— Без подписи и даты?

— Да, но я так понял, что это от тебя!

— Это не от меня… Я получил такой же вызов.

Черный холодок невидимой опасности накатил на собеседников, и оба с трудом удержались от того, чтобы судорожно не завертеть головами. Владимиру Александровичу сквозь уличный шум даже послышался далекий щелчок — то ли фотоаппарата, то ли затвора автоматической винтовки.

Захотелось стать маленьким — или даже совсем исчезнуть.

— Блин, надо ноги делать! Потом разберемся.

— Не понимаю… — насторожился господин Юргенс, и Владимир Александрович сообразил, что реплика его прозвучала по-русски:

— Простите. Кажется, нам следует немедленно разойтись.

— Да! Я попробую разобраться… — судя по всему, в качестве «принимающей стороны» собеседник считал себя ответственным за случившееся.

— Встретимся позже! — Виноградов успел отойти на порядочное расстояние, когда вспомнил о необходимости рассчитаться. С другой стороны, гори оно все ярким пламенем! Лучше заработать репутацию труса, чем снова почувствовать себя голым и беззащитным под чьим-то изучающим взглядом.

Теперь следовало добраться до гостиницы. На подсознательном уровне собственный номер в отеле уже воспринимался майором как нечто надежное, обещающее покой и относительную безопасность. Избегая почти не освещенных, но увешанных фестивальными транспарантами маленьких улочек, Владимир Александрович ни на мгновение не покидал загустевший к вечеру людской поток. Двигаясь вместе с праздной, веселой и неторопливой публикой, он вскоре вышел на набережную, к пляжу с красивым названием Сан Лоренцо, и только пару раз по пути ему показалось, что сзади следует «хвост»… Впрочем, скорее всего это было очередным плодом милицейской фантазии — уж кто-кто, а Виноградов знал, что настоящее, профессиональное наружное наблюдения обнаружить нельзя — его можно только почувствовать шкурой. Что же касается «любителей», то избавить себя от них достаточно просто. Вполне хватило бы тех испытанных временем классических манипуляций, которые Владимир Александрович проделал, расставшись с немецким партнером.

Тем не менее сначала майор двинулся не налево, а в сторону Английского парка. По пути покупал какую-то сувенирную ерунду, выпил пива и подолгу глазел на многочисленных уличных актеров — словом, вел себя как заправский бездельник.

Затем развернулся и пошел обратно — туда, где в старой части города ждал его «Дон Мануэль»…

— О, русский!

— Гуд ивнинг, сэр! Сорри…

Они чуть не столкнулись — зазевавшийся на вылепленные из мокрого песка скульптуры Виноградов и бородатый англичанин с трубкой в зубах.

— Вы уже знаете о том, что случилось?

— Что? Что случилось? — Вглядываясь в ошарашенное лицо литературного критика, Владимир Александрович торопливо прикидывал, в какой степени трагическое известие касается лично его.

— Крепитесь, старина! В конце концов…

— Что же все-таки произошло? — Воображение успело нарисовать широкий спектр поводов для беспокойства — от обворованного местными жуликами гостиничного номера до начала ядерных бомбардировок Чечни российской авиацией.

— По понедельникам музей Прадо закрыт!

— Простите? — Виноградов не сразу, с большим трудом, но увязал услышанное с событиями минувшей ночи. Действительно, узнав тогда от англичанина, что в программе фестиваля значится бесплатная автобусная поездка в Мадрид, он выразил бурное желание присоединиться. Но чтобы непременно посетить уникальный музей Прадо! Собственно, живопись ему была до лампочки — просто это была единственная достопримечательность испанской столицы, название которой майор смог извлечь из глубин затуманенной алкоголем памяти. Видимо, выпитый сидр в сочетании с водкой придал Владимиру Александровичу столько темперамента и убедительности, что не только собеседники, но и сам он искренне поверил в свойственную русским интеллигентам тягу к прекрасному.

— К сожалению, ошибка исключена. — Не совсем верно истолковав гамму чувств, промелькнувшую на лице Виноградова, англичанин положил руку ему на плечо: — Увы, я сам посмотрел по справочнику. А после еще перезвонил… Крепитесь. Может быть, в следующий раз?

— Так их душу мать-перемать! — Владимир Александрович выплеснул в окружающую среду избыток эмоций — как это может сделать только майор российской милиции, да еще и со славным морским прошлым.

— Понимаю ваши чувства. Однако, друг мой, это вполне поправимо…

Англичанин и сам, видимо, не догадывался, насколько он прав. Виноградов еще пару минут побеседовал с ним о красотах моря, потом сослался на неотложную встречу и ускользнул, по пути поминая недобрым словом себя, испанскую инквизицию, художника Гойу… и некоторых добропорядочных и благополучных европейцев, которые даже и не догадываются о том, что такое настоящие неприятности.

Дальнейший путь от набережной до гостеприимных дверей «Дона Мануэля» обошелся без эксцессов. В холле Владимир Александрович с некоторой опаской глянул за спину уже знакомой дежурной красавице — слава Богу, в ячейке его ничего, кроме ключа от номера, не ожидало.

— Буэнос ночес! Грациас.

В общем-то, Виноградов и сам был не против, чтобы вечер и ночь прошли без проблем.

— Простите, но кажется, я…

Шагнув за порог, Владимир Александрович даже не успел удивиться — света в номере не было, но уличные фонари за окном вполне позволяли разглядеть расстеленную и на совесть порушенную постель. В изголовье кровати, аппетитно прикрывшись цветастой простынкой, расположилось существо женского пола.

— Закройте дверь! — неожиданно резкий, командный тон девушки абсолютно не соответствовал ситуации. — Проходите.

Теперь, привыкнув к интимному полумраку, майор узнал в ней Дэльфин, радиожурналистку из Парижа. Где-то под ложечкой засосало — и в голове помимо воли понеслись соблазнительной чередой эпизоды из эротических фильмов и книг о свободе нравов и темпераменте француженок.

Надо же, сама пришла! Кажется, в подобных случаях положено заказать шампанского и устриц…

— Надо заблокировать замок. И никому не открывайте, ясно?

— Ну разумеется, мадемуазель! — Виноградов улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок. Во всяком случае, так ему показалось. Он хотел добавить еще что-то и уже подобрал в своем скудном английском лексиконе некое подобие комплимента, но блестящая фраза умерла, не родившись. Вместо нее получилось идиотское: — Пардон?

А что еще сказать, если незваная гостья вдруг сбросила простыню и вопреки ожиданиям начала сноровисто, но без суеты одеваться.

— Может быть, вы отвернетесь?

Футболка, джинсы, что-то на ноги… Уязвленное самолюбие Владимира Александровича подсказало — видимо, девица без спросу воспользовалась его номером для встречи с каким-то своим мужиком. Тот ушел, француженка не успела, и как раз заявился хозяин! Вот она, порочная западная мораль…

— Постель мне заправить? — с печальным сарказмом поинтересовался майор.

— Как хотите, — пожала плечами Дэльфин. Она вовсе не выглядела виноватой, и в душу Виноградова закралось смутное подозрение, что, может быть, прошлой ночью он сам спьяну предложил новой знакомой такой способ решения ее проблемы, а теперь по трезвости и забыл, что предоставил для любовного свидания свой номер. — Я закурю?

Судя по всему, уходить она никуда не собиралась.

— Пожалуйста!

— Сюрприз? Удивлены?

— Не только… — Значит, подумал Виноградов, никакой предварительной договоренности между нами не было. — Не только удивлен. Но и немного расстроен!

— Почему? — то ли не поняла, то ли не все расслышала Дэльфин. — Чем расстроены?

Владимир Александрович вместо ответа вполне недвусмысленно кивнул на разобранную кровать и на успевшую окончательно привести себя в порядок посетительницу.

— Ах, это! — сообразила та. И вполне доступно объяснила, что виденное Владимиром Александровичем есть не более чем элементарная маскировка. На случай непредусмотренного визита в номер к Виноградову посторонних лиц…

Действительно, что подумает горничная или кто-то из администрации, застав в номере у мужчины обнаженную, спящую на измятой постели красавицу? Что угодно — только не то, что посетительница проникла сюда в отсутствие и без ведома самого хозяина. Скорее Виноградову бы в такой ситуации просто позавидовали — и с извинениями убрались восвояси.

— Очень хорошо. Ваша идея?

— Нет, это довольно старый прием.

— Все равно… Хотя, конечно, чертовски жаль.

Но Дэльфин сразу же пресекла робкую попытку собеседника спасти свое мужское достоинство:

— Мало времени. Давайте сразу к делу!

— Итак? — В ответ он решил не церемониться, сел в кресло и вытянул вдоль ковра уставшие за день ноги: — Слушаю вас, мадемуазель.

Подождав пока дама сядет на край так и не убранной постели, Виноградов достал рукой до выключателя и зажег старомодный торшер — так, что теперь он был в тени, а на свету оказалась собеседница.

— Уберите! Лучше, чтобы никто не знал, что вы уже вернулись.

— О том, что я прошел в номер, нетрудно узнать, поинтересовавшись внизу, у портье. Или даже просто глянув на стойку с ключами.

— Хм, тоже верно! — согласилась Дэльфин. С непосредственностью первоклассницы она подогнула под себя ноги, одной рукой обхватила обтянутые джинсовой тканью коленки, а другой переставила поближе к себе тяжелую стеклянную пепельницу. — Вам привет от Генерала.

— От какого генерала? — Странно, но Виноградов особого удивления не почувствовал.

— Вы не знаете Генерала? — подняла брови француженка.

— Наоборот. Я знаю их много… Иногда мне даже кажется, что слишком много.

— О, я могу тогда сказать точнее — от Генерала, который перед поездкой сюда вручил вам вот это… — Девушка с прежней бесцеремонностью выдвинула ящик тумбочки и продемонстрировала Владимиру Александровичу лежащий там июньский номер «Финансов и рынка».

— Это мой журнал! — возмутился Вино градов.

— Не волнуйтесь, ваш экземпляр мне не нужен. У меня есть такой же.

— Точно такой же?

— Естественно, не на русском — это было бы слишком сложно объяснять посторонним.

Виноградов помотал головой: туман и звон, густая боль и никакого мыслительного процесса. Такое же ощущение было у него как-то после жестокого спарринга на «Динамо»…

— Слушайте, а кто вы такая?

— Интерпол… Парижское бюро. А имя, фамилия все остальное — подлинные.

— И документик имеется? — на английском языке вопрос звучал несколько по-другому, но тоже по-идиотски.

— Нет конечно! — опять подняла брови собеседница. У нее это, кстати, очаровательно получалось. — Я же работаю здесь под прикрытием. Ясно? Под легендой, неофициально…

— Допустим. Чего вы хотите?

— Я лично? Я хочу в душ и спать! — Дэльфин передернула плечиками. — Позавчера поела местного астурийского сыра — такая гадость! Второй день наизнанку выворачиваюсь. Да еще это дешевое кислое «тинто»… Наши вина намного приятнее.

— Не скажи-ите! — с видом гурмана про тянул Владимир Александрович.

— Странно, — фыркнула незваная гостья. — С каких это пор русские милицейские майоры начали разбираться в выпивке и гастрономии?

— Какие майоры?

— Не валяйте дурака. Вас идентифициро вали еще при выдаче визы — по фотографии.

Дэльфин порылась в кармашке и предъявила Виноградову его собственный снимок, один из тех, что сдавались в туристическое агентство:

— Это — вы?

— Да, похож… Здесь я вышел несколько хуже, чем в жизни, верно?

Но девица уже разворачивала перед собеседником ксерокопию газетной статьи:

— Значит, и это — вы!

Текст был на французском, подпись автора тоже ничего не говорила, но с большой, в четверть полосы, фотографии на Владимира Александровича глядел он сам — в форме, при погонах и до неприличия довольный собой. Слева стоял капитан теплохода, а между ними тоскливо улыбалась в объектив укутанная во что-то больничное женщина.

— Понял! — Теперь не стоило труда сообразить, когда делался снимок. После освобождения многострадального «Чернышевского» на борт толпой повалили корреспонденты — и наши, и иностранные… Вкусил свою порцию славы и оказавшийся в центре внимания Владимир Александрович.

— Перевести?

— Да нет, не стоит… Я думаю, там что-то вроде: «Отважный русский майор спасает попавшую в лапы к бандитам француженку!» Верно?

— Почти. В основном, правда, про тот бардак, который у вас там творится.

— Считай, что познакомились, — кивнул Виноградов, глядя, как в пепельнице догорают обрывки бумаги. — Фу, запах… Еще пожарная сигнализация сработает — не боитесь?

— Нет, — вполне серьезно отреагировала Дэльфин. — Проверено! У них здесь датчики с более высоким порогом чувствительности.

— А как насчет других… датчиков?

— Я посмотрела — вроде «ушей» пока нет. Но вы же понимаете…

— Понимаю! — В конце концов, защита информации — проблема общая, а у Интерпола здесь технических возможностей поболее, чем у одинокого «туриста» из России.

— Значит, это вы организовали мне сегодняшнюю встречу с немцем?

— С немцем? С Эрихом Юргенсом?

— Да! Знаете, как-то странно все у вас получилось…

— Вы с ним сегодня встречались? — Дэльфин была не на шутку озадачена, и в голосе ее Виноградову даже послышался намек на тревогу. — Где? При каких обстоятельствах? Расскажите подробно!

Дисциплинированный майор уже открыл было рот для доклада, но спохватился:

— Послушайте, мадемуазель… Я что-то не припоминаю, что получал зарплату в вашей уважаемой конторе!

— При чем тут это?

— А при том, что при всем моем уважении к Интерполу работать на него мне нет никакого резона.

— Чего вы хотите? Денег?

— Равноправного партнерства. У меня здесь есть своя задача, у вас своя… Значит, к моему вызову на свидание с господином Юргенсом вы отношения не имеете?

— Нет!

Это было сказано так, что Владимиру Александровичу пришлось прокомментировать:

— Милая, если вы будете отвечать на самые простые вопросы так же, как Зоя Космодемьянская, мы никогда не договоримся!

— Кто это? — в очередной раз подняла брови двадцатипятилетняя гражданка Франции.

— В каком смысле? — не понял майор.

— Ну… которую вы сейчас назвали?

Виноградов крякнул — объяснять собеседнице всю сложную многогранность образа героини-партизанки, замученной немцами по доносу ее же соотечественников, было бы делом неблагодарным.

— Это непереводимое русское выражение. Игра слов!

— Тихо…

Но Владимир Александрович и сам уже слышал приближающиеся по коридору шаги:

— Это сюда. — Его номер был на этаже крайним.

Оба замерли: хозяин в кресле, а гостья на кровати. Кстати, подумал майор, я совершенно не помню, скрипят ли пружины матраца — если скрипят, то француженке лучше не шевелиться.

Тем временем к двери снаружи уже подошли — особенно даже и не скрываясь:

— Сеньор Вино-гра-дов! — Стук показался вполне уверенным, а высокий мужской голос — знакомым. — Сеньор!

Фамилию Владимира Александровича человек произнес с некоторой запинкой, но в целом правильно.

— Хуанито. Хефе де пренса… — беззвучно, одними губами прокомментировала Дэлъфин.

Но Виноградов и без того узнал в мужчине за дверью похожего на индейца Хуана, «начальника прессы», то есть пресс-секретаря фестиваля и любителя ночных купаний в горных источниках.

— Сеньор Виноградов! — Стук в дверь повторился, на этот раз еще настойчивее. Затем последовала реплика по-испански — насмешливая и в то же время с нотками сожаления.

Дэльфин посмотрела на сидящего напротив Владимира Александровича. И подняла вверх руку, оттопырив наподобие козьих рожек указательный и средний пальцы — как будто и так не ясно было, что Хуан разговаривает не сам с собой и в коридоре по меньшей мере двое.

Действительно, невидимка не заставил себя долго ждать — это оказалась женщина, голос и звонкий, чуть-чуть наигранный смех которой заставили находящихся в номере переглянуться.

Габриэла! Красавица итальянка с пышной копной русых волос и фамилией, которую Владимиру Александровичу Пока не удалось запомнить… Она что-то ответила спутнику, затем несколько раз дернула за надраенную до матового блеска медную ручку:

— Ола, сеньор! Неужели вы не один? — Реплика была произнесена по-английски и вызвала у Хуана очередной приступ веселья.

— Лаки мэн! — отхохотав, поддержал он Габриэлу. И непонятно было, почему пресс-секретарь назвал Виноградова «счастливчиком». — Завидую…

Почему сразу всякие пошлые мысли, подумал Владимир Александрович. А может, я просто в ванной и не слышу!

— Русский! Мы ждем вас внизу, на террасе.

— Чао!

Обменявшись еще парой фраз, очаровательная журналистка и ее спутник шумно двинулись в сторону лифтов.

— Ва-ау… — Девица на кровати решила переменить позу, но майор отрицательно помотал головой и приложил ладонь к губам.

И оказался прав. Через несколько мгновений после того, как удаляющиеся шаги якобы стихли за поворотами коридора, кто-то снова затеял возню под дверью. Видимо, вернулась женщина — подкралась легко и встала, не двигаясь и пытаясь услышать, что происходит в номере… Старый финт, что-то из репертуара начальной школы.

Потом снаружи попробовали мягко надавить на ручку:

— Русский? — Это действительно была Габриэла. — Русский!

Потянулись томительные секунды… Главное в такой ситуации — выдержать характер.

Наконец на этаже остановилась кабина лифта. Итальянка, уже не заботясь о звуковой маскировке, отпрянула от двери — и Владимир Александрович представил себе, как она торопливо засовывает ноги в снятую при возвращении обувь.

Обмен приветствиями и парочкой дежурных фраз. Гудение уносящегося вниз лифта… И вот уже в коридоре остается только пожилая супружеская пара из соседнего номера.

— Что скажете, мадемуазель?

На всякий случай майор и француженка еще некоторое время просидели молча, да и после «отбоя тревоги» не сразу начали говорить нормальными голосами.

— Не знаю… — видно было, однако, что кое-какие соображения насчет визита «коллег-журналистов» у нее есть, но держать их Дэльфин предпочитает пока при себе. — А вы что думаете?

Однако не начинать же все сначала… Поэтому Виноградов постарался перехватить инициативу:

— Дэльфин, дорогая! Вы, кажется, начали мне что-то рассказывать, когда нам помешали?

— О чем? — Гостья сделала удивленные глаза.

— Ну для начала о том, зачем вы пришли в номер к одинокому мужчине…

— Любой разговор предусматривает равноценный обмен информацией, не так ли? Иначе это допрос.

Виноградов не знал, как переводится с английского последнее слово, но по .смыслу вполне догадался о его значении:

— О'кей! Я тоже что-нибудь расскажу. Но начинать придется вам.

Дэльфин пожала плечами:

— Договорились. Спрашивайте!

— Зачем? Вы как-нибудь сами.

— Вэлл… — и собеседница заговорила — четко, не торопясь и строго дозируя правду. Так, как ее, видимо, учили в полицейской академии.

Со слов Дэльфин выходило, что источник, из которого Интерпол получил информацию о предстоящем приезде в Хихон представителя российских спецслужб, ей неизвестен. Что, в принципе, вполне естественно… Просто несколько дней назад девушку вызвали к шефу парижского бюро, наскоро освежили легенду прикрытия — и вперед!

Задача такая: прибыть в Хихон, вычислить русского и установить с ним доверительный контакт. Для чего Дэльфин был вручен пресловутый журнал, предположительно являющийся опознавательным сигналом «свой — чужой», дано описание внешности Генерала и предоставлена полная свобода агентурной инициативы.

— Хм-м… Чем же я могу быть полезен славному и героическому Интерполу?

— Шеф сказал, что вы прибыли сюда за долларами. За «грязными» долларами русской мафии! Более двух миллионов…

— Даже сумма известна?

— Была названа именно такая.

— И кто, по-вашему, должен мне их передать?

— Не знаю, коллега, — щелкнула перламутровой зажигалкой собеседница. — Впрочем, вы, видимо, тоже. Теперь не знаете!

— А раньше знал?

— Сначала планировалось, что деньги переправит в Испанию один ваш… высокопоставленный чиновник. Но тот парень, вместо кого вы приехали, кажется, погиб в Москве?

Хорошо баскетболистам, в любой момент можно взять тайм-аут. Но те милые игры, которыми сейчас занимался майор, скорее напоминал бокс — по голове и по пузу лупят, пока не свалишься!

Виноградов как-то уже и привык, что его периодически подставляют, но сейчас не видел в действиях начальства ни малейшего смысла. Зачем Генералу было с самого начала сливать его Интерполу? А если они там, наверху, договорились работать вместе, то почему Виноградова используют втемную? Это же в конце концов неэффективно…

— Послушайте, Дэльфин… Хотите верьте, хотите нет, но вы знаете столько же, сколько и я. А то и больше!

Француженка недоверчиво поцокала языком:

— Только не уверяйте, что приехали сюда за казенный счет попить вина и отоспаться!

— Нет, конечно. Чего вы от меня хотите?

— Сотрудничества.

— Никаких подписок и обязательств я не дам!

Странно, майор никогда не слышал, чтобы Интерпол занимался вербовкой коллег из национальных спецслужб.

— Зачем? Ах, вы об этом…. — отмахнула от лица клуб табачного дыма Дэльфин. Курила она, конечно, не «Голуаз», но дышать в номере все равно было уже тяжело. — Вы меня не так поняли.

— Ну и слава Богу!

— Просто получив валюту, вы передадите ее нам. Официально, в торжественной обстановке — как результат проведения совместной операции. Возможен и другой вариант… Перед встречей сдаете нам курьера или «почтовый ящик», а сами остаетесь в тени. Не бесплатно, конечно!

— Шутите?

— А иначе мы вас с этими долларами арестуем. Даже не сами, а через испанскую полицию. И будет большой-большой скандал! Международный.

— Представляю. Дэльфин, вы девушка очень красивая, но злая!

— Такая работа… Будем сотрудничать?

Владимир Александрович отвел глаза:

— Вы знаете, почему мы ввязались в эту историю?

— Да. Очень благородная цель, и я лично хорошо понимаю желание русских спецслужб спасти своих пленных… — чувствовалось, что собеседница не лукавит. — Но у меня свое начальство — и свой приказ.

— Может, мне просто собрать вещички — и домой? Доложу, что попал в непонятную ситуацию…

Такого поворота беседы француженка не ожидала:

— Этого делать нельзя!

— Почему?

— Да потому, что… — Она осеклась, не зная, как закончить фразу. — Потому, что…

— Слушайте, у вас что в конторе — со всем с деньгами плохо? Сумма, конечно, не маленькая, но разводить из-за двух с небольшим миллионов шпионские страсти!

В ответ очаровательная Дэльфин разразилась длинной, причудливой фразой на родном языке — судя по интонации, так ругались только наполеоновские солдаты под Березиной и каторжники во Французской Гвиане. Из классической литературы Владимир Александрович помнил значение таких слов, как «мерде», «бастард» и «кошон», но даже они затерялись в потоке еще более площадной брани.

— Браво! — одобрил майор Виноградов.

Но гостья уже овладела собой:

— Доллары, которые сюда доставят, — фальшивые. Ясно?

— Не совсем, — вынужден был честно при знаться собеседник. — Поддельные доллары?

— Да. Все два с лишним миллиона…

Как понял со слов сотрудницы Интерпола Владимир Александрович, знать об этом никому не полагалось. Но, с другой стороны, Дэльфин не видела теперь иного способа предотвратить его отъезд…

— Рассказывай!

По данным, полученным некой ближневосточной резидентурой, одна из недружественных мусульманских стран переправила на Кавказ пробную партию поддельной валюты. Несколько миллионов долларов США новенькими, выполненными на высочайшем технологическом уровне стодолларовыми купюрами.

Одним выстрелом убивалось несколько зайцев: во-первых, можно было без особых реальных затрат поддержать сражающихся с русскими «борцов за веру», во-вторых, наносился удар по западной экономике и престижу американского казначейства. Наконец, некоторая часть «отмытых» фальшивок должна была вернуться на Ближний Восток в виде чистых инвестиций и легальных банковских счетов.

— Значит, у сепаратистов украли…

— Да! И когда мы получили информацию, что похищенное будут переправлять в Европу при содействии российских спецслужб…

— Ошибаетесь, мадемуазель. Мы, конечно, догадываемся, у кого сейчас заветный чемоданчик, но можем только предполагать, как и кто его сюда доставит.

— Но вы ведь его здесь встретите?

— Нет, вряд ли. Об этом речи пока не было… Моя миссия заключается в том, чтобы вытянуть на себя и «прощупать» потенциальных партнеров.

— Партнеров?

— Да, тех, кто предлагает за доллары определенный товар. Вы ведь знаете, какой?

— Нет. — Дэльфин встрепенулась, и Виноградов почему-то сразу поверил, что француженка не врет. Или господа из парижского бюро располагали не всей информацией, или просто не довели ее до исполнительницы. Последнее, впрочем, вряд ли… Это было уже значительно лучше. Всегда приятно, когда есть чем и о чем поторговаться! А человек, лишенный разменной информации, подобен голому среди волков.

Значит, Генерал если и сдал его, то не с потрохами, а только по частям. Но скорее всего, утечка произошла не на самом верху, а где-то с краю.

— Тогда слушайте… коллега. Я тоже не должен был этого говорить, но раз уж так получилось — слушайте! Вы знаете что-нибудь о введении единой европейской валюты?

— Насчет евроденег? Только то, что было в газетах.

…Через некоторое время они приблизились к некому подобию компромисса. Дэльфин прошлась по комнате и вернулась к ставшему уже привычным месту на виноградовской постели:

— Хорошо, пусть пока так и будет. Но я должна перепроверить то, что вы сообщили!

— Собственно, для этого я вам все и рассказал.

— Все? — поиграла бровями собеседница.

— Все, что имеет отношение к делу.

— А какие гарантии…

— Да что все об одном и том же! У меня тоже нет уверенности… И если уж на то пошло, это я играю на чужом поле — вы-то дома, верно?

— Ладно. Когда мы встретимся?

— Когда у вас или у меня возникнет такая необходимость. Хотя… — От табачного дыма и нервного напряжения начинала побаливать голова, пора было в душ и спать. Но в конце концов он не был бы мужчиной, если хотя бы не попытался: — Полагаю, официальная часть закончена?

— Да, пожалуй, — кивнула девушка напротив. Нельзя сказать, что она была красива, но определенный шарм, безусловно, присутствовал. Кроме того, сказывался элемент экзотики.

— Тогда, может быть, нам… — Виноградов не имел опыта флиртов с иностранками, поэтому отсутствие словарного запаса пытался компенсировать игрой глаз и мимикой.

Тем не менее Дэльфин его поняла:

— Вы имеете в виду секс?

— В некотором роде, — неожиданно для самого себя смутился Владимир Александрович. Сказывалось воспитание — майор вырос в стране, где еще лет пятнадцать назад импортные презервативы путали с жевательной резинкой, а слово «минет» писалось с мягким знаком в середине.

— В некотором роде… — задумчиво повторила незваная гостья. — Странный вы народ, русские! Я же ясно сказала, еще в самом начале и про астурийский сыр, и про расстройство желудка. Вы не поняли?

— Нет, — честно признался Виноградов. И глядя, как за Дэльфин закрывается дверь, пробормотал, скорее, для собственного успокоения сакраментальное: — Не очень-то и хотелось…

Первым делом Владимир Александрович открыл форточку. Потом разделся догола. Потом принял контрастный душ…

И только после этого почувствовал, что голоден.

Что бы там ни утверждали ученые теоретики, думать надо на сытый желудок. На часах было начало второго — не то чтобы рано, но и не слишком поздно. В самый раз для легкого ужина по здешним фестивальным меркам.

И плевать, что голодный волк быстрее бегает! На то они, как говорится, и волки…

Виноградов достал из пакета свежее белье и неожиданно понял, что все-таки беспокоило его в течение долгой беседы с француженкой. Телефон! Очаровательной Габриэле и ее спутнику, прежде чем подняться в номер, необходимо было для приличия позвонить: а вдруг хозяин возьмет трубку? Но телефон молчал — и до, и после…

Владимир Александрович шагнул к аппарату и потянул за шнур. Так и есть: вилка вынута из розетки, а на шурупах белеют свежие следы от чего-то острого.

Вот ведь проказница! Неизвестно, насколько тщательно и профессионально Дэльфин обследовала номер в поисках чужих «закладок», но свою она явно оборудовать успела. Возвращение хозяина помешало привести все в рабочий вид, однако идеальных шпионов не бывает… Тем более что отключенный телефон всегда можно объяснить дополнительной защитой от прослушивания.

А если это не ее работа?

Если, к примеру, до прихода девицы все уже так и было: молчащий аппарат, шнур за кроватью? Приготовлено специально для русского идиота, который непременно заметит непорядок и захочет поковыряться. Или даже просто сунет вилку в розетку, а там контактики замкнутся — и привет, рванет так, что мало не покажется! Кусочка пластида вполне хватит, если и не убить, то покалечить: ручки, ножки, глазки…

Сразу стало как-то зябко. Виноградов поежился, подошел к окну и закрыл форточку. Потом оделся, косясь на телефонный провод: сволочи!

С другой стороны — вряд ли. Гостья уверяла, что осмотрела все, а такую приманку она при всем желании не могла не заметить. И обязательно сунула бы внутрь свой любопытный женский нос…

Или нет? Может, обостренное чувство опасности, выработавшееся у Владимира Александровича за долгие годы ошибок, неудач и кровавых потерь, давно уже преподается в полицейских академиях и разведшколах Европы? В качестве какого-нибудь обязательного курса — с математическими таблицами, картинками и тестами лучших психологов… Было бы обидно — за свой опыт майор заплатил слишком высокую цену. Да пошли они все! Виноградов решительным жестом воткнул телефонную вилку на место.