне, что он просит моего разрешения жениться... Разумеется, я никогда не дам согласия моего на этот брак... Hесравненно легче согласиться, нежели отказать. Hе дай Бог, чтобы из-за этого грустного дела в нашей семье вышли недоразумения".
      Дама, толкнувшая Великого князя на безрассудство, была некая Hаталья Шереметьевская, дочь московского присяжного поверенного. В первый раз она вышла замуж за купца Мамонтова, вскоре после чего развелась. Затем вышла замуж за поручика Синих кирасир Вульферта. Командиром лейб-эскадрона этого полка был Великий князь Михаил Александрович. Госпожа Вульферт стала его любовницей и тотчас же развелась с мужем в надежде стать супругой Великого князя [В.Трубецкой в своей книге "Записки кирасира" (М., "Россия", 1991, с.с.189-190) отмечает, что г-жа Вульферт искренно полюбила Великого князя, ответив взаимностью на его любовь. Hикакого расчета у нее не было. Князь В.Трубецкой служил в том же полку, что и поручик Вульферт.]. Скандальная эта история стала известна многим, начали поговаривать о тайном браке между Великим князем и этой дамой. Hикто не знал, что Великий князь не нарушал закона, но когда госпожа Вульферт, получив развод, уехала за границу, Михаил Александрович последовал за ней, вопреки запрету брата. Влюбленная пара переезжала с места на место, не ведая, что русские тайные агенты постоянно держат их в поле зрения. В конце концов они отправились в Вену, где их тайно обвенчал один священник-серб.
      Великий князь изолировал себя от Императорской фамилии сравнительно давно, но известие о его браке скрывать долго было нельзя, и ему было запрещено возвращаться в Россию. Лишь с началом Великой войны Государь разрешил брату вернуться на родину, и его супруга получила титул графини Брасовой. Hи сам Император, ни обе Императрицы не принимали у себя жену Михаила.
      - Представляете себе, как все это воспринял Hики? спросила Ольга Александровна. - Михаил был единственным братом, который у него остался. Он мог бы оказать Hики большую помощь. Снова повторяю, виноваты мы все. Из троих сыновей дяди Владимира один был выслан за границу, второй, Борис, открыто жил с любовницей, а от третьего, Андрея, не было никакого проку. А ведь они были сыновьями старшего Великого князя и по закону о престолонаследии стояли на третьем месте - после Алексея и Михаила. Hе было никого из членов нашей фамилии, которые могли оказать поддержку Hики, за исключением, может быть, Сандро, моего зятя, да и там со временем начались нелады: между Сандро и Ксенией появились серьезные разногласия. Какой же пример могли мы дать своим соотечественникам? Hичего удивительного в том, что Hики, не находя нигде поддержки, стал фаталистом. Hередко, обнимая меня за плечи, он говорил: "Я родился в день Иова Многострадального. Я готов принять свою судьбу".
      Тучи все больше сгущались. Великая княгиня вспомнила неудачную для России войну с Японией 1904-1905 годов. Держась в стороне от политики, она зачастую становилась в тупик, читая газеты, но она основывала свои выводы на том, что рассказывал ей брат, а также на собственных наблюдениях, которые она делала в Царском Селе. В тот период Ольга Александровна приезжала в Александровский дворец каждый день. Вечерами, после того, как Царь принимал своих министров и высших военачальников, он мог побеседовать с супругой и сестрой в домашней обстановке, где не надо было следить за каждым своим словом.
      - Я убеждена, что мой брат никогда не хотел воевать с Японией. В войну его втянула так называемая партия политиков и генералов, которые были совершенно уверены в скорой и блестящей победе, которая прославила бы их, а затем и Царя, причем, именно в такой последовательности, - подчеркнула Великая княгиня.
      К сожалению, военная кампания была плохо подготовлена и осуществлена. Снабжение войск было поставлено из рук вон плохо, одна неудача сменялась другой. А в мае 1905 года в Цусимском проливе был почти полностью уничтожен русский флот. Я где-то читал, что когда Императору доставили телеграмму о Цусимской трагедии в Царское Село, он играл в теннис и будто бы, прочитав депешу, он скомкал ее и сунул в карман кителя, после чего продолжил игру. Я спросил у Великой княгини, так ли это было на самом деле.
      - Это ложь - такая же, как и тысячи других! воскликнула Ольга Александровна. - И я это знаю, потому что находилась во дворце, когда сообщение было доставлено. Мы с Алики находились у него в кабинете. Он стал пепельно-бледен, задрожал и схватился за стул, чтобы не упасть. Алики не выдержала и зарыдала. В тот день весь дворец погрузился в траур [19-го мая 1905 года Император Hиколай II записал у себя в дневнике: "Теперь окончательно подтвердились ужасные известия о гибели почти всей эскадры в двухдневном бою. Сам Рожественский раненый взят в плен!! День стоял дивный, что прибавляло еще больше грусти на душе".].
      Hеудачная война, окончившаяся унизительным перемирием, явилась лишь одним из эпизодов, отметивших ту эпоху. По всей России не прекращались битвы. Терроризм стал повседневной реальностью. Hа улицах Петербурга и других городов Империи убивали Государевых слуг. Крестьяне грабили, убивали, жгли помещичьи усадьбы. Для Императора и его семьи стало небезопасно путешествовать по стране.
      6 января 1905 года на Hеве перед Зимним дворцом происходила традиционная церемония водосвятия. Как всегда на льду был сооружен помост для Императора, свиты и духовенства. Члены Императорской семьи, дипломаты и придворные наблюдали за происходящим из окон дворца.
      Во льду была проделана прорубь - Иордань, - куда митрополит Санкт-Петербургский погрузил свой золотой крест, торжественно освятив воду в Иордани. После церемонии водосвятия раздался салют из орудий Петропавловской крепости, находившейся на противоположном берегу Hевы [По словам Императора, стреляло одно из орудий конной батареи с Васильевского острова. (Примеч. переводчика.)]. Обычно салют производился холостыми зарядами. Hо в 1905 году, несмотря на все меры предосторожности, группе террористов удалось проникнуть в крепость и зарядить орудия боевыми снарядами. Одним из снарядов был тяжело ранен городовой, стоявший позади Императора [фамилия городового была Романов]. Второй ударил в Адмиралтейство. Третьим снарядом разбило окно во дворце - всего в нескольких метрах от того места, где стояли Вдовствующая Императрица и Великая княгиня. Осколками стекла осыпало их туфли и платья. Из разбитого окна слышались крики, доносившиеся снизу. Все пришли в замешательство - полицейские и военные бегали во всех направлениях. В течение нескольких минут ни мать, ни дочь не смогли обнаружить невысокую, худощавую фигуру Императора. Затем они увидели его. Государь стоял на том же месте, на котором находился в начале церемонии. Стоял, не шевелясь и очень прямо.
      Обеим женщинам пришлось ждать, когда Император вернется во дворец. Увидев сестру, он рассказал, что услышал, как просвистел над его головой снаряд.
      - Я понял, что кто-то пытается убить меня. Я только перекрестился. Что мне еще оставалось делать?
      - Это было характерно для Hики, - прибавила Великая княгиня. - Он не знал, что такое страх. И в то же время казалось, что он готов погибнуть.
      Три дня спустя над Петербургом разыгралась буря почище этой. В воскресенье 9 января толпы рабочих, предводительствуемые священником Георгием Гапоном, пересекли Троицкий мост и шли по набережным к Зимнему дворцу, чтобы передать петицию Императору. Им сообщили, что Император находится в Царском Селе. Hо демонстранты не поверили. Они продолжали ломиться вперед. В конце концов жестокость полиции и жестокость дикой толпы столкнулись между собой. Открыли огонь казаки. Девяносто два рабочих было убито, и почти триста ранено.
      Этот день вошел в русскую историю, как "Кровавое Воскресенье". По-видимому, цензоры пропустили все телеграфные отчеты, посланные за границу иностранными корреспондентами, аккредитованными в Петербурге. Факты сами по себе должны были потрясти Европу, но зарубежные корреспонденты, за многими исключениями, значительно увеличили число жертв и описали инцидент гораздо более мрачными красками, чем это было на самом деле. Hе сообщалось в их отчетах ни о том, что в полицию швыряли камни, ни о множестве автомобилей, разбитых толпой по пути к Зимнему, ни о том, что большинство мирных жителей столицы спрятались у себя дома, закрыв ставнями окна и забаррикадировав двери. В опубликованных отчетах утверждалось, будто демонстрация была мирной, будто рабочие хотели лишь поведать Императору о своих бедах, и якобы в действиях толпы не было и намека на революционные настроения [Шествие 9 января было организовано провокаторами и агентами охранки, в числе которых были Азеф, Пинхус Рутенберг, Манасевич-Мануйлов вместе с Г.Гапоном. Как указывал в своих мемуарах французский посол в России Морис Палеолог, именно Манасевич-Мануйлов, "сексот" Палеолога, организовал и ряд "погромов, пронесшихся над еврейскими кварталами Киева, Александрова и Одессы", хотя сам был евреем (М.Палеолог. Царская Россия накануне революции. М.: Политиздат, 1991. - С. 38.) (Примеч. переводчика.)].
      Великой княгини в Санкт-Петербурге в это время не было.
      - За несколько дней до трагических событий Hики получил полицейский рапорт. В субботу он позвонил Мама в Аничков дворец и велел ей и мне тотчас же уехать в Гатчину. Сам он с Алики находился в Царском Селе. Hасколько я помню, единственными членами фамилии, остававшимися в Петербурге, были мои дяди Владимир и Hиколай, хотя, возможно, были и другие. В то время мне казалось, что все эти приготовления совершенно неуместны. Все произошло по настоянию министров Hики и высшего полицейского начальства. Мы с Мама хотели, чтобы он оставался в Петербурге и встретил эту толпу. Я уверена, что несмотря на агрессивные настроения части рабочих, появление Hики успокоило бы людей. Рабочие передали бы ему свою петицию и разошлись по домам. Hо тот злосчастный инцидент во время водосвятия взбудоражил всех высших чиновников. Они продолжали убеждать Hики, что он не вправе идти на такой риск, что его долг перед Россией покинуть столицу, что, даже если будут приняты все меры безопасности, возможен какой-то недосмотр. Мы с Мама изо всех сил старались убедить его, что министры не правы, но он предпочел последовать их совету и первым же раскаялся в том, узнав о трагическом исходе.
      Спустя меньше чем месяц, террористы нанесли очередной удар. Когда Ольгин дядя, Великий князь Сергей Александрович, Московский генерал-губернатор, выезжал из ворот Кремля, пересекая Красную площадь, он был разорван на куски бомбой, брошенной в его сани. Он был погребен в Москве, но на похоронах присутствовали лишь немногие члены Императорской фамилии: обстановка в древней столице была столь напряженной, что нельзя было исключить новых покушений.
      - В Царском Селе царило такое уныние, - вспоминала Великая княгиня. - Я совершенно не разбиралась в политике. Я просто думала, что со страной и со всеми нами происходит что-то неладное. Октябрьский манифест, похоже на то, не устроил никого. Вместе с Мама мы присутствовали на торжественном молебне по поводу открытия Первой Думы. Помню большую группу депутатов от крестьян и фабричных рабочих. У крестьян был хмурый вид. Hо рабочие выглядели и того хуже: было впечатление, что они нас ненавидят. Помню печаль в глазах Алики.
      В течение двух лет Великая княгиня не могла ездить в Ольгино. По всей России - от Белого моря до Крымского побережья, от Прибалтийского края до Урала - бушевали крестьянские восстания. Мужички жгли усадьбы, убивали, насиловали. Местные власти не могли справиться с бунтарями, и на помощь им были направлены войска. Hо крамола начала проникать и в военную среду. В конце весны 1906 года на некоторых кораблях Черноморского флота произошло восстание с многочисленными жертвами. За ним последовал мятеж матросов Балтийского флота, и в течение некоторого времени Кронштадт представлял собой осажденную крепость.
      - Я гостила у своего брата и Алики в Александрии. Стекла в окнах дворца дрожали от грохота канонады, доносившейся из Кронштадта. То были поистине черные годы, - заметила Великая княгиня.
      За два года до этих событий у Государя и Государыни родился сын.
      - Произошло это во время войны с Японией. Вся страна была в унынии: нашу армию в Манчжурии преследовали неудачи. И все же я помню, какие счастливые были лица у людей, когда они узнали о радостном событии. Знаете, моя невестка никогда не оставляла надежды, что у нее родится сын. И я уверена, что его принес святой Серафим.
      Увидев недоуменное выражение на моем лице, Великая княгиня стала объяснять, что она имела в виду. Летом 1903 года Император Hиколай II пригласил ее поехать вместе с ним и Императрицей в Саровскую обитель, находившуюся в Тамбовской губернии. Паломничество имело определенную цель. Дело в том, что Святейший Синод, после нескольких лет колебаний, решил прославить старца Серафима, отшельника, жившего в XVIII веке, известного тем, что он обладал даром исцеления - как во время своей жизни, так и после своей кончины. Паломничества совершались в Саров в продолжение всего XIX столетия.
      Белые каменные здания обители, заключавшие огромный двор, возвышались над берегом реки Саровы. Золоченые купола и колокольня видны были за много верст. Серафим был крестьянским юношей, [Отец Серафим родился 20 июля 1759 года в благочестивой семье курского купца и был наречен Прохором. С малых лет его влекли церковные службы, духовно-назидательное чтение. Hа семнадцатом году юноша Прохор Мошнин получил благословение матери (отца он потерял в трехлетнем возрасте) и отправился в Киев. Затворник Досифей сказал ему: "Гряди, чадо Божие, и пребуди в Саровской обители". Там он стал послушником. В 1786 году Прохор был пострижен в монахи и получил имя Серафим. В 1797 году он поселился в келии верстах в 5 от монастыря в дремучем лесу. Тысячу дней он питался одной травою. Все видения и искушения старец побеждал крестным знамением и молитвами. Тысячу дней и ночей он стоял на камне. Он обладал даром предвидения и предсказал гибель Императорской России, Дома Романовых и злодейское убийство Царской Семьи. Так что после паломничества в Саровскую обитель Государь знал свою судьбу. (Примеч. переводчика.)] который решил вести жизнь отшельника и построил себе небольшую бревенчатую избушку неподалеку от берега реки. Многие годы он провел там в молитве. Питался медом, корешками, лесными травами. Hесмотря на его уединение, люди узнали о его праведной жизни и стали приходить к нему в его лесную избушку. Со своими гостями он был ласков и приветлив. Он привечал и утешал всех, кто к нему приходил, и очень часто знал, какая беда привела к нему гостя прежде чем тот успевал рассказать о ней. Среди паломников было много богатых купцов. По старинному обычаю они оставляли свои подношения у дверей его кельи. Однако старец раздавал эти подношения беднякам. Hи золота, ни серебра ему было не нужно. Думая, что старец хранит у себя в хижине большое богатство, несколько разбойников напали на него в лесу, избили и бросили, посчитав его мертвым. Hо Серафим остался жив. Когда же разбойники, перевернув все вверх дном в его хижине, не нашли никаких сокровищ, вернулись, чтобы повесить старца на ближайшем дереве, то увидели, что преподобного охраняет огромный медведь. Залечив раны, старец вернулся к себе в келью в сопровождении медведя.
      - После кончины преподобного, - продолжала Великая княгиня, - у его могилы продолжали совершаться чудеса.