– Хорошо, хорошо, еду. Минут через сорок буду.

– Прекрасно!

– Что-нибудь привезти?

– Нет, ничего не надо, все есть. Не хватает только тебя.

– Это приятно слышать.

Глеб появился с букетом цветов и как ни пытался тихо открыть дверь, Ирина его подстерегла в прихожей, повисла на шее, поцеловала. Глеб увидел на вешалке уже знакомый плащ, услышал запах духов.

– У нас гости? И снова Клара? – прошептал в ухо Ирине Сиверов.

– Да, да, Клара. Проходи, я вас познакомлю.

– Мы уже виделись.

– Ах, да, я совсем забыла.

Вот теперь Глеб оценил Клару. С ее нервного лица словно смыли всю усталость, и выглядела она теперь не на тройку с минусом, а на четверку с плюсом. Ясное дело, до Ирины ей было далеко, в той чувствовалась порода. И все же Клару в шикарном дорогом платье, которое ей пришлось удивительно к лицу, вполне можно было назвать привлекательной женщиной.

Она встала. Глеб заметил, что на ней туфли на высоких каблуках. В таких ходят в театр, на званый вечер, на прием. На запястье поблескивал изысканный дорогой браслет. Ирина тоже была принаряжена, и обе женщины сияли. Был накрыт стол, и Глеб догадался, по какому поводу праздник. В вазе стояли цветы, а на столе шампанское. Глеб прочувствовал – не зря его не было дома почти два дня.

Он покосился на стол, принюхался и улыбнулся.

– Вкусно!

– Это еще не все. Кларочка, неси.

Клара повязала передник и удалилась к плите. Глеб молчал, хитро поглядывая на Ирину. Та явно ждала, когда же он спросит, а что, собственно, случилось, в честь чего праздник? Но Сиверов умел держать паузу.

Они так и не проронили ни слова, пока из кухни не появилась Клара с подносом, на котором лежали большие крабы.

– Ну вот, можно и начинать. Мы решили устроить морской ужин. Ты уже рассказала Глебу?

Ирина отрицательно покачала головой.

– А о чем, собственно, рассказывать? – пожал плечами Глеб.

– Как, вас не удивляет стол, шампанское, наши наряды?

– Да нет, – с простецким видом ответил Глеб, – мы каждый день так ужинаем. Правда, Ирина?

Та сперва растерялась, сидела, часто моргая, прикидывая, стоит ли подыгрывать Глебу, или же за его шутками кроется еще какой-нибудь подвох.

– Да нет, это он пошутил, – улыбнулась она наконец. – У нас так красиво, только когда он накрывает стол.

Глеб был польщен. Никто не скрывал, что его в этом доме любят, им дорожат и для него готовы сделать все. Впрочем, и он отвечал тем же.

– Я уже устала рассказывать, – сказала Клара. – Сначала выпьем, а потом расскажу. Потому что когда в пятый раз пересказываешь одно и то же, горло ужасно пересыхает.

Глеб не допустил, чтобы женщины накладывали еду или прикасались к бутылкам. Он сделал все очень быстро, как заправский метрдотель. Ирина и Клара опомниться не успели, как перед ними уже стояли бокалы с пенящимся шампанским и большие тарелки с морской живностью.

– Фу, какая гадость! – шутливо поморщилась Клара. – Даже не знаю с какого конца к ней приступиться.

Пауки и те аппетитнее выглядят.

– А это и есть пауки, только морские.

– За вас, – сказал Глеб женщинам.

– За ваше терпение, – Клара подняла бокал и подмигнула Глебу, – я бы в прошлый раз на вашем месте меня выгнала. Кому понравится, когда кто-то спаивает жену!

– Я терпелив. Алкоголички из нее не получилось, даже вашими стараниями.

Клара выпила бокал шампанского до дна, съела одну креветку, а затем с удовольствием откинулась на мягкую спинку дивана.

– Ну так вот, проснулась я сегодня в хреновейшем настроении.

– Именно в хреновейшем? – улыбаясь, переспросил Глеб.

– У вас дома можно употреблять такие слова?

– Изредка.

– Я живу одна, поэтому привыкла не стесняться в выражениях. Кроме кота у меня никого нет, а он не привередлив.

– Можно-можно, – успокоил Глеб.

– Короче, настроение у меня было скверное. Встала я только потому, что мне хотелось пойти и расцарапать кому-нибудь морду. Все равно кому – первому, кто мне скажет слово поперек. Пошла душ принимать – тут телефон звонит. Ну его, думаю, на фиг, кому надо – перезвонят. Но он все не унимается, трезвонит и трезвонит.

Нервы мои не выдержали, прокляла я этого мудилу настырного и все министерство связи в придачу, но из ванны все-таки выбралась. Голая, в пене, добежала до телефона и ору в трубку: алло, мать вашу! А мне в ответ:

«Здравствуйте, Клара Георгиевна!» Я как услышала этот гнусный голос, чуть не завизжала от злости…

– А кто звонил? – с невинным видом осведомился Сиверов.

– Вы его не знаете, один мерзавец, как мы с Ириной и полагали, дерьмо полное, не к столу будь сказано. Но сегодня голос у него был такой, хоть к ране прикладывай.

Он не дал мне даже слова сказать. «Задержитесь, пожалуйста, минут на двадцать, Клара Георгиевна, дома, будьте добры, не покидайте свою квартиру, я сейчас буду с извинениями». И все – отбой. Я даже не успела послать его ко всем чертям. И действительно, у меня волосы еще не просохли – опять звонок, только уже в дверь. Нет уж, думаю, дудки, так я его и впустила, не хочу смотреть на эту поганую рожу! Подошла, глянула в глазок. И что же я вижу? На площадке растет огромный куст роз!

– Этот что ли, весь куст на столе? – улыбнулся Глеб.

– Нет, это только одна веточка… Я открыла, невозможно не открыть дверь, когда видишь столько цветов. Ирина, как женщина, меня должна понять.

– Да-да, я согласна, я бы тоже открыла.

– И кто же садовник? Он сам-то появился?

– Конечно! Господин Галкин собственной персоной! Причем при параде. Темно-зеленый костюм, галстук от Версаче, ботинки в тон галстука и улыбка до ушей, да такая виноватая, как у моего кота, когда он нагадит на ковре возле дивана. Вошел он, еле-еле в дверь протиснулся со своим огромным букетом и буквально рухнул на колени. Ну, совсем как в дурацких фильмах. "Это вам, Клара, прошу меня извинить…

Понимаете, бизнес – дело такое, что иногда срываешься.., сдают нервы. Вот и у меня нервы сдали, умопомрачение какое-то нашло, да еще всякие семейные дела.., в общем, я вам благодарен, ваш проект замечательный.., и я надеюсь, мы продолжим сотрудничество. А если вы даже не пожелаете, то тем не менее…" В общем, совсем запутался, язык заплетается, цветы свои не знает куда деть, а я их не беру. Наконец кое-как букет под мышкой зажал, щеку себе оцарапал, но все-таки вытащил из кармана конверт с деньгами и торжественно вручил мне. «Здесь все, даже немного больше.., я еще раз прошу меня простить за моральные, так сказать, издержки, что заставил вас понервничать. И пожалуйста, от моего имени извинитесь перед Быстрицкой, я не позволил себе побеспокоить эту замечательную женщину, я же знаю, у нес маленький ребенок.., и, наверное, очень любящий муж…» – и опять путается, запинается. Конверт я соизволила принять, изобразив на лице полное презрение к нему и к его деньгам. Я хотела у него спросить, – продолжала Клара, – что значит этот аттракцион невиданной щедрости, но так и не спросила. Взяла уж и цветы, занесла в ванную, представляете, этот куст всю ванну занял! А Галкин откланялся, ручку мне поцеловал и удалился. Вот, черт подери, как иногда в людях ошибаешься. Может, у него и в самом деле были неприятности, может, женщины его достали, мало ли что… А может, вдруг заработал много денег и не знал куда их деть? – рассуждала Клара.

А Глеб про себя хохотал, зная, что Сергей Львович Галкин не заработал много денег, а наоборот, прошлой ночью очень много денег потерял и мог потерять еще больше, если бы не вернул честно заработанные доллары Кларе и Ирине.

– В общем, вот такое чудо стряслось со мной и с Ириной сегодня утром. Этот день я запомню навсегда, ничего подобного со мной еще никогда не случалось. – Клара посмотрела на Ирину, та утвердительно кивнула. – Мы уж отчаялись, думали, все. И вдруг – словно добрый волшебник поработал, надоумил скупердяя Галкина раскошелиться.

– А может, он во сне что-нибудь увидел? – с невинным видом предположил Глеб. – Может, к нему Дева Мария пришла и сказала – отдай чужое?

– А, какая разница, во сне он увидел, наяву ли. Главное, что мы с Ириной не зря угробили полтора месяца.

– Так это, выходит, все благодаря щедрости господина Галкина? – Глеб обвел взглядом стол.

– Нет, это благодаря нашей щедрости, это мы с Ириной угощаем и просим у вас извинения за слезы и сопли, которые мы здесь развели два дня назад. Вы, наверное, после моего ухода лужи вытирали с пола?

– Да, пришлось, – сказал Глеб.

И праздник закипел. Женщины были в ударе, шутки сыпались на Сиверова справа и слева. Глеб едва успевал придумывать ответы на их колкости. В этот вечер они чувствовали себя богинями, которым все по силам, перед которыми расступаются горы, а мужчины щедрой рукой сыплют к их ногам розы.

Возможно, вечер закончился бы танцами, но вдруг ожил телефон, лежавший на краю стола. Ирина с Глебом переглянулись.

– Если хотите, я скажу, что вас никого нет дома, – предложила Клара.

– У нас так не принято, – покачала головой Ирина.

– Как хотите.

Глеб несколько мгновений думал. Ирина поняла, что трубку придется взять ей. Еще радостно-возбужденным голосом она проворковала:

– Ало, ало…

И тут же улыбка медленно исчезла с се лица. Ничего не поясняя, она подала трубку Глебу. Тот вышел в соседнюю комнату.

– Что-то серьезное? – тихо спросила Клара.

– По работе, – коротко ответила Ирина.

Кларе хотелось спросить, где и кем работает Глеб, но она не стала любопытствовать. Захочет Ирина, сама расскажет, а не захочет, так и не надо.

Глебу звонил никто иной, как генерал Потапчук.

Голос Федора Филипповича звучал устало – так, будто он уже несколько ночей не спал и, возможно, даже не ел. По голосу генерала Глеб сразу понял: стряслось что-то очень серьезное, почти из ряда вон выходящее, иначе генерал не стал бы его беспокоить. К тому же, Федор Филиппович, всегда вежливый и приветливый, даже не спросил, как жена, как дети. Он лишь быстро назначил встречу и поинтересовался, как скоро Глеб может прибыть на конспиративную квартиру в одном из домов в Замоскворечье.

Сиверов понял, что дело не терпит отлагательств.

– Я бы хотел вам ответить, что дождусь, пока гости все выпьют, приберу со стола, помою посуду и приеду часам к двенадцати ночи, но боюсь, что все это придется делать Ирине. Вы сами скоро будете?

– Я уже жду тебя там.

– Тогда я сейчас выезжаю.

Глеб вернулся в гостиную и положил телефон на край стола. Клара перестала щебетать и посмотрела на Сиверова. Ирина тоже смотрела на Глеба – так, словно тот собирался уходить из этого дома навсегда.

– Пойду пройдусь, – улыбнулся Сиверов. – До свидания, Клара, рад был знакомству.

Клара что-то хотела сказать, но Ирина жестом остановила ее.

– Я сейчас.

Она взяла Глеба под руку и вывела его в прихожую.

– Ты надолго исчезаешь?

– Потапчук позвонил.

– Я узнала. Передавай ему привет.

– Ты говоришь это так, словно желаешь ему зла.

– Брось, Глеб, я же все понимаю.

– Ну вот и умница.

Когда он уже стоял в двери, Ирина взяла его за рукав:

– Глеб, это не ты, случаем, поговорил с Галкиным?

– С каким? Это о котором Клара сегодня рассказывала?

– Да.

– С какой стати? Я с такими людьми не знаюсь и разговаривать у меня с ними нет ни малейшего желания.

– Я так и поняла, – улыбнулась Ирина. – Кстати, Клара не все сказала.

– Это ее право. А что, Галкин попросил вдобавок ее руки?

– Перестань, Глеб, шутки неуместны. Я волнуюсь за тебя.

– И зря. Со мной никогда ничего не случится.

– Да уж, – не очень уверенно ответила Ирина и, привстав на цыпочки, поцеловала Глеба в губы.

Тот взглянул на часы и понял, что уже потерял пять минут. Значит, придется гнать по боковым улицам, там, где можно превысить скорость, где меньше светофоров…

Заехав в нужный двор. Сиверов легко взбежал по лестнице и позвонил в дверь. На мгновение глазок погас. Сиверов взмахнул рукой. Потапчук дождался, когда Глеб переступит порог и только после этого пожал ему руку.

– Примета плохая через порог здороваться.

Когда Глеб снимал куртку, Федор Филиппович уловил легкий запах алкоголя.

– Я тебя из-за стола вырвал? – А то откуда же! Маленькое домашнее торжество.

– Извини, не хотел…

– Я же понимаю, неприятности случаются в самый неподходящий момент.

– Вот тут ты прав, как всегда. Проходи, садись.

Глеб привык, что в таких случаях генерал обычно приезжает со старым кожаным портфелем, но сегодня, как ни старался, не мог отыскать его в комнате. Он сел, закурил первую сигарету за этот день, а Федор Филиппович принес с кухни колбу с кофе. Кофе оказался на удивление крепким, такого Потапчук никогда раньше не пил.

– Федор Филиппович, вы, наверное, пару дней уже не спите?

– Да, – вздохнул генерал, – уже третий день на ногах, вернее, третьи сутки.

– Это для меня крепковато, – усмехнулся Глеб, – и вам советую разбавить.

– Нет, я иначе уже вкуса не замечаю, – и генерал Потапчук сделал два глотка горячего обжигающего кофе, к которому Глеб не мог даже прикоснуться. – Два дня тому назад погиб офицер ФСБ, майор Грязнов.

Это был офицер из моего управления. Убили его профессионально, в подъезде дома. Два выстрела – один в грудь, второй, контрольный, – в голову. Никаких свидетелей, все было рассчитано до секунды. Никаких хвостов, никаких зацепок.

– Чем он занимался? – спросил Глеб. – За что его застрелили?

– Вот тут-то и собака зарыта, – Потапчук допил кофе одним глотком, как допивают водку на поминках. – Честно говоря, метили не в него, на его месте должен был оказаться ученый, доктор Кленов, которого мы охраняем.

– Охраняете от кого?

– Не спеши, Глеб, дослушай, сейчас все поймешь.

И генерал Потапчук толково, быстро изложил Глебу все, что было известно ему самому о разработках доктора Кленова и о том, какую войну устроили иностранные спецслужбы вокруг его самого и его работы.

– Ему предлагали то, чего не предлагали даже ведущим физикам-ядерщикам. Скажи он только, что ему нужен целый институт, здание, штат сотрудников, финансирование отдельной строкой в бюджете, это было бы ему .предоставлено. Но цээрушники не учли одного – что.

Кленов окажется патриотом. Он отказался и продолжает свои исследования здесь, в России. А шантажировать его нечем – ни жены, ни детей, ни пагубных увлечений.

– А разве такие положительные люди бывают? Что-то очень смахивает па героя из книжки.

– Иногда встречаются и в жизни, – грустно усмехнулся генерал Потапчук. – Когда он отверг все предложения, стало ясно, что его попытаются убрать, хотя сам Кленов в такую возможность не верил. Он пытался убедить меня, что настали другие времена, что теперь ни политиков, ни ученых не убивают, сейчас стреляют-де только в бизнесменов, в банкиров, которые крадут друг у друга деньги. Но все-таки мне удалось его убедить какое-то время не появляться дома, жить в надежно охраняемом месте. На свой страх и риск вместо него по привычному маршруту, на его машине приезжал в Москву наш офицер, немного похожий на Кленова майор Грязнов. Конечно, он был моложе доктора лет на десять, но полного сходства мы и не добивались. Приклеили бороду, надели очки, немного грима. Роста они одного. Таким способом мы выявляли тех, кто мог следить за ним и попытаться выйти с ним на контакт.

– И что, следили?

– Постоянно. Но они сумели провести нас. Я-то полагал, что, пока за ним следят, ищут встречи, покушения не произойдет. Я решил, что они попытаются еще раз его завербовать. Но просчитался – наверно, Кленов был слишком резок, когда отказывал им в сотрудничестве.., и майора Грязнова не стало, не помог и бронежилет. Я не могу представить себе, как это произошло. Профессионал, знавший, что в любой момент на него может быть совершено нападение, оказался не готовым к этому, не успел даже выстрелить, хотя первая пуля попала в бронежилет! :

– Такого не бывает, – сказал Глеб, – чтобы никаких концов. Люди по воздуху не летают, не живут в пустоте и сквозь стены не проходят. Так, – задумчиво протянул он, – насколько я понимаю, вы решили сделать вид, что погиб именно Кленов?

– Честно признаться – да. Но, так сказать, не до конца.

– Я что-то не понял…

– Официально о гибели ученого нигде не сообщалось. Ни некрологов, ни похорон, но информация была запущена по их агентурным каналам, можно сказать, подброшена. Всегда держим в запасе пару человек, которых уже раскрыли, о которых уже известно, что они завербованы ЦРУ. Временами мы используем этот канал, до поры до времени не трогая их, пока противник сам не догадается, что его агент раскрыт.

– По-вашему, человек, убивший майора Грязнова, не понял своей ошибки?

– Думаю, нет, на это у него просто не было времени.

Да и знал он его, наверное, только по фотографиям, ведь последние несколько лет Кленов нигде не светился. Не появлялся ни на симпозиумах, ни на конференциях, лишь изредка публиковался в научных журналах и то под чужой фамилией. О его существовании знали единицы.

Слишком серьезно то, чем он занимался.

И генерал Потапчук еще раз, подробнее рассказал своему агенту все, что ему было известно о разработках генетического оружия, которые ведутся по ту сторону океана и по эту, здесь, в России, в тридцати километрах от Москвы.

Естественно, генерал не мог знать, что то же самое, почти слово в слово, говорил чин ЦРУ в Праге своему агенту, который прибыл из Москвы и в тот же день вернулся обратно. Оба они говорили правильные вещи, рисуя картины апокалипсиса, который может наступить, если враг завладеет секретными разработками, сможет создать оружие нового поколения, по сравнению с которым все то, что человечество сделало до сих пор, выглядит детским лепетом. Действительно, новое оружие было бы как автомат по сравнению с рогаткой. Каждый – и полковник Браун, и генерал Потапчук – был по-своему прав, каждый защищал интересы своего государства и искренне беспокоился о судьбе мира, полагая, что, попади оружие в руки противника, и разговаривать о равновесии, о балансе сил станет просто-напросто бессмысленно.

Глеб все это внимательно выслушал, помолчал пару минут и спросил:

– Послушайте, Федор Филиппович, какая-то ниточка все же должна остаться, иначе вы бы меня сюда не позвали.

– Угадал. Но ниточка, Глеб, настолько гнилая, что я даже не знаю, сможешь ли ты за нее потянуть, или она порвется от первого прикосновения.

– Я слушаю, – Глеб подался вперед.

– Понимаешь, я был на месте убийства Грязнова, разговаривал с соседями, с людьми во дворе. Никто ничего не видел. Но мне повезло, – каким-то слабым голосом, тусклым и бесцветным, произнес Потапчук, по-настоящему не веря в то, что говорил, – соседка по площадке, которая и сообщила в милицию об убийстве Кленова, на следующий день позвонила в управление, сказала, что приходил связист проверять телефонные линии.

– Ну, и что из того, что приходил связист?

– А вот что. Кстати, о Кленове он специально не расспрашивал…

– Погодите, Федор Филиппович, а эта соседка знала, что убит не Кленов?

– Да, знали только она и ее муж, но мы их вовремя предупредили, чтобы они об этом молчали.

– И вы думаете, она ни с кем не поделилась?

– Думаю, нет, хотя это под вопросом. Так вот, – продолжил Потапчук, – я наверняка знаю, что телефонная станция никаких мастеров в тот дом не посылала, под видом связиста ходил кто-то другой. Вполне возможно, это был журналист.

– Журналист? – Глеб насторожился.

– Ты же знаешь, они люди досужие. В милицию-то информация об убийстве попала, Софья Сигизмундовна Баратынская, соседка эта, позвонила им сразу же, буквально через пять минут. Так что милиция знала, что в подъезде дома кто-то убит. Естественно, могли об этом узнать и журналисты.

– А сразу после убийства журналисты появились?

– Нет, из них никого не было, – уверенно ответил Потапчук. – Мои люди приехали сразу вслед за милицией и все дело взяли в свои руки. Сработано было оперативно, если, конечно, можно так говорить, потеряв человека. Офицер он был толковый.., сам вызвался подменить Кленова, сам предложил.

– Обидно, – вздохнул Глеб, а мозг его уже напряженно заработал. – Знаете, Федор Филиппович, если бы этот монтер и был убийцей, он бы не стал возвращаться, это исключено.

– Почему?

– Если вы говорите, что майор Грязнов был убит выстрелом в голову, профессионал уже не сомневался бы в самом факте смерти. Он и делает этот выстрел для того, чтобы наверняка поставить точку. Зачем ему ходить и расспрашивать соседей о том, что он видел собственными глазами и о том, что сделал собственными руками? Если, конечно, убийца не сумасшедший. Но судя по всему, сработано было лихо. А не может быть, что это случайное совпадение, кого-то с кем-то попутали? Может, он это и выяснял?

– Да, была у меня и такая мысль. Я проверил всех жильцов дома, не только этого подъезда. Люди там живут скромные, бизнесменов нет, все больше пенсионеры, убивать их не имеет смысла, тем более, с помощью киллера-профессионала.

Глеб покачал головой.

– Вот и выходит, – заключил Потапчук, – что проверял заказчик. Вполне возможно, появился в подъезде сам, но может быть, послал кого-нибудь из своих.

– А соседка в здравом уме, с хорошей памятью?

– Вполне, – сказал Потапчук, – хотя вздорная баба, нервная. Но у нес, насколько я мог понять, нелады с мужем. Так бывает, Глеб Петрович. Живут два человека почти сто лет вместе, а потом вдруг начинают есть друг друга поедом. И самое главное – настолько сжились, что и разойтись-то не могут. Это как руку отрезать или ногу: слишком болезненно.

– А почему она позвонила? Связист вызвал у нее какие-то подозрения?

– Знаешь, Глеб Петрович, подозрительной женщине показалась только одна деталь: он починил ей телефон и не взял за это денег. Скажи мне, ты видел когда-нибудь такого связиста или сантехника, чтобы он за завернутую гайку или за смененную прокладку не потребовал бутылку или на бутылку?

– Да, в этой категории исключений почти не бывает. Разве только если хозяйка квартиры – симпатичная женщина, с которой можно переспать или хотя бы полюбезничать. Но, насколько я понимаю, эта дама не первой молодости и таких симпатий у связиста вызвать не могла. Какого он возраста?

– Не более сорока, высокий, крепкого телосложения, ростом не меньше, чем метр восемьдесят пять – метр девяносто, так определила соседка.

– Она его сантиметром измерила, что ли?

– Нет, – генерал улыбнулся, может, впервые за весь вечер, – он с табурета достал до распределительного щитка, даже не встав на цыпочки.

– Наблюдательная…

– Я хочу, чтобы ты этим делом занялся.

– А как Кленов? – спросил Сиверов.

– Мы его охраняем, бережем, как зеницу ока.

– Он-то хоть знает, что «его» убили?

– А зачем? Не знает, естественно.

– И вы, Федор Филиппович, думаете, если спецслужбы решили человека убрать, то они до него не доберутся?

– Это сделать сложно, почти невозможно.

– Невозможного в таких делах, Федор Филиппович, не бывает, я могу сказать вам это наверняка.

– Я понимаю тебя. Поставь тебе такую задачу, ты бы справился?

Глеб пожал плечами:

– Давайте попробуем.

Генерал горько улыбнулся, понимая, что в словах Сиверова очень большая доля неприятной правды: если всесильная спецслужба захочет человека убрать, то рано или поздно это будет сделано.

А Глеб продолжил:

– Вокруг Кленова, насколько я понимаю, живые люди, причем их много.

Потапчук не стал уточнять число сотрудников лаборатории, лишь вспомнил, что непосредственно контактируют с Кленовым сорок два человека.

– У сотрудников есть дети, многие хотят денег.

Кленова могут отравить, могут столкнуть в лестничный пролет… Вообще, можно сделать ой как много!

– Я понимаю, к чему ты клонишь.

– Вот и прекрасно.

– Так ты полагаешь, защитить Кленова невозможно?

– Полагаю, да. Можно лишь оттянуть на некоторое время развязку.

Генерал Потапчук принялся рассуждать дальше:

– Насколько я понимаю, если сейчас информация о том, что Кленов жив, станет известна ЦРУ, то попытки устранить ученого возобновятся. Мы следим за всеми агентами, которые находятся в поле нашего зрения, которые так или иначе пытались выйти на Кленова. Вроде бы пока они поверили, что ученый мертв…

Разговор генерала с секретным агентом длился уже больше двух часов. Глеб с головой ушел в работу, он лишь изредка прерывал генерала, задавая вопросы. Потапчук понимал, что, если Сиверов о чем-то спрашивает, значит это ему необходимо, и обстоятельно, почти ничего не скрывая, объяснял. Глеб сосредоточенно кивал.

Они вдвоем выпили уже два литра кофе, крепкого, без сахара. Генерал курил, извлекая из пачки одну сигарету за другой. И именно в эти моменты, когда генерал подносил огонь к сигарете, Глеб задавал вопросы.

– У меня такое впечатление, – устало произнес Потапчук, – что я на допросе, а ты, Глеб Петрович, проницательный следователь-садист, от которого ничего невозможно скрыть.

Глеб принужденно улыбнулся:

– Но вы же понимаете, Федор Филиппович, тут одно слово, одна мелкая деталь могут повлиять.

– Да, я понимаю, поэтому и пытаюсь ответить тебе так, чтобы больше вопросов не возникало.

– Кто еще занимается этим делом?

– В курсе всего несколько человек, остальные знают лишь детали, частности. Руководит всей операцией, – тут генерал поморщился, – человек из президентского окружения. Из Совета безопасности. Он мужик толковый, но не очень опытный, не оперативник. Он как бы осуществляет общее руководство, а практическая часть лежит на мне.

– Везет вам, – сказал Глеб.

– Да уж, не говори, везет как утопленнику. Честно признаться, у меня вся надежда на тебя.

– Слабая надежда…

Глеб как любой опытный человек не любил ничего обещать, давать гарантии. Генерал это знал, поэтому отнесся к замечанию Сиверова спокойно, понимая, что тот по большому счету прав.

– Знаете что, Федор Филиппович, было бы хорошо, если бы вы эту Софью Сигизмундовну Баратынскую… – генерала удивило, что Сиверов запомнил имя и фамилию соседки Кленова, за весь разговор произнесенные всего один раз, и то скороговоркой, – предупредили, что сегодня придет ваш человек, Федор Молчанов, офицер ФСБ, то есть – я.

– Ну, это я могу сделать прямо сейчас. Правда, звонить буду не я, пусть с ней свяжется полковник.

– Это на ваше усмотрение, – пожал плечами Глеб, выливая в чашку остатки кофе.

Генерал пошел в прихожую и вернулся с мобильным телефоном в руке.

– Так ты что, точно, Глеб Петрович, решил заняться этим прямо сейчас? Не откладывая до утра?

– Думаю, лучше идти по горячим следам. Больше шансов. Пройдет еще ночь, а за двенадцать часов многое может измениться.

– Да, ты прав, – сказал генерал, глядя на своего агента почти с отеческой нежностью.

Он быстро связался по телефону с одним из своих подчиненных и отдал распоряжение, чтобы тот тотчас после звонка Софье Сигизмундовне Баратынской перезвонил на его номер. Потом опустился в кресло и принялся тереть виски ладонями.

– Федор Филиппович, вам хорошо было бы сегодня выспаться, хотя бы часов пять-шесть.

– Я бы и рад, но думаю, спать не придется, слишком большие силы задействованы во всей этой операции. Я даже уверен, что против нас действует не только ЦРУ, возможно, они подключили и англичан, и французов, и немцев. Сейчас информация проверяется, но оживление всех спецслужб иностранных государств у нас в Москве, а также в России налицо. Мы делаем все, что в наших силах. На ноги поднято такое количество людей, что ты, Глеб, даже представить не можешь.

– Почему не могу? Представляю.

Генерал опять закурил.

– Вы много курите, – заметил Глеб.

– Голова трещит. Кофе и сигареты – только ими и спасаюсь. Как-никак третьи сутки без сна, это ты верно подметил.

Глеб посмотрел на часы – было без четырех минут девять.

Зазвонил телефон. Генерал взял трубку.

– Да…

– Хорошо, спасибо. Как наш подопечный?

– Работает, в такой поздний час? А, да, я же забыл, он фанатик, может работать двадцать четыре часа в сутки. Лаборатория пустая?

– Спасибо, полковник, я скоро буду в управлении.

Все встречи и совещания только по этому делу.

– Да-да, все остальные отменить. Скажите моим помощникам.

Генерал поднялся.

– Я, Глеб Петрович, сейчас буду в управлении, затем отправлюсь в НИИ. Но по телефону меня всегда найдешь. Если возникнут проблемы, вопросы, звони, я к твоим услугам.

– До утра звонить не стану, вам надо поспать хоть немного, Федор Филиппович, иначе…

– Ладно, Глеб, хватит, ты как моя жена, она тоже вечно твердит, что сон – это эликсир молодости, чем больше спишь, тем моложе выглядишь.

– А вы? – усмехнулся Глеб.

– Я ей отвечаю, по моему разумению, правильно: чем больше будешь спать, тем быстрее молодость уйдет и тем быстрее приблизишься к старости.

– Есть логика, генерал, в ваших словах. Но в словах вашей супруги, на мой взгляд, больше правды и больше мудрости, тем более, она заботится о вашем здоровье.

– Да ну вас всех к черту! – генерал Потапчук, может быть впервые за весь этот вечер, а может, и за последние трое суток рассмеялся.

– А вот смех, Федор Филиппович, точно продлевает и жизнь, и молодость!

– Все, иди, – сказал генерал, крепко пожимая Глебу руку, – иди с Богом, звони в любое время.

– Я же сказал, звонить до утра не стану.

Глеб спустился во двор, взглянул на окна квартиры – на узкую, толщиной в спичечный коробок щель. Между тяжелыми шторами бил яркий свет, и Глеб даже заметил, как на несколько секунд к окну подошел генерал.

«Да, выглядит Потапчук ни к черту», – покачал головой Глеб.

Не доверять Потапчуку у Слепого оснований не было, ведь тот, как правило, не вводил его в заблуждение. Иногда, правда, не говорил всего до конца, но только в тех случаях, когда речь шла о секретах, выходивших за рамки его компетенции… Уже сидя в машине, Сиверов подумал: если такие силы сцепились между собой, то будет много крови, многих недосчитаются и наши спецслужбы, и их.