— Это штука у вас на плече, — кивнул Авдей на маленький трезубец, украшающий форму, — она пластиковая или металлическая?
      — И то, и другое. Рукоять пластиковая, наконечники стальные. А что?
      — Придвиньтесь поближе. Я оторву его зубами, а вы тоже возьмёте зубами и переложите мне в ладонь. Только не уроните!
      — Ты что задумал?
      — Попробую открыть замки оков. Грамотное использование пластика и стали даёт очень хорошие результаты.
      Эмиссар сдавленно охнул. Вопрошатель смотрел на Авдея как на икону.
      — Он не Избранный, — твёрдо сказал браток. — Винсент Фенг, кем бы он ни был — возможно. Но только не это палёнорожее отродье реформистов.
      — Заткнись, гнида, — велел вопрошатель. — Язык вырву.
      — Руки связаны.
      — Притухни, — приказал эмиссар.
      Авдей тем временем оторвал трезубец. Беркан вытянул трубочкой губы, по-медвежьи гибкие и сильные, взял у Авдея трезубец и переложил ему в ладонь.
      — Есть! — сказал Авдей и заковырял в замке наручника. Пискнул магнитный предохранитель, тихо щёлкнул замок. Безвольно упала рука. Авдей тихо застонал от боли в затёкших мышцах, растянутых связках.
      Но отмычку не выронил.
      — Сейчас, мужики, сейчас. — Он осторожно пошевелил рукой. — Сейчас.
      Авдей открыл второй замок. И рухнул бессильно на пол.
      — Ничего, это ничего. Сейчас встану.
      Он сел, заковырял в замках ножных кандалов. Открыл.
      Поднялся на ноги.
      Эмиссар в ужасе вжался в стену. Теперь они все в его власти. Скованные, беспомощные. Авдей может убить любого из них. Переломать рёбра, выковырять трезубцем глаза… Мало ли что ещё. Ведь он на свободе, а они в кандалах.
      Авдей, шатаясь, подковылял к решётке, открыл замок.
      — Ты куда собрался, ублюдок? — заорал браток. — Сначала цепи с нас сними, сука!
      Авдей обшарил стену над сидушками конвоя, открыл маленькую нишу, достал аптечку экстренной помощи. Прямо через одежду вколол себе в бедро какое-то лекарство.
      — Сейчас, мужики, — сказал он. — Подождите немного.
      Минуты две Авдей сидел неподвижно, закрыв глаза. Потом поднялся лёгким стремительным движением, размял изувеченную руку. Подобрал оброненную отмычку и подошёл к эмиссару.
      — Ты выглядишь наиболее разумным среди всей компании, — сказал Авдей. — Поэтому слушай внимательно, чтобы потом растолковать остальным на доступном им языке. Те, кто нас взяли, лишь изображают похитителей. На самом деле это те же стабильники, что и убитый конвой. Они вывезут нас на орбиту и взорвут аэрс.
      — Зачем? — не поверил эмиссар.
      — Чтобы не осталось свидетелей того, что сын Дронгера Адвиага был в обслуге Алмазного Города и проходил по делам Преградительной коллегии.
      — Ты уверен?
      — Нет. Но пока это единственная логичная версия. Тот пацан из боевой группы, которого я считал беглым братком, на самом деле секретный агент охранки. Это объясняет, как в «Лицеистском файле» оказался копирайт. Мной воспользовались, чтобы убить отца. Его расстреляют из-за моей глупости. Но сначала допросят… — лицо Авдея повело судорогой.
      — Михаил Северцев не был в допросной комнате, — быстро сказал эмиссар. — Я обманул тебя. Хотел сломать. Твоего отца не допрашивали. Он успел покончить с собой. У него в челюсти была зашита капсула с ядом. Но это ещё не всё. Среди конвоиров Северцева был центрист. Через него Северцев передал какой-то важный документ, который спёр у дознавателя. Конвоир исчез. Северцев сразу же принял яд.
      — Тогда почему не отменён суд? — не поверил Авдей.
      — Адвиаг хотел найти актёра, похожего на Северцева, загримировать до полного подобия и представить на суде. Но не успел. Вчера центристы запустили в сеть настоящую информацию о гибели Северцева. В двадцать два часа семнадцать минут по времени Маллиарвы. Точка сброса информации пока не установлена. Адвиаг в ярости.
      — Вот как… — Авдей смотрел в пол.
      — Послушай меня, парень, — горячо заговорил эмиссар. — Твой отец не самоубийца. Он погиб в бою со славой для себя и ущербом для врагов. Я не знаю, что он такого важного спёр у дознавателя, но, судя по злобе Адвига, это была очень опасная для стабилки информация. Твой отец был воином, и смерть у него была воинской.
      — Отец был механиком, — сказал Авдей. — Лучшим механиком Восточного Гирреана и виртуозным балансировщиком энергокристаллов. Мог починить лётмарш, от которого все другие ремонтники отказывались. Всё время что-то рационализировал, переделывал конструкции. Если бы не так грязь, в которой утонула Бенолия, он мог бы стать выдающимся инженером-машиностроителем. Но вместо этого нашёл смерть. Из-за меня.
      — Авдей…
      — Не надо пустословья, — оборвал Авдей и занялся замком кандалов.
      — Сбежать мы сможем только в порту, — сказал Авдей. — Надо разоружить тех конвойных, которые сюда сунутся, и пробиваться с их оружием к грузовому сектору порта. Там всегда многолюдно и шумно, легко будет затеряться в толпе и уйти. Уходить будем поодиночке. Когда выберетесь из порта, надо отсидеться где-нибудь в укромном месте месяца два, пока всё уляжется, а там или за границу выбираться и объявлять себя политическим беженцем, или добывать новые документы и жить в Бенолии тише воды, ниже травы.
      — Звучит разумно, — согласился эмиссар. — Но ты уверен, что эти люди из стабилки? Как минимум один из них глубоко чтит тебя как Избранного, а другие, хоть и не высказывают почтения, но и не оспаривают высоту твоего статуса.
      — Я не Избранный! — отрезал Авдей. — А что касается того, из охранки они или нет, то сказать наверняка нельзя, это всего лишь версия, пусть и наиболее вероятная. И даже единственная. Однако версия — ещё не факт. Вполне возможно, мы чего-то упустили… У тебя есть новые предположения?
      — Нет, — ответил эмиссар.
      — Вот и у меня нет. Ты говоришь, что они не братиане. Я уверен, что не реформисты. Остаётся только охранка. Никто другой ни во мне, ни в вас заинтересован быть не может. Только Адвиаг. Он получает сразу четыре выгоды. Первая — аэрс взрывается на орбите, якобы из-за неумелости пилота и небрежности механика. Событие обычное, таких в любом порту бывает по два-три в неделю. Поэтому никакого разбирательства не будет, дело о нападении на конвой сразу же закроют в связи со смертью главных подозреваемых. О самом нападении забудут уже на следующий день, и Адвиаг будет вне подозрений. Выгода вторая: Адвиаг избавится от самых неблагонадёжных сотрудников, которые уверовали в байку, которую он сам категорически не приемлет — байку об Избраннике. Третья выгода: Адвиаг получает повод начать тотальную проверку малодоступного прежде армейского спецназа. И выгода четвёртая, самая главная: Адвиаг избавляется от всех действительно значимых свидетелей того, что его сын был в обслуге Алмазного Города и проходил в коллегии по делу Погибельника.
      Эмиссар ошарашено смотрел на Авдея.
      — И ты, зная всё это, прикрывал от нас Винсента Фенга даже под пыткой?
      — Сын за отца не ответчик, — твёрдо сказал Авдей. — К тому же Винс мой друг и я дал слово ему помочь.
      — Это не единственная причина. Есть что-то ещё.
      — Есть, — кивнул Авдей. — Но коллегианцу этого не понять.
      — И всё же…
      Авдей посмотрел на эмиссара. Тот ответил прямым взглядом.
      — Раньше я был музыкантом, — сказал Авдей. — Теперь стал никем и ничем. — В доказательство он показал изувеченную руку. — Винсент может стать замечательным врачом. Он может сбыться как настоящий людь, понимаешь? Я же навечно останусь не более, чем людским подобием. А потому бесчестно было бы допустить, чтобы ещё кто-то лишился своей истинной сути, превратился в пустое никчёмное существо.
      — Винсента Фенга называли Избранником судьбы и пресвятого, — возразил эмиссар. — Избавителем для страждущих и Погибельником для зла.
      — Избранность — удел раба. А рабов никто и никогда не считал людьми. Раб — это всегда только вещь, которую любой желающий использует по своей прихоти, а затем выбрасывает как мусор.
      Эмиссар смотрел на Авдея.
      — Если Избранный — всего лишь раб, то кто же тогда мы? Те, кто призван остановить его Пришествие? Тоже рабы?!
      — А разве нет? Если Избранный — это не более чем бездумное и безвольное приложение к Пророчеству, чей удел рабски следовать его предписаниям, то братиане и коллегианцы — это приложение к Избранному, столь же безвольное и бездумное, как он сам.
      — Вольно же тебе оскорблять того, кто стянут оковами, — зло сказал эмиссар. — Кто не может дать тебе в морду.
      — Кандалы с тела я сниму, — сказал Авдей, — но оковы с души сможешь убрать только ты сам.
      Авдей провернул отмычку в замке, и обручье раскрылось. Рука эмиссара бессильно свесилась вдоль тела, а он сам застонал от боли в затёкших мышцах.
      — Пошевели рукой, — посоветовал Авдей. — Быстрее пройдёт.
      — Больно! — пожаловался эмиссар.
      — Иногда, чтобы избавиться от боли, надо пройти сквозь неё. Иначе болеть будет намного сильнее и дольше.
      — Опять философствуешь?
      — Нет, — с удивлением глянул на него Авдей. — Всего лишь говорю, как быстрее восстановить руку. — Авдей открыл второй замок.
      Эмиссар рухнул на пол, сдавленно взвыл — болела, казалось, каждая косточка и жилочка.
      — Ты шевелись, — слегка тряхнул его за плечо Авдей. — Иначе ещё больнее будет.
      — Отстань!
      Авдей подошёл к прикованному рядом с ним вопрошателю, стал открывать замок ручных кандалов.
      — Почему ты нам помогаешь? — не понимал вопрошатель.
      — В одиночку никому из нас отсюда не выбраться. А всем вместе есть шанс спастись.
      — Очень маленький шанс.
      — Но ведь даже очень маленький — это больше, чем никакой.
      Вопрошатель криво усмехнулся.
      — Когда корабль тонет, то в одну лодку прыгают и кошки, и крысы, — так что ли?
      — Вы ещё можете стать людьми. А покойник способен стать только пеплом или грудой вонючего мяса.
      — Ты… — едва не задохнулся от возмущения вопрошатель. — Ты не считаешь нас людьми?
      — А кем себя считаете вы?
      Вопрошатель хотел было ответить, но осёкся. Понял, что за ответом последует новый вопрос — «А в чём вы считаете себя людьми?».
      — Служение предречённому Пророчеством Избраннику делает нас высшими из людей! — закричал браток. — А ты был, есть и будешь преисполненным мерзостной скверны калечества гирреанским ублюдком!!!
      — Нет, — сел на полу эмиссар. — Я всё же вырву этой гниде язык.
      — Собака лает — караван идёт, — заметил предварильщик.
      — Не марай руки, — ответил эмиссару Авдей. — Мир пачкается грязными мыслями, а не словами. Грязным мыслям вырванный язык не помеха. Что же касается того, будто связанные с Пророчеством особи становятся высшими из людей, то это не более, чем заблуждение. Мир существовал до Пророчества, будет существовать и после него. А значит живущие в мире люди легко смогут обойтись и без Пророчества, ничего от этого не потеряв. Тогда как без музыки или медицины люди обойтись не могли никогда. Вот и считайте, кто для мироздания ценнее — первый встречный санитар из первого попавшегося госпиталя или самый могучий из Великих Отцов.
      — Или председатель Преградительной коллегии, — криво усмехнулся эмиссар. — По чести сказать, сейчас я предпочёл бы увидеть санитара, чем Валиева. Санитар совершенно точно умеет делать массаж, тогда как в мастерстве высокочтимого председателя я не уверен.
      Авдей справился с замками кандалов вопрошателя, помог ему лечь на пол.
      — Ты не валяйся просто так, шевелись, — сказал Авдей. Вернулся к эмиссару, стал ковырять замок ножных кандалов. — Да что у них у всех разная настройка? — рассердился Авдей. — Пока откроешь…
      — До порта успеешь? — спросил эмиссар.
      — Конечно. — Замок оножья открылся, Авдей занялся вторым браслетом.
      — Ты не благословенный небом Избранник, призванный избавить нас от горестей и бед, — сказал вдруг браток. — Возможно, что Избранником окажется этот самый Винсент Фенг, кем бы он ни был. Но ты совершенно точно мерзкий посланец дьявола, всеми пр о клятый Погибельник, разрушитель и убийца всего благословенного, что есть в мире.
      Эмиссар яростно сверкнул глазами, хотел ответить, но не успел — лётмарш резко тряхнуло. Полёт остановился.
      — Что такое? — испугался предварильщик.
      Лётмарш снова тряхнуло.
      — Это штурм, — сказал эмиссар. — Нас опять пытаются захватить, но уже кто-то другой.
      Камеру автозака наполнил низкий тягучий звук, машина завибрировала.
      Авдей закричал от боли, схватился за голову, выгнулся как от электрошока, рухнул навзничь, затрясся в судороге. На губах появилась кровь.
      Эмиссар нашарил в карманах носовой платок, свернул в жгут, сунул ему между зубами. Подложил ладонь под голову.
      Судорога прекратилась внезапно и резко, Авдей обмяк, дыхание стало слабым, едва ощутимым.
      От вибрации и звука тело начало сводить болью и всем остальным.
      — Что это?! — не понимал эмиссар. — Что они там делают?
      — Виброгенератор запустили, — сказал предварильщик. — Местная попытка сделать собственный стазис. Неудачная, и двигатели, и бластеры от неё можно экранировать, зато для здоровья очень вредная.
      — Особенно через два часа после ментозондирования, — сказал вопрошатель.
      Звук и дрожь прекратились.
      — Парень, очнись, — похлопал Авдея по щекам эмиссар.
      — Не поможет, — качнул головой вопрошатель. — Нужна аптечка.
      — Сдох прокл я тый Погибельник, сдох падла! — радовался браток. Вопрошатель швырнул ему в голову ботинок.
      Эмиссар смотрел в отсек для конвоиров. Аптечка упала с сидушки на пол, от удара раскрылась. В зажимах блестели разноцветные ампулы. Эмиссар глянул на свою левую ногу, по-прежнему прикованную к стене.
      Осторожно, словно боясь причинить боль, кончиками пальцев погладил Авдея по щеке.
      — Я сейчас принесу тебе лекарство, ты только подожди немного, не умирай.
      Эмиссар снял пиджак, свернул в некое подобие подушки и положил Авдею под голову. Подобрал оброненный трезубец, стал ковырять им в замке окова. Замок не поддавался.
      — Как он это делал?!
      — Смотреть надо было! — рыкнул вопрошатель.
      — Умный, да? Тогда на, открой.
      Автозак снова тряхнуло. А мгновение спустя клацнул дверной замок. Новые похитители желали посмотреть добычу.

* * *

      В Маллиарву Клемент летел обычным гражданским аэрсом. Это вдвое дольше, чем индивидуальный прямой рейс, который бы доставил его прямо в порт Алмазного Города, так что в столицу Клемент добрался только в десять часов утра двадцать пятого ноября.
      Но слишком многое надо было обдумать, прежде чем вернуться в Императорскую башню.
      После исповеди у преподобного Григория Клемент заглянул ещё в пять таниарских церквей. Ни в одной их исповедальне не было двух кресел. И даже табуретки не было.
      В навигаторе лётмарша остались координаты посёлка, где живёт Ламина Палиан, первая и единственная женщина, которая целовала Клемента не за деньги и не по приказу, а по собственному влечению.
      «Жизнь пришла ко мне слишком поздно, — подумал Клемент. — Мёртвоглазый Город выпил из меня все силы и желание жить. Я пуст, никчёмен и никому не нужен, потому что никому и ничего не смогу дать».
      Для Клемента оставался только один путь. Тот, который ведёт в казарму Императорской башни.
      …Даже если теньм и становится предвозвестником государя, вторым по всевластию лицом в империи, теньмом он остаётся всё равно. И войти из Маллиарвы в Алмазный Город может лишь через служебные ворота пятнадцатой категории, самые низкоранговые среди всех.
      Клемент подождал, когда из ворот выедет мусоровоз, подошёл к караулке, хотел позвать дежурного.
      — Дядя Клэйм! — окликнул мальчишеский голос. — Даарн Клемент Алондро!
      Клемент обернулся.
      Мигель. Клемент не поверил собственным глазам, на мгновение зажмурился. Но нет, ему не мерещится, это действительно Мигель. Обряжен в какие-то обноски, лицо бледное, осунувшееся.
      — Ты что здесь делаешь? — шагнул к нему Клемент. — Почему ты в таком виде? Ты из дома убежал? — понял Клемент.
      Мальчишка испуганно сжался.
      — Я не вернусь туда! Диего сказал, что отдаст меня в пансион! А про них в газетах такое пишут! Я читал и по стерео видел! В пансионе ещё хуже, чем на плантации! Там из меня зомби сделают!
      — Мигель, — увещевающе сказал Клемент, — то, что говорят в газетах и по стерео, верно лишь для Высших лицеев. А пансион — это такая же школа, как и все. К тому же там учат не только школьной программе, но и благородным манерам, которые приличествуют людям высокой крови. Тебе нечего бояться.
      — Нет! Диего никогда не пошлёт меня в простую школу. Господин, позвольте мне остаться здесь! Я могу много работать. Если вы отдадите меня в аренду на фабрику, то будете получать по двадцать дастов в неделю. Это правда! На поле я выполнял всю сменную норму, старшины меня никогда не ругали. На фабрике я тоже буду хорошо работать. Только не отдавайте меня Диего, господин!
      Клемент стряхнул ошарашенное оцепенение и переспросил:
      — Ты работал на плантации? Ты, наследник главы даарнского рода, полол трелг вместе с батраками?
      — Сезон прополки давно закончился, господин. Сейчас время сбора макушечной листвы. Она быстро отрастает, и её надо обрывать через день. Поэтому мы сначала на одном поле работали, на другой день на втором, а потом опять возвращались на первое.
      Клемент схватил руку Мигеля, осмотрел кисть. Цыпки, многочисленные порезы об острую твёрдую листву, на ладонях подсохшая сукровица мозолей.
      — Как он мог? — прошептал Клемент.
      — Диего сказал Бланке, что не будет кормить её ублюдка.
      — Пресвятой Лаоран! — только и смог выговорить Клемент.
      — На поле было даже лучше, чем дома, господин! Намного лучше. Там почти никто меня не бил… Немножко только. Иногда. Но всё равно не так сильно, как Диего!
      — А спал ты где? — Голос у Клемента дрогнул. О том, что творится по ночам в батрацких бараках, Клемент слышал в баре при гостинице на заправке.
      — В кухне, под котлом, — ответил Мигель. — После того, как дядя Коля и Гюнтер уехали, там другие старшины работают. Но тоже добрые, сказали, что я могу остаться на кухне и не ходить в барак. Всё было хорошо, господин, но из-за этого прокл я того «Лицеистского файла» в поселковую школу приехал инспектор, увидел, что я на уроки не хожу, и пришёл к Диего. А тот сказал, что отправляет меня в пансион.
      «К Диего Мигель не вернётся, — решил Клемент. — Не знаю, как я это сделаю, но я найду Мигелю нормальный дом и хороших родителей. У мальчишки будет настоящая семья! Больше никто и никогда не причинит ему боли».
      Клемент сел на газонный бордюр, притянул к себе Мигеля. От него пахло давно немытым телом, подвалом и кошками.
      — Насекомых никаких не нахватался?
      — Вроде бы нет, господин.
      — Перестань меня так называть! «Дядя Клэйм» было неплохим обращением.
      — Да, дядя Клэйм, — произнёс Мигель с той же интонацией, что и «господин».
      — Идём, — поднялся Клемент. — Я сниму тебе номер в гостинце. Вымоешься, поешь.
      Мальчик не шевельнулся. Клемент опять сел на бордюр.
      — Я не отдам тебя Диего, не бойся. И никто никогда больше не посмеет тебя ударить.
      Мигель опустил глаза.
      — Да, дядя. — Клементу он не верил.
      — Пойдём. Гостиница здесь недалеко, в соседнем квартале. — Клемент встал, потрепал Мигеля по плечу. — Всё будет хорошо, парень. Обещаю.
      Мигель отстранился.
      — Почему ты так долго не приезжал? Я ждал тебя каждый день, а ты не приезжал!
      — Я не мог, — неловко оправдался Клемент.
      — Я ждал тебя! Каждый день ждал! — Мигель заплакал. — А ты не приезжал!
      Клемент подхватил его на руки.
      — Прости меня. Но я действительно не мог.
      — Тебя император не пускал?
      — Да, — ответил Клемент прежде, чем успел полностью осмыслить вопрос.
      Мигель крепко обхватил его руками.
      — Я знаю, — тихо прошептал Мигель, — он такой же злой, как и Диего. Он часто тебя бьёт?
      — Не очень.
      — Когда Диего меня бил, то не разрешал плакать. Я убегал в поле и плакал там. А в Алмазном Городе есть, где плакать?
      Клемент с трудом удержал дрожь.
      — Мы не останемся в Алмазном Городе, Мигелито, — сказал он твёрдо. План действий сложился у Клемента мгновенно. — Мы уедем очень далеко. Мы больше никому и никогда не дадим нас бить.
      — А разве так бывает?
      — Бывает, — заверил Клемент. — Ещё как бывает.
      Мигель улыбнулся, кивнул.
      Клемент осторожно поставил мальчика на землю.
      — Как ты сюда попал?
      — Меня дальнобойщики подвезли. Я сказал на заправке, что у меня настоящий дядя есть, только я не знаю, где он. Тогда они нашли твой адрес и должность через паспортную службу. А возле больших ворот в Алмазный Город господин привратник сказал, что если я будут ждать теньма-четырнадцать у этих ворот, то когда-нибудь дождусь. Хороший господин, — оценил Мигель. — Добрый.
      — Да уж, — процедил Клемент. — Добрее некуда…
      «Это ничего, — подумал он. — Мигель ещё поймёт, что такое настоящая доброта».
      — Пойдём греться, — сказал Клемент вслух.
      Он отвёл Мигеля не в гостиницу, а в бордель, где обычно проводил увольнительные. Проститутки в большинстве своём сентиментальны, и если зацепить эту их струнку, то лучших нянек не найти. Правда, порыва хватит ненадолго, но Клементу много времени на улаживание дел и не понадобится.
      Проститутки ахали и охали над бедами Мигеля, а бордель-маман, высокая, усиленно молодящаяся наурисна, выговаривала Клементу за глупость и невнимательность:
      — Ребёнок всё время жил в тропиках, а теперь ходит по десятиградусному морозу в тощей куртёшке и худых ботинках. — И прикрикнула на проституток: — Ванесса, Клотильда, хватит кудахтать! Быстро в магазин и купите ребёнку нормальную одежду на зиму. Всю одежду, от трусов до шапки. Да не задницами там крутите перед молодыми папашами, а покупки делайте! Кабрина, — сдёрнула с кресла пухленькую берканду, — иди за доктором Ульпасом, пусть посмотрит, нет ли у мальчика воспаления лёгких!
      — Что он может понимать в лёгких, этот Ульпас? Он только в сифилисе разбирается.
      — Тогда сходи за доктором Илиайей! — И снова Клементу: — А ты чего замер, гость дорогой? Что с пацаном будешь делать? Ты же теньм, у тебя ни кола, ни двора, ни даже имени!
      — Я не просто теньм. Я ещё и предвозвестник, — Клемент показал значок. — Думаю, если один раз и совсем немного использовать данную мне власть в личных целях, то Светоч вряд ли это заметит.
      — Ой, не знаю, — сказала бордель-маман. — Попробуйте, господин. И удачи вам.
      — Благодарю, — поклонился Клемент.
      …С департаментом Детского Надзора ни малейших затруднений не было. Документы о том, что даарн Диего Алондро и его супруга Бланка, урождённая диирна Кван, лишаются родительских, именных и всех прочих прав на Мигеля Алондро, а сам упомянутый Мигель Алондро передаётся в полное и безраздельное распоряжение Клемента Алондро, младшего брата Диего, сделали за каких-то полчаса.
      — Уведомление о лишении прав будет передано супругам Алондро сегодня же, предвозвестник, — заверил директор департамента.
      — Зарегистрировать усыновление Мигеля Клемент Алондро придёт в два часа пополудни. Будьте готовы.
      — Инспектор будет ждать его, предвозвестник, — поклонился директор.
      — И документы на ребёнка тоже подготовьте. Свидетельство о рождении, регистрационную карточку и всё прочее. Супруги Алондро их утеряли.
      — О да, предвозвестник. Всё будет готово к назначенному часу, предвозвестник.
      Клемент кивнул.
      …Билеты на двоих Клемент заказал по телефону. Предвозвестнику выдаётся особая трубка, номер которой занесён в память компьютеров и коммутаторов всех учреждений Бенолии и частных, и государственных. Так что билеты нашлись на весь маршрут, до самой его крайней точки. «Ничего, казна Алмазного Города не обеднеет, если мы с Мигелито напоследок проедемся за её счёт, — подумал Клемент. — Всё равно там ежедневно выбрасывают огромные деньги в никуда».
      …Теперь оставался только сам Алмазный Город. С отделом кадров разобраться удалось легко и быстро. Клемент всего лишь приказал его начальнику уволить теньма-четырнадцать за профнепригодность, но с сохранением потомственного дворянства и выплатой выходного пособия.
      «Странно, что Диего не лишил меня родового имени, как грозился. Хотя, куда этому трусу на такой поступок. Побоялся, что я ему башку сверну».
      — Серому капитану выдать премиальные и внеочередную увольнительную на три дня, — приказал Клемент кадровику. — Эльвана Кадере назначить заместителем и преемником капитана. И тоже выдать премиальные и трёхдневную увольнительную.
      Клемент невольно усмехнулся. Премия и увольнительная — высшая награда для теньма. И единственно возможная.
      — Но господин мой предвозвестник, — робко проговорил кадровик, — в Сумеречном подразделении нет должности заместителя капитана, а тем более — его преемника.
      — Теперь есть, — холодно обронил Клемент.
      — Да, предвозвестник, — согнулся в поклоне кадровик.
      «Почему я раньше не замечал, — думал Клемент, — что даже становясь вторым после Светоча лицом в государстве, я всё равно остаюсь всего лишь безликой и безымянной тенью? Никто даже не сообразил, что теньм-четырнадцать, даарн Клемент Адондро и предвозвестник один и тот же людь. И не задумались, почему такой ничтожной мелочью, как судьба теньма, занимается лично предвозвестник. Все слишком привыкли, что приказы не подлежат обсуждению, а значит, нет необходимости обдумывать их причины. Интересно, если бы я приказал им поджечь Алмазный Город, они бы подчинились так же беспрекословно?»
      — Документы и выходное пособие для теньма-четырнадцать должны быть в караулке Пятнадцатых ворот через час, — велел Клемент.
      — Да, предвозвестник, — вновь согнулся в поклоне кадровик.
      Клемент скользнул по нему безразличным взглядом и пошёл в Императорскую башню. Осталось отчитаться в своих поступках перед Серым капитаном, Димайром Файдисом. И это будет труднее всего.
      Клемент сдал референту значок предвозвестника, телефон, кредитную карточку. Расписался в бланке об увольнении с должности теньма.
      Повода оттягивать разговор с капитаном больше не было.
      Перед дверью кабинета Димайра Клемент замер, целую минуту набирался храбрости постучать.
      — Войдите, — разрешил капитан.
      Клемент переступил порог, закрыл за собой дверь.
      — Ты почему в гражданском? — поразился Димайр. — Теньму, будь он хоть трижды предвозвестник, запрещено появляться в Алмазном Городе без формы. Немедля переоденься, пока никто из референтов тебя не видел!
      — Я больше не теньм, капитан. Я уволился.
      — Что? — привстал из-за стола Димайр. — Что ты сказал?
      Клемент повторил.
      — У вас никаких неприятностей не будет, капитан, не беспокойтесь. Это я предусмотрел.
      — Ах, предусмотрел, — процедил Димайр. — Чудесно. А Эльвану ты о своём увольнении уже сказал?
      — Он ваш заместитель, капитан. Официально. Властью предвозвестника я ввёл новую должность и произвёл назначение.
      — Могу спросить зачем, господин мой предвозвестник?
      — Я не хочу, чтобы Элви повторил судьбу Лесли Дорна, теньма-семнадцать. Тем более, что семнадцатому всегда было всё равно, жить ему или умирать… Но Эль не такой! Он не мёртвоглазый.
      — И всё же ты ничего не сказал Эльвану об увольнении.
      — Нет, — опустил голову Клемент.
      Капитан подошёл к Клементу.
      — Почему ты уходишь? Только говори правду. Ты нашёл себе женщину?
      — Да. Нет. Есть одна девушка, но я не знаю, как у нас сложится… Тем более, что у неё дочь, а у меня… Теперь у меня тоже сын есть. Племянник. — Клемент сбивчиво рассказал о Мигеле. — Мы поедем в тот же посёлок, где живёт она, но поселимся в интернатском общежитии. А там как пресвятой даст. Может, что и получится.
      — Понятно, — кивнул Димайр.
      — Я предал вас, капитан, — сказал Клемент. — Но вы можете без меня обойтись, а Мигель нет. И всё же я предатель. Вы в праве покарать меня так, как д о лжно карать предателей.
      — Дурак! — Димайр отвернулся, отошёл к столу. — Уезжай из Алмазного Города немедленно, пока Светоч ничего не узнал и не принял собственных мер. Надеюсь, казённых денег кроме как на билеты и выходное пособие ты не брал?
      — Нет.
      — Это правильно. Иначе была бы статья за растрату или казнокрадство. Обслугу на такие дела проверяют тщательно. Даже слишком. — Димайр немного помолчал. — Уезжай, Клэйм. С Эльваном я поговорю сам. Он неглупый парень, но вспыльчив и поспешен в суждениях. Наговорит сгоряча всякой чуши, тебе обидно будет, ему стыдно. Так что ни к чему все ваши разговоры. После как-нибудь поговорите.
      — Капитан…
      — Молчи. Что бы ты сейчас ни сказал, всё будет пустословием.
      — Не всё. — Клемент подошёл к столу, положил листочек бумаги. — Это координаты посёлка и адрес почты на бесплатном ресурсе. Там может зарегистрироваться любой желающий и переписываться с кем захочет. Достаточно зайти в первый попавшийся космонет-клуб. Я буду проверять ящик каждый день в девять утра по Маллиарве.
      — Ты молодец, — сказал Димайр. — Ты правильно всё сделал.
      Клемент робко прикоснулся к его плечу.
      — Капитан…
      Димайр кивнул.
      — Всё правильно, Клэйм.
      Клемент обнял его, зашептал на ухо:
      — Я заберу вас отсюда, Димайр, клянусь. И тебя, и Элви. Не знаю как, но заберу. Сейчас я ничего не могу, даже предвозвестник не всевластен, и уволить трёх теньмов сразу ему не под силу. Но я найду способ. Ты только поверь мне.
      Димайр пожал ему руку.
      — Нет, Клэйм, нет. Мы навечно принадлежим Алмазному Городу. За его оградой мы ничто. А ты… Ты всегда был другим, с самого первого дня. Я помню.
      — Я заберу вас. Ты стал мне отцом, Эльван — братом. Я не оставлю вас здесь, в Мёртвоглазом Городе.
      — Нет. — Димайр убрал руки Клемента. Повернулся к нему, посмотрел в глаза. — Иди, Клэйм. И будь счастлив. За всех теньмов, сколько бы нас ни было. А главное — за себя самого. И… забудь нас. Это важнее всего. Забудь. Иди, Клэйм, — подтолкнул его к двери. — Иди и не оглядывайся.