– Саныч, я редко ошибаюсь в таких вопросах. Нас вели от самого отеля.

– Тот «шевроле» и такси желтое?

– Остальных я мог и не заметить.

– Значит, все-таки мною интересуются… – Виноградов вспомнил рыжего верзилу в холле – получалось, что вряд ли «хвост» привел за собой напарник. Но когда они отъезжали на взятой Сергеем в аренду машине, кто-то точно увязался следом. – Ты чистый был до этого?

– Проверялся! – пожал плечами тот. – Никогда нельзя быть уверенным, но ничего подозрительного…

Обнаружив «сопровождение», они не стали устраивать по городу автомобильные гонки. Это в кино хорошо, а взаправду – мигом очутишься в наручниках за нарушение правил дорожного движения.

– Потом никаких командировочных не хватит рассчитаться, а то и вышвырнут из страны без разговоров, – объяснил свое решение Рэмбо. Они как раз без аппетита пережевывали заказанную пиццу. – Цены здесь, однако… У нас процентов на двадцать дешевле.

Владимир Александрович сразу почему-то догадался, что Сергей имеет в виду не родную деревню на Псковщине, а забегаловки нью-йоркских окраин. Странно, но даже гамбургеры в демократичных «Макдоналдсах» стоили по-разному – в зависимости от географического положения. Хоть и шла речь о считаных центах, но…

– Давай я позову, рассчитаюсь?

– Не надо, Саныч… Только башкой не крути! Мне тут одна парочка, что после нас пришла, отчего-то внушает смутные подозрения. – Сидя напротив Виноградова, Рэмбо имел возможность просматривать весь крохотный итальянский ресторанчик. И делал это достаточно профессионально. – Давай, как договаривались?

– Кепку жалко, – вздохнул Владимир Александрович. Он только вчера купил ее в негритянской лавке – цвета морской волны, с вышитым американским орлом. Всего-то за пять долларов!

Но делать нечего – оставив яркую свою красавицу на столе, майор встал и направился к туалету. Через пару минут к нему присоединился Сергей:

– Быстро, ноги отсюда!

Напарнику пришлось, руководствуясь им же самим разработанным планом, расстаться с очками от солнца. И со свежим номером «Нью-Йорк тайме»… Сейчас весь этот натюрморт создавал у заинтересованных лиц иллюзию недолгого отсутствия объектов наблюдения. Отлучившихся по нужде, но твердо намеренных доесть и допить все после возвращения.

Чувствовалось, что заведение Сергею знакомо: отогнув потаенный гвоздик, он открыл казавшуюся намертво заколоченной дверь и протолкнул Владимира Александровича в некое подобие кухонной подсобки: ведра, какие-то пластиковые флаконы с химикатами, жидкое мыло… Далее путь пролегал через два коридора – на улицу.

На счастье, по дороге им никто не попался.

– Как ты думаешь, мы оторвались?

– Должны, по идее… Минут пять пройдет, пока зашевелятся. Может, меньше – если ребята особо толковые.

– Ты хоть денег-то оставить не забыл?

– Положил двадцатку… чтоб не обижался.

Такой суммы вполне хватало, чтобы скрасить хозяину огорчение оттого, что посетители не попрощались. В этом отношении самым уязвимым пунктом плана представлялась возможная встреча при выходе с кем-нибудь из особо бдительных официантов или грузчиков.

Сергея и Виноградова запросто приняли бы за очередных негодяев, пытающихся смыться не расплатившись. И уж что-что, а скандалить итальянцы умеют шумно!

– Как ты вообще-то попал туда?

– По направлению… Когда вид на жительство получил, всем предложили трудоустройство – кому что. Тогда, насколько я понял, тем, кто новой иммиграции из нашего соцлагеря содействует, разные льготы налоговые давали. Это сейчас наоборот, а до девяностого года выгодно считалось…

– Прости, а где мы сейчас едем? – После третьей пересадки Владимир Александрович уже вконец перестал ориентироваться. А вытащить из кармана схему не позволяло самолюбие.

– Линия «Джи» сабвея. Сейчас будет, кажется, Гринпойнт.

– Ага, понял. – Судя по количеству купленных Сергеем полуторадолларовых жетонов, кататься им еще предстояло долго. Впрочем, как и в Москве, поезда метро то и дело выскакивали на поверхность – и тогда взору пассажиров на какое-то время представал очередной урбанистический пейзаж. И вообще – все это мало походило на бесчисленные рассказики из советских газет об ужасах нью-йоркской подземки.

Ни уюта, конечно, ни красоты, но…

Довольно чисто, практически нет на стенах надписей – ни похабных, ни политических… Почти за два часа к ним не пристала ни одна чернокожая банда, а стрельба и вопли насилуемых обоего пола вовсе не перекрывали грохот прибывающих на станцию поездов. Словом, любоваться нечем, но ехать можно.

– Ты рассказывал насчет ресторана…

– А чего, собственно – все! Мне деваться некуда было, стал работать у итальянцев, за четыре с полтиной в час. Недолго, конечно, но… был такой эпизод в биографии.

– Просто – американская мечта! Но, во всяком случае, нам сегодня твое трудовое прошлое пригодилось.

Действительно, план строился именно на этом. Только работники ресторанчика знали про волшебный гвоздик, сокращавший путь между мужским туалетом и кладовой.

– Машину-то не угонят?

– Всяко бывает… Плевать, все равно не моя – из проката. Страховка есть! Хуже, если полиция придерется – с ними тут черта с два поспоришь, прилепят квитанцию, и привет. То за парковку, то еще за что-нибудь.

– Беспредельничают?

– Да не то чтобы… Кстати! Ты мне очень удачно напомнил. Ну-ка, пошли! Здесь выйдем.

Поднявшись на улицу, Рэмбо уверенно направился в сторону яркой витрины:

– Домой сувениры какие-нибудь по тащишь? Выбирай. Здесь все, в общем, и дорого.

В некотором недоумении Владимир Александрович вошел вслед за спутником в небольшой магазинчик. Он был явно ориентирован на гостей города: майки, футболки, открытки… Десятки разнокалиберных статуй Свободы, кофейные кружки с космическими пейзажами Даун-тауна, флаги, флажки, вымпелы. Все – от бутылочных открывашек до стилизованной под старину арфы.

– Присмотрел что-нибудь? – Вид у Сергея оказался довольный, явно не по ситуации.

– Пока нет… А ты? – Конечно, забота со стороны напарника умиляла, но не только же в заботе дело!

– Гляди! – Сергей спрятал в карман металлическую, полученную на сдачу мелочь и развернул фирменный пакетик. В руке оказалось нечто напоминающее бумажник. – Оба-на! – В следующий момент перед носом Виноградова матово заблестела чеканная бляха. Текст гравировки разобрать не удалось, но по форме это было нечто среднее между шерифской звездой и гербом Советской России.

Такие часто показывают в кино про полицию США.

– Может, ты еще пистолет водяной купишь? – поинтересовался Владимир Александрович. Но ирония не достигла цели.

– Нет, я хотел сначала, но потом передумал… Еще не поймут – и пристрелят сдуру. Здесь, знаешь ли, такие игрушечные пистолетики, что и не разберешь.

– Кто подстрелит-то?

– Да мало ли кто… – уклонился от ответа Рэмбо. – Посмотрим! Все, поехали.

Виноградову оставалось только пожать плечами. Скорее всего, местный напарник понимал, что делает.

– Я хочу все-таки переговорить с тем специальным агентом – с Макдаффи, кажется?

– Напрасно. Задницей чую – это само ФБР нам «хвоста» и приделало. После первого твоего звонка…

– Как тут телефоном-автоматом пользуются?

– Элементарно. – Рэмбо никогда не спорил с начальством. – Сейчас до станции доберемся, до Вудсайда, и звони себе на здоровье… Даже если точку засекут, то пусть гадают, куда мы собрались.

…Действительно, все вышло так, как он и предупреждал. Ничего, кроме досады и раздражения, разговор со специальным агентом ФБР не принес. То ли этот чертов Макдаффи не понимал, о чем речь, то ли вообще…

– Следующая – наша, – прокомментировал хрипы динамика виноградовский спутник.

– Да, я понял. – Владимир Александрович успел изучить схему метро города Нью-Йорка почти до отвращения.

Этнические, расовые и религиозные особенности различных районов здесь можно было изучать, не поднимаясь на поверхность. На определенных участках подземки в вагонах преобладали чернокожие, где-то их сменяли респектабельные обитатели небоскребов. Потом, соответственно, азиаты серьезного вида – или евреи с огромными пейсами и почти армейским единообразием в одежде. Сейчас вокруг были недавние соотечественники: интеллигентного вида пенсионер в кепке из каракуля, женщина с усталым лицом жительницы средней полосы, парень, листающий «Новое русское слово»…

Прилично одетая мама лет этак двадцати с хвостиком укоряла расшалившееся чадо:

– Мишенька, Мишенька, брось этот гарбидж! Фу, какой ты нехороший бой…

– Будет время – смотаемся на Брайтон-бич. Это полный абзац! – шепнул Владимиру Александровичу искушенный спутник.

– А где? Далеко отсюда?

– Еще несколько остановок… Рассказывать нечего, надо видеть. – Рэмбо улыбнулся каким-то своим воспоминаниям.

«Дитмас! Дитмас-эвенью», – возгласила трансляция. Двери открылись, и они шагнули на платформу.

На этой остановке сабвей выходил на поверхность; чтобы попасть на улицу, требовалось, как ни странно, спуститься вниз по некоему подобию трапа.

Следуя за провожатым, Владимир Александрович успел окинуть взглядом панораму. Пыльные крыши, убогие вывески… Райончик был не из самых шикарных.

– Нет, здесь неплохо! – угадал мысли Виноградова спутник. – Не так уж плохо… Дальше вон туда – «черные» кварталы, а там кладбище.

Гость вздохнул – понимание местной логики в очередной раз оказывалось выше его сил. Вскоре они пересекли Оушн-парквей, и Рэмбо не преминул сообщить, что из-за преобладания здесь выходцев из СССР эту улицу народ переименовал из «Океанской» в Рашн-парквей, то есть в «Русскую».

– Весной тут красота! Ветрено, правда, из-за Атлантики, но многие говорят, что Одессу напоминает. – Еще через сотню метров остановились. – Давай-ка обнюхаемся…

– Этот дом? – Нумерация зданий казалась бессмысленной, и за четыреста сорок седьмым запросто мог следовать четыреста пятьдесят третий.

– Этот! Вход с угла.

– Ты бывал здесь, что ли? – Виноградов решил не удивляться.

– Ерунда… Типовой проект, как у нас. Значит, договорились – молчишь и делаешь умное лицо?

– Попробую. Если получится…

План хоть и казался несколько мудреным, но другого все равно не имелось.

– Спаси Господи! – Они с решительно-равнодушным видом миновали нужную парадную и свернули за угол. Здесь имелся еще один вход, служебный, уже без кодовых замков и переговорных устройств.

Сергей по кличке Рэмбо надавил на кнопку, и откуда-то изнутри мерзко откликнулся звонок.

Пришлось подождать. С той стороны кто-то приблизился.

– Миссис Бэертковитч? – Напарник Виноградова произнес фамилию женщины именно так, с американским акцентом и придыханиями.

Из-за двери поинтересовались, что нужно. Владимир Александрович не был филологом, но заметил, что теперь уже в английских словах прозвучало приморско-местечковое произношение.

– Русски отдел! – В обоих словах Сергей сделал ударение на первом слоге, получилось диковато, но вполне естественно. Тем более что в дополнение к этому он коротким, нарочито привычным жестом продемонстрировал в глазок свой липовый «полицейский жетон». И тут же сунул обратно в карман.

После секундного замешательства щелкнул запор, и на пороге предстала дама комендантского вида.

– Йес? – Лицо ее изобразило что-то отдаленно напоминающее улыбку.

По правде говоря, до этого Владимир Александрович с некоторым недоверием относился к изыскам напарника в области прикладной психологии.

– Поверь, старик, здесь совсем иное отношение к представителям власти! – убеждал его Рэмбо под грохот несущейся к Бруклину подземки. – Здесь можно плевать на законы штата, на налоги, на правила уличного движения, но, когда тебя взял за задницу конкретный полицейский, таможенник или инспектор по «социалу», лучше не делать лишних телодвижений. Народ приучен сначала подчиниться, а уж потом жаловаться адвокату, ходить по судам… А «новые американцы» вообще толком систему местную не знают. Коренные и то путаются – ФБР, «отдел нравов», управление по наркотикам, ребята из налоговой! Шерифы всякие, полиция штата, города, графства… Поди разберись, кто на что право имеет и где – по стране или только, допустим, где-нибудь в Миннесоте. А тем более узнай, кому какой жетончик положен и чем удостоверения отличаются! Поэтому, как правило, предпочитают на рожон не лезть – чтобы потом не привлекли за какое-нибудь неповиновение или отказ сотрудничать с органами.

– А нас с тобой – не того? Наверняка же есть статья за какое-нибудь самовольное присвоение званий…

– Я и не буду говорить, что мы полицейские! Ляпну что-нибудь маловразумительное, а там разберемся. Надо будет не забыть только посмотреть фамилию, там указывают обычно рядом со входом…

Ничего другого Виноградов предложить не мог. И теперь практика триумфально, как писала когда-то «Правда», подтвердила теорию – посрамив скептиков и маловеров.

– Ду ю спик инглиш? – Переступив за порог, напарник деловито зашелестел страницами купленного по пути блокнота. Предусмотрительный Виноградов успел придать ему вид неновый, а Рэмбо заполнил какими-то символами и значками.

Дама ответила, что да, ноне слишком хорошо. И с радостью приняла предложение перейти на русский.

Собственно, на этом вполне естественном решении «домоправительницы», дававшем ей мнимые преимущества перед незваными гостями, в основном и строился план: изображать плохо говорящего на чужом языке американца проще, чем имитировать нью-йоркский акцент.

Словом, не прошло и четверти часа, как они втроем уже поднимались по металлическим ступенькам пожарной лестницы. Прежде чем с крохотного балкончика шагнуть вслед за спутниками в прохладу общего коридора, Владимир Александрович огляделся: посторонних глаз не было. Во всяком случае, ничего подозрительного…

Двор представлял собой обыкновенный кирпичный колодец, образованный глухими брандмауэрами соседних домов. Подобных обшарпанных стен с одним-двумя случайными окошками полно и на Петроградской стороне, и среди линий Васильевского острова.

Пахло мусором, где-то ревел грузовик.

Со стороны улицы обзор закрывала высокая ограда с аркой – в случае необходимости стоило попытаться перелезть на соседнюю лестницу и оттуда уже, по карнизу, дойти до крыши противоположного здания.

И далее – по обстановке…

Апартамент «2-С» оказался в конце коридора. Следуя полученным инструкциям, женщина сначала позвонила, потом для верности несколько раз ударила костяшками пальцев по дереву.

– О'кей! – кивнул Рэмбо.

Поворот ключа – и они оказались в квартире.

Перепуганная дама тут же, не издавая ни звука, засеменила обратно, в свою полуподвальную каморку – ее миссия завершилась, и теперь нужно было только держать язык за зубами. На долгое молчание «комендантши» рассчитывать не стоило, но этого от нее никто и не требовал – лишь бы до возвращения жильца продержалась.

Хорошо, что в квартире оказался линолеум. Скрип паркета сейчас мог только раздражать.

Тихо, стараясь не побеспокоить даже клубящуюся в солнечном луче пыль, Рэмбо обследовал помещение. Света вполне хватало – он проникал через поднятые планки жалюзи, вырисовывая на противоположной стенке полосатый, слегка колеблющийся прямоугольник.

Собственно, это была не квартира даже в привычном для русского восприятия значении, а то, что в Штатах называют «студией». Единственная комната начиналась прямо от порога: она совмещала в себе функции прихожей, спальни, гостиной и даже кухни. За тоненькой дверцей располагался только совмещенный санузел с душевой кабинкой вместо ванной. Крашеные стены без обоев, трещина на потолке…

Имелся, впрочем, положенный джентльменский набор: телевизор, японский видик, проигрыватель для компакт-дисков и телефон с горящей в углу красной лампочкой. Если обладание импортной бытовой электроникой в бывшем СССР свидетельствовало о достатке, то здесь наличие этого минимума вещей подразумевалось само собой. Так же как микроволновая печь и двухкамерный холодильник в «кухонном» углу комнаты.

Мебель и посуда, напротив, казались оставшимися в наследство от прошлых жильцов – все дешевое, грязноватое. Да и вообще, тот, кто интересовал незваных гостей, не отличался особой любовью к порядку. Смятый ком одежды на стуле, разбросанные туфли, недопитый с завтрака кофе…

Женщины здесь если и бывали, то лишь эпизодически – об этом «домоправительница» не соврала, а значит, не имелось оснований сомневаться и в других ее сведениях.

Мелко, с комариным звоном завибрировало оконное стекло – это неподалеку пронесся состав подземки. Кто-то включил музыку – то ли в соседней квартире, то ли двумя этажами выше.

Виноградов с любопытством рассматривал фотографию покойного академика Сахарова, – наряду с православной иконкой и пестрым плакатом на тему борьбы со СПИДом, это было единственное, что украшало стены холостяцкого обиталища. Редкостная безликость – даже музыка и видеокассеты свидетельствовали скорее не о многогранности интересов хозяина, а о стремлении быть в курсе всего и сразу.

– Что? – одними губами спросил Владимир Александрович. Рэмбо, закончивший уже разбирать документы, отрицательно помотал головой. Потом поманил за собой Виноградова и переместился к телефонному аппарату: – Попробуем?

Это так же было сказано отчетливым шепотом, но Виноградов все равно не понял.

– Что попробуем? – Телефон был как телефон, обычный кнопочный «Панасоник». В России давно уже покруче есть – с определителем номера, с автоответчиком…

– Войс-мэйл, – показал Сергей на светящуюся кнопку.

Виноградов виновато поднял плечи, и напарник решил не тратить время на объяснение очевидных для каждого американца вещей.

Он снял трубку и набрал, сверяясь с прилепленной скотчем у аппарата табличкой, номер электронного коммутатора. После первого же гудка отозвался женский, записанный на пленку голос. Как понял Владимир Александрович, абоненту предлагалось набрать свой персональный код. Искомые четыре цифры оказались вписаны от руки в соответствующей пустой строчке – еще, видимо, при вселении жильца.

Кивнув одобрительно самому себе, Сергей по прозвищу Рэмбо набрал комбинацию. Электронная женщина сообщила, по-английски естественно:

– Для вас имеется два телефонных послания… два послания. Чтобы прослушать первое из них, нажмите кнопку «Пи»… Для вас имеется два телефонных послания…

– Ну если вы настаиваете, – уже не сдерживая азарта, согласился партнер Владимира Александровича. – Жму «Пи»!

Коммутатор отреагировал:

– Четверг, один час семь минут пополудни.

Затем, после звукового сигнала, заговорил опять женским голосом, но на этот раз другим, поразительно знакомым:

– Здравствуйте, господин Натанзон! Это русская служба доставки фирмы «Книжный мир»… Сообщаем, что заказанные каталоги прибыли, они уже в Нью-Йорке. Сегодня вечером я отправлю их по адресу. Прибытия следует ожидать, вероятнее всего, завтра, в любое время. Это – именно те экземпляры, фотографии которых вы видели, оба выпуска… – На этом месте Ольга замялась. Но продолжила: – Хотелось бы предупредить, что и первый, и второй каталоги очень непросты в изучении… Будьте внимательны, желаем успехов. Бахай!

Опять раздался звуковой сигнал, и электронная телефонистка уведомила:

– Энд оф мессидж.

Но Владимир Александрович и без перевода понял, что послание окончено. Пока механический голос объяснял, какую кнопку надо нажать для прослушивания следующей записи, что сделать для повтора и как удаляется ставшая ненужной информация, Рэмбо только сопел, глядя на майора. Но потом не выдержал:

– Я не врубился… Тебе тоже показалось, что это?.. Какой Натанзон-то тут? Его же фамилия другая!

– Сматываться надо! – Первая заповедь драки в толпе: уйди с линии удара, потом разберешься, куда отвечать.

– Ага, сейчас… сейчас!

– Уходим так же, понял?

Рэмбо привык подчиняться, поэтому моментально отлип от клавиатуры и двинулся к двери. Но не менее дисциплинированный аппарат уже воспроизводил второй из зафиксированных звонков:

– Четверг, одиннадцать часов сорок минут пополудни… Би-и-ип!.. Хай, это я, Спикерс. – Голос принадлежал относительно молодому мужчине. Типичный фарцовщик из мелких, сказал бы майор Виноградов, услышав его где-нибудь в Киеве или Петрозаводске. – Витя, тут тебя какие-то типы спрашивали, двое. Интересовались, где живешь… Говорят, имеют дело вое предложение, а по-моему, это или менты, или того хуже. Но я тебе не звонил, если что, – понял? Все, отзвонись, когда проявишься… Би-и-ип!

– Пошли, – взялся за ручку Владимир Александрович. – Быстро!

Однако первым выглянул в коридор напарник:

– Чистенько все, двигаемся… – Он успел уже краем платка протереть телефонный аппарат и теперь торопливо провел материей по тому месту, за которое хватанул засуетившийся Виноградов.

Майору милиции стало стыдно. Покинув чужие апартаменты, он вслед за Рэмбо направился к пожарной лестнице, налево вдоль ряда однообразных дверей. Но спуститься по ней им уже не довелось.

– Стоп! – Путь преградил абсолютно квадратный тип в сером костюме шестьдесят восьмого размера. За плечом у него виднелся краешек другой, не менее упитанной рожи.

– Сорри? – вопреки собственным филологическим наставлениям поинтересовался Рэмбо. Судя по торопливому топоту, путь назад тоже отрезали. – Вали отсюда, Саныч!

Это значило, что Виноградову самому следует принимать меры к собственному спасению – двоим уже было не оторваться. Бывший инструктор коротко, костяшками пальцев ударил ближнего противника в нос и тут же корпусом попытался пихнуть его на второго. Замысел казался неплохим – для Владимира Александровича на доли секунды открывался проход к балкону… Рывок – и все преследователи оказались бы сзади, а убегающий обычно имеет больше шансов, чем пустившийся в погоню.

Но вмешались законы физики: соотношение масс получилось не в пользу Рэмбо. Десятипудовая туша только качнулась и с ревом осела куда-то вниз. Виноградов, метнувшийся было в направлении лестницы, еле успел увернуться от летящего в голову кулака. Второй удар пришелся в плечо – хотя и по касательной, но довольно болезненно. Его соперник, конечно, уступал в весе тому, кого вывел из строя Рэмбо, но и Владимир Александрович давно уже предпочитал боевым системам оздоровительные.

Поэтому с третьего раза он получил бы плюху туда, куда целился нападавший.

– Н-на! – Тренер учил когда-то, что задирают ноги только пижоны. Для ног есть природой определенные мишени: пах, колено, голень… Поэтому ботинок майора с хлюпаньем врезался в главную из них.

– Йоб-пты-ть…

Противник принял позу Адама, лишившегося фигового листка, но с пути не убрался. Интересно, мелькнула случайная и неуместная мысль, замечалось ли кем-нибудь, насколько похожи по обе стороны океана мужские крики?

Сзади еще двое подоспевших со стороны парадного входа с переменным успехом метелили виноградовского напарника. Обмен ударами подходил к концу, и теперь в основном доставалось Сергею.

Ба-бах! Бах… ах-х… Пуля ушла за косяк, вырвав из коридорной стены здоровенный кусок штукатурки. Это достал пистолет «квадратный» с поломанным носом – он вовсе не намеревался никого убивать, просто напомнил о своем существовании.

В следующую секунду пострадавший от виноградовского ботинка все-таки взял реванш. Некоторое время Владимир Александрович находился где-то в другом измерении, а когда выплыл наконец из малинового, гудящего моря боли, на руках уже защелкивались наручники.

Рядом, уткнувшись неестественно вывернутым лицом в ковровую дорожку, лежал скованный тем же способом напарник.

Виноградов закрыл глаза. Так тоже было больно, но все равно… Разглядеть что-то с пола он не мог, а для любого движения требовалось нечто большее, чем добрая воля.

«Так я и думал, – привычно разочаровался Владимир Александрович. – Опять киношники обманули – тоже мне, правовое государство. Никто не зачитывает никаких прав, не предлагает звонить адвокату… Все как у нас – сначала в морду, потом разбираются. И ни значков никто не предъявил, ни документов. Беспредел! Интересно, за кого эти козлы нас приняли?»

Майора бесцеремонно перекатили на спину. Обшарили и, не найдя оружия, ограничились остальным содержимым карманов. Кто-то зашелестел его документами:

– Владимир Виноградов?

Пришлось поднять веки.

– Да… – Где-то в недосягаемой высоте угадывалась физиономия одного из тех, кто подоспел уже после начала шоу и занимался Сергеем.

– Вы можете идти?

– Не знаю… – Хотелось бы поинтересоваться: куда? и зачем?

Но любопытство здесь вряд ли приветствовалось.

Вообще-то, кроме заплывшего уха и неприятных ощущений в предплечье, жизнь отравляли только впившиеся в запястья наручники. Тут ребята явно перестарались.

– Гоу, гоу! – Виноградова оторвали от пола и поставили на ноги. Придерживаемый под локоток, он направился в указанном направлении. Впереди еще двое волокли обмякшее тело Рэмбо.

То ли здесь привыкли к пальбе среди бела дня, то ли просто по причине послеобеденного времени все находились на работе, но в коридор не высунулся ни один из жильцов.

Только уже очутившись, к собственному запоздалому удивлению, на балкончике перед пожарной лестницей, он начал соображать, что к чему. Обрезанный телефонный провод, отсутствие «комендантши»…

Где-то на Оушн-парквей заголосила полицейская сирена, но к происходящему в доме мадам Беркович это не имело ни малейшего отношения.