ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ СНАРЯД

Перед рассветом ночь до того сгустилась, что на новом аэродроме летчики не сразу нашли землянку командного пункта. Спускаясь по ее крутым ступенькам, Лазарев ударяется головой о косяк и недовольно ворчит:

— Не могли уж повыше сделать, ну и мастера!

— Не надо на ходу спать, — шутит начальник оперативного отдела полка капитан Плясун, расстилая на столе оперативную карту с нанесенной на нее обстановкой на фронте.

Пилоты обступают стол и с интересом рассматривают красные и синие линии. Севернее аэродрома, километрах в тридцати, — Тернополь, обведенный красным кружком. Из него фашисты рвутся на запад, на соединение со своими войсками, попавшими в окружение в этом районе. На юго-восток от аэродрома, в районе Каменец-Подольского, — другое овальное кольцо, значительно больше первого, диаметром 50— 70 километров . Это окруженная 1-я танковая армия противника. Лазарев протянул ладонь к колечку:

— А если оно покатится сюда, на запад?

Начальник оперативного отделения, видимо, о такой возможности уже думал:

— Тогда мы окажемся под ударом. Нужно быть готовым н к такому варианту. Но есть данные, что противник отсюда пытается прорваться па юг. — Тихон Семенович, как всегда, когда ему что-нибудь неясно, левой рукой приглаживает свои густые черные волосы и тихо, в раздумье, говорит: — Только зачем же ему здесь форсировать крупные реки Днестр и Прут, а потом преодолевать Карпаты? Логичнее пробиваться сюда, — он показал на Чертков и Станислав. — Здесь, на западе, всего две речушки и их можно перейти вброд. Да и войск наших, пожалуй, не густо: все ушли на юг, к Карпатам. Теперь наша задача — содействовать наземным войскам в уничтожении обеих окруженных группировок.

— Хватит вам, «стратеги», философствовать, — прервал капитана Плясуна подполковник Василяка и попросил: — Перед началом работы лучше порадуй летчиков приятной новостью.

Плясун зачитал приказы Верховного Главнокомандующего о присвоении 728-му истребительному полку двух собственных наименований — Шуйский и Кременецкий.

— Сегодня будет праздничный ужин в честь такого дела, — сообщил командир полка. — А теперь слушайте задачу па день.

Когда летчики выходили из КП, небо на востоке розовело. Самолеты казались какими-то огромными доисторическими чудовищами, несущимися по безбрежной равнине. В утренней тишине звонко раздаются голоса механиков, рапортующих летчикам о готовности машин. В небе, где-то высоко-высоко, слышится жужжание. Это самолеты, и по звуку — не наши. Гул скоро растаял в утренней тишине. Возможно, это, используя ночь, фашисты подбрасывают боеприпасы к своей окруженной 1-й танковой армии?..

Механик на «яке» комэска Воронина, видимо, только что прогрел мотор и, чтобы он дольше сохранял тепло, окутывал зимним чехлом. Правда, погода стояла теплая и в такой предосторожности не было особой нужды, но Мушкин в жизни придерживался правила: кашу маслом не испортишь.

— Дима, — окликнул Петр механика. — Снимай чехол.

— Что, уже вылетать?

Не успел Воронин ответить, как Дима дернул за веревочку — и тяжелый зимний чехол словно сдуло с машины. Еще рывок за вторую веревочку — и полетела в сторону отеплительная подушка от водяного радиатора. Через секунду механик уже докладывал о готовности истребителя к полету.

— Ловко ты придумал, — похвалил капитан Мушкина, залезая в кабину самолета. — Теперь можно дежурить в кабине и с зачехленным мотором: время па сброс чехла — секунда, зато теплый мотор запускается без осечки.

Еще утром гул неизвестных самолетов насторожил полк. И к вечеру Воронин с Хохловым на всякий случай были готовы к вылету наперехват.

Погода стояла хорошая. И только южнее аэродрома висела большая туча. Прохаживаясь у своего «яка», Петр зорко следит за северо-западной стороной неба. Оттуда иногда докатывался до аэродрома гул артиллерии или же взрывы бомб. Но вот в синеве зачернели какие-то точки. Воронин впивается в них глазами. Похоже па то, что возвращается с задания группа Маркова.

Солнце зашло. В густой синеве неба ярче засиял серпик лупы. На потускневшем небе теперь хорошо было видно, что это вовсе не истребители Маркова, а два незнакомых многомоторных самолета.

Прыжок — и Воронин в машине. Пока опускался на сиденье, руки сами накинули на плечи заранее приготовленные парашютные лямки. Застегнуть парашют и привязаться в кабине можно потом, после взлета. Сейчас же дорога каждая секунда. В одно мгновение с мотора на землю скользнул чехол.

Не спрашивая разрешения механика, Петр дал полный газ, и «як» с места рванулся на взлет. Как только он оторвался от земли, Воронин снова отыскал взглядом самолеты в небе. Не спуская с них глаз, убрал шасси, включил рацию, застегнул парашютные и привязные ремни. Оружие на взводе. К бою готов. А как Хохлов?

Земля уже потемнела, и комэск с трудом разглядел, что Иван на взлете. Ждать его незачем: ночной воздушный бой — одиночный бой.

В небе уже погас день, но ночь еще не вступила в свои права. Сблизившись с неизвестными самолетами, Петр хорошо разглядел, что они трехмоторные. За первой парой летит одиночный, а далее — еще тройка таких же машин. У нас трехмоторных самолетов нет. Значит, и сомнений нет: это транспортные «юнкерсы» — Ю-52. Ясно и другое: они летят к своим окруженным войскам в район Каменец-Подольского, везут боеприпасы, горючее.

Вот они уже рядом. Разворот — и Петр сзади их. Ба, какие махины! Еще не приходилось с такими встречаться, по они хорошо знакомы по снимкам и описаниям. Машины с малой скоростью, без брони, защитные пулеметы только сверху. Подходи сзади — и ты недосягаем. И эти громадины ползут без истребителей прикрытия!

Воронин выбирает левого транспортника. Из его моторов выплескиваются блеклые струйки пламени, освещая большие толстые крылья с черными крестами. После очереди с левого борта «юнкерса» выплеснулось огромное черно-красное пламя, но тут же исчезло. Петр хотел было еще нажать на гашетку, но из самолета вырвались клубы дыма, за ними потянулись струи огня, и вдруг махина вспыхнула и развалилась на огненные куски.

На очереди второй транспортник, а сзади — целая вереница. И пет истребителей прикрытия. Не часто так бывает. Бей без оглядки, словно по мишеням. К тому же лунный свет освещает цели. Да и сесть на землю поможет ночное светило.

И вот Воронин вторую громадину подводит под прицел. Нужно стрелять так же, как и по первому транспортнику, — в центральный мотор: сзади него находится экипаж. Можно надеяться, что очередь прошьет и мотор, а экипаж,

а заодно и бензобак. Петр плавно поднимает нос своего «яка». Вот уже толстая туша «юнкерса» вползает в прицел. Но нужен именно центральный мотор. Вот и он. Ну как тут промахнуться! И в этот последний момент перед глазами комэска что-то сверкнуло, раздался глухой взрыв, в кабине зашипело, лицо обожгло паром. Ослепленный, Петр инстинктивно отжал ручку и провалился вниз под брюхо «юнкерса». Подбит мотор, и вода с паром хлещут по лицу? Но вражеских истребителей не было. «А не авиационные гранаты ли сбросили с транспортника?» — с тревогой подумал Петр.

Недавно под Луцком при атаке бомбардировщика перед Ворониным вспыхнуло облако, раздался взрыв. Тогда самолет противника, защищаясь, бросил на парашютах гранаты, они повредили в моторе систему охлаждения, и комэска обдало горячей водой и паром.

Однако через несколько секунд в глазах просветлело и Петр понял, что сейчас просто перегрелся мотор. Прибор температуры воды показывал чуть ли не сто пятьдесят градусов. В системе охлаждения образовалось большое давление, и сработал редукционный клапан. Через него взрывом выплеснулась перегретая вода, которая в воздухе также превратилась в пар,

В кабине уже запахло гарью. Нужно бы на посадку. А «юнкерсы» плывут над головой. Такая досада!

Почему так случилось? Но об этом сейчас думать некогда. Нужно срочно пересесть на другую машину. Немедленно на аэродром! Хорошо, что он оказался рядом.

— Подготовьте другой самолет, — попросил капитан по радио, заходя на посадку.

На земле он сразу кинулся к водяному радиатору. Там, закрыв его, торчала подушка. Изобретение Мушкина не сработало: оборвалась веревочка. Если бы не она, сколько бы теперь лежало на земле «юнкерсов»! Разве не обидно? Эх, Дима, Дима…

Впрочем, здесь не только Мушкин виноват. Положено, прежде чем взлететь, взять разрешение у механика, а Петр этого не сделал: поторопился. Ну как тут не вспомнить слова своего инструктора в школе летчиков Николая Павлова: «Поспешность в авиации — враг номер один».

Другой самолет был готов, и только Петр сел в него, как подбежал Лазарев:

— Товарищ капитан, вам срочно явиться к командиру полка.

Василяка с микрофоном в руке находился у радиостанции.

— Вылет запрещаю! — отрезал он, тыча микрофоном в небо: — Не видишь, что темно? Один самолет уже сломали!

Воронин так был взвинчен случаем с этой злополучной подушкой и шумом проходящих над аэродромом «юнкерсов», что не разглядел садящиеся «яки», которых задержал бой, и вот теперь их настигла ночь. Командир беспокоился о посадке: ведь никто из молодых летчиков ночью не летал.

Над аэродромом установилась тишина: первая волна «юнкерсов» прошла. Серпик месяца уже опустился низко над горизонтом. С юга приволоклась большая туча, а Иван Андреевич где-то в небе. Василяка беспокоится:

— В воздухе — хоть глаз выколи. Как теперь там Хохлов?

Вновь послышался нарастающий гул. Теперь он уже знаком: плыла новая волна фашистских самолетов.

— Где Иван Андреевич? Почему… — но командира полка перебил Лазарев:

— Вот он! — и тут же густую темень ночи па высоте распороли красные, зеленые и белые шнуры огня. Раздался пулеметный треск и грохот пушки. Все увидели в воздухе едва различимый силуэт одиночного истребителя на порядочном расстоянии от «юнкерса». Василяка кинулся к микрофону:

— Иван, это ты?

— Я, я, — отрывисто, как это бывает в бою, ответил Хохлов. Удивительный человек Иван Андреевич. На земле он со своей мощной медлительной фигурой выглядит типичным флегматиком. А в небе его реакции можно только позавидовать.

— Ближе подходи! — подсказывает Владимир Степанович. — До него еще целый километр!

То ли до Хохлова дошли слова командира, то ли у него боеприпасы кончились: он стрельбу прекратил и начал быстро сближаться с вражеским самолетом, силуэт которого то исчезал, то вновь появлялся: по всей видимости, он подошел к облачности.

— Эх, уйдет, — вздохнул Лазарев.

— Назад! Назад! — закричал Василяка в микрофон.

— Ну чего шумите? Чего доброго, еще фрица спугнете, — спокойно ответил летчик.

Василяка обиделся, сунул Воронину микрофон!

— На, управляй. Это ведь твой ведомый, вот и разбирайся с ним! Мне не до шуток.

«Если нет у него боеприпаса, таранит», — зная товарища, подумал Петр.

Но что же передать? Иван — парень расчетливый. Но тем не менее… Петр видит его самолет. Он уже догнал «юнкерса». Надо стрелять, но огня все нет, а «як» продолжает сближение. Терпению Воронина пришел конец:

— Смотри, не столкнись с «юнкерсом!» — кричит он. Раздался раскат длинной очереди. Огненные шнуры

прошили вражеский самолет, и из него выскочил длинный язык пламени. Такое явление Петр уже наблюдал, когда доводилось сбивать «юнкере», поэтому уверенно скомандовал:

— Иван, отваливай! Сбил! Иван, слышишь меня, Иван!

Но «юнкере», а за ним и «як» скрылись в облаках. С минуту все в ожидании молчали, не спуская глаз с темной тучи, уже подошедшей к аэродрому. Звуки моторов внезапно оборвались. В черном облаке появилось бледно-розовое мерцающее пятно. Оно быстро расширялось и, как заря при восходе, наливалось и пламенело. Потом, словно не выдержав внутреннего накала, лопнуло, ярко брызнув огнем. Это куски огня начали рваться, рассыпаясь на зеленые, оранжевые, белые, красные шарики. Какое-то время небо гудело глухими разрывами и сияло в огнях разноцветного гигантского фейерверка. Очевидно, транспортник вез бочки с бензином, ящики сигнальных ракет и снаряды.

Когда погасло небо и прекратился гул, летчики еще долго молчали, прислушиваясь, не воскреснет ли где знакомая мелодия «яка». После фейерверка и грохота ночь показалась особенно темной и тихой. На запросы капитана Воронина Хохлов не отвечал. Василяка взял у Петра микрофон и сам долго вызывал Ивана. Но небо молчало. Василяка устало положил микрофон на стол и взял ракетницу.

Тишина. Ее нарушил подошедший Марков. Он доложил, что сбил Ю-52. «Юнкерса» уничтожил и его напарник Рудько. В этот момент затрещал динамик, и оттуда мы услышали отдаленный голос Хохлова:

— Данте ракеты, не вижу аэродрома.

Война приучила всегда смотреть вперед и предугадывать события. Аэродром 728-го полка оказался на пути вражеской авиации, летающей к окруженным войскам. Противник испытал на своей шкуре, что значит такое соседство. Но почему он ночью не может нанести по нашему аэродрому бомбовый удар пли прислать утром истребители?

— Ночью бомбардировщики не найдут аэродром, — уверенно заявил Хохлов, прыгая в кузов машины. — Я-то уж его хорошо запомнил, и то без ракет ни за что бы не отыскал.

— Бандеровцы могут навести, — пояснил Марков. — Хозяйка, у которой мы почуем, говорила, что их здесь целая шайка.

— А мне, братцы, кажется, что нам нужно больше всего остерегаться истребителей, — предположил Лазарев, — От нас на запад до линии фронта около двадцати километров. Это три минуты лета. Нам даже посты наблюдения не успеют сообщить, как «фоккеры» накроют аэродром.

По ухабам разбитой дороги летчиков сильно бросало из стороны в сторону. Чтобы не вывалиться из кузова трехтонки, они крепко держались друг за друга.

Предрассветное небо вновь встретило пилотов гулом вражеских самолетов. Теперь они летели уже обратным курсом на Львов. Как только небо на востоке начало наливаться румянцем, над аэродромом установилась тишина. Ее взбудоражил одиночный «як» полковника Герасимова. Привлекая паше внимание, он сделал круг над аэродромом и, снизившись до земли, с центра летного поля плавно приподнял нос истребителя. Раздался необычно резкий оглушительный артиллерийский залп, второй, третий. Из самолета вырвались вихри огня, выскочило несколько огненных шаров с хвостами, как у метеоров, и скрылись в глубине неба. Николай Семенович прилетел на «яке» с повой пушкой и подал ее мощный голос, чтобы товарищи знали его и могли отличить от вражеского. Сильная штучка! Воронин сразу же поспешил к КП, куда подруливал комдив.

Летчики, техники окружили истребитель. А Петр даже не вытерпел — залез в кабину. Приборы, рычаги в ней все те же, что и на их самолетах. Только вместо двадцатимиллиметровой пушки стоит тридцатисемимиллиметровая. Ее ствол, как оглобля, торчит в носу машины.

— Можно попробовать? — спросил Воронин Герасимова, показывая на кнопку управления стрельбой.

— Давай! — и Николай Семенович подал команду: — От самолета! — и пояснил: — Он при стрельбе на земле, как необъезженный конь: может и лягнуть.

Петр нажал на кнопку. Всполохи пламени сверкнула перед его глазами. Грохот ударил в уши. Самолет от сильной отдачи на метр отпрянул назад. Ого! Действительно брыкается. А где же шары? Наверное, проглядел. И он, дав еще залп, всмотрелся вперед. Цепочка хвостатых разноцветных шаров вспорола синеву и где-то далеко-далеко разорвалась. «Значит, снаряды, чтобы не падать на землю, в воздухе самоликвидируются», — с удивлением подумал Петр, разглядывая в небе рябинки от разрывов.

— Пора вам с Хохловым вылетать на «охоту», — напомнил Воронину командир полка.

— Есть, — ответил капитан и взглянул на комдива: — Можно на вашем? Интересно пушку проверить на деле.

Тот махнул рукой:

— Давай!

Когда взлетели, из-под горизонта показалось солнце. На высоте уже наступал день, но внизу земля, отгороженная от летчиков теневой завесой, как бы еще дремала под сумеречным одеялом. На юго-востоке это покрывало разорвал огонь сражения. Артиллерийские вспышки, нити трассирующих пуль, горящие машины — все слилось в единое мерцающее зарево. Там танковая армия гитлеровцев, собравшись с силами, рвется из окружения.

Теперь и землю залило солнце. Как Петр пи вглядывался в чистое небо, вражеских самолетов не обнаружил. После вчерашнего побоища, в котором устроили избиение «юнкерсов», вряд ли теперь они полетят через аэродром. Тем более днем. Пуганый хищник по старой тропе не ходит. Нужно податься на юг. Там что-нибудь да будет. И действительно, километров через десять в чистой синеве появилась темная точка. Она растет… Самолет. Одиночный транспортный, такой же, какие сбивали в прошлую ночь.

Подходят к «юнкерсу». Заметив приближение наших истребителей, тяжеловоз отпрянул, невольно подставил свое серое, ничем не защищенное гофрированное брюхо под прицел Воронина. Какой удачный момент!..

Вражеский самолет залит солнцем. Кругом спокойный свет начинающегося дня. И даже фашистские кресты на крыльях не чернеют, а растворяются в солнце и не кажутся такими зловещими, как обычно. У Петра промелькнула неожиданная мысль: «А не попытаться ли посадить вражескую машину? К тому же она сама от страха взяла курс в сторону нашего аэродрома».

Наши «ястребки» с двух сторон охватили самолет и сблизились с ним. Вот уже видно летчиков. Капитан Воронин знаками приказывает, чтобы они сдавались. Иначе… Он дает предупредительную очередь. Попробуйте не подчиниться!.. Через застекленную кабину «юнкерса» Петр хорошо разглядел их поднятые руки: сдаемся. Турельные пулеметы повернуты в сторону. Что ж, благоразумно. Воронин с Хохловым уравнивают скорости с пленником и еще плотнее подходят к нему.

Несколько секунд летят строем. Транспортная машина большая. Толстый фюзеляж со множеством окон. Из них глядят люди. Значит, порядок — враг идет прямо на аэродром. Воронин осматривает прозрачное небо: нет ли там какой-нибудь опасности, и снова поворачивает голову на «юнкере». В этот момент из всех окон блеснул огонь. В кабине «яка» раздался треск и звон. Осколки разбитого стекла осыпали лицо Воронина. Ужаленный коварным врагом, он отскочил. Его «як», не имея скорости, свернулся вниз, в штопор.

Небо научило бывалых пилотов ничему не удивляться. Сейчас же Петр не столько удивился, сколько пришел в ярость от вероломства и подлости врага. Ведь он был физически и морально по сути дела обречен на гибель. Погибающему, ему протянули руку помощи, И на тебе, такая подлость…

Вражеская громадина в прицеле. Теперь черные кресты на крыльях уже не сияют мирно, а кажутся такими пронзительно противными, что хочется немедленно их полоснуть огнем. Но еще рано. Надо ударить наверняка. Воронин подбирается снизу, да так близко, наверняка забыл, что у этого «яка» новая пушка. Но вот враг в прицеле. И стрелять он теперь по Воронину и Хохлову, который идет в двадцати метрах от командира, не может: пулеметы у него только сверху и по бокам. Со злобной силой Воронин надавливает пальцем на кнопку управления огнем. Его истребитель вздрогнул. Блеснул близкий разрыв огромной силы. И тут только комэск вспомнил про новое оружие. Опасаясь столкнуться с взорвавшимся «юнкерсом», наши «ястребки» круто уходят от него. И все же машину Воронина достали мелкие осколки. К счастью, они только поцарапали крылья «яка».

Транспортник рассыпался, а Петр с Иваном вновь поспешили на юг в надежде встретить еще такую же «птаху». Как говорится, па ловца и зверь бежит. Вскоре встретили еще пару Ю-52. Они летели плотно, прижавшись друг к другу. Теперь уже в упор не подойдешь.

Петр берет в прицел левого. Нажимает на кнопку оружия. Большое яркое пламя плеснулось перед глазами. Сквозь него Воронин увидел, как нос вражеского самолета вместе с мотором буквально оторвало взрывом. Здорово! Ну как не восхищаться такой разрушительной силой новой пушки!

Вслед за обломками первого рухнул на землю и второй. Итого три «динозавра» за один вылет! По горючего осталось мало, и Петр, оставив в воздухе па дежурстве Хохлова, поспешил домой. И конечно, уже не думал встретить четвертый «юнкерс», так уж случилось: только это был не транспортный самолет, а двухмоторный бомбардировщик. Такие машины являлись и разведчиками. Видимо, это и был разведчик. Он на большой скорости, обогнув аэродром с юга, уходил па запад и прямо наскочил на Воронина, который, не мешкая, изготовился для атаки.

Это скоростная машина Ю-88. Летчики на ней закрыты толстой броней, защитное вооружение сильное: одна пушка и шесть пулеметов. Около этого «орешка» но разгуляешься и близко к нему не подойдешь. А зачем подходить? Тридцатисемимиллиметровая пушка и рассчитана против таких самолетов. А если у Воронина уже не осталось снарядов? Только сейчас он с досадой припомнил, что еще там, на земле, дал две очереди из пушки. Как бы сейчас пригодились те снаряды!