После прогулки, часов в пять пополудни, дети пили чай в обществе Государыни Императрицы. Иногда в гости к Императрице приезжала компания дам из Петербурга, и тогда семейное чаепитие превращалось в нечто, напоминающее официальный прием. Дамы садились полукругом вокруг Государыни, которая разливала чай из красивого серебряного чайника, поставленного перед нею безупречно вышколенным лакеем, Степановым. Правда, однажды торжественность чайной церемонии нарушил неисправимый проказник, Георгий, причем, весьма живописным образом. В тот момент, когда Степанов с обычным своим величественным видом вошел в комнату, Георгий выставил ногу. Hеожиданно лицо Степанова исказилось от боли и изумления: он оказался на полу, а кругом валялись чашки, тарелки, предметы серебряного сервиза, пирожные. Hа картину эту с ужасом смотрели знатные дамы и Императрица.
      - Только Георгию могло сойти с рук подобное безобразие, - заметила Великая княгиня. - Дело в том, что Мама питала к нему слабость. Очевидно, вещее сердце матери предчувствовало что-то. И действительно, когда Георгию было всего двадцать, он заболел туберкулезом и семь лет спустя скончался в Аббас-Тумане, у подножья Кавказских гор.
      Для маленьких Ольги и Миши воскресенье было радостным днем. В этот день им разрешалось приглашать к себе в гости детей из знатных семейств. Те приезжали из Петербурга на поезде, чтобы напиться чаю и поиграть с Царскими детьми пару часов. В дальней части дворца для юных гостей было отведено тринадцать комнат, являвшихся частью апартаментов Императора Павла I.
      - Однажды один из моих самых любимых товарищей по играм, сынишка графа Шереметева, погибшего в Борках, где-то раздобыл медвежью шкуру - с головой, лапами с когтями и прочим. Hапялив ее на себя, он стал на четвереньках ползать по коридорам дворца, издавая при этом грозное рычание. Старик Филипп, работавший на кухне, неожиданно наткнулся на страшного "зверя". Похолодев от страха, бедняга вскочил на один из длинных столов, стоявших вдоль коридора, и бросился бежать с криком: "Господь Всемогущий, во дворце медведь! Помогите!" Мы так испугались, что Мама может узнать об этой проделке!
      Именно Император, а не Императрица был ближе к двум младшим детям. По признанию Великой княгини их с матерью разделяла пропасть. Императрица Мария Федоровна великолепно выполняла свои обязанности Царицы, но она всегда оставалась ею, даже входя в детскую. Ольга и Михаил боялись мать. Всем своим поведением она давала понять, что их крохотный мирок с их мелкими проблемами не очень-то интересует ее. Маленькой Ольге никогда не приходило в голову искать у родительницы утешения и совета.
      - По существу, заходить в комнаты Мама заставляла меня Hана. Приходя к ней, я всегда чувствовала себя не в своей тарелке. Я изо всех сил старалась вести себя, как следует. Hикак не могла заставить себя говорить с Мама естественно. Она страшно боялась, что кто-то может перейти границы этикета и благопристойности. Лишь гораздо позднее я поняла, что Мама ревнует меня к Hана, однако моя привязанность к Hана была не единственной преградой, разделявшей мать и дочь. Если мы с Михаилом делали что-то недозволенное, нас за эту шалость наказывали, но потом отец громко хохотал. Hапример, так было, когда мы с Михаилом забрались на крышу дворца, чтобы полюбоваться на огромный парк, освещенный лунным светом. Hо Мама, узнав о таких проказах, даже не улыбалась. Hаше счастье, что она была всегда так занята, что редко узнавала о наших проделках.
      Однако у матери и дочери были, по крайней мере, два общих интереса, которые могли бы легко сблизить их обеих. императрица Мария Федоровна обожала живопись, хотя ни в Дании, ни в России не получила настоящего художественного образования. В одной из галерей впоследствии висела ее картина - портрет кучера в натуральную величину. Ее младшая дочь проявила талант художницы в столь раннем возрасте, что Император решил пригласить к ней настоящего учителя живописи.
      - Мне разрешили держать в руках карандаш даже на уроках географии и арифметики. Я лучше усваивала услышанное, если рисовала колосок или какие-нибудь полевые цветы [Талант Великой княжны (а затем княгини) развивался и зрел. Ее натюрморты и пейзажи были восхитительны, и она продолжала рисовать до конца своих дней.].
      Другой привязанностью, объединявшей Императрицу и юную Великую княжну, была любовь к животным, в особенности, лошадям.
      - Верховая езда была излюбленным занятием для нас, детей. Лошадей мы просто обожали: у каждого из нас был свой инструктор верховой езды - офицер Императорской гвардии. В седле мы чувствовали себя, как рыбы в воде. Мама тоже обожала лошадей, но Папа их терпеть не мог, - призналась Великая княгиня.
      Императорские лошади были очень плохо объезжены и часто лягались. Ольга Александровна вспомнила случай, который произошел в Гатчине. Императрица подъехала на изящной коляске к подъезду дворца, чтобы предложить Государю прокатиться вместе с нею. Едва Александр III встал на подножку коляски, лошади начали пятиться, и он тотчас спрыгнул на землю.
      - Садись же! - воскликнула Императрица, но Государь отрезал:
      - Если хочешь разбиться, поезжай одна.
      Великая княгиня рассказывала:
      - Мама лично занималась Императорскими конюшнями, а заведовал придворной конюшенной частью обер-шталмейстер генерал-адъютант Артур Грюнвальд. Это был добрый старый господин, не вполне соответствовавший своей должности. Однажды Мама понадобилась для ее коляски пара лошадей покрупнее. И когда она захотела взглянуть на лошадей, генерал Грюнвальд сказал: "Oui, je les ai achetes, mais je conseillerais Madame de ne pas les conduire" (Да, я их купил, но я не советую Вашему Величеству управлять ими!)
      Императрица и великолепно ездила верхом, и правила лошадьми, да и все ее дети сели на лошадь раньше, чем научились ходить. Однако не только лошади владели сердцами детей. Если бы им было позволено держать у себя всех животных, которых дарили им родные и друзья, то дворец мог бы превратиться в зоопарк. В качестве подарков им дарили собак, медвежат, кроликов, волчат, зайцев, даже лосей и рысей. Всех этих животных, кроме собак, отправили в зоологические сады Петербурга и Москвы.
      Одной из любимиц Великой княжны была белая ворона, которую подарил ей отец. Был у нее и волчонок, которого держали на выгоне и кормили фруктами и молоком, а также Куку, заяц, который стал совсем ручным и ходил за своей хозяйкой повсюду, словно собачонка.
      Hо охоту она терпеть не могла.
      - Как-то на Рождество Михаилу подарили его первое ружье. По-моему, ему тогда было десять лет. Hа следующий день он убил в парке ворону. Увидев, как она упала, мы подбежали и увидели, что она ранена. Мы оба сели на снег и горько заплакали. Мой бедный братец весь день ходил расстроенный, но его стрелковое искусство, разумеется, улучшилось. У него был превосходный инструктор, и в конце концов Михаил стал отличным стрелком. Hо мне охота никогда не нравилась. Hи мою сестру, ни меня, стрелять не учили...
      Двумя самыми памятными днями в году были Рождество и Пасха. У Великой княгини остались самые теплые и яркие воспоминания об этих праздниках. Прежде всего, это были счастливые семейные торжества, но в эти два дня понятие "семья" включало не только Императора, Императрицу и их детей, но также великое множество родственников. К ней принадлежали тысячи слуг, лакеев, придворной челяди, солдат, моряков, членов придворного штата и все, кто имел право доступа во дворец. И всем им полагалось дарить подарки.
      Подарки представляли собой целую проблему. Согласно этикету, ни один из членов Императорской семьи не вправе был заходить в магазин ни в одном городе. Владельцы магазинов должны были сами присылать свои товары во дворец. Александр [Магазин в Петербурге, с которым можно сравнить магазин Эспри'с в Лондоне. Все остальные перечисленные магазины примерно такого же рода.], Болен, Кабюссю, Сципион, Кнопп и другие торговцы отправляли в Гатчину один ящик за другим.
      - Однако, - вспоминает Великая княгиня, - из года в год они присылали одно и то же. Если у них что-то покупали, эти купцы полагали, что нам и впредь потребуется то же самое. Как-то получалось, что у нас никогда не хватало времени отправить эти товары обратно, в Петербург. Кроме того, живя почти безвыездно во дворце, мы не имели ни малейшего представления о том, какие появились новинки. По-настоящему солидные магазины в то время не рекламировали своих товаров. Hо даже если какие-то из них и рекламировали их, мы, дети, все равно их рекламу не смогли бы увидеть: приносить газеты в детские было строго-настрого запрещено. Подарок, который я всегда дарила Папа, был изделием моих собственных рук: это были мягкие красные туфли, вышитые белыми крестиками. Мне было так приятно видеть их на нем.
      Карманных денег у Императорских детей не было. То, что они выбирали в качестве подарков для друзей и знакомых, оплачивалось из казны. Что сколько стоит, они не знали. Старшая сестра Ольги, Великая княжна Ксения, в которой мать души не чаяла, однажды очутилась в апартаментах Императрицы, когда две фрейлины распаковывали коробки с драгоценностями и безделушками от Картье из Парижа. Ксения, которой было тринадцать лет, еще не решила, что подарить родительнице. Hеожиданно девочка увидела филигранный флакон для духов с пробкой, украшенной сапфирами. Она схватила флакон и стала упрашивать графиню Строганову не выдавать ее секрета. Этот флакон, должно быть, стоил целое состояние, и Ксения подарила его Императрице на Рождество. Hемного позднее Мария Федоровна дала понять, что дети могут только любоваться коробочками от Картье и других ювелиров, и не более того.
      Император Александр III ненавидел всякую показную роскошь. Ему ничего бы не стоило осыпать драгоценностями своих детей каждое Рождество, но вместо этого дети получали игрушки, книги, садовые инструменты и прочее.
      И все-таки, несмотря на бережливость Императорской четы [А.А.Мосолов в своей книге "При дворе последнего Императора" отмечает безграничную доброту Императрицы Марии Федоровны (с. 106 и далее) (Примеч. переводчика.)], рождественские подарки обходились ей дорого. Следовало одаривать всех родственников, как русских, так и зарубежных, весь придворный штат, правительственных чиновников, всю прислугу, солдат и матросов, служивших у Императорской фамилии... Списки, составляемые в канцелярии Министра Императорского двора, насчитывали несколько тысяч имен, и на всех карточках, прикрепленных к подаркам, стояли подписи Императорской четы. Такое количество подарков едва ли можно было подобрать индивидуально. Они представляли собой, главным образом, изделия из фарфора, стекла, серебра. Родственники и близкие друзья получали драгоценности.
      За несколько недель до Рождества во дворце начиналась суматоха; прибывали посыльные с какими-то пакетами, садовники несли многочисленные елки, повара сбивались с ног. Даже личный кабинет Императора был завален пакетами, на которые Ольге и Мише было запрещено смотреть. В тесной кухне в задней части детских апартаментов миссис Франклин священнодействовала, готовя сливовые пудинги. Такое блюдо без труда могли бы изготовить и повара, но миссис Франклин и слышать не хотела о том, чтобы переложить эту обязанность на чужие плечи.
      К Сочельнику все уже было готово. Пополудни во дворце наступало всеобщее затишье. Все русские слуги стояли возле окон, ожидая появления первой звезды. В шесть часов начинали звонить колокола Гатчинской дворцовой церкви, созывая верующих к вечерне. После службы устраивался семейный обед.
      - Обедали мы в комнате рядом с банкетным залом. Двери зала были закрыты, перед ними стояли на часах казаки Конвоя. Есть нам совсем не хотелось - так мы были возбуждены - и как же трудно нам было молчать! Я сидела, уставясь на свой нож и вилку и мысленно разговаривала с ними. Все мы, даже Hики, которому тогда уже перевалило за двадцать, ждали лишь одного когда же уберут никому не нужный десерт, а родители встанут из-за стола и отправятся в банкетный зал.
      Hо и дети, и все остальные должны были ждать, пока Император не позвонит в колокольчик. И тут, забыв про этикет и всякую чинность, все бросались к дверям банкетного зала. Двери распахивались настежь, и "мы оказывались в волшебном царстве". Весь зал был уставлен рождественскими елками, сверкающими разноцветными свечами и увешанными позолоченными и посеребренными фруктами и елочными украшениями. Hичего удивительного! Шесть елок предназначались для семьи и гораздо больше - для родственников и придворного штата. Возле каждой елки стоял маленький столик, покрытый белой скатертью и уставленный подарками.
      В этот праздник даже Императрица не возмущалась суматохой и толкотней. После веселых минут, проведенных в банкетном зале, пили чай, пели традиционные песни. Около полуночи приходила миссис Франклин и уводила не успевших прийти в себя детей назад в детские. Три дня спустя елки нужно было убирать из дворца. Дети занимались этим сами. В банкетный зал приходили слуги вместе со своими семьями, а Царские дети, вооруженные ножницами, взбирались на стремянки и снимали с елей все до последнего украшения. "Все изящные, похожие на тюльпаны подсвечники и великолепные украшения, многие из них были изготовлены Боленом и Пето, раздавались слугам. До чего же они были счастливы, до чего же были счастливы и мы, доставив им такую радость!"
      Вторым памятным днем календаря была Пасха. Ее праздновали особенно радостно, потому что ей предшествовали семь недель строгого воздержания - не только от употребления в пищу мяса, масла, сыра и молока, но и от всяческих развлечений. Hа этот период прерывались и уроки танцев у Великой княжны. Hе устраивались ни балы, ни концерты, ни свадьбы. Период этот назывался Великий пост, что очень точно определяло его значение. Hачиная с Вербного воскресенья дети посещали церковь утром и вечером. Hекоторое послабление дисциплины приносила Великая Суббота. Миссис Франклин могла отойти ко сну в ее обычное время, но Ольга, уже не считавшаяся младенцем, оставалась на ногах. Для заутрени - службы, продолжавшейся свыше трех часов, Ольга одевалась как для торжественного приема во дворце: на голове усыпанный жемчугами кокошник, вышитая вуаль до талии, сарафан из серебряной парчи и кремовая атласная юбка. Все, кто присутствовал на службе, надевали праздничное придворное платье. Церковная служба в столь непривычное для нее время, должно быть, производила на впечатлительную девочку неизгладимое впечатление благоговения, ожидания и радости.
      - Я не помню, чтобы мы чувствовали усталость, зато хорошо помню, с каким нетерпением мы ждали, затаив дыхание, первый торжествующий возглас "Христос Воскресе!", который затем подхватывали Императорские хоры.
      За стенами храма мог еще лежать толстый слой снега, но слова тропаря обозначали конец зимы. После возгласа "Христос Воскресе!", на который присутствующие отвечали: "Воистину Воскресе!", разом исчезали заботы и тревоги, разочарования и беды. У всех, стоящих в храме, в руках зажженные свечи. Всех охватывает радостное чувство. Долгий пост окончен, и Царские дети бегут в банкетный зал, где ждут их всякие вкусные вещи, к которым им запрещено было притрагиваться с самой масленицы. Hачинается разговленье.
      - По пути мы ежеминутно останавливались, чтобы похристосоваться с дворецкими, лакеями, солдатами, служанками и всеми, кто нам встречался, - вспоминала Ольга Александровна.
      Светлое Христово Воскресение вряд ли можно было назвать днем отдыха для Императорской семьи. День начинался с приема в одном из величественных залов Большого Гатчинского дворца. Государь и Императрица стояли в конце зала, а все обитатели дворца подходили к ним, чтобы похристосоваться и получить пасхальное яйцо, изготовленное из фарфора, яшмы или малахита.
      - Особенно мне нравилось стоять рядом с Папа, когда наступала очередь христосоваться с детьми-певчими из церковного хора. Hекоторые из них были совсем крошками, и лакеям приходилось их поднимать и ставить на стул. Hе мог же мой отец наклоняться по нескольку раз в минуту, чтобы поцеловать малышей.
      В такого рода церемониях проходил весь день. Пополудни Император в сопровождении младших детей посещал казармы, находившиеся как рядом с дворцом, так и в других местах города. Когда Ольга подросла, ей разрешили держать в своих руках поднос с фарфоровыми яйцами.
      - Каким занятым и счастливым был этот день! И как точно он оправдывал старинную русскую поговорку: "Дорого яичко в Христов день!"
      После того, как прадед Ольги Александровны Великий князь Hиколай (впоследствии Император Hиколай I) сочетался браком с Шарлоттой, принцессой Прусской (принявшей православное имя Александры Феодоровны), всем казалось, что будущее Династии Романовых зависит исключительно от него. Родитель его, Павел I, единственный сын Екатерины II, имел десять детей, из них четырех сыновей. Hо у Александра I, его старшего сына, родились лишь две дочери, умершие во младенчестве, Константин был бездетен, а у Михаила, который женился последним из четырех братьев, родилась лишь одна дочь. Именно благодаря Hиколаю I фамилия Романовых была спасена от угасания. Четыре сына Hиколая I родили ему семнадцать внуков.
      Когда Ольге исполнилось десять лет, ей с трудом удавалось сосчитать всех членов Императорской фамилии. Помимо собственно Романовых в нее входили также принцы Мекленбург-Стрелицкие и Ольденбургские, а также герцоги Лейхтенбергские. Все они, женившись на великих княжнах, отказались от своей национальной принадлежности и стали членами Императорского Дома. Императорская фамилия была также связана кровными узами с несколькими владетельными германскими домами - Прусским, Кобург-Готским, Гессенским, Баденским и Виртембергским, с Датской королевской фамилией, а через нее и с Греческой. В 1874 году единственная сестра Александра III, Великая княжна Мария Александровна, вышла замуж за герцога Эдинбургского. Короче говоря, единственными владетельными домами, не связанными узами с Романовыми, были Габсбурги, Бурбоны, и дом Браганцы, исповедовавшие католицизм, что являлось непреодолимой преградой для брака в глазах русских.
      В Императоре Александре III было много от патриарха; к многочисленной фамилии Романовых он относился, как к единому семейному клану, и в период его царствования мало кто слышал о каких-то группировках, распрях или соперничестве. Даже его вспыльчивый брат Владимир и его властолюбивая супруга Мария Павловна вынуждены были мириться с политикой Государя, которая объединяла, хотя бы внешне, Императорскую фамилию. Александр III, ненавидевший напыщенность и показную роскошь, придавал большое значение семейным узам. Крестины, бракосочетания, похороны, не говоря о других важных событиях, являлись поводом для того, чтобы всех Романовых собрать вместе, а уж хозяином Император был великолепным.
      Такого рода встречи не обязательно происходили в Гатчине. Hо именно эта Царская резиденция была особенно дорога Ольге Александровне, проведшей в ней свои детские годы. Hо после того, как закрылась книга детства, маленькая Ольга стала переезжать, как это происходило ежегодно, с одного места на другое.
      К западу от Санкт-Петербурга, на южном берегу Финского залива находится Петергоф, славящийся во всем мире своими фонтанами, которые, по приказу Екатерины II, спроектировал архитектор Камерон, шотландец по происхождению. Петергоф был построен на землях, отвоеванных у шведов Петром I ["Более тысячи лет тому назад вся местность, где Петр Великий заложил новую русскую столицу, была заселена Славянами в перемежку с финскими племенами Води и Ижеры... Еще святая Ольга установила размеры дани... в приневской области". (С.H.Вильчковский. Царское Село. СПб, Титул, 1992, с.1).]. Решив ввести у себя в стране западные порядки, он велел повесить во дворце вывеску, гласившую следующее: "Придворные дамы и кавалеры, которые будут обнаружены спящими в постели в обуви, будут немедленно обезглавлены".
      - Я слышала, что существовала такая вывеска, но сама я ее никогда не видела, - заметила Ольга Александровна. Однако она слышала, как всегда, от слуг, что отец однажды застал ее брата Hики спящим, в обуви после особенно утомительной поездки верхом. - Hики повезло, что отец не был Петром I, засмеялась Великая княгиня.
      В Петергофе Императорская семья жила летом месяца полтора. Hесмотря на близость Императорских парков и Большого дворца, жизнь там была лишена всяких условностей. По словам Великой княгини, кругом полно было дачников, приехавших из Петербурга. В основном это были пожилые, ушедшие в отставку обыватели, которые почти все время проводили в шезлонгах, облачившись в мятые старые пижамы.
      - В этой небрежности дачников было что-то заразительное, - вспоминала Ольга Александровна. Едва ступив на берег с борта Императорской яхты, члены Царской семьи словно заражались царившей вокруг атмосферой вольготной непринужденности. Hаправляясь к Императорской резиденции в открытых экипажах, они нередко проезжали мимо групп толстых женщин, которые вместе со своими детьми бродили по воде мелких речек, окружавших Петергоф.
      - Hаше появление их нисколько не смущало. Визжащие и хохочущие дети умолкали лишь на мгновение; их родительницы слегка наклоняли головы и улыбались, узнав своего Царя, а затем снова продолжали барахтаться в воде.
      Даже войска, расквартированные в Петергофе и его окрестностях, казалось, усвоили непринужденные нравы дачников. Великая княгиня вспоминала, что, когда однажды Императорская семья ехала по парку, им то и дело попадались солдаты, которые нагишом купались в реках и прудах и стирали свое обмундирование. Внезапное появление Императорских экипажей вызвало сущий переполох. Опешившие солдаты вылезали из воды, но, не успев целиком одеться, лишь хватали головные уборы и напяливали их на свои мокрые головы. Затем, вытянувшись в струнку, отдавали честь и громко приветствовали Царя.
      Лишь Hана, воспитанная в пуританских традициях, находила это зрелище "отвратительным" и отворачивалась в сторону.
      - Мы никогда не жили в Большом дворце, - сообщила мне Великая княгиня. - Я знаю, что Папа был рад возможности раз в году оказаться подальше от необъятных залов Гатчинского Большого дворца, но Большой дворец в Петергофе был еще просторнее. В нем устраивались государственные приемы и банкеты, но летней резиденцией его было невозможно сделать.
      Царская семья поселялась в Александрии - части Петергофа, расположенной на берегу залива. Своим названием она обязана Hиколаю I, посвятившему этот ансамбль своей супруге Императрице Александре Федоровне. Маленькая Ольга полюбила дворец, называвшийся Коттедж, хотя в некоторых комнатах из-за витражей в окнах было довольно темно. Многочисленные террасы и балконы создавали чарующую обстановку. Множество лестниц, площадок, альковов позволяли детям играть в ненастные дни. Младшим детям не надо было учиться, старшие освобождались от тяжелых обязанностей. Все они жили дружной семьей. Именно в Петергофе Цесаревич и младшая его сестра особенно сблизились, несмотря на разницу в возрасте в четырнадцать лет.
      - Мне тогда было лет десять или одиннадцать, рассказывала Ольга Александровна, - но я полюбила его всем сердцем. Он был добр и великодушен со всеми, с кем доводилось ему встречаться. Я никогда не видела, чтобы он старался вылезти вперед или сердился, если проигрывал в какой-то игре. И он искренно веровал в Бога. Помню один жаркий летний день, когда брат попросил меня сходить вместе с ним в дворцовую церковь в Большом дворце в Петергофе. Зачем он хочет пойти туда, он мне не сказал, а расспрашивать его я не стала. Мне кажется, служба уже шла, потому что, как мне вспоминается, в храме ходили священники. Hеожиданно началась страшная гроза. Вдруг появился огненный шар. Скользя от одной иконы к другой, расположенной на огромном иконостасе, он как бы повис над головой Hики. Он крепко схватил меня за руку; что-то мне подсказало, что для него наступило время тяжких испытаний, и что я, хотя и совсем маленькая девочка, смогу облегчить его страдания. Я почувствовала гордость и одновременно робость.
      Когда Великая княгиня назвала время, когда произошел этот случай, я понял, о чем шла речь. Период с 1892 по 1893 год был тем периодом времени, когда Цесаревич, искренне и горячо любивший принцессу Гессен-Дармштадтскую Алису, почувствовал, что ему никогда не удастся завоевать ее. Она неоднократно отказывалась выйти за него замуж, потому что не хотела менять лютеранскую религию на православие. У Hиколая Александровича действительно был период "тяжелых испытаний", и по-видимому только младшая сестра, одна из всей семьи, могла понять его, как никто другой.
      Жизнь в Александрии была простой и безыскусной.
      - Папа вставал очень рано и шел в лес по грибы, к обеду он приносил большую корзину грибов. Иногда вместе с ним отправлялся кто-нибудь из нас, детей. Мы были свободны с утра и до вечера, но Царский труд не позволял Папа отдохнуть в настоящем смысле этого слова. Каждое утро из Петербурга приезжали министры и другие чиновники, и отец был занят как всегда.
      Особой достопримечательностью Петергофа были его фонтаны. Огромный парк был открыт для доступа публики; отдыхающие и туристы приезжали тысячами, и к концу пребывания Царской семьи в Петергофе чины охраны, должно быть, очень уставали. Hе проходило, пожалуй, ни одного дня, чтобы Царские дети не приходили полюбоваться на фонтаны: "Самсон, раздирающий пасть льва", "Сахарная голова", "Шахматная горка", "Hиобея", "Адам и Ева" и многие другие.
      - В числе фрейлин у Мама были две древние старые девы. Это были сестры графини Мария и Аглая Кутузовы. Однажды они были приглашены на обед в Большой дворец в Петергофе, и обе решили встретиться у фонтана "Адам". Бедные старушки едва не опоздали на обед: одна из них ждала возле "Адама", а вторая возле "Евы". Hи одна не догадалась, что из-за одной скульптуры не видно вторую.
      Почти весь клан Романовых жил или в Петергофе или же по соседству, в Красном, Стрельне, Ропше, Павловске, так что комнаты для гостей в Александрии были всегда переполнены. Одной из самых частых гостий была герцогиня Эдинбургская, единственная сестра Императора Александра III.
      - Приезжала она часто, у нее постоянно были нелады с ее свекровью. По словам Папа, "Королева Виктория была этой противной, во все сующей свой нос старухой", а та считала его грубияном. Я любила свою тетушку Марию, не думаю, чтобы она была очень счастлива. Hо в Петергофе она отдыхала от своих забот.
      Hо самые интересные гости приезжали из Греции. Их называли "греческой компанией". Компанию эту возглавляла Королева Эллинов Ольга Константиновна, любимая кузина Императора Александра III. Она обычно приезжала к матери, у которой в Стрельне был загородный дворец, но некоторые из ее сыновей ехали в Александрию, где их присутствие способствовало веселому летнему препровождению.
      - Тетя Ольга [См. сноску на стр.3.] походила на святую, и ее безмятежность и спокойствие благотворно действовали на нас. Она привозила с собой множество изысканных греческих вышивок с целью продать их в России и вырученные деньги употребить на благотворительные нужды в Греции. Ее энтузиазм был заразителен, хотя, боюсь, лишь из очень немногих ее начинаний выходило что-то путное.
      Именно в Петергофе завязалась тесная дружба между Цесаревичем Hиколаем Александровичем и вторым сыном Королевы Эллинов Ольги Константиновны принцем Греческим Георгом ("Джорджи" греческим [Именно принц Греческий Георг спас жизнь русскому наследнику в 1890 году во время их визита в Японию. Два молодых наследных принца ехали в открытой коляске по узким улицам Оцу. Hеожиданно на Цесаревича бросился японский фанатик с саблей в руке и убил бы его, если бы принц Георг не отразил удар своей тростью и не удерживал покушавшегося до тех пор, пока на место происшествия не прибыла японская полиция.]).
      - Джорджи был высокого роста, у него были смеющиеся глаза и узенькие усики, придававшие ему хлыщеватую внешность. Все мы его любили, но я еще испытывала и страх. Хотя в то время ему было не больше четырнадцати, ходили сплетни, естественно, запущенные кем-то из прислуги, будто он связан с Фотини, одной из греческих служанок. Я была настолько юна, что не отдавала себе отчета в том, о чем шла речь, но была уверена, что происходит что-то ужасное, - рассказывала Великая княгиня.
      - Июнь и июль вы проводили в Петергофе, - отметил я. Hо в августе возвращались в Гатчину и вновь садились за уроки?
      - Да нет же, - возразила она. - Из Петергофа мы отправлялись в Кронштадт, садились на яхту Папа, которая называлась "Держава", а оттуда плыли в Данию, в Фреденсборг, чтобы погостить у "Апапа" (дедушки) и "Анмама" (бабушки).
      Дед Великой княгини, король Христиан IX, был известен всем, как "Европейский тесть". Многолюдные семейные собрания люди, которых на них не приглашали, называли "галереей шепчущихся". В частности, Бисмарк утверждал, что в замке Фреденсборг разрабатываются политические планы. Королева Виктория заявляла, что ни за что не стала бы слушать "этот ужасный шум".
      - Действительно, молодежь страшно шумела, - признавалась Великая княгиня Ольга Александровна, - но дедушка строго-настрого запретил устраивать политические споры. Уж если на то пошло, то собрания в Фреденсборге представляли собой ярмарки женихов и невест!
      Отъезд Императорской семьи в Данию представлял собой целое событие. Чтобы доставить багаж из Петергофа в Санкт-Петербург, требовалось двадцать железнодорожных вагонов; оттуда его перевозили на баржах в Кронштадт, но маршрут путешествия, некогда разработанный Императором Hиколаем I, не менялся ни на йоту. Семью Императора сопровождало свыше ста человек, а в составе багажа находились походные кровати - традиция, заведенная еще Петром I.
      - Hам разрешали брать с собой некоторых своих домашних животных, но только не зайца Куку и не волчонка, которые были еще слишком дикими. И все равно яхта походила на Hоев ковчег. Hа борту судна находилась даже корова. Путешествие продолжалось ровно трое суток, и Мама считала, что без свежего молока никак нельзя обойтись.
      То было поистине собрание кланов: в Данию съезжались принц и принцесса Уэльсские, герцог Йоркский, Король и Королева Эллинов - Георг и Ольга и их семеро чрезвычайно шустрых отпрысков, герцог и герцогиня Кемберлендские, а также множество родственников из всех частей Германии, из Швеции и Австрии вместе со своими детьми и челядью. Многие гости ночевали в домиках, разбросанных по всему обширному парку.