Глава 21

Глеб не любил московские новостройки. Не любил Жулебино, Бутово и другие районы, которые возникли и возникают в последние годы. Все они казались ему однообразными, серыми, скучными. Для него они были частью какого-то другого города, но не Москвы.

Они настолько однообразны, что когда Глеб попадал туда, то не мог отделаться от мысли, что эти районы без прошлого и без будущего, у них нет никакой истории и не может быть. Правда, события в этих районах, судя по криминальной хронике, разворачиваются не менее драматичные, чем в других районах Москвы. Здесь случаются жуткие убийства, разборки криминальных группировок, изнасилования с участием кровожадных маньяков и все то прочее, чем славны наши дни и без чего их невозможно вообразить.

После бесплодных поисков Коптева и Разумовского Глеб вернулся на улицу Радиальную, к тому шестнадцатиэтажному панельному дому, где снимала квартиру Наталья Свиридова, любовница генерала Разумовского.

По-своему компьютеру Глеб узнал телефон этой квартиры. Подъехав к дому, набрал номер по мобильному телефону. Длинные гудки свидетельствовали о том, что хозяйка или отсутствует, или просто не желает поднимать трубку.

«Ну что ж, так оно и лучше, – пробормотал Глеб, поправил на плече ремень своей спортивной сумки и незаметным движением переложил тяжелый армейский кольт из сумки в карман куртки. – Теперь все в порядке».

Непринужденной походкой он направился к подъезду.

Грязная вонючая кабина лифта медленно подняла его на шестнадцатый этаж. Он вышел, прислушался: В подъезде царила тишина. Тихо было и в соседних квартирах.

На всякий случай Глеб трижды позвонил в дверь, переждал несколько секунд, позвонил вновь. За дверью никто не отзывался.

Его рука нырнула в недра сумки, извлекла связку отмычек, и он быстро, профессионально открыл вначале верхний замок, потом нижний. Нажав на дверную ручку, толкнул плечом дверь. Та без скрипа отворилась, и Глеб проник в однокомнатную квартиру Свиридовой.

В ноздри сразу же ударил щекочущий запах жареных кофейных зерен. Этот аромат Глеб спутать ни с чем не мог.

Он тихо прошел в кухню, на ходу заглянув в ванную комнату и в туалет. В квартире действительно никого не было.

Было похоже, что хозяйка покинула свою квартиру совсем недавно, может, минут двадцать назад или четверть часа: запах кофе еще не успел выветриться, хотя форточка была раскрыта настежь. Кофе стоял в большой стеклянной банке с притертой стеклянной крышкой.

Глеб прикоснулся ладонью к банке – кофейные зерна еще не успели остыть.

«А кофе она пережарила, даже немного сожгла. Не умеет. А зерна хорошие, явно не „арабика“. Скорее всего, купленные в фирменном магазине».

Квартира поразила Глеба своим прямо-таки невероятным порядком. По всему было видно, что хозяйка опрятна и не позволяет себе расслабиться. Нигде ни пылинки ни соринки, посуда перемыта, все сияет чистотой.

Глеб принялся один за другим открывать кухонные ящики, внимательно разглядывая, что внутри. Затем он забрался на антресоли, где лежало несколько стопок старых журналов, стояли пустые банки, перевернутые донышками вверх. Все банки были вымыты буквально до скрипа.

«Да, чистоплотная женщина».

Глеб запустил руку в самую глубину антресоли. Но и там, кроме шершавой ДСП, он ничего не обнаружил.

– Странно, странно… – пробормотал Глеб, спрыгивая с табуретки и подходя к холодильнику.

Хотя он и понимал, что вряд ли в холодильнике находится что-нибудь будет интересное, но открыл его, изучил содержимое. По продуктам, хранящимся в холодильнике, Глеб понял: хозяйка квартиры не бедствует и ни в чем себе не отказывает. На всякий случай он даже заглянул в морозильную камеру, где увидел половину индейки в прозрачном целлофановом пакете, замороженные овощи в пестрых мешках и двух небольших цыплят.

«Так, ясно. Здесь ничего нет».

Дверь холодильника затворилась мягко и тихо. Звук был похож на звук передернутого смазанного затвора.

Глеб заглянул под мойку. Как он и предполагал, мусорное ведро было пустым, а рядом с ним под мойкой стояло несколько бутылок из-под водки, коньяка и минеральной воды.

«Так, и здесь ничего…»

Глеб присел у электрической плиты, открыл духовку, заглянул внутрь. Затем вытащил нижний ящик плиты.

В нем лежала разделочная доска, молоток и топорик для мяса, а также два бруска для заточки ножей.

«Идеальный порядок, – констатировал еще раз Глеб. – Теперь туалет и ванная комната».

Осмотр туалета занял не более трех минут. Затем Сиверов перешел в ванную. Флаконы дорогих шампуней, хорошие мочалки, фирменное мыло, всевозможные кремы, мази, зубные щетки, станок для бритья, два длинных махровых халата, стиральная машина.

– «Может, в ней что-нибудь?» – Глеб открыл машину.

Но там, кроме домашнего халата, ничего не лежало.

И в этот момент, когда Глеб сидел на корточках перед стиральной машиной, щелкнул дверной замок, и в квартире появилась хозяйка в длинном белом плаще, уже расстегнутом, и серой шляпе. Она начала было снимать одежду и вдруг, словно что-то почувствовав, замерла. Правая рука застыла, прижатая к груди. Каким-то шестым-чувством, женским чутьем она поняла, что в квартире не одна.

– Кто здесь? Петр, вы? – негромко воскликнула она в пустоту открытой кухни.

Глеб поднялся во весь рост, вытащил из кармана куртки пистолет.

«Ну, проходи же, проходи, проходи!» – заклинал Глеб женщину покинуть прихожую. Тогда бы он смог выйти из ванной.

– Да что же это такое? – прошептала Наталья, сделала несколько шагов, неуверенных, робких, готовая в любой момент броситься к распахнутой двери, выскочить на лестничную площадку и громко закричать.

Она заглянула в кухню, заглянула в комнату.

– Никого… Вечно мне что-то мерещится…

Но первоначальный испуг и нервный озноб не проходили. Наталья все еще никак не могла решиться снять шарф, поставить сумку, сбросить туфли на высоких каблуках. Что-то ее удерживало.

Она подошла к ванной комнате, взялась за ручку и, повернув ее, резко открыла дверь. Прямо перед ней стоял высокий широкоплечий мужчина с опущенными руками и малопонятным выражением на лице. Но с первого взгляда было ясно, что он абсолютно не смущен тем, что его застукали в чужой квартире.

– Кто вы? Что вам надо? – выдавила из себя Наталья, отшатываясь к стене.

Глеб поднял правую руку и прижал указательный палец к губам.

– Только тихо, пожалуйста, тихо. Я вас прошу, не кричите. Я вам все сейчас объясню.

– Как вы сюда попали?

– Не волнуйтесь, все в порядке, – сказал Глеб, понимая, что если сейчас Свиридова увидит в его руке пистолет или он сделает какое-нибудь неосторожное движение, она может громко закричать, завопить, а скорее всего, просто упадет без сознания. – Извините, Наталья, но я был вынужден поступить так. Мне очень нужно с вами поговорить.

– Кто вы? – Если бы ее губы не были ярко накрашены, то Глеб увидел бы, что они стали белыми, как и все лицо. – Кто вы? – с тем же страхом, но уже понемногу приходя в себя, повторила Наталья.

– Я Федор Молчанов, офицер ФСБ. Вот мои документы.

Но лишь стоило Глебу сделать движение к нагрудному карману куртки, как женщина зажмурилась, и ее лицо перекосил ужас.

– Да не бойтесь вы, не бойтесь. Ничего страшного.

Наталья открыла глаза.

– Вот, смотрите, – Глеб протянул ей удостоверение сотрудника ФСБ. Вид документа подействовал на женщину успокаивающе. – Там у вас открыта дверь, Наталья. Наверное, се стоит закрыть. Я хочу с вами поговорить. Дело очень серьезное и не терпящее отлагательства.

Глеб знал, что, когда требуется, он может произвести на женщин нужное впечатление, и они проникаются к нему доверием и симпатией Даже тембр его голоса немного изменился, и Глеб теперь говорил мягко.

– А что вы у меня делаете? – спросила Наталья, когда захлопнула дверь.

– Все сейчас объясню. Не спешите. Ради Бога извините меня, но надеюсь, вы поймете Говорю сразу – ордера у меня нет…

– На арест?

– На обыск, – поспешил успокоить Сиверов.

– Хорошо, хорошо. – Страх понемногу покидал Наталью.

Глеб ошибся, когда по голосу он пытался представить внешность Свиридовой. Вместо толстушки, похожей на молодую Наталью Гундареву, перед ним стояла довольно высокая женщина, скорее худая, с выразительными чертами лица, с большими глазами, крупным ртом и четко очерченными скулами. Пальцы рук у нее были длинными, как у скрипачки или пианистки.

– Ладно, Федор извините, не рассмотрела отчество.

– Неважно, можете называть меня просто Федором, – сказал Глеб, выходя из ванной. – Давайте я вам помогу раздеться.

Глеб принял у Натальи плащ, поставил сумку под вешалку, повесил шарф на зеркало.

– Где мы будем разговаривать? – спросила Наталья.

– Где хотите. Мне все равно.

– Тогда давайте пройдем на кухню, я хочу пить. Я разволновалась, знаете ли, разнервничалась, испугалась.

Я вас, честно говоря, приняла за грабителя.

– Ну скажете! Неужели я похож на грабителя?

– А кто знает, – взмахнула рукой Наталья – жест был пластичным, – какие они, эти грабители?

– Да, – согласился Глеб, – грабители бывают всякие.

– Так о чем вы со мной хотели поговорить?

Глеб подал стакан с водой. Наталья жадно выпила, оставив на краю стакана след губной помады.

– Мой разговор может показаться вам странным, но я должен с вами поговорить. Выхода у меня нет.

– Я слушаю, – женщина уселась, забросила ногу за ногу, затем, словно спохватившись, поднялась со своего места.

– Куда вы? – напружинился Глеб.

– Никуда, – уже освоившись и чувствуя, что бояться в общем-то нечего, Наталья с удивлением посмотрела на своего непрошеного гостя, – хочу взять сигарету.

Она улыбнулась. Глеб улыбнулся в ответ.

– Да-да, я тоже с вашего разрешения закурю;

– Конечно курите.

На столе появилась пепельница. Наталья вернулась из кухни с пачкой «Мальборо» и блестящей зажигалкой.

Но Сиверов уже щелкнул своей и поднес огонек к подрагивающему кончику сигареты. Наталья сделала первую затяжку и тут же закашлялась.

– Разве вы не курите? – спросил Глеб.

– Курю, но очень редко. Когда волнуюсь или когда случаются неприятности.

– Так вы считаете, сейчас случилась неприятность?

– Еще не знаю, – пожала плечами Наталья, и янтарные бусы на ее длинной шее вздрогнули. Она сняла шляпу, и копна темных густых волос буквально рухнула на плечи. Женщина тряхнула головой, приводя волосы в порядок, немного поправила их рукой и откинула на спину.

– Вы знаете, Наталья, кто такой Петр Разумовский?

Наталья напряглась. Глеб это понял по се нервной затяжке, по тому, что в разговоре возникла пауза. Наталья даже как-то вся сжалась и втянула голову в плечи, будто ожидая пощечины. И молча кивнула.

– Значит, знаете.

– Думаю, что да. Хотя мы с Петром знакомы не очень давно.

– Сколько?

– Чуть больше года.

– А вы знаете, что Петр Павлович Разумовский – генерал?

– Генерал? – в замешательстве улыбнулась женщина. – Вот уж никогда не думала, что Петр генерал!

– А кем он вам представился?

– Ведущим конструктором какого-то военного конструкторского бюро. В общем, там занимаются какими-то военными заказами. А еще он подрабатывает бизнесом. Он меня не посвящал в свои дела, да я особо и не интересовалась.

– Нет, никакой он не конструктор, он генерал ФСК.

– Мне это мало о чем говорит: ФСК, ФСБ, КГБ, ФБР… Для меня все одно. Я не люблю политику и совершенно в ней не разбираюсь.

– Как бы то ни было, Петр Павлович Разумовский очень опасный человек, Наташа.

– В каком смысле опасный? А кто вас, собственно говоря, послал, Федор? Его жена, или, может, Петр сам вас направил ко мне, чтобы вы узнали, нет ли у меня еще кого-нибудь, кроме Разумовского?

– Нет, – сказал Глеб, сбивая с сигареты пепел. – Между прочим, у вас хороший кофе.

– Да, хороший, – взглянув на банку с зернами, ответила женщина, – только я его немного пережгла. Никак не могу приноровиться к этой электрической плите. На газовой мне все было понятно, ас электрической проблемы. Вечно я пережариваю.

– Давайте попьем кофе, а?

– Конечно, конечно. – Свиридова положила сигарету на край пепельницы и занялась делом, более для себя приятным и привычным. – Так почему Петр Разумовский опасен? – засыпая зерна в кофемолку, спросила она.

– Я не могу вам всего сказать, но поверьте, если я оказался здесь, то на это есть веские причины.

– Ваши веские причины для меня ничего не значат.

И вообще Петр мне ничего плохого не сделал.

– – Пока не сделал.

– А вы что, предполагаете, он меня задушит, как Синяя Борода своих любовниц?

– Не знаю… – задумчиво ответил Глеб.

Хозяйка ссыпала смолотый кофе в турку, залила водой, поставила на плиту и через несколько минут объявила:

– Вот и кофе. Сейчас я вам налью. Вам большую чашку, Федор, или маленькую?

– Как вам будет угодно… А вот варите вы кофе замечательно! – сделав глоток, сказал Глеб.

И этот комплимент как-то расположил мужчину и женщину, которые видели друг друга впервые.

Наталья кивнула головой.

– Я ценю хороший кофе.

– Знаю.

– Откуда?

Глеб пожал плечами и не стал раскрывать свою тайну. Рассказывать о том, как он сидел над вентиляционной шахтой во время свидания Натальи и Разумовского, было бы по меньшей мере глупо.

– Я занимаюсь одним важным делом, в котором фигурирует Петр Павлович Разумовский и выглядит весьма неблаговидно.

– Глеб говорил свободно, он помнил, что хозяйка закрыла дверь, и поэтому чувствовал себя в безопасности.

– Но он генерал, а вы, извините, по-моему, капитан…

– Это не имеет значения в подобных делах, – сказал Глеб, делая еще один глоток обжигающего ароматного напитка. – Хоть бы он был маршалом войск, он опасен.

– Но на чем основываются ваши выводы?

Сиверов пропустил этот вопрос мимо ушей и задал свой:

– Как вы оказались в этой квартире?

– Ее снял для меня Петр.

– Вы давно здесь живете? Судя по вещам, не очень.

– Да, чуть больше месяца.

– А раньше где вы жили?

– Раньше – в Черемушках. – Она назвала адрес. – Ту квартиру тоже снимал для меня Разумовский.

– А почему вы переехали сюда?

– Так решил Петр.

– А чем он это мотивировал?

– Ничем, собственно. Сказал, Что так будет лучше, что ему сюда ездить удобнее. И в общем, надеюсь, вы понимаете, я не могла спросить напрямую, почему он меня переселяет. Ведь не я же хозяйка квартиры!

– Понимаю, понимаю… – и, улыбнувшись, Глеб спросил:

– А можно еще чашечку кофе? Он у вас получается не хуже, чем у меня.

– А вы что, тоже любитель кофе?

– Да, уважаю этот напиток и с уважением отношусь ко всем поклонником кофе.

– Тогда с удовольствием налью еще.

Глеб вместо того чтобы разговаривать о деле, принялся объяснять, как лучше всего готовить кофе и как на электроплите правильно обжаривать зерна с помощью хлебной корочки. Для Натальи Свиридовой это было новостью.

– А вы крупный специалист. И может, – Наталья кокетливо улыбнулась, – вы никакой не офицер ФСБ, а повар ресторана или бармен?

– Нет, что вы. Я действительно офицер, но кофе люблю. А если я что-то люблю, то стараюсь узнать об этом все, что возможно.

– Вы и обо мне хотите узнать все?

– Вообще-то да.

Наталья, налив вторую чашечку кофе своему непрошеному гостю, вдруг подумала. «А с какой это стати я должна доверять абсолютно незнакомому человеку, который неизвестно как попал ко мне в квартиру, насмерть меня напугал, а сейчас пьет мой кофе, пудрит мне мозги, расточая комплименты, и пытается что-то выведать о Петре. Почему я должна выворачивать ему душу?»

Наталья пристально и уже совсем не так, как минуту назад, взглянула на Глеба. Он перехватил этот взгляд.

– Наверное вы, Наталья, подумали: а с какой стати должны мне доверять, совершенно незнакомому человеку?

– Вы угадали.

– У меня нет возможности долго убеждать вас, вы просто должны мне поверить на слово.

– Как это – вот так взять и поверить? – усмехнулась женщина.

– Взять и поверить. Неужели с вами никогда в жизни ничего подобного не случалось? Вы же как-то доверились Петру Павловичу?

– Это другое дело, и у нас совсем другие отношения.

– Я знаю.

– Что вы знаете?

– Достаточно много.

– Тогда какого черта, вы спрашиваете у меня, если вам многое известно?

– Многое, но не все…

И вдруг зазвенел телефон. Глеб вздрогнул, а Свиридова побледнела. Они оба не двинулись с места. А телефон продолжал звонить, настойчиво и нервно, а может, им просто казалось, что нервно, ведь телефон – создание бездушное.

Наталья нерешительно посмотрела на Глеба. Он сказал:

– Возьмите трубку, это же звонят вам, а не мне.

Только, пожалуйста, не говорите, что я у вас.

Наталья сняла с холодильника телефон и, увлекая за собой длинный провод, пошла в комнату. Глеб поставил чашку на блюдце, поставил бесшумно, фарфор даже не звякнул, и стал прислушиваться.

– Алло!

– Да, добрый вечер.

Глеб, естественно, слышал лишь то, что говорила женщина. А она решила вести разговор так, чтобы гость ни о чем не догадался, поскольку звонил Разумовский.

– Послушай, дорогая, минут через десять-пятнадцать, а скорее всего, в течение часа, к тебе заедут двое моих знакомых. Они оставят тебе папку с документами.

Поверь, это очень важно. А ближе к ночи я заеду и заберу ее. Договорились? И кое-что привезу для тебя.

– Хорошо.

– Ты что, не рада?

– Рада, – в голосе Натальи прозвучала неискренность.

– Пожалуйста, не отлучайся, побудь часок дома.

А после девяти я к тебе заеду. И поверь, ты обрадуешься. Я привезу тебе то, о чем ты мечтала.

– Договорились, – односложно ответила Наталья, после чего услышала в трубке чмокающий звук.

Посылать поцелуй в микрофон Наталья не стала и торопливо нажала на рычаги аппарата. Затем с телефоном в руках она вернулась на кухню, но поставила аппарат не на холодильник, а прямо на пол, у своих ног.

Глеб не спешил спрашивать, кто звонил, рассудив, что если Наталья посчитает нужным, то скажет об этом сама.

– А можно еще кофе? – делая вид, что телефонный разговор его ничуть не интересует, с открытой улыбкой спросил Сиверов.

– Еще кофе? Да вы все мои запасы уничтожите.

Впрочем, я тоже еще выпью чашечку.

Глеб видел: женщина взволнована и явно не его присутствием, а телефонным звонком. Интуиция подсказывала Сиверову, что звонил сам Разумовский.

Глеб, возможно, так и ушел бы, если бы не этот телефонный звонок. Сиверову очень хотелось узнать, о чем же говорил Разумовский с Натальей. Кроме этого он опасался, что уйди он сейчас – женщина тут же перезвонит своему любовнику.

Пока варился кофе, Глеб с разрешения хозяйки выкурил еще одну сигарету.

– А почему вы ничего больше не спрашиваете? – вдруг заинтересовалась женщина.

– Я жду, что вы сами расскажете.

– А если я попрошу вас покинуть мою квартиру?

– Мне бы этого не хотелось, – не стал скрывать Глеб.

– Мне кажется, вы что-то держите про запас, – Наталья пытливо взглянула на него, – и это важно для меня.

– Вы не ошиблись.

Глеб понял, что подобрался к самому главному. Наталья сама осознала опасность, почувствовала ее, хотя гость лишь намекал об этом.

– Наталья, признайтесь честно: в последнее время Разумовский ничего не привозил к вам в квартиру и не просил это спрятать?

Наталья насторожилась. Она помнила коробки, которые однажды ночью привез Разумовский на старую квартиру в Черемушках. Тогда, наверное, случилось что-то из ряда вон выходящее. И именно с этим было связано скоропалительное, буквально в течение суток, переселение Натальи.

Разумовский тогда, глядя ей прямо в глаза и держа за руки, произнес: «Ты ничего, Наташа, не видела и ничего не знаешь. В эту квартиру я ничего не привозил. О коробках забудь». И хотя она тогда ничего не спросила, Разумовский пояснил: «Это оргтехника. Она нигде не учтена, и о ней никто не должен знать, потом я внесу ее в уставной фонд. Иначе у меня будут очень крупные неприятности, а следовательно, и у тебя, дорогая. Ты поняла?» Наталья тогда кивнула и почти сутки прожила в квартире, где стояли четыре большие коробки. Разумовский ночевал вместе с ней, чего раньше никогда не делал. Она боялась к этим коробкам даже прикасаться.

Коробки были очень тяжелые – когда она, чтобы добраться до шкафа, попыталась подвинуть одну из них, это ей удалось с трудом.

– Сюда он ничего не привозил, – уклончиво ответила женщина, но по ее тону Сиверов догадался, что она что-то знает, но говорить пока не решается.

Раздалась трель дверного звонка. Глеб тихо спросил:

– Вы кого-то ждете?

– В общем-то да.

– Кого?

– Тут должны кое-что передать.

– От Разумовского? – настороженно прошептал Глеб.

– Да нет, соседка по площадке просила, – соврала Свиридова. – Я пойду открою?

– Звонок продолжал трещать. Звонивший явно был уверен, что хозяйка дома.

Глеб кивнул, давая согласие на то, чтобы Наталья открыла дверь.

– Иду! – из прихожей громко крикнула Наталья. Не глядя в глазок, щелкнула замками, открыла дверь; на площадку.

Ей не хотелось, чтобы знакомые Разумовского застали в квартире постороннего мужчину. Объясняться с любовником пришлось бы долго и нудно: Разумовский, кроме всего прочего, был довольно-таки ревнив.

– Вы от Петра Павловича? – спросила Наталья у двух дюжих парней, которых видела впервые в жизни, Это были Олег Барташов и Илья Железовский.

– Да, от Петра Павловича, – сказал Барташов, заходя женщине за спину и, перекрывая таким образом дорогу к двери.

Только сейчас она заметила, что никакой папки с документами ни у одного, ни у другого в руках нет. И еще ее неприятно удивило, что визитеры были в перчатках, несмотря на то, что на улице не шел дождь и стояла довольно теплая погода. Барташов уловил замешательство женщины.

– Наталья, – сказал он, – Петр Павлович попросил, чтобы мы вместе с вами приехали к нему..

– Мне он такого не говорил. Он сказал, что вы привезете документы.

– Документы мы уже отвезли куда надо, а сейчас мы должны забрать вас.

– Как это забрать? Что я, вещь какая-то?

– Извините, я не правильно выразился.

– Пусть Петр Павлович мне позвонит сам, и тогда я с вами поеду. А вы ждите на лестнице.

– На это, к сожалению, нет времени. Так что давайте собирайтесь.

Наталью охватило чувство грозящей опасности.

– Я никуда не поеду!

Наталья попятилась в квартиру. Но тут же наткнулась на руку Барташова.

Илья Железовский смотрел на женщину исподлобья, и взгляд его не сулил ничего хорошего. И она поняла, что даже если захочет закричать, то не успеет – ей заткнут рот. И поэтому она сделала вид, что согласилась.

– Ну ладно. А Петр Павлович там будет? – уже другим тоном спросила Наталья.

– Конечно. Он же нас ждет, ждет всех вместе.

– Тогда мне надо одеться.

Ей позволили зайти в квартиру, но первым прошел Барташов. Он взял с вешалки плащ и подал Свиридовой.

– Ой, погодите, – она всплеснула руками, – у меня плита включена, сейчас кофе выкипит!

Она хотела пойти на кухню, но Барташов, будто чуя какой-то подвох, остановил се, крепко сжав локоть.

– Я умею выключать плиту, не беспокойтесь. Я сам это сделаю.

Полными ужаса глазами Наталья смотрела на Барташова, который направился на кухню. Дверь с матовым стеклом была закрыта. Сквозь стекло светлел лишь прямоугольник окна и неясно виднелся угол холодильника.

Наталья прекрасно помнила, что выходя в прихожую, оставила дверь на кухню открытой.

Барташов зашел на кухню, и уже оттуда послышался его голос:

– Плита выключена, хозяйка!

Железовский вопросительно взглянул на Наталью.

– Совсем забыла, – пробормотала она, – все в голове перемешалось…

Наталья и вправду не знала, что думать, ведь Федора Молчанова она оставила на кухне и тот никак не мог проскочить незамеченным рядом с открытой дверью.

Между тем из кухни не доносилось ни звука, Барташов словно исчез.

– Эй, Олег, что ты там делаешь? Иди сюда, – позвал Железовский, потом подошел к входной двери, проверил замки и втолкнул Наталью в комнату. В его правой руке появился пистолет, вороненая сталь мягко блеснула в полумраке прихожей, и Железовский вновь позвал:

– Олег, где ты там?

В ответ раздалось невнятное мычание.

– Ты что, перекусить решил? – весело бросил Илья. – Так у нас на это нет времени. Пошли!

Вдруг из кухни послышалось:

– Иди сюда, – голос был явно Барташова, но звучал он как-то придушенно.

С пистолетом в руке, готовый в любой момент нажать на курок, Железовский медленно двинулся к кухне.

Олег Барташов стоял у плиты, ему в затылок упирался пистолетный ствол. А Глеб шептал на ухо:

– Ну-ка позови еще раз! Прикажи, пусть идет сюда.

Иначе я продырявлю тебе башку!

– Илья, иди сюда! – сочтя лишним препираться в подобной ситуации, позвал напарника Барташов.

Илья, точно предчувствуя недоброе, застыл на месте.

– Что с тобой? Выходи!

В дверном проеме кухни появился Барташов. За его спиной стоял высокий мужчина.

– Брось пистолет! – твердым голосом сказал незнакомец, обращаясь к Железовскому. – Брось, я кому сказал!

Проход на кухню был довольно узкий, и, возможно, Железовский выполнил бы приказание Сиверова, если бы в этот момент громко не вскрикнула в комнате Наталья. Железовский метнулся туда, схватил ее за шею, прижал к себе и приставил пистолет ей к виску и с женщиной выскочил в прихожую.

– Эй, ты, отпусти моего друга, иначе я этой шлюхе прострелю голову. Понял?! Бросай оружие и вали отсюда!

На Глеба слова Железовского не произвели никакого впечатления. Он, держа Барташова за шею так же, как Железовский держал Наталью, вышел в прихожую.

– Отпусти женщину, – голос Глеба звучал глухо и угрожающе. – Отпусти, ублюдок, женщину.

– Мы из ФСК. А ты кто такой? – крикнул Железовский.

Пистолет в руке Глеба был с коротким глушителем, и то, что Глеб задумал, было довольно-таки рискованно Но времени на раздумье у него не оставалось. Сиверов и Железовский стояли шагах в пяти друг от друга Железовский нервничал, это было видно по часто моргающим глазам. Он переминался с ноги на ногу, прикрываясь Натальей. Но он был слишком высок, слишком широкоплеч, а вот Барташов был примерно одного роста с Глебом, и тот прекрасно использовал Барташова в качестве щита.

– Отпусти женщину! – повторил Глеб.

– Отпустите! Отпустите! – пролепетала и тут же осеклась, еще плотнее прижатая к груди Железовского, Наталья.

Глеб поднял руку с пистолетом вверх, словно хотел выстрелить в потолок. Глаза Железовского сузились, он держал пистолет у виска Натальи Та стояла, скорее, висела, крепко схваченная налетчиком И если бы сейчас Железовский отпустил ее, то она бы наверняка повалилась на пол без чувств.

– Я бросаю свои пистолет, – сказал Глеб, делая рукой движение в направлении Железовского.

Его правая рука описала дугу и лишь на какую-то долю секунды замерла, когда указательный палец Глеба нажал на спусковой крючок Глеб немного промахнулся – совсем немного. Пуля вошла не в лоб Железовскому, а в правый глаз. Илья качнулся и вместе с Натальей рухнул на пол, обрызгав ее кровью Рукояткой пистолета Сиверов нанес сильный удар в висок Барташову, а затем, отпустив обмякшее тело, скользнул в сторону и ударил ногой в пах, ударил изо всей силы Барташов перегнулся пополам у ног Глеба.

– Вставайте, вставайте! – бросился к Наталье Глеб, разжимая руку мертвого Железовского и освобождая женщину.

Он помог ей подняться. Наталью била истерика, она тряслась, как в конвульсиях, зубы стучали. Захлебываясь в безудержных рыданиях, она бормотала что-то бессвязное.

– Не волнуйтесь, – уверенно и спокойно сказан Глеб, уже давным-давно привыкший к подобным ситуациям. Он знал лишь одно – надо как можно скорее убираться из этой квартиры. После этих двоих могут нагрянуть следующие – возможно, во дворе ждут напарники.

Глеб быстро обыскал Барташова, извлек из кармана документы на имя капитана ФСК, затем перевернул лежавшего лицом вниз Железовского и из кармана плаща достал удостоверение старшего лейтенанта.

«Да, это люди Разумовского», – решил Глеб.

А Наталья, словно очнувшись, заговорила:

– Это люди Петра, он их прислал Он позвонил…

Я не сказала вам сразу. Это его люди. Они были посланы им, должны были передать мне какой-то пакет с документами…

– Какие к черту документы! – махнул рукой Глеб, запихивая пистолеты в свою спортивную сумку. Удостоверения сотрудников ФСК он спрятал в карман куртки. – Они вас хотели убить.

– Я поняла…

– Наталья, скорее соберите все необходимое. Вам отсюда надо срочно скрываться, иначе придут другие.

Вы, наверное, чем-то очень опасны.

– Я?!

– Не теряйте времени! – крикнул Глеб, понимая, что что-то надо предпринять, чтобы женщина окончательно пришла в себя.

Он бросился на кухню, наполнил стакан водой и дал ей выпить.

Стекло колотилось о зубы. Наталья давилась, вода текла по подбородку, по это хоть как-то привело ее в чувство. Наталья бросилась в комнату и стала спешно собирать вещи.

Сиверов подошел к окну и выглянул на улицу, стараясь не показываться. Внизу стояла машина – серый микроавтобус у самого подъезда.