Нужно было приготовиться к ночлегу, но сил не было. С трудом передвигая обессилевшее тело, он отправился в лес и набрал охапку хвороста. Его одежда превратилась в кучу испачканного и изорванного тряпья. Волосы торчали запыленной всклокоченной шапкой. В притороченной к седлу сумке он нашарил кремень и огниво и развел костер. Быстро стемнело, и разошедшийся огонь отогнал прилетевшую на бесплатный ужин мошкару.

Он осторожно развязал узелок, что передала ему Тана, и извлек оттуда пергаментный свиток, вчетверо сложенный листок бумаги, перстенек с круглой горошиной отполированного серо-голубого камня и небольшой холщовый кулек, в котором были пышные румяные лепешки. Это было просто здорово, – страшно хотелось есть, и он, как волк, впился зубами в лепешку. Слегка перекусив, он с жадностью присматривался к оставшимся лепешкам, но рассудил, что лучше оставить их на завтра. Закусочных в лесу не было, и было неизвестно, сколько ему еще предстоит обходиться без пищи.

Он развернул сложенный вчетверо листок бумаги и пододвинулся к костру, чтобы лучше разобрать мелкий почерк.

«Дорогой Квентин! – начиналось письмо. – Когда ты будешь читать эти строки, ты уже будешь далеко от нас, – сердце Квентина болезненно сжалось, – письмо было от Таны.

Мы не успели многое сказать тебе за эти дни – обстоятельства сложились так, что малейшее промедление угрожало твоей жизни. Поэтому мама, как только почувствовала опасность, решила, что тебе пора отправляться в путь.

Сегодня мама была в деревне: Ирг и его компания затевают что-то ужасное. Я думаю, в ближайшие дни они выступят, и никто, даже вождь, их не удержит. Эти люди тяжело больны, их сознание помутилось. Мама старается им помочь, но пока мало что удается. Наших же сторонников, которых называют хранителями или голубями за то, что они не хотят проливать человеческую кровь, не так уж и много. Почему-то Изменение коснулось всех в разной степени. И если голуби остались нормальными людьми, то ястребы обезумели в желании человеческой крови. Они прикрываются культом птицы Ру. Мы ничего не можем поделать с этими несчастными людьми, и нам до слез жалко их. Все они наши братья и сестры. Мы очень хотим им помочь, но эта бешеная лихорадка плохо поддается лечению. Боюсь, все может решиться в ближайшие часы. Мы уже давно ждем этого и готовы принять свою судьбу..

Так что в добрый час Квентин! Мы с легким сердцем отпускаеи тебя и знаем, что с тобой ничего не случится. Мама говорит, что ты особенный человек – избранный. И ты должен совершить великий подвиг – спасти и вернуть наш мир на правильный путь.

Я тоже немножко колдунья, как ты знаешь. Так вот, я тоже чувствую, что мы с мамой сможем гордиться тем, что приютили такого замечательного человека. Верим в тебя и желаем победы.

Перстенек, что ты найдешь в свертке, волшебный. Он наделен многими чудесными свойствами, например, может накапливать свет: когда тебе будет нужен яркий луч, потри камень, и сразу станет светло, как днем, правда, ненадолго.

Этот камень символизирует образ нашего неба. И если ты когда-нибудь попадешь в мир Эльфиды – он послужит тебе пропуском и рекомендацией. Перстень дошел до нас с Древних времен и имеет много других замечательных свойств, о которых мы не догадываемся. Говорят, он может связывать людей друг с другом, но это как это сделать мы не знаем, может, тебе повезет больше.

Пергаментный свиток – это старинная карта, и хотя наш мир изменился, многие места на ней показаны правильно и носят все те же названия. Надеюсь, она тебе поможет. Мама говорит, что она может оказаться тебе полезной не только в настоящем, но и в прошлом, и в будущем.

Вот собственно и все, что я хотела сказать. Кроме одного, самого для меня важного, того, что я так боялась сказать тебе вслух, и того, что так и осталось в неловкой тишине нашего молчания. Я люблю тебя, Квентин, и буду любить всю жизнь! Я всегда буду ждать тебя, до самой смерти! Помни это. Помни это всегда.

А теперь иди и совершай свои подвиги. И пусть пребудет с тобой Сила и Разум!

Прощай. Твоя Тана».

Квентин долго еще сидел неподвижно, сжимая в руке листочек пожелтевшей от близкого огня бумаги. Словно бы время покинуло его, и он попал в такое место, где не было ничего, кроме глубокой всепоглощающей тишины, похожей на спокойствие застывшей глади зеркального озера. Когда он очнулся, то заметил, что все невыплаканные слезы, которых накопилось с дождевую тучу, оставили его. Лицо было еще мокрым, но сознание очистилось от сковывающего его горестного мрака, и он почувствовал, что тяжкое бремя беды постепенно отпускает его, наполняя легким воздухом грусти.

– Я тоже люблю тебя, Тана, – прошептал Квентин. – И никогда тебя не забуду. – Он посмотрел на ненужный пожелтевший листок и бросил его в огонь.

Спать не хотелось. Он неподвижно сидел у костра, подбрасывая в огонь хворост. Ветер шумел в кронах деревьев, сплетничая с листвою на только им понятном языке. Где-то тяжело вздыхала ночная птица, слышался шепот растущей травы, потрескивали в огне сухие ветки. Ночь выдалась светлой, – большой блин луны висел в безоблачном небе, и Квентин решил пройтись и поискать воду в округе. Он потрепал по загривку дремавшего Гнедко и, прихватив с собой меч Гедара, направился в лес.

Как только он вошел в лес, почти сразу же наткнулся на лесную тропинку или неширокую просеку. В середине лесного коридора в лунном свете блестела влажная жирная трава. Квентин легко ступал по серебристой дорожке, и ноги утопали в высокой траве. Тропинка провела по лесной аллее и вывела на полянку. Деревья здесь стояли одиночными часовыми, расставленными начальником лесной стражи. Принц осторожно ступал по волнам серебристой травы, боясь спугнуть очарование этой ночи и преклоняясь перед творческой силой природы, создавшей мир таким прекрасным.

Круглая луна висела над лесом, и он отчетливо видел на ее лике большие глаза, с укоризной и жалостью взирающие на землю.

Полянка незаметно перешла в болотце, поросшее высокими камышами. Кое-где в мелких лужицах блестела стоячая вода, и Квентин решил поискать источник, из которого питается болотце. Чтобы не угодить в трясину, он стал обходить болото с краю, поближе к деревьям. Лес спал глубоким сном, и только под ногами шуршала трава, да иногда хлюпала болотистая почва. Когда он поравнялся с серединой болота, заметил на другом краю болота необычное голубое сияние. Призрачной россыпью света там перемигивались странные огоньки.

«Что там такое? – подумал Квентин. – Неужто болотные духи вышли на ночную прогулку». Но страшно не было, что-то подсказывало ему, что эти огоньки не опасны, и он двинулся к ним, обходя топкие места.

Сиянием было покрыто все болото. Источник света находился низко, почти у самой земли. Когда он подошел ближе, то разглядел, что светится не земля, а странные пеньки, покрытые шляпками. «Похожи на грибы», – подумал Квентин. Но для грибов они были слишком велики, некоторые доходили ему до колен. Их было великое множество – голубоватых светящихся столбиков, увенчанных темными шляпками. Они покрывали все болото и широким клином углублялись в лес.

Квентин осторожно приблизился к этим странным созданиям. Они не были разбросаны по болоту в беспорядке, как могло бы показаться на первый взгляд, а стояли кружками по нескольку особей. Таких кружков-семеек было очень много. Подойдя вплотную, так, что теперь можно было, протянув руку, пощупать их, Квентин уловил едва заметное движение в кружках этих существ.

Это было удивительно, он и подумать не мог, что грибы способны на какие-то перемещения. Тем не менее, если внимательно присмотреться, было видно, что они медленно и незаметно пытаются перестроиться таким образом, чтобы дать отпор непрошеному чужаку. Маленькие грибки отодвигались на задний план, а вперед выдвигались более рослые и крепкие. Все грибное поле пришло в движение, и Квентин понял, что эти существа охвачены страшной паникой. Ему даже показалось, что он разобрал едва различимый шепот, издаваемый странными созданиями, хотя это вполне мог быть и ветер, шелестящий листвой в кронах деревьев.

Он подошел к большому грибу, который, набычившись и выставив в сторону Квентина острие шляпки, прикрывал отступление своей семейки. Квентин заглянул под морщинистую шляпку и ахнул от изумления: под конусом шляпки скрывалась забавная рожица с кнопкой носа, круглым ртом и темными бусинками глаз. Гриб вспыхнул от негодования и двинулся на Квентина. Его маленький рот кривился в истошном крике, как у младенца, но Квентин разобрал только неясный шум и вибрацию, которые сотрясали тело гриба.

Минуту-другую они стояли друг против друга: склонившийся человек и осерчавший, набыченный гриб. Отваги гриба хватило ненадолго, его глазки испуганно запрыгали вверх-вниз, и он судорожными движениями попытался отодвинуться от Квентина. Тело гриба продолжало гневно содрогаться и пульсировать светом, но было заметно, что эти вспышки даются ему с все большим трудом, а его движения становятся все более вялыми и безжизненными.

Квентин потянулся к грибу. Смешно открывая рот, гриб захлебнулся в немом крике и в отчаянной попытке спастись сделал резкий рывок в сторону, но, не рассчитав силы, повалился на бок, тяжко выворачивая из болотистой почвы свои корни-ножки.

По всему грибному сообществу пробежало волнение, словно что-то всколыхнуло тяжелую болотную трясину. Грибы, отзываясь на беду, случившуюся с их товарищем, отозвались белыми фосфорными вспышками. Упавший гриб лежал на земле, беспомощно шевеля ножками-корневищами. Два тонких отростка по бокам туловища, там, где у людей обычно находятся руки, тщетно пытались опереться о землю. Квентину было смешно и грустно наблюдать за его безуспешными попытками.

Квентин не захотел быть наблюдателем чужого горя: поднял упавший гриб и поставил его на землю, отметив необычную тяжесть и похожие на сердцебиения сокращения влажного грибного тела. Тотчас ножки гриба заползли и крепко сцепились с почвой. Гриб приподнял свою шляпку и изумленно вытаращился на человека черными бусинками глаз.

По всему грибному сообществу прокатилась волна возмущения, и грибы, перемигиваясь разноцветными огоньками, принялись раскачиваться из стороны в сторону. Они явно находились в замешательстве: одни из них продолжали убегать и призывали других яркими вспышками, другие, напротив, замедлили бег и выжидали, что произойдет дальше.

Стоило Квентину немного постоять неподвижно и прислушаться к грибному разговору, как он стал различать в сплошном, как казалось ранее, шуме определенный смысл. Он не мог разобрать ни одного слова, но общий смысл разговора стал доходить до него. Понятия вычленялись из общего шума и сами собой возникали у него в голове. Обмен между грибами происходил с огромной скоростью – одновременно говорили многие сотни голосов. Квентин готов был поручиться, что слышал, как чьи-то пронзительные вопли о спасении сменялись спокойным и взвешенным голосом, уговаривающим всех оставаться на своих местах и сохранять спокойствие. Вскоре ему показалось, что этот голос (уважаемого степенного джентельмена) принадлежит спасенному им грибу. И этот голос звучал все увереннее, призывая остальных не поддаваться панике и не опасаться пришельца, не сделавшего им пока ничего плохого.

Спасенный гриб изучающе рассматривал Квентина, как какую-нибудь невидаль, и что-то говорил ему. Квентин слышал только булькающие звуки и шорох, издаваемые внутренностями гриба, но в его сознании уже четко вырисовывались слова, которые тот произносил.

Гриб с наивностью ребенка спрашивал Квентина, кто он? Прежде грибы никогда не встречали в лесу существ, подобных Квентину, и, естественно, появление незнакомца вблизи колонии вызвало у них некоторую тревогу. Грибы очень надеются, что чужак не причинит им вреда, поскольку, они оказались совершенно беззащитными перед ним. И хотя в их распоряжении и имеется некое тайное оружие, которое до сих пор помогало им обороняться и выживать в лесу, они пока не собираются применять его к пришельцу. Квентин заметил, что движение в рядах грибов замедлилось, и вспышки света перестали быть такими яркими и интенсивными, как прежде, – грибы постепенно успокаивались.

«Если у них и было какое-то страшное оружие, – подумал Квентин. – Они уже не преминули испытать его на мне, но, судя по всему, оно не подействовало, если, конечно, не учитывать, что меня сумели отравить каким-нибудь медленным грибным ядом».

– Меня зовут Квентин, и я человек, – сказал Квентин. – А вы кто?

Хотя он и произнес эти слова негромким голосом, спасенный им гриб и другие ближние грибы испуганно отпрянули.

– Не надо кричать! – возмущенно прошептал гриб. – Мы не можем переносить твои крики. Ты думай, просто думай то, что хочешь сказать.

«Это что-то новенькое, они не выносят голоса. Видимо, вибрации голоса, даже не громкого, им неприятны: они используют в общении либо тот сверхтихий шепот, что я слышал, либо обмен мыслями. Что ж, в случае чего голос может послужить мне неплохим оружием», – подумал Квентин.

– Меня зовут Мо, – важно отрекомендовался гриб. – Я происхожу из знатного рода старожилов колонии. Мои предки были среди тех, кто, подвергшись Изменению, поселился на этом месте.

Квентин заметил, что грибы не все одинаковые и различаются ростом и формой шляпок. Еще он заметил среди них совсем маленькие грибочки с тонким тельцем и молочно-белой кожицей – это были дети. Наблюдая такое разнообразие грибных видов, можно было предположить, что среди них существуют какие-нибудь сословные или расовые различия, и слова Мо подтвердили это.

Квентину только еще предстояло научиться общению на ментальном уровне, поэтому он постарался оформлять свои мысли в предельно доступных выражениях.

– Я путешествую и собираю крупицы мудрости у самых разных народов, и хотел бы побольше узнать о вашем народе, – старательно, в голове, проговорил он.

– Хотя я и происхожу из древнего и знатного рода, – ответил Мо. – Но тебе лучше поговорить с об этом с Додом, который прекрасно знает историю нашего народа и давно мечтает познакомится с представителями других разумных существ. – И Мо испытующе воззрился на Квентина, словно бы лишний раз убеждая себя, что действительно имеет дело с представителем другого разумного рода. Квентин усмехнулся про себя, но постарался не выдать ни малейших признаков пренебрежения к братьям по разуму.

– Я хочу встретиться с мудрецом Додом. Я всегда рад встрече со знающими и умными людьми, – мысленно произнес Квентин.

– Люди – это такие как ты? – услышал он Мо и порадовался, что его поняли.

– Да, это самая разумная на земле раса. И до встречи с вами я не подозревал, что существуют другие.

Ответа не последовало, но Квентин расслышал его горделивое то ли сопение, то ли мычание. Вероятно, Мо был бесконечно рад услышать, что его народ первый разумный вид, который не является людьми.

– Сейчас я позову мудреца Дода, чтобы он поговорил с тобой, – важно объявил Мо.

Но Квентин, представив, сколько им придется ожидать, пока Дод приблизится на расстояние пригодное для беседы, спросил, не лучше ли будет, ему самому подойти к мудрецу.

Мо задумался, анализируя это предложение. Он думал, как бы Квентину безопасно пройти по поляне среди плотно стоящих грибных семеек с их детьми, чтобы случайно не свалить кого-нибудь и не раздавить.

И в этот момент в голове у Квентина раздался совсем другой, слабо звучащий голос:

– Не надо проталкиваться сквозь толпу, подвергая риску беспомощных и слабых малышей. Дод сам подойдет к вам. Я, конечно, могу разговаривать и на таком расстоянии, но мне очень хочется посмотреть на человека. Если правда то, что мне говорили… – Дод не договорил, и Квентин заметил, как в глубине грибного поля загорелся светло-зеленый огонек и стал достаточно быстро приближаться к ним. И вскоре Квентин заметил, что к ним подкатывается довольно большой шар, мерцающий зеленым светом. Дод катился быстро, с изяществом лавируя между семейками застывших в растерянности грибов, и они уступали ему дорогу. Минут через десять, что по меркам грибных скоростей не так уж и плохо, Дод подкатился к Квентину и Мо. По тяжко вздымающимся и опускающимся круглым бокам Дода, Квентин понял, что это переход дался ему нелегко. Большой шар, покрытый морщинистой кожицей и приплюснутой, чтобы лучше кататься по земле, шляпкой, стоял рядом с Квентином и, тяжело отдуваясь, собирался с мыслями. Квентин подумал, что почтенному Доду не следовало так торопиться и изнурять себя тяжелым переходом, что он, Квентин, все равно бы никуда не делся и дождался бы мудрого Дода.

Дод, пока еще не в силах что-либо произнести, уловил мысли Квентина и согласно кивнул верхней частью шаровидного туловища, которое, если присмотреться, почти полностью вмещало в себя голову, увенчанную плоской шляпкой.

Наконец Дод успокоился настолько, что смог связно мыслить, и восхищенно выдохнул:

– Вот, значит, какой человек! – при этом он так высоко задрал голову, что Квентин подумал, если у него и не свалится голова, то шляпа слетит точно.

– С детских лет во мне жила надежда увидеть настоящего человека, – задыхался Дод. – Но наш лес настолько далек от мира людей, что на протяжении долгих веков ни один человек не забредал сюда. И лишь отдаленные, смутные обрывки чьих-то мыслей долетали до меня, но сами их носители находились так далеко, что я и не надеялся когда-нибудь увидеть их. И вот наконец встреча с настоящим человеком! Теперь, согласно заветам предков, я должен буду открыть вам, молодой человек, самый большой наш секрет, нашу самую заветную тайну, сберегаемую и хранимую не одним поколением грибов, – торжественно объявил Дод.

Квентин, хотя еще и не научился как следует читать грибные мысли, все же уловил, как подобралось и насторожилось грибное племя, – их предводитель говорил важные и судьбоносные вещи.

Дод же от осознания важности возложенной на него миссии надувался, как воздушный шар, и стал почти одного роста с Квентином. Теперь Квентин хорошо видел его круглое лицо с черными бусинками глаз и слегка голубой в лунном свете кожей. Нос Дода торчал сливой, а его рот, кружком с серебряную монету, казался постоянно открытым. Ручек-стебельков и ножек-корней, как у Мо, у Дода не было, но в любой точке своего тела он мог выбрасывать наросты, которые в зависимости от потребностей принимали нужные формы.

– Друзья мои! – Дод обращался ко всем своим соплеменникам. – Сегодня у нас знаменательный день. Мы видим перед собой настоящего человека – носителя первичного разума. Первую разумную форму жизни на нашей Земле. Можно сказать, нашего прародителя, – Дод сделал выжидающую паузу.

И вслед за этим поднялся такой шум возмущенных мыслей, что Квентин ничего в нем не мог разобрать. Все кричали одновременно. Интонации голосов были от предельно возмущенных до восторженно торжествующих.

– Да, нашего прародителя! – твердо осадил толпу Дод. – Это являлось самым большим секретом и главным достоянием нашего ордена хранителей. Мы бережно, в течение сотен лет, предавали из поколения в поколение эти знания, и одновременно наблюдали перемены происходящие с нашим народом. Вы ведь знаете, что ваши деды были не похожи на вас, а их прадеды также не походили на них, как ваши внуки не похожи на ваших отцов. Мы все время меняемся, но правда состоит в том, что в глубоком прошлом мы были людьми. Такими же как он! – Дод выбросил из своего тела отросток и ткнул в сторону Квентина.

– Взгляните, друзья мои, на этого человека. У него почти такие же внутренние органы, как у нас. У него есть сердце, он дышит воздухом так же, как мы. Быть может, только мозг у него, вследствие ограниченного пространства черепной коробки, меньше нашего, но он мыслит так же, как мы. Но это еще не самое главное, самое главное в том, что сказано об этом в рукописи Начал.

Так вот, в рукописи Начал сказано, что первая мыслящая форма была одна, затем произошло разделение на три, они измененились и из каждой стало много. Мы много дискутировали в нашем ордене о значении этих слов, но только теперь, когда я воочию увидел настоящего человека, на меня снизошло озарение. Я лицезрел истину, друзья мои, и мне стало понятно: мы тоже когда-то были людьми, такими же людьми, как и этот человек, стоящий сейчас перед вами. Это было многие сотни, а, может быть, тысячи лет назад до того, как произошло Изменение. Начала говорят: Изменение произошло по воле одной из трех разумных рас. Какая-то часть людей изменилась и перестала быть людьми. И мы стали тем, кем мы есть. Но в отличие от других лесных жителей мы сохранили разум и волю. Изменения продолжаются, и с каждым новым поколением мы все более и более утрачиваем черты присущие людям.

С какой целью идет Изменение, по какому пути, и что является его первопричиной, я не мог понять долгое время. Мы жили, растили детей и совершенствовали свои способности, а все это время, из поколения в поколение, происходили изменения, отдаляя нас от первоначального облика прародителей. Мы научились управлять своим сознанием и обрели удивительные способности мышления, но в то же время, благодаря утрате защитных свойств и подвижности, присущих всему живому, мы стали легкой добычей паразитов.

Что помогало нам выживать все эти годы? Только сложение тысяч наших разумов в один и объединение всех наших сил в единую непобедимую волю. Только задумайтесь, что было бы, если бы этого не было! Мы давно были бы уничтожены ужасными червями, стремящимися превратить нас в питательную среду для выращивания своего потомства. Но только благодаря тому, что мы когда-то были людьми и властелинами этого мира, мы не сдались и выжили.

И вот теперь, друзья мои, когда настал час истины, я заявляю: Изменение пришло не само по себе, оно стало результатом борьбы разумных рас между собой. Кому-то, чья злая воля стоит за всем этим процессом, хочется лишь одного: превратить людей в некое подобие растений, в пищу для взращиваемых им омерзительных тварей. Теперь, когда передо мной стоит настоящий человек, я отчетливо осознаю это, и Древние источники служат подтверждением моим мыслям. Но, к сожалению, друзья мои, процесс продолжается, и мне неизвестно, как долго с помощью Силы Единой Мысли мы сможем противостоять набегам паразитов. Тот, кто стоит за всем этим процессом, не успокоится, пока не довершит свое черное дело.

Я вижу, наступит день, пусть не завтра и даже не послезавтра, когда наши дети или внуки не смогут больше сопротивляться набегам паразитов, и тогда с нашим народом будет покончено. Мы превратимся в питательное желе из мозгов, очень полезное для поганых тварей. Чтобы победить зло, нам нужен могущественный и верный союзник. И таким союзником в борьбе за наше общее существование может быть только человек. Значит, мы должны открыться нашему гостю – человеку, открыть ему все наши тайные знания и умения, что мы вынашивали долгие годы и получить в его лице надежного друга и защитника. Мы всегда должны помнить, что были людьми, и что нас сделало грибами. И мы никогда не должны забывать о том, что у нас не только общий предок, но и враг тоже общий.

Дод умолк, отдуваясь. На поляне воцарилась полная тишина. Квентин, находясь на ментальном уровне сознания, не слышал больше ни звуков ночного леса, ни движения воздуха, ни испуганных криков ночных птиц. Только ощущение близости к некому источнику высокой энергии, жерновами перемалывающему его мысли, охватило Квентина. Молчали все, и это молчание было настолько наполнено энергией, что, пронизывая каждую клеточку тела, заставляло разум человека сливаться с единым мыслительным огранизмом всего грибного сообщества.

Наконец тишина была прервана, и Дод, обращаясь к Квентину, сказал:

– Я давно ждал этого момента. Твои мысли открыты мне, и я знаю твое прошлое, знаю кто ты такой, и откуда пришел, – все это ясно отпечаталось в твоей памяти. Силой Единой Мысли мы можем узнать многое о твоей жизни. История твоя печальна, и она вдвойне печальна событиями последних дней. Люди перестают быть людьми и теряют разум под воздействием Изменения.

Перед тобой лежит нелегкий путь, и сделанный тобой выбор правильный. Ты должен спасти наш мир, стоящий на грани вымирания и безумия. Поверь мне, людей как формы существования разумной расы на Земле осталось не так много, а тот, кто начал Изменение, продолжает творить свое черное дело. Будь это Конах или кто-то иной, кто стоит за ним, – неважно, как он себя именует – несет зло нашему миру. Его надо остановить. И если ты готов сделать это, всегда можешь рассчитывать на нашу помощь и поддержку. Где бы ты ни был, мы всегда поможем тебе всей нашей Силой.

– Поэтому я спрашиваю тебя, человек, от имени всего нашего народа, готов ли ты принять нашу помощь и знания, чтобы победить в борьбе?

– Да, – тихо ответил Квентин, ошеломленный только что продемонстрированной ему Силой Единой Мысли.

– Тогда прими вот этот дар, – Дод, ловко вытянув руку-отросток, извлек из-под земли тускло блеснувший ободок.

– Это один из тех немногих предметов, что достался нам от наших предков, Древних людей. Он поможет тебе сконцентрировать разум и стать участником Силы Единой Мысли. Каждый день, пока ты носишь этот ободок, будет давать тебе новые способности и знания. Золотой ободок научит тебя лучше чувствовать настроения и мысли других людей, хотя это произойдет и не скоро. Но самое главное, мы сможем слышать друг друга, и ты всегда сможешь обратиться к нам за помощью в трудную минуту. Призови нас, и мы будем с тобой рядом.

Дод внимательно посмотрел на Квентина, как бы вопрошая его: все ли он осознал из сказанного этой ночью. Квентин только сейчас заметил, что начало светать, и солнце ярким оранжевым шариком выкатывалось из-за вершин деревьев.

– Пришло время отправляться в дорогу, юноша, – Дод говорил медленно, старательно продумывая слова, чтобы все сказанное дошло до Квентина. – Время самое дорогое, что у нас есть. К сожалению, оно работает против нас, и на Земле продолжается Изменение. Не теряй времени, а заодно с ним и наш мир – мир людей, мир разума, тот мир, который все мы любим.

Квентин взял ободок и надел его на голову, а когда пришел в себя или проснулся (он так этого и не понял), солнце стояло уже высоко, а рядом топтался Гнедко, терпеливо ожидая, когда проснется хозяин, и они поспешат в дорогу.

Что произошло в эту ночь? Все было настолько странно и неправдоподобно, что если бы не золотой ободок, Квентин никогда бы не поверил в то, что это не сон. Он снял ободок, повертел его в руках и, не найдя в нем ничего примечательного, снова надел на голову. Ничего не изменилось, быть может, только какой-то неясный шум, что он слышал теперь все время, стал немного громче. В этом шуме не было ничего неприятного, скорее наоборот, в нем чувствовалось что-то ободряющее, словно откуда-то издалека к нему пытался прорваться голос доброго и родного существа.

Но прежде чем оседлать коня и отправиться в путь, Квентин решил внимательно изучить карту, подаренную Таной. Он развернул свиток и с удивлением обнаружил знакомые названия мест. Это было невероятно, но на карте, изготовленной триста лет назад, названия стран, рек и морей не изменились. Он сразу же нашел Монтанию и, проведя пальцем на юго-восток, прошелся по лесам Оддора и дальше на юг через равнинные степи и пустоши Редера, за которыми находилось последнее из Великих Королевств – Террана со столицей городом Магочем. В этот город на побережье Серединного моря, где по преданиям находилась дорога в небо, в легендарное королевство Эльфидов, и лежал его путь.

Дорога между Западным и Серединным морями, по которой двигался Квентин, была обозначена на карте жирной черной чертой, значит, в старину она была хорошо известна. И теперь Квентину предстояло проследовать этим рискованным и позабытым за столетия путем.

Пришла пора отправляться в дорогу. Он оседлал Гнедко и двинулся легким шагом по старой дороге. Денек был солнечный, и как только он тронулся с места, солнечные зайчики весело запрыгали перед ним по дороге, указывая путь. Через час пути он заметил, что лес стал намного гуще, и кроны деревьев переплетаются над его головой. Трава доходила коню до брюха. Квентин ехал по тенистому лесному коридору и думал, что деревья стали такими высокими и толстыми неспроста, а, скорее всего, тоже подверглись Изменению.

Окружающий ландшафт преобразился только спустя пять дней. Теперь деревья стояли уже не сплошной стеной, а рощицами, перемежаемыми степными полями. Еще через день он достиг края леса, и перед ним открылась великая, простирающаяся до самого моря степь Редера. Он остановился на краю леса, достал из седельной сумки зеркальный ларец, подаренный Таной, и поймал в него лучик солнца, которое теперь с каждой милей становилось жарче.

Рикки и Молли, весело щебеча, описали в воздухе головокружительную петлю, и запрыгнули в ларец.

– С тобой в лесу мы неразлучны, а выйдя в степь, поймай последний лучик. А если будем мы нужны, открой ларец и не тужи, – напомнили они, пропев напоследок.

Квентин сделал все так, как и должен был сделать. Впереди него, раскинувшись на многие сотни миль, лежали ковыльные степи Редера – вольные пастбища прибрежного ветра.