ГЛАВА 1

— Саша, ты мне можешь ответить на один вопрос? — Леночка перекатилась на живот, демонстрируя мужу соблазнительную линию спинки и того, что уже спиной не называют. — Только честно, ладно?

— Честно-честно?

— Саш, я серьезно.

Александр нахмурился, радуясь, что жена не видит выражения его лица. Да и она, пожалуй, легла именно так не без повода. Видать, тоже не горит желанием смотреть ему в глаза.

— Солнышко, где ты видела честный разговор между супругами? Но ты давай, спрашивай… а я буду очень убедительно врать.

Сейчас он смотрел на идеальные линии ее молодого тела, вызывавшие острую зависть у подавляющего числа его приятелей и еще неизвестно какого количества других мужиков, которых он не имел счастья знать. Когда Леночка шла по улице (хотя в последнее время она делала это все реже и реже), мало находилось таких, кто не обернулся бы ей вслед. А те, что не оборачивались, были либо геями, либо старыми импотентами. Или они просто давно и хорошо знали Леночку.

Она мучительно долго подбирала слова, пытаясь сформулировать вопрос, наверняка неприятный, а Саша в это время думал о том, что его, как ни странно, тело жены давно уже волнует совсем не так, как раньше. Пожалуй, еще год или два назад он испытывал не просто гордость — глупый щенячий восторг от того, что рядом с ним идет женщина, которую половина мужского населения, не задумываясь, назвала бы эталоном красоты. Длиннющие ноги, делавшие ее вполне достойной спутницей двухметрового мужа, волосы, глядя на которые начинаешь верить, что столь навязчиво рекламируемые шампуни и впрямь способны делать чудеса… Губы. Глаза… Если мать-природа подушевней черствости своей дает женщинам, как правило, лишь что-то одно, то тут она явно расщедрилась. Может, праздник какой у нее, природы, был?

И дурой жену никак нельзя было назвать. В меру общительна, начитанна, да и диплом по теормеху просто так не заполучишь — для «просто так» обычно выбирают дипломы попроще. Но Лена была… скучной. Веселые вечеринки, беганье по магазинам в поисках новой шмотки, «занятия» в спортивном клубе, куда дамы появляются не для избавления от лишних «кил», а для демонстрации друг другу нарядов и драгоценностей, страстное желание попасть в Париж… Можно подумать, есть много красивых женщин, чьи интересы радикально выходят за рамки перечисленного… И все-таки временами ему было с ней невыносимо скучно. Даже секс, который еще совсем недавно был для них наиприятнейшим способом убивать время, теперь стал для Саши значить куда меньше.

Сам себе он с готовностью признавался, что не разлюбил жену. Просто их отношения, длящиеся уже шесть лет (с учетом розово-восторженного добрачного периода), постепенно перетекли в другую стадию, лишенную изюминки, романтики… Стоило ли сожалеть об этом? Большинство супругов рано или поздно приходят к такому результату — кто-то смиряется с ним и потом отмечает золотую свадьбу, кто-то бросается во все тяжкие… и очень часто остается у разбитого корыта. Наверное, в глубине души Саша все же относился ко второй категории, потому что бывали моменты, когда пресная семейная жизнь раздражала его до зубовного скрежета. И ужасно хотелось чего-нибудь… необычного.

Хотя о чем это он? Уж чего-чего, а романтики в жизни ему хватало. Даже поделиться с кем-нибудь можно было бы.

— Саш, чем ты занимаешься?

«Оба-на…» — У Александра отвисла челюсть. Вообще-то, он ждал одного из традиционных женских вопросов типа «ты меня любишь?» Вопросов, которые женщина может задавать бесконечное число раз, интересуясь при этом даже не содержанием ответа, а интонациями, чувствами — тем, что можно разглядеть за сухой оболочкой заезженных слов.

— Не понял?

— Ты утром уходишь, приходишь вечером, и я не знаю, что ты делаешь все это время.

— О господи, Ленусик, ты гонишь! — Может быть, нарочитая вульгарность фразы и не вполне подходила для беседы с обнаженной женой в постели, где десять минут назад занимались любовью, но, может, так будет и лучше. — Я ж тебе сто… нет, тысячу раз рассказывал, где я работаю, чем занимаюсь…

— Расскажи еще раз.

Она даже не повернула головы. Это его обеспокоило. Не в привычках Леночки было ограничиваться одной — пусть и весьма привлекательной — позой. Ведь, если повернуться, можно продемонстрировать шикарные золотые волосы и макияж, на который она убила, пожалуй, часа полтора. Но она все так же лежала, упершись взглядом в стенку. Почему-то Александру даже показалось, что жена закусила губу и намерена разреветься. Если так, то дело серьезное.

— Пусик, ты мне что, не веришь? Ленусик, неужели ты думаешь, что кроме тебя у меня…

— Саша, ты можешь не сюсюкать, а просто ответить на вопрос? — Голос жены был лишен даже намека на капризный оттенок. Нет, плакать она явно не собирается.

— О черт, ну сколько можно? Компьютерами я занимаюсь, компьютерами. Сижу за столом, а всякие остолопы звонят и задают идиотские вопросы. Типа: «Тут написано: нажать ny key, а вы мне эту ny key в поставку не включили, я буду жаловаться!..» А я на эти вопросы отвечаю, вот и вся работа. Нормальная, между прочим, работа, фирма приличная, платят, как ты могла заметить, отменно…

— Саша, пригласи меня к себе на работу. — Ее голос был спокоен, хотя могла бы и улыбнуться. На подобные его шутки Леночка всегда улыбалась с готовностью, поскольку предоставлялся великолепный шанс показать зубки. Сейчас она не смеялась, не было даже «минимально допустимого» хмыканья — мол, юмор уловила, можешь продолжать.

— Зачем? — Его голос сразу стал суровым, прямо-таки ледяным. — У нас это не принято.

— Ну, мало ли что где не принято, — пренебрежительно повела она плечами. — Я хочу посмотреть на твой стол, познакомиться с твоим шефом, с коллегами…

— С коллегами ты знакома.

— Я имею в виду тех, с кем ты меня знакомить не считаешь нужным.

— Лену… Лена, пойми, у нас это, как я уже говорил, не принято. Сейчас все помешаны на коммерческой тайне, а Штерн… он же немец! Немцы вообще на правилах сдвинуты. Мы с тобой разговор этот заводим уже не в первый раз. Неужели ты думаешь, что за последние две недели что-то изменилось? У нас жесткий пропускной режим, и кого попало… — тут он подумал, что термин «кого попало» не вполне подходит для жены, тем более явно недовольной, — в смысле — посторонних внутрь не пускают.

— Поговори с шефом.

— Лена, прошу, послушай меня внимательно, хотя я повторял тебе столько раз, что мне уже надоело!.. — Постепенно Александр начинал заводиться, он изо всех сил сдерживался, понимая, что ежели слетит с тормозов, то потом будет очень долго об этом жалеть. Держать себя в руках становилось все труднее — тема и в самом деле уже набила мозоль на языке. — У нас это не принято — ты способна понять значение этих слов? Вон, Петро привел на работу своего сына. Обрати внимание — малыша трех лет, который толком ни запомнить, ни понять ничего не смог бы. Привел на полчаса — ему надо было дождаться, пока Катька из женской консультации вернется. Знаешь, что ему Штерн сказал? Если б Петро просто взял и прогулял день, его бы лишили премии, и на этом все. А так… Сейчас Петька с Катькой ждут второго ребенка, а работа Петькина вместе с зарплатой тю-тю…

— Саша…

— Погоди, дай сказать. Если ты будешь настаивать, я это сделаю. А потом мы вместе будем подыскивать мне новое место. И твои тряпки, фитнес-центр и наполеоновские планы о смене машины можно будет засунуть глубоко в… Очень глубоко. Если ты этого хочешь — пожалуйста. Полной мерой.

— Саша, я хочу, чтобы ты мне не врал. Только и всего.

— Почему ты решила, что я вру?

«Еще как вру, — несколько отрешенно думал Саша, пока его драгоценная жена подбирала аргументы. — Я тебе так вру, что самому противно. А выхода нет, дорогая моя, поскольку мы все давали подписку о неразглашении, а Штерн, в отличие от иных хозяев, очень здорово умеет проверять нашу стойкость. Я вру, что Петька на ребенке залетел. Я знаю, что он не выдержал допроса и Катьке признался во всем. Она баба крутая, характер у нее отнюдь не покладистый. А Петро… Ну не смог он отказать беременной женщине. Откуда Штерн узнал об их разговоре? Бес его знает. Может быть, все, что здесь сейчас говорится, где-то записывается? Хотя, скорее всего, Штерн не опустится до такой пошлости, как прослушка. У него возможности есть покруче, как пить дать».

Конечно, было бы куда лучше, если бы Ленку можно было устроить на их фирму — вон Стасу как повезло — и никаких тебе проблем. Но Штерн сказал, что Ленку, согласно ее данным, которые Саша старательно собирал чуть не неделю, он не возьмет даже в уборщицы, поскольку у этой «длинноногой телки» — Генрих Генрихович решил блеснуть знанием русского — что на уме, то и на языке. Вернее, на языке даже больше — все, что знает, плюс фантазия. Впрочем, тут Штерн, безусловно, прав: Саша и сам не раз замечал, что Леночка совершенно ле умеет держать язык за зубами. Он и в том, что она ему не изменяет, был уверен на все сто именно поэтому — не удержалась бы, разболтала.

— Потому что врешь.

— Типично женский аргумент! — фыркнул Александр, пробегая пальцами по спине жены, лаская тонкий, нежный пушок. В другое время она бы выгнулась, как кошка, и мурлыкнула бы, сообщая о том, что его прикосновения по-прежнему ей приятны, но сейчас Лена осталась неподвижной и равнодушной.

— Такие деньги за такую работу не платят.

— Ты же видишь — платят… — усмехнулся он, но усмешка получилась натянутой. Лена его лица не видит, и то хорошо.

Да, его драгоценная жена, конечно, права. Не платят. Ни такие, ни в два раза меньшие… И это при условии, что она знает лишь о половине его настоящей зарплаты. Хотя зарплатой это можно назвать лишь с большой натяжкой — тут более уместно другое определение. Какое именно — черт его знает. Гонорар? Тариф? Премия? Саша уже не первый год часть получаемых в «Арене» денег откладывал, рассчитывая подарить жене хорошую московскую квартиру в элитном доме — с полной обстановкой, подземным гаражом, разумеется не пустым. Пришлось бы что-нибудь соврать насчет наследства… Ленка права: десять штук баксов в месяц за телефонное консультирование околокомпьютерных идиотов никто не платит. Ни за красивые глаза, ни за другие заслуги.

Штерн, конечно, до денег не жадный — его вообще деньги, похоже, не интересуют. Когда Стае в порыве злости двинул кулаком монитор и разбил его на хрен, Генрих Генрихович даже бровью не повел — спокойно выписал чек на новый. Все ждали, что босс вычтет стоимость или хотя бы часть из гонорара сотрудника, но ни финансовых, ни моральных репрессий не последовало. Народ после этого случая, понятное дело, слегка расслабился, к имуществу фирмы стал относиться без должного пиетета — Александру даже пару раз пришлось принимать меры. Впрочем, похоже было, что по поводу сохранности «ареновского» барахлг волновался только он.

— Саша, я боюсь. Мне кажется, ты занимаешься темными делами. Ты мне скажи — я пойму, правда! Вместе подумаем, как выпутаться…

— Да что за глупости, Лен, какими темными делами? Наркотиками? Валютными махинациями? Малолетних девочек в турецкие бордели продаю или киллером по совместительству работаю?

В заключительной части тирады Саша несколько переусердствовал, и голос его чуть заметно дрогнул. Достаточно заметно, чтобы Лена напряглась и даже как-то съежилась, будто испугавшись произнесенных мужем слов.

— И вообще, мне пора на работу, — нарочито бодрым тоном заявил он, стараясь развеять возникшее напряжение. Хотя и понимал, что сбежать именно сейчас — не самая лучшая идея. Как говорил Штирлиц, запоминается последняя фраза — только этого ему и не хватало.

— Да, конечно…

В ее голосе звучало даже не равнодушие, скорее какая-то фатальная покорность судьбе. И только когда он, встав с кровати, двинулся в сторону ванной, она тихо прошептала, по-прежнему глядя в стену:

— У тебя шрам на спине.

— Шрам? — Он замер в дверях и, оглянувшись, вопросительно посмотрел на нее.

— Маленький такой шрам, старый-престарый… Только, знаешь, Саш, я твою спину ведь знаю лучше, чем свою. Раньше его не было — шрама этого…

На работу он ехал в отвратительном настроении. Поэтому и не стал брать машину. И в пробках настоишься, и Ленке транспорт может понадобиться — это все, конечно, аргументы веские. Но главное — в переполненном автобусе можно хоть злость на ком-нибудь сорвать. На ком именно— не важно: кандидат всегда найдется.

Саша не ошибся. Уже на остановке обнаружился индивидуум, страстно желающий втиснуться в автобус любой ценой — например, оттолкнув старую бабусю. Бабуся, конечно, тоже могла бы выбрать для поездки не час пик, а время поспокойнее, и в другой ситуации Саша сам это старухе и объяснил бы, правда, воспользовавшись литературным русским языком, а не банальным тычком, посадившим бабушку в сугроб. Но в данный момент инцидент произошел как нельзя более кстати, и Александр, жестко впечатав локоть в солнечное сплетение нахала, чувствовал себя истинным рыцарем, когда подсаживал рассыпающуюся в благодарностях бабульку на ступеньку автобуса. У сего поступка нашлись и зрители, поскольку старухе, вопреки обыкновению, тут же уступили место — видать, решили, что внучок с бабкой едет. А внучок — два метра без малого, да литые мускулы угадываются и под меховой курткой. Автобус ушел, оставив согбенного торопыгу отчаянно зевать, и на душе у Саши стало чуть легче.

Вообще говоря, сам он не относил себя к злым. Да и многие друзья искренне считали Трошина добродушным увальнем. Это в определенной мере соответствовало истине— до тех пор, пока какая-нибудь капля не переполняла меру его терпения. И тогда… Тогда он, бывало, и сам себя пугался, да и сожалел потом и о сказанном, а то и о сделанном. Обуздать себя он не мог. Вот и сейчас, прекрасно понимая, что этот придурок заслужил жесткое обращение, поскольку относиться к пожилым людям нужно с уважением, Саша все равно знал, что скоро будет сожалеть о своей несдержанности.

На работу он, как обычно, опоздал. Ничего удивительного в этом не было. Особых событий не ожидалось. В такие дни многие вообще являлись лишь к обеду. Другое дело, если Штерн объявлял день «Ч»! Тогда все, даже Женька — самый злостный нарушитель дисциплины в их Команде, — являлись задолго до официального начала рабочего дня. Не из-за страха перед шефом, не из желания продемонстрировать рвение, а просто ради удовольствия: посудачить в преддверии официальной постановки задачи, прикинуть тактику действий, высказать ничем не обоснованные предположения по поводу результата этих действий, чтобы потом, когда придет время разбора полетов, шумно решить, кто же оказался ближе к истине.

Скромное здание уютно устроилось на каких-то задворках. В Москве хватает кривых улочек, где жмутся друг к другу всякие конторы, никому, кроме своих хозяев, не нужные. Здание — старое, обшарпанное; вывеска, гласящая о том, что здесь расположена торгово-посредническая фирма «Арена», висит криво, заранее информируя потенциального клиента, что здесь ему ничего хорошего не обломится. Если же клиент был слепым или тупым и все же начинал ломиться в скрипучую дверь трехэтажного «особняка», то его любезно встречала секретарша Ниночка, славившаяся среди сотрудников «Арены» своим умением подобрать к каждому посетителю нужный тон. Кому надо — нахамит, да так, что человек уйдет вроде и оплеванный донельзя, а вроде бы и прицепиться не к чему. А кому надо — рассыплется бисером, наговорит кучу комплиментов, выразит искреннее соболезнование по поводу того, что вот этому конкретному господину «Арена» ничем помочь не может, проводит до двери, хлопая огромными голубыми глазами… И опять-таки человек уйдет несолоно хлебавши, чтобы больше не возвращаться. Ниночка это умеет, за что и деньги получает весьма и весьма солидные.

Впрочем, когда же нормальные клиенты с улицы приходят? И покосившаяся вывеска, и дверь — старая, потемневшая от времени и непогоды, растрескавшаяся и скрипучая — все это было призвано отпугивать тех, кто шатается по конторам в поисках чего подешевле. Падок наш народ на халяву. Главное, ничему не учится — ни на чужих ошибках, ни на своих. Именно здесь, в этих обшарпанных фирмах-однодневках, вам запросто подсунут не просто «тухлое», а откровенно ворованное железо, грубо откажут в помощи и гарантиях, и потом окажется, что, обратись вы в приличную фирму — сэкономили бы деньги и время. Умные люди это понимают и в «Арену» не идут. А для остальных есть Ниночка.

— Ой, Саша! Привет! — расцвела она в улыбке, завидев в дверях Трошина.

— Привет, Нинок! — улыбнулся он в ответ. Ниночку все любили — наверное, потому, что никому из своих она никогда не хамила, всегда была мила, дружелюбна и улыбчива. — Как дела? Новости есть?

— Да какие там новости, — махнула она рукой, устроилась поудобнее, как кошечка, в мягком кресле и принялась полировать ногти. Большую часть дня она занималась чем-то вроде этого. — Женьку премии лишили, а так все тихо и спокойно.

— Премии? За что?

— У Гоги спроси…

— Нинуля, — посерьезнел Александр, — я тебе сколько раз говорил, что Генрих Генрихович не любит, когда его называют Гогой.

— Это ты говоришь, — пожала плечами секретарша, — а ему, как мне кажется, глубоко по барабану. Ты рули наверх, там ребята премию обмывают Женькину.

— Ты ж говоришь — его лишили…

— Ну вот это и обмывают. В смысле поминают.

— А ты-то что ж?

— А я, Сашенька, таблетки для похудания пью, и, пока курс идет, спиртного — ни-ни. Даже грустно немножко.

— Нинуль, ну какие тебе таблетки? Ты и так можешь любой модели сто очков вперед дать. Фигурка — загляденье.

Ниночка на мгновение зарделась, но потом фыркнула:

— Ты-то не особо заглядываешься… И вообще, много вы, мужики, понимаете. Ну иди, иди, ребята ждут…

Он прошел мимо порядком запыленных стеллажей с образцами техники, которой якобы торговала «Арена», — техники старой и непрестижной, коей если кто и прельстится, то только какой-нибудь нищий студент… Хотя цены за пыльным стеклом значились такие, что любой покупатель тут же терял дар речи. За дверью располагалась лестница, ведущая на второй этаж, — тоже производившая удручающее впечатление. Саша поднялся по скрипучим ступенькам и ввалился в «кают-компанию» — так все предпочитали называть эту просторную комнату (или briefing-room, как претенциозно величал ее Штерн).

Команда была в сборе. Женька, как виновник торжества, разливал коньяк по крошечным рюмкам, остальные резали лимоны или просто ждали, когда дозы будут отмерены. Наташа крутила в руках бокал с шампанским и между делом строила мужу «страшные глаза», поскольку искренне считала, что пить на работе нельзя. Правда, в то же самое время она была убеждена, что шампанское — не питье, а так, баловство. Лика тоже разглядывала пузырьки в бокале— насколько Саша ее знал, уже не в первом. Стае валялся в кресле, взгромоздив ноги на стол, и делал вид, что жгучих взглядов жены не замечает.

— Салют, ребята!

— О, кэп! Давай к столу, сегодня у нас праздник!

— Праздник или поминки?

— Это как посмотреть, — хохотнул Борис, быстренько завладев рюмкой и аппетитным желтым ломтиком. — Если ты про Женькину премию, то поминки, а если Малой после этого за ум возьмется, то наступит всем праздникам праздник.

— Стае, все хотел тебя спросить: мне вот кажется, что сидеть в кресле, закинув ноги на стол, жутко неудобно.

— Зато имидж! — Стае не улыбнулся. Он вообще никогда не улыбался, благодаря чему часто с совершенно серьезным лицом говорил такое, от чего остальные сползали под столы. — Буржуи считают, что это круто, а мы у них все подряд перенимаем. Борис, где моя рюмка?

— Вон, стоит и тебя дожидается. Иди, бери… На лице Стаса обозначилась работа мысли, затем он вскинул брови:

— Слышь, дядик Борик, я понял твой прикол. Я сейчас встану, а ты сядешь!

— Да тут кресел…

— Но мое-то теплое!

— Ладно, трепачи, минутку тишины. Евгений, за что тебе бабки обрезали?

Малой, которого вдруг назвали полным именем, почувствовал в тоне капитана официальную нотку и вытянулся в струну. По стойке «смирно» с бутылкой дорогущего коньяка он смотрелся весьма оригинально.

— Как сказал Штерн — за то, что меня позавчера убили. Саша нахмурился и непонимающим взглядом обвел членов Команды:

— Не понял? Тебя одного, что ли? Вон, Ташу, Борьку и Лонга тоже положили.

Женя посерьезнел, с лица сползло вечно дурашливое выражение. Он поставил коньяк на стол и опустил голову.

— Гога… Прости, кэп… Штерн сказал, что меня опять убили первого. И еще сказал, что если… и дальше так… то он меня… попрет.

— Вообще-то за состав команды отвечаю я, — буркнул Трошин. Поднявшееся было настроение стремительно падало. — А ты, дорогой, не считаешь, что Генрих в чем-то прав?

— Саш, ну какой из меня фехтовальщик? — взвыл мелкий, на две головы ниже Александра, Женька. — Ну ладно бы там рапирой или еще чем. Но эти ваши железки я едва поднять могу. Мне бы что попроще — автомат или лазер…

— Значит так, — прервал его капитан, — двадцать часов тренажера по классу А4.

— Сколько???

— У тебя что, с утра со слухом плохо? Я же ясно сказал: тридцать часов.

Женька намек понял. Если он еще раз откроет рот не ради коньяка, то часов будет много больше: с капитана станется, он в таких вещах шуток не понимает. Малой откозырял, надеясь, что прикладывание руки к пустой голове не будет воспринято как издевка и не вызовет прогрессии наказания, и протянул капитану рюмку.

— Ладно, — Александр усмехнулся, — да упокоится с миром премия раба Божьего Евгения и ныне и присно…

— Кэп, только не «во веки веков»! — взмолился штрафник.

— …и до следующей Арены! — закончил фразу командир.

— Аминь! — хором рявкнули все остальные и дружно отправили коньяк туда, где ему самое место.

— Ух, хорош… — отметил Александр. — Ладно, ребята, что у нас на сегодня?

— Кэп, мы же только начали! — возмутился Игнат, подбрасывая и ловя ртом дольку лимона. Столь сложная комбинация у него обычно получалась плохо, но реакция все же не подвела, и долька была подхвачена ладонью до «приземления» на колено.

— Я же не сказал «на сейчас», я сказал «на сегодня», — резонно заметил Трошин. — А это самое «сегодня» знаете во сколько заканчивается? В двадцать четыре ноль-ноль. Да и то только потому, что потом начинается «завтра».

Дверь, ведущая в помещение типа кладовки, поддавалась тяжело. Саша и Малой вошли в довольно просторную комнатку, дальний угол которой был заставлен швабрами, ведрами, какими-то коробками и прочим барахлом. Александру в который раз уже пришла в голову мысль поинтересоваться у Штерна, а кто же наводит в конторе порядок и когда это происходит. Какой бы бардак они ни сотворили, наутро всегда было чисто — только вот уборщица в штате не состояла, а Ниночка с ее полуметровыми ногтями наверняка не знает, с какого конца за швабру берутся.

Тщательно прикрыв за собой дверь, Женька отодвинул в сторону висящий на стене электрощит. Под ним обнаружилась панель с двумя десятками кнопок. Он с тоской в глазах оглянулся на командира, но взгляд Трошина был тверд, как скала. Утратив последнюю волю к борьбе, Малой со вздохом нажал на кнопку.

Раздался короткий сухой щелчок, кнопка на пару секунд загорелась красным, затем цвет изменился на зеленый. Евгений потянул на себя дверь кладовой.

Саша прекрасно знал, что никакие его попытки вытянуть из Штерна принцип работы этой двери не приведут к успеху. Скорее всего, Генрих Генрихович и сам не ведал, какие силы приходят в движение при нажатии кнопочки. Да и то сказать: а так ли уж хорошо автолюбитель знает принцип работы двигателя внутреннего сгорания… Впрочем, пример неудачный: автолюбители, по крайней мере некоторые, машину знают, хотя бы в общих чертах. Штерн — даже не автолюбитель: он просто пользуется и кодовой дверью, и прочими вещами как необходимыми предметами. Так человек, включая телевизор, обычно не задумывается над тем, как тот устроен. Работает себе — и ладно.

За порогом открылась не обшарпанная лестница, а просторная комната, буквально заваленная железом. Немало нашлось бы мужчин, готовых отдать годы жизни просто за то, чтобы побродить среди этих экспонатов, которые отнюдь не выглядели музейными. Легкие кольчуги всех размеров, прекрасные латы — не из ковкого железа, как в старину, а из отменного сплава на основе титана — прочные и не слишком тяжелые. Простые нагрудники, бахтерцы, полные латы, шлемы различных видов… Чуть подальше на стенах висели мечи, топоры, глефы, клевцы, хищно изогнутые катаны, тяжелые алебарды, кинжалы и копья. Немало было здесь и луков, арбалетов, связок со стрелами… В общем, истинный рай для любого любителя старины. Какой же мужик откажется хотя бы раз взмахнуть сверкающей сталью, услышать свист рассекаемого воздуха? Только безрукий.

Конечно, любой, кто присмотрелся бы ко всему этому великолепию внимательно, сразу заметил бы интересную особенность. Оружие не имело украшений, затейливой гравировки, драгоценных камней. Шлемы — без пышных плюмажей, устрашающих масок а-ля вепрь и других излишеств. Короче говоря, тут было собрано не декоративное оружие, а оружие боевое.

Женька бросил взгляд в сторону доспехов и застонал.

Александр прекрасно его понимал. Хрупкий парень в команде ценился не за грубую силу — за совсем иные качества. Но правила Арены суровы: команда выходит на нее вся до последнего человека — никаких замен, никаких запасных. Если кто-то из команды выбывает из игры, то навсегда. На его место тут же найдут кого-то, и это будет не временное замещение… В общем, как бы там ни было, но Женьке все равно выходить на Арену вместе со всеми.

— Так, давай посмотрим… — Александр прошел вдоль стоек с доспехами. Сдернул небольшой бахтерец с коваными наплечниками. — Это, пожалуй, подойдет. Не слишком тяжел, вполне надежен. Давай, облачайся. И не сачкуй — знаю я тебя! Давай по полной — кольчужные штаны, поножи, рукавицы… Ну, сам знаешь.

Пока Женька со стонами и вздохами превращался в железную башню, Саша подобрал ему шлем и остановился перед стеной с оружием.

— Топором ты владеешь хреново, — размышлял он вслух, осматривая выставку колюще-режуще-крошаще-рубящих предметов. — Для топора, булавы, клевца и тем более алебарды нужна бычья сила — это только Борьке по руке.

— И тебе, — буркнул из-за спины Евгений.

— Ну и мне, — согласился капитан. — Так, с кинжалом много не навоюешь. Что у нас остается?

— То же, что и всегда.

— Твои зубочистки тебя каждый раз в гроб вгоняют, — поморщился капитан, но все же спорить не стал. В самом деле, Женька лучше всего управлялся с легким мечом и увесистой дагой. Как почти все в меру переученные левши, он одинаково свободно владел обеими руками.

Трошин снял со стены клинок. Изящная рукоять, оснащенная ременной петлей, чтобы оружие не вылетело из руки, плавно перетекала в легкую гарду, далее шло девяностосантиметровое тонкое лезвие. Меч был красив, но не производил впечатления смертоносного оружия — типа любимого Сашей двуручника. Он был несколько легковат… Как раз для Женьки. Саша бросил взгляд на висящий рядом с мечом боевой цеп — массивная короткая рукоять удерживала три цепи, на конце каждой из которых болтался шипованный железный шар.

— Может, вот этой штукой попробуешь? — спросил он для порядка. — Ребята, которых наш Штерн избрал себе на роль земляков, называли ее моргенштерном. Говоря по-нашенски — «утренней звездой».

— А почему? — заинтересованно спросил Женька, просовывая руку в петлю клинка.

— А бес его знает, — пожал плечами Трошин. — Я тебе что, историк? Ты с цепом обращаться-то умеешь? Может, попрактикуешься?

— Не-а. — Евгений взмахнул мечом, лезвие со свистом прорезало воздух. — Так привычнее. Тебе нужна экзотика или эффект?

— Эффект, — вздохнул Александр. — В общем, тренировка два часа. И я тебя прошу — отнесись серьезно. Штерн слов на ветер не бросает — сказал, что выгонит, значит, может и впрямь выгнать. Так что отрабатывай зарплату…

— Кэп, не в деньгах счастье…

— А в их количестве, — отрезал командир. — Или в коньяке по сотне баксов за пузырь. Работай. И если ты думаешь, что я потом не посмотрю запись, то глубоко заблуждаешься.

Женька в очередной раз тихо застонал и поплелся к двери, ведущей в тренажерный зал. Командир спокойно посмотрел ему вслед, затем двинулся к лестнице на смотровую площадку. Запись — записью, вживую — зрелище куда интереснее.

Конечно, на Арену выходили не они сами, а психоматрицы. И матрицу эту мог сделать любой — тот же Женька запросто мог бы нарисовать себе мышцы, как у Шварценеггера, с которыми легко ворочал бы любой железкой из местной коллекции. Мышцы сделать нетрудно, а вот рефлексы — это уж, извините, у кого что есть. Если в реальности мечом можешь только «махать», то и на Арене эти навыки с тобой останутся. В том же объеме. Так что придется сегодня Малому пахать до седьмого пота, поскольку шеф прав: боец из него почти никакой, а на Арене каждый боец — на вес золота. Девчонки и так снижают боеспособность команды: из них ничего, кроме стрелков, не получается.

Первый противник, как и полагалось, ждал Малого в центре круглой площадки. Невысокий, всего лишь на пару сантиметров выше Малого, он был вооружен так же, как и сам Евгений. Это обязательный этап, который можно пропускать только тем, кто не нуждается в обучении. Хотя толстое стекло гасило звуки, внешние динамики доносили даже дыхание Малого: Саша прекрасно слышал, как Женька фыркнул и сквозь зубы бросил команду на переход сразу к третьему этапу. Пожалуй, зря: на втором можно было бы разогреться, но ему виднее — два часа все равно придется отмахать по полной, пусть сам выбирает программу. Киборг, не выразив огорчения, повернулся и ушел в неприметную дверь в углу арены. Спустя мгновение оттуда вылезли трое других. Это были уже не тренеры — это были бойцы. Один, вооруженный мечом и небольшим щитом, пошел в лоб; двое других — один с не слишком длинной, в рост человека, пикой, а второй — с тяжелым топором плавно сместились в стороны, обходя Женьку с боков.

Капитану всегда было интересно, о чем думают киборги, в частности, какие мысли возникают в их искусственных головах по поводу того, что в самом ближайшем будущем из них сделают фарш. Штерн на вопросы капитана лишь пожимал плечами — такие мелочи его не интересовали. Поначалу, когда они только начинали тренироваться, вот так взять и ткнуть мечом в человеческое тело было тяжело, только потом, получив возможность рассмотреть обрывки проводов, трубок, подающих масло к гидравлическим приводам конечностей, и начинку черепной коробки, они обрели уверенность. Саша не раз интересовался, сколько может стоить такой андроид, исходя из мировых цен на электронику, — но Штерн в ответ только тихо смеялся. Постепенно капитан начал понимать, почему шефу глубоко наплевать на разбитые мониторы…

А Женька уже вовсю рубился с киборгами, рассыпая во все стороны искры и наполняя зал грохотом сталкивающегося металла. Человек, знакомство которого с холодным оружием ограничивается просмотром фильмов, счел бы, что невысокий субтильный парень владеет мечом как бог. Казалось, противники не смогут приблизиться к парню ближе чем на длину клинка. Один из киберов уже получил пару легких повреждений и теперь держал топор одной рукой — не похоже было, чтобы его это сколько-нибудь утруждало. Спустя минуту или две второй — тот, что с копьем, — нырнул в стальной вихрь меча и даги, но тут же вылетел обратно с рассеченной чуть не до подбородка головой. Программа сочла повреждение летальным, и робот, свернувшись калачиком, затих. Александр отметил про себя, что упасть эта железка постаралась под ноги тренируемому — чтобы создать побольше проблем.

В отличие от любителей эффектных киношных поединков, Александр прекрасно видел дефекты как в обороне Евгения, так и в его нападении. Эта троица — всего лишь третьего уровня сложности — не должна была остановить его более чем на пару минут. Тем не менее бой шел уже немало, а выведен из строя только один противник. Женька, как всегда, увлекается атакой, временами открываясь. Ладно, если бы это были тактические уловки, нацеленные на обман соперников. Так нет же — банальная халатность, которая с завидной регулярностью аукается Женьке на каждой, почитай, Арене. И если программа третьего уровня настроена на игнорирование части таких ляпов, то реальный противник обязательно воспользуется моментом.

Пока Евгений разделывал двух оставшихся врагов, Саша ударился в воспоминания. Звуки, идущие из тренажерного зала, он отключил, и ничто не мешало мысленно вернуться на шесть лет назад…

Он уже полгода работал в частном охранном агентстве «Зерцало», где исполнял приятные обязанности инструктора по рукопашному бою. Начальство его уважало, что нисколько не мешало шефу платить Трошину одну из самых низких ставок в конторе. Сам Александр относился к этому факту нормально — в конце концов, для него самым серьезным риском было получить по морде от какого-нибудь способного ученика, а парни, занимавшиеся оперативной работой, бывало, лезли и под пули, и на нож. Значит, и зарплата у них должна быть соответствующей. К тому же агентство работало на этом рынке не так уж и давно, а Саша тогда считался своего рода новичком. Такое положение его порядком коробило — иногда парни, которых он мог в три секунды скрутить в бараний рог, смотрели на него настолько свысока, что хотелось тут же вбить их в асфальт по пояс. И такую возможность он, в принципе, имел — во время тренировок… Постепенно «взглядов свысока» становилось все меньше.

Жизнь казалась не особенно и плохой. Деньги какие-никакие водились, на то, чтобы регулярно водить Леночку в недорогое кафе, снабжать цветами и конфетами, вполне хватало. К собственным удобствам он всегда относился со снисходительным презрением — что есть, то и ладно. Квартира, оставшаяся от родителей, погибших в автокатастрофе еще во время его срочной службы, была вполне приличной для одного… да и для двоих, в общем-то. Леночка вела себя примерно, и дело неуклонно шло к свадьбе. Разговоров о финансах потенциальная жена не заводила, поэтому и здесь ущербным он себя не чувствовал.

Был обычный день — такой же, как и десяток до него. Свидания с возлюбленной в ту пятницу не планировалось — у Леночки накопились какие-то сверхважные дела в институте, и он был предоставлен самому себе. Предполагалось взять пару пива, закрыться дома, врубить компьютер— этой цацкой, к коей питал он истинную привязанность, Саша обзавелся раньше, чем приличным диваном, — и погрузиться до глубокой ночи в какую-нибудь игрушку. В общем, вечер обещал стать приятным. До красноты растираясь жестким полотенцем, Саша с удовольствием думал о том, что сейчас сдаст под охрану спортзал, попрощается с шефом, вечно работавшим допоздна, и двинется «до дому, до хаты».

Выйдя из здания, где дислоцировалось «Зерцало», он сразу заметил невысокого, слегка обрюзгшего человека в дорогом пальто, разглядывавшего вывеску агентства. Люди в таких пальто, с одной стороны, иногда становились весьма уважаемыми клиентами, с другой стороны, хорошие клиенты пешком не ходят. А у тротуара стоял только джип шефа, да его, Саши, помятая шестерка.

Как только «мужик в пальто» увидел Александра, он сразу переключил свое внимание с вывески на молодого парня, изучая его откровенно и внимательно.

— Простите, вы к нам? — осторожно спросил его Саша. Агентство не страдало от избытка клиентуры, поскольку подобных контор за последнее время расплодилось столько, что плюнь — в охранника попадешь. И терять заказчика, пусть и странного — в такую гадкую погоду бродить пешком! — ни в коем случае не следовало.

— К вам, — кивнул мужчина.

Почему-то Александру показалось, что человек этот — иностранец. Было в нем что-то такое… нерусское. Словами не объяснишь — только ощущение.

— Вообще-то уже поздно, — неуверенно протянул он — больше для проформы, чтобы дать клиенту понять и прочувствовать, что для него делается исключение, — но, мне кажется, наш директор еще здесь. Проходите, а, я сейчас узнаю, сможет ли он вас принять.

— В этом нет необходимости, Александр Игоревич, — вежливо прервал его мужчина. — Дело в том, что я, собственно, пришел именно к вам.

— Простите… — оторопел Саша, лихорадочно пытаясь вспомнить, видел ли он когда-нибудь это лицо. Получалось, что не видел, на свою память он как-то не жаловался. — Простите, мы знакомы?

— Увы, нет, — покачал головой мужчина, — но эту досадную оплошность, как мне кажется, самое время исправить. Разрешите представиться: Штерн Генрих Генрихович, директор и владелец торгово-посреднической фирмы «Арена».

— Очень приятно. — Саша недоуменно пожал протянутую руку, неожиданно сухую и теплую, несмотря на отвратительную, промозглую, сырую погоду.

Значит, он не ошибся. Этот человек действительно иностранец. По-русски говорит очень чисто, но как-то излишне правильно выговаривает слова — будто старается не ошибиться. Немец, что ли? Фамилия немецкая, да кто их сейчас разберет?

— У меня к вам деловое предложение… — Штерн явно не ждал ответного представления, следовательно, имелись основания предполагать, что справки о Саше наведены. — Но деловые предложения у вас, как я знаю, принято обсуждать в соответствующей обстановке, не так ли?

— Ну не на улице же… — хмыкнул Саша, стараясь угадать, что его ждет.

Воображение почему-то рисовало картины одна хуже другой. Вот люди в черном похищают Леночку, чтобы вынудить его, Александра Трошина, предать своих товарищей по оружию и выдать врагу… А что. он может выдать? Максимум — платежную ведомость и списочный состав бригад. Кому это на хрен нужно? Или нет — они приставят нож ему… или Леночке… к горлу и потребуют, чтобы он сообщал им о каждом шаге своих коллег. Нелогично: он не в курсе деталей работы оперативников.

Видимо, все эти предположения отразились на его лице, поскольку герр Штерн сухо, дребезжаще рассмеялся:

— Да успокойтесь, Александр, разговор и впрямь будет сугубо деловой.

Немец не обманул. Беседа, начавшаяся и закончившаяся в уютном кафе, где подавали на удивление хороший коньяк и столь же хороший кофе, протекала исключительно в деловой манере. И сам немец производил, по крайней мере на первый взгляд, самое хорошее впечатление. Одет он был дорого, но неброско, что свидетельствовало о хорошем вкусе и об отсутствии стремления «играть на публику», поскольку качество вещей отметит и оценит только разбирающийся. Говорил спокойно, серьезно, не пытался давить на собеседника, в голосе не слышалось ни потаенной угрозы, ни слащавой вкрадчивости.

О своих намерениях он заговорил не сразу. Сначала было отдано должное коньяку, затем кофе… Саша не торопил этого странного человека, а тот и не спешил. Когда к их столику подошел официант и с ощутимым сожалением сообщил, что кафе закрывается, Штерн поднялся из-за стола, извинившись, исчез на несколько минут, после чего вернулся с удовлетворенным видом. Официант больше их не беспокоил, предупредительно исполняя очередные заказы. Коньяк шел хорошо, но Саша старался не налегать особо — видно было, что самый важный разговор еще впереди, и он намеревался подойти к нему с ясной головой. И только когда все посетители покинули кафе и они с немцем остались там одни, тот, наконец заговорил о деле. Герр Штерн намеревался предложить Александру работу. Работу крайне высокооплачиваемую — он сразу назвал сумму, которая заставила Александра изобразить на лице кривую ухмылку. Имелось в виду, что такие деньги просто так парню с улицы не платят. Но немец, видимо, истолковал гримасу по-своему и тут же увеличил сумму на треть, прозрачно намекнув, что это — лишь твердая ставка. Однако на вопрос о сущности предстоящей работы отвечать не спешил.

— Видите ли, Александр Игоревич, мне важно получить ваше принципиальное согласие. Со своей стороны я могу вас заверить, что моя фирма не делает ничего противозаконного… с точки зрения вашего законодательства.

Эта оговорка Саше по-крупному не понравилась, но послать нового знакомого на три всему миру известные буквы он не спешил, поскольку названная немцем сумма не просто впечатляла — она зачаровывала. А тот тем временем развивал тему:

— Несмотря на то что деятельность наша не является противозаконной, мне бы не хотелось афишировать детали человеку, который не состоит у меня в штате. Разумеется, если вы сочтете, что деятельность фирмы противоречит вашим моральным принципам, вы всегда сможете уйти…

— И однажды меня найдут в Москве-реке с ногами в тазике с цементом? — усмехнулся Александр.

— О, Александр Игоревич, вы, видимо, смотрели слишком много плохих фильмов! Поверьте, серьезные дела так не делаются. Безусловно, окончательное решение вы должны принимать на основании всех фактов. Но, согласитесь, допускать человека к служебным тайнам можно только тогда, когда этот человек — уже сотрудник, не так ли? Собственно, для этого мне и необходимо ваше предварительное согласие. И я вас не тороплю, подумайте…

В свое время Саше пришлось не раз сталкиваться с этим «я вас не тороплю». В устах многих работодателей это было лишь «проверкой на вшивость». Бывало, он приходил с готовностью согласиться на предложение и наталкивался на равнодушное: «Простите, место уже занято». Впереди маячила женитьба. Леночка — существо во многом неземное, но рай в шалаше способна переносить лишь в период романтической влюбленности. Это он понимал прекрасно.

— Если вы гарантируете, что ваша деятельность законна…

— Ваш язык, — прервал его немец, — обладает интересными особенностями. К примеру, эти слова — «законная» и «незаконная». Видите ли, Александр Игоревич, оба термина не исчерпывают все поле вариантов. Есть еще и третий как минимум, когда деятельность не предусмотрена законом вообще. В этом случае, согласитесь, ее нельзя назвать незаконной, но и под понятие законной в узком смысле этого слова она не подпадает. Я утверждаю, что ни один аспект нашей деятельности не подпадает под понятие «незаконный».

— Вы блестяще владеете русским языком, герр Штерн.

— Благодарю.

— Где вы так здорово его изучили?

— Вы, если я правильно выражаюсь, заговариваете мне зубы? Я готов ответить на все ваши вопросы, но только после того, как зачислю вас в штат. Не ранее.

Этот разговор потом повторялся не раз. Только на месте Штерна сидел уже сам Александр, а напротив него, терзаясь сомнениями, разрываясь между подозрительностью и чудовищно приличной зарплатой, мучился очередной кандидат. У Штерна было немало тайн, и одна из них — способ подбирать кандидатуры. Следует отдать ему должное — он не ошибся ни разу… Если не считать ошибкой Ваньку, который был все же неплохим членом команды до своей женитьбы. Предвидеть его женитьбу, конечно, Штерн никак не мог.

Александру вдруг пришла в голову забавная мысль, что сейчас, спустя шесть лет, он знает о деятельности «Арены» лишь немногим более того, что сообщил ему Штерн тогда, после получения предварительного согласия. И все, что он сам, в свою очередь, рассказывал будущим коллегам, было лишь весьма малой частью огромного объема информации, которой располагал шеф. Но и этой части вполне хватало, чтобы полностью перевернуть мировоззрение человека.

Он мысленно отмотал вперед один день. Вернее, не день — несколько меньше. Они расстались глубокой ночью, а встретились следующим же вечером. Обстановка вокруг была несколько иной — более деловой.

— Скажите, Александр Игоревич…

— Можно просто Александр. Или Саша.

— Как угодно…

Они сидели в офисе Штерна… На столе стоял дорогой коньяк, и на протяжении вечера будущий шеф выжрал его столько, что давно должен был бы сползти под стол. Однако в его голосе и движениях не наблюдалось даже намека на опьянение.

Вообще говоря, здание произвело на Александра самое отталкивающее впечатление. И пыльный зал с порядком обшарпанными обоями, и скрипучая лестница. А вот кабинет… хотя он не блистал излишней роскошью, зачастую неуместной, ощущалось, что его хозяин — человек деловой и серьезный. Из чего складывалось это ощущение, Саша сказать не мог бы: ему не так часто приходилось бывать в «офисах» — ну разве что у шефа «Зерцала». Но там комнатенка, не слишком просторная и не всегда хорошо прибранная, была увешана грамотами, уставлена какими-то потемневшими от времени и пыли кубками, полученными сотрудниками агентства во всякого рода соревнованиях и турнирах, заложена толстыми папками с документами, в которых иногда это были просто газетные подшивки, — зато казалось, что агентство завалено работой. Надо признать, на некоторых — не особо умудренных опытом — посетителей этот антураж производил должное впечатление. И босс с усталыми, как положено, глазами медленно поднимал голову от оперативных сводок, протягивал натруженную рукоятью пистолета руку очередному клиенту… Здесь же было все по-иному. Мягкие кресла, хороший коньяк. Штерн сидел в кресле напротив Александра, не отделяя себя от гостя массивным столом. Стол, кстати, присутствовал — огромный, красного дерева, дорогой и, очевидно, старый. Мимоходом Саша заметил в углу компьютер, отметив про себя, что явно дорогая игрушка стоит здесь не для украшения: клавиатура носила следы активной работы, следовательно, машинка при деле. Это тоже был плюс.

— Скажите, Саша, вы верите в существование инопланетян?

Вопрос был неожиданным, но почему-то показался Александру вполне серьезным, а не просто попыткой разрядить обстановку.

— Ну… — медленно протянул Александр, ожидая увидеть на лице Штерна насмешку и не находя ее, — ну, Вселенная большая. Смешно было бы думать, что мы в ней единственные разумные существа. Поэтому, пожалуй, верю. А это важно?

— Не важно, — качнул головой Штерн. — Поскольку, даже если вы не верите, поверить придется. Куда ж вы денетесь с корабля?

— С подводной лодки… — механически поправил его Саша.

— Да, действительно, куда ж вы денетесь с подводной лодки. Я это к тому, Александр Игоревич, что ваша будущая работа будет весьма тесно связана именно с представителями других разумных сообществ…

Потом ему не раз приходилось наблюдать выражение глаз людей, которым он сам сообщал эту новость. Так что было довольно легко представить, как он сам смотрел на Штерна после прозвучавшей фразы. Сначала удивление, затем ирония, плавно перетекающая в глубокое сочувствие неизлечимо психически больному собеседнику.

— Вы ведете программу по поиску внеземных цивилизаций? — осторожно спросил Александр.

Вообще говоря, ко всякого рода уфологам и прочим искателям жизни на Марсе и в его окрестностях он относился довольно равнодушно. Чем бы дитя ни тешилось… Насчет летающих тарелочек у него было свое мнение, которое не могли поколебать ни размытые снимки, ни свидетельства «очевидцев». С его точки зрения, цивилизация, достаточно развитая для преодоления межзвездных расстояний и не желающая вступать в контакт, просто не допустит, чтобы ее присутствие заметили. И уж конечно не будет гонять по земному ночному небу на сияющих шарах — качественный двигатель не должен давать «грязных выхлопов», в том числе и всяких там световых корон и лучей.

— Да какая там программа, — махнул рукой Штерн. — Что их искать, они вас сами найдут.

Почему-то от этого «вас» по спине Александра пробежал холодок. Как-то странно это было сказано… не с большой буквы. И относилось не лично к нему, Александру Игоревичу, а к людям вообще. Но тогда следовало бы сказать «нас», не так ли?

Он хотел уточнить, или рассмеяться, или еще как-то прореагировать, но Штерн сделал короткий жест — странный, незнакомый и при этом однозначно воспринимаемый как просьба помолчать. Генрих Генрихович заговорил, Саше оставалось только слушать и мысленно составлять список вопросов, которые предстоит задать. Список этот рос с невероятной быстротой…

Трошин бросил взгляд сквозь стекло. Пока он гулял по коридорам собственной памяти, Женька расправился с первой тройкой и теперь отбивался от группы киберов класса «четыре». Их было всего двое, но парню приходилось туго — парочка владела оружием ничуть не хуже его. Теперь Малой уже не часто атаковал, практически все его силы уходили на оборону — бессмысленное, в общем-то, занятие: киберы не устают, вымотать их, как живого противника, ему не удастся. Очень плохо! Класс А4 не являлся достаточно сложным ни для самого Александра, ни для Борьки, ни для Стаса. А Евгений явно сдавал. Руки летали уже не с той скоростью, что вначале; бахтерец явно принял на себя пару-тройку ударов; дага валялась на полу, и не похоже было, что Женьке дадут ее поднять. Благородства в таких поединках — шиш с маслом. Ладно, пусть дерется дальше — там видно будет.

… Рассказ Штерна здорово напоминал чистой воды фантастику, и поначалу Саша воспринимал все услышанное довольно скептически.

Вселенная действительно велика, но если вести речь непосредственно о нашей галактике, то ее размеры довольно ограниченны. Ограниченны настолько, что экономические интересы различных рас (а кое-какие из них вышли на межзвездные просторы задолго до того, как первая обезьяна взяла в руки палку и тем самым положила начало долгому и трудному взрослению человечества) постепенно начали пересекаться намного чаще, чем вышеуказанным расам того хотелось бы. А пересечение интересов, особенно экономических, чаще всего требует радикального разрешения… И огромные, десятикилометровые дредноуты иггов, стремительные иглообразные истребители кхаа, похожие на чудовищных размеров медузы, по сути, и являющиеся живыми, боевые станции антиан, многие другие средства оказания давления в разрешении политических споров не раз и не два начинали полосовать друг друга из всех видов бортового вооружения, коего придумана была масса. После того как пара-тройка спорных планет в ходе устранения разногласий превратились в безжизненные шары, покрытые радиоактивным шлаком, было решено искать другие пути передела мира. В противном случае могло оказаться, что делить будет нечего. Эта проблема послужила одной из причин создания Ассамблеи, куда вошли, пусть и не сразу, все до единой расы, сумевшие выйти в космос.

Название расы, которая нашла приемлемый для всех выход из положения, ничего, разумеется, Александру не говорило. Да и было это несущественно — тем более что потом, сотни лет спустя, немало находилось желающих присвоить себе честь рождения идеи создания Арены. Важно другое: почти три тысячи лет со дня принятия всеми цивилизациями галактики правил Арены ни разу не возникло сколь-нибудь существенной войны из-за спорных миров. По другим причинам, разумеется, войны очень даже возникали.

— Позвольте, — прервал Александр рассказ Штерна. — У нас тут многие считают, что цивилизация, вышедшая на межзвездный простор, слишком развита, чтобы вести войны. Или это не так?

— Смешно, молодой человек, — улыбнулся Штерн. — Смешно. Ну чем, по сути, отличается полет к другой звезде от поездки в соседнюю деревню? Только расстоянием и качеством транспорта. А все остальное… У любого общества есть свои интересы. Пересечение этих интересов создает конфликт. Решение конфликта может быть мирным: если обе стороны согласны на уступки, обычно так и бывает. Но достаточно примеров, когда одна из сторон считает себя обиженной и намерена восстановить справедливость, как она ее понимает. А другая сторона с предлагаемой трактовкой справедливости в корне не согласна. Ну, и сами понимаете… Кроме того, все ваши теории строятся на вашем же представлении о всей совокупности мотивов, что движут обществом. А есть немало народов, менталитет которых в принципе отвергает понятие уступок в любом сколько-нибудь спорном вопросе. То есть, с их точки зрения, раз высказав мнение, менять его — низость, и политик, пошедший на такое кощунство, запятнан навеки. Единственным выходом для него будет ритуальное самоубийство… И желательно было бы при этом захватить с собой тех, кто довел его до жизни такой. Я привел вам пример, который вы можете более или менее осмыслить. А бывает и того хуже. Впрочем, это тема отдельной и, поверьте, бесконечной беседы — будет у вас желание, об этом можно поговорить еще не раз, а сейчас, с вашего позволения, я продолжу.

Итак, рождение Арены было связано исключительно с разрешением вопросов экономических притязаний той или иной цивилизации. За время своего существования правила и законы Арены обросли невероятным количеством условий, толкований, порядков и обычаев — и все же суть осталась неизменной: любой спорный вопрос решается на Арене в поединке специально обученных отрядов бойцов. Результат поединка является окончательным и может быть пересмотрен только по окончании срока, который устанавливается перед каждым состязанием. Жюри, набранное из представителей наиболее влиятельных рас, в каждом конкретном случае оговаривает срок действия «Решения Арены» — в пересчете на земные мерки он может составлять от нескольких месяцев до нескольких сотен лет.

И разумные расы, еще недавно выжимавшие из своей экономики все соки, пытаясь перещеголять соседа количеством и мощью звездного боевого флота, переключились на поиск, обучение и тренировку Команд. Поскольку даже в самом страшном сне крошечный, не более полуметра ростом, представитель флейдов не пожелает сойтись лицом к лицу с бронированным иггом, а тот, в свою очередь, совершенно беспомощен перед свитым из силовых полей бессом, правила Арены предусматривают достаточно жесткие требования к составу Команд. Те разумные, кто не вписался в установленные границы, вынуждены искать бойцов на стороне, тратя на это немыслимые средства, но все же куда меньшие, чем оснащение даже одного звездного рейдера.

Так или иначе, земляне вполне удовлетворяют критериям отбора. Ваша планета была обнаружена сравнительно недавно, — сообщил Александру Штерн, сделав ударение на слове «ваша». — — Примерно лет двести назад. Как вы понимаете, тогда это был весьма отсталый мир, и идея схваток на Арене вряд ли могла кого-то увлечь. В Команде нужны не рядовые тупые исполнители, а люди грамотные и творческие.

— Творческие? Топором махать — какое тут творчество?

— Вы считаете Арену подобием гладиаторского боя? Это не так… — Штерн плеснул в рюмку очередную порцию коньяка, опрокинул ее в рот, облизнулся. — Да, такое представление об Арене не вполне верно. Видите ли, Александр, раса, придумавшая Арену, была во многом похожа на вашу, и в своем развитии они прошли немало схожих этапов. Собственно, это закономерно — сходное телосложение в какой-то мере определяет и сходное направление развития. Итак, Арена имеет три уровня, выбор конкретного при решении спорного вопроса принадлежит жюри. Первый уровень — так называемая группа «А». Здесь бой ведется с применением холодного оружия. Разрешается использование практически любого оружия, известного вам из вашей истории, за исключением отравленного. Можно использовать стрелковое, типа луков и арбалетов, и метательное оружие. Разрешена природная защита — чешуя, костяной или хитиновый панцирь, а также заменители — наподобие ваших доспехов…

— Неужели хитиновый панцирь может быть лучше стали?

— Во-первых, он и лучше. Во-вторых, бывает, что панцирь этот природный — не снимать же его, не так ли? Запрещено к применению оружие, попадающее в категорию группы «А», но дающее владельцу явное превосходство.

— Например?

— Например, пружинные метатели сиуддов. Разработанное ими в глубокой древности, это оружие и сейчас применяется весьма успешно. Оно метает стальные диски с острой режущей кромкой, обойма включает в себя до трехсот таких снарядов, начальная скорость полета диска девятьсот метров в секунду, скорострельность — до двухсот выстрелов в минуту. К слову, прошивает навылет сантиметровую стальную пластину. Против такой штучки никакие латы не помогут, поэтому метатели отнесены к группе «В». В нее входят все виды огнестрельного оружия — при условии, что боеприпасы не взрываются при попадании в цель. Можно использовать абсолютно любые механические системы защиты — при условии, что у существа, оснащенного такой защитой, сохраняется определенная подвижность.

— То есть допустимо выставить танк против стрелка с пистолетом?

— Вполне допустимо… Перед Ареной Команды имеют возможность ознакомиться с тем, что будет против них выставлено, и принять меры. Ну и третья группа — «С» допускает применение любого носимого оружия и любой системы защиты, в том числе активной, полевой, плазменной и т.п.

Говорил Штерн еще очень долго. Из всего сказанного вырисовывалась довольно целостная картина: в меру справедливая, в меру зависящая от конкретных исполнителей — членов Команды. Жюри следило за тем, чтобы силы встречающихся на Арене были примерно равны — иначе пропадал сам смысл состязания. В схватке могло участвовать ограниченное число бойцов с каждой стороны, определяемое по количеству конечностей, способных держать оружие. Двадцать одна условная единица — не больше, меньше — пожалуйста, если Команду это устраивает. Как понял Александр, ушедшие в историю создатели Арены имели три руки (или что там у них было вместо рук), а число «семь», как и у землян, наделялось у них определенным мистическим смыслом и даже являлось основой сложной, чрезвычайно запутанной, но по-своему довольно действенной системы счисления.

— А почему Россия? — спросил он Штерна, когда тот закончил рассказ.

— Просто… — усмехнулся шеф. — Скажем, так получилось. Вы же не думаете, Александр Игоревич, что русские чем-то принципиально лучше американцев, немцев, французов или японцев? В других странах работают другие резиденты, и там набираются другие Команды для других миров. Моя раса не намерена переходить кому-либо дорогу, даже в такой малости. Пусть сферы интересов будут разделены — это разумно.

— А как соблюдаются интересы самих землян?

Александр поймал себя на мысли, что он как-то очень легко поверил в изложенную ему историю. То есть у него не возникло особых сомнений ни в ее правдивости, ни, в общем-то, в правомочности вербовки «гладиаторов» для боев на какой-то там галактической Арене во имя интересов никому на Земле не известных государств. В конце концов, во все времена существовали наемники, которым, по большому счету, все равно, за кого драться — лишь бы платили вовремя и сполна. И нет в этом ничего дурного: если есть и товар, и купец — сделка вполне может состояться.

Чувствовалось, что вопрос Штерну неприятен, однако он к нему был явно готов. Во всяком случае, хотя по его лицу и пробежала легкая тень недовольства, но ответил он сразу, не раздумывая и не пытаясь облачить довольно-таки неприглядную суть в красивую обертку.

— До тех пор пока Земля не является полноправным членом Арены — почти никак. Но мы принимаем меры, чтобы вступление Земли в Ассоциацию произошло поскорей. Во многом ваш прогресс, особо отмеченный в последнее столетие, своим существованием обязан нам. Не мне конкретно, но нам — резидентам. Вы же не можете не признать, что с конца девятнадцатого века и по настоящее время ваша наука переживает непрерывный подъем?

— Включая Хиросиму?

— Не стоит передергивать, Александр, — поморщился Штерн. — Нас мало, и мы не можем нести ответственность за все, что вы творите. Но чем-то помочь, где-то подсказать— это вполне в наших силах. И эта работа приносит плоды. В конце концов, сам факт, что вы до сих пор не перебили друг друга, является почти исключительно нашей заслугой…

Капитан протянул руку и включил микрофон. Женька, отдуваясь, стоял над поверженным телом последнего противника. Щека глубоко рассечена, по подбородку струится кровь, шлем валяется на полу, и, похоже, ему досталось куда больше. И все же Малой показал сегодня хороший результат: двое противников по классу А4 — это для него почти потолок. Саша взглянул на часы — до конца отведенного на тренировку времени оставался еще час.

— Неплохо, приятель, неплохо… — сообщил он парню, пытавшемуся отдышаться. — А теперь…

— Может, хватит? — без особой надежды спросил Женька. У него тоже были часы, правда, не на руке, а на стене — там, где их было хорошо видно.

— Два часа, — безжалостно заметил капитан, — еще не истекли. Но я дам тебе… пять…

— Десять!

— Хорошо, десять минут. Отдыхай.

— А потом что, «апятьку»?

Саша мгновение раздумывал, затем с ноткой ехидцы сообщил:

— Нет, А5 — это слишком просто. Женька, опустившись на тело иссеченного кибера, вздохнул.

— Меня эта парочка чуть не достала… ты меня, кэп, угробить хочешь?

— Никто тебя не угробит… Но ты пойми, мил друг: на Арене никто против тебя класс А4 не выставит.

Женька помолчал, разглядывая порядком иззубренное лезвие меча. Как не ясно было, кто убирает здание, где располагался офис компании, так не ясно было и то, кто точит измочаленное на тренировках оружие и ремонтирует покалеченную броню.

— Ну ладно, — обречённо согласился он. — Ты прав, командир. Не выставят. И что теперь? Тебе правила Арены известны лучше, чем мне, я имею право знать, кто будет меня резать. Колись.

Трошин прикинул несколько вариантов с участием противников высокого класса, отметая те из них, где для атаки требовалось двое или больше бойцов. Похоже, возможностей оставалось не так уж и много. По-видимому, Женька, который тоже пытался просчитать участника следующего поединка, пришел к тому же выводу. Поэтому, когда капитан озвучил свое решение, он, вопреки обыкновению, даже не взвыл от возмущения и не принялся ругаться — просто поник и молча кивнул. Ничего хорошего ему предстоящая схватка не обещала.

— Дай я хоть шлему новую возьму.

— Бери… И меч смени — твоим сейчас разве что тыквы рубить можно.

Конечно, реальная опасность парню не угрожала. Роботы не убьют его и даже серьезно не покалечат. Просто в один далеко не прекрасный для него момент противник застынет как вкопанный, а свет в зале сменится на красный, однозначно сообщая о том, что человек проиграл бой. Да, мелкие травмы, порезы, неглубокие раны и легкие переломы вполне возможны, но медблок залатает их за пару часов, а если не торопиться и полежать в биованне подольше, то не останется даже шрамов. Ну как тут объяснить Леночке, что на прошлой неделе ему просто не хватило времени: необходимо было явиться домой вовремя, потому как ее сиятельство запланировало ужин при свечах, и не прибыть минута в минуту означало смертельно обидеть лучшую половину. Вот он и выскочил из саркофага раньше… А эта глазастая зараза умудрилась заметить шрам. Теперь придется как-то объяснять его наличие, а в память медблока заложить сию отметину, чтоб он ее ненароком не удалил при следующей правке.

— Славься, Цезарь, идущий на смерть приветствует тебя!

Женька, похоже, вполне смирился с неизбежным и вернул себе хорошее настроение — ибо, если от твоей нервотрепки ничего не зависит, стоит ли вообще переживать?

Дверь, из которой выходили противники, внезапно стала шире — еще бы, в прежний проем монстр не протиснулся бы никак. Чудовище, которое появилось на сцене, относилось к классу А8 и было, пожалуй, самым опасным в одиночной схватке. В счет, само собой, не шли те противники, которых один на один побить невозможно в принципе.

Более всего новый киборг напоминал осьминога, внезапно вылезшего на сушу. В отличие от бойцов классов с Al no A4, этот олицетворял собой реального противника, которого вполне можно встретить на Арене Это был твиогам — жуткое порождение вечно мутирующего мира Твио — тупой, медлительный, но чрезвычайно опасный. Природные особенности «осьминогов» налагали определенные ограничения и на их участие в битвах Арены — Команда, целиком состоящая из этих семируких чудовищ, непобедима в бою группы «А», по причине их неуклюжести весьма уязвима в группе «В» и просто ни на что не годится в группе «С». Поэтому твиогамы использовались в составе Команд не более чем по одному.

Семь длинных щупальцев сжимали оружие — серпообразные клинки, одевавшиеся на «руку» на манер кастета. Семь других обеспечивали передвижение. Штерн говорил, что в свое время было немало споров вокруг твиогамов: многие считали, что раз каждая конечность монстра вполне способна держать оружие — следовательно, его следует оценивать в четырнадцать условных единиц. В конце концов возобладал компромиссный вариант: половина конечностей была признана «руками», а половина, «ногами», при этом твиогаму не возбранялось наносить «ногами» удары, но касаться ими оружия он не имел права.

Брони чудовище не носило — ему вполне хватало чешуи, которая обеспечивала защиту ненадежнее иной кольчуги. С прочностью титановых лат ее сравнить, разумеется, нельзя, но и подобраться к уязвимым местам спрута было весьма сложно

Наблюдать за поединком не имело смысла. Спрут находился в непривычном для себя поле тяготения — скорость его реакций и движений задавалась программой киборга, учитывающей силу тяжести, плотность и состав атмосферы, а также другие параметры, которые могли бы оказать влияние на настоящего живого твиогама. Но медлительность передвижений твиогама отнюдь не означала замедленной реакции щупальцев-рук, поэтому схватка Женьке предстояла нешуточная. Полноценно оценить ее можно только по записи, где каждый отснятый фрагмент будет остановлен, повернут и рассмотрен под разными углами.

А пока есть время снова вспомнить те давние времена, когда Команда только формировалась, когда до первой Арены оставалось три года…

— У вас все еще превратные представления об Арене, Александр Игоревич. — Шеф упорно не желал называть капитана Сашей, и тот прекратил настаивать. — По-вашему, мы все напоминаем этих ваших римских цезарей, что устраивали бои гладиаторов на потеху толпе.

— Я этого не говорил…

— Возможно, но выражение лица ясно дает понять вашу точку зрения. Прежде всего, я еще раз повторяю вам, что от исхода Арены зависит очень многое. Иногда -благосостояние целой цивилизации… По крайней мере, на какое-то время. Главное — участникам Арены ничего не грозит.

— Получить пулю в башку — это, по-вашему, «ничего»? — хмыкнул Александр.

— Участие в Арене абсолютно безопасно, хотя и может закончиться весьма неприятно. Вы просто не даете мне довести рассказ до логического конца, постоянно перебивая и отказываясь понимать совершенно ясные вещи. Итак, Команды выходят на Арену не вживую, а в виде психоматриц. Психоматрица — это, если вам так будет понятнее, компьютерная модель, управляемая разумным существом, в точности воспроизводящая его действия и безусловно подчиняющаяся физике окружающего мира. В отдаленном приближении все можно рассматривать как популярные сейчас компьютерные игры. Только у этой «игры» имеется обратная связь. Допустим, ваша матрица получила… ну, скажем, удар мечом в ногу. Анализируются сила и точность удара, сверяются с биологической конструкцией хозяина психоматрицы, после чего последнему передается болевой импульс, соответствующий полученной травме. Если же, к примеру, компьютер сочтет рану смертельной, то связь между владельцем и матрицей будет разорвана. Конечно, боль ощущается реально. Я лишь один раз управлял матрицей, и мне хватило этого на всю жизнь. Но все члены Команд — как победившей, так и проигравшей — в конечном итоге остаются живыми и, обратите внимание, здоровыми…

Штерн не солгал. Теперь, после полусотни Арен, Александр уже свыкся с тем, что, положим, рука, отрубленная у самого плеча, после окончания битвы снова оказывается на своем месте — правда, дня два-три мучают фантомные боли и приходится врать Леночке, что в автобусе даванули…

Аналогия с компьютерной игрой и в самом деле оказалась весьма точной, особенно с той точки зрения, что при создании психоматрицы оставался достаточно большой простор для фантазии, и коллеги проводили немало времени за компьютером, конструируя для себя «скины» — так по привычке все называли внешние данные своих матриц. Компьютеры у Штерна были супер… То железо, что пылилось на стеллажах первого этажа, не шло ни в какое сравнение с этими чудесами явно неземной техники, хотя и стилизованной под привычные «персоналки».

Заодно Штерн популярно объяснил, почему ежедневный тренинг нельзя проводить «под матрицей»:

— Это очень дорого…

— Дорого в смысле денег?

— Нет, ваши деньги — пыль. Дорого в смысле энергии. Полноценное задействование одной матрицы требует… скажем так, около гигаватта в час. И дело даже не в том, что у меня нет надлежащих мощностей — кстати, с их применением резко возрастает вероятность обнаружения столь мощного источника энергии. Куда важнее другое: матрица сама по себе — всего лишь электронный образ, который формируется за счет сведений об организме хозяина. На ребенка можно надеть личину чемпиона мира по тяжелой атлетике, но штангу он не поднимет. Поэтому накачка мускулов, отработка реакции и тренировки по владению оружием — все это совершенно необходимо проводить в реальности.

Примерно через год после той памятной встречи, когда Команда была уже полностью сформирована, но далеко еще не достигла требуемых кондиций, Штерн организовал им экскурсию на Арену.

Транспортным средством послужила их неприметная кладовка. Она доставила «туристов» не прямо к цели, а на пересадочную станцию. Александра чрезвычайно удивил тот факт, что это огромное сооружение было очень похоже на то, что показывают во всякого рода фантастических фильмах: он ожидал увидеть нечто невероятное и необычное. А так — создавалось полное ощущение, что он забрел в павильон киностудии во время съемки очередной серии «Вавилона-5».

Конечно, к тому времени все члены их Команды насмотрелись немало чудес, что ничуть не мешало им крутить головами во все стороны, как первоклашкам, впервые в жизни попавшим в музей. Окружающих это, впрочем, ничуть не беспокоило — по-видимому, там такое поведение было не в Диковинку. По большому счету, самой невероятной диковинкой на станции были именно окружающие. Одно дело — изучать представителей иных рас (в том числе и как вероятных противников) по видеороликам и энциклопедиям, и совсем другое — столкнуться с ними лицом к лицу… при наличии у встреченных лиц, разумеется… Ощутить ни с чем не сравнимый запах антианина — не то чтобы неприятный, но вызывающий какую-то смутную тревогу… Или увидеть, как по стальному покрытию коридора шлепает куда-то по своим делам странное создание, похожее на комок полупрозрачного желе, оставляющее за собой мокрые, на удивление быстро высыхающие следы. На выпученные глаза и раскрытые настежь рты эта гигантская сопля не обратила ни малейшего внимания… Если вообще заметила столь ярко выраженный интерес к своей персоне…

Штерну приходилось время от времени одергивать своих подчиненных, а заодно отбирать тайком пронесенные фотоаппараты. К концу экскурсии у него их набралось одиннадцать штук: по одному на каждого члена команды и два — от неугомонного Женьки. Причем однозначное указание не брать с собой ничего видео— и звукозаписывающего было заранее до всех доведено. Свое требование Штерн объяснил довольно просто: не хватало еще, чтобы в каком-нибудь «Кодак-центре» работники увидели эти снимки. С явно садистским удовольствием Штерн демонстративно опустил гроздь фотоаппаратов в нишу, открывшуюся в стене, а на вопрос, когда технику можно будет получить обратно, лишь пожал плечами:

— Никогда. Ваши мыльницы отправились в реактор станции.

Описать все, что видели земляне по пути к Арене, сложно. И все же возникало смутное ощущение, что все это уже было. Наверное, из-за того, что станция отдаленно напоминала разного рода киношные космические объекты — словно постарались тут декораторы Голливуда специально для туристов. Трошин подсознательно ожидал, что его представления окажутся совершенно не совпадающими с реальностью. Наблюдая, как похожий на свитое в жгут облако бесе проходит сквозь герметичную дверь до ее открытия, Александр задал все-таки шефу мучивший его вопрос, и тот с готовностью ответил:

— Станция проектировалась и строилась гуманоидами, очень похожими на вас. И предназначалась она преимущественно для таких же существ. Сейчас пересадочные станции другие. Этой уже много веков…

— Она прекрасно сохранилась.

Действительно, просторные залы, снабженные экранами, передающими то изображение окружающего пространства, то тот или иной видеоряд с неизвестных экскурсантам планет, аккуратные коридоры, местами перегороженные массивными люками, открывавшимися при приближении любого существа, яркое освещение, сложная система лифтов и движущихся дорожек — все это никак не тянуло даже на сотню лет. С другой стороны, творения иномирян трудно было оценивать с точки зрения землянина, привыкшего к относительной недолговечности всего окружающего… кроме, разве что, египетских пирамид.

— Реставрировать и модернизировать станцию стоит дешевле, чем создать в этом секторе новую. Да и фрисы умели строить.

— Умели? Почему в прошедшем времени? Штерн некоторое время молчал, затем негромко, почти про себя, пробормотал:

— Их планета являлась одним из предметов спора. До появления Арены. Теперь ее нет.

У Александра разом пропала охота задавать вопросы, к тому же цель их прогулки была уже близка.

Разумеется, транспортная кабина, которая доставила Команду в мир Арены, существенно отличалась от кладовки с инвентарем уборщицы, но суть от этого не изменилась. Круглый зал легко вместил всю группу и способен был вместить еще раза три по столько же. Трошин обратил внимание, что и дизайн зала, и ряд других элементов существенно отличаются от виденного ранее.

— Это построили позже, верно?

— Наблюдательность — хорошая черта, Александр Игоревич. Да, транспортные кабины появились здесь много позже. Фрисы не знали мгновенной транспортировки. Станция предназначалась для приема и дозаправки кораблей.

Вновь с мягким шипением разъехались в стороны массивные створки люка. За ними образовался коридор — странный, неровный, весь какой-то бугристый, не слишком равномерно освещенный. Пол чуть пружинил, а свет, казалось, исходил отовсюду — как будто светился сам воздух. Стены были чуть теплыми и мягкими на ощупь. В глубине их ощущалась слабая, но довольно явственная пульсация. Заметив, что Женя ощупывает пальцами стену, Штерн пояснил:

— Это живой организм. В какой-то мере он даже разумен, хотя его разумность и можно оспаривать. По уровню интеллекта он находится чуть выше… собаки, скажем. Откликается на имя Крайт. Планетарные системы довольно часто выращиваются, технологию придумали лайты. Их цивилизация, как у вас говорится, пошла по биологическому пути развития. Даже их звездные корабли начинали свое существование с клетки не более футбольного мяча объемом. Проходило около пяти лет, прежде чем она созревала настолько, что могла отправиться в самостоятельный полет. Правда, сейчас эти корабли — всего лишь история. Они не могли формировать гиперпространственные туннели и двигались на релятивистских скоростях. А вот планетарные жилые комплексы лайтов по-прежнему вне конкуренции. Правда, строят их только в необитаемых мирах.

— Почему? Если они так удобны…

— В стремлении обеспечить собственный рост и регенерацию отмирающих тканей, а также потребности своих хозяев в пище, воде и воздухе эти псевдоживые организмы буквально поедают планету. Их корневая система постепенно пронизывает всю кору, доходя до мантии. Но, простите, друзья, мы уже на месте. Вам, как впервые прибывшим на Арену, отведен особый зал.

Просторное помещение, лишенное окон, экранов и тому подобных устройств наблюдения, было совершенно пустым.

Пока экскурсанты озирались по сторонам, Штерн выдал длинную витиеватую фразу на не понятном никому языке. Пол тут же вспучился, как будто бы из-под его поверхности стремительно рвались наружу грибы. Грибы выросли на метр в высоту, а затем начали стремительно деформироваться, постепенно принимая вид кресел — несколько необычных на вид, но довольно удобных.

— Прошу садиться. Я дал Крайту команду вырастить эти кресла, а также подготовить экран, на котором будет виден поединок. Крайт хорошо понимает лишь язык своих создателей, из-за этого он стал сейчас самым, пожалуй, распространенным в Ассамблее. Он немного улавливает мысленные образы, поэтому может понять и вас, но люди плохо контролируют свои мысли, и результат может вас разочаровать.

Стена тем временем пошла волнами, постепенно принимая вид огромного окна. Наконец волнение успокоилось, с минуту экран был темным, а потом вдруг взорвался брызгами света. Одновременно перед каждым креслом выросло что-то вроде двух цветков. Один из них сразу превратился ч в небольшой, сантиметров семьдесят по диагонали, экран, а второй, распахнув лепестки, явил тому, кто сидел на кресле, несколько кубиков чего-то золотистого, слегка смахивающего на сыр и высокий непрозрачный стакан с какой-то жидкостью.

— Мысленные команды управления изображением Крайт понимает более или менее неплохо. Если захотите увеличить фрагмент изображения, отыщите его на малом экране, назовите Крайта по имени и представьте, что изображение увеличивается. Может быть, с первого раза не сработает, но вы быстро научитесь. Кубики можно есть — для вашего организма они безопасны и даже весьма полезны. Жидкость — видимо, обычная вода. Возможно, с какими-то примесями.

— А он точно нас не отравит? — поинтересовалась Наташа.

— Крайт уже проанализировал клетки вашего организма. Поверьте, он лучше любого земного врача знает, что именно вам сейчас необходимо. Поэтому, кстати, эти создания так ценят. Лайтхаус и болезнь — понятия, несовместимые в принципе. В смысле физическая болезнь — психические расстройства живые дома, разумеется, не излечивают.

Александр осторожно попробовал желтый кубик. Нельзя сказать, что это было неимоверно вкусно, но в целом довольно приятно. Хотя он не смог бы сказать, на что именно похоже. Жидкость в стакане оказалась чуть сладковатой, в ней легко угадывался знакомый привкус витамина С. Видать, заботливый домик решил, что капитан нуждается в легком допинге.

Остальные тоже отдали должное завтраку — не из чувства голода, конечно, а из желания лишний раз соприкоснуться с чем-то необычным. Уже потом, когда они сверяли свои ощущения, выяснилось, что и еда, и напитки у всех были разными. Заодно полностью подтвердились и сказанные Штерном слова о стремлении лайтхауса поддерживать на должном уровне здоровье своих гостей — Ната-шин зарождающийся насморк, который она заполучила до начала экскурсии, исчез без всякого следа уже минут через десять после приема пищи.

А на экране тем временем появилось изображение чего-то вроде амфитеатра, заполненного существами самого разного вида. Зазвучал голос — резкий, пронзительный, он заставлял ёжиться и вызывал довольно неприятные ощущения. Впрочем, лайтхаус это тут же уловил, и тембр голоса изменился, став вполне приемлемым.

— Перед вами Большое жюри Арены. Обычно конфликты такого рода решает Малое жюри в составе одиннадцати особей, но в данном случае предметом спора является планета, имеющая биосферу. Впрочем, разумной жизни на ней нет.

Штерн комментировал происходящее, время от времени заставляя изображение на большом экране увеличиваться. У него это получалось легко и непринужденно, однако его подчиненные не могли так лихо отдавать команды разумному дому — разобраться с управлением изображением им удалось не скоро. Заодно Штерн сказал, что амфитеатр — это условность; на самом деле, конечно, никаких открытых лож и галерей нет и в помине, поскольку большинство зрителей имеют совершенно другие пристрастия по силе тяжести, составу атмосферы и спектру освещенности. Данная стилизация сделана именно для землян. Скорее всего, на мониторах других наблюдателей окружение Арены имеет совсем другой вид.

Постепенно до экскурсантов начала доходить суть дела. Планета с непроизносимым названием и еще более непроизносимым кодом содержала огромные запасы радиоактивных элементов, добыча которых обещала оказаться не слишком трудоемкой. На право владения ею первоначально претендовали пять рас. Однако правилами Арены допускалось лишь кратное двум число участников спора, поэтому претенденты были поставлены перед выбором: либо в кратчайшие сроки найти еще троих участников, либо один из них будет исключен из числа по жребию. Спорная планета была лакомым кусочком, поэтому требуемая тройка желающих за нее побороться нашлась быстро. Победитель Спора получал право на разработку месторождений планеты на срок, переводя на земные мерки, шестнадцать лет и три с половиной месяца.

Таким образом, предстояли четыре схватки первого уровня, две полуфинальные и одна — завершающая. Также Штерн сообщил, что для гостей транслируется запись — решение Жюри принято восемь недель назад, с тех пор все промежуточные схватки уже произошли. Сегодня предстоял финал.

— В финал вышли две Команды, — вещал шеф, — представители Эллии и Игга. Поскольку уровень физического развития обеих рас относительно близок, Жюри постановило проводить Арену по группе «А». По справедливости победить должны эллиане — их разведзонд первым обнаружил планету, а игги лишь сумели вовремя узнать об этом открытии и предъявили права…

— Разве право первооткрывателя ничего не значит? — удивился Игорь-длинный. Наличие в команде двух Игорей поначалу внесло некоторую неразбериху, но потом было принято решение одного из них звать длинным, или Лонгом, второго — большим, или Бигом. Оба нисколько не возражали.

— Значит, но не слишком много. В противном случае все миры доставались бы тем, у кого самые хорошие корабли. К примеру, тем же бессам. Так вот, обнаружили планету эллиане. Но, во-первых, мир этот находится очень далеко от их зоны влияния и почти граничит с Империей Игг, и, во-вторых, за эти шестнадцать лет эллиане выкачают с планеты все, оставив лишь голый каменный шар… Игги же только к концу этого срока раскачаются, и планета снова будет объявлена спорной. Возможно, к тому времени ее биосферу в достаточной мере изучат, и Спор пойдет не из-за урановых рудников, а ради организации колонии.

И Александр, и другие члены Команды не раз пытались выяснить, к какой именно расе принадлежит сам Штерн, но этот вопрос традиционно не находил ответа. В том, что он не является человеком, сомнений не было. Сам он этого, правда, никогда не утверждал, однако на прямые вопросы отвечать отказывался, а от косвенных легко уходил, переключая разговор на другую тему.

Капитан не чувствовал голода, но решил доесть-таки последний кубик — жаль было, если добро пропадет. Но, протянув руку к чаше цветка-столика, обнаружил, что кубика там нет. Видимо, Крайт также решил, что клиент не голоден. Зато стакан вновь оказался полон.

— Перед вами Арена…

Голос Штерна, неожиданно торжественный, вывел Александра из состояния задумчивости.

Почему-то Трошин ожидал увидеть что-то вроде Колизея. Как раз за пару месяцев до этого дня он вместе с Леночкой ездил в Италию и все еще находился под впечатлением. Конечно, смешно было бы обнаружить здесь, неизвестно в скольких световых годах от дома, нагретые солнцем древние камни и песок, призванный впитывать кровь павших, но человеческое подсознание — тайна о семи печатях. Поэтому он был весьма удовлетворен, созерцая ожидаемое, — и несколько разочарован, когда после пояснений Штерна Крайт решил, что показ декораций можно прекратить, и переключил изображение на реальный вид Арены.

Арена для Спора группы «А» представляла собой идеально круглое помещение, стены которого, как объяснил Штерн, являлись мощным силовым полем. Пол, казавшийся каменным, был выкрашен в разные цвета: левая часть отливала зеленым, правая — алым. В диаметре Арена имела метров тридцать — достаточно просторно для двух Команд, которые сейчас там находились. Представителей обеих соревнующихся рас Саша знал по снимкам и видеороликам, как знал и применяемую теми и другими манеру боя.

Пятеро иггов, представлявших свою Империю, стальной стеной стояли в алом полукруге. Если бы Александр увидел их впервые, то принял бы за закованных в панцири рыцарей — стальной блеск наплечников, глухие забрала, многочисленные острые шипы, торчащие откуда только возможно. Но это впечатление было обманчиво — на самом деле хитиновые панцири даровала иггам природа, и прочностью они не уступали титановым латам. Каждая из четырех рук бойца держала тонкий клинок, больше похожий на шпагу, — игги не признавали тяжелых мечей, даже когда это шло им во вред. Для них традиция и оружие прадедов значили куда больше выигрыша при правильном подборе вооружения. Да и не так уж много грубой мускульной силы в этих тонких, хрупких на вид руках. Или лапах — лапах огромного, в рост человека, насекомого.

Их противники, в свою очередь, не стали привязываться к каким бы то ни было условностям и вышли на Арену, вооружившись точно такими же шпагами. С их стороны это было достаточно умно — только длинный и тонкий клинок способен проникнуть в щель непробиваемого панциря. Правда, для иггов такие шпаги — традиционны…

Эллиане были несколько похожи на людей — по крайней мере, двурукостью и двуногостью, а также тем, что там, где у людей обычно находится голова, у этих созданий тоже что-то имелось. Нарост был весьма мал, и Саша засомневался в том, что думают эллиане именно им. Восемь эллиан в сумме владели шестнадцатью единицами оружия. Девятый их боец был Александру незнаком. Больше всего это создание напоминало клубок змей, непрерывно шевелящийся и, кажется, перетекающий с места на место. Пять отростков, похожих на щупальца, сжимали какие-то метательные снаряды.

— У эллиан в команде твиодок… — тихо заметил Штерн, обращаясь будто бы к самому себе. — Это сильный ход.

— Опасный боец? — профессионально поинтересовался Александр.

— Весьма. Вернешься домой — посмотри в каталоге. Они, ко всему прочему, крайне редко участвуют в Командах.

Твиодоки — самые разумные обитатели Твио — очень ценятся как инженеры. Капитан любого корабля сделает все, чтобы привлечь твиодока в экипаж… Кажется, начинается бой…

Видимо, Командам поступил сигнал к началу поединка, потому что эллиане начали атаку. Вернее, начал ее клубок змей, буквально выплюнув сразу пять стрел в сторону противника. И этот удар оказался успешным — более того, поставил под сомнение шансы иггов на победу. Один из закованных в хитиновые латы воинов рухнул как подкошенный, другой припал на одну ногу, явно серьезно раненный. Трое оставшихся тут же окружили товарища стеной, и в следующее мгновение на них обрушился град ударов.

Уследить за всеми перипетиями схватки было просто невозможно. Тогда Саша еще не предполагал, что пара лет тренинга — и его товарищи смогут владеть оружием ничуть не хуже, а смертельные веера в руках тех же эллиан станут на их глазах распадаться на вполне просчитываемую последовательность ударов, каждый из которых можно вовремя оценить, блокировать и при этим успеть сделать ответный выпад. Но в тот момент ему казалось, что этот вихрь сейчас сомнет, уничтожит, изрубит в капусту троих шипастых бойцов, сомкнувшихся над утратившим подвижность товарищем.

Однако первое впечатление было более чем обманчивым. Стальной вал налетел и распался, как волна, столкнувшаяся с гранитной скалой. Отхлынув, этот вал оставил троих эллиан, пластом лежащих у ног иггов. Те же выглядели неповрежденными.

— Один ранен, — прокомментировал Штерн, и зрение, и реакции которого были, казалось, не в пример лучше человеческих. — Обратите внимание — он старается скрыть нижнюю правую руку за спиной. Травма не слишком серьезная, но оружие в ней он держит неуверенно и владеть им в полной мере уже не сможет.

Действительно, присмотревшись, Александр признал правоту шефа. Эллиане, видимо, тоже увидели раненого, поэтому следующая атака была направлена непосредственно против него — часть бойцов пыталась добить пострадавшего, остальные же были больше озабочены защитой атакующего клина. Такая тактика имела определенный успех — в этот раз эллиане потеряли всего одного, раненый игг же, в свою очередь, остался всего с одной здоровой рукой. Еще и металлический дротик теперь торчал из его плеча. Рука, пробитая навылет, бессильно висела вдоль тела, практически лишая игга способности драться. По всей видимости, панцири предохраняли жизненно важные органы от критических ударов, но руки были защищены куда хуже.

— Им надо менять тактику, — пробормотал Штерн, явно имея в виду находящихся в меньшинстве.

Словно услышав его слова, раненый игг внезапно бросился в атаку. Один.

Эллиане, уверенные в успехе, не ожидали этого броска. Они опомнились довольно быстро, их клинки пришли в движение и уже в следующий миг нашли уязвимые точки в хитиновом панцире — но дело было сделано. Воин-смертник успел добраться до стрелка и превратить его не защищенное ничем тело в месиво.

Казалось, силы практически уравнялись, но Штерн вольготно откинулся в кресле и расслабился.

— У них нет никаких шансов, — заметил он с ноткой довольства, имея в виду эллиан. — Четверо против двоих иггов — это несерьезно.

Сами эллиане, впрочем, так не считали. Они снова атаковали, на этот раз без видимого успеха, но и без потерь. Утратив возможность победить противника с наскока, они стали более осторожными.

— Правила Арены достаточно жестки, — заметил Штерн. — Победа или смерть, третьего не дано.

Действительно, ни та, ни другая сторона не были намерены сдаваться. Но теперь эллиане всерьез задумались об обороне — игги же, напротив, медленно двинулись вперед, оставляя своего раненого товарища без прикрытия. Это выглядело как ловушка, и четверо фехтовальщиков не собирались в нее попадаться. Они не рванулись добивать павшего, а, ощетинившись клинками, ждали нападения.

Игги разделились. Один стал обходить тесную группу противника слева, другой — справа. Было очевидно, что это движение продолжится, и бойцы снова встретятся с другой стороны.

И в этот момент, когда взгляды эллиан были прикованы к остриям шпаг иггов, произошло то, чего никто не ожидал. Вернее, ожидать этого следовало — но лишь тому, кто хорошо изучил способности бронированных бойцов. Раненый игг привстал на одно колено и метнул все четыре свои шпаги, оказавшиеся на удивление уравновешенным и рассчитанным броском. Лишь одна из них попала в цель. Число эллиан сократилось с четырех до трех.

В ту же секунду игги атаковали, и все закончилось очень быстро. Игги победили.

— Хочу обратить ваше внимание. — Штерн снова вернулся к менторскому тону. — Цена победы не имеет значения. Жертва, приближающая победу, куда важнее сплоченности, приводящей к постепенному истреблению. Прошу вас это запомнить…

Александр взглянул на часы. Два положенных часа истекли, а Женька все еще держался. Он снова потерял дагу, его бахтерец теперь напоминал рыбу, которую не слишком аккуратно очистили — по меньшей мере, треть чешуи теперь устилала пол зала. Но и твиогаму досталось по полной: лишь три щупальца еще были способны на что-то серьезное, остальные бессильно волочились по полу. Один из трех глаз вытек, а шкура была в нескольких местах пробита и сочилась противной на вид бурой жидкостью — там, где это возможно, киборги имитировали оригиналы достаточно точно.

На какой-то момент капитану показалось, что Малой все же сумеет выйти из этой схватки победителем. Он даже не успел заметить удара твиогама, как сочный красный свет возвестил о том, что финал завершился не в пользу человека. Капитан вздохнул и выключил запись. Как бы там ни было, но Малой показал сегодня просто на удивление хороший результат. И ему надо будет непременно об этом сказать… Потом, когда парень выйдет из медблока.

ГЛАВА 2

Олег сидел в кресле со скучающим видом и делал вид, что листает газету. На самом деле, разумеется, — бдил. При виде Александра он подобрал ноги и принял стойку «смирно сидя». Затем коротко кивнул в сторону кабинета шефа:

— Гости… Весьма бандитского вида.

— Я в курсе, — кивнул Трошин. — Разберемся.

— Подмогу позвать? — Олег, произнося эту фразу, выдал скептическую ухмылку, явно говорившую о том, что лиц, находящихся сейчас в кабинете Штерна, он серьезными противниками не считает.

— Не стоит, — согласился с невысказанным мнением парня Трошин.

Из-за неплотно прикрытой двери доносились голоса. Александр прислушался, уловил внезапно прорезавшийся акцент в голосе шефа и понял, что требуется его вмешательство. Натурального немца Штерн изображал только тогда, когда для этого был серьезный повод.

— Я вас не понимайт… Страховка? Майн… Моя компания имей страховка…

— Слышь, ты…

— Помолчите, Сергей Петрович. Герр Штерн, видимо, вы не вполне понимаете нынешние российские реалии. Страхование собственности — это очень важная основа бизнеса. Причем, я хотел бы отметить, всестороннее страхование. Как вы понимаете, в наше смутное время…

Александр подмигнул Олегу — мол, все под контролем, — поправил галстук и без стука вошел в кабинет. Штерн восседал в своем кресле, набычившись и изображая вечно чем-то недовольного бюрократа, которого непонятно кто отвлекает от работы. Его лицо при виде Грошина утратило маску брезгливого пренебрежения и расплылось в улыбке.

— О, господа… Это есть мой помогайт… — он запнулся, потом с видимым усилием выговорил, — мой замьеститьель, йа? Александер, этьи господа чотят говорить о страховка. Я не понимайт: «Арена» имейт страховка, вьерно?

Что это за господа и о какой страховке будет идти речь, Александру стало ясно с первого же взгляда — предварительная оценка Олега была совершенно точной. Один из незваных гостей — явно тот, кого столь пышно поименовали Сергеем Петровичем и которому куда больше подошла бы какая-нибудь кличка типа «Серый», — был типичным качком. Бритая башка, вполне подходящая для колки дров, переходила в шею, имеющую ширину пространства между ушами и непонятно каким образом втиснутую в узкий воротничок белой рубашки, несколько аляповатый галстук, смотревшийся на этом «мальчике» как на корове седло. При появлении Александра он напрягся так, что, казалось, еще мгновение — и костюм на нем лопнет по швам.

Второй выглядел куда импозантнее — субтильный молодой человек в очках. Вкрадчивый голос принадлежал, несомненно, ему. Вот на нем-то костюм смотрелся именно так, как надо. Было вполне очевидно, что появление здесь сего господина напрямую связано с национальностью владельца «Арены».

— Не волнуйтесь, Генрих Генрихович, мы сейчас во всем разберемся. Господа, я к вашим услугам. В чем, собственно, дело?

Здоровый бугай явно намеревался объяснить по понятиям, в чем дело, но натолкнулся на ледяной взгляд напарника и увял. Тот, в свою очередь, оглядел высоченную фигуру Александра, разом оценив и степень накачанности мышц, и уровень интеллигентности лица. Видимо, сделав для себя какие-то выводы, он осторожно начал.

— Видите ли, господин…

— Трошин.

— Очень приятно. Господин Трошин, мы представляем… э-э… организацию, оказывающую услуги страхования имущества от несчастных случаев. Мы были бы очень рады, если бы ваша фирма сочла возможным стать нашим клиентом.

— Какого рода страховку вы предлагаете? — приторно вежливо спросил Александр, давая понять собеседнику, что прекрасно понимает, о чем идет речь. Тот уловил намек, но правила игры нарушать не стал.

— Страховые случаи самые разнообразные, господин Трошин. Мы страхуем от поджогов, хулиганских действий, краж, разного рода нападений… Причем, отметьте, это касается в равной степени и вашей фирмы, и работающих в ней сотрудников.

— Очень интересное предложение, господин… Сделанную Александром паузу очкастый проигнорировал. Представляться он явно не спешил.

— К тому же у нас весьма невысокие страховые взносы.

— Простите, насколько они невысокие?

Очкастый замялся. По всей видимости, сумма была ему указана заранее, но, встретив столь явную податливость, он счел возможным потребовать больше:

— Скажем, две тысячи баксов в месяц…

— Бакс? — подал голос Штерн. — Вас ист бакс?

— Имеется в виду американский доллар, Генрих Генрихович, — пояснил Александр, стараясь не рассмеяться. С его точки зрения, Штерн несколько переигрывал.

— Двье тысьячи американский доллар? Это есть большие деньги! — возмутился немец, однако, уловив успокаивающий взгляд Александра, снова осел в кресло. — Герр Трошьин, ви лучше знайт эти, как их, русский реалий…

— Спасибо, герр Штерн… — Александр снова повернулся к очкастому. — Я так понимаю, у вас фиксированные ставки?

— Разумеется, господин Трошин, разумеется.

— Нам следует подписать договор?

— Неужели слово делового человека уже ничего не стоит? — изумился очкастый, — Со своей стороны, я готов целиком и полностью положиться на ваше слово, господин Трошин. Если это, конечно, вас устроит.

В последней фразе звучала явная угроза. Александр сделал героическое усилие и взял себя в руки. Ему очень хотелось ровным слоем размазать очкастого, а заодно и его бегемотообразного спутника по стене, но делать этого не стоило. «Телохран», явно обладавший скудным умишком, но на такую реакцию натасканный, напрягся, но ничего не происходило, и он снова расслабился.

— Две тысячи долларов… Это довольно серьезная сумма для нашей скромной фирмы, — вскользь заметил Трошин и, уловив согласный кивок очкастого, с удовлетворением отметил, что пыльный антураж на первом этаже в очередной раз сыграл свою роль. — Все же я склонен принять ваше предложение. Как и вы, я считаю, что безопасность стоит денег.

— Это верное решение, господин Трошин.

— Прекрасно. Тогда, думаю, вас устроят выплаты, скажем, первого числа каждого месяца?

— Вполне, господин Трошин. Сегодня, если я не ошибаюсь, пятнадцатое, не так ли?

Намек был столь прозрачен, что не понять его было бы оскорблением. Оскорблять очкастого Саша не собирался.

— Да, разумеется…

Александр подошел к сейфу, открыл его и, вздохнув, извлек на белый свет тощую пачку долларов. Гости могли видеть, что сейф практически пуст — пара пачек сторублевок — и, пожалуй, все.

— Вот, господа, тысяча долларов. За полмесяца. Очкастый принял купюры и неторопливо уложил их в бумажник:

— Думаю, это хорошее вложение денег, господин Трошин. С вашего позволения, мы удалимся, дела, знаете ли…

— О да, да, конечно.

Когда за вымогателями закрылась дверь, Александр рухнул в кресло и расхохотался. Штерн бросил на него непонимающий взгляд.

— А я не вижу в этой ситуации ничего смешного, Александр Игоревич. — Жуткий акцент исчез из его речи словно по мановению волшебной палочки. — Я ведь правильно понимаю: это были представители пресловутой русской мафии?

— Разумеется.

— Так стоило ли им платить?

— Генрих Генрихович, в одном эти уроды правы: вы совершенно не представляете себе русских реалий. Разумеется, я мог выбросить их в окно. Разумеется, вместе с моими ребятами я бы раскатал по асфальту два-три десятка их боевиков, если бы им вздумалось качать права силой. Но дело ведь на этом не закончится. Во-первых, мы вряд ли сможем уберечь ту же Ниночку… Тому, кто рискнет тронуть Лику или Наташу, я не завидую. Во-вторых и в главных: если мы искалечим десяток-другой бандитов, общество в целом станет здоровее… Но нами вплотную заинтересуются компетентные органы. А вдруг они окажутся слишком компетентными? К тому же эти копейки… Да пусть подавятся.

— Все, что вы говорите, довольно разумно, — скривился Штерн, — и все же это смешно. Одна из лучших Команд в обитаемом космосе — и платит отступное шайке мелких вымогателей.

— Шеф, если вы свернете нашу деятельность здесь, я с огромным удовольствием отправлю всю эту шайку к их наверняка гадким предкам. И рука у меня не дрогнет. Хотя, пожалуй, тогда придется покинуть страну.

Штерн встал, извлек из бара бутылку коньяку, неспешно вылил содержимое в пивную кружку и столь же медленно высосал все до дна. Задумчиво повертел в руках пустую тару, аккуратно опустил ее в корзину, затем достал из бара еще бутылку. Его способность глушить коньяк чуть ли не ведрами поначалу приводила Сашу в ужас, и только потом, с полгода спустя, он выяснил для себя причину феномена. Штерн не был человеком, и спиртное действовало на него иначе, чем на людей. От хорошего коньяка он получал чисто эстетическое удовольствие. Снова рухнув в кресло с полной кружкой в руках, он вздохнул:

— Вообще говоря, утрясти все вопросы с вашими правоохранительными органами было бы не так уж и сложно… — заметив, что Трошин собирается возразить, он обреченно махнул рукой. — Да не спорю я с вами, Александр Игоревич, это так, мысли вслух.

— А почему в присутствии официальных… и таких вот полуофициальных лиц у вас прорезается акцент? — поинтересовался Саша.

— Я все-таки что-то понимаю в этих ваших российских реалиях, — несколько сухо ответил Штерн. — У вас почему-то к иностранцам относятся лучше.

Саша расхохотался:

— Генрих Генрихович, ваш неподражаемый акцент встал нам, по меньшей мере, баксов в пятьсот. Ну кто из наших бандюг поверит, что немец делает в России бизнес и при этом не имеет доходов? Наши пыльные полки почти убедили их, что взять с «Арены» можно немного.

— Ладно, шутки шутками, а пора и дело делать. — Штерн стал серьезным. — Александр Игоревич, официально извещаю вас о предстоящей Арене. В воскресенье… Не морщитесь, сроки от меня, как вы понимаете, не зависят.

— Группа?

— Группа «С» Все материалы через тридцать минут будут в ваших компьютерах. И имейте в виду — дело очень серьезное. В этот раз вам противостоит весьма сильная Команда.

Телефонный звонок оторвал Михаила от крайне важного дела — он пил кофе. Важным дело являлось прежде всего потому, что в этот раз кофе был хорошим, дорогим — в его жизни такое случалось нечасто. На зарплату рядового опера можно пить только Mysor Gold, в просторечии именуемый «мусором» и, следовательно, вполне подходящий для обшарпанных стен райотдела. Но Миша любил хороший кофе. И когда очередной потерпевший, с вожделением поглаживая утянутый у него два дня назад портфель с документами, который добросовестно нашел Михаил Угрюмов в подъезде собственного дома простофили, протянул старшему лейтенанту банку Carte Noir, опер не устоял. И теперь он наслаждался ароматом хорошего кофе и злился по поводу того, что какая-то зараза звонит в такое время, совершенно не понимая, что в девять часов вечера он, Михаил, уже может быть и дома.

Телефон не умолкал.

— Меня здесь нет, — заявил Михаил висящим на стене часам. — Вам это ясно?

Часам было ясно. Телефону — нет.

Миша вздохнул, одним глотком отправил в себя остатки кофе из кружки и потянулся к трубке.

Телефон с готовностью замолчал.

— Своличь ти гнусний, — сообщил Миша телефону новость, тот в ответ немного подумал и зазвонил снова.

— Угрюмов, — сняв трубку, буркнул он так, чтобы на том конце провода поняли, что совершили ошибку. Очень большую.

— Мишка! Привет! Ты еще пашешь?

— Нет, кофе пью, — сварливо ответил Угрюмов, однако его фраза была воспринята как шутка.

— Ну допивай-допивай… Мне потом перезвонить?

— Слушай, Петро, не выделывайся, чего надо?

Петька был старым приятелем Михаила, одно время пахавшим, можно сказать, за соседним столом, а потом неожиданно сменившим амплуа и переместившимся в частное агентство. Занимаясь исключительно отслеживанием неверных мужей и — гораздо чаще — неверных жен, он довольно быстро пошел в гору, купил приличную машину, подумывал теперь о приличной квартире и позволял себе поить старого приятеля весьма приличным кофе. По старой памяти он не раз предлагал Мишке присоединиться к нему в святом деле оздоровления морального климата общества, но тот каждый раз вежливо отказывался, ссылаясь на долг, честь и совесть. Петька соответственно воспринимал это как намек на отсутствие у него, Петьки, вышеупомянутых качеств, обижался, не разговаривал с Михаилом дня три-четыре, а потом все снова возвращалось в привычную колею.

— Ты же Генку Кобру помнишь?

— Ну допустим…

— Хочешь, информацию подкину? Мои топтуны сегодня его просекли: он вместе с Серегой Носовым в одну фирмочку наведывался.

— Носов? Это который Хряк? А он что, на свободе?

— Миша, ты меня огорчаешь. Свой контингент надо бы знать.

— Петро, ты же все прекрасно понимаешь. Это не мой контингент. Это клиенты РУБОПа, а мне в их дела влазить не с руки. А что за фирмочка?

— Ага, заинтересовался?

— На самом деле у меня и так забот выше крыши. И без Кобры с Хряком. Но… не томи, давай, что там у тебя? На том конце провода повисла недолгая тишина.

— Знаешь, Мишка, зашел бы ты ко мне в гости. Я тебя кофеем напою. Хорошим.

— Я и сам тебя напоить могу, — встал в позу Михаил. — «Черная карта» называется. Вроде.

Пауза грозила перейти в минуту молчания. Потом раздался восторженный вопль Петьки:

— Мишка! Свершилось! Ты взял взятку! Городничий брал борзыми, а железный опер М. Угрюмов — исключительно кофеем.

— Заткнись! — буркнул Михаил, но остановить Петра было не так-то просто.

Еще минут пять он изгалялся, определяя ставки кофейной мзды, а также жонглируя сортами и назначая цену за каждое деяние. Так, отыскание сорванной с головы пыжиковой шапки тянуло максимум на Pele, а вот норковой — вполне на Nescafe. Вместе с красной кружкой… Ну а раскрытый угон мог соответствовать дорогому зерновому кофе что продается в развес в маленьких разноцветных пакетиках.

Поскольку заставить Петра замолчать было невозможно, пока он не выговорится, Михаил оставил трубку на столе и, слушая краем уха излияния приятеля, принялся одеваться. Интересно, что там раскопал частный детектив, раз не хотел сообщать об этом по телефону? В любом случае, Петьку он давно не видел, и заглянуть на огонек стоило. Да и потом — свой кофе целее будет.

Наконец трубка замолчала, а спустя секунду-другую оттуда послышалось давно ожидаемое:

— Мишка, ты где там, заснул?

— Ты на работе? — несколько суховато спросил Угрюмов.

— У тебя что, определителя нет?

— Петька, сука, у меня еще тот аппарат стоит, который ты три года назад разбил. Сказали, что новый буду до второго пришествия ждать.

— Ладно, ладно… Прости дурака. Ну, подъезжай, жду.

В трубке противно запульсировали гудки отбоя. Михаил подавил желание шмякнуть ее об стену — таковое у него возникало всякий раз при виде перемотанного скотчем и уделанного клеем аппарата, который, наверное, помнил еще времена Железного Феликса. С одной стороны, антикварную вещь было жалко, с другой… все равно новый аппарат ему не поставят. В лучшем случае заменят телефон шефу, ему отдадут шефов старый, а тот ничем не лучше.

В последний раз он окинул взглядом обшарпанный кабинет. Удручающе зеленая краска на стенах, каковую, наверное, и разрабатывали специально для общественных сортиров да таких вот официальных учреждений… Впрочем, в последнее время пресловутые сортиры сияют кафелем, приобретенным на обычные пятирублевки, оставляемые строгой вахтерше озабоченными физиологическими проблемами клиентами. Так что все запасы краски отправились прямиком в РЭУ, не самые элитные школы и к ним, в ментовку. Недавно сделанный ремонт ничуть не улучшил внешнего вида: свеженаложенная зеленая гнусь очень скоро начала шелушиться, грозя в ближайшем будущем облететь хлопьями. Полуголая красотка, приклеенная скотчем к двери здоровенного сейфа, с готовностью улыбнулась Михаилу на прощание. «Картину» эту начальство пыталось содрать не раз, сражаясь за нравственность сотрудников, и заменить какими-нибудь плакатами общеслужебного толка, но красотка каждый раз оказывалась сильнее, поскольку ее дружно поддерживало несгибаемое население кабинета. И она вновь и вновь возвращалась на железную дверцу — чтобы по вечерам провожать Мишку долгим, многообещающим взглядом. Он подмигнул ей, вырубил одиноко горящую под потолком лампочку и захлопнул дверь.

Погода была мерзкая, и Михаил уже предвкушал «приятную» дорогу пешком по раскисшему снегу, когда рядом, мигнув фарами, остановилось такси.

— Слышь, начальник, садись, подброшу1

Несколько удивленный столь неожиданной услужливостью, Михаил заглянул в салон. Лицо водилы было знакомым, но вспомнить, где они пересекались, Угрюмов не смог. Прикинув, что остатки зарплаты в кармане тянут максимум на метро, он отрицательно помотал головой:

— Да нет, не нада, мне тут… рядом…

— Да брось, командир, садись, я с тебя ни в жисть денег не возьму! — осклабился водила. — Ты ж мою лапулечку нашел, мою кормилицу… Я ж тебе по гроб жизни обязан.

Тут Михаила озарило. Действительно, года полтора назад довелось ему найти угнанную тачку, причем быстро, по горячим следам. Угрюмову тогда даже премию выписали — триста рублей. О, точно, и фамилию вспомнил: Ушкин его фамилия. А как зовут — хоть убей. Да и не важно.

Михаил с наслаждением плюхнулся на сиденье.

— Так куда, начальник?

— Детективное агентство «Видок» знаешь?

— А то! — Движок взвыл, и потрепанная «Тойота» рванула во тьму сквозь мокрый снег.

Михаил наслаждался теплом — в салоне было, пожалуй, потеплее, чем в кабинете. И уж куда теплее, чем дома: батареи там были никакие. Жаль только, что ехать и в самом деле относительно недалеко. Пешком, конечно, не ближний свет, да и на автобусе вкругаля переться немало, а вот так, на легковушке, напрямую — почти что рукой подать.

Тепло попрощавшись с водилой и получив в ответ заверения, что «в любой момент, командир, я тут завсегда кручусь, только свистни», Михаил поднялся по ступенькам и вошел в подъезд, где на третьем этаже, в бывшей трехкомнатной квартире, ныне переоборудованной под офис, размещалось детективное агентство «Видок», среди людей знающих знаменитое своей скандальной репутацией. Петька имел на своем счету рухнувших браков чуть ли не больше, чем местный ЗАГС. Снаружи было видно, что свет в окне горит — следовательно, Петр ждет.

— Интересная штука получается. — Петр сидел в уютном кресле — кожаном, на колесиках — давней и безнадежной Мишкиной мечте. — Ты кофе-то пей, а я пока вслух порассуждаю. Так вот, Кобра и Хряк сунулись в контору тут одну, называется «Арена». Контора поганенькая, занимается типа компьютерным железом — мой мальчик туда заходил, так там на полках одно пыльное старье по несусветным ценам. Мальчик у меня в этом деле сечет.

— Ну и что, мало ли таких убогих фирмочек?

— Ну, во-первых, — загнул палец Петька, — в приемной там сидит совершенно обалденная цыпочка. Я сам не видел, это мне мальчик сказал. То есть настолько обалденная, что он меня уже третий день долбит — просит за фирмой этой наблюдение установить. Очень уж ему хочется еще раз на ту киску поглазеть. Суть вот в чем: такие киски в пыльных офисах если и сидят, то только за ха-а-арошие бабки. В инвалюте. А откуда бабки? Он, паренек мой, зуб дает: хлам этот у них только для отвода глаз валяется — его разве что любитель антиквариата возьмет.

— А во-вторых?

— Во-вторых, Кобра вышел оттуда довольный. То есть сам посуди: с чего бы ему быть довольным? Значит, забашлял ему хозяин. И, судя по его роже, огреб он неплохо. Кобра ведь Чурикова человек?

— Его, падлы…

— Значит, они эту компашку на крышу развели. Ты мне скажи, друг — торговли ни хрена, дорогие девочки в секретаршах, и бабки за крышу отстегивают, не дрогнув. Дурно пахнет?

— Смердит, — согласно кивнул Михаил, стараясь зевнуть как можно более незаметно.

Измышления приятеля его пока интересовали постоль-ку-поскольку. Петька всегда был перестраховщиком. В сталинские времена такие, как он, раскрывали заговоры 'на пустом месте, а в нынешние годы демократии он на каждом углу видел организованную преступность, причем охотилась мафия лично за ним, Петром. Поэтому, может, и подался в частные сыщики — здесь вероятность получить девять граммов промеж глаз была куда как ниже. Хотя, если сравнивать разъяренную бабу с уркой…

— Так о тож… Короче, поговорил я с ребятами из ОБЭПа, в общем, картина становится все страньше и страньше. Хозяин фирмы — некий Генрих Генрихович Штерн — типа немец, натуральный немец — по паспорту и даже по гражданству. Ничего особо интересного за фирмой не замечено, кроме одного… Налоги платит исправно.

— Еще бы, — хмыкнул Михаил, — немец же. Они ж там все… законопослушные.

Он задумчиво посмотрел на опустевшую кружку, Петька намек понял и наполнил ее снова, щедро плеснув сверху сливок — не каких-нибудь там сухих, из соевой муки сработанных, а самых что ни на есть натуральных.

Вообще, Петька устроился хорошо, и Михаил в который раз это признал. По крайней мере мысленно. Сам же Угрюмов, проработав несколько долгих и нудных лет в МВД, к собственному удивлению, проникся идеей. Не то чтобы искоренение преступности стало смыслом жизни… Но и бросать это дело он считал ниже своего достоинства. Даже ради кресла на колесиках и хорошего кофе. Старые приятели — вроде Петра — его не понимали, считали, что опер блажит, и наперебой предлагали перспективные варианты— частное сыскное, частное охранное, служба безопасности… Пару раз Мишка чуть было не сломался, особенно после того, как познакомился с милой девчушкой, до одури любившей походы по ресторанам. После одного такого похода, когда официант не моргнув глазом получил с Михаила половину оперской зарплаты, мысль о том, что долг — долгом, а финансы — финансами, чуть было не победила. Но, по зрелому размышлению, Михаил пришел к выводу: рестораны — это бесперспективно, а девушка, не желающая понимать, что ее парень после одного посещения злачного места должен месяц сидеть исключительно на макаронах, либо глупа, либо эгоистична. И в том и в другом случае на роль спутницы жизни она не подходит. Поэтому все осталось по-прежнему. Только девушка исчезла.

— Кроме того, — продолжал гнуть свое Петр, — ребята для меня хорошо покопались в архиве…

— Тебе это чего стоило? — зевнул Миша.

— Ерунда, пара флаконов «Гжелки». Так вот, в адрес нашего Штерна и его «Арены» ни разу не поступали грузы. Понимаешь — ни разу!

— Ну и хрен с того, может, просто один из перекупщиков. На Савеловском купил, лоху какому-нибудь впарил… — Михаил не сдавался, очень уж хорошо было просто пить кофе и ни о чем не думать. Но получалось не очень чтобы очень… Мысли, особенно с подачи Петра, прямо-таки как тараканы лезли изо всех щелей.

— И на вырученные копейки посадил в приемной фотомодель с ногами от ушей… Миша, это бред. Ты просто не врубаешься. Но самое интересное впереди… Я тут еще кое с кем поговорил… Знаешь, кто у этого Штерна замом?

— Ну?

— Сашка. Трошин.

Нервы у Михаила были хорошие, поэтому кофе на брюки он пролил всего ничего — пару ложек от силы. Правда, кружка была уже наполовину пуста.

Появление на горизонте Трошина совершенно, можно сказать, радикально меняло дело.

Объявляемое Штерном «Время Ч», как правило, никак не соответствовало понятию «рабочий день». То есть где-то там, на Арене, может, и придерживались графика, но с московским временем он почему-то не совпадал. И Саше приходилось в очередной раз придумывать неубедительную ложь — то о субботнике, неожиданно придуманном шефом (немцем!), то о срочном заказе, который совершенно необходимо сделать в ночь с четверга на пятницу, то еще что-нибудь столь же оригинальное. Варианты типа «бани с друзьями» отпадали напрочь, поскольку вызывали слишком много подозрений.

Вот и сейчас Саша шел домой, с тоской осознавая, что дальше оттягивать неприятный разговор нельзя. Потому что некуда — послезавтра Арена. По-прежнему гадкая погода — мокрый снег с отвратительным подобием дождя — вызывала печаль и желание уехать в теплые страны.

— Уеду, — сам себе пообещал Саша. — Отыграем Арену, возьму Ленку и уеду. Хотя бы на пару недель.

Обещать-то легко, да и сдержать обещание тоже несложно — как правило, Арена редко случалась чаще чем раз в месяц. Штерн все еще не хотел рисковать. Хотя, по его же собственному признанию, он руководил лучшей Командой обитаемого космоса. В его словах, весьма вероятно, была немалая доля преувеличения — до сих пор Трошину и его ребятам не доводилось участвовать в больших турнирах, когда в Спор вступали десятки Команд. Капитан не без оснований предполагал, что и в этот раз Спор ограничится одним туром… максимум двумя.

Но пока надо решить проблему: что врать Ленке? Саша мысленно загибал пальцы: субботник использован в прошлом месяце; день рождения шефа, каковой он непременно желал отметить в офисе… Надо записать, чтобы не забыть. Смешно будет, если в следующем году он перепутает дату. Ленка ни хрена не забывает, с ней такой фокус не пройдет— только появится лишний повод для упреков. О, стоит сказать, что…

Мимо промчался джип, с садистским удовольствием окатив Александра смесью снега, воды, грязи и массы других ингредиентов. Ему на миг даже показалось, что из наглухо закрытого тонированными стеклами салона донеслось гоготание — нынешние «хозяева жизни» радовались отмоченной шутке.

Все накопленное за последние дни плохое настроение рванулось наружу: Трошин схватил словно специально оказавшийся у ног камень и запустил вслед наглому Cherokee.

Спустя мгновение послышался смачный удар, а затем — пронзительный визг тормозов.

Машина стояла у тротуара, и из нее медленно выползали квадратно-гнездовые детинушки. Саша в который раз поразился, насколько точно народная молва характеризует этих «братков» — может, их на какой-нибудь ферме выращивают? Нет, скорее в инкубаторе… Или вот еще по телику все передачи гонят про клонирование. Мол, эксперименты, эксперименты… Какие, к бесу, эксперименты? В России это все давно на поток поставлено. Штампуем пачками таких вот — поперек себя шире бритоголовые дебилы, в голове одна извилина, и та — вмятина от шапки.

— Ты, падла, ты чо сделал?

Александр улыбнулся — как кстати. Что бы там Штерн ни говорил, а поединки с роботами не дают выхода эмоциям. Там все иначе, там холодный расчет, поскольку совершенно ясно, что этой электронной хреновине не больно. Нет, ребята молодцы, что остановились. Теперь можно сорвать на них злость и явиться домой умиротворенным и довольным жизнью.

— Ты, длинный, ты на бабки попал, ты понял?

— Мужики, я думаю, что мы квиты. Вы меня обрызгали, я вам стекло рассадил.

От такой наглости все четверо на какой-то момент потеряли дар речи. Саша на всякий случай обернулся — улица была пуста. Его это более чем устраивало.

— Ты, урод…

— На себя посмотри, — с усмешкой бросил Трошин.

До мальчиков наконец дошло, что их дразнят. Если поначалу в их глазах горело исключительно желание поразвлечься, то теперь там плескалась жажда крови. И не какой-нибудь абстрактной, а вполне конкретной крови — вот этого длинного хлыща, который совсем страх потерял и смеет еще пасть разевать.

Саша сделал пару шагов вправо и встал спиной к стене. Не то чтобы он особо беспокоился по поводу нападения сзади, но…

— Ну все, сука, ты добазарился… — прошипел один из дебилов, внешне почти неотличимый от остальных, но, по-видимому, главный. — Обрызгали тебя? Щас и закопаем, прям тут…

Он с силой выбросил вперед кулак, целясь Саше в челюсть. Даже не будь за его плечами шести лет жесткого тренинга, такой удар мог капитана только рассмешить. Трошин плавно утек в сторону, с наслаждением вслушиваясь в приятный звук соприкосновения чужих костяшек с бетоном. Одновременно его нога, не особо мудрствуя, вошла в контакт с коленной чашечкой одного из битюгов, кроша кость.

— У-у… су-у-ука!!! — взвыл тот, валясь в снег. В обозримом будущем ему предстоит передвигаться исключительно на трех ногах — своей и двух деревянных, в просторечии костылями именуемых.

Еще в те годы, когда он целыми днями тренировал бойцов «Зерцала», Саша понимал, что грубая сила в таких делах значит мало. То есть если удар достигает цели, то сила значит очень даже много, но — если достигает. А когда перед тобой эти быки, имеющие о боевых искусствах лишь слабое, основанное на фильмах с Джеки Чаном представление, то избиение принимает несколько односторонний характер.

— Ты труп…

Труп — это серьезно. И ствол, вывытаскиваемый из кармана, — тоже серьезно. Когда от ствола до цели — хотя бы метров десять. А когда цель находится рядом, то пользы от ствола гораздо меньше. Саша ударил ногой с разворота в лицо хряка, ломая носовую перегородку и выбивая зубы. Здоровенная пушка, не иначе как «стечкин», улетела куда-то в сугроб, где искать ее можно будет до второго пришествия. Впрочем, владелец пистолета в настоящее время пребывал в глубоком нокауте, и в ближайшем будущем проблема ствола его вряд ли взволнует.

Последний из нападавших оказался умнее — видать, не совсем клон. То есть в его мозжечке зародилась здравая, не раз воспетая медиками мысль, что быстрый бег весьма способствует здоровью. При этом он даже не подумал о машине — возможно, потому, что на данный момент Саша находился как раз между ним и джипом. Оказалось, что здоровенный шкаф умеет бегать довольно неплохо.

Проводив взглядом удаляющуюся фигуру, Саша снова перенес внимание на троих оставшихся на месте встречи. Один из них пытался ползти к машине, другой лежал пластом, уткнувшись квадратной мордой в снег. Третий — тот, что был здесь за главного, — явно утратил интерес ко всему окружающему, сосредоточив внимание на сломанной кисти. Спектакль закончен, занавес…

Хотя сбор был назначен на полдень, все заявились в контору с самого утра. Денек предстоял тяжелый, и необходимо было настроиться. Да и лишний раз просмотреть файлы, касающиеся условий Арены и их противников, тоже не мешало.

Дома Трошину пришлось выдержать долгий и не слишком приятный разговор с Леночкой, но под конец он, кажется, ее убедил, что фирме подвалил крупный заказ, который, кровь из носу, надо сделать до понедельника, но зато премия по итогам работы позволит им на некоторое время сменить мокро-снежную Москву на что-нибудь более теплое. Эта новость подействовала на Леночку успокаивающе, а пара бокалов мартини с апельсиновым соком и вовсе настроили ее на благодушный лад. По крайней мере, в тот вечер не было разговоров о том, чем, мол, он, драгоценный муж, занимается на самом деле.

В данный момент Александр мучительно решал, какую психоматрицу выбрать на сегодняшний день. Арена по группе «С» всегда была самой сложной — и не только потому, что на ней разрешалось практически все. Прежде всего, выбор третьей группы сложности являлся событием крайне редким и означал, помимо прочего, что противниками людей в этом Споре будет одна из немногих Команд, принципиально не приемлющих более простые формы «общения». Таковых Команд существовало единицы — правила Арены не приветствовали экстремальную третью группу.

С бессами, которые будут противостоять им уже через пару часов, Трошин знаком не был — видел несколько записей, пару файлов с изложением основных характеристик расы, да еще случайная встреча там, на пересадочной станции. Цивилизация бессов зародилась на газовом гиганте, они представляла собой упорядоченные сгустки силовых полей, каким-то чудом наделенные разумом. В силу своей природы, не будучи сколько-нибудь существенно привязанными к поверхности планеты, бессы могли бы очень быстро заполнить собой всю Вселенную, если бы не крайне медленный цикл размножения. Хотя и не слишком воинственные по натуре, они выработали довольно неприятную идеологию, гласившую, что истинным Существом является в космосе лишь бесе, а все остальные — жалкие подобия, недостойные особого внимания. До тех пор пока эта идеология не навязывалась окружающим, Ассамблея относилась к ней снисходительно. Одним из следствий такого мировоззрения стало то, что бессы принципиально не выставляли в составе Команд представителей других рас — еще бы, разве можно поручить защиту своих интересов низшим существам? Как бы то ни было, бессы являлись одной из самых сильных рас Ассамблеи, поэтому для них было сделано исключение: они были допущены к участию в Арене при условии проведения ее по группе «С».

Группа «С», в отличие от остальных, не налагала ограничений на количество конечностей, однако имелся ряд других условий, которые давали противникам бессов некоторые шансы на победу. В частности, требовалось, чтобы психоматрицы обеих сторон имели не менее семидесяти процентов материальных компонентов, в том числе сто процентов — относящихся к жизненно важным. На понятном языке это означало психоматрицу в виде, скажем, увешанного любым огнестрельным, энергетическим или иным оружием танка, защищенного к тому же экранами, силовыми полями и другими подобными фантастическими штучками. Проблема формулировалась так: что именно люди смогут противопоставить противнику?

Разумеется, переносить на Арену современную военную технику было совершенно бессмысленно — никакой российский, американский или какой-нибудь другой танк не продержался бы там и минуты. Требовалось что-то новенькое, достаточно жизнеспособное. Конечно, у них был заранее подготовленный вариант — правда, еще ни разу не опробованный в реальных боевых условиях. По всей видимости, час испытания новинки на прочность наконец настал.

Два года назад поиском решения этой задачи занялись Лика, в свое время умудрившаяся с отличием закончить иняз, и Женька, который жить не мог без фантастики. Вдвоем они перелопатили груду литературы на двух языках и в конечном итоге подобрали несколько вариантов.

— Все это полная фигня! — возмущался Женька, отбрасывая в сторону очередной том из серии Battletech. — Совершенно нежизнеспособные конструкции! Двуногие роботы… идиотизм!

— Ты же раньше так не считал или нет? — флегматично спрашивала Лика, листая очередной комикс.

— То раньше было, когда я эту долбаную технику на компьютере не обсчитывал. И потом, книга же про людей, а не про машины.

— Про машины, допустим, тоже.

— Ну хорошо, пускай… Но почему автор совершенно не думает о других родах войск? Этого, — он с презрением ткнул в нарисованного на странице робота типа «Громовержец», — уродца обычный СУ-27 в пыль разнесет.

— С чего ты взял?

— С того, что эта дура, во-первых, идеальная мишень — неповоротливая тридцатиметровая махина, и, во-вторых, все его хреновы пушки и лазеры бьют максимум на километр. Где, блин, автор такие пушки видел?

— Женечка, ты, главное, не отвлекайся, — зевнула Анжелика, у которой от комиксов уже рябило в глазах. — Полигон Арены класса «С» всего два километра в диаметре. Эти твои железяки не подходят в принципе — слишком большие. Возьми за основу что-нибудь попроще и додумай недостающее. И постарайся, чтобы твои идеи не шли вразрез с физикой, а то психоматрица будет нежизнеспособной.

— Какая, на хрен, физика! — взвился Женька. — Я ее только в школе изучал!

Как бы там ни было, но постепенно работа шла. Героически пытаясь совместить образы, родившиеся в воображении современных фантастов, и технику Ассамблеи, Женьке удалось создать конструкцию, которой, пожалуй, позавидовали бы голливудские киношники. За основу он взял персонаж из фильма «Робокоп», добавив наружную броню, действующую по принципу катафота, — для защиты от лазерного удара, а также два вида активной защиты — силовую и электромагнитную. Любимый пистолет Алекса Мэрфи был заменен более мощным, патроны которого взрывались подобно гранатам, а на плечах бронекостюма Женька установил лазеры, наводящиеся непосредственно глазами бойца. Вся эта жуткая конструкция всего лишь на девять килограммов недотягивала до определенного правилами Арены для группы «С» лимита веса одной боевой единицы.

Малой задал лаборатории «Арены» программу синтеза экспериментального образца. Для полномасштабного воспроизведения всех элементов конструкции у нее то ли не хватило мощности, то ли сработали какие-то внутренние ограничители, но и то, что получилось, впечатляло. Ну а потом Штерн дал возможность один раз попрактиковаться с полноценными новыми матрицами, не вспомнив даже о цене такого тренинга. Для этого Команде снова пришлось отправиться на Арену, где они провели шесть часов, обкатывая новые костюмы. Спустя две недели он вызвал Александра к себе.

— Разработанные Ждановым матрицы боевого костюма «БК Робокоп» вызвали интерес в определенных кругах, — сообщил он, крутя в руках информкристалл. С этими штучками Саша был уже знаком, такой носитель был практически неразрушим и впитывал в себя около семисот терабайт информации. Синтезированные на какой-то захолустной планете, кристаллы очень быстро завоевали рынок носителей информации почти во всех входящих в Ассамблею мирах. — Я уполномочен сообщить вам, что ваша Команда получает в качестве платы за применение этого боевого костюма пять тысяч сед.

— Это что еще за зверь? — До сего момента Александр как-то не интересовался финансовой системой Ассамблеи. Он понял только, что речь идет о чем-то вроде денег.

— Сед — это стандартная единица, на основе которой осуществляются расчеты между членами Ассамблеи. Пятьсот сед, приходящихся на каждого из вас, это очень большая сумма. Приблизительно цена прогулочной яхты, оснащенной гиперпространственными генераторами.

— Это, конечно, здорово, — заметил Александр. — А практически как их можно использовать?

— Наш контракт, если вы помните, включает в себя десятилетний срок. По истечении этого срока вы автоматически получаете… прошу прощения, Александр Игоревич, я постараюсь излагать в привычных для вас понятиях, но имейте в виду: они не в полной мере отражают суть вещей. Скажем, вы получаете гражданство в Ассамблее. Это означает, что вы имеете право без сопровождающих пользоваться транспортной системой Ассамблеи, а также посещать миры, входящие в Ассамблею, за исключением тех, законы которых это посещение запрещают. Вы можете приобретать… э-э… недвижимость на указанных планетах, а также транспортные средства межпланетного и межзвездного классов. Вы получаете право претендовать на гражданство любого из миров, входящих в состав Ассамблеи, если… ну, вы понимаете, далеко не все расы согласны предоставить гражданство иномирянину. В общем, это высокий статус. Когда вы его достигнете, сумма, полученная вами сегодня, сможет обеспечить вас надолго. Но до тех пор указанная сумма — всего лишь… э-э… счет в банке, с начислением, разумеется, процентов.

— Интересно… Я как-то читал книгу «Гражданин галактики». Звучит неплохо.

— Поясню: каждый представитель мира, входящего в Ассамблею, автоматически является гражданином Ассамблеи и пользуется всеми привилегиями, о которых я говорил. Но есть немало миров, которые в состав Ассамблеи не входят, прежде всего те, кто еще не дорос до выхода в космос. Я имею в виду межзвездный уровень, а не внутрисистемные полеты. Жители этих миров могут получить статус гражданина Ассамблеи в весьма ограниченном числе случаев, членство в Команде — один из них.

— Кстати, раз уж зашел разговор об Ассамблее, — невинно поинтересовался Александр, — а непосредственно за Арену члены Команд получают эти… седы?

— Нет, — усмехнулся Штерн. — Обычно не получают. Расчет с ними идет в валюте того мира, из которого происходит Команда. Однако в вашем случае, то есть, учитывая, что вы получите право на гражданство Ассамблеи, принято решение… мной, как вашим куратором, выплачивать каждому из вас десять сед за выход на Арену, заканчивающийся поражением Команды, и сто — в случае победы. В случае если Спор будет идти по очень важному поводу, эти суммы могут быть пересмотрены.

Вообще говоря, к новости Саша отнесся более чем равнодушно. Возможно, потому, что он недостаточно хорошо представлял себе суть этого обещанного в будущем гражданства. Хотя, если бы он как следует поразмыслил, перспектива заворожила бы его. Получить возможность увидеть другие миры, а то и просто путешествовать между ними… Впрочем, до момента получения гражданства оставалось еще четыре года, и думать об этом стоило поближе к самому событию.

— Ну что, мальчики и девочки, готовы?

Ответа не требовалось, все было и так ясно. Команда была готова, насколько это вообще возможно, учитывая, что тренировка с матрицами «С» — группы у них была всего лишь один раз.

Они находились в стартовом зале Арены. В этот раз Крайт вырастил в этом помещении десять конструкций, смахивающих на коконы или саркофаги, и теперь труппа странных, ни на что не похожих созданий настраивала сложную аппаратуру, обеспечивающую слияние разума человека и матрицы. На вопрос, на каком принципе основано функционирование саркофага, Штерн лишь пожал плечами:

— Я администратор, а не специалист по нейротехнике. Да и будь я специалистом… Лайтхаус выращивает все это на основе анализа вашей биологии, который он же и производит. А также на основании чего-то еще, в том числе и заложенного в него изначально. Я могу только сказать, что если он получит команду сформировать нейрококон, скажем, для меня, то конструкция получится совершенно другой. В том числе и внешне.

У стены высились десять совершенно одинаковых колоссов — от первоначального образца из фильма в них осталось довольно немного. Выглядели они сурово и весомо… Весомо в прямом смысле: каждый боевой костюм весил без малого две тонны. После того как члены Команды займут места в сарко… в нейрококонах, боевые машины оживут.

В этот раз предметом Спора стал газовый гигант, обнаруженный экспедицией иггов. Сами они на него не претендовали, однако желающие, разумеется, тут же нашлись — как только были обнародованы детальные данные о составе атмосферы и результаты сканирования ядра планеты. Планета весьма подходила бессам для организации колонии. Поначалу ожидалось, что других претендентов не будет, и вихревые создания получат для себя новый мир без боя. Хотя и редко, но такое случалось. Однако чуть ли не в самый последний момент появился еще один претендент. Сообщество Яаарт — так звучало их самоназвание при попытке его воспроизведения голосовыми связками человека — вступило в Спор ради атмосферы гиганта, намереваясь выкачать ее дочиста. Не имея своей Команды, Сообщество обратилось к наемникам, и Штерн получил этот заказ. Видимо, заказ был неплох, поскольку он увеличил обычную ставку за победу вдвое. Александр подумал о том, сколько же получит с этой сделки сам Штерн, но потом решил, что размышлять о таких вещах не стоит. В конце концов, бизнес есть бизнес — даже если делается он далеко от Земли.

— Итак, ребята, имейте в виду: тактика определена, старайтесь от нее не отступать. Основные параметры боевых машин бессов нам известны, но внести изменения в последний момент — их право. Поэтому будет лучше, если вы не станете расслабляться. Технически «Робокоп» способен выстоять против бесса один на один, но это в голой теории, практических данных нет. Не давайте себе увлечься боем, смотрите по сторонам и не забывайте прислушиваться к моим командам. Лика, Наташа — вы вообще не суйтесь в пекло, у вас другая задача.

Девушки согласно кивнули. Их боекостюмы были несколько иначе оснащены — в ущерб защите огневая мощь была существенно усилена. К сожалению, бесконечно наращивать и то, и другое не позволяли правила, вес БК существенно увеличивался, переваливая за предельную отметку. Следовательно, каждый раз, обеспечивая усиление одной из функций, приходилось чем-то жертвовать. Как и в варианте битвы по группе «А», девушки выполняли роль огневого прикрытия, следовательно, особая защита им, даст бог, не понадобится.

— Ну, с богом. Поехали!

Пока ребята расползались по своим нейрококонам, Штерн подошел к Трошину.

— Боюсь, что вы слишком легко относитесь к предстоящей Арене, Александр Игоревич, — тихо сказал он. — Перед вами самые, пожалуй, серьезные противники, которые вообще есть на Арене. Конечно, ваши БК хороши, спору нет, но и их техника вашей не уступит. Не забывайте, что у них было время ознакомиться с вашим оснащением и принять меры. И еще… Имейте в виду, что, хотя Жюри и не допустит явного нарушения правил, в большинстве спорных случаев их симпатии будут на стороне бессов.

— Я думал, они беспристрастны, — скривился Александр.

— Беспристрастны только роботы. Бессы претендуют на колонию. С одной стороны, у них и так более чем достаточно колоний, и дальнейшее расширение их влияния не слишком нравится Совету Ассамблеи, но, с другой стороны, Яаарт ведет, как у вас говорится, хищническую эксплуатацию планет, оставляя за собой безжизненные каменные шары. Из двух зол Ассамблея склонна выбрать меньшее.

— Зачем же вы согласились участвовать в этой кампании?

— Не все так просто, Александр Игоревич. Если вы захотите, позже я попытаюсь объяснить вам и Кодекс наемников, и правила заключения договора. Пока же поверьте не на слово: особого выбора у меня не было. В этой галактике вообще редко имеется возможность выбора из многих вариантов. Чаще ситуация оказывается черно-белой, а то и вообще одноцветной

— И в чем может заключаться предвзятость Жюри? — Саша сделал себе мысленную заметку: разобраться с моральной правомерностью заключаемых контрактов и впредь об этом не забывать.

Штерн пожал плечами:

— Не знаю. К примеру, вы не можете поставить на ваш БК тяжелую пушку, поскольку по условиям Арены группы «С» оружие должно быть носимым. Человек, несмотря ни на какие мышцы, управляться с ней на весу не сможет. С другой стороны, бесе шутя поднимет вашего «Робокопа», а то и двоих, поэтому Жюри вполне может не налагать на них ограничений в этом плане.

— Но тогда им придется уменьшить защиту…

— Что толку? Полевой дезинтегратор сметет всю вашу Команду за долю секунды, в этом случае они вообще могут появиться на Арене без защитных средств. Впрочем, надеюсь, что до такого произвола не дойдет, но вам все же лучше приготовиться к сюрпризам. Ладно, вам пора…

Трошин шагнул к нейрококону.

Свет… тьма… свет… белый… красный… синий… зеленый… спектр… тьма…

Александр ощутил себя в боевом костюме. Всего лишь второй раз, но чувства были уже почти привычными. Мышечные усилители делали все движения достаточно легкими, часть шлема представляла собой экран, на котором отражались сведения о функционировании членов Команды, остальная часть давала великолепный обзор. Перекрестия прицелов плечевых лазерных орудий пока свободно перемещались, повинуясь движению зрачков.

Рядом стояли товарищи. Мужчины — плечом к плечу, девушки — чуть позади. Даже без компьютерной идентификации их можно было сразу различить — по размерам фигуры, по пропорциям.

Комплектуя матрицы для этой Арены, Женя убрал с двух БК наплечные лазеры и отказался от пистолетов — хотя сам по себе пистолет был не слишком тяжел, но вот огромное количество боеприпасов, подаваемых к затвору по гибкому и тоже слегка бронированному тракту, весило немало. Вместо этого арсенала «Робокопы» девушек были снабжены всего одной, но очень мощной орудийной установкой, на самой грани вписывающейся в норматив «носимого» оружия. Тридцатикилограммовый излучатель сам по себе был не так уж и тяжел, однако каждый заряд к нему весил примерно столько же. Не желая существенно снижать уровень защиты БК, Женька отказался от тяжелого генератора силового поля, оставив только электромагнитный щит, прикрывающий от удара, направленного на электронику «Робокопа». Благодаря этому удалось нагрузить на каждую из девушек по семь зарядов. После четырнадцатого выстрела обе они станут в бою совершенно бесполезны. Если, конечно, им вообще хватит времени, чтобы расстрелять боекомплект, — на перезарядку излучателя уходило немало драгоценных секунд.

Александр основную надежду возлагал именно на девушек. Задачей же мужчин было не допустить противника к ним, дать им возможность сделать свои четырнадцать залпов. Если хотя бы половина зарядов поразит цель, исход боя будет решен.

— Готовность пять минут, — прозвучал в шлеме голос Штерна.

Сияющий строй «Робокопов» стоял на зеленой половине Арены, у самого ее края. Таким образом, до противника было около двух километров. Сейчас поле перегораживала силовая стена, такая же как и ограждение, — гарантия, что ни одна из сторон не откроет огонь раньше времени.

— Рассредоточиться.

Фигуры, закованные в сияющий металл, четко выполнили маневр. Теперь они стояли редкой цепью, выдвинувшись метров на тридцать вперед и оставив девушек позади. Александр мысленно привел вооружение в боевую готовность. Пистолет… вернее, то, что с некоторой натяжкой можно было назвать пистолетом, направляемый гибким трактом, прыгнул в бронированную ладонь. Загорелся датчик расхода боеприпасов — полный комплект, три тысячи выстрелов. Одновременно позеленели прицелы лазеров, готовые принять цель.

— Готовность минута.

— Лонг, сместись правее, перекрываешь девочкам сектор обстрела.

— Уже, кэп.

— Все готовы? Ну, держитесь!

И в этот момент силовой щит в километре от них исчез.

Арена началась.

Первоначально Александр считал, что Арена группы «С» ровная, как стол. Однако знакомство с видеоматериалами это заблуждение рассеяло. Площадки, рассчитанные прежде всего на дальнобойное оружие, представляли собой порядком пересеченную местность. Холмы, ямы, даже что-то напоминающее окопы. Зачем это было сделано, Саша не знал. Или просто был огражден экраном кусок реальной местности, или, что более вероятно, все делалось ради пресловутого равенства шансов. Хорошее укрытие способно существенно снизить поражающий фактор оружия противника, в то же время грамотное использование местности могло стать дополнительным шансом на успех.

Но «Робокопы» были не слишком приспособлены к ползанию. Наилучшим образом их боевые качества проявлялись при полной свободе маневра. И сейчас восемь закованных в броню фигур готовились встретить врага.

Бессы не заставили себя долго ждать. Хотя из предварительного обзора Трошин знал, как выглядят их психоматрицы, все же появление паукообразных, абсолютно черного цвета страшилищ было неожиданным. Дальномер показал расстояние в четыреста метров — достаточно для ведения лазерного огня, но недостаточно для артиллерии. К тому же боеприпасы следовало поберечь для ближнего боя.

— Огонь!

Глаза Александра на мгновение замерли на крайней в ряду фигуре. Бессы надвигались цепью — все десятеро. Силы были примерно равны, остальное покажет бой.

Перекрестие прицела зафиксировалось на черном пауке и сменило цвет на красный — цель захвачена. В тот же момент лазерная установка на правом плече, повинуясь мысленной команде, выплюнула сноп огня. Теперь лазер будет бить по мишени, пока не иссякнет энергоресурс или пока не поступит Команда переключиться на новую цель. Буквально секундой позже заговорил второй лазер, слева: теперь Александр мог сосредоточиться на поиске мишени для взрывчатых пуль — лазеры будут делать свое дело сами.

Крабы также ответили ливнем голубых разрядов. Один луч мазнул Трошина по плечу и рассыпался бессильными брызгами, второй ударил прямо в грудь — противолазерное покрытие вскипело, теряя зеркальные свойства, но удар все же отразило. Бортсистема повреждений не зафиксировала.

Пока особого эффекта от применения энергетического оружия не было. Если сияющие «Робокопы» большую часть импульсов отражали, то черные панцири бессов просто поглощали энергию лазеров, на вид — безо всякого эффекта.

Триста метров. Еще немного, и заговорит оружие ближнего боя.

— Огонь всех лазеров сосредоточить на крайнем левом пауке.

Трошин справедливо рассудил, что раз поглощение испепеляющих лучей происходит столь эффективно и не имеет внешних проявлений, то, скорее всего, энергия импульсов просто перехватывается и уходит внутрь боевой машины, то ли накапливаясь в аккумуляторах, то ли просто рассеиваясь. Возможно, им удастся превысить запас прочности черного покрытия.

Крайний паук, получив сразу шестнадцать импульсов, дернулся и замер. Затем вильнул в сторону в поисках укрытия. Но соревноваться в скорости с компьютерной системой наведения было бессмысленно — его тут же накрыла вторая серия разрядов, а затем еще одна и еще… На левом фланге внезапно расцвел ослепительно яркий цветок взрыва.

— Огонь по соседнему.

Видя, что люди нащупали уязвимое место боевых машин, бессы резко сменили тактику. Сразу четверо пауков взлетели и, не прекращая поливать «Робокопов» лазерами, устремились в атаку.

Где-то из-за спины Александра ударил яркий зеленый луч. Если бы не компьютерная начинка шлема, мгновенно затемнившая экран, капитан бы на несколько минут ослеп. Но и того, что попало на сетчатку, хватило — перед глазами побежали огненные круги. Зрение восстанавливалось медленно, и он лишь старался не стоять на месте, чтобы не превратиться в неподвижную мишень.