Ветер приносил удивительную ясность и легкость мыслям, освобождая их от всего грустного и мучительного, что произошло за последнее время. Бескрайняя широкая степь давала душе простор, и мысли лились удивительно спокойно и ясно. В безоблачном небе над головой жарко полыхало солнце. Пара стервятников черными точками кружили около горизонта, неустанно выслеживая мелкую зазевавшуюся живность. Чирикали полевые птички, из высокой травы доносился стрекот кузнечиков. Мятный запах разнотравья убаюкивал сознание. На местности ровной и гладкой, как стол, негде было зацепиться взгляду, только вдалеке на горизонте виднелись небольшие выпуклости зеленых холмов.

Старая дорога, по которой ехал Квентин, почти полностью скрылась среди разросшихся буйных трав, и найти ее было не просто. Поэтому Квентин, сбавив скорость, пустил коня неторопливым шагом. И все-таки упоение свободой и вольным ветром степей не проходило. Так хорошо он не чувствовал себя уже давно, с тех самых пор как покинул родную страну.

Жизнь возвращала интерес к себе. Восприятие действительности обострилось, теперь он понимал и чувствовал многие вещи не доступные ранее. С тех пор, как он надел золотой ободок, подаренный разумными грибами, он каждый день получал новые представления об окружающем мире, слышал новые голоса, и новые чувства охватывали его. Оторванный от мира, много дней предоставленный самому себе, он не чувствовал себя одиноким – громадный мир был полон разумных существ, окружающих его. И желание постигнуть этот мир и углубиться в него становилось все более сильным. Он, как будто глубоко нырнув в воду, сначала испугался темной бездонной глубины, а затем, обнаружив как хорошо и свободно дышится ему под водой, испытал непреодолимое желание погрузиться еще глубже. И не было предела этому погружению. Когда он находился в этом умиротворенном состоянии, все потребности и желания притуплялись и не казались уже жизненно необходимыми, теперь ему даже не приходилось подавлять возникающее временами чувство голода, оно просто оставалось где-то там, за зеркальной гладью водной поверхности, не в силах достигнуть глубин погруженного сознания.

Квентин ехал по степи и ощущал себя частью этого мира: гребнем ветра, ласкающим длинные пряди степных трав; этими холмами, стоящими здесь с незапамятных времен и гордо сознающими свою незыблемость; кузнечиком, затерянном в огромном лесу из трав, и весело напоминающим о себе своим пением. Природа стала частью его, а он осознал себя частью природы. И от этого осознания какое-то особенное спокойствие воцарилось в его душе. Никто не смог бы разрушить его, как не смог бы придти и разрушить этот мир, созданный навечно.

Два дня пути пронеслись быстро и незаметно. Он даже не помнил, спал ли он за все это время. Но ночи, удивительные степные ночи, с мириадами рассыпанных по небу звезд и неповторимыми руладами многоголосых хоров затерянных в траве насекомых помнил прекрасно.

Дорога, проступившая теперь более отчетливо, покорно следовала рельефу местности, петляя по холмам, которыми в изобилии, словно бородавками, вспучилась степь. С вершины холма можно было заглянуть далеко вперед и, поднимаясь на очередной холм, Квентин ожидал увидеть за гребнем что-нибудь новое, необыкновенное и замечательное, но каждый раз перед ним открывалась все та же однообразная картина: степь, распростертая до горизонта, и цепочки зеленых бугорков на ней. Он часто останавливался и сверялся с картой, не сбился ли с пути. Он проводил пальцем вдоль жирной линии тракта, уходящего на юг, и не мог найти ни одного населенного пункта. Вплоть до побережья Серединного моря, вдоль которого вытянулась Террана, простирались бесплодные необжитые земли степей и полупустынь.

Время от времени ему встречались развалины каких-то строений, они не были отмечены на карте, но, скорее всего, это были дорожные станции или какие-либо подобные сооружения, призванные обслуживать путников. Все они достигли такой степени разрушения, что приближаться к ним было не безопасно, но Квентину иногда удавалось добывать воду в их старых колодцах, хотя большинство из них давно были засыпаны песком.

На пятый день пути Квентин понял, что дорога через Редер оказалась гораздо более длинной, чем он рассчитывал. В изорванной одежде, похудевший, с обветренным лицом, он с надеждой вглядывался в даль в надежде заметить какой-либо оазис или поселок, но впереди, на много миль вперед, все также простирались бесплодные земли.

Дорога повернула на юг, и однажды, поднявшись на высокий холм, он увидел, что слева от дороги что-то блестит. Это было довольно далеко, и Квентину не хотелось сворачивать с дороги и делать большой крюк, но любопытство все-таки взяло вверх над всеми разумными доводами, и он повернул коня. Место, которое он заметил, располагалось в распадке между холмами, поросшем кустарником и высокой травой. Когда он въехал в распадок, солнце уже скрылось за одним из холмов, и в низину опустился вечерний сумрак.

Вскоре Квентин разглядел странные остовы, громоздящиеся в долине. Под ногами коня раздался неприятный хруст, и Гнедко испуганно отступил назад. Все ущелье было усеяно мертвыми костями каких-то животных. Многие из них были просто гигантских размеров, и их скелеты, величиной с большой дом, белели на поле. Тут же торчали искореженные металлические обломки древних машин. Сквозь высокую траву можно было разглядеть осколки стекла, куски металла, скелетированные останки людей и кости животных странного вида. У них была вытянутая, как у змеи, черепная коробка, длинный изогнутый позвоночник и две пары конечностей. Повсюду валялись странные металлические предметы, более всего по разумению Квентина, напоминающие оружие. Они были изъедены глубокими кавернами, подобными тем, что оставляет кислота.

На склоне левого холма, распластавшись со сломанным крылом, застыла металлическая птица. Ее стеклянный нос был разбит вдребезги, и брызги стекла усеяли весь склон. Их блеск, скорее всего, и видел Квентин. Две наземные машины, массивные и тяжелые, застыли у подножия другого холма, протаранив скелет исполинского животного. Квентин подошел поближе и провел рукой по их ржавому нагретому на солнце металлу: толстые бронированные листы были проедены кислотой насквозь, а весь корпус некогда грозной боевой машины теперь ржавым решетом торчал среди травы. Орудийные стволы боевых машин были изогнуты с немыслимой силой.

Скелет чудовища, протараненный боевыми машинами, лежал на боку. Его громадная голова была неестественно вывернута и смотрела в небо пустыми глазницами глаз.

Квентин спешился и не спеша обходил поле минувшей битвы. Более всего его интересовали кости необычных созданий, которыми наряду с человеческими была усеяна долина смерти. Животных с таким строением скелета он не встречал ни в одной книге. Если исполинских монстров он еще мог причислить к динозаврам или другим ископаемым ящерам, то их маленьких собратьев, которые были ростом с человека, он не мог отнести ни к одному из известных видов. Еще более поражали воображение боевые машины и оружие Древних. Некоторые их описания он встречал в книгах, но воочию никогда не видел ничего подобного.

Древние воины носили серебристые доспехи, все еще хранившие свою форму, в то время как сами тела людей давно рассыпались в прах. Оскаленные черепа павших усмехались Квентину из массивных шлемов, покрытых сетью мелких трещин, а мертвые руки по-прежнему сжимали странное оружие – металлические стволы со складывающимися прикладами. Чуть поодаль лежали еще несколько металлических птиц, упав с большой высоты, они застыли грудой обломков. Наземные машины сохранились лучше. Квентин видел, какие огромные дыры зияли в черепах и скелетах чудовищ после выстрелов боевых машин. Многие из тварей были буквально разорваны пополам.

Странно, но об этой грандиозной битве ничего не было известно. Не сохранилось никаких упоминаний: ни устных, ни письменных, как будто ее никогда и не было.

Квентин подошел к одной из боевых машин, наклонился к открытому люку и заглянул внутрь. Неизвестный солдат, выставив перед собой оружие, уставился на него пустыми глазницами черепа. Квентин потянул за оружие, фаланги мертвой руки распались, и воин выпустил оружие, окончив свою многолетнюю вахту.

Этот экземпляр оружия сохранился лучще других, – смерть настигла солдата внутри машины, где вода и ветер не так усердно делали свое дело.

Квентин внимательно осмотрел Древнее оружие. Как его держать, он уже понял по позам погибших бойцов, но не имел ни малейшего представления, для чего предназначены все эти рычажки у рукоятки. Отведя от себя ствол оружия, он начал поочередно нажимать на рычажки, которых насчитал пять штук. Удивительно было, что после стольких лет бездействия они передвигались с легким металлическим клацаньем, хотя поверхность оружия и была кое-где тронута ржавчиной.

Перепробовав все варианты и не сумев ничего добиться, Квентин уже собирался выбросить этот негодный кусок железа, как вдруг незаметно для себя надавил на крючок в нижней части. Внутри механизма лязгнуло, и яркая вспышка вырвалась из ствола. Оружие дернулось в его руках, и по распадку прокатилось эхо выстрела. Что-то, вылетевшее из ствола, искрой скользнуло по броне машины и с визгом потерялось в вечереющем небе. В голове после этого еще долго звенело эхо выстрела.

Потрясающе, но Древнее оружие после стольких лет бездействия работало. Вспышка огня и ударное действие оружия поразили Квентина, и он внимательно осмотрел след, оставленный пулей на броне боевой машины. Эффект был впечатляющим. Такого оружия не было ни у кого в его мире. Принц, с детства воспитанный в духе уважения к оружию, понял, какой мощью он теперь обладает. Опасаясь непроизвольного выстрела, он осторожно прикрепил оружие к седлу и двинулся дальше по полю боя.

Два боковых холма хорошо защищали распадок от разрушительного воздействия ветра и благодаря этому за века, прошедшие с момента битвы, поле не было погребено под грудами песка и почвы. Количество использованной в бою техники впечатляло. Продвигаясь дальше, он постепенно восстанавливал картину сражения и приходил к выводу, что здесь разыгралась одна из величайших битв в истории Древнего мира.

«Да, многое еще в истории Древнего мира окутано тайной», – думал Квентин, вспоминая споры отца с учеными мужами. Он тогда не очень-то прислушивался к разговорам взрослых, но уяснил одну важную истину, – в Древней истории имеется очень много белых пятен, и порой выпавшими из летописи оказываются целые столетия. Да и вся последующая история, говорил отец, является не более чем мифом, сочиненным в позднейшие века. Многое было переосмыслено в эпоху Великих королей, многое исправлено и переписано с установлением владычества Конаха.

И еще Квентин заметил, что Древняя история, если и не являлась запретной темой для исследований и обывательских бесед, была чем-то не очень приличным, о чем рассуждать в приличном обществе было не принято. Даже отец, свободный от предрассудков, и тот воздерживался от праздной болтовни на эту тему, тем более с кем попало. А если учесть, что с упрочением власти Конаха многие чудом сохранившиеся предметы Древнего происхождения были объявлены дьявольскими игрушками, становилось понятным, отчего многие старались обходить эту тему и хранить молчание.

Специальные команды Конаха рыскали по всему миру в поисках дьявольских игрушек, и тому, у кого обнаруживалась какая-нибудь Древняя вещица, приходилось не сладко. В лучшем случае он мог рассчитывать на пожизненную каторгу, в худшем его ждал костер на площади. Все Древние вещи изымались из оборота и свозились в специальные тайные хранилища Священного престола.

В одном из таких тайников, устроенном в удаленной монастырской обители, Джордан и отыскал Древний телепорт. Но вместе с тем за большие деньги на рынках в крупных городах можно было найти кое-какие Древние вещицы, которые различные авантюристы, маги и целители пытались приспособить для своих нужд.

Становилось понятно, что все делалось для того, чтобы изъять Древнюю историю из арсеналов человеческого знания. Представления о могуществе и знаниях Древних вряд ли бы способствовали укреплению власти Конаха.

И вот теперь, на этом поле боя, перед Квентином развертывалась подлинная Древняя история. История была здесь, рядом, ее можно было пощупать, прикоснувшись руками к заржавленной броне боевых машин или проведя пальцами по отполированным до блеска костям неведомых чудовищ и останкам Древних воинов. Осознания полной исторической картины еще не пришло, но все увиденное им и рассказ Диры стали понемногу складываться воедино, словно рассыпанная на осколки мозаика.

Уже спустились глубокие сумерки и ночная тьма была готова легким покровом спуститься на место древнего побоища, а Квентин все еще продолжал пробираться сквозь разросшиеся кусты, высокие травы, остовы машин и животных, – и конца-края этому полю было не видно. Быстро темнело, и Квентин, чтобы не проводить ночь в обществе скелетов, поднялся по пологому склону южного холма, на вершине которого лежала сбитая крылатая машина. Он развел костер и, наскоро перекусив оставшимися сухарями, решил внимательно осмотреть неизвестный механизм.

Это был остроносый летательный аппарат небольших размеров. Его крылья под острым углом загибались к хвостовой части. Металл, из которого была сделана машина, нисколько не потускнел от времени и отливал серебристым цветом в отблесках костра. Квентин невольно залюбовался стремительными формами, изяществом и подчеркнутой легкостью крылатой машины. С широкими раструбами труб, пиками цилиндров и стрел на крыльях в полете она напоминала ястреба, ринувшегося с высоты к намеченной цели. Но теперь, распластанная, лежала на земле, как чайка, выброшенная морем на полосу прибоя.

Квентин заглянул под застекленный фонарь кабины и увидел два кресла, стоящие друг за другом. В одном из них сидел скелет без головы в лохмотьях серебристого комбинезона. Его голова в голубом шлеме лежала тут же, у него на коленях. Стекло фонаря в этом месте было разбито, а металл под ним почернел и оплавился. Раздвоенный хвост аппарата при падении оторвался от фюзеляжа и лежал в нескольких метрах от него, обнажая металлический остов, с торчащими из него обломками металла, трубами и проводами. На корпусе летательного аппарата были нанесены какие-то символы, но краска с течением времени осыпалась, а по отдельным сохранившимся чешуйкам Квентин не смог разобрать, что там было написано. Однако чуть ниже он заметил надписи, выдавленные на металле. Это был ряд цифр, которые ему ни о чем не говорили, а под ними были выбиты слова на анге.

«ВВС Федерации Терраны», – прочел он. Понятным было только одно слово – Террана. А цифры? Возможно, они означали год выпуска или порядковый номер машины, а может, и то и другое вместе. Счет времени по сравнению с эпохой Древних изменился, летоисчисление вновь началось с момента образования Великих Королевств, и теперь шел четыреста десятый год. А в эпоху Древних, насколько помнил Квентин, летоисчисление насчитывало свыше двух тысяч лет.

Разгадать странный шифр Квентину не удалось, и он еще раз заглянул в кабину, где сидел мертвый человек. Бесконечный ряд рычажков, кнопок, стеклянных прямоугольников; массивное кресло с лохмотьями черной обивки, сквозь которую прорвались спирали ржавых пружин. Напротив кресла под центральным щитком со стеклянным прямоугольником располагалась пара педалей с рельефной резиновой поверхностью. Все было покрыто толстым слоем пыли и пахло горьким запахом гари, так и не сумевшим выветриться за столетия.

Квентин вернулся к костру. Он уже немного жалел, что подошел к подбитой машине – соседство обезглавленного человека удручало, но он слишком устал, чтобы искать новое место. Да и Гнедко мирно пасся на этом склоне, отыскав заросли сочной травы. Квентин поуютнее завернулся в одеяло и, устремив взгляд в бездонное звездное небо, задремал так быстро, что и сам не заметил.

Еще до того как заржал конь, его как будто что-то толкнуло в бок. Чувство опасности за последнее время обострилось у него до предела. Спустя мгновение он уже слышал, как тревожно раздувает ноздри и ржет Гнедко. Медлить было нельзя, и Квентин вскочил на ноги. Костер догорел, и хотя ярко светила луна, низина между холмами была покрыта непроницаемым мраком. Квентин инстинктивно почувствовал, что именно оттуда исходит незримая угроза. Однако сколько он ни всматривался в клубы ночного мрака, залегшего в распадок, ничего не увидел. Конь не успокаивался, раздувал ноздри и тревожно ржал, кося на хозяина беспокойным взглядом. Квентин тоже чувствовал опасность и понимал, вместе с Гнедко они ошибаться не могут.

Надо было действовать, и он осторожно, опасаясь самопроизвольного выстрела, вытащил из сумки оружие. Он не знал, выстрелит ли эта штука еще раз, но с ней он чувствовал себя гораздо увереннее. Мощь оружия Древних поражала его. Кроме того, верный меч Гедара висел у него на поясе.

Правда, что-то подсказывало ему, что меча в данном случае может оказаться недостаточно, невесть что могло таиться на поле былого сражения. Может, духи павших воинов, недовольные тем, что их потревожили, решили покарать непрошеных гостей, или же, решив свести с человеком счеты, ожил один из тех ужасных монстров, чьими скелетами была усеяна долина. Снизу послышался странный шипящий шум, будто разом в лощине ожили сотни змей. Звуки были тихие, крадущиеся и оттого более пугающие.

Теперь Квентин знал, как обращаться с оружием Древних, и крепко прижав к боку приклад, изготовленный из черного шероховатого материала, ствол оружия направил в темноту распадка. Звуки приближались, и он отчетливо слышал, как кто-то скребется по склону холма. Почва с шорохом осыпалась под тяжестью большого тела, и слышался звук, похожий на тот, какой издает рыбья чешуя, когда по ней проходится нож повара.

Но все-таки Квентин заметил врага слишком поздно. Когда уже вытянутое в длину тело стрелой неслось к нему по воздуху. Это было, как бросок кобры молниеносный и смертельный. Он лишь успел заметить быстрый проблеск луны в золотистом чешуйчатом теле. Реакция Квентина была запоздалой, но все же он сумел на долю секунды затормозить время, как это бывало на учебных поединках, и уклонился от удара.

Еще немного и чудовищная махина обрушилась бы на него всей своей тяжестью. Она хотела подмять его под себя, а ее змеиная голова пронеслась в футе от головы Квентина. Ему оставался лишь один маневр, какой он и успел выполнить: резко отпрыгнул в сторону и упал на землю.

Чудовище шлепнулось в двух метрах от него. Сейчас тварь поднималась, и было видно, что ее змеиная голова с щипящей пастью плавно переходит в гибкую шею, а вытянутое пластинчатое туловище опирается на длинный с зазубринами хвост. Она поднялась в полный рост на два с половиной метра. И Квентин увидел, что она имеет шесть конечностей: две нижние, на которые она опиралась, и две пары верхних с суставчатыми пальцами и острыми загнутыми когтями на них.

Тварь нависла над Квентином и изготовилась к прыжку. Он понял, что другого шанса у него не будет, и вскинул Древнее оружие. О том, чтобы одолеть ее мечом, не могло быть и речи.

Чудовище будто поняло, что он собирается сделать, и импульсивная дрожь волнами прокатилась по ее телу. Квентин нажал на спусковой крючок. Винтовка в его руках отозвалась одиночными выстрелами – сколько их было, четыре или пять – он не мог припомнить. Тогда он надавил на гашетку сильнее, и выстрелы слились в одну сплошную очередь. Вспышки огня осветили ночь. Огненные струи хлестали по чудовищу, в клочья раздирая ее чешуйчатую броню. Брызги и фонтанчики зеленой крови ударили во все стороны. Автоматическая винтовка весело плясала в руках Квентина, хотя он и старался ее удерживать как можно крепче. Он немного приподнял ствол, и очереди ударили в голову ужасной твари, разнося в клочья и брызги ее череп.

Наконец – ему показалось, что прошла целая вечность – тварь тяжело рухнула на землю. Ее голова разлетелась на куски, а из многочисленных ран на туловище хлестали потоки крови, которые медленно стекали по склону холма, постепенно превращаясь в студенистую массу.

В голове у Квентина стоял металлический звон, а его руки, да и все тело дрожали то ли от автоматных очередей, то ли от нервного напряжения. Ноги сами собой подогнулись, и он опустился возле костра на землю.

Однако предчувстие упорно не позволяло ему расслабиться, предостерегая о новой опасности: в распадке мог притаиться целый отряд этих тварей. Квентин прислушался, но ничего подозрительного не услышал. И все же внутренний голос не успокаивался и на панических нотах уже выл, умоляя поскорее покинуть это место. Квентин подумал, что лучше не испытывать судьбу во второй раз и уносить ноги, пока цел. Он поднял еще теплое от выстрелов оружие и прикрепил его к седлу. Такого мощного оружия у него никогда не было, и он решил вернуться на место сражения и пополнить запас боеприпасов, когда рассветет.

Гнедко не пришлось долго понукать, и он галопом припустил по склону холма. Квентин проскакал вперед вдоль лощины и остановился, миновав пару холмов. Теперь он находился на вершине одного из них и мог далеко обозревать окрестности. Стоял ранний предрассветный час, и на горизонте уже зарумянилось зарево восходящего солнца. К тому времени, когда полностью рассвело, он уже полностью освоился с оружием Древних и уяснил, что стреляет оно небольшими снарядами, которые вставляются в продолговатую обойму. Кроме того, под верхним тонким стволом находился другой, более толстый, обойма к которому была совсем невелика и насчитывала всего пять цилиндрических бочонков. Их боевого действия Квентин еще не успел испытать и решил не делать этого, пока не отыщет на поле боя точно такие же.

Взошло солнце и первыми розовыми лучиками ласково и приветливо трогало все сущее на земле, как бы спрашивая: ну, как вы тут без меня, родимые, провели ночь. Квентин сидел на высоком холме и осматривал поле боя, которое теперь лежало перед ним как на ладони. И в этот момент на его груди едва слышно запульсировал и потеплел Эрлиер. Принц почти забыл о чудесном кристалле и не открывал его с того самого дня, как покинул деревушку гоблинов. И вот теперь кристалл сам напомнил о себе. Квентин открыл крышку, и знакомое молочно-белое сияние озарило светом его лицо. Когда он немного привык к туманному свету, смог различить очертания высокой, сложенной из красного кирпича башни, увенчанной остроугольной шатровой крышей. На ее вершине торчал золотой шпиль, уходящий высоко в небо, а сама башня была окружена ореолом радужного света.

Квентин по опыту уже знал, что Эрлиер не показывает картинки просто так, и эта башня будет иметь некое важное значение в его жизни. От него требовалось лишь отыскать ее как очередной этап избранного им пути.

Он вернулся на место вчерашней схватки. От чудовища почти ничего не осталось. Плоть твари быстро разлагалась под лучами солнца. Она таяла и отставала от скелета тошнотворным студнем, оставляя на сухой земле жирные пятна. Стоял труднопереносимый трупный запах, но Квентин все же дождался, когда большая часть остова обнажиться. И когда это произошло, он понял, что скелет этого чудовища похож на скелеты тех древних тварей, что были разбросаны по полю. «Как им удалось выжить? И почему до сих пор ничего неизвестно об их существовании?» – задавал он себе вопросы, на которые не было ответов. Но главный вопрос был один: что делать, чтобы отвести нависшую над миром опасность.

Он спустился к месту сражения в поисках боеприпасов. Но мысль о существовании опасных тварей, составляющих угрозу для человечества, не давала ему покоя. Он рассеянно бродил среди разбитых машин и мертвых тел в поисках зарядов к оружию, и все время думал об этом. Если на него напала одна из этих тварей, вполне логично было бы предположить, что где-то существует целое их семейство. Что произойдет, если они преодолеют степи и выйдут к последнему приюту человечества – к побережью Срединному морю и густонаселенным районам Терраны. Он заглядывал в подбитые боевые машины, и однажды ему повезло, в одной из таких машин с оплавленной дырой в бронированном борту находился целый склад оружия. Здесь были винтовки, подобные той, которую он подобрал, а также много различных боеприпасов. Под крышей подбитой машины оружие сохранилось очень хорошо, Квентин заменил винтовку и доверху набил сумку зарядами к ней. С такой огневой мощью сам черт ему был не страшен.

Он испытал подствольный гранатомет, сделав несколько выстрелов. Гранаты вылетали из ствола и взрывались с оглушительным грохотом в сотне метров. Это тоже ему понравилось.

Затем он снова вернулся на холм, где произошла ночная схватка с чудовищем. От чудовища остался только скелет – плоть полностью разложилась на солнце. Квентин, чтобы заметить это место, воткнул в землю железную трубу. Надо было проследить, откуда приползла эта тварь, и он принялся внимательно осматривать землю в поисках следов. Действительно, следы были. Она ползла, опираясь на все три пары конечностей и волоча за собой хвост. Квентин пошел по следам. Но вскоре, в ста метрах от того места, где чудовище напало на него, след оборвался. Здесь были высокие заросли травы и кустарника, примыкающие к подножию холма. По примятому следу, проложенному через растительность, Квентин понял, что она выползла именно отсюда. Сломанные ветки кустарника и смятая, еще не успевшая выпрямиться трава четко обозначали ее путь, который терялся в зарослях у подножия холма. Где-то здесь должно было быть ее логово. Квентин остановился перед зарослями и, несмотря на жаркий день, почувствовал, что спина у него покрывается холодными капельками пота. Там, в кустах, могли таиться сотни тварей. Но он не мог остановиться, не узнав всей правды.

Привязав упирающегося Гнедко к развороченному переду какой-то машины, и он двинулся через кусты. Он шел по проложенному следу, и каждый последующий шаг давался все труднее. Он откровенно трусил, и как не стыдил себя за это, все же не мог преодолеть унизительного чувства. Последние ветви кустарника раздвинулись, и он оказался перед большой норой, проделанной в склоне холма. Сомнений не было, здесь было их логово. Окружность хода была хорошо утрамбована и, несмотря на сыпучесть высушенного солнцем грунта, образовывала почти правильный овал. Края хода были ровными и гладкими, словно были сцементированы каким-то раствором. Также тщательно был отшлифован и сам ход, теряющийся в темноте. Частицы почвы были скреплены и сглажены каким-то составом, напоминающим жидкое стекло.

Квентин выставил вперед свою пушку и вплотную приблизился к дыре. Даже в такую жару чувствовалась прохлада, исходящая из подземного убежища. Гнездо ужасных тварей было перед ним. И он должен был сделать все, чтобы их уничтожить. Однако соваться туда было бы безумием, – неизвестно, сколько гадов затаилось в логове. Поэтому он решил похоронить гадов в собственной их норе. «Только бы они не почуяли меня и не выползли наружу», – подумал он, вынашивая свой план. Если бы он лучше знал оружие Древних, то, возможно, решил бы эту задачу более простым способом. Но многое из того, что он обнаружил в подбитой машине, было ему абсолютно непонятно, поэтому он решил действовать, исходя из собственных представлений.

Он высыпал в мешок все разрывные заряды к гранатомету, какие у него были и, завязав его, как можно дальше закинул в нору. Оставшихся пяти гранат в обойме должно было хватить, чтобы взорвать это логово. У него было пять попыток. Квентин поспешно отступил назад, почти к тому месту, где ждал Гнедко и, тщательно прицелившись, выстрелил в нору пять раз подряд. Раздалась быстрая череда взрывов и наконец мощный взрыв потряс гору. Поверхность холма вздрогнула и медленно, зеленым ковром, сползла вниз. Когда пыль улеглась, Квентин уже не увидел входа в нору. Логово тварей было полностью погребено под тоннами оползня. На душе у принца стало немного легче. Если там, в глубине горы и осталось что-то живое, то пробиться наружу ему будет невозможно.

Оставалось только вновь посетить разбитую машину и восполнить свой арсенал, что он через четверть часа и сделал. А еще через четверть часа он уже легкой рысью направлялся к старой дороге – Восточному тракту, как было указано на карте.